Хейер Джорджетт. Идеальный мужчина

   — Нет, нет! Знаете, боюсь, как бы вам не поперхнуться.
   — Не понимаю, о чем вы?
   — Да о том, что всерьез помышляете — насколько аппетитным из меня выйдет очередной пончик. На вашем месте не стал бы и пытаться: девушки, даже почти хорошенькие, не в моем вкусе. Вот женщины — другое дело!
   — «Почти хорошенькие»! — У Тиффани перехватило дыхание. — Это я-то?!
   — Да, именно вас я и имел в виду, — как ни в чем не бывало ответил сэр Вэлдо. — По крайней мере, вы мне кажетесь такой, правда, я предвзято отношусь к темноволосым девушкам — пожалуй, с излишней симпатией. Другие, возможно, со мной и не согласятся.
   — Еще как не согласятся! — заверила она, вспыхнув от негодования. — Другие говорят… Да все говорят, что я прекрасна!
   Он сумел сохранить невозмутимость, но губы его слегка скривились.
   — Да, конечно. Это хорошо известно — все наследницы всегда прекрасны!
   Тиффани уставилась на него с недоверием:
   — Но… Вы, что же, на самом деле не думаете, что я прекрасна?
   — Даже и в голову не приходило.
   — А вот я знаю, что прекрасна! — заявила она абсолютно серьезно. — Анкилла считает, что мне не следует так говорить, да я и сама не хотела, потому что, когда у меня срываются такие слова, я теряю часть моей красоты… Во всяком случае, так утверждает Анкилла, хотя никак не могу взять в толк, как такое может быть? А вы как думаете?
   — Думаю, это — какой-то абсурд! Вы правильно сделали, что коснулись этой темы.
   Она обдумала его слова, явно подозревая подвох, и, не придя ни к какому выводу, решила потребовать объяснений.
   — Это еще почему?
   — Люди так ненаблюдательны, — пояснил он сладким тоном, — а мужчины особенно, в том числе и я.
   Она разразилась переливчатым прелестным смехом:
   — Ох, вы невыносимы! Из всех, кого я знаю, вы самый ужасный человек! Мне не следовало бы больше иметь с вами дела, — и упорхнула прочь.
   Он небрежно махнул ей на прощанье, но про себя отметил, что, когда она, забыв свои амбиции, внезапно от души рассмеялась, даже он не мог не восхититься.
   Мисс Трент, успевшая подойти к ним в этот момент настолько, что услышала их последний обмен «любезностями», произнесла бесстрастным голосом:
   — Еще как невыносимы!
   Он улыбнулся, окинув ее одобрительным взглядом. Анкилла была одета весьма просто, впрочем, как обычно. Она носила муслиновые и батистовые платья, которые сама кроила и шила, с особой, только ей одной свойственной элегантностью, и Вэлдо никогда еще не видел, даже в самые жаркие дни, чтобы у нее был помятый или разгоряченный вид.
   Устранив возникшее между ними небольшое недопонимание, он сумел наладить с ней отличные взаимоотношения. Его ухо быстро уловило натянутые потки в голосе мисс Трент, когда она спросила, знаком ли он с ее кузеном. И ему показалось, что ей стало легче, когда он заверил ее, что знать не знает мистера Бернарда Трента. Некоторый свет пролил Джулиан, к которому Вэлдо обратился за справками.
   — Бернард Трент? — переспросил тот. — Нет, что-то не припомню… Хотя вспомнил! Ты имеешь в виду сына генерала Трента, не так ли? Я видел его только мельком. Так, хвастун и фат, любитель лошадей. — Он запнулся, когда его внезапно осенило, и воскликнул: — Великий боже, он что же, родственник мисс Трент?
   — Ее кузен, как мне стало известно.
   — Господи! Да он простофиля, каких мало, если не олух! — откровенно высказался Джулиан. — Закадычный друг Маунтсоррела… В Харроу их частенько можно видеть на пару. Ведь ты знаешь, что это за птица, Вэлдо! Всегда отпускает шуточки, воображает себя шишкой на ровном месте, хотя на самом деле — видит бог! — ровным счетом ничего собой не представляет и шляется по городу в окружении прихлебателей, каких еще свет не видывал.
   — Да, я знаю молодого Маунтсоррела — один из недавно распустившихся тюльпанов «Коринфа».
