— Вообще-то, если она все время была там, — спросил я, — каким образом ей удалось...
— Вчера вечером она ненадолго заезжала домой, — ответил он, — а кроме того, я не знаю точно, когда морфий пропал. Сегодня я впервые за последние три-четыре дня открыл коробку, в которой он хранился.
— Дороти знала о том, что он у тебя есть?
— Да. Это одна из причин, по которой я подозреваю ее. Не думаю, что кто-либо еще мог его украсть. На Дороти я тоже экспериментировал.
— Ну и как, ей понравилось?
— О да, понравилось, однако, она бы и без того его взяла. Но я хотел спросить вас о другом: могла ли она пристраститься к наркотику за такое короткое время?
— Насколько короткое?
— Неделя... нет... десять дней.
— Вряд ли, если только она сама себя в этом не убедила. Много ты ей давал?
— Нет.
— Дай мне знать, когда все выяснишь, — сказал я. — Здесь я возьму такси. До скорого.
— Вы ведь еще приедете к нам сегодня, да?
— Если смогу. Может, тогда и увидимся.
— Да, — сказал он, — и огромное вам спасибо.
У ближайшей аптеки я остановился, чтобы позвонить Гилду, не ожидая, что застану его на службе, и надеясь узнать номер его домашнего телефона. Оказалось однако, что он все еще был там.
— Работаете допоздна, — сказал я.
Его «ага» прозвучало весьма оптимистично. Я прочел ему письмо Джорджии и продиктовал ее адрес.
— Хороший улов, — сказал он.
Я сообщил, что Йоргенсен со вчерашнего дня не появлялся дома.
— Думаете, мы найдем его в Бостоне? — спросил он.
— Либо там, — предположил я, — либо где-нибудь на юге — не знаю, как далеко ему удалось за это время удрать.
— Поищем и там, и там, — по-прежнему оптимистично сказал Гилд. — А у меня для вас тоже есть одна новость. Нашего друга Нанхейма с ног до головы начинили пулями тридцать второго калибра примерно через час после того, как он улизнул от нас; теперь он мертв — мертвее не бывает. Стреляли, похоже, из того же пистолета, из которого прикончили секретаршу Вулф. — В данный момент эксперты сравнивают пули. Думаю, сейчас Нанхейм жалеет, что не остался и не поговорил с нами.
XX
XXI
XXII
— Вчера вечером она ненадолго заезжала домой, — ответил он, — а кроме того, я не знаю точно, когда морфий пропал. Сегодня я впервые за последние три-четыре дня открыл коробку, в которой он хранился.
— Дороти знала о том, что он у тебя есть?
— Да. Это одна из причин, по которой я подозреваю ее. Не думаю, что кто-либо еще мог его украсть. На Дороти я тоже экспериментировал.
— Ну и как, ей понравилось?
— О да, понравилось, однако, она бы и без того его взяла. Но я хотел спросить вас о другом: могла ли она пристраститься к наркотику за такое короткое время?
— Насколько короткое?
— Неделя... нет... десять дней.
— Вряд ли, если только она сама себя в этом не убедила. Много ты ей давал?
— Нет.
— Дай мне знать, когда все выяснишь, — сказал я. — Здесь я возьму такси. До скорого.
— Вы ведь еще приедете к нам сегодня, да?
— Если смогу. Может, тогда и увидимся.
— Да, — сказал он, — и огромное вам спасибо.
У ближайшей аптеки я остановился, чтобы позвонить Гилду, не ожидая, что застану его на службе, и надеясь узнать номер его домашнего телефона. Оказалось однако, что он все еще был там.
— Работаете допоздна, — сказал я.
Его «ага» прозвучало весьма оптимистично. Я прочел ему письмо Джорджии и продиктовал ее адрес.
— Хороший улов, — сказал он.
Я сообщил, что Йоргенсен со вчерашнего дня не появлялся дома.
— Думаете, мы найдем его в Бостоне? — спросил он.
— Либо там, — предположил я, — либо где-нибудь на юге — не знаю, как далеко ему удалось за это время удрать.
— Поищем и там, и там, — по-прежнему оптимистично сказал Гилд. — А у меня для вас тоже есть одна новость. Нашего друга Нанхейма с ног до головы начинили пулями тридцать второго калибра примерно через час после того, как он улизнул от нас; теперь он мертв — мертвее не бывает. Стреляли, похоже, из того же пистолета, из которого прикончили секретаршу Вулф. — В данный момент эксперты сравнивают пули. Думаю, сейчас Нанхейм жалеет, что не остался и не поговорил с нами.
XX
Когда я вернулся домой, Нора держала в одной руке кусок холодной утки, а другой рукой собирала картинку-головоломку.
— Я думала, ты остался жить у нее, — сказала она. — Ты ведь был когда-то сыщиком: найди мне коричневатый кусочек, напоминающий по форме улитку с длинной шеей.
— Кусочек утки или головоломки? Слушай, давай не поедем сегодня к супругам Эдж: они такие скучные.
— Хорошо, но они обидятся.
— Вряд ли нам так сильно повезет, — пожаловался я. — Они бы обиделись на Куиннов или...
— Харрисон звонил. Он просил передать, что теперь самое время прикупить акций «Макинтайр Поркьюпайн» — кажется, так они называются — вдобавок к твоему пакету «Доум Майнз». Он говорит, что акции опустились до двадцати с четвертью. — Нора коснулась пальцем картинки-головоломки. — Тот фрагмент, который я ищу, должен подойти вот сюда.
Я нашел нужный ей фрагмент и почти слово в слово передал все, о чем мы говорили и что делали у Мими.
— Я тебе не верю, — сказала она. — Ты все придумал. Таких людей не бывает. Слушай, откуда они появились? Может, они — первые представители нового вида чудовищ?
— Я просто передаю тебе, что происходит, и не берусь ничего объяснять.
— Да и как бы ты все это объяснил? Складывается впечатление, будто у них в семье нет ни единого человека — особенно теперь, когда Мими ополчилась на своего Криса, — который хоть в малейшей степени питал бы дружеские чувства по отношению к кому-либо из остальных, и, тем не менее, в чем-то они очень похожи друг на друга.
— Может, как раз этим-то все и объясняется, — предположил я.
— Хотела бы я взглянуть на тетушку Элис, — сказала она. — Ты собираешься передать письмо Джорджии в полицию?
— Я уже звонил Гилду, — ответил я и рассказал ей о Нанхейме.
— И что из этого следует? — спросила она.
— Прежде всего, если Йоргенсен уехал из города — а я думаю, он уехал, — и в Нанхейма стреляли из того же пистолета, что и в Джулию — а это вполне вероятно, — то полиции придется искать еще и сообщника, раз они хотят обвинить в чем-нибудь самого Йоргенсена.
