Римские классические юристы открыли и проанализировали универсальные принципы права, управляющие договором денежной иррегулярной поклажи, и этот анализ естественным образом совпал с развитием значительной торгово-финансовой экономики, в которой менялы играли крайне важную роль. Кроме того, те же принципы нашли отражение позднее в средневековых юридических кодексах различных стран Европы, включая Испанию, несмотря на серьезный финансово-экономический регресс, связанный с крушением Римской империи и наступлением Средних веков. В Las Partidas (закон II, титул III, статья V) установлено, что лицо, которое соглашается хранить чужие товары, является стороной иррегулярной поклажи, в которой контроль за товарами переходит к нему. Однако он обязан в зависимости от соглашений в соответствующем документе возвращать товары или указанную в договоре ценность за каждую вещь, изъятую из поклажи либо проданную с разрешения изначального владельца, или взятую по иным неожиданным причинам[61]. Кроме того, в 1255 г. Fuero Real (книга III, титул XV, закон V) проводил различие между поклажей «некоторого количества сосчитанных денег, или сырого серебра или золота», полученных от «других по весу», в каковом случае «вещи можно использовать, и вещи могут быть возвращены в том же количестве и того же качества, как и полученные», и поклажей, «которая запечатана и не сосчитана или не взвешена», и в этом случае ее «нельзя использовать, а если она использована, за нее следует заплатить вдвое»[62]. Эти средневековые кодексы проводят явное различие между простой поклажей конкретных вещей и иррегулярной поклажей денег и указывают, что в последнем случае совершается передача собственности. Однако эти кодексы не включают важные разъяснения, сделанные в Своде гражданского права, в том смысле, что остается обязательство обеспечения сохранности, а также ответственность за поддержание постоянной доступности для поклажедателя количественного и качественного эквивалентного (tantundem) изначальной поклажи. Возможно, причины этого упущения лежат в растущем распространении depositum confessatum [в тот период].
   В заключение отметим, что традиция римского права правильно определила институт денежной иррегулярной поклажи и лежащее в его основе принципы, а также существенные различия между этим видом договора и другими правовыми институтами, или договорами, такими как заем, или mutuum. В главе 2 будут рассмотрены способы, посредством которых важнейшие принципы, регулирующие взаимодействие людей в рамках договора денежной иррегулярной поклажи (и особенно права доступа и собственности, подразумеваемые договором), постепенно, на протяжении веков искажались в результате объединенных усилий банкиров и политиков. Будут проанализированы обстоятельства, которые сделали это возможным, а также породившие их причины. В главе 3 будут исследованы различные попытки, предпринимавшиеся юристами с целью оправдать договоры, которые, противореча традиционным принципам права, тем не менее постепенно были признаны. Затем в главе 4 мы начнем рассматривать экономические последствия этих событий.

Глава 2 Исторические нарушения правовых принципов, регулирующих договор денежной иррегулярной поклажи

   В этой главе мы представим различные примеры, показывающие, как на протяжении всей человеческой истории банкиры нарушали традиционные правовые принципы иррегулярной поклажи, и попробуем объяснить, почему механизмы социальной регуляции не смогли остановить эти злоупотребления. Будет также рассмотрена роль государства в этом процессе, которое вместо того, чтобы добросовестно защищать права собственности, почти с самого начала поддерживало бесчестные действия банкиров, освобождая последних от налогов и наделяя привилегиями с целью использовать эту деятельность в своих интересах. Таким образом, в отношениях между государством и банковскими учреждениями традиционно существовали (и до сих пор существуют) активное соучастие и солидарность. Чтобы разобраться, почему провалились неоднократно предпринимавшиеся попытки юридически обосновать злоупотребления, вначале необходимо как следует усвоить порочное с правовой точки зрения происхождение практики частичного резервирования денежных банковских вкладов. Попытки оправдания этой практики будут исследованы в главе 3.

