Страница:
– Я как раз собирался послать за тобой, – спокойно сказал он, когда Джил уселась рядом.
От его взгляда не ускользнуло ни ее напряженное лицо, ни то, как пальцы Джил играют с пряжкой ремня, на котором был подвешен меч.
– Что случилось, моя дорогая?
– Это правда... то, что сказал Руди? – спросила она. – Ты действительно собираешься возглавить отряд разведчиков?
Какое-то время маг молча смотрел на нее. Джил показалось, что морщины на его лице стали глубже.
– После смерти Саерлинна я единственный, кто может сделать это, – наконец ответил он.
– Они убьют тебя! – в отчаянии воскликнула она.
При этих словах голубые глаза мага просветлели. У Ингольда была удивительная улыбка – подобная солнечному свету, который изменяет горный ландшафт, делавшая угрюмые, застывшие черты молодыми и полными жизни.
– Ты меня обижаешь, Джил. Это мое собственное скрывающее заклинание...
– Не надо шутить. – У Джил забота о других людях всегда выражалась резко и грубовато. – Дарки захватили Лохиро, а он, черт побери, все-таки был Архимагом.
– Лохиро по своей воле пошел к ним, – заметил человек, который любил Архимага, как собственного сына.
Кроме холодка, который вдруг ясно почувствовался в мерцании света, об убийстве Лохиро напоминал и свежий рваный шрам на щеке Ингольда.
– Но если они могли держать его в плену, – отрезала Джил, – то спокойно расправятся и с тобой.
– Для этого им сначала надо будет меня поймать.
Джил смотрела на него через мерцающий фонтан света и боролась с гневом и беспокойством. Затем обезоружено вздохнула.
– Ну, все что я могу сказать, – ты выбрал самый ненадежный способ, чтобы спрятаться от них... но, в конце концов, это не мое дело.
– Увы, – улыбнулся Ингольд. – Это – и твое дело тоже, Джил. И я виноват в этом, когда против воли перенес тебя в мир, где ты оказалась заперта, как в ловушке.
Она покачала головой.
– Ты же ни в чем не виноват. Откуда тебе было знать, что Дарки попробуют прорваться через брешь в Пустоте.
– Спасибо на добром слове. Но я должен был понять это гораздо раньше. – Он взял ее за руку и притянул к себе. – Мне было известно о возможном повороте событий. Но в то время, когда я спасал принца Тира, переход в ваш мир казался единственным выходом из создавшегося положения, и я нуждался в помощи, оказавшись по другую сторону Пустоты. Поверь, это послужило суровым уроком, и навряд ли теперь я еще когда-нибудь рискну сунуться в чужой мир.
Джил пожала плечами.
– Если бы не твое вмешательство, Руди до сих пор бы разукрашивал мотоциклы для своих Ангелов Ада. Не станешь же ты утверждать, что это тоже было простой случайностью.
– Я вообще не верю в случайности, – сказал Ингольд, и на мгновение их глаза встретились. – Во всяком случае, – продолжил он, – если бы не мое вмешательство, ты жила бы своей прежней жизнью: университет, научные изыскания, друзья. Если бы не опасность того, что Дарки последуют за тобой через Пустоту и разорят ваш мир так же, как разрушили наш, ты бы уже давно вернулась к привычному для тебя порядку вещей. И вот поэтому-то, моя дорогая, я и появился сегодня вечером здесь. – Свет, внезапно запульсировавший в кристалле, вставленном в центр стола, окунул их в калейдоскопическую игру света. – Посмотри в кристалл, Джил.
Она последовала его совету и, склонившись, зажмурилась от ослепительного сияния.
– Я... я не понимаю.
Свечение притягивало ее взгляд, скрывая из вида остальную часть комнаты, и укутанную в плащ фигуру рядом с ней. Хотя вокруг была тишина, женщине казалось, что она слышит музыку. Лишь слабое гудение механизмов в комнате по соседству нарушало полный покой картины, захватившей ее.
– Это... это трудно объяснить. Наблюдательная комната, где мы с тобой находимся, первоначально была создана для того, чтобы следить за защитой Убежища. Кстати, вполне логичное решение, если учесть существующие многомильные коридоры. Но, как выяснил Руди, такие магические кристаллы могут применяться и для других целей. Эта же конструкция просто наглядно изображает идеи, слишком емкие, чтобы их мог охватить обычный разум.
Джил пристально вглядывалась в кристалл. Ей казалось, что перед ней вся бесконечность пространства, купавшаяся в потоке белизны. Как пузырьки в сверкающем растворе, там всплывали золотые сферы, кружась, словно пары в неведомом танце.
Ингольд заговорил снова, его слова словно доносились откуда-то из невообразимого далека.
– То, что ты видишь, Джил, это и есть Пустота, Пустота между вселенными... та Пустота, которую ты пересекла, чтобы попасть сюда. Видишь сцепившиеся сферы, которые находятся ближе всего к нам?
Она кивнула.
– Они... Похоже, они отделяются друг от друга.
– Именно так, – пробормотал он. – Это наши миры, Джил. Прошлым летом они дрейфовали рядышком, пока не приблизились друг к другу настолько, что разделявшая их завеса стала совсем тонкой. Для таких, как я, кто понимает природу Пустоты, не составит труда перейти из одного мира в любой другой. В ту ночь, когда я впервые разговаривал с тобой, в Гае, в первую четверть осенней луны, они располагались так близко друг к другу, что любой человек во сне мог, сам того не зная, проникнуть через эту завесу, что и случилось с тобой. Эта близость и помешала мне отправить тебя обратно, так как любая брешь в тончайшей завесе, отделяющей мой мир от твоего, вызвала бы целую череду дыр, которые смогут обнаружить Силы Мрака, как это уже случилось однажды... Но наши миры расходятся... Недель через шесть, во время праздника зимнего солнцестояния, я смог бы спокойно открыть врата в Пустоту и переправить тебя в твой мир, не подвергая опасности вашу цивилизацию.
Когда он заговорил о ее возвращении, Джил перестала смотреть на светящийся колодец и встретилась с ним взглядом.
– Вот поэтому-то, моя дорогая, я и нахожусь здесь сегодня ночью, – ласково проговорил он. – Ты права. Я не знаю, что меня ожидает в Гае. Вне всякого сомнения – опасность, а возможно, даже и смерть. Сегодня ночью я хотел вернуть тебя в твой мир, иначе может случиться так, что ты останешься здесь навсегда.
– Сегодня ночью? – прошептала Джил.
Неужели, пообедав в сумрачной долине Ренвет, она закончит вечер в каком-нибудь кафе на Вествудском бульваре? Джил уставилась на своего собеседника ничего не понимающими, испуганными глазами.
