Хейер Джорджетт. Арабелла

   – Положи побольше рубашек и шейных платков, так чтобы мне хватило дней на семь, – распорядился мистер Бьюмарис. – Я поеду в дорожном платье, но упакуй на всякий случай несколько костюмов. Тебя я не возьму с собой.
   С минуту мистер Пейнсвик стоял в оцепенении, не понимая, что может означать это заявление. Он был в шоке и не мигая смотрел на хозяина.
   – Скажи, чтобы к шести утра у дверей стоял мой дорожный фаэтон. Пусть запрягут гнедых, – сказал мистер Бьюмарис. – Клейтон поедет со мной до одной из первых станций, а потом вернется с лошадьми домой.
   Мистер Пейнсвик наконец обрел дар речи.
   – Я правильно понял, сэр, что вы не берете меня? – спросил он.
   – Правильно, – ответил мистер Бьюмарис.
   – Но позвольте узнать, сэр, кто будет вас обслуживать? – с каменным выражением лица поинтересовался мистер Пейнсвик.
   – Я сам собираюсь это делать.
   Мистер Пейнсвик едва заметно улыбнулся.
   – А кто, позвольте спросить, будет гладить вам камзол?
   – Ну, я думаю, на почтовых станциях оказывают эту услугу, – равнодушно произнес мистер Бьюмарис.
   – Да, наверное, – мрачно заметил камердинер. – Только вот как они это делают! И будете ли вы довольны результатом, сэр, еще неизвестно.
   И тут мистер Бьюмарис сказал фразу, от которой бедный мистер Пейнсвик, как он потом рассказывал Брафу, чуть не упал в обморок.
   – Да, наверное, я не буду доволен результатом, – заявил мистер Бьюмарис, – но это неважно.
   Мистер Пейнсвик изучающе взглянул на него. Нет, хозяин, явно, не бредит. Но его решение противоречит здравому смыслу. И слуга ласковым тоном, будто уговаривая капризного больного, настаивал:
   – И все-таки, сэр, я думаю, вам лучше взять меня с собой.
   – Я уже говорил, что не нуждаюсь в твоих услугах. Можешь считать, что у тебя отпуск.
   – Я не смогу, сэр, отдыхать с легким сердцем, – ответил мистер Пейнсвик, который всегда проводил свои отпуска в постоянной тревоге. Ему казалось, что его напарник недостаточнб хорошо вычистил одежду мистера Бьюмариса, не привел в порядок его обувь, не дай Бог, хозяин вышел на улицу с пятном на подоле плаща. – Осмелюсь заметить, сэр, вы не можете ехать один!
   – Ну тогда я тоже осмелюсь заметить, Пейнсвик, – сказал мистер Бьюмарис, – что мне надоели твои глупые рассуждения. Готов признать, что ты содержишь мои вещи в идеальном порядке, иначе я просто не стал бы терпеть тебя рядом с собой. И сапоги мои всегда блестят, как ни у кого, благодаря твоему методу, который ты держишь в секрете. Я думаю, все это стоит твоего немалого жалованья. Но ты ошибаешься, если полагаешь, что я не в состоянии одеться сам, без твоей помощи. Да, иногда я позволял тебе побрить меня или помочь мне надеть камзол. Да, я просил тебя подать мне шейный платок. Но никогда, Пейнсвик, я не позволял указывать мне, что надеть, как причесаться, и никогда не позволил бы тебе произнести ни единого слова в тот момент, когда я завязываю шейный платок. Я это прекрасно сделаю без тебя. А ты должен позаботиться положить их столько, чтобы мне хватило.
   Мистер Пейнсвик обиженно промолчал, потом предпринял еще одну, последнюю, отчаянную попытку переубедить своего хозяина.
   – А ваши сапоги, сэр! Вы же не сможете сами их снять!
   – Ну и что? Какой-нибудь слуга снимет. Мистер Пейнсвик застонал.
   – Своими сальными руками, сэр!
   – Он наденет перчатки, – пообещал мистер Бьюмарис. – Не нужно убирать мои бриджи. Сегодня вечером я иду в клуб «Идеал», – а потом он добавил мягко, желая сгладить свою резкость:
   – Не жди меня сегодня, но завтра разбуди в пять утра.
