– Очень редко, – ответила она, проскальзывая мимо него обратно в комнату и беря в руки бокал с бренди. Он последовал за ней, и Кейт, обернувшись, попросила: – Думаю, сейчас тебе лучше уйти, Колин.
Харкорт застыл на месте.
– Да ладно тебе, что я такого сказал? Я не хотел обидеть ни тебя, ни твой Институт. Мне прекрасно известно, как преданно ты относишься к своей работе. Но нам, обыкновенным людям, иногда бывает очень трудно понять, о чем вообще идет речь.
– Я все понимаю, но я очень устала.
– Ты хочешь сказать, что очень занята, – ответил он.
– Мне не хотелось бы спорить и ссориться с тобой и тем самым портить такой чудесный вечер.
– Так давай его продолжим. Послушай, я якобы уехал по делам.
– Скажи жене, что ты справился быстрее, чем рассчитывал. Это будет для нее приятным сюрпризом.
– Ты серьезно? – не веря своим ушам, спросил Колин.
Кейт кивнула и направилась к двери.
– Да какой бес вдруг в тебя вселился? – Харкорт смотрел на Кейт, и недоверие постепенно перерастало в раздражение. – Это как-то связано с тем человеком, о котором ты говорила по телефону? Дэвидом... или как там его?
– Я просто устала. Уходи, пожалуйста, Колин.
Харкорт со стуком поставил недопитый бокал с бренди на столик и бросился к двери, на ходу схватив со спинки кресла свое пальто.
– Я никогда не смогу понять тебя, Кейт, – сказал он скорее с упреком, чем с сожалением.
– Я позвоню тебе завтра, – извиняющимся тоном проговорила вслед ему Кейт.
Он на секунду задержался в дверях.
– Может быть, не стоит беспокоиться?
– Возможно, ты и прав.
Крайне раздраженный, Харкорт выскочил в холл, и Кейт вздрогнула от грохота захлопнувшейся за ним входной двери.
Кейт с бокалом в руке рухнула на диван. Лицо ее выражало крайнюю озабоченность, а все мысли были о Дэвиде Эше.
Наверное, ей следовало поехать вместе с ним, как она уже не раз сопровождала его в прошлом. Ей вспомнился последний такой случай, когда они вместе работали больше года назад...
9
Харкорт застыл на месте.
– Да ладно тебе, что я такого сказал? Я не хотел обидеть ни тебя, ни твой Институт. Мне прекрасно известно, как преданно ты относишься к своей работе. Но нам, обыкновенным людям, иногда бывает очень трудно понять, о чем вообще идет речь.
– Я все понимаю, но я очень устала.
– Ты хочешь сказать, что очень занята, – ответил он.
– Мне не хотелось бы спорить и ссориться с тобой и тем самым портить такой чудесный вечер.
– Так давай его продолжим. Послушай, я якобы уехал по делам.
– Скажи жене, что ты справился быстрее, чем рассчитывал. Это будет для нее приятным сюрпризом.
– Ты серьезно? – не веря своим ушам, спросил Колин.
Кейт кивнула и направилась к двери.
– Да какой бес вдруг в тебя вселился? – Харкорт смотрел на Кейт, и недоверие постепенно перерастало в раздражение. – Это как-то связано с тем человеком, о котором ты говорила по телефону? Дэвидом... или как там его?
– Я просто устала. Уходи, пожалуйста, Колин.
Харкорт со стуком поставил недопитый бокал с бренди на столик и бросился к двери, на ходу схватив со спинки кресла свое пальто.
– Я никогда не смогу понять тебя, Кейт, – сказал он скорее с упреком, чем с сожалением.
– Я позвоню тебе завтра, – извиняющимся тоном проговорила вслед ему Кейт.
Он на секунду задержался в дверях.
– Может быть, не стоит беспокоиться?
– Возможно, ты и прав.
Крайне раздраженный, Харкорт выскочил в холл, и Кейт вздрогнула от грохота захлопнувшейся за ним входной двери.
Кейт с бокалом в руке рухнула на диван. Лицо ее выражало крайнюю озабоченность, а все мысли были о Дэвиде Эше.
Наверное, ей следовало поехать вместе с ним, как она уже не раз сопровождала его в прошлом. Ей вспомнился последний такой случай, когда они вместе работали больше года назад...
9
– Когда ты в последний раз был в церкви? – спросила Кейт.
– Спроси что-нибудь полегче, – ответил Эш.
– Как бы то ни было, сейчас у тебя есть шанс наверстать упущенное.
Он взял у нее из рук водку и поморщился, заметив, что она добавила в нее тоник.
– Этот прозрачный яд в чистом виде убьет тебя, – пояснила Кейт, садясь с ним рядом.
Потерев одну пятку о другую, она скинула туфли и забралась с ногами на диван, опершись на подушки и отпивая мелкими глотками белое вино. Эш ждал объяснений.
– Сегодня появилось одно интересное дело, и мне бы хотелось поручить его тебе, – наконец сказала она.
– Это означает, что я должен надеть на себя сутану?
– Нет, но это означает, что ты должен будешь провести какое-то время в церкви.
– Там что, появились призраки?
– Насколько могу судить, они завладели церковью.
Он встал с дивана и прошел в кабинет, чтобы налить себе еще водки. Кейт укоризненно покачала головой.
– Ну что ж, – вернувшись, промолвил он, – расскажи мне поподробнее.
– Сегодня утром ко мне в офис пришли двое мужчин и поведали весьма странную историю. Честно говоря, мне стоило большого труда поверить им. Убедило меня в конце концов то, что оба они были священниками и казались вполне в здравом рассудке.
– Священники пришли в Институт за помощью?
– Один из них – викарий, преподобный Майкл Клеменс, другой – благочинный настоятель собора. Приход викария находится где-то во Врекстоне.
– А где это?
– Неподалеку от Винчестера. Небольшой городок.
– Там, должно быть, не так уж плохо.
– Отнюдь, если верить преподобному. Он постепенно теряет свою паству. Прихожане боятся заходить в церковь. Они готовы поверить, что она находится в руках демонов.
Эш невольно улыбнулся.
– Прекрати, Дэвид. Бедняга говорил совершенно искренне. Честно говоря, он был чересчур взволнован, однако рассуждал вполне здраво.
– Может быть, ему и его благочинному следует обратиться прежде всего к своему начальству.
