Хенди Барб. Дампир

   Лицо Рашеда дрогнуло от боли. И это не ускользнуло от Парко, который развернулся и опрометью бросился в лес.
   Рашед поглядел на Крысеныша:
   – Догони его, хорошо? Присмотри, чтобы он опять чего-нибудь не натворил.
   Он так редко просил Крысеныша, что тот, молча кивнув, последовал за Парко. На самом деле он даже рад был уйти и оставить Тишу и Рашеда наедине с им одним важными мечтами.
   Подражая Рашеду, он попытался вначале отыскать Парко мысленно – однако так ничего и не ощутил. Тогда Крысеныш перешел к более обыденным способам. Парко был в таком бешенстве, что оставлял за собой хорошо заметный след. Очень скоро Крысеныш обнаружил его в чахлой рощице, которая примыкала к дальнему концу деревни. Он присел на корточки рядом с Парко.
   – Ты что-нибудь видишь? – спросил он.
   – Кровь, – ответил Парко.
   Несмотря на поздний час, возле ветхой конюшни расселась стайка мальчишек-подростков. Они громко смеялись и передавали по кругу глиняный кувшин. Мальчишки, как видно, добыли где-то пива или вина и теперь вовсю наслаждались своей «взрослостью». Вид этой шумной компании пробудил в Крысеныше воспоминания о «жизни», которую он давным-давно оставил позади. Он и сам когда-то в юности был горазд на такие проделки.
   – Нет, Парко, – сказал он вслух. – Их слишком много, и кто-то наверняка сумеет убежать и поднять тревогу. Давай поищем добычу в другом месте.
   Парко обернулся к нему.
   – Ты не Рашед, – произнес он на удивление здраво. – Мы убиваем. Мы охотимся. Мы не боимся, что поднимут тревогу. – Он снова перевел взгляд на захмелевших подростков. – Ты не должен быть как Рашед. Будь как я.
   С этими словами он выскочил из рощи. Опешив, Крысеныш смотрел, как Парко быстро и бесшумно крадется вдоль стены конюшни. Колеблясь, Крысеныш все же последовал за ним, и они вместе выглянули из-за угла.
   Мальчишки были теперь так близко – в самом деле рукой подать. Крысеныш слышал каждое слово их бессвязной беседы. В основном они жаловались на строгость своих отцов, буйно хохотали и шумно отхлебывали из кувшина. Ему даже удалось учуять, что в кувшине у них именно вино.
   Быстрее молнии Парко исчез за углом, и Крысеныш услышал, как мальчишеский хохот стих, а затем сменился пронзительными криками.
   Голодный, возбужденный Крысеныш выступил из-за угла и увидел, что трое мальчишек лежат на земле со сломанными шеями, а Парко жадно пьет из горла светловолосого мальчишки, который был еще жив и в ужасе размахивал руками.
   Низенький пухлый мальчик с темными волосами смотрел на это и пронзительно визжал. Почему он не убегает? Крысеныш вдруг ощутил себя свободным. Он был не как Рашед. Он был как Парко, а потому он схватил визжащего мальчишку и вонзил клыки в его шею, стиснул горло зубами так, что мальчишка задохнулся и наконец смолк. Страх и кровь жертвы перетекали в Крысеныша, и он ощутил себя таким упоительно живым.
   Иные крики донеслись с улицы – это были уже голоса взрослых. Крысеныш выпил свою жертву досуха и отбросил труп, который с глухим стуком шмякнулся на землю. Он знал, что должен бежать отсюда. Это говорил ему здравый смысл, но все же он не двинулся с места.
   Парко между тем прикончил светловолосого и расхохотался.
   Вместо того чтобы бросить труп, он принялся приплясывать, сжимая в объятиях мертвеца. Весь облитый кровью, с широко раскрытыми черными глазами, он выглядел сейчас совершенным безумцем, но Крысенышу на это было наплевать. Он тоже захохотал.