   Мистер Пейнсвик ответил дрогнувшим голосом:
   – Раз уж вы, сэр, решили обойтись без моей помощи в вашем путешествии, я не вправе возражать вам или уговаривать, какими бы ни были мои чувства сейчас. Но ничто не заставит меня пойти спать, пока я не уложу в постель вас, сэр, и не позабочусь о вашей одежде.
   – Как хочешь, – пожал плечами мистер Бьюмарис. – Я лично не настаиваю, чтобы ты шел на какие-нибудь жертвы ради меня.
   Мистер Пейнсвик ничего не ответил и лишь с упреком взглянул на мистера Бьюмариса. А потом он признался Брафу, что у него просто не было слов от обиды и недоумения, и сказал, что когда-нибудь уйдет от этого человека, который так относится к себе и к своему преданному слуге. Браф, зная, что никакая сила не разлучит мистера Пейнсвика с хозяином, попытался успокоить приятеля и принес бутылочку портвейна. Вскоре мистер Пейнсвик повеселел и, заявив, что нет на свете лучшего лекарства от печали, чем стаканчик портвейна с джином, стал обсуждать со своим другом возможные причины такого странного поведения их хозяина.
   А мистер Бьюмарис, между тем, пообедав в «Бруксе» шел по Джеймс-стрит к Райдер-стрит, где находился клуб «Идеал». Таким образом, когда поздно вечером Бертрам в сопровождении лорда Уивенхоя вошел в комнату, где играли в «фараон», мистеру Бьюмарису предоставилась прекрасная возможность воочию убедиться, каким образом молодой родственник мисс Тал-лант проводит время в Лондоне.
   Два обстоятельства вынудили Бертрама пойти в клуб «Идеал». Во-первых, лошадь, на которую он поставил, не заняла ни одного из первых трех мест. А во-вторых, он случайно нашел в ящике, забитом счетами, двадцатифунтовую банкноту. Бертрам в оцепенении смотрел на нее несколько минут, даже не пытаясь вспомнить, каким образом она сюда попала… Когда стали известны результаты скачек, его чуть не хватил удар. Ведь он убедил себя, что Виктория непременно придет первой, и не думал о том, как он будет встречаться в понедельник в «Таттерсолзе» со своим кредитором, если лошадь не выиграет. При мысли об этой встрече ему стало совсем плохо. Перед глазами стояла одна-единственная ужасная картина – долговая тюрьма «Флит», в которой он, без сомнения, будет чахнуть до конца дней, потому что отец, конечно, не будет выручать непутевого сына, он навсегда вычеркнет его из семьи и запретит упоминать его имя в своем доме.
   Удар был страшен. В полном отчаянии Бертрам позвонил официанту и заказал бутылку бренди. Официант неуверенно взглянул на него. И тут юноша понял, что теперь ему дадут выпивку только за наличные. Он густо покраснел, сунул руку в карман бриджей и вытащил последнюю пригоршню монет. Бросив одну монету на стол, он сказал:
   – Сходи и принеси мне выпить! Сдачу можешь оставить себе!
   Этот жест немного успокоил его. А после первого стакана бренди, выпитого залпом, ему стало значительно легче. Он снова посмотрел на двадцатифунтовую банкноту, которую все еще держал в руке, и вспомнил, что в «Идеале», как говорил Простак, минимальная ставка – двадцать гиней^[2]. Таким совпадением пренебречь невозможно. Второй стакан бренди убедил его окончательно в том, что он держит сейчас в руках свой последний шанс, который может спасти его от неминуемой гибели и позора.
   Неразбавленный бренди оказался слишком крепким напитком для юноши, поэтому перед тем, как отправиться в «Лонгз-Хоутел», ему пришлось освежиться стаканом портера. Он немного протрезвел, а пока шел по улицам к гостинице окончательно пришел в себя и с удовольствием отведал «мантенонские отбивные» и рейнвейн «Куинзберри». Бертрам решил действовать наудачу. Он поставит свои двадцать гиней на одну карту – любую, и если ему сразу повезет, он будет играть до тех пор, пока не наберет сумму, которая покроет все его долги. А если эта, выбранная наугад карта, окажется несчастливой… Ну что ж, хуже, чем сейчас, ему уже не будет. Останется единственный выход – наложить на себя руки.