– О, это они уже делали. Преподобнейший Клеменс сначала рассказал обо всем благочинному, а тот в свою очередь, когда дела стали совсем плохи, поведал о них епископу. Именно епископ и посоветовал им обратиться в Институт, при условии, конечно, что вся работа будет проведена в строжайшей тайне.
– Естественно.
– Да, естественно. Ибо в случае огласки такого дела Церковь окажется в очень глупом положении. У меня сложилось впечатление, что настоятель вообще был категорически против обращения к нам, но вынужден был подчиниться приказу и согласиться на холодное, бездушное и, что самое главное, беспристрастное научное исследование. Другого выхода у него не было.
– Викарий, должно быть, говорил очень убедительно.
– Почему ты так решил?
– По опыту знаю, что Церковь – в любых своих проявлениях – предпочитает держать такого рода вещи под своим контролем. Если им необходимо изгнать дьявола, они и сами знают, как именно это сделать, – у них есть свое ноу-хау. Зачем же им допускать к делу посторонних и рисковать при этом превратиться во всеобщее посмешище?
– Да просто потому, что эта, скажем, “одержимость дьяволом” стала известна всему городу. Причем половина жителей видит в этом повод для развлечений, а другая половина трясется от страха. Епископ хочет, пока не поздно, положить всей истории конец и считает, что это вполне по силам такому авторитетному учреждению, как наш Институт.
– Думаю, ты привела достаточно убедительные доводы. Когда я должен начать?
– Мы. Над этим делом я буду работать вместе с тобой.
– Для этого есть какие-то особенные причины? – удивленно спросил Эш.
Кейт отвела глаза в сторону.
– Это даст нам возможность почаще бывать вместе. Мы оба так заняты в последнее время... К тому же я давно не занималась практической работой, и мне иногда хочется отправиться на конкретное задание.
Про себя Эш, однако, подумал, что есть, вполне возможно, и еще одна причина. Не собирается ли Кейт поехать вместе с ним, чтобы держать его под присмотром? Не было ли добавление тоника в водку тонким намеком, словно Кейт таким образом хотела сказать: “Я присмотрю за тобой, Дэвид. До меня дошли кое-какие слухи, была даже парочка жалоб, и теперь я вынуждена контролировать тебя”. Он понимал, что Кейт в данном случае не только заботится о добром имени Института, но и беспокоится за него, Дэвида. Однако ее забота больше раздражала его, чем трогала. Его пристрастие к выпивке никакой проблемы не составляло, он умел держать себя в руках. Нет, настоящей проблемой была внутренняя тревога, смутное беспокойство, с которым ему невозможно было совладать, ибо он не знал его причины. Именно потому, что он не мог определить его источник, противостоять приступам душевной тревоги оказывалось непросто. Алкоголь, по крайней мере, притуплял их остроту.
Кейт коснулась его руки, и он заставил себя прервать подобный ход мыслей.
– Думаю, мы сможем отправиться во Врекстон завтра, – сказала она. – Ты останешься у меня на ночь?
Вопрос был задан как бы невзначай, но ее большой палец мгновенно перестал гладить его руку. Она ждала ответа.
– Мне кое-что понадобится.
– Мы сможем заехать за твоими вещами по пути.
Эш и сам не мог понять, почему мозг его лихорадочно ищет причины для отказа. Что же, черт побери, с ним происходит?
– Потрясающий энтузиазм? – уточнила Кейт.
– Я очень хочу остаться и сам хотел просить у тебя разрешения.
Ответ, конечно, запоздал, но пальцы Кейт тем не менее крепко сжали его руку.
– Может быть, поговорим об этом позже, – предложила она.
Она имела в виду те волнующие мгновения близости и трогательной нежности, когда их обнаженные тела тесно переплетутся друг с другом и темнота отгородит их от всего мира, оставив наедине.
– В этом действительно есть необходимость? – спросил он, и скрытый подтекст этого вопроса был для нее совершенно очевиден.
– Ты же знаешь, что есть, – ответила она.
Кейт вырулила на своем “Саабе” с боковой дороги и поехала в сторону Винчестера. Скоро должен был появиться указатель на Врекстон. Покосившись на Эша, она увидела, что тот спит, свесив голову на грудь и покачиваясь в такт машине. Ну вот, спасибо большое, в дальнем пути всегда приятно иметь хорошего попутчика. Он, правда, предлагал ехать на его машине, но, во-первых, ей не понравилось то, в каком она состоянии, и, во-вторых, ей не нравилось состояние, в котором зачастую садился за руль Дэвид. Конечно же, он не доводил себя до ручки, но в один прекрасный день его все же поймают на этом. Может быть, это будет и к лучшему.
Дэвид, мысленно обратилась она к нему, проснись, Дэвид, ради себя самого, ради нас, проснись, пока еще не поздно.
– Проснись, Дэвид, – сказала она вслух. – Мы почти на месте.
Что он и сделал.
Однако душа его по-прежнему спала...
Эш остановился и внимательно осмотрел придел, вплоть до нефа и алтаря, убедившись, что здесь нет ничего настораживающего. Лишь полумрак. Высокий алтарь с распятием и свечами, покрытый льняной тканью, не вызывал у Эша никаких возвышенных эмоций. В тусклом свете, проникавшем сквозь витражи окон, белая материя казалась грязно-серой. Он уже хотел было повернуться и уйти, но тут заметил, что перед барьером, возле которого принимают причастие, кто-то стоит на коленях.
Позади себя он услышал голоса, один из которых принадлежал Кейт. Обернувшись через плечо, он увидел ее и рядом с ней, судя по всему, преподобного Майкла Клеменса. Они входили в ту же дверь, в которую чуть раньше вошел он сам. Преподобному Клеменсу было лет сорок-сорок пять, он был худ лицом и фигурой, и, наверное, самой заметной его чертой были очки с толстыми стеклами в роговой оправе. Кейт представила мужчин друг другу, вместо рукопожатия викарий сделал какой-то скользящий жест, лицо его, лишенное улыбки, выражало лишь беспокойство.
– Большое спасибо, что приехали, – произнес он. – Быть может, вы сумеете убедить моего епископа в том, что церковь святого Марка перестала быть подходящим местом для христиан.
– Боюсь, что вы ошибаетесь, – ответил Эш. – Мое намерение состоит как раз в том, чтобы доказать вам, что здесь не происходит никакого святотатства. Во всяком случае, если говорить о настоящих призраках.