   — Тюльпан! — с презрением фыркнул Джулиан, который уже при первом выходе в свет был представлен всему букету «бутонов» и «тюльпанов». — Скорее возомнивший себя таковым! Один из тех, кто воображает, будто попадет в струю, если будет махать боксерскими перчатками в «Ватче» или напиваться как свинья в «Филд-оф-Блад». А что касается принадлежности к избранным «Коринфа», то он и рядом не стоял.
   — Да ты рубишь сплеча, — заметил сэр Вэлдо не без удовольствия.
   — Ты же сам учил меня этому! — не уступал Джулиан. — У Маунтсоррела одна труха в голове, но, должен признаться, якшается он со «львами»! Вот, к примеру, Ватчет. Он износил больше кепи и сюртуков для козел, чем ты, но его и близко не подпускают к клубу «Четыре коня»! Тоже и Стоун! Для него спорт — это травля быков собаками, а хобби — кутежи в «Туфхилл-Филдс». Есть еще и Элстид. Этот за один сезон загоняет больше лошадей, чем ты за всю жизнь, и летит как муха на мед на все, что напоминает игорный стол. Аплодирует так, что штукатурка сыплется с потолка. Только представь его себе стоящим в игорном доме бок о бок с разбойниками из Греции!
   — А чем же славится молодой Трент?
   — Этого я не знаю — он не из моих приятелей. Последнее время что-то его не видел. Сдается мне, ему дали хорошенько. Он не произвел на меня впечатления хитрого малого, поэтому догадываюсь, где-нибудь сейчас отсиживается и зализывает рапы.
   Вооружившись этой информацией, сэр Вэлдо очень скоро нашел возможность объясниться с мисс Трент. Не тратя времени на разговоры вокруг да около, он весело заявил ей, что она ошиблась в своих суждениях о нем. Они ехали верхом почти рядом, немного впереди — Джулиан и Тиффани. Миссис Андерхилл, чувствуя, что не в силах предотвратить чуть ли не ежедневные прогулки верхом этой парочки, настояла на том, чтобы их сопровождала мисс Трент, а иногда, по ее просьбе, и Кауртни. Время от времени им составляла компанию мисс Чартли, а уж сэр Вэлдо — постоянно.
   Анкилла повернула голову, чтобы взглянуть на него, и вскинула брови.
   — Вы вывалили на моем пороге все глупости вашего кузена. — Он улыбнулся при виде ее изумленного взгляда и вспыхнувшего румянца. — Так что же произошло с ним? Линдет рассказал мне о том, что он в одной связке с молодым Маунтсоррелом и теми, кто его окружает.
   — Прежде — обычно да… Он и лорд Маунтсоррел вместе учились в школе. Но не теперь, надеюсь. Эта связь ничего ему, кроме вреда, не принесла.
   — Сбежал к отцу, не так ли? Мужчины моложе меня не часто попадают в поле моего зрения, но я видел, что этот Маунтсоррел всегда имел денег больше, чем ума, и это было серьезной опасностью для зеленых юнцов, которые водили с ним компанию. Вокруг него ошивалось слишком много простаков, не говоря уже о «кровниках», «торопыгах» и «бессердечных»^[3].
   — Да, мой дядя тоже так говорил или что-то в этом роде. Но на самом деле я вовсе не вываливала на ваш порог глупости Бернарда, сэр.
   — Разве? Прискорбное для меня обстоятельство: ведь я, грешным делом, поверил было, что разгадал причину вашей нелюбви ко мне.
   — Я не испытываю к вам неприязни. И если вы сочли меня напыщенной при нашей первой встрече, то это произошло из-за неприятия мною тех, кого вы представляете.
   — Не думаю, что вы об этом много знаете, — холодно заметил он. — Позвольте вас заверить, мэм, мой круг и окружение Маунтсоррела не имеют ничего общего!
   — Конечно. Но ведь вы, как это там?.. Ах да, Идеальный Мужчина, — улыбнулась она. — А Маунтсоррел и его друзья подражают вам, как только могут…
   — О, прошу прощения, — прервал он. — Они не подражают, а обезьянничают, на большее не способны! Дорогая, простите — у меня чуть не вырвалось «прекрасная мисс Трент», — некоторые из них копируют только одежду «коринфян», причем в самой экстравагантной форме, чего я никогда не одобрял; но мое окружение, мисс Трент, состоит из людей с врожденной склонностью к атлетическим видам спорта. Мы те, кто делают, а Мауптсоррел и ему подобные лишь наблюдают! Не спрашивайте, почему они, как мартышки, кривляются в таких же нарядах, как у нас, в то время как те виды спорта, которые доставляют нам наслаждение, у них же вызывают зубовный скрежет и отвращение, — на это я не смогу ответить! Но можете поверить: молодежь, желающая преуспеть в спортивных упражнениях среди нас, истинных «коринфян», находится в большей безопасности, чем среди щеголей на Бонд-стрит.