   Когда Бертрам и лорд Уивенхой зашли в комнату, где играли в «фараона», мистер Бьюмарис, который держал банк, только что закончил расклад и бросил использованную колоду на пол. Когда официант положил перед ним новую колоду, мистер Бьюмарис поднял глаза и взглянул на дверь. Азарт игры привлек игральному столу всех завсегдатаев клуба, кроме одного, лорда Петерсхэма, который сидел в задумчивой позе.
   «Чертов Петерсхэм! – подумал мистер Бьюмарис, не зная как поступить. – Нашел время для мечтаний!»
   Этот добродушный, но рассеянный человек, увидев лорд Уивенхоя, неуверенно улыбнулся ему, будто вспоминая, где видел его раньше. На незнакомого юношу, переступившего «священный порог», он не обратил никакого внимания или только сделал вид. Мистер Уоркуорт бросил суровый взгляд на Бертрама, а потом посмотрел на банкомета. Лорд Флитвуд, наполняя свой бокал, нахмурился и тоже взглянул на Несравненного.
   Мистер Бьюмарис заказал у официанта еще одну бутылку бренди. Одно его слово, и незнакомцу придется откланяться. Но все не так просто: парень, конечно, будет уязвлен, а этот болван Уивенхой, несомненно, вступится за него, и вполне возможно, поднимет скандал, возмутившись тем, что в клуб не пускают его друга. Бертрам окажется в еще более унизительном положении.
   Лорд Уивенхой, между тем, нашел для себя и Бертрама свободное место за столом, сел и познакомил приятеля с соседями. Одним из них оказался Флитвуд, который сухо кивнул Бертраму и, снова нахмурившись, взглянул на Несравненного.
   Другой сосед, как, впрочем, и большинство присутствующих, не выразил никакого неудовольствия по поводу незнакомого игрока. Один из более пожилых мужчин, правда, сказал что-то сквозь зубы о младенцах и сосунках, но так тихо, что вряд ли его кто-то услышал.
   Мистер Бьюмарис обвел взглядом стол. – Делайте ваши ставки, джентльмены, – спокойно сказал он.
   Бертрам, который поменял свою банкноту на небольшую стопку монет, быстро придвинул ее к «даме». Другие тоже делали свои ставки, один из игроков что-то сказал своему соседу, и тот засмеялся. Лорд Петерсхэм, глубоко вздохнув, выдвинул несколько внушительных стопок монет и расположил их вокруг выбранных карт, а потом небрежным движением достал из кармана элегантную табакерку. В горле у Бертрама пересохло, он судорожно сглотнул, не мигая глядя на руку мистера Бьюмариса, зависшую над колодой.
   «У парня большие неприятности, – подумал мистер Бьюмарис. – Наверняка обанкротился. Какого черта этот Простак Уивенхой притащил его сюда?»
   Ставки были сделаны. Мистер Бьюмарис открыл первую карту и положил ее справа от колоды.
   – Опять мимо! – заметил Флитвуд, чья ставка стояла совсем рядом с этой картой.
   Мистер Бьюмарис открыл вторую, решающую, карту и положил ее слева от колоды.
   «Бубновая дама» запрыгала перед глазами Бертрама. Несколько секунд он неподвижно смотрел на нее, потом перевел глаза на мистера Бьюмариса и, встретив его спокойный взгляд, нерешительно улыбнулся. Эта несмелая улыбка подтвердила догадку мистера Бьюмариса, и он понял, что никакого удовольствия от сегодняшней игры не получит. Он взял лежащую рядом с ним лопаточку и подвинул две стопки монет Бертраму. Лорд Уивенхой заказал для себя и своего друга бренди и с азартом сделал новую крупную ставку.