Священник взглянул на Кейт.
– Но я думал...
– При проведении Институтом исследования в области так называемых паранормальных или сверхъестественных явлений в большинстве случаев выясняется, что причины, вызывающие их, вполне естественны, хотя обстоятельства могут быть достаточно таинственными, – пояснила она. – У Дэвида огромный опыт в решении такого рода загадок.
– Понимаю, – разочарованно протянул преподобный Клеменс. – Но боюсь, что в данном случае вы можете потерпеть неудачу.
– Должен вам сказать, что такого рода вещи, как правило, являются делом рук вандалов или хулиганов, – спокойно ответил Эш. – Либо это может быть кто-то, кто затаил обиду на церковь или даже лично на вас.
– Полагаю, вам уже рассказали, что именно здесь происходит?
– Дэвид предпочитает начинать исследование, как можно меньше зная об обстоятельствах и о том, что имело место ранее, – объяснила за Эша Кейт.
– Никаких предварительных и предвзятых теорий, понимаете? – добавил Дэвид. – Но в данном случае придется, вероятно, сделать исключение.
Кейт бросила на него удивленный взгляд.
– Это поможет нам сэкономить уйму времени, – пояснил Дэвид, видя ее недоумение.
– Кровь, мистер Эш.
Оба одновременно повернулись к преподобному Клеменсу.
– Стены и статуи были испачканы кровью. Святые одежды промокли насквозь. Однажды утром я вошел и увидел, что крестильная купель наполнена кровью.
– Где-нибудь были экскременты?
– Простите?
– Люди, проникающие в церковь с дурными намерениями, как правило, стремятся воплотить их в самых отвратительных формах. Экскременты и моча в этом случае служат наиболее простым и очевидным средством.
– Нет, ничего подобного я не видел, ничего до такой степени мерзкого.
– Кровь вызывает не меньшее омерзение. Где эти святые одежды? Мы могли бы взять кровь на анализ.
– Боюсь, я их сжег. Я не хотел, чтобы хоть что-нибудь напоминало об этом святотатстве.
– Жаль. Какие еще были случаи осквернения?
– Позапрошлой ночью была подожжена заалтарная завеса. Счастье еще, что не сгорела вся церковь.
Викарий повел их по центральному приделу к нефу, по пути указывая на стоявшие в боковых приделах статуи.
– Видите, как они повреждены, изуродованы? Я собственными руками отчищал их от наиболее оскорбительных надписей и других безобразий.
Эш очень удивился, что стоявший на коленях возле барьера для причастия человек исчез. Массивная колонна закрывала ему обзор, но он был почти уверен, что за нею находится еще одна дверь. Когда они подошли еще ближе к алтарю, он убедился, что его предположение оказалось правильным. В тени была видна узкая, но глубокая ниша, скрывавшая маленькую боковую дверь.
– Церковный орган поврежден до такой степени, что починить его невозможно, – продолжал рассказывать викарий, потом указал на кафедру проповедника. – Все резные детали расколоты в щепки, а на дереве остались царапины, похожие на след звериных когтей. Взгляните на эту боковую дверь. – Он подвел их к нише, которую Эш заметил чуть раньше. – Такое впечатление, что ее рубили топором. Такие же следы есть и на другой двери.
– Я их не заметил, – сказал Эш.
– Не мудрено. Ведь они с внутренней стороны. Это сделал не тот, кто хотел войти в церковь снаружи, мистер Эш.
Эш хмурился, внимательно изучая маленькую дверь.
– И, наконец, свечи. Не один раз, придя утром в церковь, я обнаруживал, что все до единой свечи либо зажжены, либо уже сгорели до основания.
– Дом викария совсем рядом с церковью, – вступила в разговор Кейт. – Неужели вы не видели и не слышали ничего подозрительного?
– Мисс Маккэррик, не один раз я всю ночь напролет дежурил возле церкви святого Марка, и ни разу вокруг нее не было заметно даже малейшего движения. Единственный звук, который я слышал в ночи, – удар колокола. Когда я провожу вас на колокольню, думаю, вы согласитесь со мной, что это не могло быть делом рук смертного.
– Подождите, минуточку, я сейчас найду выключатель, – сказал священник и исчез в проеме двери, ведущей непосредственно на колокольню. – Боюсь, дневного света здесь недостаточно.
Последовав за ним, Эш и Кейт поняли, почему там так темно: окна были крест-накрест заколочены досками, и потому в помещение проникали лишь тонкие лучики света. К поперечной балке была приделана лампочка без абажура.
Эш указал на массивные колокола, которые висели над отверстиями в полу.
– Теперь понимаю, что вы имели в виду, – колокола без веревок.
– Они без языков, мистер Эш. Языки исчезли задолго до моего приезда сюда, и никто из здешних жителей не знает, когда и как это случилось. А сами колокола давным-давно проржавели. Боюсь, что церковь святого Марка никогда не найдет достаточно средств, чтобы снова привести их в порядок. Никто из моих прихожан не обладает столь щедрым сердцем, чтобы пожертвовать крупную сумму денег.
Он наклонился вперед и ладонью стер пыль с одного из колоколов.
– Как видите, эти колокола никак не могли звонить. И все же один из них неоднократно звонил по ночам, причем звук был очень чистым и громким. Мне казалось, что я слышу погребальный звон.
– Что?
Она открыла дверцу “Сааба”.
– Меня интересует, почему ты захотел узнать факты заранее.
– Интуиция, вот и все, – ответил Эш.
– Ты считаешь, что это все дело рук обыкновенного смертного?
– Ради бога, Кейт! Ты же знаешь, что это на самом деле так.
– Тебе именно это и придется доказать, – улыбнулась Кейт, но неожиданно ее улыбка стала напряженной. – Дэвид... мы так и не поговорили...
– Они ждут меня. Викарий с женой хотят, чтобы я вместе с ними помолился, прежде чем сесть за стол.
– Ужин может подождать.
– Нет. Кейт, сейчас не время. Возвращайся в Лондон. Поговорим, когда все закончится.
– Ты снова уходишь от разговора на эту тему.
– Мы же с самого начала с тобой договорились: никаких обязательств. Помнишь? Нас обоих это устраивало. Господи, после истории с твоим замужеством я думал, что ты первая будешь настаивать на соблюдении этого условия.