— По-моему, если бы ты был хорошим сыщиком, ты смог бы объяснить мне все гораздо доходчивей. — Она вновь занялась головоломкой. — Ты еще поедешь сегодня к Мими?
— Сомневаюсь. Может, оставишь на время эту игрушку, и мы поужинаем?
Зазвонил телефон, и я сказал, что подойду сам. Звонила Дороти Уайнант.
— Алло. Ник?
— Привет, Дороти. Как дела?
— Сюда только что приехал Гилберт и спросил меня о... ну, вы знаете о чем, и мне хотелось сказать вам, что это я его взяла, однако с единственной целью — не дать брату превратиться в наркомана.
— И что ты с ним сделала?
— Гилберт заставил меня вернуть его, и он мне не верит, но я взяла его только по этой причине, честное слово.
— Я тебе верю.
— А, может, вы тогда скажете об этом Гилу? Если вы мне верите, то и он поверит, поскольку думает, что о подобных вещах вы знаете все.
— Скажу, как только его увижу, — пообещал я.
Она сделала паузу и затем спросила:
— Как Нора?
— Кажется, в порядке. Хочешь с ней поговорить?
— В общем, да, но я хочу еще спросить вас кое о чем. А мама... она ничего вам обо мне не говорила, когда вы у нее сегодня были?
— Насколько я помню, ничего. А в чем дело?
— А Гил?
— Только в связи с морфием.
— Вы уверены?
— Абсолютно, — сказал я. — В чем дело?
— Да нет, ни в чем... раз вы уверены. Все это глупо.
— Ну, ладно. Я позову Нору. — Я прошел в гостиную. — Дороти хочет с тобой поговорить. Не приглашай ее на ужин.
Когда Нора, поговорив по телефону, вернулась, во взгляде ее было что-то странное.
— Ну и что же она тебе сообщила? — спросил я.
— Ничего. Просто поинтересовалась, как дела и все такое прочее.
Я сказал:
— Если ты обманываешь старших, Бог тебя накажет.
Мы поужинали в японском ресторанчике на Пятьдесят восьмой улице, а затем я позволил Норе уговорить себя поехать, в конце концов, к супругам Эдж.
Хэсли Эдж представлял собою высокого костлявого мужчину лет пятидесяти с небольшим, совершенно лысого, с помятым желтым лицом. Он называл себя «кладбищенским вором по профессии и по призванию» — единственная его шутка, если только он и впрямь при этом шутил, — а означало сие, что он — археолог; Хэсли очень гордился своей коллекцией боевых топоров. С ним вполне можно было общаться при условии, если вам удавалось примириться с мыслью, будто вы случайно присутствуете при составлении подробной описи его оружейной коллекции — топоров каменных, медных, бронзовых, обоюдоострых, многогранных, многоугольных, зубчатых, молотковых, тесальных, месопотамских, венгерских, скандинавских, причем все эти топоры были в весьма ветхом состоянии. А возражали мы по поводу его жены. Имя ее было Леда, однако он звал жену Тип. Она была очень маленькой, а ее волосы, глаза и кожа, хотя от природы и имели разные оттенки, казались одинаково грязноватыми. Она редко сидела в нормальной позе — чаще всего она пристраивалась где-нибудь, словно курица на насесте — и имела привычку по-птичьи слегка поворачивать голову набок. У Норы была теория, будто однажды, когда Эдж раскопал очередное древнее захоронение, оттуда выскочила Тип, а Марго Иннес всегда называла ее не иначе как гномом. Однажды Тип сказала мне, что полагает, будто ни одно литературное произведение, написанное за последние двадцать лет, не войдет в историю, поскольку «в них нет ничего психиатрического». Жили они в приятном трехэтажном особняке на окраине Гринвич-Виллидж, и напитки у них были превосходные.
Когда мы приехали, в доме уже находилось более десятка гостей. Тип представила нас тем, кого мы не знали, а затем оттеснила меня в угол.
— Почему ты не сказал мне, что люди, с которыми я познакомилась у вас на Рождестве, замешаны в деле, связанном с убийством? — спросила она, наклонив голову влево так, что ее ухо почти касалось плеча.
— Я и сам об этом не знал. И потом, что такое дело об убийстве в наше время?
Она наклонила голову вправо.
— Ты даже не сказал мне, что взялся за это дело.
— Что я тебе не сказал? А-а, понимаю, о чем идет речь. Так вот: я за него не брался. И если меня подстрелили, то это лишь подтверждает, что я — невинный посторонний наблюдатель.
— Сильно болит?
— Чешется. Я забыл сегодня переменить бинты.
— Наверное, Нора ужасно перепугалась?
— Все перепугались: и Нора, и я, и тот парень, который в меня стрелял. Вон там стоит Хэсли — я с ним еще не говорил.
Когда я бочком обходил ее, стараясь улизнуть, она произнесла:
— Харрисон обещал привести сегодня их дочь.
В течение нескольких минут мы беседовали с Эджем — в основном о местечке в Пенсильвании, которое он собирался купить, — а потом, взяв себе стакан с виски, я стал слушать Ларри Краули и Фила Теймса, рассказывавших друг другу неприличные анекдоты, пока к нам не подошла какая-то женщина и не задала Филу — он преподавал в Колумбийском университете — один из тех вопросов о технократии, какие было модно задавать в ту неделю. Мы с Ларри отошли в сторону и приблизились к месту, где сидела Нора.
— Будь осторожен, — сказал она мне. — Наш гном непоколебимо настроена на то, чтобы выведать у тебя все, связанные с убийством Джулии Вулф, подробности.
— Пусть выведывает их у Дороти, — сказал я. — Она придет вместе с Куинном.
— Я знаю.
— Он с ума сходит по этой девушке, вы не находите? — сказал Ларри. — Он говорил мне, что собирается развестись с Элис и жениться на ней.
— Бедная Элис, — сочувственно сказала Нора. Ей не нравилась Элис.
Ларри сказал:
— Это еще как посмотреть. — Ему нравилась Элис. — Вчера я видел парня, женатого на матери Дороти. Ну, того, высокого, с которым мы познакомились у вас.
— Йоргенсена.
— Точно. Он выходил из ломбарда, что почти на углу Шестой авеню и Сорок шестой улицы.
— Ты поговорил с ним?
— Я был в такси. К тому же, по-моему, человек проявляет вежливость, когда притворяется, будто не замечает, выходящего из ломбарда знакомого.
Обращаясь сразу ко всем, Тип громко произнесла: «Ш-ш-ш», и Леви Оскант принялся играть на фортепиано. Пока он играл, прибыли Куинн и Дороти. Куинн был пьян как сапожник, да и Дороти, судя по всему, пила не одну минеральную воду.
Она подошла ко мне и прошептала:
— Я хочу уйти отсюда вместе с вами и Норой.
Я сказал:
— Тогда тебе не удастся здесь позавтракать.