   — Пусть так, но… Разве это не ведет к более опасным вещам? Азартным играм, например?
   — Азартные игры, мисс Трент, к сожалению, отнюдь не привилегия только высшего общества! — пояснил он сухо. — Но спорт вынудил вашего родственника стать завсегдатаем винных магазинов и кабаков, привел к бесчестью. — Он внезапно рассмеялся. — Милая девушка, простите за вольность! Разве вы не знаете, что спортсмен не может позволить себе распущенности, иначе ему не продержаться под рев зрителей на ринге у Джексона с самым слабым противником и пяти минут!
   — Должна признаться, никогда над этим не задумывалась, — ответила она. — Хотя сейчас, после ваших слов, припомнила, что, когда моему брату Гарри предстояло участвовать в матче в крикет или в другом состязании, он делал все, чтобы сохранить хорошую спортивную форму или, как сам говорил, «не выйти из рамок».
   — Мудрый юноша! Он, случайно, не «коринфянин»?
   — Избави бог! Нет, он солдат.
   — Как ваш дядя?
   — Да, и как отец тоже.
   — Действительно? Расскажите о нем! Участвовал ли он в битве при Ватерлоо?
   — Да. То есть мой брат, не отец. Мой отец был убит при Сьюдад-Родриго.
   — Сожалею. — В его голосе прозвучала печаль, но он не стал дальше расспрашивать ее об отце и, помолчав, спросил, был ли ее брат в оккупационной армии.
   Анкилла была благодарна, что Вэлдо не коснулся больной для нее темы, и отвечала на его вопросы с большей откровенностью, чем ей было свойственно. Она редко упоминала в разговорах о своей семье, так как миссис Андерхилл интересовалась только генералом; и хотя миссис Чартли иногда со свойственной ей добротой осведомлялась о ее матери и сестрах, Анкилла не позволяла себе распускать язык, ограничиваясь уклончивыми вежливыми ответами, чувствуя, что миссис Чартли вряд ли особенно заинтересована в подробностях жизни людей, с которыми незнакома.
   Но сэр Вэлдо преуспел в своем намерении преодолеть ее сдержанность. И прошло не так уж много дней, как он узнал о семье мисс Трент гораздо больше, чем даже сам ожидал, не говоря уже о том, что больше, нежели разведала миссис Чартли, которая специально наводила справки, думая при этом главным образом о собственной семье и о мужнином приходе. Он узнал, что Уилл — лучший из сыновей и братьев Трентов — возложил на себя ответственность за паству в Дербишире и уже является главой благополучного семейства. Он женился на дочери одного из давних друзей отца, примерной, хорошей девушке, любимой ими всеми. Мама Анкиллы и сестра Салли живут вместе с ним и Мэри в полном согласии. Салли — младшая в семье — пока еще школьница, но у нее есть все задатки, чтобы со временем стать очень хорошенькой девушкой. Брат Кристофер иногда наведывается к ним на каникулы, за исключением тех случаев, когда дядя позволяет ему остаться в Лондоне и балует, разрешая развлекаться по высшему разряду, посещать выставки и театры. Дядя Мордаунт целиком взвалил на свои плечи ношу образования Кристофера. Трудно представить, что кто-то мог бы превзойти его в доброте и щедрости, — он готов истратить на них все свое скорее приличное, чем большое, состояние и жить только на вполне заслуженную им пенсию. Но так как Уилл хорошо устроился и Гарри сейчас (после того как унаследовал компанию дяди) тоже в состоянии вносить свою лепту в семейный бюджет, а мама сама занимается образованием Салли (что неудивительно, так как она дочь профессора греческого языка), то было бы предосудительным чрезмерно обременять дядю лишними расходами.
   — И старшая мисс Трент, как я понимаю, тоже ни в коем случае не желает никого обременять?