– Иногда я забываю об этом. – Она села в машину и включила мотор. Прежде чем захлопнуть дверцу, она спросила, глядя в сторону: – Ты позвонишь мне?
– Кейт...
Дверца захлопнулась, Кейт на секунду встретилась с ним взглядом, и “Сааб” рванул с места.
Эш проводил взглядом машину. Он не злился на себя, но чувствовал в душе безысходное отчаяние. Чего же, черт побери, он хочет на самом деле? Почему он всегда все разрушает? Нет, не так, это, пожалуй, чересчур сильно сказано. Сначала он позволял отношениям развиваться самим по себе, потом они так же сами по себе остывали... Он никому не хотел причинить боль, но одновременно не стремился дать слишком много.
Он вернулся к дому викария и увидел, что преподобный Клеменс ожидает его на пороге.
– Мы уже садимся ужинать, мистер Эш. Роз-мари послала меня за вами.
Вслед за священником он вошел внутрь, в душе жалея, что до окончания своего исследования согласился жить в доме викария. Лучше бы ему снять комнату в местной гостинице, хотя, конечно, постоянное пребывание рядом с церковью тоже имело свои преимущества.
За ужином викарий развлекал его рассказами о Врекстоне и его обитателях, в первую очередь о своих прихожанах. Он очень сожалел о том, что из-за неприятностей церковь святого Марка могут закрыть, и тогда ему и его жене придется переехать в другой приход. Несколько раз Эш ловил на себе пристальный взгляд Розмари, которая поглощала столовое вино в еще больших количествах, чем он сам, причем она не всегда вовремя успевала опустить глаза. Она выглядела моложе своего мужа, хотя и не намного, не больше чем на пару лет. Несмотря на некоторую полноватость, ей нельзя было отказать в привлекательности.
Эш с облегчением вздохнул, когда ужин наконец закончился и он получил возможность выйти из дома и отправиться в церковь, чтобы проверить установленное им оборудование. Беседа с преподобным Клеменсом доставила ему мало удовольствия, а взгляды Розмари, задерживавшиеся на нем слишком долго, вызвали немало неприятных ощущений.
После осмотра церкви Эш позвонил Кейт с переговорного пункта на главной улице. Он сказал, что докладывать пока не о чем, и подумал, что Кейт, наверное, про себя добавила: и говорить тоже не о чем. Я позвоню тебе завтра. Если хочешь. Кейт, послушай, давай закончим это исследование. Конечно, Дэвид, это очень важно. Я не имел в виду... Знаю. Держи меня в курсе всего, Дэвид.
Кейт попрощалась с ним весьма холодно, и Эш направился в ближайший кабачок. Спустя некоторое время он вернулся в дом викария.
У него был свой ключ, и Дэвид, стараясь шуметь как можно меньше, тихо поднялся по лестнице, не желая беспокоить в столь поздний час преподобного Клеменса и его жену. В тот момент, когда он уже готов был переступить порог своей комнаты, послышался какой-то шорох – за его спиной кто-то был.
В проеме расположенной напротив двери, придерживая рукой полы халата, стояла Розмари Клеменс.
– Вы меня испугали, – сообщил он.
– Я хотела извиниться за причиненное вам за ужином беспокойство, – приглушенным голосом сказала она.
Он удивленно уставился на нее.
– Мой муж без конца может говорить о своей работе и о своей так называемой пастве. Иногда это бывает весьма утомительно, слишком уж он о них заботится.
Эш чувствовал себя очень неловко. Женщина стояла от него всего в нескольких футах, и рука ее больше не стягивала полы халата. Эш изо всех сил старался не смотреть в образовавшуюся между ними щель.
– Вам не за что извиняться.
Она сделала шаг вперед.
– Не хотите ли пропустить на ночь стаканчик? Всего один? Мне всегда трудно бывает так рано заснуть. Не то что Майклу. – Она кивнула в сторону закрытой двери, расположенной дальше по коридору. – Мы уже много лет спим в разных комнатах, Дэвид.
– Сейчас не так уж и рано, – ответил Эш. – Уже ночь, а рано утром мне необходимо приступить к работе.
– И все же вы ведь не откажетесь выпить? – Она подошла еще ближе. – Мне хотелось бы поговорить с вами. Всего несколько слов. Только поговорить. Вы представить себе не можете, каково это...
Оба вдруг застыли на месте. В тишине ночи гулко прозвучал удар церковного колокола.
Глядя на темнеющий силуэт церкви святого Марка, на простирающееся до самой дороги кладбище с черными могильными камнями и надгробиями, она легко могла представить себе, что это место посещают призраки. Уже одна только колокольня, взметнувшаяся к клубящимся в небе облакам, за черными проемами которой таился леденящий мрак, способна была внушить суеверный страх. Она не завидовала Дэвиду, когда прошлой ночью ему пришлось в самое жуткое время взбираться наверх по шатким ступеням, чтобы выяснить, каким образом колокол умудряется звонить. Войдя в церковь святого Марка, он увидел, что вся установленная им измерительная аппаратура, стены и святые иконы забрызганы кровью. Все до единой свечи ярко горели.
Однако ему не удалось никого обнаружить.
Даже на колокольне.
Низкий гул первого и единственного удара затих еще до того, как он вошел в церковь, а когда он наконец добрался до колокольни, тот (или то), кто звонил в колокол, исчез, оставив после себя лишь поврежденное оборудование.
Кейт с трудом сдерживала желание завести хоть ненадолго мотор и включить в машине печку, чтобы согреться. Она искренне надеялась, что Эш, который открыл церковь своим ключом, оставленным ему преподобным Клеменсом, и находится сейчас внутри, мерзнет не меньше, чем она.
Викарий и его жена считали, что он вернулся в Лондон, чтобы заменить испорченное оборудование и прихватить дополнительные приборы, а через пару дней продолжить расследование. На самом деле Кейт в тот же вечер привезла его назад, после того как он пересказал ей одну весьма интересную местную сплетню, подслушанную им в кабачке (великолепное место, чтобы узнать все городские новости). Даже сейчас ее не покидали сомнения. Здесь безусловно совершалось преступление, и не лучше ли поставить обо всем в известность местную полицию? Но принятие такого решения не входило в компетенцию Института – слово оставалось за викарием или его начальством. Если бы преподобный Клеменс не помешался на идее “одержимости дьяволом”, полиция обо всем давно узнала бы и подключилась к работе.
