Страница:
– Бэррингтон тебя повсюду разыскивает. Можно сказать, весь участок уже вверх дном перевернул. Человеку, который тебя первым увидит, обещано вознаграждение в виде батончика «Баунти» из чистого золота. – Он ухмыльнулся. – Послушай, как тебе вот это: «Допи Мик разыскал Моби Дика»?..
[5]
Слайдер сделал недовольное лицо.
– А что он вообще сейчас тут делает?
– Демонстрирует свои излюбленные приемы. Говорят, он неожиданно приехал в участок в тот момент, когда обычно отмечаются сверхурочные часы, и стал появляться в двери то одной, то другой комнаты, совсем как «Король-демон», причем делал это по такой хитрой системе, что никто не знал, где его ждать в следующий момент.
– Понятно. Похоже, лучше самому теперь зайти и узнать, зачем я так срочно ему понадобился.
– Не забудь сзади за ремень засунуть побольше толстых газет, – послал Фергюс вдогонку Слайдеру свой шутливый совет.
В кабинете Бэррингтона слегка попахивало серой, а над бровями рассерженного шефа змеились нитеобразные электрические разряды.
– Что вы, черт возьми, на себя берете? – без всяких предисловий обрушился на Слайдера его шеф. – Не понимаю, сэр?
– Ах вы не понимаете? Так вот, сегодня мне позвонил Колин Кейт и довел до моего сведения, что вы явились непрошенным гостем к нему на виллу и стали досаждать какими-то нелепыми вопросами. И это после того, как я лично просил вас быть с ним поосторожнее! Мы уже однажды оказались в дурацком положении перед ним. Но вам, видимо, этого показалось недостаточно. Своим беспардонным поведением вы испортили ему уик-энд и опять выставили себя на посмешище. И если бы только себя. Но и меня... и весь департамент! Теперь мистер Кейт наверняка думает о нас как о сборище деревенских увальней. Какого дьявола вы к нему потащились? Почему не посоветовались со мной?
Слайдер был искренне удивлен.
– Я действовал в рамках принятого направления следствия, и поэтому, как мне казалось, о дополнительном разрешении или согласовании не нуждался. Дело в том, сэр, что мы всегда...
– Мне совсем неинтересно знать, как вы поступали раньше! – повысил голос Бэррингтон, глаза которого были в тот момент такими же желтыми и злобными, как у добермана. – Если мой предшественник позволял себе руководить полицейским участком так, как будто это был какой-то пансион, то это отнюдь не означает, что и я должен следовать этой пагубной традиции. Я отвечаю за ход следствия и не позволю вам больше беспокоить, без моего согласия, вполне достойных людей, пользующихся к тому же заслуженным авторитетом в обществе.
– Сэр, – глухо произнес Слайдер. Опыт общения с Иваном Грозным уже научил его, что только такая односложная реплика может гарантировать от всяких ошибок.
Встав из-за стола, Бэррингтон подошел к окну и посмотрел на улицу. Будучи человеком действия, он не мог долго усидеть на месте. Возможно даже, что в этот критический момент его обуревало страстное желание врезать кому-нибудь покрепче.
– Да, кстати, что вы имели в виду, когда упомянули о каком-то «принятом направлении следствия»? Чем была вызвана та чрезвычайная поспешность, с которой вы решили действовать? – спросил он, стоя к собеседнику спиной – поза, выражавшая почти что физически ощутимую угрозу.
Слайдер стал излагать свои последние предположения, но шеф, не прослушав и половины доклада, вдруг резко повернулся к нему и посмотрел так, будто всерьез сомневался, слышал ли он на самом деле слова, которые произнес подчиненный, или ему это только показалось.
– Вы и вправду решили наставить ловушку на Кейта? На самого Колина Кейта! Или, может быть, я просто ослышался? Но вы берете на себя смелость утверждать... Нет, вы только подумайте!.. – Бэррингтон не решился сразу договорить и, махнув рукой, прошелся два раза по кабинету. – Вы действительно считаете, что он убил Слотера и сфабриковал его предсмертную записку?
– Но ведь сказал же он сам, что видел своими глазами, как Слотер писал в баре ту записку, что потом хранилась на его вилле. Зачем Кейту понадобилась эта ложь? Да затем, чтобы мы не заподозрили его в...
– Мне давно ясно, что вы хотите сказать. Непонятно только, почему вы доверяете Кейту меньше, чем какой-то уличной девке. Стоило ей только заявить, что Слотер был неграмотный, и вы тут же обвиняете Колина Кейта в преднамеренном убийстве. – Бэррингтон потряс в недоумении своей похожей на астероид головой. – По-моему, вам необходимо срочно привести в порядок свои мозги, Слайдер. Они, как видно по вашим заявлениям, несколько переутомились. Для вас самое лучшее будет сейчас взять небольшой отпуск. Или, если хотите, я просто отстраню вас от расследования, которое так неблагоприятно сказывается на вашем здоровье.
Слайдер стоял с опущенными руками и склоненной головой и молча разглядывал носки своих ботинок, пережидая гневную тираду своего начальника.
– А мистер Кейт что-нибудь говорил еще насчет записки, сэр?
– Нет. А, кстати, он и не мог ничего больше сказать. Он полностью удовлетворил ваше любопытство, так что, в этом смысле, вам не на что больше рассчитывать. И вообще, следует благодарить его за сдержанность, с которой он отнесся ко всему инциденту. Единственное замечание, которое я от него услышал, состояло в том, что, по его мнению, нам не следовало бы использовать дорогостоящее сверхурочное время для выполнения такого рядового задания. Ведь наше ведомство существует на средства налогоплательщиков. Но тем не менее, он не слишком на нас сердится, хотя, да, кстати, мне показалось, что вы не сообщили Кейту о том, что Питер Леман жив.
Слайдер удивленно посмотрел на шефа.
– Нет, сэр.
– Нет?.. Я вас что-то не совсем понимаю, Слайдер. Вам самому разве не кажется, что хозяин имеет право знать, что один из его работников, которого все считали убитым, на самом деле жив и прекрасно себя чувствует? Ваша странная скрытность в этом отношении как раз больше всего и не понравилась Кейту. Он подумал, что вы ему не доверяете и, может быть, даже подозреваете в чем-то. Но если подозреваете, то почему не говорите об этом открыто? В таком случае у него была бы возможность сообщить вам, что он вообще не покидал свою виллу в тот вечер, когда Слотер расстался с жизнью. И в день, когда произошло убийство в баре, он тоже весь вечер провел дома. Вы бы, при желании, могли проверить это по журналу, который ведет его охранник.
– Мистер Кейт сам предложил это, сэр? – заинтересовался Слайдер.
Щеки Бэррингтона покрыл легкий румянец.
– Да. И мне очень стыдно, что один из моих сотрудников своими необдуманными действиями навел его на подобную мысль. Кейт оказал бы вообще любую помощь в расследовании, если бы вы не отбили у него охоту, разыгрывая перед ним роль сыщика-самоучки из посредственного кинодетектива.
Хотя Слайдер и делал усилия над собой, он так и не смог выдавить из себя «Извините, сэр», хотя пауза, которую оставил ему Бэррингтон специально для этого была достаточно продолжительной. Поняв, что ждать чего-либо от упорно молчавшего Слайдера не приходится, шеф решил продолжить свой монолог.
– И чтобы окончательно все стало ясно, Слайдер, послушайте, в чем теперь будет состоять мое главное требование. Итак, с сегодняшнего дня вы ни под каким предлогом не будете беспокоить мистера Кейта. Если возникнет необходимость довести что-либо до его сведения или вам захочется задать ему какой-нибудь вопрос, вы первым делом должны обратиться ко мне. Вам это понято?
– Да, сэр.
– Ну вот и хорошо. И ради Христа, установите наконец личность убитого. Тогда мы сразу закроем дело. Если нам не дано увенчать себя лаврами, то пусть хоть расходы будут как можно меньше. Потому что, кроме всего прочего, существует еще такая вещь, как бюджет. Ну, да вы это и без меня прекрасно знаете.
– Да, сэр.
– Если уж совсем начистоту, то я далеко не в восторге от того, как вы ведете следствие. Не исключено поэтому, что мне в конце концов придется вас заменить. А пока даю вам испытательный срок. Глядите в оба, следующая ошибка будет последней.
– Шеф, это Леман, – выпалил Атертон, кивая на телефон. – Хочет говорить лично с тобой.
– Срочно установите его номер, – приказал Слайдер и протянул руку в сторону специального приспособления.
– Это уже делается.
– Отлично. А теперь прошу не шуметь – я переключаюсь на громкую связь.
Слайдер прислонил трубку к уху и одновременно нажал на кнопку.
– Инспектор Слайдер слушает, – проговорил он в микрофон.
В динамике послышался слабый, но достаточно хорошо различимый голос Лемана.
– Это мистер Слайдер? А я Питер Леман. Друг Сюзанны. Сюзанны Эдрич.
– Да. Она мне про вас говорила. Рад, что вы наконец позвонили. Нам есть о чем поговорить. Но сначала лучше назовите номер своего телефона, а то вдруг линия прервется.
– Еще чего. Я пока что в своем уме, – раздалось в динамике. – Я ведь объяснил Сюзанне – а она наверняка передала вам, – что в данный момент мне приходится скрываться.
– Да, она нам говорила.
– Поэтому я не называю вам своего номера. Вы бы на моем месте поступили точно так же.
– Тогда зачем вы позвонили?
– Сегодня утром я читал газету, а там написано, что Ронни покончил с собой. Это правда?
– Правда в том смысле, что его уже нет в живых, – сказал Слайдер.
– То есть, вы хотите сказать, что это не самоубийство? – Такая необыкновенная понятливость Лемана показалась Слайдеру подозрительной, и он помедлил с ответом. Не выдержав затянувшегося молчания, Питер решился на вторую попытку и сказал, не пытаясь скрыть уже своего страха: – Скажите же, наконец, его убили?
– Не исключено, – ответил Слайдер. – У него было перерезано горло. Но мы пока не знаем, что это: самоубийство или насильственная смерть.
– О Боже, – пробормотал Леман. – Послушайте, что я вам скажу. Вы, наверное, думаете на меня, но, клянусь, я этого не делал. Я здесь сижу безвылазно все это время, начиная со среды...
– Где это «здесь»?
– Нет, послушайте, вы что, всерьез решили меня рассмешить? Ну да ладно. Главное, чтобы вы поняли: я Ронни не убивал. В мою задачу входило только подклеиться к нему в чипсовом баре, затащить куда-нибудь выпить, а потом придти вместе с ним к нему домой. Вот и все.
– А для чего это все понадобилось?
– Человек, для которого я это сделал, сам ничего лишнего не говорит и чужого любопытства не терпит. Нужно только выполнять, а все остальное – это уже его забота.
Совсем как Бэррингтон, – мелькнуло в голове у Слайдера.
– А кто он, этот ваш хозяин?
– Я и не подумаю назвать вам его имя. Что я, чокнутый? Мне вообще нельзя было вам звонить. Но я не выдержал, когда узнал про смерть Ронни, потому что не хочу, чтобы меня считали его убийцей. А я не убивал Ронни. И вообще ни за что бы этого не сделал. Потому что он, хоть и гомик, а все ж таки симпатичный был парень. Я и представить себе раньше не мог, что такого парня кто-то захочет убить. Но если бы я знал только что...
– А вам не кажется, что вы все-таки имеете какое-то отношение к тому, что произошло с Ронни? – спросил наудачу Слайдер.
В динамике послышалось какое-то невнятное ругательство.
– Я уже довольно давно работаю на моего шефа. Так вот, за все это время о подобных делах не было и речи.
– В тот самый вечер, когда вы провели время с Ронни, в рыбном баре произошло убийство. В какой мере вы к этому причастны?
– Послушайте, я позвонил не для того, чтобы отвечать на вопросы. Но если это так вас интересует, то знайте: я сделал только то, о чем уже рассказал.
– Но вы по крайней мере, должны быть в курсе. Иначе, вас не заставили бы скрываться.
– Нет! Я даже никогда не предполагал, что вообще могут появиться какие-то трупы. Мне лично такие дела просто не по нутру.
– Тогда скажите, кто ваш шеф.
– Не могу. Потому что это небезопасно. Я и так не должен был с вами разговаривать. И вообще никто бы ничего не узнал, если б не эта сучка безмозглая. Я ей несколько раз повторил, чтоб никому ни слова, а она взяла и тут же обо всем растрепалась.
– Напрасно, выходит вы доверились женщине, – посочувствовал Слайдер.
– Вот именно. И, кстати, раз уж мы заговорили о Сюзанне, у меня большая к вам просьба: пусть Сюзанна будет в стороне от всех этих дел. Мой шеф до сих пор даже не догадывается, что у меня есть девушка. Но если вдруг узнает, то будут неприятности. Потому что он меня предупреждал, чтобы я ни с кем не заводил близкого знакомства, пока дело не будет доведено до конца. Поэтому, повторяю, пусть Сюзанна останется в стороне.
– Скажите, она в опасности? – Леман ничего не ответил. – Если вам кажется, что ей что-то угрожает, то лучше сразу об этом скажите. Мы можем взять ее под свою защиту.
На другом конце провода послышался какой-то ни на что не похожий звук, и тут же раздались частые гудки.
– Он положил трубку, – сказал Мак-Кэй.
Атертон посмотрел на Слайдера.
– А вот этот звук в конце разговора. Что это могло быть?
Взгляды Атертона и Слайдера встретились.
– Не знаю.
– Как будто какое-то бульканье, – сказал Атертон. – Похожий звук бывает при полоскании горла.
Все трое задумались, и в кабинете наступила тишина. Но уже через минуту дверь внезапно распахнулась, и на пороге появился Биверс, который размахивал зажатым в руке листком бумаги, как это делал в свое время незабвенный Энтони Иден [6].
– Вот, возьмите, шеф, – произнес он с ликующей интонацией. – Здесь точный адрес дома в Хэнуэлле.
– Едем! – скомандовал Слайдер, вскакивая со стула и вырывая у Биверса листок с адресом, который тут же оказался в руке Атертона. И, обращаясь уже к Биверсу: «А вы с Мак-Кэем немедленно организуйте группу сотрудников в униформе, и пусть они едут за нами. Сами же отправляйтесь к Сюзанне Эдрич и будьте все время при ней. Понятно?..
Глава четырнадцатая
Слайдер сделал недовольное лицо.
– А что он вообще сейчас тут делает?
– Демонстрирует свои излюбленные приемы. Говорят, он неожиданно приехал в участок в тот момент, когда обычно отмечаются сверхурочные часы, и стал появляться в двери то одной, то другой комнаты, совсем как «Король-демон», причем делал это по такой хитрой системе, что никто не знал, где его ждать в следующий момент.
– Понятно. Похоже, лучше самому теперь зайти и узнать, зачем я так срочно ему понадобился.
– Не забудь сзади за ремень засунуть побольше толстых газет, – послал Фергюс вдогонку Слайдеру свой шутливый совет.
В кабинете Бэррингтона слегка попахивало серой, а над бровями рассерженного шефа змеились нитеобразные электрические разряды.
– Что вы, черт возьми, на себя берете? – без всяких предисловий обрушился на Слайдера его шеф. – Не понимаю, сэр?
– Ах вы не понимаете? Так вот, сегодня мне позвонил Колин Кейт и довел до моего сведения, что вы явились непрошенным гостем к нему на виллу и стали досаждать какими-то нелепыми вопросами. И это после того, как я лично просил вас быть с ним поосторожнее! Мы уже однажды оказались в дурацком положении перед ним. Но вам, видимо, этого показалось недостаточно. Своим беспардонным поведением вы испортили ему уик-энд и опять выставили себя на посмешище. И если бы только себя. Но и меня... и весь департамент! Теперь мистер Кейт наверняка думает о нас как о сборище деревенских увальней. Какого дьявола вы к нему потащились? Почему не посоветовались со мной?
Слайдер был искренне удивлен.
– Я действовал в рамках принятого направления следствия, и поэтому, как мне казалось, о дополнительном разрешении или согласовании не нуждался. Дело в том, сэр, что мы всегда...
– Мне совсем неинтересно знать, как вы поступали раньше! – повысил голос Бэррингтон, глаза которого были в тот момент такими же желтыми и злобными, как у добермана. – Если мой предшественник позволял себе руководить полицейским участком так, как будто это был какой-то пансион, то это отнюдь не означает, что и я должен следовать этой пагубной традиции. Я отвечаю за ход следствия и не позволю вам больше беспокоить, без моего согласия, вполне достойных людей, пользующихся к тому же заслуженным авторитетом в обществе.
– Сэр, – глухо произнес Слайдер. Опыт общения с Иваном Грозным уже научил его, что только такая односложная реплика может гарантировать от всяких ошибок.
Встав из-за стола, Бэррингтон подошел к окну и посмотрел на улицу. Будучи человеком действия, он не мог долго усидеть на месте. Возможно даже, что в этот критический момент его обуревало страстное желание врезать кому-нибудь покрепче.
– Да, кстати, что вы имели в виду, когда упомянули о каком-то «принятом направлении следствия»? Чем была вызвана та чрезвычайная поспешность, с которой вы решили действовать? – спросил он, стоя к собеседнику спиной – поза, выражавшая почти что физически ощутимую угрозу.
Слайдер стал излагать свои последние предположения, но шеф, не прослушав и половины доклада, вдруг резко повернулся к нему и посмотрел так, будто всерьез сомневался, слышал ли он на самом деле слова, которые произнес подчиненный, или ему это только показалось.
– Вы и вправду решили наставить ловушку на Кейта? На самого Колина Кейта! Или, может быть, я просто ослышался? Но вы берете на себя смелость утверждать... Нет, вы только подумайте!.. – Бэррингтон не решился сразу договорить и, махнув рукой, прошелся два раза по кабинету. – Вы действительно считаете, что он убил Слотера и сфабриковал его предсмертную записку?
– Но ведь сказал же он сам, что видел своими глазами, как Слотер писал в баре ту записку, что потом хранилась на его вилле. Зачем Кейту понадобилась эта ложь? Да затем, чтобы мы не заподозрили его в...
– Мне давно ясно, что вы хотите сказать. Непонятно только, почему вы доверяете Кейту меньше, чем какой-то уличной девке. Стоило ей только заявить, что Слотер был неграмотный, и вы тут же обвиняете Колина Кейта в преднамеренном убийстве. – Бэррингтон потряс в недоумении своей похожей на астероид головой. – По-моему, вам необходимо срочно привести в порядок свои мозги, Слайдер. Они, как видно по вашим заявлениям, несколько переутомились. Для вас самое лучшее будет сейчас взять небольшой отпуск. Или, если хотите, я просто отстраню вас от расследования, которое так неблагоприятно сказывается на вашем здоровье.
Слайдер стоял с опущенными руками и склоненной головой и молча разглядывал носки своих ботинок, пережидая гневную тираду своего начальника.
– А мистер Кейт что-нибудь говорил еще насчет записки, сэр?
– Нет. А, кстати, он и не мог ничего больше сказать. Он полностью удовлетворил ваше любопытство, так что, в этом смысле, вам не на что больше рассчитывать. И вообще, следует благодарить его за сдержанность, с которой он отнесся ко всему инциденту. Единственное замечание, которое я от него услышал, состояло в том, что, по его мнению, нам не следовало бы использовать дорогостоящее сверхурочное время для выполнения такого рядового задания. Ведь наше ведомство существует на средства налогоплательщиков. Но тем не менее, он не слишком на нас сердится, хотя, да, кстати, мне показалось, что вы не сообщили Кейту о том, что Питер Леман жив.
Слайдер удивленно посмотрел на шефа.
– Нет, сэр.
– Нет?.. Я вас что-то не совсем понимаю, Слайдер. Вам самому разве не кажется, что хозяин имеет право знать, что один из его работников, которого все считали убитым, на самом деле жив и прекрасно себя чувствует? Ваша странная скрытность в этом отношении как раз больше всего и не понравилась Кейту. Он подумал, что вы ему не доверяете и, может быть, даже подозреваете в чем-то. Но если подозреваете, то почему не говорите об этом открыто? В таком случае у него была бы возможность сообщить вам, что он вообще не покидал свою виллу в тот вечер, когда Слотер расстался с жизнью. И в день, когда произошло убийство в баре, он тоже весь вечер провел дома. Вы бы, при желании, могли проверить это по журналу, который ведет его охранник.
– Мистер Кейт сам предложил это, сэр? – заинтересовался Слайдер.
Щеки Бэррингтона покрыл легкий румянец.
– Да. И мне очень стыдно, что один из моих сотрудников своими необдуманными действиями навел его на подобную мысль. Кейт оказал бы вообще любую помощь в расследовании, если бы вы не отбили у него охоту, разыгрывая перед ним роль сыщика-самоучки из посредственного кинодетектива.
Хотя Слайдер и делал усилия над собой, он так и не смог выдавить из себя «Извините, сэр», хотя пауза, которую оставил ему Бэррингтон специально для этого была достаточно продолжительной. Поняв, что ждать чего-либо от упорно молчавшего Слайдера не приходится, шеф решил продолжить свой монолог.
– И чтобы окончательно все стало ясно, Слайдер, послушайте, в чем теперь будет состоять мое главное требование. Итак, с сегодняшнего дня вы ни под каким предлогом не будете беспокоить мистера Кейта. Если возникнет необходимость довести что-либо до его сведения или вам захочется задать ему какой-нибудь вопрос, вы первым делом должны обратиться ко мне. Вам это понято?
– Да, сэр.
– Ну вот и хорошо. И ради Христа, установите наконец личность убитого. Тогда мы сразу закроем дело. Если нам не дано увенчать себя лаврами, то пусть хоть расходы будут как можно меньше. Потому что, кроме всего прочего, существует еще такая вещь, как бюджет. Ну, да вы это и без меня прекрасно знаете.
– Да, сэр.
– Если уж совсем начистоту, то я далеко не в восторге от того, как вы ведете следствие. Не исключено поэтому, что мне в конце концов придется вас заменить. А пока даю вам испытательный срок. Глядите в оба, следующая ошибка будет последней.
* * *
Слайдер находился на своем рабочем месте, когда на столе затрещал телефонный аппарат и вместе с первым звонком в комнату ворвался Атертон и Мак-Кэй.– Шеф, это Леман, – выпалил Атертон, кивая на телефон. – Хочет говорить лично с тобой.
– Срочно установите его номер, – приказал Слайдер и протянул руку в сторону специального приспособления.
– Это уже делается.
– Отлично. А теперь прошу не шуметь – я переключаюсь на громкую связь.
Слайдер прислонил трубку к уху и одновременно нажал на кнопку.
– Инспектор Слайдер слушает, – проговорил он в микрофон.
В динамике послышался слабый, но достаточно хорошо различимый голос Лемана.
– Это мистер Слайдер? А я Питер Леман. Друг Сюзанны. Сюзанны Эдрич.
– Да. Она мне про вас говорила. Рад, что вы наконец позвонили. Нам есть о чем поговорить. Но сначала лучше назовите номер своего телефона, а то вдруг линия прервется.
– Еще чего. Я пока что в своем уме, – раздалось в динамике. – Я ведь объяснил Сюзанне – а она наверняка передала вам, – что в данный момент мне приходится скрываться.
– Да, она нам говорила.
– Поэтому я не называю вам своего номера. Вы бы на моем месте поступили точно так же.
– Тогда зачем вы позвонили?
– Сегодня утром я читал газету, а там написано, что Ронни покончил с собой. Это правда?
– Правда в том смысле, что его уже нет в живых, – сказал Слайдер.
– То есть, вы хотите сказать, что это не самоубийство? – Такая необыкновенная понятливость Лемана показалась Слайдеру подозрительной, и он помедлил с ответом. Не выдержав затянувшегося молчания, Питер решился на вторую попытку и сказал, не пытаясь скрыть уже своего страха: – Скажите же, наконец, его убили?
– Не исключено, – ответил Слайдер. – У него было перерезано горло. Но мы пока не знаем, что это: самоубийство или насильственная смерть.
– О Боже, – пробормотал Леман. – Послушайте, что я вам скажу. Вы, наверное, думаете на меня, но, клянусь, я этого не делал. Я здесь сижу безвылазно все это время, начиная со среды...
– Где это «здесь»?
– Нет, послушайте, вы что, всерьез решили меня рассмешить? Ну да ладно. Главное, чтобы вы поняли: я Ронни не убивал. В мою задачу входило только подклеиться к нему в чипсовом баре, затащить куда-нибудь выпить, а потом придти вместе с ним к нему домой. Вот и все.
– А для чего это все понадобилось?
– Человек, для которого я это сделал, сам ничего лишнего не говорит и чужого любопытства не терпит. Нужно только выполнять, а все остальное – это уже его забота.
Совсем как Бэррингтон, – мелькнуло в голове у Слайдера.
– А кто он, этот ваш хозяин?
– Я и не подумаю назвать вам его имя. Что я, чокнутый? Мне вообще нельзя было вам звонить. Но я не выдержал, когда узнал про смерть Ронни, потому что не хочу, чтобы меня считали его убийцей. А я не убивал Ронни. И вообще ни за что бы этого не сделал. Потому что он, хоть и гомик, а все ж таки симпатичный был парень. Я и представить себе раньше не мог, что такого парня кто-то захочет убить. Но если бы я знал только что...
– А вам не кажется, что вы все-таки имеете какое-то отношение к тому, что произошло с Ронни? – спросил наудачу Слайдер.
В динамике послышалось какое-то невнятное ругательство.
– Я уже довольно давно работаю на моего шефа. Так вот, за все это время о подобных делах не было и речи.
– В тот самый вечер, когда вы провели время с Ронни, в рыбном баре произошло убийство. В какой мере вы к этому причастны?
– Послушайте, я позвонил не для того, чтобы отвечать на вопросы. Но если это так вас интересует, то знайте: я сделал только то, о чем уже рассказал.
– Но вы по крайней мере, должны быть в курсе. Иначе, вас не заставили бы скрываться.
– Нет! Я даже никогда не предполагал, что вообще могут появиться какие-то трупы. Мне лично такие дела просто не по нутру.
– Тогда скажите, кто ваш шеф.
– Не могу. Потому что это небезопасно. Я и так не должен был с вами разговаривать. И вообще никто бы ничего не узнал, если б не эта сучка безмозглая. Я ей несколько раз повторил, чтоб никому ни слова, а она взяла и тут же обо всем растрепалась.
– Напрасно, выходит вы доверились женщине, – посочувствовал Слайдер.
– Вот именно. И, кстати, раз уж мы заговорили о Сюзанне, у меня большая к вам просьба: пусть Сюзанна будет в стороне от всех этих дел. Мой шеф до сих пор даже не догадывается, что у меня есть девушка. Но если вдруг узнает, то будут неприятности. Потому что он меня предупреждал, чтобы я ни с кем не заводил близкого знакомства, пока дело не будет доведено до конца. Поэтому, повторяю, пусть Сюзанна останется в стороне.
– Скажите, она в опасности? – Леман ничего не ответил. – Если вам кажется, что ей что-то угрожает, то лучше сразу об этом скажите. Мы можем взять ее под свою защиту.
На другом конце провода послышался какой-то ни на что не похожий звук, и тут же раздались частые гудки.
– Он положил трубку, – сказал Мак-Кэй.
Атертон посмотрел на Слайдера.
– А вот этот звук в конце разговора. Что это могло быть?
Взгляды Атертона и Слайдера встретились.
– Не знаю.
– Как будто какое-то бульканье, – сказал Атертон. – Похожий звук бывает при полоскании горла.
Все трое задумались, и в кабинете наступила тишина. Но уже через минуту дверь внезапно распахнулась, и на пороге появился Биверс, который размахивал зажатым в руке листком бумаги, как это делал в свое время незабвенный Энтони Иден [6].
– Вот, возьмите, шеф, – произнес он с ликующей интонацией. – Здесь точный адрес дома в Хэнуэлле.
– Едем! – скомандовал Слайдер, вскакивая со стула и вырывая у Биверса листок с адресом, который тут же оказался в руке Атертона. И, обращаясь уже к Биверсу: «А вы с Мак-Кэем немедленно организуйте группу сотрудников в униформе, и пусть они едут за нами. Сами же отправляйтесь к Сюзанне Эдрич и будьте все время при ней. Понятно?..
Глава четырнадцатая
Утро вечера мудренее, как говорят в Центральном уголовном суде
Это была узкая, грязная улица с двумя рядами старых однотипных коттеджей, тянувшихся по обе ее стороны. Она была застроена в Викторианскую эпоху, еще, до того, как появился первый автомобиль, и имела теперь жалкий вид из-за наводнивших ее легковушек, которые в притирку одна к другой стояли по краям проезжей части. Но даже на этом безрадостном фоне каким-то особенно унылым казался дом с грязными кружевными занавесками на окнах, к которому направились полицейские. Облезлая дверь, изрядно подгнившие оконные переплеты, мешок с мусором, привалившийся к остатку изгороди – все это лишь усиливало впечатления крайней запущенности, в которой пребывало это убогое жилище. Дом был двухэтажный, но так как он строился, по-видимому, на средства более чем скромные, окна второго этажа находились так низко над землей, что до них можно было рукой дотянуться. Правда, когда-то именно в таких домиках фабричные рабочие растили по тринадцать душ детей, считая себя при этом достаточно обеспеченными людьми.
Оказалось, что входная дверь была не заперта, а только прикрыта. Атертон осторожно оттолкнул ее от себя тупым концом карандаша, и они вошли в тесную прихожую с голым, ничем не застеленным полом и дешевыми бумажными обоями на стенах. Прямо против входа находилась лестница, которая вела на второй этаж. Ступеньки лестницы, так же как и дощатый пол в прихожей, были покрашены коричневой краской. Обе комнаты на первом этаже оказались совершенно пустыми, в них не было вообще никакой мебели. Зато в небольшой кухоньке позади них была грязная керамическая раковина, встроенная газовая плита и совсем маленький кухонный столик, заваленный грязной посудой и остатками принесенной из какого-то ресторана еды. Здесь довольно ощутимо пахло сыростью и заветрившейся жареной пищей.
– Пошли наверх, – сказал Слайдер.
Первое, куда они заглянули, поднявшись на второй этаж, была ванная комната. Там было сравнительно чисто, а в воздухе стоял не успевший еще рассеяться запах мыла. Стенки эмалированной ванны были еще в каплях воды, полотенце влажное, а на куске розового мыла «Кэмей» белели кольца из подсохшей мыльной пены. В передней спальне Слайдер и Атертон не увидели ничего, кроме голых стен, а вот в задней оказалась узкая кровать, простой дешевый гардероб, небольшой по размеру комод, кресло, стопка книг, напечатанных на газетной бумаге, телефонный аппарат и Питер Леман. Он лежал на спине поперек кровати. Ноги свисали с одного, дальнего от двери, края, а плечи, руки и голова с другого. Руки были далеко откинуты назад, а горло перерезано от уха до уха. Шея у Питера была такая же тонкая, как и у Анны Болейн [7], поэтому нож убийцы рассек ее до самых позвонков. Направленные на потолок широко раскрытые карие глаза Лемана тускло мерцали, напоминая глаза чучела убитой на охоте лани, которое хранит какой-нибудь владелец загородного дома в специальной комнате для охотничьих трофеев.