Обернувшись ко мне, Тип произнесла:
— Ш-ш-ш!
Мы вновь стали слушать музыку. С минуту Дороти ерзала возле меня, а затем опять зашептала:
— Гил сказал, что вы сегодня еще собираетесь заехать к маме. Это правда?
— Сомневаюсь.
Нетвердой походкой к нам подошел Куинн.
— Привет, старина. Привет, Нора. Передала Нику те рекомендации? (Тип сказала ему: «Ш-ш-ш!». Он не обратил на нее никакого внимания. Некоторые из гостей с облегчением вздохнули и принялись разговаривать). Послушай, старина, ты ведь держишь средства в банке «Голден Гет Траст» в Сан-Франциско, верно?
— Кое-какие деньги у меня там имеются.
— Убери их оттуда, старина. Сегодня я слышал, что этот банк весьма ненадежен.
— Ладно. Правда, там у меня не так уж и много.
— Да? Что же ты делаешь со всеми остальными деньгами?
— Мы с французами скупаем золото.
Он торжественно покачал головой.
— Вот из-за таких-то ребят как ты страна и катится в задницу.
— Причем такие ребята как я не собираются катиться в задницу вместе с нею, — ответил я. — Откуда у тебя царапины?
— Это Элис. Она всю неделю на меня дуется. Я бы давно уже сошел с ума, если бы не пил.
— А из-за чего она дуется?
— Из-за того, что я пью. Она полагает... — Он наклонился ко мне и доверительно понизил голос. — Послушай. Вы — единственные мои друзья, и я скажу тебе, что хочу сделать. Я хочу развестись и жениться на...
Он попытался обнять Дороти. Она оттолкнула его руку и сказала:
— Вы ведете себя глупо и назойливо. Лучше оставьте меня в покое.
— Она думает, что я веду себя глупо и назойливо, — сообщил мне Куинн. — Знаешь, почему она не хочет выходить за меня замуж? Готов поспорить, что не знаешь. Дело в том...
— Замолчите! Замолчите же, пьяный дурак! — Обеими руками Дороти начала бить его по лицу. Она покраснела, а голос ее звучал пронзительно. — Если вы хоть раз это повторите, я убью вас!
Я оттащил Дороти от Куинна; Ларри поймал его, удержав от падения. Куинн захныкал:
— Она ударила меня, Ник. — По щекам его бежали слезы.
Дороти уткнулась мне в грудь лицом и, по всей видимости, тоже плакала.
Нашими зрителями стали все, кто там присутствовал. Подбежала Тип; лицо ее сияло от любопытства.
— В чем дело, Ник?
— Все в порядке, — ответил я. — Просто подвыпившая парочка решила позабавиться. Я позабочусь о том, чтобы доставить их домой.
Тип такое объяснение не устраивало: она хотела задержать их по крайней мере до тех пор, пока не узнает, что же все-таки случилось. Она уговаривала Дороти прилечь, предлагала принести что-нибудь — интересно, что именно хотела она принести? — для Куинна, который к тому моменту уже едва стоял на ногах.
Мы с Норой их увели. Ларри вызвался проводить нас, однако мы решили, что в этом нет необходимости. Куинн, когда мы ехали к нему домой, спал в одном углу такси, в другом, набычившись, молчала Дороти, а Нора сидела между ними. Я примостился на откидном сиденье и по дороге думал о том, что мы все же недолго пробыли у Эджей.
Нора и Дороти оставались в такси, пока я затаскивал Куинна по лестнице. Он совершенно не мог идти.
Когда я позвонил, дверь открыла Элис. На ней была пижама зеленого цвета, а в руке она держала щетку для волос. Она устало посмотрела на Куинна и произнесла усталым голосом:
— Заноси это в спальню.
Я занес это в спальню и положил на кровать. Оно промычало нечто нечленораздельное и неуверенно подвигало рукой в воздухе, однако глаза его оставались закрытыми.
— Я раздену его, — сказал я и развязал у Куинна на груди галстук.
Элис облокотилась на спинку кровати.
— Пожалуйста, если тебе так хочется. Я давно уже бросила этим заниматься.
Я снял с Куинна пиджак, жилет и рубашку.
— Где он отключился на сей раз? — без особого интереса спросила Элис. По-прежнему стоя у спинки кровати, она теперь расчесывала щеткой волосы.
— У Эджей. — Я расстегнул его брюки.
— Он был там с этой стервочкой Уайнант? — Вопрос прозвучал небрежно.
— Там было много народу.
— Да, — сказала она. — Он вряд ли бы остановил свой выбор на уединенном месте. — Она пару раз провела щеткой по волосам. — Значит, ты полагаешь, что рассказывать мне о подобных вещах будет с твоей стороны не по-товарищески?
Ее муж слегка пошевелился и промычал:
— Дорри...
Я снял с него ботинки.
Элис вздохнула.
— Я еще время помню, когда он был молодым и сильным. — Она смотрела на мужа до тех пор, пока я не снял с него всю одежду и не укрыл его одеялом. Затем она вновь вздохнула и сказала:
— Я приготовлю тебе выпить.
— Только не наливай много: Нора ждет меня в такси. Она разомкнула губы, словно собираясь произнести что-то, сомкнула их и вновь разомкнула, чтобы сказать:
— Ладненько.
Вместе с ней я направился в кухню. Через некоторое время она произнесла:
— Это не мое дело, Ник, однако, что все же обо мне думают люди?
— То же, что и обо всех остальных: одним ты нравишься, другим нет, а третьи к тебе и вовсе равнодушны.
Она нахмурилась.
— Я не совсем это имела в виду. Какие есть мнения по поводу того, что я продолжаю жить со своим мужем, тогда как он не пропускает ни одной промелькнувшей перед его глазами юбки?
— Не знаю, Элис.
— Но что ты думаешь по этому поводу?
— Думаю, ты знаешь, что делаешь, и что бы ты ни делала, это касается только тебя.
Она недовольно посмотрела на меня.
— Ты никогда не говоришь ничего лишнего, не правда ли? — Она с горечью улыбнулась. — Ты ведь знаешь, что я не ухожу от него только из-за денег, верно? Быть может, для тебя это не так много значит, однако для меня это значит много — так уж я была воспитана.
— Но ведь ты всегда можешь подать на развод и на алименты. Тебе следует...
— Допивай поскорее и убирайся отсюда, — устало сказали Элис.
— Я думала, ты остался жить у нее, — сказала она. — Ты ведь был когда-то сыщиком: найди мне коричневатый кусочек, напоминающий по форме улитку с длинной шеей.
— Кусочек утки или головоломки? Слушай, давай не поедем сегодня к супругам Эдж: они такие скучные.
— Хорошо, но они обидятся.
— Вряд ли нам так сильно повезет, — пожаловался я. — Они бы обиделись на Куиннов или...