Кейт протерла запотевшее стекло и старалась сдерживать дыхание, чтобы окно оставалось чистым хотя бы некоторое время. Вот оно, опять! На улице кто-то был! Кто-то шел через кладбище, пробирался тайком! И направлялся в сторону церкви! “Надеюсь, ты не заснул там, Дэвид!” – мысленно взмолилась Кейт. Как можно бесшумнее она открыла дверцу машины.
По его лицу скользнул легкий ветерок – где-то открылась дверь.
Вот оно: темная тень с размытыми очертаниями двигалась в темноте.
Эш с замиранием сердца застыл на месте и ждал, что произойдет дальше.
Чиркнула спичка – в пустой церкви звук показался удивительно громким. Зажглась одна свеча, за ней другая... Фигура двигалась, казалось, почти скользила, вдоль прохода, одну за другой зажигая все больше и больше свечей. Церковь осветилась, и Эш, пока еще остававшийся в тени, пригнулся, стараясь рассмотреть фигуру незваного посетителя, которая теперь была видна гораздо лучше.
Она была согнута, словно человек носил на спине горб, одета в какой-то свободный балахон, напоминавший монашескую рясу, голову закрывал большой капюшон.
– Спроси что-нибудь полегче, – ответил Эш.
– Как бы то ни было, сейчас у тебя есть шанс наверстать упущенное.
Он взял у нее из рук водку и поморщился, заметив, что она добавила в нее тоник.
– Этот прозрачный яд в чистом виде убьет тебя, – пояснила Кейт, садясь с ним рядом.
Потерев одну пятку о другую, она скинула туфли и забралась с ногами на диван, опершись на подушки и отпивая мелкими глотками белое вино. Эш ждал объяснений.
– Сегодня появилось одно интересное дело, и мне бы хотелось поручить его тебе, – наконец сказала она.
– Это означает, что я должен надеть на себя сутану?
– Нет, но это означает, что ты должен будешь провести какое-то время в церкви.
– Там что, появились призраки?
– Насколько могу судить, они завладели церковью.
Он встал с дивана и прошел в кабинет, чтобы налить себе еще водки. Кейт укоризненно покачала головой.
– Ну что ж, – вернувшись, промолвил он, – расскажи мне поподробнее.
– Сегодня утром ко мне в офис пришли двое мужчин и поведали весьма странную историю. Честно говоря, мне стоило большого труда поверить им. Убедило меня в конце концов то, что оба они были священниками и казались вполне в здравом рассудке.
– Священники пришли в Институт за помощью?
– Один из них – викарий, преподобный Майкл Клеменс, другой – благочинный настоятель собора. Приход викария находится где-то во Врекстоне.
– А где это?
– Неподалеку от Винчестера. Небольшой городок.
– Там, должно быть, не так уж плохо.
– Отнюдь, если верить преподобному. Он постепенно теряет свою паству. Прихожане боятся заходить в церковь. Они готовы поверить, что она находится в руках демонов.
Эш невольно улыбнулся.
– Прекрати, Дэвид. Бедняга говорил совершенно искренне. Честно говоря, он был чересчур взволнован, однако рассуждал вполне здраво.
– Может быть, ему и его благочинному следует обратиться прежде всего к своему начальству.
– О, это они уже делали. Преподобнейший Клеменс сначала рассказал обо всем благочинному, а тот в свою очередь, когда дела стали совсем плохи, поведал о них епископу. Именно епископ и посоветовал им обратиться в Институт, при условии, конечно, что вся работа будет проведена в строжайшей тайне.
– Естественно.
– Да, естественно. Ибо в случае огласки такого дела Церковь окажется в очень глупом положении. У меня сложилось впечатление, что настоятель вообще был категорически против обращения к нам, но вынужден был подчиниться приказу и согласиться на холодное, бездушное и, что самое главное, беспристрастное научное исследование. Другого выхода у него не было.
– Викарий, должно быть, говорил очень убедительно.
– Почему ты так решил?
– По опыту знаю, что Церковь – в любых своих проявлениях – предпочитает держать такого рода вещи под своим контролем. Если им необходимо изгнать дьявола, они и сами знают, как именно это сделать, – у них есть свое ноу-хау. Зачем же им допускать к делу посторонних и рисковать при этом превратиться во всеобщее посмешище?
– Да просто потому, что эта, скажем, “одержимость дьяволом” стала известна всему городу. Причем половина жителей видит в этом повод для развлечений, а другая половина трясется от страха. Епископ хочет, пока не поздно, положить всей истории конец и считает, что это вполне по силам такому авторитетному учреждению, как наш Институт.
– Думаю, ты привела достаточно убедительные доводы. Когда я должен начать?
– Мы. Над этим делом я буду работать вместе с тобой.
– Для этого есть какие-то особенные причины? – удивленно спросил Эш.
Кейт отвела глаза в сторону.
– Это даст нам возможность почаще бывать вместе. Мы оба так заняты в последнее время... К тому же я давно не занималась практической работой, и мне иногда хочется отправиться на конкретное задание.
Про себя Эш, однако, подумал, что есть, вполне возможно, и еще одна причина. Не собирается ли Кейт поехать вместе с ним, чтобы держать его под присмотром? Не было ли добавление тоника в водку тонким намеком, словно Кейт таким образом хотела сказать: “Я присмотрю за тобой, Дэвид. До меня дошли кое-какие слухи, была даже парочка жалоб, и теперь я вынуждена контролировать тебя”. Он понимал, что Кейт в данном случае не только заботится о добром имени Института, но и беспокоится за него, Дэвида. Однако ее забота больше раздражала его, чем трогала. Его пристрастие к выпивке никакой проблемы не составляло, он умел держать себя в руках. Нет, настоящей проблемой была внутренняя тревога, смутное беспокойство, с которым ему невозможно было совладать, ибо он не знал его причины. Именно потому, что он не мог определить его источник, противостоять приступам душевной тревоги оказывалось непросто. Алкоголь, по крайней мере, притуплял их остроту.
Кейт коснулась его руки, и он заставил себя прервать подобный ход мыслей.
– Думаю, мы сможем отправиться во Врекстон завтра, – сказала она. – Ты останешься у меня на ночь?
Вопрос был задан как бы невзначай, но ее большой палец мгновенно перестал гладить его руку. Она ждала ответа.