– Слишком поздно, – бесстрастным голосом произнес Слайдер.
Испарения от свежей крови, примешиваясь к спертому воздуху в маленькой непроветриваемой спальне, вызывали тошноту, тем более, что ею были основательно пропитаны и белая майка Лемана, и простыня, на которой он лежал. Кровь была даже на стене, куда она брызнула из перерезанных артерий одновременно с последними сокращениями сердца. Кисть левой руки была страшно обезображена. На ней оставался только один большой палец, все остальные четыре пальца были начисто срезаны каким-то, видимо, чрезвычайно острым ножом. Правая рука не пострадала, хотя и на ней, в самом центре ладони осталась какая-то странная отметина, напоминающая кровоподтек.
На полу возле кровати лежал перепачканный кровью плащ-дождевик из прозрачной пленки и пара резиновых перчаток. Недостающие пальцы левой руки тоже сразу обнаружились, стоило только нагнуться и заглянуть под кровать. Возможно, они сами туда закатились, хотя, не исключено, что их мог отбросить от себя убийца.
– Леман находился спиной к двери. Разговаривал по телефону, сидя на кровати, и смотрел все время в окно, – сказал Атертон. – Что за подонок это сделал? Ведь он не только самым подлым образом подкрался сзади, но и предусмотрительно надел плащ с перчатками, чтобы не запачкаться в крови своей жертвы. – Слайдер слышал, как Атертон сглотнул, стараясь преодолеть спазм в горле. – Но зачем ему понадобилось срезать еще и пальцы? Может быть Леман, защищаясь, схватился рукой за лезвие ножа, внезапно появившееся перед самым его подбородком?
Слайдеру теперь окончательно стало ясно, что булькающий звук, который они слышали по телефону, получился как раз в тот самый момент, когда кто-то полоснул ножом по горлу Лемана. Как жаль, что он не позвонил хотя бы немного раньше. Зато от телефонного аппарата Сюзанны теперь можно отключиться. И получится экономия средств, отпускаемых из бюджета. Бэррингтон будет доволен. Но если по существу, то путь к разгадке с каждым днем становится все длиннее.
– Итак, их уже трое – произнес он вслух. – А ты спустись-ка поскорее в машину и свяжись по радио с участком.
– Сегодняшний день, как мне кажется, еще раз показал, что все, с чем мы имеем дело в последнее время – это звенья одной цепи, – произнес Слайдер, вращая двумя пальцами стоявший перед ним бокал с пивом.
Атертон тем временем съел еще один «пападум». Точно так же некормленая лошадь поедает свою подстилку.
– Это ясно как дважды два – четыре. Ну и что с того?
– На поверхности все выглядит так, – будто все произошедшие буквально у нас на глазах события никак друг с другом не связаны. Они как бы разделены между собой непроницаемыми стенками, одно из другого никак не вытекает. Но на самом деле это, скорее всего, не так. Более того, осмелюсь предположить, что ни один из известных нам фактов не имел бы места, если бы не существовала вся цепочка.
– Черил Мейкпис обнаружила палец в картофельных чипсах. Ронни Слотер позвонил нам. Мы обнаружили все остальное. – Атертон немного подумал и продолжил свои размышления вслух: – Почему же он все-таки к нам обратился? Думал, что мы все равно узнаем? Или же надеялся, по глупости, что ему удастся выйти сухим из воды? А может, он просто ни в чем и не был виноват?
– Почти ни в чем, – добавил Слайдер. – Вспомни, как он без всяких колебаний поверил нам, что убитым в баре был Леман.
– Хотя сам продолжал настаивать, что никого не убивал. Да. И ведь он встречался в тот вечер с Леманом. Кстати, во всем нашем запутанном деле это пока единственный вполне подтвержденный факт. Но почему же все-таки?
– Ты помнишь, как Леман сказал, что ему поручили завязать дружбу со Слотером и в тот же вечер побывать у него дома? И после этого Леман должен был все время скрываться. Мне кажется, что все это было предпринято с одной-единственной целью: заставить нас поверить, что в баре убили Лемана и сделал это не кто иной, как Слотер. Таким образом, Слотера нам кто-то нарочно подставил.
– Но подобный план не мог в достаточной степени гарантировать успех, – возразил Атертон.
– Почему не мог? Мы же в конце концов поверили. И думали бы так до сих пор, если бы Сюзанна не спутала им все карты. А потом, опять же нельзя считать совпадением, что им обоим заткнули рты: сначала Слотеру, а за ним и Леману. Отсюда, кстати, напрашивается вывод, насколько серьезной должна быть тайна, если кто-то так ревностно ее оберегает.
На лице у Атертона легко читалось сомнение.
– Но мы ведь пока не знаем точно, что Ронни погиб от руки убийцы. Разве он не мог совершить самоубийство? Из-за угрызений совести или из-за страха, который поселился у него в душе после первого преступления? Мы ведь не доказали еще, что Ронни никого не убивал. Но может, он просто не перенес свалившихся вдруг на него неприятностей. Ронни, конечно, умом не блистал, но чувствовать мог не хуже других. Вот и не выдержал. И его предсмертная записка поэтому самая что ни на есть настоящая.
– Но как тогда объяснить существование второй записки? – нахмурил брови Слайдер. – Записка, которую дал мне Кейт, похоже, написана тем же почерком, что и предсмертная. Причем, по его словам, он своими глазами видел, как Ронни над ней трудился. Но этого ведь просто не могло быть.
Атертон пожал плечами.
– Хотя я весьма скептически отношусь всегда к суждениям, которые высказывают чины выше инспектора, но в данном случае Бэррингтон, по-моему, прав. Мы поверили Мэнди, сказавшей нам, что Ронни был неграмотный. Но ведь она могла солгать или ошибиться. Или Ронни сознательно ввел ее в заблуждение на этот счет с какой-то одному ему известной целью...
– Интересно, какая тут может быть цель? – удивился Слайдер.
– Ну, чтобы привлечь таким образом к себе ее внимание, получить возможность приходить к ней в комнату и сидеть рядышком, голова к голове, склонившись над листком бумаги. Бедный и одинокий молодой человек, не имевший ни друзей, ни денег на проститутку, только так мог получить чуточку человеческого тепла и сочувствия. Поэтому он берет чистый бланк декларации об уплате налогов и идет с ним к проституткам, чтобы они помогли его заполнить.
– Но ты забыл, что они и так с удовольствием с ним общались, – заметил Слайдер. – И к тому же мы не нашли в его комнате ничего, что было написано или напечатано. А потом, неужели ты всерьез полагаешь, что у Ронни хватило бы извилин, чтобы так убедительно играть придуманную им себе роль?
– Но ведь ему удавалось в течение длительного времени играть роль человека с обычной сексуальной ориентацией. Короче говоря, он как-то ухитрялся скрывать, что был голубым, – Атертон обмакнул кусочек «пападума» в «раиту». – А с другой стороны, можно ли представлять себе такую картину: бывший полицейский, умный, состоятельный человек, член многих комитетов, постоянный консультант парламентских комиссий, – так вот, этот известный тебе господин подкрадывается к лежащему в постели Ронни, совершенно зверски приканчивает его и оставляет на столе заготовленную им заранее предсмертную записку. А когда ты неожиданно изъявляешь желание получить у него еще один образец почерка убитого им человека, он легко взбегает по лестнице на верхний этаж виллы и фабрикует за дверью своего кабинета еще один фальшивый документ. Честно тебе признаюсь, Билл, мне самому в это никак не верится. Если такому человеку и в самом деле захотелось совершить какую-нибудь мерзость – а я допускаю, что любому, за исключением нас с тобой, может когда-нибудь захотеться, – он бы нанял для этого подходящего исполнителя.
– Возможно, – согласился Слайдер. Он поднес к губам бокал с лагером и сделал один глоток. – Возможно, – повторил он как бы в раздумьи. – Чем больше сообщников, тем выше вероятность быть пойманным. Лучше всего действовать в одиночку. Это правило знает каждый коп, и бывший коп тоже.
Оказалось, что входная дверь была не заперта, а только прикрыта. Атертон осторожно оттолкнул ее от себя тупым концом карандаша, и они вошли в тесную прихожую с голым, ничем не застеленным полом и дешевыми бумажными обоями на стенах. Прямо против входа находилась лестница, которая вела на второй этаж. Ступеньки лестницы, так же как и дощатый пол в прихожей, были покрашены коричневой краской. Обе комнаты на первом этаже оказались совершенно пустыми, в них не было вообще никакой мебели. Зато в небольшой кухоньке позади них была грязная керамическая раковина, встроенная газовая плита и совсем маленький кухонный столик, заваленный грязной посудой и остатками принесенной из какого-то ресторана еды. Здесь довольно ощутимо пахло сыростью и заветрившейся жареной пищей.
– Пошли наверх, – сказал Слайдер.
Первое, куда они заглянули, поднявшись на второй этаж, была ванная комната. Там было сравнительно чисто, а в воздухе стоял не успевший еще рассеяться запах мыла. Стенки эмалированной ванны были еще в каплях воды, полотенце влажное, а на куске розового мыла «Кэмей» белели кольца из подсохшей мыльной пены. В передней спальне Слайдер и Атертон не увидели ничего, кроме голых стен, а вот в задней оказалась узкая кровать, простой дешевый гардероб, небольшой по размеру комод, кресло, стопка книг, напечатанных на газетной бумаге, телефонный аппарат и Питер Леман. Он лежал на спине поперек кровати. Ноги свисали с одного, дальнего от двери, края, а плечи, руки и голова с другого. Руки были далеко откинуты назад, а горло перерезано от уха до уха. Шея у Питера была такая же тонкая, как и у Анны Болейн [7], поэтому нож убийцы рассек ее до самых позвонков. Направленные на потолок широко раскрытые карие глаза Лемана тускло мерцали, напоминая глаза чучела убитой на охоте лани, которое хранит какой-нибудь владелец загородного дома в специальной комнате для охотничьих трофеев.
– Слишком поздно, – бесстрастным голосом произнес Слайдер.
Испарения от свежей крови, примешиваясь к спертому воздуху в маленькой непроветриваемой спальне, вызывали тошноту, тем более, что ею были основательно пропитаны и белая майка Лемана, и простыня, на которой он лежал. Кровь была даже на стене, куда она брызнула из перерезанных артерий одновременно с последними сокращениями сердца. Кисть левой руки была страшно обезображена. На ней оставался только один большой палец, все остальные четыре пальца были начисто срезаны каким-то, видимо, чрезвычайно острым ножом. Правая рука не пострадала, хотя и на ней, в самом центре ладони осталась какая-то странная отметина, напоминающая кровоподтек.
На полу возле кровати лежал перепачканный кровью плащ-дождевик из прозрачной пленки и пара резиновых перчаток. Недостающие пальцы левой руки тоже сразу обнаружились, стоило только нагнуться и заглянуть под кровать. Возможно, они сами туда закатились, хотя, не исключено, что их мог отбросить от себя убийца.
– Леман находился спиной к двери. Разговаривал по телефону, сидя на кровати, и смотрел все время в окно, – сказал Атертон. – Что за подонок это сделал? Ведь он не только самым подлым образом подкрался сзади, но и предусмотрительно надел плащ с перчатками, чтобы не запачкаться в крови своей жертвы. – Слайдер слышал, как Атертон сглотнул, стараясь преодолеть спазм в горле. – Но зачем ему понадобилось срезать еще и пальцы? Может быть Леман, защищаясь, схватился рукой за лезвие ножа, внезапно появившееся перед самым его подбородком?
Слайдеру теперь окончательно стало ясно, что булькающий звук, который они слышали по телефону, получился как раз в тот самый момент, когда кто-то полоснул ножом по горлу Лемана. Как жаль, что он не позвонил хотя бы немного раньше. Зато от телефонного аппарата Сюзанны теперь можно отключиться. И получится экономия средств, отпускаемых из бюджета. Бэррингтон будет доволен. Но если по существу, то путь к разгадке с каждым днем становится все длиннее.
– Итак, их уже трое – произнес он вслух. – А ты спустись-ка поскорее в машину и свяжись по радио с участком.