1 Введение

   В предыдущей главе была показана ясная и логически последовательная правовая сущность договора денежной иррегулярной поклажи. Несомненно, те, кто изначально получил на сохранение деньги от сограждан, знали, что при этом берут на себя обязательство хранить tantundem подобно доброму родителю и в постоянной доступности для поклажедателя. Именно в этом состоит смысл обеспечения сохранности заменимых вещей по договору поклажи. Правовая природа договора иррегулярной поклажи кристально прозрачна и легко постижима. Однако человек слаб, и его природа несовершенна. Поэтому можно понять тех, кто, получив денежную поклажу, поддавался искушению нарушить обязательство обеспечения сохранности и использовал в своих интересах деньги, которые был обязан держать наготове для других. Соблазн был очень велик: при полном непонимании вкладчиками сути происходящего банкиры имели возможность оперировать крупными денежными суммами, которые при удачном стечении обстоятельств приносили значительные прибыли за счет взимания процентов. Причем банкиры могли открыто оставлять эти прибыли себе, никому не причиняя явного ущерба[63]. Учитывая слабость человеческой природы и почти неодолимое искушение, испытываемое банкирами, ясно, что традиционные принципы обеспечения сохранности, лежащие в основе договора денежной иррегулярной поклажи, тайно нарушались с самого начала. Кроме того, учитывая абстрактную, сбивающую с толку природу денежных отношений, большинство граждан и органов власти, отвечающих за проведение в жизнь принципов права и морали, не сумели заметить это явление, за исключением редких случаев. Так что к тому времени, как злоупотребления и случаи мошенничества стали выплывать на поверхность и осмысливаться, институты банковского дела уже действовали столь давно и обрели такую силу, что эффективно купировать разложение было уже фактически невозможно. Кроме того, власть постепенно осознавала невероятные возможности банков создавать деньги, что объясняет, почему в большинстве случаев государство в конце концов стало соучастником банковского мошенничества, предоставляя банкирам привилегии и легализуя их бесчестную деятельность в обмен на возможность косвенного или прямого участия в громадных банковских прибылях. Так возник важный альтернативный источник финансирования государства. Кроме того, периодическое возникновение у государства огромной потребности в средствах в результате исторической безответственности и отсутствия финансового контроля способствовало деградации традиционной обязанности государства определять и защищать права собственности. Таким образом, формировался все более и более тесный симбиоз, или общность интересов между государством и банкирами, – отношения, которые в значительной степени существуют по сей день.
   Однако, несмотря на сложность обсуждаемой ситуации, некоторые проницательные мыслители давным-давно поняли ее. Доктор Саравиа-де-ла-Каллье в книге «Наставление купцам» (Instrucciόn de mercaderes) приписывает разрушительному влиянию банков то, что «ненасытная алчность совершенно изгнала из человека страх Божий и чувство стыда, и я даже думаю, что все это творится при попустительстве духовных и светских лидеров Королевства»[64]. Если Саравиа-де-ла-Каллье и проявляет некоторую слабость, то лишь от избытка милосердия к правителям. Мошенничество в случае иррегулярной поклажи он верно приписывает моральной неустойчивости или жадности людей, но правителей он считает ответственными лишь за «попустительство» и неспособность покончить со злоупотреблениями. История показывает, что, помимо демонстрации явного пренебрежения [проблемой], многие правительства открыто и явно использовали огромные прибыли банковского «дела» в собственных интересах. Кроме того, мы увидим, что в некоторых случаях в обмен на определенные услуги власти не только наделяли банкиров привилегиями, чтобы те могли действовать безнаказанно, но даже создавали государственные банки, чтобы напрямую извлекать выгоду из соответствующих операций.
   Хотя банковское дело существует с незапамятных времен и его возникновение практически совпадает по времени с появлением денег, зарождением торговли и первыми шагами разделения труда[65], мы проиллюстрируем нарушение банкирами и властями традиционных правовых принципов иррегулярной поклажи на трех исторических примерах, относящихся к греко-римскому миру; к средиземноморским торговым городам позднего Средневековья и началу Ренессанса; и, наконец, к возникновению первых государственных банков XVII в. Интересно, что во всех трех примерах развитие банковского дела привело в значительной мере к одним и тем же характерным результатам. Действительно, в каждом из этих случаев мы замечаем, что нарушение традиционных принципов права привело к пагубным последствиям, причем не только в форме разорения банков, но и в виде глубоких финансовых и экономических кризисов. В представленных ниже исторических примерах совершается одно и то же грубое мошенничество, за которым следуют одни и те же типичные этапы и последствия и неизменно проваливающиеся попытки проведения в жизнь традиционных принципов обеспечения сохранности. С фатальной неумолимостью за этим следуют одни и те же разрушительные последствия, и процесс повторяется вновь и вновь, вплоть до сегодняшнего дня.
   Теперь перейдем к анализу нарушения правовых принципов, а также соучастия властей в банковских мошенничествах и злоупотреблениях в разные моменты истории.

