Страница:
– Почему? – спросил Бренден. – Что означает это слово?
– Я почти не знаю эльфийского языка, но, по-моему, маджай-хи – что-то вроде «волшебный пес» или даже «собака фей». Однако феи и прочие духи стихий природы, о которых я читал, – существа отнюдь не приятные. Нет, быть может, Вельстил и знает больше, чем мы, и может быть нам полезен, но он или сумасшедший, или так же суеверен, как стравинские селяне.
– Но не станешь же ты отрицать, что Малец не простой пес, – прошептала Магьер. – Он становится другим, совсем как я, когда дерется с одним из… – Она осеклась, не договорив.
Лисил задумался.
– Я уже ломал над этим голову. Моя мать сказала однажды, что Малец и ему подобные псы были выведены, чтобы защищать своих хозяев. Быть может, в далеком прошлом живых мертвецов в мире было куда больше, чем сейчас, и сородичи моей матери попытались вывести породу собак, способных сражаться с этими чудовищами.
Магьер изумленно глянула на него. Впервые за много времени Лисил сам заговорил о своем прошлом, а уж о родных он и вовсе никогда не вспоминал.
– Так ты знал свою мать?
Он на мгновение оцепенел, затем с явной неохотой ответил:
– Да.
И тут в дверь постучали.
– Да здравствуют любители выпить! – проворчал Лисил. – Бренден, если Эллинвуд опять попытается нас арестовать, я тебе разрешаю убить его.
Бренден, скорчив зверскую гримасу, пошел открывать дверь. Однако за ней оказался вовсе не Эллинвуд. На пороге стояли незнакомая девочка-подросток и мальчик, лицо которого показалось Магьер смутно знакомым.
– Джеффри? – удивился Лисил. – Тебе-то что здесь понадобилось?
И тут Магьер вспомнила, где видела этого мальчика. Это же сын пекаря Карлина!
– Привет, Бренден, – сказала девочка, протянув руку, в которой она сжимала зеленый кошелек. – Мы принесли плату для охотницы.
Девочке было с виду лет пятнадцать. Большеглазая, с приятным личиком, у нее не хватало переднего зуба, и, видимо, оттого она очень забавно шепелявила.
– Я слыхала, ты тоже был с охотницей, – прибавила она. – Знаешь, я всегда считала, что ты большой храбрец.
– Это Арья, – как ни в чем не бывало сообщил Бренден. – Ее родные переехали в Миишку с Востока несколько лет тому назад. Она была подругой Элизы.
Арья вошла в залу и с любопытством огляделась. Джеффри последовал за ней.
– Мой отец собрал деньги, – сказал он, – и послал нас сюда.
Вначале Магьер ничегошеньки не поняла. Затем она увидела кошелек, который сунула ей Арья, и ее бросило в жар. Горожане решили заплатить ей за то, что она убила вампиров.
– Возьмите же, госпожа, – сказал Джеффри. – Это не съестное и не побрякушки, а самые настоящие деньги. Мы знаем, что ваши услуги стоят недешево. Констебль, может, и дурак, но горожане вам благодарны.
Магьер попыталась встать – и не смогла. Она бросила кошелек на стол и поспешно подтолкнула его к Арье.
– Заберите деньги и верните их прежним владельцам. Мы работали не за плату.
Арья и Джеффри уставились на нее смятенно и даже разочарованно. Быть может, даже они сами вызвались исполнить эту почетную миссию – отнести охотнице ее плату. Магьер легко могла представить, как собирались эти деньги. Мысленным взором она увидела, как пекари, лавочники, торговцы рыбой, безработные отныне грузчики пакгауза отдают последний грош, чтобы заплатить ей за смерть вампиров.
Магьер стало тошно. Все происходящее походило на кошмар наяву. Прошлое неуклонно гналось за ней по пятам и никак не желало оставить ее в покое.
Бренден вежливо, но твердо выставил юных посланцев. До Магьер донеслись обрывки фраз: «…конечно же, вполне достаточно…», «…поблагодарите отца…», «…охотница устала…» Захлопнув за ними дверь, он повернулся к Магьер и озадаченно взглянул на нее.
– Они ведь всего лишь хотели отблагодарить тебя за работу. Можно подумать, для тебя это впервой! Ведь вы с Лисилом и раньше убивали вампиров и получали за это плату.
Магьер отвернулась от него. Не в силах ничего ответить, она умоляюще посмотрела на напарника. Лисил одним глотком допил чай, подошел к стойке и налил себе в чашку красного вина.
– Да, – сказал он, – конечно.
ГЛАВА 16
– Я почти не знаю эльфийского языка, но, по-моему, маджай-хи – что-то вроде «волшебный пес» или даже «собака фей». Однако феи и прочие духи стихий природы, о которых я читал, – существа отнюдь не приятные. Нет, быть может, Вельстил и знает больше, чем мы, и может быть нам полезен, но он или сумасшедший, или так же суеверен, как стравинские селяне.
– Но не станешь же ты отрицать, что Малец не простой пес, – прошептала Магьер. – Он становится другим, совсем как я, когда дерется с одним из… – Она осеклась, не договорив.
Лисил задумался.
– Я уже ломал над этим голову. Моя мать сказала однажды, что Малец и ему подобные псы были выведены, чтобы защищать своих хозяев. Быть может, в далеком прошлом живых мертвецов в мире было куда больше, чем сейчас, и сородичи моей матери попытались вывести породу собак, способных сражаться с этими чудовищами.
Магьер изумленно глянула на него. Впервые за много времени Лисил сам заговорил о своем прошлом, а уж о родных он и вовсе никогда не вспоминал.
– Так ты знал свою мать?
Он на мгновение оцепенел, затем с явной неохотой ответил:
– Да.
И тут в дверь постучали.
– Да здравствуют любители выпить! – проворчал Лисил. – Бренден, если Эллинвуд опять попытается нас арестовать, я тебе разрешаю убить его.
Бренден, скорчив зверскую гримасу, пошел открывать дверь. Однако за ней оказался вовсе не Эллинвуд. На пороге стояли незнакомая девочка-подросток и мальчик, лицо которого показалось Магьер смутно знакомым.
– Джеффри? – удивился Лисил. – Тебе-то что здесь понадобилось?
И тут Магьер вспомнила, где видела этого мальчика. Это же сын пекаря Карлина!
– Привет, Бренден, – сказала девочка, протянув руку, в которой она сжимала зеленый кошелек. – Мы принесли плату для охотницы.
Девочке было с виду лет пятнадцать. Большеглазая, с приятным личиком, у нее не хватало переднего зуба, и, видимо, оттого она очень забавно шепелявила.
– Я слыхала, ты тоже был с охотницей, – прибавила она. – Знаешь, я всегда считала, что ты большой храбрец.
– Это Арья, – как ни в чем не бывало сообщил Бренден. – Ее родные переехали в Миишку с Востока несколько лет тому назад. Она была подругой Элизы.
Арья вошла в залу и с любопытством огляделась. Джеффри последовал за ней.
– Мой отец собрал деньги, – сказал он, – и послал нас сюда.
Вначале Магьер ничегошеньки не поняла. Затем она увидела кошелек, который сунула ей Арья, и ее бросило в жар. Горожане решили заплатить ей за то, что она убила вампиров.
– Возьмите же, госпожа, – сказал Джеффри. – Это не съестное и не побрякушки, а самые настоящие деньги. Мы знаем, что ваши услуги стоят недешево. Констебль, может, и дурак, но горожане вам благодарны.
Магьер попыталась встать – и не смогла. Она бросила кошелек на стол и поспешно подтолкнула его к Арье.
– Заберите деньги и верните их прежним владельцам. Мы работали не за плату.
Арья и Джеффри уставились на нее смятенно и даже разочарованно. Быть может, даже они сами вызвались исполнить эту почетную миссию – отнести охотнице ее плату. Магьер легко могла представить, как собирались эти деньги. Мысленным взором она увидела, как пекари, лавочники, торговцы рыбой, безработные отныне грузчики пакгауза отдают последний грош, чтобы заплатить ей за смерть вампиров.
Магьер стало тошно. Все происходящее походило на кошмар наяву. Прошлое неуклонно гналось за ней по пятам и никак не желало оставить ее в покое.
Бренден вежливо, но твердо выставил юных посланцев. До Магьер донеслись обрывки фраз: «…конечно же, вполне достаточно…», «…поблагодарите отца…», «…охотница устала…» Захлопнув за ними дверь, он повернулся к Магьер и озадаченно взглянул на нее.
– Они ведь всего лишь хотели отблагодарить тебя за работу. Можно подумать, для тебя это впервой! Ведь вы с Лисилом и раньше убивали вампиров и получали за это плату.
Магьер отвернулась от него. Не в силах ничего ответить, она умоляюще посмотрела на напарника. Лисил одним глотком допил чай, подошел к стойке и налил себе в чашку красного вина.
– Да, – сказал он, – конечно.
ГЛАВА 16
В полной растерянности Эллинвуд покинул «Морского льва» и спешно направился домой, в «Бархатную розу». Ему нужно было поразмышлять, а лучше всего размышлялось дома.
Благополучно укрывшись от мира за запертой дверью своих роскошных апартаментов, Эллинвуд наконец дал волю панике. Что же теперь делать, что делать? Первой его мыслью было продать обстановку, но тут же он вспомнил, что все здесь принадлежит «Бархатной розе». Собственность самого Эллинвуда составляли недешевый наряд, который был на нем, содержимое платяного шкафа, меч, которым он ни разу в жизни не воспользовался, и кое-какие личные безделушки – гребешки, например, и хрустальные флаконы с одеколоном.
Рашеда больше нет, а стало быть, прощайте прибыли с его торговли.
Из овального в серебряной раме зеркала на констебля глядело его собственное изображение – и Эллинвуду заметно полегчало. Все-таки зеленый бархат ему необычайно к лицу. Конечно, кое-кто в городе считает, что он необыкновенно толст, ну да тощие и худосочные всегда завидуют людям внушительного сложения. Долгие годы Эллинвуд был влиятельным человеком в Миишке. Ничего, он и нынешние неприятности перенесет, не дрогнув, и все останется по-прежнему.
Подойдя к комоду вишневого дерева, Эллинвуд отпер верхний ящик и заглянул внутрь. Рашед платил щедро, и он еще не истратил все свои сбережения. Немного сократить расходы на опий и водку, и он вполне сможет продержаться самое меньшее полгода.
Тут Эллинвуда осенило – ведь подобное соглашение можно заключить не только с Рашедом! В конце концов, ему как городскому констеблю известно немало тайн. Он, к примеру, недавно обнаружил, что жена крупнейшего торговца Миишки изменяет мужу с хозяином каравана, проходящего через город шесть раз в год. Сколько будет готова она заплатить за то, чтобы сохранить свою тайну? А еще Девон, член городского совета, не так давно взял немалую сумму из городской казны, чтобы уплатить карточный долг.
Мозг Эллинвуда заработал быстрее. Опасаться нечего. Если у влиятельных людей имеются тайны, они щедро заплатят сведущему человеку за молчание. Теперь Эллинвуд точно знал, что ему делать.
Впрочем, не все сразу. Вначале он должен изменить свою тактику по отношению к Магьер и всячески восхвалять эту охотницу. Эллинвуд предложит ей свою поддержку – все равно уже все закончилось – и вернет себе доверие и преданность своих стражников. Сейчас, конечно, положение у него довольно шаткое. Что ж, на несколько месяцев он станет безупречным констеблем, а уж потом потихоньку начнет действовать. В конце концов, не так уж многое переменится в его жизни, разве только имена тех, кто будет платить ему за молчание.
Более-менее успокоившись, он открыл нижний ящик комода и вынул опий и бутыль с водкой. Эллинвуд никогда прежде не предавался пороку с самого утра, но ведь сегодня особенный день. Пожалуй, он заслужил толику утешения.
Наполнив хрустальный кубок, Эллинвуд поудобнее уселся в кресле и поднес кубок к губам.
День промелькнул, как одно мгновение.
Сейчас он спал рядом с Тишей, и она легонько коснулась его плеча:
– Проснись!
Он тотчас открыл светлые, почти прозрачные глаза. Смятение отразилось на его чеканном лице, но так стремительно и мимолетно, что Тиша едва успела это заметить. Затем он тоже сел, теперь он выглядел, как всегда, уверенным и властным. Тиша не ошиблась, избрав именно Рашеда защитником их небольшой семьи. Но как же он, однако, бывает упрям! Правда, это единственная его слабость. Теперь Тише предстояло вновь уговорить его отправиться в путешествие, а проще говоря, бежать из города. Это и в первый раз было нелегко.
– Как ты себя чувствуешь? – спросил Рашед.
– Мне бы не помешали иголка с ниткой, – улыбнулась ему Тиша.
Рашед никогда не улыбался в ответ, однако она знала, что он с удовольствием принимает такие знаки внимания. И порой, доставляя ему радость, она почему-то радовалась сама.
Тиша оглядела их убежище. Прошлой ночью у нее не было сил любопытствовать, зато теперь… Судя по всему, Рашед наткнулся на заброшенную шхуну во время одной из своих долгих ночных прогулок. Экипаж, должно быть, не сумел высвободить шхуну из плена протоки, и ее просто бросили на произвол судьбы. Теперь же разросшийся кустарник, деревья и бороды мха почти целиком скрывали шхуну от посторонних глаз. Доски палубы были по-прежнему прочны и сколочены крепко, так что через них не проникал ни единый луч солнечного света. В нынешнем их положении надежнее убежища не сыскать.
Рашед встал и, отойдя от нее, потряс за плечо Крысеныша:
– Просыпайся, нам пора.
Из них троих Крысеныш выглядел самым слабым и изнуренным. Собачьи укусы почти зажили, однако ожоги от чесночной воды и огня были явственно видны до сих пор. Скоро ему снова нужно будет подкормиться.
– Куда мы идем? – спросила Тиша у Рашеда.
– Назад, в пакгауз.
– Как? Зачем?
– Потому что у нас при себе ничего нет, а мы даже не знаем, сгорел ли он дотла, – ответил он. – Что если рабочие все-таки сумели погасить огонь? У нас ведь не было возможности затеряться в толпе и наблюдать за происходящим. Нам нужны оружие и одежда. Все это осталось в пакгаузе.
Тиша покачала головой:
– Это слишком опасно. Там могут быть стражники. Лучше бы нам всем покинуть город, и поскорее. Я знаю, что это рискованно, но мы могли бы кормиться по пути и добыть все, что нам понадобится в дороге. Два-три хутора – и у нас будут и пища, и подходящее снаряжение.
Крысеныш не без труда поднялся на ноги:
– Я согласен.
– А что нам могут сделать стражники? – пренебрежительно отозвался Рашед.
– Если мы исчезнем бесследно, все решат, что мы мертвы, – не отступала Тиша. – Тогда и охотница оставит нас в покое.
Впервые на ее памяти Рашед в гневе рявкнул на нее:
– Она оставит нас в покое, лишь когда сама уляжется в гроб!
Даже Крысеныш поежился, ошеломленный этой несправедливой вспышкой. Рашед со стуком откинул крышку люка:
– Вылезайте. Пойдем посмотрим, что осталось от пакгауза.
Тиша не рассердилась. Она вообще не в состоянии была сердиться на Рашеда, но такое его поведение ее встревожило. Ох, лучше бы он согласился бежать из Миишки! Чтобы никогда больше не встречаться с этой охотницей. Чтобы она никогда больше не ранила его своей треклятой саблей.
Все, что им остается сейчас, – незаметно покинуть город. Это самое простое и самое разумное решение. И все-таки Рашед их вожак, а она, Тиша, сама помогла ему занять это место.
Выбора у них не оставалось. Крысеныш и Тиша последовали за Рашедом.
От пакгауза не осталось ничего. Все трое укрылись от непрошеных глаз в тени огромного, наполовину обуглившегося штабеля ящиков. Пакгауз выгорел изнутри, и массивные балки рухнули, увлекая за собой крышу. Туннеля под пакгаузом скорее всего больше не существует. Если б Рашед когда-то не позаботился о потайном ходе, выводившем к морю, все они сейчас лежали бы глубоко внизу, погребенные под обвалами. Или же сгорели бы вместе с пакгаузом.
Мысли об этом мучили Крысеныша. Все его существо беззвучно кричало о том, что Тиша права. Им надо этой же ночью убираться из города, уйти как можно дальше от Миишки, по пути кормясь, убивая и пополняя припасы. И однако же, как бы сильно Крысеныш ни презирал высокомерие и самонадеянность Рашеда, их вожак лучше многих разбирался в том, как уберечься от опасности.
Вот именно – уберечься! Рашед объявил, что они будут в безопасности лишь тогда, когда уничтожат охотницу. Если это так, Крысеныш и сам готов остаться и принять бой. Однако сегодня ночью Рашед ведет себя совсем не так рассудительно и разумно, как обычно. По правде говоря, все это попахивает обыкновенной жаждой мести. Месть – это уже роскошь, это излишество, а Крысеныша никогда не тянуло к излишествам.
А что на самом деле движет Тишей, призывающей бежать из города? Здравое стремление выжить или же скрытое желание удержать Рашеда от нового поединка с охотницей? Крысенышу порой казалось, что он понимает Тишу гораздо лучше, чем Рашед. Вожак их небольшого семейства видел в Тише только хрупкое и нежное существо, которое надлежит оберегать и защищать. Крысеныш же знал, что Тиша способна и на привязанность, и даже на любовь, однако прежде всего ею управляли ее собственные эмоции и желания. И с Рашедом она управлялась так ловко, точно он был ее живой игрушкой.
В последнее время ее поступки нравились Крысенышу все меньше и меньше. Он подозревал, что чувства к Рашеду постепенно брали в ней верх над естественным стремлением выжить.
И между тем при всей своей ненависти к Рашеду Крысеныш не мог не признавать его достоинств. А еще он точно знал, что не хочет остаться один. Впрочем, он никогда не умел принимать решения. Хорошо бы, конечно, избавиться от охотницы и уцелеть самим, но вот что для этого нужно сделать? Так драться или бежать?
Подул холодный ветер с моря, и над пожарищем поднялись клубы черной пыли.
– Ох, Рашед, – с неподдельным горем проговорила Тиша, глядя на останки своего дома, – мне так жаль, так жаль…
Она подошла к Рашеду и ласково, сочувственно коснулась ладонью его плеча. Он не шелохнулся, даже не взглянул на нее.
– Что ж, одно ясно – здесь мы ничего ценного не найдем, – рассудительно заметил Крысеныш. – Что нам теперь делать: кормиться, бежать или выслеживать охотников? По-моему, прежде всего нам бы следовало прийти к согласию.
Тиша одарила его благодарной улыбкой. И слепой бы увидел, что ее все больше тревожит состояние Рашеда. По правде говоря, Крысеныш с недавних пор разделял эту тревогу.
– Оба вы глупцы, если хотите на него положиться! – прозвучал гулкий голос.
Эдван, приняв свой обычный жуткий облик, возник рядом с Тишей. Хотя Крысеныша это зрелище нисколько не ужасало, он всегда считал Эдвана назойливой, но иногда полезной ошибкой природы.
Нынешняя ночь поистине была ночью открытий, причем неприятных.
Тиша чуть заметно нахмурилась.
– Мой дорогой, – обратилась она к Эдвану, – нынче у нас выдалась трудная ночь. Было бы замечательно, если б ты постарался нам помочь.
– Эта охотница – вовсе не шарлатанка! – сердито отвечал он, рывком повернув отрубленную голову к жене, отчего длинные желтые волосы всколыхнулись, как настоящие. – Она – дампир, рожденный убивать Детей Ночи. Вам ее не победить. Если вы останетесь в городе, то умрете истинной смертью и станете такими, как я.
Рашед наконец отвел взгляд от пожарища.
– Откуда ты это знаешь? – спросил он. – Всякий раз, когда ты появляешься, ты приносишь нам все новые недобрые вести.
– В «Бархатной розе» живет один приезжий. Он многое знает. Я слышал, как он говорил об этой охотнице. – Эдван говорил невнятно, запинаясь на каждом слове, и Крысеныш понял, что с каждым разом призраку все труднее становится вести разговоры в мире живых. – Он не такой, как все, он – сильный. Есть в нем что-то такое…
– Охотница опасно ранена? – грубо перебил его Рашед.
– Здоровехонька, – хмыкнул Эдван. – Полуэльф напоил ее своей кровью, и она исцелилась точно так же, как и вы.
Рашед печально покачал головой:
– Долгие годы в мире смертных не прошли даром для твоего рассудка. Дампиры существуют только в сказках. Отпрыск вампира и смертного? Мы бесплодны. Тебе это хорошо известно.
Крысеныш не был в этом так уверен:
– Кориш иногда, впадая в дурное настроение, разговаривал со мной, и излюбленной его темой были наши сильные и слабые стороны. Он как-то сказал, что после обращения наши тела меняются не сразу. В первые дни после того, как смертный стал вампиром, он еще способен зачать дитя.
– Чепуха! – Рашед отмахнулся от него, точно от назойливой мухи. – Если эта женщина и вправду не вполне человек, с ней тем более необходимо расправиться.
– В таком случае, мой господин, – вкрадчиво протянул Крысеныш, – быть может, нам следует избрать иную тактику? Прошлой ночью мы бы непременно убили охотницу, если б не полуэльф, кузнец и этот треклятый пес. Кроме них, ни одна живая душа в этом городе не осмелится ей помочь. Если мы уничтожим ее помощников, она останется одна.
Тиша кивнула. Лицо у нее было серьезным и напряженным. В прорехе красного платья белел ее гладкий живот.
– Да, Рашед, – сказала она. – Если мы убьем друзей охотницы, а потом и ее саму, – уведешь ты нас из этого города? Будет у нас в другом месте новый дом?
Лицо Рашеда смягчилось, и он наклонился к миниатюрной женщине:
– Конечно. После всего, что произошло, мы не можем оставаться в Миишке.
– Их надо ловить поодиночке, – вставил Крысеныш. – Меньше шансов, что кто-нибудь нас заметит.
– Вот славно! – почти счастливо вздохнула Тиша. – Я возьму на себя кузнеца. Нет-нет, Эдван, не беспокойся. Он живет один-одинешенек. Я его убаюкаю сладкой песней, и он даже не поймет, что происходит.
– Тогда я займусь полуэльфом, – с мрачной решимостью заявил Крысеныш. – Его можно будет приманить с помощью собаки. Что до самой собаки, то для нее, пожалуй, я приготовлю какое-нибудь смертельное оружие, особенно мерзкое. – Он зловеще ухмыльнулся. – Скажем, арбалет или топор.
– Вы уверены, что справитесь? – спросил Рашед. – Они, конечно, обыкновенные смертные, но все же ничего не делайте, пока не убедитесь, что каждый из них остался в одиночестве.
– Ах, да не волнуйся же ты понапрасну, – отвечала Тиша. – Я-то знаю, как управиться со смертными.
Вот уж сущая правда, мельком подумал Крысеныш… и с бессмертными тоже.
Рашед явно жаждал добраться до охотницы этой же ночью, но Крысеныш видел, что и этот план пришелся ему по вкусу.
– Что ж, решено, – наконец сказал великан вполголоса, обращаясь не столько к окружающим, сколько к самому себе. – Сегодня умрут ее друзья, а завтра мы выследим и уничтожим ее саму, и тогда уж будем вольны идти куда глаза глядят.
Во все время разговора Эдван молчал, но от него веяло таким ледяным холодом, что даже нечувствительный к холоду Крысеныш зябко поежился.
– Ну а ты что станешь делать, пока эти двое будут убивать друзей охотницы? – обратился призрак к Рашеду.
Рашед отступил на шаг. На лице его застыла холодная решимость. Ветер с моря раздувал его изорванную тунику.
– В днище этой шхуны есть одна дыра. Я попробую заделать ее и столкнуть судно с мели.
Калеб поспешно соорудил нехитрую баранью похлебку, а Лисил принес из пекарни Карлина свежий хлеб. Они решили было уложить еще не вполне здорового Мальца на Лисиловой постели и запереть спальню, но пес так скулил и царапался в дверь, что Магьер сжалилась и выпустила его. Раны Мальца почти что затянулись, но двигался он пока что медленно и крайне осторожно. Как всегда, он улегся у огня в общей зале и, сощурив глаза, сделал вид, что пристально следит за окружающим.
Как только начали прибывать посетители, Магьер несколько воспрянула духом. Лисил в который раз оказался прав: в таверне сызнова воцарились жизнь и смех, и это было замечательно. Слишком часто она в последнее время смотрела в лицо смерти.
Состав посетителей «Морского льва» изменился. Меньше было портовых рабочих, зато прибыли ремесленники и лавочники. Один за другим они входили в таверну и громко, приветливо здоровались с Магьер. Само собой, не было недостатка и в матросах. Уж на них Магьер всегда могла рассчитывать. Несколько рыбачек ахали и охали, разглядывая боевые отметины на лице Лисила, а полуэльф откровенно упивался их вниманием.
Магьер разливала по кружкам пиво, наполняла вином кубки – новые стеклянные кубки, подаренные кем-то из горожан. Лисил вначале помогал Калебу подавать похлебку, а потом, когда все желающие утолили аппетит, начал за карточным столом шумную игру в «фараон». На взгляд Магьер, даже чересчур шумную, зато одна половина залы, сменяя друг друга, принимала участие в игре, а другая половина бурно переживала все удачи и неудачи игроков.
Настроение в таверне царило почти праздничное. Хотя Магьер не могла принять участие в этом импровизированном празднике, непрошеная, хотя и не сказать, что нежеланная, радость понемногу наполняла ее, оттесняя горечь и чувство вины, которые охватили Магьер, когда Джеффри и Арья попытались вручить ей плату за смерть вампиров. Теперь Мишина стала ее домом. Намеренно или нет, но Магьер и Лисил и в самом деле спасли этот город.
Занятая этими размышлениями, Магьер перевела взгляд от бочонка с пивом на единственного во всей зале посетителя, который не принимал участия в общем веселье, – Брендена.
Он весь день провел в «Морском льве», заявив, что, дескать, поможет подготовить таверну к открытию. На самом же деле, подозревала Магьер, ему просто неохота возвращаться домой. Теперь он сидел в одиночестве, прихлебывал пиво, улыбался и кивал, когда кто-то заговаривал с ним, но стоило собеседнику отойти, и кузнец снова погружался в печаль. Он отмылся дочиста, причесался, надел белую рубашку с длинными рукавами и коричневые штаны. Без рабочего фартука и кожаной безрукавки Бренден казался отчего-то более уязвимым. Магьер очень хотелось его утешить, но как, она не знала.
Сама она нынче вечером надела темно-синее платье с кружевами, которое много, так много лет назад подарила ей тетка Бея. Как еще утром справедливо заметил Лисил, повседневную одежду Магьер проще было выбросить, чем зачинить. Она уже заказала у Бальтазара, местного портного, новую рубашку, жилет и облегающие штаны, а пока что придется обойтись этим платьем. Тем более что оно так нравится Лисилу. По крайней мере, хоть такой мелочью Магьер могла отблагодарить его за все, что он для нее сделал. Сейчас Лисил улыбался, поглядывая на нее, и она всякий раз улыбалась в ответ. И все же, стоило ей посмотреть на Лисила, перед ее мысленным взором неизменно вставали его бледное лицо и окровавленная, протянутая к ней рука.
Входная дверь снова распахнулась. Со смехом и с громкими приветственными криками в таверну ввалились пекарь Карлин, Джеффри и Арья. Молодые люди сразу же направились к карточному столу, чтобы поглазеть на игру, а Карлин, буквально приплясывая, двинулся прямиком к стойке.
– Да ты у нас нынче красавица! – улыбаясь, заметил он.
– Да и ты хорош, – не осталась в долгу Магьер.
– Налей-ка мне пива, да в самую большую кружку. Я редко напиваюсь, но сегодня особый случай.
– Это отчего же? – спросила Магьер, задавая самой себе вопрос, хочется ли ей развивать эту тему.
– А это ты и сама знаешь. Наш город очищен от скверны, наши улицы стали безопасны, нашим детям больше ничто не грозит. Черт возьми, за это я готов пить до зари!
Хотя Магьер была пока еще далека от оптимизма, настроение веселого пекаря оказалось заразительным.
– Мне понадобится постоянная поставка хлеба, – сказала она. – По крайней мере на первое время. Это возможно?
Карлин кивнул. Его круглое лицо сияло.
– Я придумал кое-что получше. Арья дочь местного сапожника. Дела у ее отца идут неплохо, но в семье пятеро детей, а заработков у них покуда никаких, только что помогают ему в мастерской. Девушка превосходно стряпает. Я подумал, может, ты захочешь взять ее на работу, ведь Бетра… Бетры больше нет.
Магьер вдруг подумала, что в Карлине ей нравится еще и эта черта: умение говорить напрямик и не быть при этом ни грубым, ни бесчувственным.
– А сама она этого хочет?
– Да, мы по дороге сюда с ней уже поговорили.
Магьер кивнула.
– Что ж, я тоже с ней поговорю, но попозже. – Она помолчала и добавила как бы невзначай: – Ты не хочешь поговорить с Бренденом? Я смотрю, он сидит один-одинешенек.
Карлин взял со стойки свою кружку:
– Отчего бы и нет? И вечер продолжался.
Горожане засиделись в таверне допоздна. Магьер говорила с Калебом только о делах. Ей совестно было, что в эти два дня тело Бетры как-то незаметно унесли из кухни и похоронили, а она даже не знала, когда и где. Она спросит об этом позже, в более подходящий момент. Она возьмет с собой Лисила, и вместе они отдадут покойной последний долг. Лисилу это нужно не меньше, чем самой Магьер. А еще она позаботится о том, чтобы на могиле всегда были свежие цветы.
Малышка Роза сидела рядом с Мальцом у огня. Вид у нее был совсем не сонный. Она была одета в свое повседневное миткалевое платьице, белокурые кудри спутались. У Магьер не хватало духу отправить девочку в постель.
Далеко за полночь, когда в зале остались уже считанные посетители, Лисил встал и объявил, что пора закрываться. Такое его поведение было непривычным для Магьер, однако она согласилась и помогла ему добродушно выставить за порог засидевшихся горожан. Всех, кроме Брендена.
Благополучно укрывшись от мира за запертой дверью своих роскошных апартаментов, Эллинвуд наконец дал волю панике. Что же теперь делать, что делать? Первой его мыслью было продать обстановку, но тут же он вспомнил, что все здесь принадлежит «Бархатной розе». Собственность самого Эллинвуда составляли недешевый наряд, который был на нем, содержимое платяного шкафа, меч, которым он ни разу в жизни не воспользовался, и кое-какие личные безделушки – гребешки, например, и хрустальные флаконы с одеколоном.
Рашеда больше нет, а стало быть, прощайте прибыли с его торговли.
Из овального в серебряной раме зеркала на констебля глядело его собственное изображение – и Эллинвуду заметно полегчало. Все-таки зеленый бархат ему необычайно к лицу. Конечно, кое-кто в городе считает, что он необыкновенно толст, ну да тощие и худосочные всегда завидуют людям внушительного сложения. Долгие годы Эллинвуд был влиятельным человеком в Миишке. Ничего, он и нынешние неприятности перенесет, не дрогнув, и все останется по-прежнему.
Подойдя к комоду вишневого дерева, Эллинвуд отпер верхний ящик и заглянул внутрь. Рашед платил щедро, и он еще не истратил все свои сбережения. Немного сократить расходы на опий и водку, и он вполне сможет продержаться самое меньшее полгода.
Тут Эллинвуда осенило – ведь подобное соглашение можно заключить не только с Рашедом! В конце концов, ему как городскому констеблю известно немало тайн. Он, к примеру, недавно обнаружил, что жена крупнейшего торговца Миишки изменяет мужу с хозяином каравана, проходящего через город шесть раз в год. Сколько будет готова она заплатить за то, чтобы сохранить свою тайну? А еще Девон, член городского совета, не так давно взял немалую сумму из городской казны, чтобы уплатить карточный долг.
Мозг Эллинвуда заработал быстрее. Опасаться нечего. Если у влиятельных людей имеются тайны, они щедро заплатят сведущему человеку за молчание. Теперь Эллинвуд точно знал, что ему делать.
Впрочем, не все сразу. Вначале он должен изменить свою тактику по отношению к Магьер и всячески восхвалять эту охотницу. Эллинвуд предложит ей свою поддержку – все равно уже все закончилось – и вернет себе доверие и преданность своих стражников. Сейчас, конечно, положение у него довольно шаткое. Что ж, на несколько месяцев он станет безупречным констеблем, а уж потом потихоньку начнет действовать. В конце концов, не так уж многое переменится в его жизни, разве только имена тех, кто будет платить ему за молчание.
Более-менее успокоившись, он открыл нижний ящик комода и вынул опий и бутыль с водкой. Эллинвуд никогда прежде не предавался пороку с самого утра, но ведь сегодня особенный день. Пожалуй, он заслужил толику утешения.
Наполнив хрустальный кубок, Эллинвуд поудобнее уселся в кресле и поднес кубок к губам.
День промелькнул, как одно мгновение.
* * *
В эту ночь Тиша проснулась первой и села, не вполне сознавая, где находится и почему. Затем в ее сознании всплыли картины событий вчерашней ночи, и она вспомнила, как Рашед бережно укладывал ее на доски в трюме заброшенной шхуны.Сейчас он спал рядом с Тишей, и она легонько коснулась его плеча:
– Проснись!
Он тотчас открыл светлые, почти прозрачные глаза. Смятение отразилось на его чеканном лице, но так стремительно и мимолетно, что Тиша едва успела это заметить. Затем он тоже сел, теперь он выглядел, как всегда, уверенным и властным. Тиша не ошиблась, избрав именно Рашеда защитником их небольшой семьи. Но как же он, однако, бывает упрям! Правда, это единственная его слабость. Теперь Тише предстояло вновь уговорить его отправиться в путешествие, а проще говоря, бежать из города. Это и в первый раз было нелегко.
– Как ты себя чувствуешь? – спросил Рашед.
– Мне бы не помешали иголка с ниткой, – улыбнулась ему Тиша.
Рашед никогда не улыбался в ответ, однако она знала, что он с удовольствием принимает такие знаки внимания. И порой, доставляя ему радость, она почему-то радовалась сама.
Тиша оглядела их убежище. Прошлой ночью у нее не было сил любопытствовать, зато теперь… Судя по всему, Рашед наткнулся на заброшенную шхуну во время одной из своих долгих ночных прогулок. Экипаж, должно быть, не сумел высвободить шхуну из плена протоки, и ее просто бросили на произвол судьбы. Теперь же разросшийся кустарник, деревья и бороды мха почти целиком скрывали шхуну от посторонних глаз. Доски палубы были по-прежнему прочны и сколочены крепко, так что через них не проникал ни единый луч солнечного света. В нынешнем их положении надежнее убежища не сыскать.
Рашед встал и, отойдя от нее, потряс за плечо Крысеныша:
– Просыпайся, нам пора.
Из них троих Крысеныш выглядел самым слабым и изнуренным. Собачьи укусы почти зажили, однако ожоги от чесночной воды и огня были явственно видны до сих пор. Скоро ему снова нужно будет подкормиться.
– Куда мы идем? – спросила Тиша у Рашеда.
– Назад, в пакгауз.
– Как? Зачем?
– Потому что у нас при себе ничего нет, а мы даже не знаем, сгорел ли он дотла, – ответил он. – Что если рабочие все-таки сумели погасить огонь? У нас ведь не было возможности затеряться в толпе и наблюдать за происходящим. Нам нужны оружие и одежда. Все это осталось в пакгаузе.
Тиша покачала головой:
– Это слишком опасно. Там могут быть стражники. Лучше бы нам всем покинуть город, и поскорее. Я знаю, что это рискованно, но мы могли бы кормиться по пути и добыть все, что нам понадобится в дороге. Два-три хутора – и у нас будут и пища, и подходящее снаряжение.
Крысеныш не без труда поднялся на ноги:
– Я согласен.
– А что нам могут сделать стражники? – пренебрежительно отозвался Рашед.
– Если мы исчезнем бесследно, все решат, что мы мертвы, – не отступала Тиша. – Тогда и охотница оставит нас в покое.
Впервые на ее памяти Рашед в гневе рявкнул на нее:
– Она оставит нас в покое, лишь когда сама уляжется в гроб!
Даже Крысеныш поежился, ошеломленный этой несправедливой вспышкой. Рашед со стуком откинул крышку люка:
– Вылезайте. Пойдем посмотрим, что осталось от пакгауза.
Тиша не рассердилась. Она вообще не в состоянии была сердиться на Рашеда, но такое его поведение ее встревожило. Ох, лучше бы он согласился бежать из Миишки! Чтобы никогда больше не встречаться с этой охотницей. Чтобы она никогда больше не ранила его своей треклятой саблей.
Все, что им остается сейчас, – незаметно покинуть город. Это самое простое и самое разумное решение. И все-таки Рашед их вожак, а она, Тиша, сама помогла ему занять это место.
Выбора у них не оставалось. Крысеныш и Тиша последовали за Рашедом.
* * *
Крысенышу и в страшном сне не приснилось бы, что он может испытывать сострадание к Рашеду, однако сейчас, когда все они молча смотрели на обугленные останки своего дома, юный вампир смутно ощущал, что его гнев и горечь утраты лишь малая часть того, что чувствует сейчас внешне бесстрастный пустынный воин.От пакгауза не осталось ничего. Все трое укрылись от непрошеных глаз в тени огромного, наполовину обуглившегося штабеля ящиков. Пакгауз выгорел изнутри, и массивные балки рухнули, увлекая за собой крышу. Туннеля под пакгаузом скорее всего больше не существует. Если б Рашед когда-то не позаботился о потайном ходе, выводившем к морю, все они сейчас лежали бы глубоко внизу, погребенные под обвалами. Или же сгорели бы вместе с пакгаузом.
Мысли об этом мучили Крысеныша. Все его существо беззвучно кричало о том, что Тиша права. Им надо этой же ночью убираться из города, уйти как можно дальше от Миишки, по пути кормясь, убивая и пополняя припасы. И однако же, как бы сильно Крысеныш ни презирал высокомерие и самонадеянность Рашеда, их вожак лучше многих разбирался в том, как уберечься от опасности.
Вот именно – уберечься! Рашед объявил, что они будут в безопасности лишь тогда, когда уничтожат охотницу. Если это так, Крысеныш и сам готов остаться и принять бой. Однако сегодня ночью Рашед ведет себя совсем не так рассудительно и разумно, как обычно. По правде говоря, все это попахивает обыкновенной жаждой мести. Месть – это уже роскошь, это излишество, а Крысеныша никогда не тянуло к излишествам.
А что на самом деле движет Тишей, призывающей бежать из города? Здравое стремление выжить или же скрытое желание удержать Рашеда от нового поединка с охотницей? Крысенышу порой казалось, что он понимает Тишу гораздо лучше, чем Рашед. Вожак их небольшого семейства видел в Тише только хрупкое и нежное существо, которое надлежит оберегать и защищать. Крысеныш же знал, что Тиша способна и на привязанность, и даже на любовь, однако прежде всего ею управляли ее собственные эмоции и желания. И с Рашедом она управлялась так ловко, точно он был ее живой игрушкой.
В последнее время ее поступки нравились Крысенышу все меньше и меньше. Он подозревал, что чувства к Рашеду постепенно брали в ней верх над естественным стремлением выжить.
И между тем при всей своей ненависти к Рашеду Крысеныш не мог не признавать его достоинств. А еще он точно знал, что не хочет остаться один. Впрочем, он никогда не умел принимать решения. Хорошо бы, конечно, избавиться от охотницы и уцелеть самим, но вот что для этого нужно сделать? Так драться или бежать?
Подул холодный ветер с моря, и над пожарищем поднялись клубы черной пыли.
– Ох, Рашед, – с неподдельным горем проговорила Тиша, глядя на останки своего дома, – мне так жаль, так жаль…
Она подошла к Рашеду и ласково, сочувственно коснулась ладонью его плеча. Он не шелохнулся, даже не взглянул на нее.
– Что ж, одно ясно – здесь мы ничего ценного не найдем, – рассудительно заметил Крысеныш. – Что нам теперь делать: кормиться, бежать или выслеживать охотников? По-моему, прежде всего нам бы следовало прийти к согласию.
Тиша одарила его благодарной улыбкой. И слепой бы увидел, что ее все больше тревожит состояние Рашеда. По правде говоря, Крысеныш с недавних пор разделял эту тревогу.
– Оба вы глупцы, если хотите на него положиться! – прозвучал гулкий голос.
Эдван, приняв свой обычный жуткий облик, возник рядом с Тишей. Хотя Крысеныша это зрелище нисколько не ужасало, он всегда считал Эдвана назойливой, но иногда полезной ошибкой природы.
Нынешняя ночь поистине была ночью открытий, причем неприятных.
Тиша чуть заметно нахмурилась.
– Мой дорогой, – обратилась она к Эдвану, – нынче у нас выдалась трудная ночь. Было бы замечательно, если б ты постарался нам помочь.
– Эта охотница – вовсе не шарлатанка! – сердито отвечал он, рывком повернув отрубленную голову к жене, отчего длинные желтые волосы всколыхнулись, как настоящие. – Она – дампир, рожденный убивать Детей Ночи. Вам ее не победить. Если вы останетесь в городе, то умрете истинной смертью и станете такими, как я.
Рашед наконец отвел взгляд от пожарища.
– Откуда ты это знаешь? – спросил он. – Всякий раз, когда ты появляешься, ты приносишь нам все новые недобрые вести.
– В «Бархатной розе» живет один приезжий. Он многое знает. Я слышал, как он говорил об этой охотнице. – Эдван говорил невнятно, запинаясь на каждом слове, и Крысеныш понял, что с каждым разом призраку все труднее становится вести разговоры в мире живых. – Он не такой, как все, он – сильный. Есть в нем что-то такое…
– Охотница опасно ранена? – грубо перебил его Рашед.
– Здоровехонька, – хмыкнул Эдван. – Полуэльф напоил ее своей кровью, и она исцелилась точно так же, как и вы.
Рашед печально покачал головой:
– Долгие годы в мире смертных не прошли даром для твоего рассудка. Дампиры существуют только в сказках. Отпрыск вампира и смертного? Мы бесплодны. Тебе это хорошо известно.
Крысеныш не был в этом так уверен:
– Кориш иногда, впадая в дурное настроение, разговаривал со мной, и излюбленной его темой были наши сильные и слабые стороны. Он как-то сказал, что после обращения наши тела меняются не сразу. В первые дни после того, как смертный стал вампиром, он еще способен зачать дитя.
– Чепуха! – Рашед отмахнулся от него, точно от назойливой мухи. – Если эта женщина и вправду не вполне человек, с ней тем более необходимо расправиться.
– В таком случае, мой господин, – вкрадчиво протянул Крысеныш, – быть может, нам следует избрать иную тактику? Прошлой ночью мы бы непременно убили охотницу, если б не полуэльф, кузнец и этот треклятый пес. Кроме них, ни одна живая душа в этом городе не осмелится ей помочь. Если мы уничтожим ее помощников, она останется одна.
Тиша кивнула. Лицо у нее было серьезным и напряженным. В прорехе красного платья белел ее гладкий живот.
– Да, Рашед, – сказала она. – Если мы убьем друзей охотницы, а потом и ее саму, – уведешь ты нас из этого города? Будет у нас в другом месте новый дом?
Лицо Рашеда смягчилось, и он наклонился к миниатюрной женщине:
– Конечно. После всего, что произошло, мы не можем оставаться в Миишке.
– Их надо ловить поодиночке, – вставил Крысеныш. – Меньше шансов, что кто-нибудь нас заметит.
– Вот славно! – почти счастливо вздохнула Тиша. – Я возьму на себя кузнеца. Нет-нет, Эдван, не беспокойся. Он живет один-одинешенек. Я его убаюкаю сладкой песней, и он даже не поймет, что происходит.
– Тогда я займусь полуэльфом, – с мрачной решимостью заявил Крысеныш. – Его можно будет приманить с помощью собаки. Что до самой собаки, то для нее, пожалуй, я приготовлю какое-нибудь смертельное оружие, особенно мерзкое. – Он зловеще ухмыльнулся. – Скажем, арбалет или топор.
– Вы уверены, что справитесь? – спросил Рашед. – Они, конечно, обыкновенные смертные, но все же ничего не делайте, пока не убедитесь, что каждый из них остался в одиночестве.
– Ах, да не волнуйся же ты понапрасну, – отвечала Тиша. – Я-то знаю, как управиться со смертными.
Вот уж сущая правда, мельком подумал Крысеныш… и с бессмертными тоже.
Рашед явно жаждал добраться до охотницы этой же ночью, но Крысеныш видел, что и этот план пришелся ему по вкусу.
– Что ж, решено, – наконец сказал великан вполголоса, обращаясь не столько к окружающим, сколько к самому себе. – Сегодня умрут ее друзья, а завтра мы выследим и уничтожим ее саму, и тогда уж будем вольны идти куда глаза глядят.
Во все время разговора Эдван молчал, но от него веяло таким ледяным холодом, что даже нечувствительный к холоду Крысеныш зябко поежился.
– Ну а ты что станешь делать, пока эти двое будут убивать друзей охотницы? – обратился призрак к Рашеду.
Рашед отступил на шаг. На лице его застыла холодная решимость. Ветер с моря раздувал его изорванную тунику.
– В днище этой шхуны есть одна дыра. Я попробую заделать ее и столкнуть судно с мели.
* * *
Вначале Магьер показалась нелепой мысль открыть в этот вечер таверну для посетителей. Она ушам своим не поверила, услышав, как Лисил прилюдно объявил, что сегодня «Морской лев» будет открыт.Калеб поспешно соорудил нехитрую баранью похлебку, а Лисил принес из пекарни Карлина свежий хлеб. Они решили было уложить еще не вполне здорового Мальца на Лисиловой постели и запереть спальню, но пес так скулил и царапался в дверь, что Магьер сжалилась и выпустила его. Раны Мальца почти что затянулись, но двигался он пока что медленно и крайне осторожно. Как всегда, он улегся у огня в общей зале и, сощурив глаза, сделал вид, что пристально следит за окружающим.
Как только начали прибывать посетители, Магьер несколько воспрянула духом. Лисил в который раз оказался прав: в таверне сызнова воцарились жизнь и смех, и это было замечательно. Слишком часто она в последнее время смотрела в лицо смерти.
Состав посетителей «Морского льва» изменился. Меньше было портовых рабочих, зато прибыли ремесленники и лавочники. Один за другим они входили в таверну и громко, приветливо здоровались с Магьер. Само собой, не было недостатка и в матросах. Уж на них Магьер всегда могла рассчитывать. Несколько рыбачек ахали и охали, разглядывая боевые отметины на лице Лисила, а полуэльф откровенно упивался их вниманием.
Магьер разливала по кружкам пиво, наполняла вином кубки – новые стеклянные кубки, подаренные кем-то из горожан. Лисил вначале помогал Калебу подавать похлебку, а потом, когда все желающие утолили аппетит, начал за карточным столом шумную игру в «фараон». На взгляд Магьер, даже чересчур шумную, зато одна половина залы, сменяя друг друга, принимала участие в игре, а другая половина бурно переживала все удачи и неудачи игроков.
Настроение в таверне царило почти праздничное. Хотя Магьер не могла принять участие в этом импровизированном празднике, непрошеная, хотя и не сказать, что нежеланная, радость понемногу наполняла ее, оттесняя горечь и чувство вины, которые охватили Магьер, когда Джеффри и Арья попытались вручить ей плату за смерть вампиров. Теперь Мишина стала ее домом. Намеренно или нет, но Магьер и Лисил и в самом деле спасли этот город.
Занятая этими размышлениями, Магьер перевела взгляд от бочонка с пивом на единственного во всей зале посетителя, который не принимал участия в общем веселье, – Брендена.
Он весь день провел в «Морском льве», заявив, что, дескать, поможет подготовить таверну к открытию. На самом же деле, подозревала Магьер, ему просто неохота возвращаться домой. Теперь он сидел в одиночестве, прихлебывал пиво, улыбался и кивал, когда кто-то заговаривал с ним, но стоило собеседнику отойти, и кузнец снова погружался в печаль. Он отмылся дочиста, причесался, надел белую рубашку с длинными рукавами и коричневые штаны. Без рабочего фартука и кожаной безрукавки Бренден казался отчего-то более уязвимым. Магьер очень хотелось его утешить, но как, она не знала.
Сама она нынче вечером надела темно-синее платье с кружевами, которое много, так много лет назад подарила ей тетка Бея. Как еще утром справедливо заметил Лисил, повседневную одежду Магьер проще было выбросить, чем зачинить. Она уже заказала у Бальтазара, местного портного, новую рубашку, жилет и облегающие штаны, а пока что придется обойтись этим платьем. Тем более что оно так нравится Лисилу. По крайней мере, хоть такой мелочью Магьер могла отблагодарить его за все, что он для нее сделал. Сейчас Лисил улыбался, поглядывая на нее, и она всякий раз улыбалась в ответ. И все же, стоило ей посмотреть на Лисила, перед ее мысленным взором неизменно вставали его бледное лицо и окровавленная, протянутая к ней рука.
Входная дверь снова распахнулась. Со смехом и с громкими приветственными криками в таверну ввалились пекарь Карлин, Джеффри и Арья. Молодые люди сразу же направились к карточному столу, чтобы поглазеть на игру, а Карлин, буквально приплясывая, двинулся прямиком к стойке.
– Да ты у нас нынче красавица! – улыбаясь, заметил он.
– Да и ты хорош, – не осталась в долгу Магьер.
– Налей-ка мне пива, да в самую большую кружку. Я редко напиваюсь, но сегодня особый случай.
– Это отчего же? – спросила Магьер, задавая самой себе вопрос, хочется ли ей развивать эту тему.
– А это ты и сама знаешь. Наш город очищен от скверны, наши улицы стали безопасны, нашим детям больше ничто не грозит. Черт возьми, за это я готов пить до зари!
Хотя Магьер была пока еще далека от оптимизма, настроение веселого пекаря оказалось заразительным.
– Мне понадобится постоянная поставка хлеба, – сказала она. – По крайней мере на первое время. Это возможно?
Карлин кивнул. Его круглое лицо сияло.
– Я придумал кое-что получше. Арья дочь местного сапожника. Дела у ее отца идут неплохо, но в семье пятеро детей, а заработков у них покуда никаких, только что помогают ему в мастерской. Девушка превосходно стряпает. Я подумал, может, ты захочешь взять ее на работу, ведь Бетра… Бетры больше нет.
Магьер вдруг подумала, что в Карлине ей нравится еще и эта черта: умение говорить напрямик и не быть при этом ни грубым, ни бесчувственным.
– А сама она этого хочет?
– Да, мы по дороге сюда с ней уже поговорили.
Магьер кивнула.
– Что ж, я тоже с ней поговорю, но попозже. – Она помолчала и добавила как бы невзначай: – Ты не хочешь поговорить с Бренденом? Я смотрю, он сидит один-одинешенек.
Карлин взял со стойки свою кружку:
– Отчего бы и нет? И вечер продолжался.
Горожане засиделись в таверне допоздна. Магьер говорила с Калебом только о делах. Ей совестно было, что в эти два дня тело Бетры как-то незаметно унесли из кухни и похоронили, а она даже не знала, когда и где. Она спросит об этом позже, в более подходящий момент. Она возьмет с собой Лисила, и вместе они отдадут покойной последний долг. Лисилу это нужно не меньше, чем самой Магьер. А еще она позаботится о том, чтобы на могиле всегда были свежие цветы.
Малышка Роза сидела рядом с Мальцом у огня. Вид у нее был совсем не сонный. Она была одета в свое повседневное миткалевое платьице, белокурые кудри спутались. У Магьер не хватало духу отправить девочку в постель.
Далеко за полночь, когда в зале остались уже считанные посетители, Лисил встал и объявил, что пора закрываться. Такое его поведение было непривычным для Магьер, однако она согласилась и помогла ему добродушно выставить за порог засидевшихся горожан. Всех, кроме Брендена.