   Из-за угла выбежали двое мужчин с вилами и остолбенели, увидев страшное зрелище; затем один из них направил вилы на Крысеныша. Вид у него был при этом отнюдь не воинственный, скорее испуганный. Крысеныш без труда увернулся от острых зубьев и ногтями располосовал крестьянину горло.
   С наслаждением смотрел он, как лицо смертного исказили ужас и осознание наступающей смерти, как он выронил вилы и схватился за разорванное горло. Что-то хрустнуло за спиной, и Крысеныш, обернувшись, увидел, как Парко швырнул на землю труп второго крестьянина.
   Парко, похоже, нынче был настроен ломать шеи.
   Крысенышу вновь захотелось расхохотаться. Они свободны, непобедимы и свободны! И с чего это они всегда так боялись, что смертные их обнаружат?
   И тут он заметил какое-то движение: в шаге от него стоял Рашед, потрясенный, не верящий собственным глазам Рашед. От изумления у него даже приоткрылся рот.
   Упоение свободой и безнаказанностью тотчас исчезло. На земле вокруг них лежали трупы пятерых мальчиков и двоих взрослых. Остальные крестьяне, должно быть, спрятались, страшась подойти поближе.
   – Что… что вы натворили? – выговорил Рашед, с трудом подбирая слова.
   Вместо ответа Парко зашипел на него, точно дикий кот. Рашед в два прыжка оказался перед ним и со всей силы ударил его кулаком.
   Крысеныш никогда прежде не видел, чтобы Рашед бил брата. Он вообще не думал, что Рашед способен на такое. Удар пришелся по челюсти Парко, и тот, обмякнув, рухнул на землю. Он попытался встать, и тогда Рашед снова ударил его, ударил так сильно, что его брат отлетел на несколько шагов и пробил спиной загородку конюшни. Парко шлепнулся в солому и грязь и затих.
   Рашед ухватил за ногу безвольно обмякшее тело брата и выволок его на дорогу. Рывком он вздернул потерявшего сознание Парко на плечо и ожег убийственным взглядом Крысеныша.
   – Идем, – только и сказал он.
   Крысеныш повиновался без единого слова. Он испугался не на шутку, и не Рашеда даже, а того, что сейчас произойдет. Когда они дошли до фургона, Рашед швырнул Парко на землю. Затем он забрался в фургон, отвязал гроб Парко от остальных и вытолкнул на дорогу. Гроб со стуком ударился о твердую землю. Парко наконец шевельнулся.
   Крысеныш взглянул на Тишу, которой порой удавалось унять взбешенного Рашеда, но она молча стояла по другую сторону фургона и наблюдала, даже не пытаясь вмешаться в происходящее.
   Рашед бросил в брата мешочек с землей.
   – Больше я не желаю иметь с тобой дела. Дальше ты с нами не поедешь. Следуй Дикой Тропой, если уж тебе этого так хочется. Быть может, толпа, которая сейчас собирается в деревне, будет охотиться за тобой, но не за нами.
   Он поднялся на облучок и взял поводья.
   – Тиша, садись в фургон, – бросил он. Затем повернулся к Крысенышу. – У тебя есть выбор. Знаю, нынешняя нелепая выходка не твоя идея, однако же ты поддался влиянию Парко. Либо ты поедешь с нами, либо останешься с ним. Выбирай.
   Парко, все еще валявшийся на земле, зашипел, и Крысеныш уставился на Рашеда.
   Он не очень-то хорошо умел принимать решения, а это вдобавок было еще и самым трудным в его жизни. Мысль остаться с Парко и пойти по Дикой Тропе, убивать и пить кровь, не соблюдая никаких правил, – эта мысль была чрезвычайно притягательна. Трудно было сопротивляться желанию окончательно отринуть мир смертных и превратиться в самого настоящего хищника.
   Однако же Рашед умел оберегать их от опасностей и всегда знал, что делать, а Тиша могла создать для них самый настоящий дом. От всего этого Крысеныш еще не был готов отказаться. Он боялся остаться с Парко. От этой мысли ему стало стыдно. Крысеныш в последний раз глянул на Парко, который извивался и шипел на земле, молча залез в фургон и уселся рядом с Тишей.