   В течение получаса Бертраму везло, и мистер Бьюмарис с надеждой подумал, что парень встанет из-за стола победителем. Юноша постоянно пил, щеки его горели, взгляд был прикован к картам. Лорд Уивенхой, как всегда веселый и беззаботный, несмотря на проигрыш, сидел рядом. Очень скоро он стал играть в долг и, записывая свои ставки на листочках бумаги, передавал их банкомету. Другие игроки, как заметил Бертрам, делали то же самое. Перед мистером Бьюмарисом лежала уже целая кипа долговых ставок.
   И тут удача изменила Бертраму. Трижды он делал крупные Ставки, но ему не везло. У него осталось только две стопки монет, и он поставил их обе, уверенный, что в четвертый раз не промахнется. Но мистер Бьюмарис, к собственной досаде, снова открыл несчастливую карту.
   Теперь он вынужден был с невозмутимым лицом принимать долговые ставки от Бертрама. Он не мог сказать парню, что не возьмет его бумажки, не мог и посоветовать ему уйти, пока не поздно. Бертрам вряд ли послушался бы его. Он был весь в безрассудном азарте, делал большие ставки, не оставляя надежды на то, что фортуна повернется наконец к нему лицом. Мистер Бьюмарис сомневался, что этот несчастный парень хотя бы приблизительно представляет себе сумму, которую он задолжал банку.
   Игра закончилась раньше, чем обычно. Мистер Бьюмарис сразу предупредил компанию, что уйдет в два часа, а лорд Петерсхэм, вздохнув, сказал, что он не будет всю ночь держать банк. Лорд Уивенхой, зная, что крупно проигрался, весело воскликнул:
   – Опять продул! Сколько я должен, Бьюмарис?
   Мистер Бьюмарис молча протянул ему листочки с записанными ставками. Пока его светлость подсчитывал общую сумму, Бертрам с пылающими щеками сидел за столом, глядя на кипу бумажек, лежавших перед мистером Бьюмарисом, а потом отрывисто спросил:
   – А я? – и протянул руку.
   – Да, придется раскошеливаться, – сказал Уивенхой, качая головой. – Я пришлю вам чек, Бьюмарис. Что за вечер сегодня!
   Другие игроки тоже подсчитывали свои долги. Бертрам слышал вокруг непринужденный смех, разговоры… Его долг оказался шестьсот фунтов. Сумма для него огромная, почт! невероятная. Но он взял себя в руки – гордость не позволила выдать отчаяния – и встал. Он был очень бледен сейчас и выглядел совсем мальчишкой, но высоко поднял голову и, обратившись к мистеру Бьюмарису, совершенно спокойно сказал:
   – Я прошу, сэр, подождать несколько дней. У меня… нет счета в Лондоне, и я должен послать за деньгами в Йоркшир. «Что делать? – подумал мистер Бьюмарис. – Сказать мальчишке, что эти его фантики не ценнее туалетной бумаги? Нет, он разыгрывает передо мной „челтенхэмскую трагедию“. И потом, пусть поволнуется – это ему только пойдет на пользу». И он сказал:
   – Можете не торопиться, мистер Энсти, я на неделю уезжаю из города. Приходите ко мне домой, ну, скажем, в следующий четверг. Любой объяснит вам, как меня найти. А где вы остановились?
   – В гостинице «Рэд-Лайен», сэр, в Сити, – машинально ответил Бертрам.
   – Роберт! – позвал мистера Бьюмариса лорд Флитвуд с другого конца комнаты, где он вел оживленный спор с мистером Уоркуортом. – Роберт, иди сюда и поддержи меня! Роберт!
   – Сейчас иду! – ответил мистер Бьюмарис и, обратившись к Бертраму, повторил:
   – Ну, так я жду вас в четверг.
   Больше он ничего не мог сказать, потому что кругом были люди. Ясно, что гордый юноша не вынесет предложения забыть его карточный долг.