— Харрисон звонил. Он просил передать, что теперь самое время прикупить акций «Макинтайр Поркьюпайн» — кажется, так они называются — вдобавок к твоему пакету «Доум Майнз». Он говорит, что акции опустились до двадцати с четвертью. — Нора коснулась пальцем картинки-головоломки. — Тот фрагмент, который я ищу, должен подойти вот сюда.
Я нашел нужный ей фрагмент и почти слово в слово передал все, о чем мы говорили и что делали у Мими.
— Я тебе не верю, — сказала она. — Ты все придумал. Таких людей не бывает. Слушай, откуда они появились? Может, они — первые представители нового вида чудовищ?
— Я просто передаю тебе, что происходит, и не берусь ничего объяснять.
— Да и как бы ты все это объяснил? Складывается впечатление, будто у них в семье нет ни единого человека — особенно теперь, когда Мими ополчилась на своего Криса, — который хоть в малейшей степени питал бы дружеские чувства по отношению к кому-либо из остальных, и, тем не менее, в чем-то они очень похожи друг на друга.
— Может, как раз этим-то все и объясняется, — предположил я.
— Хотела бы я взглянуть на тетушку Элис, — сказала она. — Ты собираешься передать письмо Джорджии в полицию?
— Я уже звонил Гилду, — ответил я и рассказал ей о Нанхейме.
— И что из этого следует? — спросила она.
— Прежде всего, если Йоргенсен уехал из города — а я думаю, он уехал, — и в Нанхейма стреляли из того же пистолета, что и в Джулию — а это вполне вероятно, — то полиции придется искать еще и сообщника, раз они хотят обвинить в чем-нибудь самого Йоргенсена.
— По-моему, если бы ты был хорошим сыщиком, ты смог бы объяснить мне все гораздо доходчивей. — Она вновь занялась головоломкой. — Ты еще поедешь сегодня к Мими?
— Сомневаюсь. Может, оставишь на время эту игрушку, и мы поужинаем?
Зазвонил телефон, и я сказал, что подойду сам. Звонила Дороти Уайнант.
— Алло. Ник?
— Привет, Дороти. Как дела?
— Сюда только что приехал Гилберт и спросил меня о... ну, вы знаете о чем, и мне хотелось сказать вам, что это я его взяла, однако с единственной целью — не дать брату превратиться в наркомана.
— И что ты с ним сделала?
— Гилберт заставил меня вернуть его, и он мне не верит, но я взяла его только по этой причине, честное слово.
— Я тебе верю.
— А, может, вы тогда скажете об этом Гилу? Если вы мне верите, то и он поверит, поскольку думает, что о подобных вещах вы знаете все.
— Скажу, как только его увижу, — пообещал я.
Она сделала паузу и затем спросила:
— Как Нора?
— Кажется, в порядке. Хочешь с ней поговорить?
— В общем, да, но я хочу еще спросить вас кое о чем. А мама... она ничего вам обо мне не говорила, когда вы у нее сегодня были?
— Насколько я помню, ничего. А в чем дело?
— А Гил?
— Только в связи с морфием.
— Вы уверены?
— Абсолютно, — сказал я. — В чем дело?
— Да нет, ни в чем... раз вы уверены. Все это глупо.
— Ну, ладно. Я позову Нору. — Я прошел в гостиную. — Дороти хочет с тобой поговорить. Не приглашай ее на ужин.
Когда Нора, поговорив по телефону, вернулась, во взгляде ее было что-то странное.
— Ну и что же она тебе сообщила? — спросил я.
— Ничего. Просто поинтересовалась, как дела и все такое прочее.
Я сказал:
— Если ты обманываешь старших, Бог тебя накажет.
Мы поужинали в японском ресторанчике на Пятьдесят восьмой улице, а затем я позволил Норе уговорить себя поехать, в конце концов, к супругам Эдж.
Хэсли Эдж представлял собою высокого костлявого мужчину лет пятидесяти с небольшим, совершенно лысого, с помятым желтым лицом. Он называл себя «кладбищенским вором по профессии и по призванию» — единственная его шутка, если только он и впрямь при этом шутил, — а означало сие, что он — археолог; Хэсли очень гордился своей коллекцией боевых топоров. С ним вполне можно было общаться при условии, если вам удавалось примириться с мыслью, будто вы случайно присутствуете при составлении подробной описи его оружейной коллекции — топоров каменных, медных, бронзовых, обоюдоострых, многогранных, многоугольных, зубчатых, молотковых, тесальных, месопотамских, венгерских, скандинавских, причем все эти топоры были в весьма ветхом состоянии. А возражали мы по поводу его жены. Имя ее было Леда, однако он звал жену Тип. Она была очень маленькой, а ее волосы, глаза и кожа, хотя от природы и имели разные оттенки, казались одинаково грязноватыми. Она редко сидела в нормальной позе — чаще всего она пристраивалась где-нибудь, словно курица на насесте — и имела привычку по-птичьи слегка поворачивать голову набок. У Норы была теория, будто однажды, когда Эдж раскопал очередное древнее захоронение, оттуда выскочила Тип, а Марго Иннес всегда называла ее не иначе как гномом. Однажды Тип сказала мне, что полагает, будто ни одно литературное произведение, написанное за последние двадцать лет, не войдет в историю, поскольку «в них нет ничего психиатрического». Жили они в приятном трехэтажном особняке на окраине Гринвич-Виллидж, и напитки у них были превосходные.
Когда мы приехали, в доме уже находилось более десятка гостей. Тип представила нас тем, кого мы не знали, а затем оттеснила меня в угол.
— Почему ты не сказал мне, что люди, с которыми я познакомилась у вас на Рождестве, замешаны в деле, связанном с убийством? — спросила она, наклонив голову влево так, что ее ухо почти касалось плеча.
— Я и сам об этом не знал. И потом, что такое дело об убийстве в наше время?
Она наклонила голову вправо.
— Ты даже не сказал мне, что взялся за это дело.
— Что я тебе не сказал? А-а, понимаю, о чем идет речь. Так вот: я за него не брался. И если меня подстрелили, то это лишь подтверждает, что я — невинный посторонний наблюдатель.
— Сильно болит?
— Чешется. Я забыл сегодня переменить бинты.
— Наверное, Нора ужасно перепугалась?
— Все перепугались: и Нора, и я, и тот парень, который в меня стрелял. Вон там стоит Хэсли — я с ним еще не говорил.
Когда я бочком обходил ее, стараясь улизнуть, она произнесла:
— Харрисон обещал привести сегодня их дочь.
В течение нескольких минут мы беседовали с Эджем — в основном о местечке в Пенсильвании, которое он собирался купить, — а потом, взяв себе стакан с виски, я стал слушать Ларри Краули и Фила Теймса, рассказывавших друг другу неприличные анекдоты, пока к нам не подошла какая-то женщина и не задала Филу — он преподавал в Колумбийском университете — один из тех вопросов о технократии, какие было модно задавать в ту неделю. Мы с Ларри отошли в сторону и приблизились к месту, где сидела Нора.