* * *
Вечером в этот же день, когда было совсем уже поздно, Слайдер и Атертон сидели в самом темном углу ресторана «Англабангла», освещение которого в целом можно было охарактеризовать одним словом как полумрак. Это заведение сделало буквально на днях попытку укрепить свои позиции в борьбе с конкурентами, добавив в свое и без того разнообразное меню еще и «карахи». В результате нескольких клиентов, соблазнившихся на новинку, уже пришлось уступить ожоговому отделению ближайшего госпиталя. Слайдер заказал себе «цыпленка бхуна», а Атертон отдал предпочтение блюду с подозрительным названием «мясо виндалу». Они делали свой заказ, что называется, на удачу, но нисколько бы не смутились, если бы им принесли совсем не то, что они предполагали увидеть. Оба были настолько голодны, что готовы были съесть, что угодно.– Сегодняшний день, как мне кажется, еще раз показал, что все, с чем мы имеем дело в последнее время – это звенья одной цепи, – произнес Слайдер, вращая двумя пальцами стоявший перед ним бокал с пивом.
Атертон тем временем съел еще один «пападум». Точно так же некормленая лошадь поедает свою подстилку.
– Это ясно как дважды два – четыре. Ну и что с того?
– На поверхности все выглядит так, – будто все произошедшие буквально у нас на глазах события никак друг с другом не связаны. Они как бы разделены между собой непроницаемыми стенками, одно из другого никак не вытекает. Но на самом деле это, скорее всего, не так. Более того, осмелюсь предположить, что ни один из известных нам фактов не имел бы места, если бы не существовала вся цепочка.
– Черил Мейкпис обнаружила палец в картофельных чипсах. Ронни Слотер позвонил нам. Мы обнаружили все остальное. – Атертон немного подумал и продолжил свои размышления вслух: – Почему же он все-таки к нам обратился? Думал, что мы все равно узнаем? Или же надеялся, по глупости, что ему удастся выйти сухим из воды? А может, он просто ни в чем и не был виноват?
– Почти ни в чем, – добавил Слайдер. – Вспомни, как он без всяких колебаний поверил нам, что убитым в баре был Леман.
– Хотя сам продолжал настаивать, что никого не убивал. Да. И ведь он встречался в тот вечер с Леманом. Кстати, во всем нашем запутанном деле это пока единственный вполне подтвержденный факт. Но почему же все-таки?
– Ты помнишь, как Леман сказал, что ему поручили завязать дружбу со Слотером и в тот же вечер побывать у него дома? И после этого Леман должен был все время скрываться. Мне кажется, что все это было предпринято с одной-единственной целью: заставить нас поверить, что в баре убили Лемана и сделал это не кто иной, как Слотер. Таким образом, Слотера нам кто-то нарочно подставил.
– Но подобный план не мог в достаточной степени гарантировать успех, – возразил Атертон.
– Почему не мог? Мы же в конце концов поверили. И думали бы так до сих пор, если бы Сюзанна не спутала им все карты. А потом, опять же нельзя считать совпадением, что им обоим заткнули рты: сначала Слотеру, а за ним и Леману. Отсюда, кстати, напрашивается вывод, насколько серьезной должна быть тайна, если кто-то так ревностно ее оберегает.
На лице у Атертона легко читалось сомнение.
– Но мы ведь пока не знаем точно, что Ронни погиб от руки убийцы. Разве он не мог совершить самоубийство? Из-за угрызений совести или из-за страха, который поселился у него в душе после первого преступления? Мы ведь не доказали еще, что Ронни никого не убивал. Но может, он просто не перенес свалившихся вдруг на него неприятностей. Ронни, конечно, умом не блистал, но чувствовать мог не хуже других. Вот и не выдержал. И его предсмертная записка поэтому самая что ни на есть настоящая.
– Но как тогда объяснить существование второй записки? – нахмурил брови Слайдер. – Записка, которую дал мне Кейт, похоже, написана тем же почерком, что и предсмертная. Причем, по его словам, он своими глазами видел, как Ронни над ней трудился. Но этого ведь просто не могло быть.
Атертон пожал плечами.
– Хотя я весьма скептически отношусь всегда к суждениям, которые высказывают чины выше инспектора, но в данном случае Бэррингтон, по-моему, прав. Мы поверили Мэнди, сказавшей нам, что Ронни был неграмотный. Но ведь она могла солгать или ошибиться. Или Ронни сознательно ввел ее в заблуждение на этот счет с какой-то одному ему известной целью...
– Интересно, какая тут может быть цель? – удивился Слайдер.
– Ну, чтобы привлечь таким образом к себе ее внимание, получить возможность приходить к ней в комнату и сидеть рядышком, голова к голове, склонившись над листком бумаги. Бедный и одинокий молодой человек, не имевший ни друзей, ни денег на проститутку, только так мог получить чуточку человеческого тепла и сочувствия. Поэтому он берет чистый бланк декларации об уплате налогов и идет с ним к проституткам, чтобы они помогли его заполнить.
– Но ты забыл, что они и так с удовольствием с ним общались, – заметил Слайдер. – И к тому же мы не нашли в его комнате ничего, что было написано или напечатано. А потом, неужели ты всерьез полагаешь, что у Ронни хватило бы извилин, чтобы так убедительно играть придуманную им себе роль?
– Но ведь ему удавалось в течение длительного времени играть роль человека с обычной сексуальной ориентацией. Короче говоря, он как-то ухитрялся скрывать, что был голубым, – Атертон обмакнул кусочек «пападума» в «раиту». – А с другой стороны, можно ли представлять себе такую картину: бывший полицейский, умный, состоятельный человек, член многих комитетов, постоянный консультант парламентских комиссий, – так вот, этот известный тебе господин подкрадывается к лежащему в постели Ронни, совершенно зверски приканчивает его и оставляет на столе заготовленную им заранее предсмертную записку. А когда ты неожиданно изъявляешь желание получить у него еще один образец почерка убитого им человека, он легко взбегает по лестнице на верхний этаж виллы и фабрикует за дверью своего кабинета еще один фальшивый документ. Честно тебе признаюсь, Билл, мне самому в это никак не верится. Если такому человеку и в самом деле захотелось совершить какую-нибудь мерзость – а я допускаю, что любому, за исключением нас с тобой, может когда-нибудь захотеться, – он бы нанял для этого подходящего исполнителя.
– Возможно, – согласился Слайдер. Он поднес к губам бокал с лагером и сделал один глоток. – Возможно, – повторил он как бы в раздумьи. – Чем больше сообщников, тем выше вероятность быть пойманным. Лучше всего действовать в одиночку. Это правило знает каждый коп, и бывший коп тоже.