– Мне кое-что понадобится.
– Мы сможем заехать за твоими вещами по пути.
Эш и сам не мог понять, почему мозг его лихорадочно ищет причины для отказа. Что же, черт побери, с ним происходит?
– Потрясающий энтузиазм? – уточнила Кейт.
– Я очень хочу остаться и сам хотел просить у тебя разрешения.
Ответ, конечно, запоздал, но пальцы Кейт тем не менее крепко сжали его руку.
– Может быть, поговорим об этом позже, – предложила она.
Она имела в виду те волнующие мгновения близости и трогательной нежности, когда их обнаженные тела тесно переплетутся друг с другом и темнота отгородит их от всего мира, оставив наедине.
– В этом действительно есть необходимость? – спросил он, и скрытый подтекст этого вопроса был для нее совершенно очевиден.
– Ты же знаешь, что есть, – ответила она.
* * *
Им и в самом деле необходимо было поговорить, но в ту ночь разговор не состоялся. Кейт, правда, попыталась, но и она была слишком утомлена – они так интенсивно занимались любовью, что совершенно обессилели. Дэвид мог быть погруженным в себя, у него часто менялось настроение, но он никогда не страдал от недостатка страсти, думала Кейт, и слава Богу!Кейт вырулила на своем “Саабе” с боковой дороги и поехала в сторону Винчестера. Скоро должен был появиться указатель на Врекстон. Покосившись на Эша, она увидела, что тот спит, свесив голову на грудь и покачиваясь в такт машине. Ну вот, спасибо большое, в дальнем пути всегда приятно иметь хорошего попутчика. Он, правда, предлагал ехать на его машине, но, во-первых, ей не понравилось то, в каком она состоянии, и, во-вторых, ей не нравилось состояние, в котором зачастую садился за руль Дэвид. Конечно же, он не доводил себя до ручки, но в один прекрасный день его все же поймают на этом. Может быть, это будет и к лучшему.
Дэвид, мысленно обратилась она к нему, проснись, Дэвид, ради себя самого, ради нас, проснись, пока еще не поздно.
– Проснись, Дэвид, – сказала она вслух. – Мы почти на месте.
Что он и сделал.
Однако душа его по-прежнему спала...
* * *
Дверь в церковь была приоткрыта. Эш переступил порог и сразу же ощутил дискомфорт. Помимо всего прочего в церкви стоял ледяной холод, здесь было даже холоднее, чем на улице. Неужели в церквях всегда царит такая смута? Душевное тепло – это одно, но если в этих молельнях будет тепло еще и физически, то их станет посещать больше людей. Он пошел к центральному приделу, и каждый шаг гулко отдавался под сводами. Он в шутку представил себе, что это шаги призрака, идущего за ним по пятам.Эш остановился и внимательно осмотрел придел, вплоть до нефа и алтаря, убедившись, что здесь нет ничего настораживающего. Лишь полумрак. Высокий алтарь с распятием и свечами, покрытый льняной тканью, не вызывал у Эша никаких возвышенных эмоций. В тусклом свете, проникавшем сквозь витражи окон, белая материя казалась грязно-серой. Он уже хотел было повернуться и уйти, но тут заметил, что перед барьером, возле которого принимают причастие, кто-то стоит на коленях.
Позади себя он услышал голоса, один из которых принадлежал Кейт. Обернувшись через плечо, он увидел ее и рядом с ней, судя по всему, преподобного Майкла Клеменса. Они входили в ту же дверь, в которую чуть раньше вошел он сам. Преподобному Клеменсу было лет сорок-сорок пять, он был худ лицом и фигурой, и, наверное, самой заметной его чертой были очки с толстыми стеклами в роговой оправе. Кейт представила мужчин друг другу, вместо рукопожатия викарий сделал какой-то скользящий жест, лицо его, лишенное улыбки, выражало лишь беспокойство.
– Большое спасибо, что приехали, – произнес он. – Быть может, вы сумеете убедить моего епископа в том, что церковь святого Марка перестала быть подходящим местом для христиан.
– Боюсь, что вы ошибаетесь, – ответил Эш. – Мое намерение состоит как раз в том, чтобы доказать вам, что здесь не происходит никакого святотатства. Во всяком случае, если говорить о настоящих призраках.
Священник взглянул на Кейт.
– Но я думал...
– При проведении Институтом исследования в области так называемых паранормальных или сверхъестественных явлений в большинстве случаев выясняется, что причины, вызывающие их, вполне естественны, хотя обстоятельства могут быть достаточно таинственными, – пояснила она. – У Дэвида огромный опыт в решении такого рода загадок.
– Понимаю, – разочарованно протянул преподобный Клеменс. – Но боюсь, что в данном случае вы можете потерпеть неудачу.
– Должен вам сказать, что такого рода вещи, как правило, являются делом рук вандалов или хулиганов, – спокойно ответил Эш. – Либо это может быть кто-то, кто затаил обиду на церковь или даже лично на вас.
– Полагаю, вам уже рассказали, что именно здесь происходит?
– Дэвид предпочитает начинать исследование, как можно меньше зная об обстоятельствах и о том, что имело место ранее, – объяснила за Эша Кейт.
– Никаких предварительных и предвзятых теорий, понимаете? – добавил Дэвид. – Но в данном случае придется, вероятно, сделать исключение.
Кейт бросила на него удивленный взгляд.
– Это поможет нам сэкономить уйму времени, – пояснил Дэвид, видя ее недоумение.
– Кровь, мистер Эш.
Оба одновременно повернулись к преподобному Клеменсу.
– Стены и статуи были испачканы кровью. Святые одежды промокли насквозь. Однажды утром я вошел и увидел, что крестильная купель наполнена кровью.
– Где-нибудь были экскременты?
– Простите?
– Люди, проникающие в церковь с дурными намерениями, как правило, стремятся воплотить их в самых отвратительных формах. Экскременты и моча в этом случае служат наиболее простым и очевидным средством.
– Нет, ничего подобного я не видел, ничего до такой степени мерзкого.
– Кровь вызывает не меньшее омерзение. Где эти святые одежды? Мы могли бы взять кровь на анализ.
– Боюсь, я их сжег. Я не хотел, чтобы хоть что-нибудь напоминало об этом святотатстве.
– Жаль. Какие еще были случаи осквернения?
– Позапрошлой ночью была подожжена заалтарная завеса. Счастье еще, что не сгорела вся церковь.
Викарий повел их по центральному приделу к нефу, по пути указывая на стоявшие в боковых приделах статуи.
– Видите, как они повреждены, изуродованы? Я собственными руками отчищал их от наиболее оскорбительных надписей и других безобразий.
Эш очень удивился, что стоявший на коленях возле барьера для причастия человек исчез. Массивная колонна закрывала ему обзор, но он был почти уверен, что за нею находится еще одна дверь. Когда они подошли еще ближе к алтарю, он убедился, что его предположение оказалось правильным. В тени была видна узкая, но глубокая ниша, скрывавшая маленькую боковую дверь.
– Церковный орган поврежден до такой степени, что починить его невозможно, – продолжал рассказывать викарий, потом указал на кафедру проповедника. – Все резные детали расколоты в щепки, а на дереве остались царапины, похожие на след звериных когтей. Взгляните на эту боковую дверь. – Он подвел их к нише, которую Эш заметил чуть раньше. – Такое впечатление, что ее рубили топором. Такие же следы есть и на другой двери.
– Я их не заметил, – сказал Эш.
– Не мудрено. Ведь они с внутренней стороны. Это сделал не тот, кто хотел войти в церковь снаружи, мистер Эш.
Эш хмурился, внимательно изучая маленькую дверь.
– И, наконец, свечи. Не один раз, придя утром в церковь, я обнаруживал, что все до единой свечи либо зажжены, либо уже сгорели до основания.
– Дом викария совсем рядом с церковью, – вступила в разговор Кейт. – Неужели вы не видели и не слышали ничего подозрительного?
– Мисс Маккэррик, не один раз я всю ночь напролет дежурил возле церкви святого Марка, и ни разу вокруг нее не было заметно даже малейшего движения. Единственный звук, который я слышал в ночи, – удар колокола. Когда я провожу вас на колокольню, думаю, вы согласитесь со мной, что это не могло быть делом рук смертного.
* * *
Подъем на колокольню заставил Эша буквально задохнуться, к тому же он почувствовал страх, поскольку последний лестничный марш оказался очень ветхим – дерево от старости громко скрипело.– Подождите, минуточку, я сейчас найду выключатель, – сказал священник и исчез в проеме двери, ведущей непосредственно на колокольню. – Боюсь, дневного света здесь недостаточно.
Последовав за ним, Эш и Кейт поняли, почему там так темно: окна были крест-накрест заколочены досками, и потому в помещение проникали лишь тонкие лучики света. К поперечной балке была приделана лампочка без абажура.
Эш указал на массивные колокола, которые висели над отверстиями в полу.
– Теперь понимаю, что вы имели в виду, – колокола без веревок.
– Они без языков, мистер Эш. Языки исчезли задолго до моего приезда сюда, и никто из здешних жителей не знает, когда и как это случилось. А сами колокола давным-давно проржавели. Боюсь, что церковь святого Марка никогда не найдет достаточно средств, чтобы снова привести их в порядок. Никто из моих прихожан не обладает столь щедрым сердцем, чтобы пожертвовать крупную сумму денег.
Он наклонился вперед и ладонью стер пыль с одного из колоколов.
– Как видите, эти колокола никак не могли звонить. И все же один из них неоднократно звонил по ночам, причем звук был очень чистым и громким. Мне казалось, что я слышу погребальный звон.
* * *
– Почему на этот раз ты сделал исключение? – вечером спросила Кейт.– Что?
Она открыла дверцу “Сааба”.
– Меня интересует, почему ты захотел узнать факты заранее.
– Интуиция, вот и все, – ответил Эш.
– Ты считаешь, что это все дело рук обыкновенного смертного?
– Ради бога, Кейт! Ты же знаешь, что это на самом деле так.
– Тебе именно это и придется доказать, – улыбнулась Кейт, но неожиданно ее улыбка стала напряженной. – Дэвид... мы так и не поговорили...
– Они ждут меня. Викарий с женой хотят, чтобы я вместе с ними помолился, прежде чем сесть за стол.
– Ужин может подождать.
– Нет. Кейт, сейчас не время. Возвращайся в Лондон. Поговорим, когда все закончится.
– Ты снова уходишь от разговора на эту тему.
– Мы же с самого начала с тобой договорились: никаких обязательств. Помнишь? Нас обоих это устраивало. Господи, после истории с твоим замужеством я думал, что ты первая будешь настаивать на соблюдении этого условия.
– Иногда я забываю об этом. – Она села в машину и включила мотор. Прежде чем захлопнуть дверцу, она спросила, глядя в сторону: – Ты позвонишь мне?
– Кейт...
Дверца захлопнулась, Кейт на секунду встретилась с ним взглядом, и “Сааб” рванул с места.
Эш проводил взглядом машину. Он не злился на себя, но чувствовал в душе безысходное отчаяние. Чего же, черт побери, он хочет на самом деле? Почему он всегда все разрушает? Нет, не так, это, пожалуй, чересчур сильно сказано. Сначала он позволял отношениям развиваться самим по себе, потом они так же сами по себе остывали... Он никому не хотел причинить боль, но одновременно не стремился дать слишком много.
Он вернулся к дому викария и увидел, что преподобный Клеменс ожидает его на пороге.
– Мы уже садимся ужинать, мистер Эш. Роз-мари послала меня за вами.
Вслед за священником он вошел внутрь, в душе жалея, что до окончания своего исследования согласился жить в доме викария. Лучше бы ему снять комнату в местной гостинице, хотя, конечно, постоянное пребывание рядом с церковью тоже имело свои преимущества.
За ужином викарий развлекал его рассказами о Врекстоне и его обитателях, в первую очередь о своих прихожанах. Он очень сожалел о том, что из-за неприятностей церковь святого Марка могут закрыть, и тогда ему и его жене придется переехать в другой приход. Несколько раз Эш ловил на себе пристальный взгляд Розмари, которая поглощала столовое вино в еще больших количествах, чем он сам, причем она не всегда вовремя успевала опустить глаза. Она выглядела моложе своего мужа, хотя и не намного, не больше чем на пару лет. Несмотря на некоторую полноватость, ей нельзя было отказать в привлекательности.
Эш с облегчением вздохнул, когда ужин наконец закончился и он получил возможность выйти из дома и отправиться в церковь, чтобы проверить установленное им оборудование. Беседа с преподобным Клеменсом доставила ему мало удовольствия, а взгляды Розмари, задерживавшиеся на нем слишком долго, вызвали немало неприятных ощущений.
После осмотра церкви Эш позвонил Кейт с переговорного пункта на главной улице. Он сказал, что докладывать пока не о чем, и подумал, что Кейт, наверное, про себя добавила: и говорить тоже не о чем. Я позвоню тебе завтра. Если хочешь. Кейт, послушай, давай закончим это исследование. Конечно, Дэвид, это очень важно. Я не имел в виду... Знаю. Держи меня в курсе всего, Дэвид.
Кейт попрощалась с ним весьма холодно, и Эш направился в ближайший кабачок. Спустя некоторое время он вернулся в дом викария.
У него был свой ключ, и Дэвид, стараясь шуметь как можно меньше, тихо поднялся по лестнице, не желая беспокоить в столь поздний час преподобного Клеменса и его жену. В тот момент, когда он уже готов был переступить порог своей комнаты, послышался какой-то шорох – за его спиной кто-то был.
В проеме расположенной напротив двери, придерживая рукой полы халата, стояла Розмари Клеменс.
– Вы меня испугали, – сообщил он.
– Я хотела извиниться за причиненное вам за ужином беспокойство, – приглушенным голосом сказала она.
Он удивленно уставился на нее.
– Мой муж без конца может говорить о своей работе и о своей так называемой пастве. Иногда это бывает весьма утомительно, слишком уж он о них заботится.
Эш чувствовал себя очень неловко. Женщина стояла от него всего в нескольких футах, и рука ее больше не стягивала полы халата. Эш изо всех сил старался не смотреть в образовавшуюся между ними щель.
– Вам не за что извиняться.
Она сделала шаг вперед.
– Не хотите ли пропустить на ночь стаканчик? Всего один? Мне всегда трудно бывает так рано заснуть. Не то что Майклу. – Она кивнула в сторону закрытой двери, расположенной дальше по коридору. – Мы уже много лет спим в разных комнатах, Дэвид.
– Сейчас не так уж и рано, – ответил Эш. – Уже ночь, а рано утром мне необходимо приступить к работе.
– И все же вы ведь не откажетесь выпить? – Она подошла еще ближе. – Мне хотелось бы поговорить с вами. Всего несколько слов. Только поговорить. Вы представить себе не можете, каково это...
Оба вдруг застыли на месте. В тишине ночи гулко прозвучал удар церковного колокола.
* * *
Кейт сидела в машине, съежившись от холода и изнывая от скуки. Говоря позавчера вечером Дэвиду о том, что ей необходима конкретная, практическая работа, она и представить себе не могла, что придется заниматься слежкой. Чтобы хоть немного согреть руки, она подула на пальцы.Глядя на темнеющий силуэт церкви святого Марка, на простирающееся до самой дороги кладбище с черными могильными камнями и надгробиями, она легко могла представить себе, что это место посещают призраки. Уже одна только колокольня, взметнувшаяся к клубящимся в небе облакам, за черными проемами которой таился леденящий мрак, способна была внушить суеверный страх. Она не завидовала Дэвиду, когда прошлой ночью ему пришлось в самое жуткое время взбираться наверх по шатким ступеням, чтобы выяснить, каким образом колокол умудряется звонить. Войдя в церковь святого Марка, он увидел, что вся установленная им измерительная аппаратура, стены и святые иконы забрызганы кровью. Все до единой свечи ярко горели.
Однако ему не удалось никого обнаружить.
Даже на колокольне.
Низкий гул первого и единственного удара затих еще до того, как он вошел в церковь, а когда он наконец добрался до колокольни, тот (или то), кто звонил в колокол, исчез, оставив после себя лишь поврежденное оборудование.
Кейт с трудом сдерживала желание завести хоть ненадолго мотор и включить в машине печку, чтобы согреться. Она искренне надеялась, что Эш, который открыл церковь своим ключом, оставленным ему преподобным Клеменсом, и находится сейчас внутри, мерзнет не меньше, чем она.
Викарий и его жена считали, что он вернулся в Лондон, чтобы заменить испорченное оборудование и прихватить дополнительные приборы, а через пару дней продолжить расследование. На самом деле Кейт в тот же вечер привезла его назад, после того как он пересказал ей одну весьма интересную местную сплетню, подслушанную им в кабачке (великолепное место, чтобы узнать все городские новости). Даже сейчас ее не покидали сомнения. Здесь безусловно совершалось преступление, и не лучше ли поставить обо всем в известность местную полицию? Но принятие такого решения не входило в компетенцию Института – слово оставалось за викарием или его начальством. Если бы преподобный Клеменс не помешался на идее “одержимости дьяволом”, полиция обо всем давно узнала бы и подключилась к работе.
Кейт протерла запотевшее стекло и старалась сдерживать дыхание, чтобы окно оставалось чистым хотя бы некоторое время. Вот оно, опять! На улице кто-то был! Кто-то шел через кладбище, пробирался тайком! И направлялся в сторону церкви! “Надеюсь, ты не заснул там, Дэвид!” – мысленно взмолилась Кейт. Как можно бесшумнее она открыла дверцу машины.
* * *
Эш сидел в дальнем конце церкви, спрятавшись за каменную колонну. Сюда проникал лишь свет луны в те мгновения, когда она выплывала из-за мчавшихся по небу туч. Он поднял воротник пальто, запахнул лацканы и глубоко засунул руки в карманы. И все равно дрожал от холода. Откуда-то из темноты до него донесся шум.По его лицу скользнул легкий ветерок – где-то открылась дверь.
Вот оно: темная тень с размытыми очертаниями двигалась в темноте.
Эш с замиранием сердца застыл на месте и ждал, что произойдет дальше.
Чиркнула спичка – в пустой церкви звук показался удивительно громким. Зажглась одна свеча, за ней другая... Фигура двигалась, казалось, почти скользила, вдоль прохода, одну за другой зажигая все больше и больше свечей. Церковь осветилась, и Эш, пока еще остававшийся в тени, пригнулся, стараясь рассмотреть фигуру незваного посетителя, которая теперь была видна гораздо лучше.
Она была согнута, словно человек носил на спине горб, одета в какой-то свободный балахон, напоминавший монашескую рясу, голову закрывал большой капюшон.