— Будь осторожен, — сказал она мне. — Наш гном непоколебимо настроена на то, чтобы выведать у тебя все, связанные с убийством Джулии Вулф, подробности.
— Пусть выведывает их у Дороти, — сказал я. — Она придет вместе с Куинном.
— Я знаю.
— Он с ума сходит по этой девушке, вы не находите? — сказал Ларри. — Он говорил мне, что собирается развестись с Элис и жениться на ней.
— Бедная Элис, — сочувственно сказала Нора. Ей не нравилась Элис.
Ларри сказал:
— Это еще как посмотреть. — Ему нравилась Элис. — Вчера я видел парня, женатого на матери Дороти. Ну, того, высокого, с которым мы познакомились у вас.
— Йоргенсена.
— Точно. Он выходил из ломбарда, что почти на углу Шестой авеню и Сорок шестой улицы.
— Ты поговорил с ним?
— Я был в такси. К тому же, по-моему, человек проявляет вежливость, когда притворяется, будто не замечает, выходящего из ломбарда знакомого.
Обращаясь сразу ко всем, Тип громко произнесла: «Ш-ш-ш», и Леви Оскант принялся играть на фортепиано. Пока он играл, прибыли Куинн и Дороти. Куинн был пьян как сапожник, да и Дороти, судя по всему, пила не одну минеральную воду.
Она подошла ко мне и прошептала:
— Я хочу уйти отсюда вместе с вами и Норой.
Я сказал:
— Тогда тебе не удастся здесь позавтракать.
Обернувшись ко мне, Тип произнесла:
— Ш-ш-ш!
Мы вновь стали слушать музыку. С минуту Дороти ерзала возле меня, а затем опять зашептала:
— Гил сказал, что вы сегодня еще собираетесь заехать к маме. Это правда?
— Сомневаюсь.
Нетвердой походкой к нам подошел Куинн.
— Привет, старина. Привет, Нора. Передала Нику те рекомендации? (Тип сказала ему: «Ш-ш-ш!». Он не обратил на нее никакого внимания. Некоторые из гостей с облегчением вздохнули и принялись разговаривать). Послушай, старина, ты ведь держишь средства в банке «Голден Гет Траст» в Сан-Франциско, верно?
— Кое-какие деньги у меня там имеются.
— Убери их оттуда, старина. Сегодня я слышал, что этот банк весьма ненадежен.
— Ладно. Правда, там у меня не так уж и много.
— Да? Что же ты делаешь со всеми остальными деньгами?
— Мы с французами скупаем золото.
Он торжественно покачал головой.
— Вот из-за таких-то ребят как ты страна и катится в задницу.
— Причем такие ребята как я не собираются катиться в задницу вместе с нею, — ответил я. — Откуда у тебя царапины?
— Это Элис. Она всю неделю на меня дуется. Я бы давно уже сошел с ума, если бы не пил.
— А из-за чего она дуется?
— Из-за того, что я пью. Она полагает... — Он наклонился ко мне и доверительно понизил голос. — Послушай. Вы — единственные мои друзья, и я скажу тебе, что хочу сделать. Я хочу развестись и жениться на...
Он попытался обнять Дороти. Она оттолкнула его руку и сказала:
— Вы ведете себя глупо и назойливо. Лучше оставьте меня в покое.
— Она думает, что я веду себя глупо и назойливо, — сообщил мне Куинн. — Знаешь, почему она не хочет выходить за меня замуж? Готов поспорить, что не знаешь. Дело в том...
— Замолчите! Замолчите же, пьяный дурак! — Обеими руками Дороти начала бить его по лицу. Она покраснела, а голос ее звучал пронзительно. — Если вы хоть раз это повторите, я убью вас!
Я оттащил Дороти от Куинна; Ларри поймал его, удержав от падения. Куинн захныкал:
— Она ударила меня, Ник. — По щекам его бежали слезы.
Дороти уткнулась мне в грудь лицом и, по всей видимости, тоже плакала.
Нашими зрителями стали все, кто там присутствовал. Подбежала Тип; лицо ее сияло от любопытства.
— В чем дело, Ник?
— Все в порядке, — ответил я. — Просто подвыпившая парочка решила позабавиться. Я позабочусь о том, чтобы доставить их домой.
Тип такое объяснение не устраивало: она хотела задержать их по крайней мере до тех пор, пока не узнает, что же все-таки случилось. Она уговаривала Дороти прилечь, предлагала принести что-нибудь — интересно, что именно хотела она принести? — для Куинна, который к тому моменту уже едва стоял на ногах.
Мы с Норой их увели. Ларри вызвался проводить нас, однако мы решили, что в этом нет необходимости. Куинн, когда мы ехали к нему домой, спал в одном углу такси, в другом, набычившись, молчала Дороти, а Нора сидела между ними. Я примостился на откидном сиденье и по дороге думал о том, что мы все же недолго пробыли у Эджей.
Нора и Дороти оставались в такси, пока я затаскивал Куинна по лестнице. Он совершенно не мог идти.
Когда я позвонил, дверь открыла Элис. На ней была пижама зеленого цвета, а в руке она держала щетку для волос. Она устало посмотрела на Куинна и произнесла усталым голосом:
— Заноси это в спальню.
Я занес это в спальню и положил на кровать. Оно промычало нечто нечленораздельное и неуверенно подвигало рукой в воздухе, однако глаза его оставались закрытыми.
— Я раздену его, — сказал я и развязал у Куинна на груди галстук.
Элис облокотилась на спинку кровати.
— Пожалуйста, если тебе так хочется. Я давно уже бросила этим заниматься.
Я снял с Куинна пиджак, жилет и рубашку.
— Где он отключился на сей раз? — без особого интереса спросила Элис. По-прежнему стоя у спинки кровати, она теперь расчесывала щеткой волосы.
— У Эджей. — Я расстегнул его брюки.
— Он был там с этой стервочкой Уайнант? — Вопрос прозвучал небрежно.
— Там было много народу.
— Да, — сказала она. — Он вряд ли бы остановил свой выбор на уединенном месте. — Она пару раз провела щеткой по волосам. — Значит, ты полагаешь, что рассказывать мне о подобных вещах будет с твоей стороны не по-товарищески?
Ее муж слегка пошевелился и промычал:
— Дорри...
Я снял с него ботинки.
Элис вздохнула.
— Я еще время помню, когда он был молодым и сильным. — Она смотрела на мужа до тех пор, пока я не снял с него всю одежду и не укрыл его одеялом. Затем она вновь вздохнула и сказала:
— Я приготовлю тебе выпить.
— Только не наливай много: Нора ждет меня в такси. Она разомкнула губы, словно собираясь произнести что-то, сомкнула их и вновь разомкнула, чтобы сказать:
— Ладненько.