Ингольд взял ее за руку.
– Извини, Джил. Ты меня поэтому и разыскивала?
Она молчала. А маг продолжал:
– После той ночи, когда Дарки безуспешно попытались сломать ворота Убежища, они начали рыскать по долине Ренвет. По всей видимости, они ждут момента, когда наша стража ослабит бдительность, или надеются подкараулить меня вне этих стен. Но возможно также, они надеются, что я вновь поддамся искушению открыть брешь через Пустоту. А сделать это я пока не осмеливаюсь.
Кристалл потемнел, и комната погрузилась в полумрак. Тем не менее Джил все еще казалось, что она различает бесконечные сферы и их медленное вращение. Очень спокойно она сказала:
– Ничего страшного.
Ингольд положил ей руки на плечи. От рук колдуна, как это всегда бывало, исходили теплота и спокойствие.
– Извини, – повторил он.
– Я не об этом.
В окружавшей их темноте ожила тоненькая ниточка голубоватого мерцающего света. Когда они выходили в узкую дверь, сияние отправилось за ними. В то время как Ингольд и Джил шли по пустынным коридорам, оно освещало облака пыли, что поднимались у них под ногами. Оно помигало искоркам света, просачивавшимся из-под темной двери лаборатории Руди. Как блуждающий шар фосфоресцирующего света, оно проводило их по лестнице, ведущей в жилые уровни Убежища.
В общей комнате Совета, освещенной лишь углями, лежавшими, как горка драгоценных камней, в широком камине, никого не было. Их тени неуклюже проследовали вдоль этого длинного помещения, проплывая, как облака, над имуществом местных обитателей: книгами, спасенными из-под обломков Кво и бесстыдно украденными из архивов церкви; подушечкой для иголок Кары из Иппита, сверкавшей здесь, как алмазный ежик, среди огромного вороха домотканой одежды; узловатыми, изогнутыми пучками трав и луковиц, висевших над камином; серебряным дождем струн арфы Руди.
Ингольд вздохнул и нарушил горькую тишину, в его голосе звучали нотки, которых она раньше никогда не слышала.
– Я отнюдь не собирался подвергать тебя такому риску, Джил. Увы, но маги, кроме многих прочих недостатков, обладают способностью ставить жизнь своих друзей под угрозу. Я надеюсь, что сумею отправить тебя домой до того, как случится худшее. Я несу смерть всем, кто мне близок.
Ее потрясла боль в голосе мага.
– Неправда!
Во тьме виднелся лишь его силуэт, озаренный рыжеватыми отблесками огня.
– Думаешь? – Его лица не было видно, но в голосе ясно звучали боль и ирония. – Руди унаследовал посох одного из моих ближайших друзей, а также дитя и вдову другого.
– К тебе это не имеет никакого отношения.
– Нет? Одного из них я покинул в час его смерти, другого – убил собственными руками. Едва ли можно иметь большее отношение к их гибели.
– Они оба приказали тебе так поступить, и тебе это прекрасно известно. – Ингольд попытался отвернуться от нее, Джил поймала его за край одежды, зажав в кулаке грубую домотканую материю. – Вы все попали во власть сил, с которыми не смогли справиться, – яростно прошептала она. – Не изводи себя понапрасну, из-за того, что ты сумел выжить.
Ингольд стоял молча, слышно было только его легкое дыхание. При слабом свете углей, он казался смутной тенью, но стоило ему коснуться пальцами ее запястья, Джил как будто ударило электрическим током.
Смягчив голос, она сказала:
– Прекрати рвать себе душу на части, Ингольд. Все это не твоя вина.
– Но если ты погибнешь здесь – я буду виноват.
– Ты думаешь, это имеет для меня значение?
– Это имеет значение для меня.
Он резко повернулся к ней спиной. Джил услышала шум задвигаемой занавески алькова, где находилось его ложе. Ее глаза были бессильны перед мраком, скрывавшим тот конец комнаты.
– Спокойной ночи, Джил. И до свидания. Прости, если мне не доведется вернуться из Гая.
Было поздно. Руди казалось, что уже довольно давно он слышал смену ночной стражи; и хотя он лучше других людей чувствовал, сколько времени прошло с тех пор, ему потребовалось усилие, чтобы определить количество часов и минут. Итак, сейчас около половины третьего ночи.
Руди уверенно брел по темным коридорам второго уровня, держа в памяти все повороты. Точно так же он когда-то знал, что выйдя из Сан-Бернардино на Вотерман-авеню, через два поворота направо доберется до покрасочной и кузовной мастерской Дикого Дэвида. Он миновал темные пыльные проходы между каморками, где проживали личные охранники Алвира и где, он был уверен, канцлер прячет неучтенные запасы пищи для кого-нибудь из своих дружков-негоциантов. Затем прошел через похожую на чулан комнатку, рядом со старым хранилищем манускриптов, и свернул в переход через темный заброшенный туалет.
Этот путь показала ему Альда, когда он вернулся из Кво. Это была кратчайшая дорога от общей залы Совета Магов до ее покоев в обход владений Церкви. Минальда и Джил неделями изучали Убежище, докапываясь до тайн этого строения, и любая из них могла пройти через клетушки, разделенные поспешно возведенными гидропонными стенами, спиралеобразные лабиринты из старого кирпича и серой штукатурки, вниз и вверх по паутинам лестниц. Что касается тайн Убежища, которые они пытались разгадать, то их количество постоянно увеличилось.
Они отыскали лампы, которые постоянно горели и не требовали горючего, а также части от огнеметов; они обнаружили древние устройства, созданные строителями Убежища, инженерами-волшебниками. И все же им не удалось обнаружить свидетельств того, что обширные гидропонные сады когда-либо использовались, никаких записей о ранних днях существования Убежища и никаких намеков на то, почему так внезапно исчезли его строители.
До сих пор оставалось тайной, каким образом правитель Ренвета, создатель Убежища и основатель династии Дарвета, победил силы Тьмы... И почему Дарки прекратили свои набеги на человечество и вернулись в черные бездны, породившие их.
Осторожно обойдя покосившийся угол, Руди пробрался через темный коридор, где, даже в столь поздний час, сквозь щели в дверях просачивался мерцающий желтый свет ламп и слышались голоса спорящих. Из темноты красноватыми огоньками сверкали на него глазами грызуны; где-то громко пищали цыплята.
Вправду ли огнеметы уничтожили Дарков?
Как людям удалось одолеть Мрак?
«В вопросе всегда таится ответ», – постоянно повторял ему Ингольд.