2 Банковское дело в Греции и Риме

   В Древней Греции храмы действовали в качестве банков, ссужая деньги частным лицам и монархам. По религиозным причинам храмы считались неприкосновенными и потому стали относительно безопасным прибежищем денег. К тому же для защиты у храмов была собственная стража, а их богатство внушало доверие вкладчикам. С финансовой точки зрения наиболее важными греческими храмами были храм Аполлона в Дельфах, Артемиды в Эфесе и Геры в Самосе.
Древнегреческие банкиры трапедзиты
   К счастью, нам доступны некоторые документальные источники по банковскому делу в Древней Греции. Первый и, возможно, наиважнейший из них называется Trapezitica[66]. Он написан Исократом в 393 г. до н. э.[67] и представляет собой судебную речь, в которой Исократ защищает интересы сына Сопея, приближенного босфорского царя Сатира I (407–387 гг. до н. э.). Тот обвиняет афинского банкира Пасиона в незаконном присвоении доверенной ему денежной поклажи. Пасион был вольноотпущенником других банкиров (Антисфена и Архестрата), чье доверие он завоевал и чей успех превзошел, за что и получил афинское гражданство. Судебная речь Исократа описывает попытку Пасиона, воспользовавшись трудностями вкладчика, присвоить вклады, доверенные его банку, для чего он без малейших колебаний обманывал, подделывал и крал договоры, давал взятки и т. д. Во всяком случае, эта речь настолько важна для нашей темы, что стоит потратить время на подробное рассмотрение некоторых ее отрывков.
   Исократ начинает свои доводы с указания на то, как опасно предъявлять иск банкиру, потому что «сделки с банкирами заключаются без свидетелей; поэтому те, с кем они поступают несправедливо, неизбежно подвергаются опасности: у них много друзей, и денег в их руках много, да и их ремесло вселяет к ним доверие» [XVII, 1][68]. Любопытно наблюдать, как банкиры всегда пользуются своим общественным влиянием и властью (которая огромна, учитывая число и положение лиц, получающих от них ссуды или состоящих у них в долгу за оказанные услуги), чтобы защитить свои привилегии и продолжить мошенническую деятельность[69].
   Исократ объясняет, что его клиент, планировавший поездку, внес очень большую сумму денег в банк Пасиона. После ряда событий клиент пришел забрать деньги, но «под предлогом, что в настоящее время он не имеет денег, [банкир] заявил, что не может отдать и моих» [XVII, 9]. Однако вместо того, чтобы признать сложившуюся ситуацию, банкир публично отрицал существование всякого вклада или долга перед клиентом Исократа. Когда крайне удивленный поведением банкира клиент вновь потребовал от Пасиона уплаты, тот «охватив голову руками, с плачем стал говорить, будто его вынудило отсутствие средств отрицать получение от мен денег, но что немного времени спустя он постарается деньги отдать. Пасион просил меня оказать ему снисхождение и не разглашать постигшей его беды, чтобы не стало известно, что он, принимая на хранение деньги, явно не выполняет данного обязательства» [XVII, 18][70]. Таким образом, из речи Исократа ясно, что в банковском деле Древней Греции банкиры, получавшие деньги на хранение и сохранение, были обязаны охранять их, обеспечивая доступ для клиентов. По этой причине использование денег для собственных нужд считалось мошенничеством. Кроме того, весьма знаменательна попытка сохранить такое мошенничество в тайне, чтобы не подорвать доверие людей к банкирам, так что последние могли продолжать свою мошенническую деятельность. Из речи Исократа также следует, что для Пасиона этот эпизод – вовсе не отдельный случай мошенничества (попытка присвоить деньги клиента, воспользовавшись благоприятными обстоятельствами), а трудности в возврате денег у него возникли оттого, что он не поддерживал 100 %-ный резерв, используя доверенные на хранение деньги для частных деловых операций, и у него не оставалось иного выхода, кроме как публично отрицать изначальное существование вклада.
   Исократ продолжает речь словами клиента, который заявляет: «Я, веря в его раскаяние, уступил ему и предложил изобрести способ, чтобы и самому благополучно выйти из положения, и мне получить свое. На третий день, встретившись, мы даем друг другу клятву молчать обо всем случившемся, но эту клятву он нарушил, как узнаете вы сами из дальнейшего изложения. Пасион согласился плыть со мною в Понт и там отдать деньги – это для того, чтобы осуществить соглашение как можно дальше от этого города, чтобы никто из здесь живущих не знал об обстоятельствах уплаты долга. После отъезда он может объяснить свое отсутствие как ему угодно» [XVII, 18–19]. Однако Пасион отрицает это соглашение, организовывает исчезновение раба, присутствовавшего при его заключении, а также подделывает и крадет документы, которые необходимы для того, чтобы показать, что клиент дал ему деньги в долг, а не на хранение. Учитывая секретность, в которой банкиры ведут большую часть своих операций, и секретность большинства вкладов[71], свидетели не привлекались, и Исократ был вынужден представить косвенных свидетелей, которые знали, что вкладчик имел большие денежные суммы, и что он использовал банк Пасиона. Кроме того, свидетели знали, что в то время, когда делался вклад, вкладчик обменял на золото более тысячи статиров. Далее Исократ утверждает, что факт, который должен убедить судей в существовании вклада и в том, что Пасион пытался его присвоить, состоит в том, что Пасион всегда отказывался «выдать для пытки раба, который знал о сделанном… вкладе. А для сделок в меняльных лавках разве есть более веское доказательство, чем этой? Ведь мы совершаем их без свидетелей» [XVII, 53][72]. Мы не располагаем документальными свидетельствами о вердикте, вынесенном судом, но Пасион определенно был либо осужден, либо заключил с истцом мировое соглашение. Представляется, что в любом случае впоследствии он вел себя надлежащим образом и вновь заслужил доверие города. Дом Пасиона унаследовал его старый раб Формион, успешно продолживший дело.