Вместе с ней я направился в кухню. Через некоторое время она произнесла:
— Это не мое дело, Ник, однако, что все же обо мне думают люди?
— То же, что и обо всех остальных: одним ты нравишься, другим нет, а третьи к тебе и вовсе равнодушны.
Она нахмурилась.
— Я не совсем это имела в виду. Какие есть мнения по поводу того, что я продолжаю жить со своим мужем, тогда как он не пропускает ни одной промелькнувшей перед его глазами юбки?
— Не знаю, Элис.
— Но что ты думаешь по этому поводу?
— Думаю, ты знаешь, что делаешь, и что бы ты ни делала, это касается только тебя.
Она недовольно посмотрела на меня.
— Ты никогда не говоришь ничего лишнего, не правда ли? — Она с горечью улыбнулась. — Ты ведь знаешь, что я не ухожу от него только из-за денег, верно? Быть может, для тебя это не так много значит, однако для меня это значит много — так уж я была воспитана.
— Но ведь ты всегда можешь подать на развод и на алименты. Тебе следует...
— Допивай поскорее и убирайся отсюда, — устало сказали Элис.
XXI
В такси Нора подвинулась, освобождая для меня место между собою и Дороти.
— Я бы выпила кофе, — сказала она. — Заедем в ресторан к Ребену?
— Хорошо, — ответил я и назвал водителю адрес.
Дороти застенчиво спросила:
— Что сказала его жена?
— Она просила тебя поцеловать.
Нора сказала:
— Перестань издеваться.
Дороти произнесла:
— На самом деле он мне не нравится, Ник. Я не буду больше с ним встречаться, честное слово. — Казалось, она совсем уже протрезвела. — Дело в том... в общем, мне было так одиноко, а с ним я чувствовала себя вроде как в компании...
Я открыл было рот, чтобы ответить, однако Нора пихнула меня в бок.
— Ничего, успокойся, — сказала она. — Харрисон всегда слегка придуривался.
— Я не хочу ничего усложнять, — сказал я, — однако, по-моему, он действительно влюблен в Дороти.
Нора опять пихнула меня в бок. В полутьме кабины Дороти попыталась разглядеть выражение моего лица.
— Вы... вы не... вы не издеваетесь надо мной, Ник?
— Ты вполне этого заслуживаешь.
— Сегодня мне рассказали еще одну историю о нашем гноме, — сказала Нора, всем своим видом показывая, что не намерена терпеть ни малейших отклонений от заданной ею темы. — Гном — это миссис Эдж, — объяснила она Дороти. — Леви говорит... — История действительно могла вызвать улыбку у того, кто знал Тип. Нора продолжала о ней распространяться до тех пор, пока мы не выбрались из такси у ресторана Ребена.
В ресторане мы увидели Герберта Маколэя, сидевшего за одним столиком с пухленькой темноволосой девушкой в красном платье. Я помахал ему рукой и, после того как мы сделали заказ официанту, подошел к их столику.
— Ник Чарльз — Луиза Джекобз, — произнес он. — Присаживайся. Какие новости?
— Йоргенсен и Розуотер — одно и то же лицо, — сообщил я.
— Да ну!
Я кивнул.
— И у него, похоже, есть жена в Бостоне.
— Хотел бы я на него взглянуть, — медленно произнес он. — Я знал Розуотера. Хотелось бы удостовериться.
— Полиция, по-моему, вполне уверена. Не знаю, удалось ли им его задержать. Думаешь, это он убил Джулию?
Маколэй выразительно покачал головой.
— Трудно представить, что Розуотер — насколько я знал его — мог кого-либо убить, несмотря на все его угрозы. Ты ведь помнишь, я никогда не принимал их всерьез. Что еще нового? — Когда я замялся, он сказал: — С Луизой все в порядке. Можешь говорить смело.
— Дело не в том. Просто мне пора возвращаться за свой столик. Я хотел спросить, получил ли ты ответ на объявление в утреннем выпуске «Тайме»?
— Пока нет. Посиди еще, Ник, мне о многом хотелось бы тебя спросить. Ты ведь рассказал полиции о письме Уайнан...
— Приезжай завтра на обед, и мы все обсудим. Мне пора вернуться за свой столик.
— А кто та блондинка? — спросила Луиза Джекобз. — Я видела ее с Харрисоном Куинном.
— Дороти Уайнант.
— Ты знаешь Куинна? — спросил меня Маколэй.
— Десять минут назад я укладывал его в постель.
Маколэй ухмыльнулся.
— Надеюсь, ты поддерживаешь с ним знакомство на этом же — чисто приятельском — уровне.
— Что ты имеешь в виду?
От ухмылки Маколэя повеяло грустью.
— Когда-то он был моим маклером, и его советы почти довели меня до банкротства.
— Чудесно, — сказал я. — Теперь он мой маклер, и я руководствуюсь его советами.
Маколэй и девушка расхохотались. Я притворился, будто тоже смеюсь от души и вернулся к своему столику.
Дороти произнесла:
— До полуночи еще далеко, а мама сказала, что будет ждать вас. Почему бы нам всем не поехать к ней?
Нора полностью была поглощена тем, что наливала себе в чашку кофе.
— Зачем? — спросил я. — Что это вам взбрело в голову?
При всем желании было трудно найти два более невинных лица, чем лица Дороти и Норы.
— Да ничего, Ник, — сказала Дороти. — Мы просто подумали, что это будет мило. Еще рано, и...
— И мы все любим Мими.
— Не-ет, однако...
— Еще слишком рано, чтобы ехать домой, — сказала Нора.
— Можно поехать в какой-нибудь бар, — предложил я, — или ночной клуб, или же в Гарлем.
Нора скорчила гримасу.
— Все твои предложения сводятся к одному.
— Хотите, поедем в заведение Барри и попытаем счастья в фараон?
Дороти хотела было сказать «да», однако, увидев, что Нора опять скорчила гримасу, промолчала.
— Все дело в том, что мне совсем не хочется опять видеть Мими, — сказал я. — Для одного дня общения с ней более чем предостаточно.
Нора вздохнула, демонстрируя свое безграничное терпение.
— Ну ладно, раз уж мы, как обычно, обречены провести остаток вечера в каком-нибудь питейном заведении, то я предпочла бы поехать к твоему дружку Стадси, если только ты не позволишь ему поить нас тем омерзительным шампанским. Стадси очень мил.
— Я постараюсь, — пообещал я и спросил Дороти: — Гилберт сообщил тебе, что застал меня и Мими в двусмысленном положении?
Она попыталась перехватить взгляд Норы, однако Нора была занята тем, что рассматривала свою тарелку.
— Он... он не совсем так об этом рассказывал.
— А он рассказал тебе о письме?
— От жены Криса? Да. — Голубые глаза ее заблестели. — Мама просто в ярость придет, когда узнает!