В вопросе всегда таится ответ? Руди ломал голову над всевозможными ответами, но все равно оставался лицом к лицу только с вопросом.
Возможно, Тир сумеет вспомнить, как это произошло. Его отец Элдор наверняка вспомнил бы, если бы не погиб среди пылающих руин дворца в Гае. Хотя Тир был еще слишком мал, чтобы говорить, вне всякого сомнения, малыш унаследовал жуткую и таинственную память о прошлом потомков правителя Ренвета не только от своего отца, но и от Минальды. Правда, ее воспоминания скорее относились к разряду узнаваний, чем воспоминаний, но если бы ответом на его вопросы были огнеметы, неужели бы она это не вспомнила?
Но если не огнеметы, то что же?
Отражаясь от полированных черных стен, впереди замаячил бледный белый свет. Руди проходил мимо одной из главных лестниц Убежища, ее блестящие ступеньки говорили о том, что она была построена во время основания самого огромного лабиринта. Сверху, укрытый решеткой, висел единственный мерцающий камень – предупреждение для неосторожных посетителей.
А что, если зодчие-маги вставали на вершинах этих лестниц, ведущих в логово Дарков, и сыпали в бездну бочонки мерцающих камней?
Нет, едва ли. Дарки в состоянии загасить свет мерцающих камней точно так же, как могут разрушить волшебные заклинания, вызывающие свет.
Какое-то иное оружие, погребенное в глубине веков? Интересно, что удалось выяснить Ингольду за годы своих исследований и исканий?
Теплый сквозняк потянул с лестницы и принес с собой мягкое песнопение ночных служителей Церкви. Руди повернул в сторону, почувствовав себя неуютно при мысли об этой небольшой империи на первом уровне жилых помещений. Маги Совета немало рассказывали о залах, где колдовство не действовало, и где можно было держать в плену волшебников, как когда-то Ингольда – в комнате без дверей в Карсте. Шептали и о таких вещах, как черная магия или Руна Уз, которые делали волшебников беззащитными перед Церковью, их давнишним врагом.
Руди видел Руну Уз. Воспоминание не из приятных.
Он свернул в очередной коридор, прошел мимо караулки королевской стражи, откуда доносились оживленные голоса и стук стакана с костями. На мгновение в его памяти всплыло надменное и беспощадное лицо аббатисы Джованнин. Нужно знать своих врагов в лицо...
Да, чтобы разглядеть этого врага, он мог обойтись и без подзорной трубы... Но что, в конце концов, она может сделать?
И все же он нашел то, что искал: на безопасном расстоянии от владений Церкви небольшая лесенка вела на нижний уровень. Здесь не было даже мерцающего камня, так как очень немногие пользовались этим путем. Шаткие ступеньки заскрипели под тяжестью его веса. Руди восстановил равновесие, ухватившись за перила, и спрыгнул прямо на пол.
Его зрение волшебника сразу же уловило отблеск бархата и драгоценных камней, затем он почувствовал слабый, как дуновение, аромат корня фиалки и услышал бряцанье рукоятки меча о пряжку ремня, которое ни с чем нельзя спутать, а также тихий шелест тяжелого плаща.
Из темноты раздался густой низкий голос:
– Тебе нечего бояться, мой мальчик. Я не желаю тебе зла.
Руди медленно вздохнул.
– Приятно слышать, – ответил он. – Но, сами понимаете, посреди ночи любой встревожится, повстречав людей, которые в темноте разгуливают по Убежищу...
– Воистину так. – Алвир открыл единственное оконце на фонаре, который держал в руках, и неровный тусклый свет заплясал на стенах. – Ингольд приучил тебя к подозрительности. – Он установил фонарь на краю выступающего из стены камня и снова повернулся лицом к Руди. – Да, – продолжил он, – очень странно встречать людей, которые бродят по Убежищу среди ночи...
Внезапно ощутив холодок в животе, Руди понял: Алвир поджидал здесь именно его.
Руди вытер повлажневшие ладони о штаны и молча ждал, что скажет брат Минальды.
– Говорят, ты делаешь успехи в магии, – небрежно продолжил Алвир. – Созданный тобой огнемет, конечно же, поможет нам, когда мы выступим против Дарков. Ты полагаешь, наши предки использовали подобное оружие при вторжении в Логово?
Руди судорожно сглотнул. Этот светский разговор вывел его из равновесия, но ему ничего не оставалось, как поддерживать беседу.
– Хм... не знаю. Мы нигде не нашли свидетельств, что Правитель вторгался в Логово.
– Да будет тебе, – покровительственно произнес Алвир. – Мы оба знаем, что он должен был сделать это. Каким-то образом Дарков удалось одолеть. Вне всякого сомнения, ваш поход в Гай поможет выяснить, как это произошло... и тогда мы, с помощью армии Алкетча, сможем сделать то же самое.
– Да, – с опаской согласился Руди, все еще пытаясь понять, к чему ведет эта игра в кошки-мышки. – Есть шанс, что все так и обернется.
Улыбка Алвира была лживой и холодной.
– А потом?
– Если вернусь живым, там посмотрим, – ответил Руди, тщательно подбирая слова.
– Действительно...
Алвир все еще улыбался, но взгляд его голубых глаз мог бы поцарапать алмаз. Он решил сменить тему разговора:
– Надеюсь, вы с сестрой хорошо храните свою тайну? О, я прекрасно понимаю ее чувства, – поспешил он добавить, опережая Руди: – В конце концов, она молода и красива. К тому же очень благодарна тебе за то, что ты спас жизнь ее ребенка... как и все мы, разумеется. Едва ли она могла бы влюбиться в Джил или в Ингольда. – Он вздохнул. – Я бы помешал этому, если бы смог. Но все началось за моей спиной и, думаю, когда мы прибыли сюда, ваши отношения уже были в полном разгаре. Разве не так?
Натянутым тоном Руди спросил:
– Чего вы хотите?
– Мой милый юный друг, – вздохнул канцлер. Натянутая улыбка так и не сходила с его лица. – Я не пытаюсь загнать тебя в ловушку. Но человек имеет право на откровенный разговор с парнем, который спит с его сестрой. Ты хоть подумал о том, какие могут быть последствия?
Не дождавшись ответа, Алвир покачал головой с выражением досадливого терпения.
– Вероятно, будучи магом, ты способен помешать зачатию... или, если тебе это в голову не пришло, надеюсь, она обратилась за советом к своим подругам в Гвардии. И, насколько я могу судить, моя сестра была безоговорочно верна бедняге Элдору, а Алтир, в действительности, сын покойного короля.