   В довольно мрачном расположении духа приехал мистер Бьюмарис домой. Улисс, видя, что хозяин не обращает никакого внимания на его радостные прыжки и повизгивания, обиженно залаял. Мистер Бьюмарис наклонился, рассеянно погладил пса и сказал:
   – Тихо! Мне сейчас не до твоих эмоций! А ведь я был прав, когда говорил, что на вас с Джемми дело не закончится. Надо, наверное, успокоить мальчишку. Кто знает, каких глупостей он может наделать. Мне не понравилось выражение его лица. Почти не сомневаюсь, что с деньгами у него полный крах. Но не выходить же сейчас… уже поздно. Ничего, не умрет от одной бессонной ночи.
   Он взял со стола в холле подсвечник, понес его в свой кабинет и поставил на письменный стол у окна. Увидев, что хозяин сел и открыл чернильницу, Улисс громко зевнул.
   – Подожди, не спи! – сказал ему мистер Бьюмарис и, обмакнув перо в чернила, придвинул к себе листок бумаги.
   Улисс улегся на пол и принялся тщательно вылизывать передние лапы.
   Мистер Бьюмарис быстро написал несколько строк, посыпал листок песком и, стряхнув песчинки, хотел уже сложить письмо, но тут задумался. Улисс с надеждой взглянул на хозяина.
   – Да, сейчас, – сказал ему мистер Бьюмарис и задумчиво продолжил:
   – Если он наделал долгов… – он положил листок, достал из внутреннего кармана пухлый бумажник и вытащил оттуда сто фунтов. Затем вложил деньги в конверт, заклеил письмо и написал имя адресата. Потом он поднялся, и Улисс с облегчением понял, что они сейчас пойдут спать. Пес, который спал на коврике за дверью спальни и так усердно охранял покой своего хозяина, что не желал по утрам впускать в «священные покои» даже мистера Пейнсвика, весело побежал наверх. Верный слуга так и не лег спать. На его лице было забавное выражение, в котором читались все его мысли и чувства: задетое самолюбие, ревностное служение хозяину и долгие душевные муки. Мистер Бьюмарис отдал ему письмо и сказал:
   – Проследи, чтобы завтра утром это письмо доставили в «Рэд-Лайен». Это где-то в Сити. Мистеру Энсти. И вручи лично! – добавил он.

Глава 14

   Только через три дня узнала Арабелла о несчастье, приключившемся с ее братом. Она писала ему – хотела встретиться у ворот Грин-парка. Но он не пришел к месту встречи и не ответил на ее письмо. И тогда Арабелла всерьез забеспокоилась. Она хотела уже без ведома крестной отправиться к Бертраму в гостиницу. И тут пришел мистер Скантоп. В три часа дня дворецкий принес в ее комнату его визитную карточку, и Арабелла немедленно спустилась в гостиную на первом этаже, чтобы принять приятеля своего брата.
   Девушка даже сначала не заметила, что мистер Скантоп выглядел крайне озабоченным. Она так хотела узнать хоть что-нибудь о Бертраме, что почти вбежала в комнату и, протянув руку, воскликнула:
   – Я так рада, что вы навестили меня, сэр! Я очень волнуюсь за моего брата! Вы что-нибудь знаете о нем? Он не заболел?
   Мистер Скантоп поклонился, откашлялся и, нервно пожав ей руку, ответил хриплым от волнения голосом:
   – Нет-нет, мадам! Он не болен. Это точно!
   Она пристально посмотрела на него и только теперь увидела печаль на его лице. Сердце ее замерло от дурного предчувствия, и она едва выговорила:
   – Он… он не умер?
   – Да нет, он не умер, – успокоил ее мистер Скантоп. Арабелла вдруг почувствовала соболезнование в его голосе. – До этого дело пока не дошло, хотя все может случиться, потому что когда парень попадает… Ну, это не важно!
   – Как это не важно? – выкрикнула Арабелла, побелев от страха. – Что могло случиться? Говорите немедленно!
   Мистер Скантоп взглянул на нее с тревогой.
   – Вам надо успокоиться, – сказал он. – Я не хотел вас огорчать. Позвоните служанке. Она принесет воды и нюхательные соли.
   – Нет-нет, мне ничего не надо! Только избавьте меня от этой муки неизвестности! – умоляюще проговорила Арабелла, вцепившись руками в спинку стула.