— Тебе, похоже, эта мысль нравится.
— Вы так думаете? А разве она когда-нибудь пыталась вызвать во мне...
Нора сказала:
— Ник, прекрати издеваться над ребенком.
Я прекратил.
— Я бы выпила кофе, — сказала она. — Заедем в ресторан к Ребену?
— Хорошо, — ответил я и назвал водителю адрес.
Дороти застенчиво спросила:
— Что сказала его жена?
— Она просила тебя поцеловать.
Нора сказала:
— Перестань издеваться.
Дороти произнесла:
— На самом деле он мне не нравится, Ник. Я не буду больше с ним встречаться, честное слово. — Казалось, она совсем уже протрезвела. — Дело в том... в общем, мне было так одиноко, а с ним я чувствовала себя вроде как в компании...
Я открыл было рот, чтобы ответить, однако Нора пихнула меня в бок.
— Ничего, успокойся, — сказала она. — Харрисон всегда слегка придуривался.
— Я не хочу ничего усложнять, — сказал я, — однако, по-моему, он действительно влюблен в Дороти.
Нора опять пихнула меня в бок. В полутьме кабины Дороти попыталась разглядеть выражение моего лица.
— Вы... вы не... вы не издеваетесь надо мной, Ник?
— Ты вполне этого заслуживаешь.
— Сегодня мне рассказали еще одну историю о нашем гноме, — сказала Нора, всем своим видом показывая, что не намерена терпеть ни малейших отклонений от заданной ею темы. — Гном — это миссис Эдж, — объяснила она Дороти. — Леви говорит... — История действительно могла вызвать улыбку у того, кто знал Тип. Нора продолжала о ней распространяться до тех пор, пока мы не выбрались из такси у ресторана Ребена.
В ресторане мы увидели Герберта Маколэя, сидевшего за одним столиком с пухленькой темноволосой девушкой в красном платье. Я помахал ему рукой и, после того как мы сделали заказ официанту, подошел к их столику.
— Ник Чарльз — Луиза Джекобз, — произнес он. — Присаживайся. Какие новости?
— Йоргенсен и Розуотер — одно и то же лицо, — сообщил я.
— Да ну!
Я кивнул.
— И у него, похоже, есть жена в Бостоне.
— Хотел бы я на него взглянуть, — медленно произнес он. — Я знал Розуотера. Хотелось бы удостовериться.
— Полиция, по-моему, вполне уверена. Не знаю, удалось ли им его задержать. Думаешь, это он убил Джулию?
Маколэй выразительно покачал головой.
— Трудно представить, что Розуотер — насколько я знал его — мог кого-либо убить, несмотря на все его угрозы. Ты ведь помнишь, я никогда не принимал их всерьез. Что еще нового? — Когда я замялся, он сказал: — С Луизой все в порядке. Можешь говорить смело.
— Дело не в том. Просто мне пора возвращаться за свой столик. Я хотел спросить, получил ли ты ответ на объявление в утреннем выпуске «Тайме»?
— Пока нет. Посиди еще, Ник, мне о многом хотелось бы тебя спросить. Ты ведь рассказал полиции о письме Уайнан...
— Приезжай завтра на обед, и мы все обсудим. Мне пора вернуться за свой столик.
— А кто та блондинка? — спросила Луиза Джекобз. — Я видела ее с Харрисоном Куинном.
— Дороти Уайнант.
— Ты знаешь Куинна? — спросил меня Маколэй.
— Десять минут назад я укладывал его в постель.
Маколэй ухмыльнулся.
— Надеюсь, ты поддерживаешь с ним знакомство на этом же — чисто приятельском — уровне.
— Что ты имеешь в виду?
От ухмылки Маколэя повеяло грустью.
— Когда-то он был моим маклером, и его советы почти довели меня до банкротства.
— Чудесно, — сказал я. — Теперь он мой маклер, и я руководствуюсь его советами.
Маколэй и девушка расхохотались. Я притворился, будто тоже смеюсь от души и вернулся к своему столику.
Дороти произнесла:
— До полуночи еще далеко, а мама сказала, что будет ждать вас. Почему бы нам всем не поехать к ней?
Нора полностью была поглощена тем, что наливала себе в чашку кофе.
— Зачем? — спросил я. — Что это вам взбрело в голову?
При всем желании было трудно найти два более невинных лица, чем лица Дороти и Норы.
— Да ничего, Ник, — сказала Дороти. — Мы просто подумали, что это будет мило. Еще рано, и...
— И мы все любим Мими.
— Не-ет, однако...
— Еще слишком рано, чтобы ехать домой, — сказала Нора.
— Можно поехать в какой-нибудь бар, — предложил я, — или ночной клуб, или же в Гарлем.
Нора скорчила гримасу.
— Все твои предложения сводятся к одному.
— Хотите, поедем в заведение Барри и попытаем счастья в фараон?
Дороти хотела было сказать «да», однако, увидев, что Нора опять скорчила гримасу, промолчала.
— Все дело в том, что мне совсем не хочется опять видеть Мими, — сказал я. — Для одного дня общения с ней более чем предостаточно.
Нора вздохнула, демонстрируя свое безграничное терпение.
— Ну ладно, раз уж мы, как обычно, обречены провести остаток вечера в каком-нибудь питейном заведении, то я предпочла бы поехать к твоему дружку Стадси, если только ты не позволишь ему поить нас тем омерзительным шампанским. Стадси очень мил.
— Я постараюсь, — пообещал я и спросил Дороти: — Гилберт сообщил тебе, что застал меня и Мими в двусмысленном положении?
Она попыталась перехватить взгляд Норы, однако Нора была занята тем, что рассматривала свою тарелку.
— Он... он не совсем так об этом рассказывал.
— А он рассказал тебе о письме?
— От жены Криса? Да. — Голубые глаза ее заблестели. — Мама просто в ярость придет, когда узнает!
— Тебе, похоже, эта мысль нравится.
— Вы так думаете? А разве она когда-нибудь пыталась вызвать во мне...
Нора сказала:
— Ник, прекрати издеваться над ребенком.
Я прекратил.
XXII
В «Пигирон Клаб» дела шли прекрасно. Там было полно народу, в воздухе стояли дым и гвалт. Стадси вышел из-за кассы, чтобы нас поприветствовать.
— Я не зря надеялся, что вы заглянете. — Он пожал руку мне и Норе и широко улыбнулся Дороти.
— Есть что-нибудь интересное? — спросил я.
Он поклонился.
— Когда находишься рядом с такими дамами, все интересно.
Я представил его Дороти.
Он отвесил ей поклон, проговорил что-то витиеватое насчет «любого, кто приходится другом Нику», и остановил официанта.
— Пит, поставь сюда столик для мистера Чарльза.
— Ты каждый вечер устраиваешь здесь такую давку? — спросил я.
— Я тут ни при чем, — ответил он. — Попав сюда один раз, они обязательно приходят снова. Может, у меня и нет черных мраморных плевательниц, зато у посетителей не возникает желания сразу же выплюнуть то, что они здесь покупают. Хотите, присядем к стойке, пока нам ставят столик?
Мы сказали, что хотим и заказали напитки.
— Ты уже слышал про Нанхейма? — спросил я.
Прежде чем решить, какой дать ответ, он некоторое время смотрел на меня, а затем сказал:
— Ага, слышал. Его девушка сегодня здесь, — он мотнул головой, указывая на противоположную сторону помещения, — наверное, отмечает это событие.
Поверх головы Стадси я осмотрел другую сторону помещения и, наконец, обнаружил крупную рыжеволосую Мириам, сидевшую за столиком в компании пяти-шести мужчин и женщин.
— Слышал, кто это сделал?
— Она говорит, что полиция — он слишком много знал.
— Это просто смешно, — сказал я.
— Смешно, — согласился он. — А вот и ваш столик. Усаживайтесь. Я сейчас вернусь.
Мы перенесли свои стаканы за столик, который официанты втиснули между двумя другими столами, занимавшими место, коего вполне хватило бы лишь для одного из них, и устроились настолько удобно, насколько это было возможно.
Нора отхлебнула из своего стакана, ее передернуло.
— Как ты думаешь, может, сюда добавили той самой «горькой вики», которую так любят вставлять в кроссворды?
— Ой, смотрите! — произнесла Дороти.
Мы посмотрели и увидели направлявшегося к нам Шепа Морелли. Внимание Дороти привлекло его лицо. В тех местах, где не было шрамов, лицо сильно опухло, а цвет его варьировался от насыщенно-пурпурного под одним глазом до нежно-розового, в каковой был окрашен кусочек пластыря, приютившийся у него на подбородке.
Морелли подошел к нашему столику и наклонился над ним, опершись о столешницу обоими кулаками.
— Послушайте, — сказал он. — Стадси говорит, что я должен принести извинения.
Нора пробормотала: «Надо же, каков наш старина Стадси», а я спросил:
— Да?
Морелли покрутил головой, на которой не было живого места.
— Я не привык извиняться за свои поступки — меня либо принимают таким, каков я есть, либо не принимают вовсе, — однако, не скрою, я сожалею, что потерял голову и выпалил в вас; надеюсь, рана не слишком вас беспокоит, и если я могу что-либо сделать, то...
— Забудем. Присядьте и выпейте чего-нибудь. Мистер Морелли — мисс Уайнант.
Глаза Дороти расширились; она была явно заинтересована.
Морелли нашел стул и сел за столик.
— Надеюсь, вы тоже не станете держать зло против меня, — сказал он Норе.
Она ответила:
— Ну что вы, это было так интересно.
Он подозрительно посмотрел на нее.
— Выпустили под залог? — спросил я.
— Ага, сегодня после обеда. — Он осторожно потрогал лицо рукой. — Вот так и появляются новые шрамы. Мне пришлось еще в течение некоторого времени оказывать сопротивление при аресте, прежде чем они отпустили меня на все четыре стороны.
— Я не зря надеялся, что вы заглянете. — Он пожал руку мне и Норе и широко улыбнулся Дороти.
— Есть что-нибудь интересное? — спросил я.
Он поклонился.
— Когда находишься рядом с такими дамами, все интересно.
Я представил его Дороти.
Он отвесил ей поклон, проговорил что-то витиеватое насчет «любого, кто приходится другом Нику», и остановил официанта.
— Пит, поставь сюда столик для мистера Чарльза.
— Ты каждый вечер устраиваешь здесь такую давку? — спросил я.
— Я тут ни при чем, — ответил он. — Попав сюда один раз, они обязательно приходят снова. Может, у меня и нет черных мраморных плевательниц, зато у посетителей не возникает желания сразу же выплюнуть то, что они здесь покупают. Хотите, присядем к стойке, пока нам ставят столик?
Мы сказали, что хотим и заказали напитки.
— Ты уже слышал про Нанхейма? — спросил я.
Прежде чем решить, какой дать ответ, он некоторое время смотрел на меня, а затем сказал:
— Ага, слышал. Его девушка сегодня здесь, — он мотнул головой, указывая на противоположную сторону помещения, — наверное, отмечает это событие.
Поверх головы Стадси я осмотрел другую сторону помещения и, наконец, обнаружил крупную рыжеволосую Мириам, сидевшую за столиком в компании пяти-шести мужчин и женщин.
— Слышал, кто это сделал?
— Она говорит, что полиция — он слишком много знал.
— Это просто смешно, — сказал я.
— Смешно, — согласился он. — А вот и ваш столик. Усаживайтесь. Я сейчас вернусь.
Мы перенесли свои стаканы за столик, который официанты втиснули между двумя другими столами, занимавшими место, коего вполне хватило бы лишь для одного из них, и устроились настолько удобно, насколько это было возможно.
Нора отхлебнула из своего стакана, ее передернуло.
— Как ты думаешь, может, сюда добавили той самой «горькой вики», которую так любят вставлять в кроссворды?
— Ой, смотрите! — произнесла Дороти.
Мы посмотрели и увидели направлявшегося к нам Шепа Морелли. Внимание Дороти привлекло его лицо. В тех местах, где не было шрамов, лицо сильно опухло, а цвет его варьировался от насыщенно-пурпурного под одним глазом до нежно-розового, в каковой был окрашен кусочек пластыря, приютившийся у него на подбородке.
Морелли подошел к нашему столику и наклонился над ним, опершись о столешницу обоими кулаками.
— Послушайте, — сказал он. — Стадси говорит, что я должен принести извинения.
Нора пробормотала: «Надо же, каков наш старина Стадси», а я спросил:
— Да?
Морелли покрутил головой, на которой не было живого места.
— Я не привык извиняться за свои поступки — меня либо принимают таким, каков я есть, либо не принимают вовсе, — однако, не скрою, я сожалею, что потерял голову и выпалил в вас; надеюсь, рана не слишком вас беспокоит, и если я могу что-либо сделать, то...
— Забудем. Присядьте и выпейте чего-нибудь. Мистер Морелли — мисс Уайнант.
Глаза Дороти расширились; она была явно заинтересована.
Морелли нашел стул и сел за столик.
— Надеюсь, вы тоже не станете держать зло против меня, — сказал он Норе.
Она ответила:
— Ну что вы, это было так интересно.
Он подозрительно посмотрел на нее.
— Выпустили под залог? — спросил я.
— Ага, сегодня после обеда. — Он осторожно потрогал лицо рукой. — Вот так и появляются новые шрамы. Мне пришлось еще в течение некоторого времени оказывать сопротивление при аресте, прежде чем они отпустили меня на все четыре стороны.