– Насколько вы можете судить?! – Руди передернуло от нанесенного оскорбления. – Она обожала его, черт побери!
– И, уверен, долгое время была безутешна, – промурлыкал канцлер.
Руди побагровел. А Алвир продолжал:
– Репутация моей сестры весьма пострадает, если до ее подданных дойдет весть, что королева уже спустя две недели нашла, кем заменить в постели своего обожаемого господина. Разумеется, я попытаюсь уберечь ее от неприятностей, – раздумчиво продолжил он, – но, несомненно, она будет отлучена от Церкви.
Руди задохнулся, словно заглянул в фанатичные глаза Джованнин.
– Не может быть...
Алвир изумленно поднял брови.
– За то, что спит с колдуном? На юге ее бы сожгли.
Руди изумленно уставился на него.
– Вы шутите.
– Не надо успокаивать себя ложными надеждами за ее счет, – мягко произнес канцлер. – Если скандал разразится, она будет отлучена, и тогда уже не сможет сохранить регентство и опеку над ребенком.
Руди не сразу понял значение только что услышанных слов. В его сердце медленно начала разгораться ярость. Он и сам удивился, как ровно прозвучал его голос.
– А вы получите и то, и другое.
– Конечно. – Алвир снисходительно положил руку на плечо Руди. – Но поверь, – продолжил он тихим печальным голосом, – у меня вовсе нет желания разжигать этот скандал.
Руди пробормотал сквозь зубы:
– Очень мило с вашей стороны.
– Я очень привязан к Минальде. Она милое дитя, несмотря на все свое упрямство. А я всегда был снисходителен к хорошеньким девушкам.
Руди вспомнил, как мучили Минальду угрызения совести, когда истинная сущность любимого брата впервые открылась ее взору. Он все же постарался взять себя в руки и пересилить желание вбить зубы Алвиру в глотку, что никак не помогло бы его возлюбленной.
А канцлер любезным тоном продолжил:
– Видишь ли, в моих собственных интересах защитить ее репутацию, так же как и права ее сына, которому может изрядно повредить скандал. Надеюсь, ты понимаешь мое положение.
В данный момент Руди понимал лишь то, почему в слепой ярости люди иногда способны на убийство. Он попытался успокоиться, затем спросил:
– И что вы намерены делать?
Алвир поднял брови.
– Ну, например, предложить тебе мое покровительство, – сказал он как нечто само собой разумеющееся. Его расчетливый взгляд не покидал лица Руди, чтобы оценить, когда его гнев может вырваться наружу. – То есть «прикрывать» тебя... сколь бы вульгарно это ни звучало... – продолжал канцлер дружелюбным тоном, – пока ты не вернешься в свой мир.
Руди тупо уставился на него; так человек рассматривает собственные вываливающиеся внутренности, не осознавая, что уже мертв. Откуда-то издалека до него доносился ровный, бесстрастный голос.
– Я могу поддержать сестру в ее порывах, если это не причиняет никому вреда. Ваши отношения никак не повлияют на престолонаследие и вскоре закончатся. На самом деле, я думаю, совсем не плохо, когда женщине есть чем заняться. И хотя я и не одобряю ее действий, считаю, что это, конечно, лучше, чем носить траур и постоянно причитать. Ведь на самом деле ты всегда считал свое пребывание в нашем мире временным, не так ли?
– Да, – беспомощно прошептал Руди.
«Но это было еще до Кво, и до пустыни. Тогда я еще не знал, кто я на самом деле и что способен вызывать огонь из холодного дерева и темноты».
– Вот и прекрасно, – удовлетворенно произнес канцлер. – И когда Минальда снова выйдет замуж...
– Замуж?
– Ей, в конце концов, всего лишь девятнадцать, – учтиво заметил Алвир. – Полагаю, ты знаешь ее достаточно хорошо – она не сможет удержать власть в своих руках, особенно в том мире, в котором мы сейчас оказались. Даже если Мрак и будет побежден, нам предстоит еще долгая война против его отродий. Нам нужна сильная рука. Ей не удержать власть при таких обстоятельствах, но мужчина может это сделать через нее.
– Например, вы, – с горечью сказал Руди.
Алвир пожал плечами.
– Я ее брат. Естественно, я бы предпочел, чтобы она оставалась вдовой, но это будет нечестно по отношению к Минальде. Однако я не позволю ей связаться с кем-то, кто ей не подходит во всех отношениях.
«Или с тем, у кого хватит сил тебе противостоять! О Боже, Алъда, как я мог так подвести тебя и отдать во власть этого человека?!»
В беспомощном гневе Руди воскликнул:
– Почему вы не оставите ее в покое?
– Мой дорогой друг, – мягко заговорил Алвир, – неужели ты до сих пор не понял: власть предержащих никто и никогда не может оставить в покое. Но ведь тебе нечего терять! Ваша связь всего лишь временная, и против этого я не имею никаких возражений. Но тебя не должно заботить, что с ней будет после вашего расставания. О чем тут жалеть?
«Да обо всем! – подумал Руди; его недоумение сменилось холодной, смертельной безнадежностью. – О любви и магии. Об утраченной надежде. О том, о чем прежде я не смел и мечтать...»
Подобно колодцу, доверху наполненному отчаянием, перед его ногами разверзлось будущее: одиночество, покраска машин и шатание по барам. И память о навеки потерянных сокровищах. С той поры, как он попал в этот мир, он не раз испытывал страх смерти... но никогда Руди и в голову не приходило бояться такой судьбы: что он лишится разом двух единственных вещей, которые важны для него по-настоящему, и вернется в мир, где их никогда уже не удастся отыскать. Ему предстояло вернуться в мир, где столь важные для него сейчас понятия не существуют, да и вообще никогда не существовали.
ГЛАВА 3
От его взгляда не ускользнуло ни ее напряженное лицо, ни то, как пальцы Джил играют с пряжкой ремня, на котором был подвешен меч.
– Что случилось, моя дорогая?
– Это правда... то, что сказал Руди? – спросила она. – Ты действительно собираешься возглавить отряд разведчиков?
Какое-то время маг молча смотрел на нее. Джил показалось, что морщины на его лице стали глубже.
– После смерти Саерлинна я единственный, кто может сделать это, – наконец ответил он.
– Они убьют тебя! – в отчаянии воскликнула она.
При этих словах голубые глаза мага просветлели. У Ингольда была удивительная улыбка – подобная солнечному свету, который изменяет горный ландшафт, делавшая угрюмые, застывшие черты молодыми и полными жизни.
– Ты меня обижаешь, Джил. Это мое собственное скрывающее заклинание...
– Не надо шутить. – У Джил забота о других людях всегда выражалась резко и грубовато. – Дарки захватили Лохиро, а он, черт побери, все-таки был Архимагом.
– Лохиро по своей воле пошел к ним, – заметил человек, который любил Архимага, как собственного сына.
Кроме холодка, который вдруг ясно почувствовался в мерцании света, об убийстве Лохиро напоминал и свежий рваный шрам на щеке Ингольда.
– Но если они могли держать его в плену, – отрезала Джил, – то спокойно расправятся и с тобой.
– Для этого им сначала надо будет меня поймать.
Джил смотрела на него через мерцающий фонтан света и боролась с гневом и беспокойством. Затем обезоружено вздохнула.
– Ну, все что я могу сказать, – ты выбрал самый ненадежный способ, чтобы спрятаться от них... но, в конце концов, это не мое дело.
– Увы, – улыбнулся Ингольд. – Это – и твое дело тоже, Джил. И я виноват в этом, когда против воли перенес тебя в мир, где ты оказалась заперта, как в ловушке.
Она покачала головой.
– Ты же ни в чем не виноват. Откуда тебе было знать, что Дарки попробуют прорваться через брешь в Пустоте.
– Спасибо на добром слове. Но я должен был понять это гораздо раньше. – Он взял ее за руку и притянул к себе. – Мне было известно о возможном повороте событий. Но в то время, когда я спасал принца Тира, переход в ваш мир казался единственным выходом из создавшегося положения, и я нуждался в помощи, оказавшись по другую сторону Пустоты. Поверь, это послужило суровым уроком, и навряд ли теперь я еще когда-нибудь рискну сунуться в чужой мир.
Джил пожала плечами.
– Если бы не твое вмешательство, Руди до сих пор бы разукрашивал мотоциклы для своих Ангелов Ада. Не станешь же ты утверждать, что это тоже было простой случайностью.
– Я вообще не верю в случайности, – сказал Ингольд, и на мгновение их глаза встретились. – Во всяком случае, – продолжил он, – если бы не мое вмешательство, ты жила бы своей прежней жизнью: университет, научные изыскания, друзья. Если бы не опасность того, что Дарки последуют за тобой через Пустоту и разорят ваш мир так же, как разрушили наш, ты бы уже давно вернулась к привычному для тебя порядку вещей. И вот поэтому-то, моя дорогая, я и появился сегодня вечером здесь. – Свет, внезапно запульсировавший в кристалле, вставленном в центр стола, окунул их в калейдоскопическую игру света. – Посмотри в кристалл, Джил.
Она последовала его совету и, склонившись, зажмурилась от ослепительного сияния.
– Я... я не понимаю.
Свечение притягивало ее взгляд, скрывая из вида остальную часть комнаты, и укутанную в плащ фигуру рядом с ней. Хотя вокруг была тишина, женщине казалось, что она слышит музыку. Лишь слабое гудение механизмов в комнате по соседству нарушало полный покой картины, захватившей ее.
– Это... это трудно объяснить. Наблюдательная комната, где мы с тобой находимся, первоначально была создана для того, чтобы следить за защитой Убежища. Кстати, вполне логичное решение, если учесть существующие многомильные коридоры. Но, как выяснил Руди, такие магические кристаллы могут применяться и для других целей. Эта же конструкция просто наглядно изображает идеи, слишком емкие, чтобы их мог охватить обычный разум.
Джил пристально вглядывалась в кристалл. Ей казалось, что перед ней вся бесконечность пространства, купавшаяся в потоке белизны. Как пузырьки в сверкающем растворе, там всплывали золотые сферы, кружась, словно пары в неведомом танце.
Ингольд заговорил снова, его слова словно доносились откуда-то из невообразимого далека.
– То, что ты видишь, Джил, это и есть Пустота, Пустота между вселенными... та Пустота, которую ты пересекла, чтобы попасть сюда. Видишь сцепившиеся сферы, которые находятся ближе всего к нам?
Она кивнула.
– Они... Похоже, они отделяются друг от друга.
– Именно так, – пробормотал он. – Это наши миры, Джил. Прошлым летом они дрейфовали рядышком, пока не приблизились друг к другу настолько, что разделявшая их завеса стала совсем тонкой. Для таких, как я, кто понимает природу Пустоты, не составит труда перейти из одного мира в любой другой. В ту ночь, когда я впервые разговаривал с тобой, в Гае, в первую четверть осенней луны, они располагались так близко друг к другу, что любой человек во сне мог, сам того не зная, проникнуть через эту завесу, что и случилось с тобой. Эта близость и помешала мне отправить тебя обратно, так как любая брешь в тончайшей завесе, отделяющей мой мир от твоего, вызвала бы целую череду дыр, которые смогут обнаружить Силы Мрака, как это уже случилось однажды... Но наши миры расходятся... Недель через шесть, во время праздника зимнего солнцестояния, я смог бы спокойно открыть врата в Пустоту и переправить тебя в твой мир, не подвергая опасности вашу цивилизацию.
Когда он заговорил о ее возвращении, Джил перестала смотреть на светящийся колодец и встретилась с ним взглядом.
– Вот поэтому-то, моя дорогая, я и нахожусь здесь сегодня ночью, – ласково проговорил он. – Ты права. Я не знаю, что меня ожидает в Гае. Вне всякого сомнения – опасность, а возможно, даже и смерть. Сегодня ночью я хотел вернуть тебя в твой мир, иначе может случиться так, что ты останешься здесь навсегда.
– Сегодня ночью? – прошептала Джил.
Неужели, пообедав в сумрачной долине Ренвет, она закончит вечер в каком-нибудь кафе на Вествудском бульваре? Джил уставилась на своего собеседника ничего не понимающими, испуганными глазами.
Ингольд взял ее за руку.
– Извини, Джил. Ты меня поэтому и разыскивала?
Она молчала. А маг продолжал:
– После той ночи, когда Дарки безуспешно попытались сломать ворота Убежища, они начали рыскать по долине Ренвет. По всей видимости, они ждут момента, когда наша стража ослабит бдительность, или надеются подкараулить меня вне этих стен. Но возможно также, они надеются, что я вновь поддамся искушению открыть брешь через Пустоту. А сделать это я пока не осмеливаюсь.
Кристалл потемнел, и комната погрузилась в полумрак. Тем не менее Джил все еще казалось, что она различает бесконечные сферы и их медленное вращение. Очень спокойно она сказала:
– Ничего страшного.
Ингольд положил ей руки на плечи. От рук колдуна, как это всегда бывало, исходили теплота и спокойствие.
– Извини, – повторил он.
– Я не об этом.
В окружавшей их темноте ожила тоненькая ниточка голубоватого мерцающего света. Когда они выходили в узкую дверь, сияние отправилось за ними. В то время как Ингольд и Джил шли по пустынным коридорам, оно освещало облака пыли, что поднимались у них под ногами. Оно помигало искоркам света, просачивавшимся из-под темной двери лаборатории Руди. Как блуждающий шар фосфоресцирующего света, оно проводило их по лестнице, ведущей в жилые уровни Убежища.
В общей комнате Совета, освещенной лишь углями, лежавшими, как горка драгоценных камней, в широком камине, никого не было. Их тени неуклюже проследовали вдоль этого длинного помещения, проплывая, как облака, над имуществом местных обитателей: книгами, спасенными из-под обломков Кво и бесстыдно украденными из архивов церкви; подушечкой для иголок Кары из Иппита, сверкавшей здесь, как алмазный ежик, среди огромного вороха домотканой одежды; узловатыми, изогнутыми пучками трав и луковиц, висевших над камином; серебряным дождем струн арфы Руди.
Ингольд вздохнул и нарушил горькую тишину, в его голосе звучали нотки, которых она раньше никогда не слышала.
– Я отнюдь не собирался подвергать тебя такому риску, Джил. Увы, но маги, кроме многих прочих недостатков, обладают способностью ставить жизнь своих друзей под угрозу. Я надеюсь, что сумею отправить тебя домой до того, как случится худшее. Я несу смерть всем, кто мне близок.
Ее потрясла боль в голосе мага.
– Неправда!
Во тьме виднелся лишь его силуэт, озаренный рыжеватыми отблесками огня.
– Думаешь? – Его лица не было видно, но в голосе ясно звучали боль и ирония. – Руди унаследовал посох одного из моих ближайших друзей, а также дитя и вдову другого.
– К тебе это не имеет никакого отношения.
– Нет? Одного из них я покинул в час его смерти, другого – убил собственными руками. Едва ли можно иметь большее отношение к их гибели.
– Они оба приказали тебе так поступить, и тебе это прекрасно известно. – Ингольд попытался отвернуться от нее, Джил поймала его за край одежды, зажав в кулаке грубую домотканую материю. – Вы все попали во власть сил, с которыми не смогли справиться, – яростно прошептала она. – Не изводи себя понапрасну, из-за того, что ты сумел выжить.
Ингольд стоял молча, слышно было только его легкое дыхание. При слабом свете углей, он казался смутной тенью, но стоило ему коснуться пальцами ее запястья, Джил как будто ударило электрическим током.
Смягчив голос, она сказала:
– Прекрати рвать себе душу на части, Ингольд. Все это не твоя вина.
– Но если ты погибнешь здесь – я буду виноват.
– Ты думаешь, это имеет для меня значение?
– Это имеет значение для меня.
Он резко повернулся к ней спиной. Джил услышала шум задвигаемой занавески алькова, где находилось его ложе. Ее глаза были бессильны перед мраком, скрывавшим тот конец комнаты.
– Спокойной ночи, Джил. И до свидания. Прости, если мне не доведется вернуться из Гая.
* * *
Слова прощания звучали и в других залах Убежища...Было поздно. Руди казалось, что уже довольно давно он слышал смену ночной стражи; и хотя он лучше других людей чувствовал, сколько времени прошло с тех пор, ему потребовалось усилие, чтобы определить количество часов и минут. Итак, сейчас около половины третьего ночи.
Руди уверенно брел по темным коридорам второго уровня, держа в памяти все повороты. Точно так же он когда-то знал, что выйдя из Сан-Бернардино на Вотерман-авеню, через два поворота направо доберется до покрасочной и кузовной мастерской Дикого Дэвида. Он миновал темные пыльные проходы между каморками, где проживали личные охранники Алвира и где, он был уверен, канцлер прячет неучтенные запасы пищи для кого-нибудь из своих дружков-негоциантов. Затем прошел через похожую на чулан комнатку, рядом со старым хранилищем манускриптов, и свернул в переход через темный заброшенный туалет.
Этот путь показала ему Альда, когда он вернулся из Кво. Это была кратчайшая дорога от общей залы Совета Магов до ее покоев в обход владений Церкви. Минальда и Джил неделями изучали Убежище, докапываясь до тайн этого строения, и любая из них могла пройти через клетушки, разделенные поспешно возведенными гидропонными стенами, спиралеобразные лабиринты из старого кирпича и серой штукатурки, вниз и вверх по паутинам лестниц. Что касается тайн Убежища, которые они пытались разгадать, то их количество постоянно увеличилось.
Они отыскали лампы, которые постоянно горели и не требовали горючего, а также части от огнеметов; они обнаружили древние устройства, созданные строителями Убежища, инженерами-волшебниками. И все же им не удалось обнаружить свидетельств того, что обширные гидропонные сады когда-либо использовались, никаких записей о ранних днях существования Убежища и никаких намеков на то, почему так внезапно исчезли его строители.
До сих пор оставалось тайной, каким образом правитель Ренвета, создатель Убежища и основатель династии Дарвета, победил силы Тьмы... И почему Дарки прекратили свои набеги на человечество и вернулись в черные бездны, породившие их.
Осторожно обойдя покосившийся угол, Руди пробрался через темный коридор, где, даже в столь поздний час, сквозь щели в дверях просачивался мерцающий желтый свет ламп и слышались голоса спорящих. Из темноты красноватыми огоньками сверкали на него глазами грызуны; где-то громко пищали цыплята.
Вправду ли огнеметы уничтожили Дарков?
Как людям удалось одолеть Мрак?
«В вопросе всегда таится ответ», – постоянно повторял ему Ингольд.
В вопросе всегда таится ответ? Руди ломал голову над всевозможными ответами, но все равно оставался лицом к лицу только с вопросом.
Возможно, Тир сумеет вспомнить, как это произошло. Его отец Элдор наверняка вспомнил бы, если бы не погиб среди пылающих руин дворца в Гае. Хотя Тир был еще слишком мал, чтобы говорить, вне всякого сомнения, малыш унаследовал жуткую и таинственную память о прошлом потомков правителя Ренвета не только от своего отца, но и от Минальды. Правда, ее воспоминания скорее относились к разряду узнаваний, чем воспоминаний, но если бы ответом на его вопросы были огнеметы, неужели бы она это не вспомнила?
Но если не огнеметы, то что же?
Отражаясь от полированных черных стен, впереди замаячил бледный белый свет. Руди проходил мимо одной из главных лестниц Убежища, ее блестящие ступеньки говорили о том, что она была построена во время основания самого огромного лабиринта. Сверху, укрытый решеткой, висел единственный мерцающий камень – предупреждение для неосторожных посетителей.
А что, если зодчие-маги вставали на вершинах этих лестниц, ведущих в логово Дарков, и сыпали в бездну бочонки мерцающих камней?
Нет, едва ли. Дарки в состоянии загасить свет мерцающих камней точно так же, как могут разрушить волшебные заклинания, вызывающие свет.
Какое-то иное оружие, погребенное в глубине веков? Интересно, что удалось выяснить Ингольду за годы своих исследований и исканий?
Теплый сквозняк потянул с лестницы и принес с собой мягкое песнопение ночных служителей Церкви. Руди повернул в сторону, почувствовав себя неуютно при мысли об этой небольшой империи на первом уровне жилых помещений. Маги Совета немало рассказывали о залах, где колдовство не действовало, и где можно было держать в плену волшебников, как когда-то Ингольда – в комнате без дверей в Карсте. Шептали и о таких вещах, как черная магия или Руна Уз, которые делали волшебников беззащитными перед Церковью, их давнишним врагом.
Руди видел Руну Уз. Воспоминание не из приятных.
Он свернул в очередной коридор, прошел мимо караулки королевской стражи, откуда доносились оживленные голоса и стук стакана с костями. На мгновение в его памяти всплыло надменное и беспощадное лицо аббатисы Джованнин. Нужно знать своих врагов в лицо...
Да, чтобы разглядеть этого врага, он мог обойтись и без подзорной трубы... Но что, в конце концов, она может сделать?
И все же он нашел то, что искал: на безопасном расстоянии от владений Церкви небольшая лесенка вела на нижний уровень. Здесь не было даже мерцающего камня, так как очень немногие пользовались этим путем. Шаткие ступеньки заскрипели под тяжестью его веса. Руди восстановил равновесие, ухватившись за перила, и спрыгнул прямо на пол.
Его зрение волшебника сразу же уловило отблеск бархата и драгоценных камней, затем он почувствовал слабый, как дуновение, аромат корня фиалки и услышал бряцанье рукоятки меча о пряжку ремня, которое ни с чем нельзя спутать, а также тихий шелест тяжелого плаща.
Из темноты раздался густой низкий голос:
– Тебе нечего бояться, мой мальчик. Я не желаю тебе зла.
Руди медленно вздохнул.
– Приятно слышать, – ответил он. – Но, сами понимаете, посреди ночи любой встревожится, повстречав людей, которые в темноте разгуливают по Убежищу...
– Воистину так. – Алвир открыл единственное оконце на фонаре, который держал в руках, и неровный тусклый свет заплясал на стенах. – Ингольд приучил тебя к подозрительности. – Он установил фонарь на краю выступающего из стены камня и снова повернулся лицом к Руди. – Да, – продолжил он, – очень странно встречать людей, которые бродят по Убежищу среди ночи...
Внезапно ощутив холодок в животе, Руди понял: Алвир поджидал здесь именно его.
Руди вытер повлажневшие ладони о штаны и молча ждал, что скажет брат Минальды.
– Говорят, ты делаешь успехи в магии, – небрежно продолжил Алвир. – Созданный тобой огнемет, конечно же, поможет нам, когда мы выступим против Дарков. Ты полагаешь, наши предки использовали подобное оружие при вторжении в Логово?
Руди судорожно сглотнул. Этот светский разговор вывел его из равновесия, но ему ничего не оставалось, как поддерживать беседу.
– Хм... не знаю. Мы нигде не нашли свидетельств, что Правитель вторгался в Логово.
– Да будет тебе, – покровительственно произнес Алвир. – Мы оба знаем, что он должен был сделать это. Каким-то образом Дарков удалось одолеть. Вне всякого сомнения, ваш поход в Гай поможет выяснить, как это произошло... и тогда мы, с помощью армии Алкетча, сможем сделать то же самое.
– Да, – с опаской согласился Руди, все еще пытаясь понять, к чему ведет эта игра в кошки-мышки. – Есть шанс, что все так и обернется.
Улыбка Алвира была лживой и холодной.
– А потом?
– Если вернусь живым, там посмотрим, – ответил Руди, тщательно подбирая слова.
– Действительно...
Алвир все еще улыбался, но взгляд его голубых глаз мог бы поцарапать алмаз. Он решил сменить тему разговора:
– Надеюсь, вы с сестрой хорошо храните свою тайну? О, я прекрасно понимаю ее чувства, – поспешил он добавить, опережая Руди: – В конце концов, она молода и красива. К тому же очень благодарна тебе за то, что ты спас жизнь ее ребенка... как и все мы, разумеется. Едва ли она могла бы влюбиться в Джил или в Ингольда. – Он вздохнул. – Я бы помешал этому, если бы смог. Но все началось за моей спиной и, думаю, когда мы прибыли сюда, ваши отношения уже были в полном разгаре. Разве не так?
Натянутым тоном Руди спросил:
– Чего вы хотите?
– Мой милый юный друг, – вздохнул канцлер. Натянутая улыбка так и не сходила с его лица. – Я не пытаюсь загнать тебя в ловушку. Но человек имеет право на откровенный разговор с парнем, который спит с его сестрой. Ты хоть подумал о том, какие могут быть последствия?
Не дождавшись ответа, Алвир покачал головой с выражением досадливого терпения.
– Вероятно, будучи магом, ты способен помешать зачатию... или, если тебе это в голову не пришло, надеюсь, она обратилась за советом к своим подругам в Гвардии. И, насколько я могу судить, моя сестра была безоговорочно верна бедняге Элдору, а Алтир, в действительности, сын покойного короля.
– Насколько вы можете судить?! – Руди передернуло от нанесенного оскорбления. – Она обожала его, черт побери!
– И, уверен, долгое время была безутешна, – промурлыкал канцлер.
Руди побагровел. А Алвир продолжал:
– Репутация моей сестры весьма пострадает, если до ее подданных дойдет весть, что королева уже спустя две недели нашла, кем заменить в постели своего обожаемого господина. Разумеется, я попытаюсь уберечь ее от неприятностей, – раздумчиво продолжил он, – но, несомненно, она будет отлучена от Церкви.
Руди задохнулся, словно заглянул в фанатичные глаза Джованнин.
– Не может быть...
Алвир изумленно поднял брови.
– За то, что спит с колдуном? На юге ее бы сожгли.
Руди изумленно уставился на него.
– Вы шутите.
– Не надо успокаивать себя ложными надеждами за ее счет, – мягко произнес канцлер. – Если скандал разразится, она будет отлучена, и тогда уже не сможет сохранить регентство и опеку над ребенком.