   Когда фургон тронулся с места, Крысеныш не заметил, что Рашед оглянулся – всего один раз, но оглянулся. Только он один и видел, как гаснут, удаляясь в темноту, горящие глаза Парко. И еще две ночи после этого Рашед молчал – не произнес ни слова.
   Лежа сейчас в гробу под пакгаузом, Крысеныш гадал, правильный ли он тогда сделал выбор. Он изо всех сил старался ни о чем не думать, ничего больше не вспоминать. После долгих усилий он наконец-то сумел заснуть.

ГЛАВА 11

   Магьер ушла из таверны сразу после обеда. Выходя на улицу, она заметила, что на двери висит табличка «Закрыто», исполненная Лисилом. И почему только она сама не подумала об этом? Магьер мысленно поблагодарила своего напарника и направилась прямиком к ближайшему трактиру.
   Хотя сама она частенько называла «Морского льва» трактиром, строго говоря, это было неправильно, поскольку в доме не было комнат для сдачи внаем. Возможно, когда-то прежний владелец и сдавал комнаты на втором этаже, а сам жил где-нибудь в другом месте. На самом деле в Миишке было всего три настоящих трактира, а впрочем, больше в таком маленьком городке и не нужно. Матросы с кораблей и барж большей частью ночевали на судах, и Магьер мало видела пока путешественников, которые пожелали бы подольше задержаться в этом захолустье. Даже редкие в этих краях коробейники, бродячие торговцы или крестьяне из дальних деревень предпочитали ночевать вместе со своим скарбом на рынке в северной оконечности города.
   Ближайший трактир оказался довольно невзрачным и явно убыточным заведением. В убого обставленной общей зале пахло рыбой и плесневелым хлебом. Магьер приступила к расспросам и описала внешность Вельстила костлявой пожилой женщине в засаленном фартуке, которая, судя по всему, тут всем заправляла.
   – Нет у нас таких! – отрезала она, едва дослушав Магьер, явно недовольная тем, что ее драгоценное время тратят на такую чепуху. – Попытай счастья в «Бархатной розе». Там таких субчиков как собак нерезаных.
   Магьер поблагодарила ворчунью и ушла. Мир вокруг выглядел на удивление обычным. Оранжевый шар солнца пылал в дымке редких высоких облаков. Люди вокруг разговаривали, смеялись, спешили по своим делам. Порой какой-нибудь завсегдатай «Морского льва» окликал Магьер или приветственно махал рукой, и она отвечала кратким взмахом руки. Время от времени ей казалось, что кто-то следит за ней, может быть, даже перешептывается с собеседником и тычет в нее пальцем, однако всякий раз, когда Магьер оборачивалась, никого сзади не было. Впрочем, каким бы обыденным ни казался окружающий мир, со вчерашней ночи он переменился. И единственным, кто ясно сознавал, что происходит, был вспыльчивый рыжий кузнец, привыкший работать больше руками, чем головой.
   Она хотела поговорить с Лисилом, попытаться объяснить то, что мучило ее, не выходило у нее из головы. Что если судьба, или боги, или нечто управляющее равновесием в мире между добром и злом вовлекло ее – или их обоих – в свои дела? Магьер не могла даже представить, что подумает Лисил о подобной идее. Месяц назад он бы просто рассмеялся и предложил ей выпить. Теперь их мир изменился, и то ли полуэльф менялся вместе с ним, то ли Магьер до сих пор плохо его знала. Она все чаще доверяла ему улаживать то, что обычно входило в ее обязанности. Утром он почти самостоятельно вел разговор с Эллинвудом, днем позаботился навесить на дверь таверны табличку «Закрыто». Теперь же Магьер ушла, оставив его утешать Розу и Калеба.
   Нет, она не обрушит на Лисила свои подозрения, свое душевное смятение, растущее чувство вины. У него и так достаточно поводов для беспокойства.