   — По крайней мере, не больше, чем это необходимо. Но из этого не следует, что вы вправе сделать вывод, будто бы я уже и так не обязана многим моим дяде и тете. Тетя была так добра, «что вывела меня в свет» — это ее собственные слова, — и не щадила усилий, чтобы «обтесать» меня должным образом, — добавила Анкилла с гортанным смешком. — По ее глубокому убеждению — даже отсутствие у меня состояния не помешает мне заключить респектабельный союз, если только я не буду подвизаться в бизнесе! Ох, что это я?! Мне бы не следовало иронизировать над ней, ведь она выносила меня с таким терпением! Не могу удержаться, уж больно это смешно!
   Он одобрил ее смех, но сказал:
   — Бедная леди! Так у вас никогда не было искушения испробовать свои силы?
   — Нет, на это у меня хватило ума! — весело отозвалась она.
   — Да, в нем вам не откажешь, хотя кто знает? Так вы оставались с вашим дядей всего один сезон?
   — Да. — Анкилла кивнула. — Только прошу вас, не подумайте, что не могла бы остаться и дольше, если бы захотела. Но поступить так, когда у него на шее три своих дочери, которых надо растить, с моей стороны было бы, пожалуй, чересчур, так я думаю. Особенно после того, как Бернард так опрометчиво залез в долги.
   — Поэтому вы и стали гувернанткой? Думаю, что не ошибусь, если скажу, что это ваше намерение наткнулось на сильное противодействие ваших близких?
   — Что да, то да! Уилл и Гарри встретили его в штыки. Даже Мэри сказала, что отказаться жить за их счет с моей стороны нехорошо. Все они живописали мне картину жалкого существования, на которое я себя обрекаю: за гроши поставить себя на уровень чуть выше прислуги и, подобно рабыне, покорно исполнять чужую волю. Единственное, что их утешало, — это то, что я могу вернуться к ним, когда найду свою участь невыносимой.
   — Но вам так и не пришлось ни разу посетовать на свою судьбу? — спросил он, испытующе глядя на нее.
   — Нет, никогда! Без сомнения, обратилась бы к ним, если бы жизнь стала невмоготу, но мне повезло. Мисс Климпинг, милое создание, обращалась со мной скорее как с племянницей, чем с младшей воспитательницей, и это именно она рекомендовала мисс Бафорд, чтобы та взяла меня наставницей к Тиффани.
   — Великий боже, и вы еще считаете, что фортуна была к вам благосклонна!
   — Представьте себе, считаю, и не без основания! Дорогой сэр, если вы вынудите меня признаться, какие огромные деньги мне платят, то ушам своим не поверите!
   — Не могу отрицать, что плохо разбираюсь в делах подобного рода, но мне кажется, любой дворецкий вправе потребовать для себя большую зарплату, чем ту, на которую может претендовать гувернантка.
   — Ну, гувернантка гувернантке рознь. Я, например, прохожу по высшему разряду, — сообщила Анкилла, напуская на себя соответствующий вид. — Только вообразите, помимо обязательных предметов, я еще обучаю моих подопечных музыке, игре на фортепьяно и арфе; еще могу говорить и читать на французском, итальянском…
   — Ничуть не сомневаюсь, что вы до последнего пенса честно отрабатываете свое жалованье, — заявил сэр Вэлдо.
   Она засмеялась:
   — В том-то и беда, что нет! Моя совесть частенько не дает мне покоя, упрекая в том, что я даром получаю деньги. У Шарлотты нет ни способностей, ни желания учиться. Тиффани не продвинулась дальше того, что запомнила слова одной итальянской песенки. Мне удалось убедить ее, что некоторое умение играть на фортепьяно — обязательное условие для леди, претендующей на положение в обществе, но я так и не смогла заставить ее поучиться игре на арфе. Она пожаловалась, что может обломать ногти, и заявила, что лучше иметь хорошенькие ноготочки, чем бренчать на этом коварном инструменте.
   — И все же я по-прежнему настаиваю — вы в поте лица отрабатываете свои деньги.
   Сэр Вэлдо как раз думал об этом разговоре с ней, когда мисс Трент присоединилась к нему на террасе со словами «Еще как невыносимы!». К этому времени он уже твердо пришел к выводу, что она занимает в доме скорее место опекунши, нежели гувернантки, и не сомневался, что Анкилла достаточно умна, чтобы не понимать, чем он рискует, на виду у всех отвечая на заигрывания Тиффани, так как каждый день был вынужден пребывать в мучительном ожидании, что его призовут к ответу. Ему казалось, будто бы миссис Андерхилл взирает на слепую страсть Джулиана снисходительно. Далекая от того, чтобы испытывать недовольство от их участившихся визитов, она неизменно просила высокопоставленных гостей чувствовать себя в Стаплсе как дома и не церемониться.