Руди не сразу понял значение только что услышанных слов. В его сердце медленно начала разгораться ярость. Он и сам удивился, как ровно прозвучал его голос.
– А вы получите и то, и другое.
– Конечно. – Алвир снисходительно положил руку на плечо Руди. – Но поверь, – продолжил он тихим печальным голосом, – у меня вовсе нет желания разжигать этот скандал.
Руди пробормотал сквозь зубы:
– Очень мило с вашей стороны.
– Я очень привязан к Минальде. Она милое дитя, несмотря на все свое упрямство. А я всегда был снисходителен к хорошеньким девушкам.
Руди вспомнил, как мучили Минальду угрызения совести, когда истинная сущность любимого брата впервые открылась ее взору. Он все же постарался взять себя в руки и пересилить желание вбить зубы Алвиру в глотку, что никак не помогло бы его возлюбленной.
А канцлер любезным тоном продолжил:
– Видишь ли, в моих собственных интересах защитить ее репутацию, так же как и права ее сына, которому может изрядно повредить скандал. Надеюсь, ты понимаешь мое положение.
В данный момент Руди понимал лишь то, почему в слепой ярости люди иногда способны на убийство. Он попытался успокоиться, затем спросил:
– И что вы намерены делать?
Алвир поднял брови.
– Ну, например, предложить тебе мое покровительство, – сказал он как нечто само собой разумеющееся. Его расчетливый взгляд не покидал лица Руди, чтобы оценить, когда его гнев может вырваться наружу. – То есть «прикрывать» тебя... сколь бы вульгарно это ни звучало... – продолжал канцлер дружелюбным тоном, – пока ты не вернешься в свой мир.
Руди тупо уставился на него; так человек рассматривает собственные вываливающиеся внутренности, не осознавая, что уже мертв. Откуда-то издалека до него доносился ровный, бесстрастный голос.
– Я могу поддержать сестру в ее порывах, если это не причиняет никому вреда. Ваши отношения никак не повлияют на престолонаследие и вскоре закончатся. На самом деле, я думаю, совсем не плохо, когда женщине есть чем заняться. И хотя я и не одобряю ее действий, считаю, что это, конечно, лучше, чем носить траур и постоянно причитать. Ведь на самом деле ты всегда считал свое пребывание в нашем мире временным, не так ли?
– Да, – беспомощно прошептал Руди.
«Но это было еще до Кво, и до пустыни. Тогда я еще не знал, кто я на самом деле и что способен вызывать огонь из холодного дерева и темноты».
– Вот и прекрасно, – удовлетворенно произнес канцлер. – И когда Минальда снова выйдет замуж...
– Замуж?
– Ей, в конце концов, всего лишь девятнадцать, – учтиво заметил Алвир. – Полагаю, ты знаешь ее достаточно хорошо – она не сможет удержать власть в своих руках, особенно в том мире, в котором мы сейчас оказались. Даже если Мрак и будет побежден, нам предстоит еще долгая война против его отродий. Нам нужна сильная рука. Ей не удержать власть при таких обстоятельствах, но мужчина может это сделать через нее.
– Например, вы, – с горечью сказал Руди.
Алвир пожал плечами.
– Я ее брат. Естественно, я бы предпочел, чтобы она оставалась вдовой, но это будет нечестно по отношению к Минальде. Однако я не позволю ей связаться с кем-то, кто ей не подходит во всех отношениях.
«Или с тем, у кого хватит сил тебе противостоять! О Боже, Алъда, как я мог так подвести тебя и отдать во власть этого человека?!»
В беспомощном гневе Руди воскликнул:
– Почему вы не оставите ее в покое?
– Мой дорогой друг, – мягко заговорил Алвир, – неужели ты до сих пор не понял: власть предержащих никто и никогда не может оставить в покое. Но ведь тебе нечего терять! Ваша связь всего лишь временная, и против этого я не имею никаких возражений. Но тебя не должно заботить, что с ней будет после вашего расставания. О чем тут жалеть?
«Да обо всем! – подумал Руди; его недоумение сменилось холодной, смертельной безнадежностью. – О любви и магии. Об утраченной надежде. О том, о чем прежде я не смел и мечтать...»
Подобно колодцу, доверху наполненному отчаянием, перед его ногами разверзлось будущее: одиночество, покраска машин и шатание по барам. И память о навеки потерянных сокровищах. С той поры, как он попал в этот мир, он не раз испытывал страх смерти... но никогда Руди и в голову не приходило бояться такой судьбы: что он лишится разом двух единственных вещей, которые важны для него по-настоящему, и вернется в мир, где их никогда уже не удастся отыскать. Ему предстояло вернуться в мир, где столь важные для него сейчас понятия не существуют, да и вообще никогда не существовали.
ГЛАВА 3
Прекраснейший из всех городов Западного мира, – так Минальда говорила про Гай.
Ледяной Сокол называл его садом.
Но поговаривали, будто Ледяной Сокол мертв... убит в Алкетче, в империи, которую Алвир хотел сделать своим союзником. Минальда... Руди не хотел думать об Альде, хотя в основном именно этим и занимался последние семь злосчастных дней. Гай распростерся перед ними, подобно изъеденному червями трупу прекрасной женщины, у которого сквозь гниющую плоть уже начали проглядывать кости.
Вода, вышедшая из берегов, поглотила нижнюю часть города, да и верхняя часть, где располагались кварталы знати, носила явные следы наводнения. Слякоть и болотный мох покрывали рухнувшие стены, пространство за рассыпавшимися башнями ворот превратилось в обширное дымящееся болото. Лишь звуки падающих капель и крики невидимого воронья, спорившего над своей ужасной добычей, нарушали тишину затянутого туманом города.
Ледяной Сокол называл его садом.
Но поговаривали, будто Ледяной Сокол мертв... убит в Алкетче, в империи, которую Алвир хотел сделать своим союзником. Минальда... Руди не хотел думать об Альде, хотя в основном именно этим и занимался последние семь злосчастных дней. Гай распростерся перед ними, подобно изъеденному червями трупу прекрасной женщины, у которого сквозь гниющую плоть уже начали проглядывать кости.
Вода, вышедшая из берегов, поглотила нижнюю часть города, да и верхняя часть, где располагались кварталы знати, носила явные следы наводнения. Слякоть и болотный мох покрывали рухнувшие стены, пространство за рассыпавшимися башнями ворот превратилось в обширное дымящееся болото. Лишь звуки падающих капель и крики невидимого воронья, спорившего над своей ужасной добычей, нарушали тишину затянутого туманом города.