   Мистер Скантоп снова откашлялся.
   – Я решил, что лучше всего прийти к вам, – сказал он. – Сестра… Я сам рад бы помочь, но пока не могу… Но я к вашим услугам… В общем, надо вытаскивать бедного Бертрама из омута.
   – Из омута? – выдохнула Арабелла.
   Мистер Скантоп, видя, что девушка не правильно поняла его, поспешил заверить:
   – Нет-нет, он не утонул. Вылетел в трубу!
   – Вылетел в трубу? – изумленно переспросила Арабелла.
   – Да, – кивнул мистер Скантоп. – Погорел… Здорово напоролся…
   Арабелла совсем запуталась и никак не могла собраться с мыслями. Упал в омут? Пострадал от несчастного случая? Или у него сильное душевное потрясение? Сердце ее бешено колотилось. Страшные мысли лезли в голову одна за другой. Она была так напугана, что едва могла говорить.
   – Он сильно пострадал? – почти шепотом произнесла она. – Он в больнице?
   – Да нет, это не тот случай, мадам, – сказал мистер Скантоп. – А вот наглухо заколотить его могут.
   Глаза Арабеллы расширились от ужаса. Ей представился гроб, и она чуть не лишилась сознания.
   – Заколотить наглухо? – едва слышно произнесла она.
   – Да, в тюрьме. – Мистер Скантоп грустно покачал головой. – Говорил же я ему, чем все может кончиться. Не слушал… Хотя, если бы ему повезло, он расплатился бы, и все. Но не повезло… На редкость не повезло, должен вам заметить.
   Смысл этих слов постепенно дошел до Арабеллы. Бледность исчезла с ее лица, ноги задрожали и она в бессилии опустилась на стул.
   – Вы хотите сказать, что он в долгах? – спросила она. Мистер Скантоп взглянул на нее с некоторым удивлением.
   – Ну я же об этом и говорил, мадемуазель.
   – Господи! Как я могла подумать?.. Но я так боялась, что с ним случилось что-то ужасное! Спасибо, что вы пришли, сэр. Вы очень правильно сделали!
   Мистер Скантоп покраснел от смущения.
   – Всегда рад помочь!
   – Я должна пойти к нему! – сказал Арабелла. – Вы проводите меня? Мне не хотелось бы брать с собой служанку, а сама я, наверное, не найду.
   – Да, конечно, – согласился мистер Скантоп. – Но лучше вам совсем не ходить, мадемуазель. Это не для вас. Такая элегантная женщина… и этот ужасный район…
   – Чепуха! Вы что, думаете, я никогда не была в Сити? Только подождите, я схожу за своей шляпкой и шалью. Мы возьмем какую-нибудь повозку, и будем там еще до того, как спустится леди Бридлингтон.
   – Да… Но дело в том, мадемуазель, что его нет в гостинице «Рэд-Лайен», – растерянно проговорил мистер Скантоп.
   Она вскочила со стула.
   – Нет? Но как же так? Почему он уехал оттуда?
   – Не мог оплатить счет, – удрученно объяснил мистер Скантоп. – Оставил свои часы. Глупо, конечно. Разве этого хватит?
   – Господи! – с ужасом воскликнула Арабелла. – Неужели все так плохо?
   – Хуже! – мрачно сказал мистер Скантоп. – Пошел играть в карты. Не хватило наличных. Играл в долг… и совсем обанкротился.
   – В карты! – дрогнувшим голосом проговорила Арабелла.
   – «Фараон», – сказал мистер Скантоп. – Только не подумайте… там было все без обмана. Никакого шулерства. Хороший клуб «Идеал». Там все из света. Крупная игра… Но я не знал!
   – Значит, это не вы повели его туда?
   – Конечно, нет, – просто сказал мистер Скантоп. – Я не член клуба. Это Простак Уивенхой.
   – Лорд Уивенхой! Какую же глупость я сделала! – в отчаянии воскликнула Арабелла. – Ведь это я познакомила его с Бертрамом.
   – Да… очень жаль, – покачав головой, проговорил мистер Скантоп.