   — Должно быть, сейчас в Брум-Холле не слишком-то уютно, раз там работают строители и пыль стоит столбом. Мне ли не знать, что такое ремонт! — приветствовала она Идеального Мужчину и молодого лорда. — Так что милости просим к нам, сэр Вэлдо, всегда, когда пожелаете. Чем богаты, тем и рады!
   А сейчас Идеальный Мужчина, подводя мисс Трент к стулу на террасе, поинтересовался:
   — Вы не считаете, что вашей обольстительной подопечной пойдут на пользу несколько болезненных шлепков по ее чрезмерному самомнению?
   — Хотелось бы верить, — спокойно ответила она. — Только боюсь, на нее они не подействуют. Но как бы то ни было, ваша цель далека от того, чтобы научить Тиффани уму-разуму, не так ли?
   Он задержал ее в тот момент, когда она уже собиралась сесть.
   — Минуточку! Так вам солнце будет светить прямо в глаза. Сейчас я немного поверну стул.
   Она позволила ему это сделать, но заметила, слегка улыбнувшись:
   — Стараетесь сменить тему разговора, сэр?
   — Нет, нет! Просто держу нос по ветру, мэм.
   — По-моему, наша беседа смахивает на ужасное состязание по боксу — сплошные увертки, — усаживаясь, отозвалась она. — Однако льщу себя надеждой, что вы не считаете меня такой пустышкой, чтобы не видеть, какую цель вы преследуете?
   Он сел с ней рядом:
   — Нет, не считаю. Должен признаться, я разрываюсь между надеждой, что вы все отлично видите, и ужасом, что разоблачите меня при всем честном народе.
   Если она и покраснела, то так, что он этого не заметил. Игнорируя первую половину его признания, Анкилла ответила:
   — О, я даже не поморщусь! И уж конечно, не выступлю в роли обличительницы.
   — Вот теперь вы меня по-настоящему удивили, — заметил сэр Вэлдо.
   — Допускаю, при определенных обстоятельствах могла бы на вас и обрушиться, — произнесла она в раздумье. — Но мое положение весьма затруднительное. Видите ли, миссис Андерхилл желает не больше вас, чтобы Тиффани вышла замуж за вашего кузена.
   — В таком случае непонятно — почему же она поощряет, чтобы Джулиан все время, как баран на привязи, крутился здесь? — скептически осведомился он.
   — Не могу не согласиться, что в ваших глазах это выглядит действительно странным, но если бы вы знали Тиффани так же хорошо, как я, то есть как все мы, то увидели бы все в другом свете. Могу вас заверить, если этой девочке что-то взбредет в голову, то малейшая попытка убедить ее в обратном заставляет ее пуститься во все тяжкие и добиваться своего любым способом, каким бы предосудительным и возмутительным он ни был. Не спорю, вы вправе нас осуждать, благо есть за что, — искренне призналась она. — Однако, согласитесь, откровенный флирт на глазах у меня или ее тети гораздо менее опасен, чем тайные свидания без свидетелей. Во-первых, на виду у всех встречи не столь романтичны, во-вторых, не столь часты и продолжительны. Все это заставит ее скоро охладеть к лорду Линдету. Он просто станет ей в тягость.
   Сэр Вэлдо не мог не улыбнуться, выслушав столь вольную трактовку ситуации.
   — Да, со многим вынужден согласиться, — заметил он. — Даже готов признать, что девушка скоро охладеет к Линдету, раз он не пытается переступить за рамки дозволенного. Но когда вы говорите, что он станет ей в тягость, имея при этом в виду, что расстанется с ним, то смею думать: а не принимаете ли вы желаемое за действительное? Охладеет мисс Вилл к нему или нет, кто знает? Но в покое она его не оставит — лорд Линдет для нее слишком лакомый кусочек.
   Анкилла насупила брови:
   — Нет ничего удивительного, что вы так думаете, только у Тиффани другие планы. Она твердо намерена выйти замуж за маркиза.
   — За какого еще маркиза?
   — Да за любого! — объяснила Анкилла.
   — Из всех абсурдов…
   — Можете не договаривать! Когда вы уясните в полной мере, что, помимо красоты, Тиффани обладает еще огромным состоянием, то поверите, что при таком стечении обстоятельств возможен любой самый блестящий брак. Как бы то ни было, прошу вас, не давите на нее, не пытайтесь разубедить. Кстати, маркиз — это моя выдумка. Это я внушила ей мысль, еще когда она была школьницей, что с ее данными только безмозглая курица может выйти замуж всего лишь за барона.