   И все же пришло время взять кое-какие дела в свои руки. Магьер прибыла в этот город для мирной жизни, а кто-то вынудил ее ввязаться в войну. Бренден был прав, и пути назад уже нет – карты брошены.
   Она миновала порт и углубилась в город. Здесь ее знали в лицо немногие, и никто из прохожих уже не махал ей приветственно рукой. Магьер остановилась перед входом в «Бархатную розу». Трактир выглядел нарядно, даже внешне оправдывая свое название: в щелях между новенькими побеленными ставнями видны были занавески из алого камчатного полотна.
   Магьер, в облегающих штанах, ботфортах, муслиновой рубашке и черном жилете, ощущала себя одетой чересчур просто и даже бедно.
   У самого входа стоял большой стол красного дерева. Тот, кто сидел за столом, даже в нынешнем состоянии Магьер показался ей на редкость привлекательным. В своих путешествиях ей довелось повидать чистокровных эльфов, хотя в этой стране они встречались крайне редко. Длинные каштановые волосы эльфа, с виду легкие, будто пух, были аккуратно заправлены за высокие заостренные уши. Лицо у него тоньше и уже, чем у Лисила, а янтарно-карие глаза под тонкими бровями были заметнее оттянуты к вискам.
   Когда эльф поднял взгляд на Магьер, она увидела, что кожа у него необыкновенно смуглая и гладкая, как у младенца.
   – Чем могу служить? – вежливо осведомился он.
   – Кое-чем, – ответила Магьер, вдруг растерявшись: что если ей и вовсе не позволят сюда войти? – Я надеялась найти здесь своего друга, Вельстила Массинга. Он примерно моего роста, хорошо одет и с седыми висками.
   При этих словах она машинально коснулась своих висков, пытаясь прибавить выразительности описанию, и тут же почувствовала себя круглой дурой. Магьер терпеть не могла это ощущение.
   – Да, действительно, мастер Вельстил сейчас проживает здесь, – сдержанно ответил эльф. Речь у него была ясная и четкая. – Однако же он редко принимает гостей и всегда перед тем предупреждает меня. Прошу прощения.
   И он, словно поставив точку в их разговоре, снова устремил взгляд на лежавший перед ним пергамент.
   – Нет, это я прошу прощения. Мы не назначали встречу, но он несколько раз заходил меня навестить, и сейчас я хочу, так сказать, нанести ответный визит.
   Эльф изумленно вскинул голову, и его раскосые карие глаза широко раскрылись.
   – Вот что, юная особа… – начал он сурово, но тут же осекся, точно вспомнив что-то. – Вы ведь Магьер, верно? Новая владелица таверны Данкшена?
   – Да, – ответила она настороженно, – только таверна теперь зовется «Морской лев».
   – Примите мои извинения. – Эльф проворно встал. – Мое имя – Лони. Мастер Вельстил действительно упоминал о вас. Не знаю, дома ли он сейчас, но я проверю. Будьте добры, ступайте за мной.
   Этот красавец эльф с изысканными манерами, исполнявший обычно в трактире роль охранника, не знает даже, дома Вельстил или нет? Магьер это показалось странным, а впрочем, сейчас ее занимало совсем другое.
   Внутри заведение выглядело еще роскошнее, чем она ожидала. Стены были выкрашены в мягкий зеленовато-серый цвет. Красные ковры, толстые и мягкие, как перина, выстилали общую залу, коридоры, лестницу в дальнем конце залы. Повсюду были со вкусом развешены картины: батальные сцены, морские пейзажи, пасторали; в изысканно простых вазах из слоновой кости красовались пышные кремовые розы.
   – Недурно, – заметила Магьер, обращаясь к Лони. – Вам бы тут не помешал карточный стол.
   – Хм… – замялся он. – Да, пожалуй.
   Магьер спрятала улыбку, хорошо зная, что чопорный вид эльфа – всего лишь тщательно продуманная маска. Наверняка он не хуже Лисила владеет приемами рукопашного боя, иначе не принимал бы посетителей в одиночестве. Она направилась вслед за эльфом к лестнице, однако вместо того, чтобы подняться наверх, как она ожидала, Лони вынул из кармана ключ и отпер дверь сбоку от лестницы. За дверью Магьер увидела другую лестницу, которая вела вниз.
   Вот теперь ей предстояло самое трудное. Для Вельстила ее неожиданное появление вполне может означать, что она пришла валяться у него в ногах, умоляя о помощи. Втайне Магьер подозревала, что Вельстилу бы такая сцена доставила немалое удовольствие. Если у нее будет другой выход – все равно какой, – она лучше выберет именно его.
   Лони начал спускаться по лестнице, и Магьер последовала за ним. Внизу от лестницы шел небольшой коридор, который вел к единственной двери. Эльф деликатно постучал в дверь.
   – Сударь, – позвал он, – если вы дома, вас желает видеть молодая женщина.
   Вначале за дверью было тихо. Затем голос Вельстила – его ни с кем невозможно было спутать – отозвался:
   – Пусть войдет.
   Лони распахнул дверь и отступил в сторону.
   Удивляясь собственному волнению, Магьер тихо вздохнула и вошла в комнату. Дверь почти бесшумно закрылась за ней, и почти сразу она услышала шаги Лони, поднимавшегося по лестнице. Магьер ожидала найти в апартаментах Вельстила ту же роскошь, что и в общей зале трактира, но то, что она увидела, застало ее врасплох.
   На самом обычном столе, стоявшем рядом с узкой, аккуратно застеленной кроватью, покоился на железной подставке покрытый хрустальной изморозью шар. Внутри шара мерцали три искорки света, и их вполне хватало, чтобы освещать половину комнаты. В углу стоял маленький дорожный сундук, а на краю стола стопкой лежали три переплетенные в кожу книги с застежками. Надписи на корешках книг были сделаны на языке, совершенно неизвестном Магьер.
   Вельстил сидел в простом деревянном кресле и читал четвертую книгу. Вид у него был такой внушительный, что каждый, увидев прежде его, даже и не заметил бы скудную обстановку комнаты. Белая рубашка и черные облегающие штаны, превосходно сшитые и идеально отглаженные, казались частью самого Вельстила. Его черные волосы были зачесаны назад, открывая седые виски, что придавало ему необычайно мудрый и в то же время аристократичный вид. К тому же неяркий свет из хрустального шара так выгодно освещал его лицо, что невозможно было угадать его истинный возраст. Книгу он держал в руках с таким бессознательным изяществом, словно вовсе и не подозревал о том, что у него отсутствует фаланга на мизинце. Он и бровью не повел, когда Магьер невольно бросила взгляд на искалеченную руку.
   – Рад тебя видеть, – сказал он обыденным тоном, не выражавшим ни удивления, ни тем паче радости.
   Магьер подумала, что Вельстил, верно, воображает себя богатеем, от скуки изучающим древние науки и магию. Вот только зачем бы богатею жить в подвальной комнате, если ему по карману куда более удобные апартаменты на втором этаже «Бархатной розы»? Если же он и в самом деле ученый-самоучка, с чего бы ему торчать в таком захолустье, как Миишка? Нет, скорее всего перед ней никчемный бездельник, который вбил себе в голову, что кое-что смыслит в созданиях Тьмы, и повстречался на ее пути совершенно случайно. Что ж, тогда скорее всего ей от Вельстила помощи не дождаться.
   – Я не за тем пришла, чтоб вести светские разговоры, – бросила она. – Ты что-то знаешь – или думаешь, что знаешь, – о том, что происходит в этом городе. Прошлой ночью на мою таверну напали, убита моя служанка.
   Вельстил чуть заметно кивнул:
   – Знаю. Я слышал об этом.
   – Как, уже?
   – В Миишке слухи расходятся быстро, главное – знать, к кому прислушаться.
   – Не морочь мне голову, Вельстил! – рявкнула Магьер, шагнув к нему. – Я не в том настроении, чтоб терпеть твои увертки!
   – Тогда прекрати отрицать то, что видишь собственными глазами, и смирись наконец с фактами! – так же грубо огрызнулся он.
   – Что все это значит? И какое отношение имеет ко мне?
   Вельстил отложил книгу и, подавшись вперед, ткнул пальцем в ее шею.
   – Амулеты, которые ты прячешь под одеждой, и сабля, которую ты обычно носишь на поясе, – это знаки, которые красноречивее слов. Будь я вампиром – я открыл бы охоту за тобой с той минуты, как ты вошла в город.
   Магьер шумно фыркнула:
   – Вот только не надо начинать все сначала!
   В глубине души, впрочем, она вовсе не испытывала такой уж уверенности на этот счет. И то правда. Ведь если б Магьер искренне считала, что в городе не творится ничего сверхъестественного, разве пришла бы она к Вельстилу, который только о сверхъестественном и говорит?
   Вельстил окинул ее изучающим взглядом, так, как если бы по обложке книги пытался угадать ее содержимое.
   – У тебя нет выбора. Вампиры видят в тебе охотницу, а потому сами охотятся за тобой. Нанеси им ответный удар. Перенеси бой на их территорию.
   У Магьер больше не осталось ни сил, ни желания спорить. Она медленно уселась в изножье его кровати.
   – Но как? Как мне их найти?
   – Используй все средства, какие уже есть в твоем распоряжении. Вспомни все, что вам удалось узнать. Используй собаку, таланты своего полуэльфа, силу кузнеца.
   – Малец? – удивленно отозвалась Магьер. – Да что же он может сделать?
   – Ах, да не будь же ты такой тупицей! Пусть охотится. Неужели ты даже об этом до сих пор не догадалась?
   Вельстил явно подтрунивал над ней, и Магьер вдруг ощутила прилив жаркой ненависти к этому заносчивому краснобаю. И откуда только ему так много известно?
   – Если ты такой сведущий, что же сам не поохотишься на этих тварей?
   – Потому что я – не ты, – хладнокровно ответил он.
   Магьер встала и зашагала по комнате.
   – Я ведь даже не знаю, где их искать! С чего мне начать?
   Лицо Вельстила стало вдруг замкнутым, словно со стуком захлопнулась живая книга, уставшая давать пояснения. Он поднялся, подошел к двери и, распахнув ее, повторил:
   – Используй собаку.
   И снова Магьер со страхом подумала о том, с чем переплелась ее судьба. Но какое место во всем этом занимает Малец?
   Открыв дверь, Вельстил недвусмысленно дал понять, что ее визит окончен. Кроме того, он явно обладал твердым и неуступчивым нравом, и, если б Магьер продолжала требовать пояснений, она скорее всего лишилась бы единственного в этом городе источника информации. Поэтому она покорно вышла в коридор, но затем все же обернулась к Вельстилу:
   – Как мне их убить?
   – Ты уже знаешь как. Ты упражнялась в этом годами.
   И, не говоря больше ни слова, Вельстил захлопнул дверь. Магьер быстро поднялась по лестнице, пересекла общую залу, по пути лишь раз мельком глянув на Лони. Из всех загадочных высказываний Вельстила ее по-настоящему беспокоили только два. Во-первых, ее насторожило, что он никогда не видел Мальца, но явно многое знал о нем. Во-вторых, он, казалось, был осведомлен – или притворялся, что осведомлен, – о некоторых моментах из прошлого Магьер, которые и ей самой представлялись загадкой. По правде говоря, Магьер всегда равнодушно относилась к своему прошлому. Слишком мало в нем было такого, о чем стоило бы вспоминать.
   До встречи с Лисилом она знала только одно – одиночество, которое обернулось холодной ненавистью к суевериям и невежеству. Мать, которой Магьер не знала, давным-давно умерла, отец бросил ее, обрек на жизнь среди жестоких и неумных крестьян, которые ненавидели ее за то, что она не такая, как все. С какой бы стати Магьер пожелать помнить такое? С какой стати ей оглядываться назад? В ее прошлом нет ничего интересного.
   Спеша домой, она заметила, что солнце опустилось самую чуточку ниже. Магьер вдруг захотелось поскорее увидеться с Лисилом. При всей любви Вельстила к загадкам в одном он был, безусловно, прав: отныне им надлежит не защищаться, а первыми найти и уничтожить врага. А ведь до заката остались считанные часы.

* * *

   Сидя на кровати в своей комнате, в полном одиночестве Лисил размышлял о том, что неуверенность он ненавидит больше всего на свете… пожалуй, даже больше, чем трезвость. Сейчас полуэльф был трезв, точно божество добродетели, и это обстоятельство даровало ему ясность ума – еще один повод проникнуться отвращением к миру.
   В отличие от Магьер, он не мылся и не ложился спать, и сейчас его обоняние терзали запахи крови, дыма и красного вина. Лисил знал, что должен бы спуститься вниз и помыться, но что-то удерживало его здесь, в комнате.
   Бренден ушел домой, пообещав скоро вернуться и принести подобающее оружие. Калеб несколько часов назад увел Розу в их комнату, чтобы поговорить с внучкой. Он запер за собой дверь и до сих пор не выходил. Малец все так же лежал в кухне, у тела Бетры, которое Калеб бережно обмыл и обрядил в чистое – на случай, если кто-то зайдет отдать ей последний долг. А Магьер сразу после обеда куда-то исчезла.
   Лисил был один и совершенно трезв. Он даже не мог сказать, которое из этих обстоятельств вызывает у него большее отвращение.
   Он подошел к сундучку, выданному Калебом для хранения личных вещей. После того как констебль Эллинвуд «осмотрел» место преступления, Лисил, улучив минутку, уединился, вынул припрятанный кинжал Крысеныша, стер с лезвия кровь Мальца и спрятал кинжал в сундучок. Сейчас он извлек на свет свою находку, стараясь держать кинжал за лезвие, а не за рукоять. Даже отмывая кинжал от крови, он старался не плеснуть водой на рукоять, потому что именно ее наверняка касался Крысеныш. Лисил знал, что ему понадобится любой, даже самый ничтожный след нищего паршивца.
   И снова, уже в который раз, его охватила неуверенность. Опустившись на колени, полуэльф отодвинул две доски в полу, которые расшатал еще в первую свою ночь в этом доме. В тайнике, никем не тронутая, лежала длинная прямоугольная коробка. Одно прикосновение к ней вызывало у Лисила дрожь отвращения, и все же он никогда в жизни даже не помышлял о том, чтобы ее выбросить. Сейчас он вынул коробку из тайника и откинул крышку.
   Внутри лежали оружие и инструменты несравненной эльфийской работы, которые мать подарила Лисилу на семнадцатилетие. Каждый мальчишка захотел бы получить именно такой подарок. Пара стилетов, тонких, как вязальные спицы, лежала под проволокой с тонкими металлическими ручками – оружием душителя. Рядом с ними покоился кривой нож, способный почти без труда разрубить человеческую кость. Внутри крышки, в тайничке, лежал набор тонких металлических крючков, которыми можно отпереть практически любой замок. Всего лишь неодушевленные куски металла, но при одном их виде Лисила неудержимо потянуло к бочонку с вином.
   Он закрыл глаза и несколько раз глубоко, медленно вдохнул и выдохнул. Пьяным он для Магьер бесполезен. И все же содержимое прямоугольной коробки вызвало у совершенно трезвого Лисила поток воспоминаний, с которыми он боролся всю свою сознательную жизнь. Даже закрыв глаза, он чувствовал, как в нем нарастает боль.
   Вот в памяти возникли гигантские деревья, сочная зелень трав его родины, такой прекрасной. Магьер, путешествуя на север, так никогда и не добралась до Досайяга, места, где он родился, а сам Лисил никогда не описывал ей родные места. Став напарником Магьер, он начал новую жизнь, зачеркнул свое прошлое, все, что он совершил и не совершил. Все это осталось далеко позади, за гранью той ночи, когда они повстречались.