   – Но как же он мог повести Бертрама в такое место? Как же он мог? А я… я и не подозревала – такой приятный на вид, благородный!
   – Да, очень милый, – согласился мистер Скантоп. – Нет, он правда неплохой. Хотел как лучше!
   – Как он только додумался! – возмутилась Арабелла.
   – Изысканный клуб… – заметил мистер Скантоп.
   – Ну ладно, – нетерпеливо сказала она. – Что теперь об этом говорить! Где Бертрам?
   – Не думаю, что вы знаете, мадемуазель, это место… Рядом с Вестминстером.
   – Очень хорошо. Мы немедленно едем туда.
   – Да что вы! – возмущенно сказал мистер Скантоп. – Это же тупик Уиллоу. Я не могу повести туда даму. Вы не понимаете, мадемуазель! Бедный Бертрам! Он не мог оплатить счет… ни одного пенни… боялся, что его будут искать… пришлось бежать. Я не знаю точно, как это было. Но, наверное, после той злополучной игры он зашел в гостиницу… Глупый! Он должен был прийти ко мне… пусть бы на моем диване… Я с радостью…
   – Господи! Почему же он не сделал этого?
   – Может быть, был немного выпивши, – неуверенно сказал мистер Скантоп, снова нервно откашливаясь. – И потом, боялся, что его будут искать. Наверное, думал, что у меня найдут. Чертов портной! Да и другие тоже… Знали ведь, что он мой друг! Ну, в общем, получилось так, что он не у меня… Я сам ничего не знал. Только сегодня утром он послал за мной. Переживает очень. Не ругайте его!
   – Бедный Бертрам! Бедный Бертрам! – воскликнула Арабелла, заламывая руки. – Неважно, где он. Я должна его видеть, даже если мне придется одной искать этот тупик Уиллоу!
   – Господи! Мадемуазель! Ни в коем случае! – в ужасе воскликнул мистер Скантоп. – Там всякие шатаются… И еще… – он смущенно замолчал. – Бертрам не совсем в форме!
   – Он, конечно, переживает! Ему плохо! Нет, я не оставлю его в такую минуту. Сейчас я пойду за своей шляпкой, и мы сразу поедем.
   – Мадемуазель, он будет недоволен, – в отчаянии сказал мистер Скантоп. – Он меня убьет, если я вам скажу! Вы не можете видеть его!
   – Почему не могу?
   – Он перегрелся немножко. В общем… ну это понятно… Не ругайте его! Я бы не сказал вам, если бы вы так не настаивали. Чувствовал себя прескверно… его тошнило… Потом стало лучше, а он снова давай глотать «огненные шары»… в общем, когда я его увидел, он был как выжатый лимон.
   – Вы хотите сказать, что он был пьян? – спросила Арабелла. – Что означают эти «огненные шары»?
   – Бренди, – сказал мистер Бьюмарис. – Причем очень плохой. Сколько раз говорил ему, что джин лучше. Все напрасно.
   – Нет, после всего, что вы мне сказали, я обязательно должна увидеть его, – заявила Арабелла.
   – Уверяю вас, лучше послать немного наличных, мадемуазель!
   – Я отдам ему все, что у меня есть. Но это так мало! Даже не знаю, что можно сделать.
   Мистер Скантоп поднял палец, показывая на потолок.
   – Может быть, ваша крестная… – осторожно предложил он.
   Арабелла покачала головой.
   – Нет-нет, это невозможно. Мистер Скантоп задумался.
   – В таком случае, мадемуазель, вам действительно лучше поехать к нему. Мы говорили с ним сегодня все утро. Я даже не представляю, что он может делать…
   Она стремительно направилась к двери.
   – Нельзя терять ни минуты.
   – Нет-нет, не волнуйтесь! – успокоил ее мистер Скантоп. – Он не перережет себе горло. Я сказал той девушке, чтобы она спрятала его бритву.
   – Какой девушке?
   Он смутился, покраснел и пробормотал:
   – Ну, та девушка, которую он послал ко мне. Она заботится о нем.
   – О, Бог вознаградит ее, – взволнованно воскликнула Арабелла. – Как ее зовут? Сколько я ей должна?