   Он весело глянул на нее:
   — Вот как, значит? Ваших рук дело? Вы весьма странная гувернантка, мэм, вам так не кажется?
   — Да, но не от хорошей жизни. Теперь-то вы вполне можете представить, каково мне было решить, что делать в столь взрывоопасной ситуации, — серьезно ответила она. — А сейчас думаю, Бафорды будут только приветствовать эту пробу сил нашей молодежи, но вот миссис Андерхилл, это уж точно, настроена резко отрицательно. По ее мнению, Тиффани слишком молода, чтобы ее принимать в расчет.
   — С чего бы это миссис Андерхилл ставить палки в колеса такой паре?
   — Да потому, что она желает, чтобы Тиффани вышла замуж за ее сына, это же ясно!
   — Великий боже! Думаю, не погрешу против истины, если скажу: этот юноша — есть же умные молодые люди! — относится к своей кузине с презрением, если не с отвращением.
   — Миссис Андерхилл полагает, что со временем они обвыкнутся и полюбят друг друга.
   — Какая глупость, прошу прощения! Разве он не увивается за этой хорошенькой рыженькой?
   — Да, и, как мне кажется, не за горами день, когда они всерьез увлекутся друг другом, — согласилась Анкилла. — И это можно только приветствовать, так как они отлично подходят один другому. А раз Тиффани должна покинуть Стаплс, причем уже в следующем году, как это оговорено с ее теткой Бафорд, то миссис Андерхилл очень скоро утешится, обратив внимание на ту, которой уже сейчас оказывает предпочтение Кауртни. Пока же считаю своим долгом утихомирить Тиффани, оградив ее от всех. — Тут она мило улыбнулась и добавила: — Вот поэтому я так вам благодарна за содействие, сэр Вэлдо!
   — Даже если мое содействие — ну с учетом того, что эта маленькая вертихвостка твердо решила выйти замуж только за маркиза, — оказалось попросту излишним?
   — Ох, нет! Мы не можем предсказать, как все выйдет на самом деле, понимаете? Тиффани хотя и созревшая до времени, но по сути своей, да и по возрасту тоже, всего лишь девчонка. И, хотя она тешит себя мечтами о том, как станет знатной дамой, реально совершенно не в состоянии представить, как это воплотить в жизнь. Можете ли вы быть уверены, что она не восхитится лордом Линдетом до такой степени, что вообразит, будто бы влюбилась? Лично я такую возможность не исключаю. У него очень приятная внешность, не говоря уже о манерах, которые безупречны. Честно говоря, я и сама почти в него влюбилась.
   — В данный момент я вам это категорически запрещаю!
   — Мне бы следовало ожидать подобной реакции с вашей стороны. — Она засмеялась. — Кстати, я старше его всего на несколько лет. Ну а теперь со всей серьезностью заявляю — о свадьбе между ним и Тиффани не может быть и речи!
   — Да, и я полностью с вами согласен.
   — Даже если бы она была ровней ему по происхождению! — произнесла Анкилла со всей убежденностью. — Должно быть, это нетактично с моей стороны — так говорить о ней, но было бы еще хуже, если бы я не попросила вас быть начеку.
   — Думаете, это так необходимо?
   — Не знаю! Я уже была свидетельницей тому, как она обводит людей вокруг пальца и какой очаровательной может быть, когда этого хочет. Но у нее нет и частицы той искренности и прелести в обхождении, которые присущи вашему кузену. Женитьба на ней ничего, кроме несчастья, ему не сулит!
   — Дозвольте заверить вас, мэм, уж коли вы думаете, что я, возможно, ею тоже увлекся, что в моем вкусе девушки и женщины совсем другого склада.
   — Рада это слышать, — откликнулась она, думая, однако, что его ухаживание таит для женщин большую опасность, чем он себе представляет.
   — Спасибо и на этом! — пробормотал он.
   Мисс Трент взглянула на него, явно смутившись. Их взгляды встретились — и она заметила в его глазах загадочный блеск; ее охватило подозрение, что он искусно пытается вовлечь ее во флирт. Следующей мыслью было, что она с легкостью могла бы поддаться искушению и ответить на его заигрывание. Однако такого Анкилла не могла себе позволить, поэтому ответила с кажущейся беспечностью: