Страница:
Сославшись на панический страх дочери перед возвращением домой в грозу, леди Эмборо увезла свою компанию сразу же после ужина. Леди Багл была страшно огорчена их ранним отъездом, но не пыталась удержать, потому что разделяла ужас Эммы перед разбушевавшейся стихией и полностью ей сочувствовала. Прощаясь с леди Эмборо, она посетовала, что при первых раскатах грома разъедется большая часть гостей, по крайней мере, все те, кому предстоит более получаса пути домой.
Редгрейвы взяли в свой экипаж Эдварда и Джильберта, а виконт занял четвертое место в ландо супругов Эмборо. Он сидел рядом с дядей, напротив тетушки и мисс Монтсэйл. Дамы оживленно обсуждали бал. Мисс Монтсэйл призналась, что с интересом ожидала встречи с мисс Багл, подозревая, что восторги Неда и Джила окажутся несколько преувеличенными. Но теперь она считала, что красота этой девушки превосходит любые описания.
– Такие огромные, блестящие глаза! – восхищенно сказала она. – Удивительно изящная фигура, ослепительные волосы! О, мне кажется, это одно из самых пленительных созданий на свете! А вы как считаете, лорд Десфорд?
Виконт не дремал, в отличие от лорда Эмборо, но совершенно не прислушивался к разговору, и мисс Монтсэйл пришлось повторить для него свой вопрос.
– Ах да, прошу прощения, я немного отвлекся… Мисс Багл? О да, несомненно. Очаровательная девушка!
– И так не похожа на других!
– Безусловно.
– Как ты считаешь, Десфорд, она привлекательна? – спросила леди Эмборо.
– Господи, конечно!
– Ну, очень надеюсь, что ты прав. Мне не особенно нравится ее мать, но я ей искренне сочувствую. Не очень-то весело иметь пять дочерей, когда не можешь обеспечить им приличное приданое, – снисходительно заметила леди Эмборо. – Если б старой леди Багл не заблагорассудилось умереть в самый неподходящий момент, на следующий сезон она могла бы вывезти вторую дочку. Лукаста наверняка была бы уже помолвлена, и следующая… никак не запомню, как ее зовут, у них у всех такие причудливые имена… следующая могла бы расправить крылышки и попробовать себя этой осенью, на малом сезоне. Не очень удачно для начала, конечно, но что поделаешь, если девушке уже стукнуло семнадцать, а ее старшую сестру толком рассмотреть никто не успел? И прежде чем бедная женщина успеет отдышаться, уже пора вывозить третью девицу!
– Скажите, мэм, – перебил Десфорд, – что вам известно о племяннице леди Багл? Вы с ней встречались?
– Погоди, а ты?.. – не отвечая, растерянно спросила леди Эмборо.
– Да, этим вечером, – ответил он. – Но, ради Бога, не выдавайте меня ее тетушке! Она наблюдала за танцующими, спрятавшись на лестнице, и я случайно ее заметил. Сначала я подумал, что это одна из младших девиц Багл, сбежавшая из детской, но оказалось, что она всего лишь на несколько недель младше Лукасты. Хорошенькая малышка, с огромными испуганными глазами и копной спутанных локонов, одетая в платье с чужого плеча. Вы ее встречали?
Леди Эмборо попыталась разглядеть выражение его лица, но в экипаже было слишком темно. Она сказала:
– Да, кажется, один раз я ее видела. Должна признаться, я удивлена, что она ровесница Лукасты. Мне казалось, она еще не выросла из классной комнаты! Она совсем крошка, не правда ли? Это дочь родной сестры леди Багл, сбежавшей с беспутным сыном старого Неттлкумба. Ты еще был мал, но я-то хорошо помню, какой скандал разразился! Леди Багл вынуждена была принять девочку под свой кров – это случилось чуть больше года назад. Не помню подробностей, но когда мне рассказали эту историю, я подумала, что леди Багл вела себя очень великодушно.
– А, вот как оно вышло, – безразлично сказал виконт.
– Великодушно? – повторила мисс Монтсэйл. – Возможно, если только за этим не скрываются неблаговидные мотивы!
– Господь всеблагой, что ты хочешь этим сказать, Мэри? – удивленно спросила леди Эмборо.
– Ах, ничего особенного, мэм! Я ничего не знаю о леди Багл и познакомилась с ней только сегодня. Но мне довольно часто доводилось видеть неимущих леди, принятых из милости в дом своих состоятельных родственников и превращенных в обычную прислугу, только бесплатную!
– Притом обязанных хранить вечную благодарность! – добавил виконт.
– Если это замечание следует отнести к моей кузине Корделии и ее положению в Хэйзелфилде… – грозно произнесла леди Эмборо.
– Ох, нет, нет! – заверила ее со смехом мисс Монтсэйл. – Конечно, нет. Лорд Десфорд, кто-нибудь может принять мисс Пембури за горничную?
– Определенно, нет, – уверенно заявил виконт. – Никто! И все мы знаем, как высоко ценит мисс Пембури великодушие моей тетушки! Но вы совершенно правы, мисс Монтсэйл: я тоже знаю много таких случаев и думаю, что девочка, которую я сегодня встретил, является героиней подобной истории.
На этом разговор оборвался, потому что экипаж подъехал к внушительному порталу Хэйзелфилд-Хаус. Дамы выбрались наружу; племянник разбудил лорда Эмборо, деликатно похлопав его по плечу. Из экипажа Редгрейвов, подъехавшего через минуту, выпрыгнули сыновья четы Эмборо, продолжая упрекать свою сестру за малодушие, вынудившее всю семью покинуть едва начавшийся бал, когда гроза была еще далеко.
Лорд Эмборо казался проснувшимся не более чем наполовину. Но часом позже он вошел в покои своей супруги уже полностью очнувшимся от туманных грез. Он так явно торопился завести беседу, что леди Эмборо сразу же отпустила горничную, одевавшую ночной чепчик на седые кудри своей госпожи, и, как только эта женщина покинула спальню, произнесла:
– Теперь мы можем спокойно поговорить о приеме леди Багл, от которого я ожидала большего. Это было ошибкой; скучнейший вечер, не правда ли?
– Действительно, – согласился ее супруг, опустившись в удобное кресло, и зевнул. – Никогда не мог понять, любовь моя, почему мой старый друг, один из лучших в Оксфорде на моей памяти, не женился на… не скажу – на более привлекательной, но хотя бы на более скромной женщине!
– Ну, – снисходительно произнесла леди Эмборо, – не могу сказать, чтобы она была совершенством, но нужно признать, что она хорошая жена сэру Томасу и прекрасная мать. И даже вы, Эмборо, должны признать, что сэр Томас никогда не отличался хорошим вкусом!
– Пожалуй, – согласился он с меланхолическим вздохом и после паузы прибавил: – Я так счастлив, моя дорогая, что мне никогда не приходилось наблюдать, как моя жена поручает дочери разыгрывать представление, которое иначе чем шокирующим и назвать нельзя!
– Нет, конечно, – с непоколебимым спокойствием отозвалась его супруга. – Надеюсь, у меня всегда хватало здравого смысла, чтобы не устроить такой безвкусной толкотни. Но надо мной не тяготеет проклятие в виде неосмотрительного мужа и пяти дочек! Уверяю вас, хоть мне и не нравится леди Багл, я искренне сочувствую ее желанию поскорей устроить хорошую партию Лукасте!
Лорд Эмборо встревоженно взглянул на нее:
– Вам не кажется, любовь моя, что Десфорд увлекся этой девушкой?
– Нет, – без колебаний ответила она.
– Надеюсь, вы правы, – с облегчением сказал он. – Мне показалось, он проявил к ней такое внимание! Это ведь ни к чему, знаете ли.
– Конечно нет, и он понимает это не хуже нас. Бог мой, дорогой сэр, неужели вы полагаете, что этот счастливчик, наверняка взявший в плен немало девичьих сердец, не почует ловушки?.. Если даже его не оттолкнули скверные манеры матери, можете быть уверены, что остальное сделала сама Лукаста!
– Но он с таким увлечением флиртовал с ней!
– Разумеется. Но по моему мнению, он гораздо сильней заинтересовался маленькой кузиной Лукасты.
– Господь милосердный! – воскликнул Эмборо. – Вы имеете в виду дочь этого прохвоста? Дочь Уилфреда Стина?
Леди Эмборо расхохоталась, настолько комичным было смятение, охватившее ее супруга.
– Да, но не стоит ужасаться, уверяю вас! Вспомните: Десфорд завтра уезжает. В высшей степени мало вероятно, чтобы он когда-либо увидел девушку еще раз. Что до меня – я не поставлю и гроша против того, что он забудет о ней прежде, чем доедет до Лондона!
И не вмешайся сам Случай – вряд ли мисс Черри Стин удалось бы удержаться в памяти виконта дольше, чем предполагала его высокородная тетушка. Но Случай вмешался, и буквально на следующий день.
Так как Хэйзелфилд находился в нескольких милях от Элтона, виконт перед отъездом неторопливо и обстоятельно позавтракал. Ужасная ночная гроза разразилась (в соответствии с предчувствиями Эммы) прямо над поместьем, но отшумела за несколько часов, и погода наладилась, так что виконта ожидала приятная поездка. В Лондоне он собирался быстро переменить костюм у себя дома на Арлингтон-стрит и отправиться в «Уайтс клаб» обедать.
У Элтона он выехал на почтовый тракт в Саутгемптон и вскоре миновал Фарнэм. Но когда он отъехал на несколько миль, Судьба взяла его дела в свои руки.
Женская фигурка в круглой шляпке и сером плаще, с потрепанным чемоданом в руках, устало шагавшая вдоль дороги, не привлекла его внимания. Но когда коляска проносилась мимо, женщина подняла голову, взглянув прямо на Десфорда, и он узнал ребячливое личико мисс Черри Стин. Страшно удивленный, он чертыхнулся себе под нос и остановил лошадей.
– Что случилось, милорд? – спросил удивленный Стеббинс.
Виконт, оглянувшийся, чтобы лучше рассмотреть женщину, убедился, что первый беглый взгляд не обманул его: это определенно была мисс Стин. Он бросил вожжи Стеббинсу:
– Подержи, это моя знакомая! – Он легко выпрыгнул из коляски на дорогу и зашагал назад по направлению к мисс Стин.
Она приветствовала его с искренней радостью:
– Я так и думала, что это вы, сэр! О, я так рада! Если вы в Лондон – не могли бы вы взять меня с собой?
Виконт взял у нее из рук чемодан и поставил его на дорогу.
– Вы направляетесь в Лондон? Зачем?
– Я сбежала, – призналась она с застенчивой улыбкой.
– Это ясно, дитя мое! – сказал он. – Вы поступили неосмотрительно, знаете ли. И скорее всего, мне не следует помогать вам покинуть дом, в котором вы живете под опекой вашей тети.
Выражение ее лица изменилось; на секунду Десфорду показалось, что она собирается заплакать, но мисс Стин решительно сглотнула и справилась с этим порывом. Она произнесла ясным печальным голоском:
– Действительно, сэр… Прошу прощения. Я думала… думала… но это не важно…
– Вы объясните мне, чем вызван ваш побег? – мягко спросил виконт.
– Я больше не могу выносить такую жизнь! Вы просто ничего не знаете… – подавленно сказала она.
– Не знаю. Но хотел бы узнать. Мне кажется, что-то случилось после того, как мы с вами познакомились прошлой ночью. Кто-то подслушал нас и донес вашей тете? – Она кивнула, сжав губы. – И она задала вам трепку?
– О да! Но дело не в том! Я привыкла к разносам, но она наговорила такого – и Лукаста тоже – и все это в присутствии Коринны, а Коринна рассказала остальным… – Ее голос опасно зазвенел и сорвался.
Виконт подождал, пока мисс Стин немного успокоилась, и, глядя на нее, подумал, что никогда раньше не видел такого патетического зрелища. Скорбным казалось не только ее личико, но и башмаки, и подол пыльного плаща, обильно забрызганный грязью. Несколько локонов ее упрямых волос выбились из-под круглой, как у школьницы, шляпки и разметались по взмокшему от ходьбы лбу. Она выглядела распаренной, усталой и отчаявшейся. За первое из этих несчастий, несомненно, нес ответственность тяжелый плащ; второе не вызывало удивления, поскольку она тащила тяжелый чемодан от самого дома; но отчаяние нельзя было объяснить так же легко: ничего из того, что он слышал вчера вечером, не подготовило его к такому повороту событий.
Она наконец справилась со своим возбуждением и даже смогла выдавить вежливую на посторонний взгляд улыбку.
– Извините меня, – пробормотала она. – Я решилась попросить вас потому, что вы показались мне таким добрым… и говорили со мной вчера вечером… Но с моей стороны это было ошибкой… Пожалуйста, не обижайтесь! Мои… дела вас не касаются, и я прекрасно справлюсь с ними сама!
Виконт проигнорировал руку, протянутую ею к своему чемодану, подхватил его сам и произнес:
– Нам не следует стоять и разговаривать посередине дороги. Я не обещаю взять вас в Лондон, но, по крайней мере, могу доставить вас в Фарнборо! Насколько мне известно, там есть приличная гостиница, где вы сможете освежиться, и тогда мы продолжим наш разговор. Пошли!
Она подалась вперед, изучая его лицо своими большими, испуганными глазами.
– Вы не заставите меня вернуться в Мэплвуд, правда?
– Нет. Какое у меня право заставлять вас что-то делать? Хотя, несомненно, мне следовало бы так и поступить!
По-видимому удовлетворенная этим ответом, она молча направилась к экипажу следом за ним. Лицо Стеббинса, смотревшего, как хозяин ведет к экипажу молодую особу, путешествующую без сопровождения и в предельно унылом облачении, ясно выражало неодобрение, но он молча передал вожжи хозяину и перебрался на свое место. Мисс Стин, утонувшая в подушках, вздохнула с облегчением.
– Ох, как тут удобно! – с благодарностью произнесла она.
– Вы шагали от самого Мэплвуда пешком?
– Нет, нет! Мне посчастливилось сесть во Фройле в грузовую повозку, так что я прошла всего шесть или семь миль и совсем бы не устала, если б не пришлось тащить чемодан. Так жалко, что моя накидка совсем порвалась и ее нельзя было надеть. Из-за этого мне пришлось взять свой кошмарный плащ.
– Это определенно неподходящая одежда в такой теплый день, – согласился виконт.
– Конечно, но я думала, что может пойти дождь, и потом, на рассвете было довольно прохладно.
– На рассвете!.. Вздорная девчонка, неужели вы собирались идти до ночи?..
– Нет, э… Ну, я думала, что смогу сесть в дилижанс, но… Но когда я добралась до Элтона, оказалось, что дилижанс битком набит, и меня не взяли. Да если б и нашлось место, у меня все равно не хватало денег, чтобы заплатить за дорогу до Лондона. Но понятно, что я смогла бы устроиться в почтовую карету: вы же знаете, они часто берут пассажиров, и стоит это всего лишь один-два шиллинга. А если б и это не вышло, я бы шла, сколько могла, а потом попросилась переночевать на какой-нибудь приличной ферме.
Свое мнение о том, каковы были шансы мисс Стин устроиться на ночлег на какой-нибудь ферме, виконт оставил при себе и просто поинтересовался, где она собиралась остановиться в Лондоне.
– У дедушки, – ответила она с легкой ноткой сомнения в голосе.
– Действительно, где же еще! Позвольте спросить, а ему это известно?
– Ну… пока нет, – призналась она. Виконт шумно вздохнул и произнес довольно мрачным тоном:
– Ну ладно, оставим дальнейшее обсуждение ваших планов до того времени, когда доберемся в Фарнборо, но там я постараюсь убедить вас, дитя мое, что этот план никуда не годится!
– Вы меня не переубедите! – сказала она дрожащим от волнения голосом. – Ох, умоляю вас, и не пытайтесь, сэр! Это единственное, что я могу сделать! Вы просто не понимаете!
– Тогда вы все мне объясните, – спокойно сказал виконт.
Она умолкла и пошарила в складках своего плаща, разыскивая карман, в котором лежал носовой платок. Виконт с тревогой подумал, что сейчас она заплачет, и пережил минутное замешательство. Он не страдал малодушием, но все же не хотел бы везти молодую леди, льющую слезы, по оживленной дороге. Но мисс Стин храбро подавила рыдания, ограничившись одним тихим всхлипом, и вытерла носик.
– Хорошая девочка! – одобрительно пробормотал виконт и наградил ее ободряющей улыбкой.
Это был очень короткий взгляд, потому что виконту нужно было следить за дорогой, но он успел заметить ее ответную неуверенную, полную надежды улыбку, тронувшую его сердце.
Через несколько минут они были в Фарнборо, и милорд остановился у входа в «Корабль». Этот постоялый двор редко удостаивали своим вниманием благородные особы, поэтому хозяин, вышедший поприветствовать гостей, погрустнел, но не удивился, когда виконт, препоручив мисс Стин его заботам, объявил, что они остановились только перекусить.
– В кофейной кто-нибудь есть? – спросил он.
– Нет, сэр, ни души – в данный момент никого. Но если ваша милость пожелает освежиться в отдельном кабинете…
– Нет, кофейная подойдет прекрасно. Принесите лимонада для леди, и холодного мяса, и пирожных, и фруктов – всего, что есть. И кружку пива для меня. – Виконт оглянулся и сказал мисс Стин: – Входите, дорогая! Я присоединюсь к вам через минуту.
Он подождал, пока Черри войдет в гостиницу, и повернулся к Стеббинсу, стоявшему около экипажа в ожидании указаний. Верный грум выслушал распоряжения виконта с обычным «Слушаюсь, милорд», но когда Десфорд шагнул к двери, над вышколенностью старого слуги возобладали чувства, и Стеббинс отчаянно воскликнул:
– Милорд!
– Да? – через плечо бросил виконт.
– Мне, конечно, не следует говорить вашей светлости… – сбивчиво начал Стеббинс, – но раз уж я всю жизнь служу милорду, еще с той поры, как впервые усадил на пони… и, эх, помогал во всех проделках… и…
– Продолжать не стоит, – перебил виконт, глядя на него. – Я прекрасно знаю, что ты собираешься сказать. Я должен поостеречься, чтобы не попасть в хорошую переделку, так?
– Да, милорд! Надеюсь, все обойдется, хотя если судить по тому, как оно складывается…
Но Десфорд только рассмеялся и вошел в гостиницу. Хозяйка проводила мисс Стин наверх, и когда Черри присоединилась к его светлости в кофейной комнате, лицо ее было умыто, непослушные локоны приглажены, а ужасный плащ перекинут через руку. Так она выглядела намного приятней, но простое темно-розовое батистовое платье было страшно измято, его подол густо забрызган грязью, и сидело оно прескверно. Выражение лица мисс Стин было довольно мрачным, но когда она увидела на столе цыпленка, язык и малину, ее глаза засияли, и она благодарно произнесла:
– О, благодарю вас, сэр! Я так вам обязана! Я убежала до завтрака, и вы даже представить не можете, до чего я голодна!
Она села за стол и с аппетитом принялась за еду. Десфорд, еще не успевший проголодаться, сидел, потягивая пиво, и наблюдал за мисс Стин, размышляя о том, что в свои девятнадцать она еще не вполне рассталась с детством. Пока она ела, он удерживался от расспросов, но когда завтрак подошел к концу и его подопечная явно почувствовала себя бодрее, он произнес:
– Вы достаточно восстановили свои силы, чтобы поговорить? Я бы хотел наконец услышать, что случилось.
Ее сияющие глаза затуманились, но, немного поколебавшись, она сказала:
– Если я расскажу, отчего сбежала, вы возьмете меня с собой в Лондон, сэр?
Виконт рассмеялся.
– Я никогда не даю опрометчивых обещаний. Но могу заверить, что немедленно доставлю вас в Мэплвуд, если вы не расскажете.
Она с достоинством, но глухо, словно превозмогая комок в горле, ответила:
– Не могу поверить, что вы способны на такой… такой некрасивый поступок!
– Вы абсолютно правы, – подтвердил он. – Но войдите в мое положение! Вспомните, ведь я знаю только то, что вы мне рассказали прошлой ночью, – вы, конечно, чувствовали себя не особенно счастливой, но не собирались убегать из дому. А сегодня я встречаю вас, сильно расстроенную и принявшую твердое решение покинуть дом своей тети. Возможно, была какая-то ссора, и вы ударились в бега, не дав себе труда поразмыслить, так ли уж зла ваша тетушка, чтобы прибегнуть к крайним мерам? Возможно, она вышла из себя и наговорила вам больше, чем думает?
Она скорбно посмотрела на виконта и покачала готовой.
– Мы не ссорились. Даже с Коринной… Или с Лукастой… И это вовсе не внезапное решение. Я всегда мечтала сбежать, спастись из этого дома – о, почти с той минуты, как тетя забрала меня в Мэплвуд… Но каждый раз, когда я набиралась решимости попросить тетю устроить меня так, чтобы я могла заработать свой кусок хлеба, меня упрекали в неблагодарности и говорили, что скоро я попрошусь назад, в Мэплвуд, потому что я ничего не умею и гожусь только в приживалки… – Она немного помолчала, потом продолжила тоном беспредельного отчаяния: – Я не смогу вам этого объяснить. Не смогу, потому что вы понятия не имеете, что такое – быть настолько бедным, чтобы сидеть на чужой шее, и быть вынужденным благодарить за изношенную ленту или обрывок кружева, который вам дарят кузины – лишь бы не выбрасывать…
– Нет, так беден я не был, – согласился он. – Но вы ошибаетесь, если думаете, что я вас не понимаю. Я знаю много таких историй и всегда сочувствовал жертвам так называемого милосердия, от которых ждут непрерывного изъявления благодарности и… – Он умолк, потому что Черри заморгала и отвернулась. – Я вас расстроил? Поверьте, я этого не хотел!
– Ох, нет! – сдавленно пробормотала она. – Простите, так глупо с моей стороны расстраиваться, но это слово – оно меня просто придавило, как камень! Лукаста, сказала, что меня назвали правильно, а тетушка сказала: «Очень верно, крошка», – и что в будущем меня все будут называть Черити[2] – чтобы я не забывала, что живу у них из милости!
– Что за драконы! – с отвращением воскликнул виконт. – Но она себе этого не позволит – подумайте, что станут говорить люди!
– Ровным счетом ничего, потому что меня действительно так зовут, – трагически призналась она. – Я сказала вам, что мое имя Черри, сэр, но это не было ложью, потому что меня всегда так называли.
– Понимаю. А знаете, мне Черити нравится больше, чем Черри. По-моему, это очень славное имя.
– Вы бы так не думали, будь это вашим именем, да еще и правдой!
– Вполне возможно, – признал виконт. – Но почему все эти неприятности обрушились на вашу голову?
– Коринна прошлой ночью подслушала наш разговор на лестнице, – сказала она. – Она самая противная из девочек, вечно шныряет и подслушивает, ябеда несчастная… Если вы думаете, сэр, что мне не следует так говорить, тогда простите, но это правда! А я-то думала, она лучше всех ко мне относится, что она… она моя подруга! И хотя я знала, что она потрясающая лгунья и вечно плетет сказки о Юноне моей тетушке, я никогда не думала, что она так же поступит со мной! Ну, можно еще понять, отчего она строит козни против Юноны – из ревности, конечно, потому что Юнона, несносная девчонка, настраивает тетушку против своих сестер. Но… – Ее глаза наполнились слезами, которые она торопливо смахнула, – у нее не было никаких причин так обижать меня, но она все переврала, сэр, и вышло совсем иначе, чем я говорила! Она выдумала, будто я вас своими уловками заманила на лестницу! Но это не так было! Не так было!
– Напротив! Вы просили меня не подниматься, – улыбаясь, подтвердил виконт.
– Да, я так и сказала, но ни тетя, ни Лукаста мне не поверили. Лукаста обругала меня хитрым маленьким хорьком, а тетя с-сказала, что девушки вроде меня заканчивают свою жизнь в приюте Магдалины; а когда я спросила, что это за приют, тетя ответила, что я непременно узнаю, если не перестану строить глазки всякому встречному. Но я этого никогда не делала, никогда! – страстно повторила она. – Это вовсе не моя вина, что вы поднялись наверх поговорить со мной прошлым вечером; и я совершенно не виновата, что сэр Джон Торли любезно подвез меня в Мэплвуд, встретившись со мной в дождь на дороге, когда я возвращалась из деревни; и я не виновата, что мистер Рэйнэм захотел поболтать со мной, когда я однажды вечером спустилась в гостиную, провожая Тома и Дианему! Я никогда не лезу на глаза джентльменам! И в тот раз я просто села в кресло у стены, как сказала мне тетя, и совершенно не пыталась завести с ним разговор! Я клянусь вам, сэр! – Слезы потекли из ее глаз ручьем, но она небрежно смахнула их и заговорила снова: – Они просто были очень добры ко мне, и несправедливо говорить, будто я пыталась отбить их у Лукасты!
Так как и сам виконт оказался чувствителен к неосознанной мольбе о помощи и сострадании, светившейся в ее огромных печальных глазах, он легко мог понять, что заставило указанных джентльменов, поклонников Лукасты, уделить немного внимания ее бедной кузине. С сардонической усмешкой он подумал, что леди Багл определенно глупа как гусыня; как много внимания уделили бы поклонники Лукасты малышке Черри, если б к той относились как положено и чуть-чуть приодели? Вероятно, совсем немного; несмотря на свойственное ей очарование невинности, она бы казалась просто слабым огоньком свечи рядом с ослепительными лучами красоты Лукасты. И будь Черри счастлива, она не смогла бы пробудить рыцарские чувства ни в одном мужском сердце. Но все эти соображения он, естественно, оставил при себе, сосредоточившись на том, чтобы убедить Черри, что возвращение в ненавистный дом будет гораздо предпочтительней продолжения ее эскапады.
Поставив перед собой такую цель, виконт попросил Черри рассказать о своих обидах, полагая, что по большей части все они преувеличены и не стоят выеденного яйца; он надеялся, что, облегчив душу жалобами, девушка успокоится и переменит свои планы. Но ко времени когда ему удалось побудить Черри к откровенному рассказу о своей жизни в Мэплвуде, ни тени усмешки не осталось в его глазах.
Она крайне неохотно отвечала на вопросы и, кажется, готова была найти оправдание любой несправедливости, творившейся по отношению к ней в доме тетушки; более того, считала совершенно естественным выполнять любые поручения леди Багл в благодарность за то, что ее приютили в Мэплвуде. И когда Черри произнесла: «Я готова была бы сделать все что угодно, лишь бы меня хоть немного любили и хоть бы однажды сказали спасибо!», – виконт подумал, что никогда не слышал ничего более печального.
Редгрейвы взяли в свой экипаж Эдварда и Джильберта, а виконт занял четвертое место в ландо супругов Эмборо. Он сидел рядом с дядей, напротив тетушки и мисс Монтсэйл. Дамы оживленно обсуждали бал. Мисс Монтсэйл призналась, что с интересом ожидала встречи с мисс Багл, подозревая, что восторги Неда и Джила окажутся несколько преувеличенными. Но теперь она считала, что красота этой девушки превосходит любые описания.
– Такие огромные, блестящие глаза! – восхищенно сказала она. – Удивительно изящная фигура, ослепительные волосы! О, мне кажется, это одно из самых пленительных созданий на свете! А вы как считаете, лорд Десфорд?
Виконт не дремал, в отличие от лорда Эмборо, но совершенно не прислушивался к разговору, и мисс Монтсэйл пришлось повторить для него свой вопрос.
– Ах да, прошу прощения, я немного отвлекся… Мисс Багл? О да, несомненно. Очаровательная девушка!
– И так не похожа на других!
– Безусловно.
– Как ты считаешь, Десфорд, она привлекательна? – спросила леди Эмборо.
– Господи, конечно!
– Ну, очень надеюсь, что ты прав. Мне не особенно нравится ее мать, но я ей искренне сочувствую. Не очень-то весело иметь пять дочерей, когда не можешь обеспечить им приличное приданое, – снисходительно заметила леди Эмборо. – Если б старой леди Багл не заблагорассудилось умереть в самый неподходящий момент, на следующий сезон она могла бы вывезти вторую дочку. Лукаста наверняка была бы уже помолвлена, и следующая… никак не запомню, как ее зовут, у них у всех такие причудливые имена… следующая могла бы расправить крылышки и попробовать себя этой осенью, на малом сезоне. Не очень удачно для начала, конечно, но что поделаешь, если девушке уже стукнуло семнадцать, а ее старшую сестру толком рассмотреть никто не успел? И прежде чем бедная женщина успеет отдышаться, уже пора вывозить третью девицу!
– Скажите, мэм, – перебил Десфорд, – что вам известно о племяннице леди Багл? Вы с ней встречались?
– Погоди, а ты?.. – не отвечая, растерянно спросила леди Эмборо.
– Да, этим вечером, – ответил он. – Но, ради Бога, не выдавайте меня ее тетушке! Она наблюдала за танцующими, спрятавшись на лестнице, и я случайно ее заметил. Сначала я подумал, что это одна из младших девиц Багл, сбежавшая из детской, но оказалось, что она всего лишь на несколько недель младше Лукасты. Хорошенькая малышка, с огромными испуганными глазами и копной спутанных локонов, одетая в платье с чужого плеча. Вы ее встречали?
Леди Эмборо попыталась разглядеть выражение его лица, но в экипаже было слишком темно. Она сказала:
– Да, кажется, один раз я ее видела. Должна признаться, я удивлена, что она ровесница Лукасты. Мне казалось, она еще не выросла из классной комнаты! Она совсем крошка, не правда ли? Это дочь родной сестры леди Багл, сбежавшей с беспутным сыном старого Неттлкумба. Ты еще был мал, но я-то хорошо помню, какой скандал разразился! Леди Багл вынуждена была принять девочку под свой кров – это случилось чуть больше года назад. Не помню подробностей, но когда мне рассказали эту историю, я подумала, что леди Багл вела себя очень великодушно.
– А, вот как оно вышло, – безразлично сказал виконт.
– Великодушно? – повторила мисс Монтсэйл. – Возможно, если только за этим не скрываются неблаговидные мотивы!
– Господь всеблагой, что ты хочешь этим сказать, Мэри? – удивленно спросила леди Эмборо.
– Ах, ничего особенного, мэм! Я ничего не знаю о леди Багл и познакомилась с ней только сегодня. Но мне довольно часто доводилось видеть неимущих леди, принятых из милости в дом своих состоятельных родственников и превращенных в обычную прислугу, только бесплатную!
– Притом обязанных хранить вечную благодарность! – добавил виконт.
– Если это замечание следует отнести к моей кузине Корделии и ее положению в Хэйзелфилде… – грозно произнесла леди Эмборо.
– Ох, нет, нет! – заверила ее со смехом мисс Монтсэйл. – Конечно, нет. Лорд Десфорд, кто-нибудь может принять мисс Пембури за горничную?
– Определенно, нет, – уверенно заявил виконт. – Никто! И все мы знаем, как высоко ценит мисс Пембури великодушие моей тетушки! Но вы совершенно правы, мисс Монтсэйл: я тоже знаю много таких случаев и думаю, что девочка, которую я сегодня встретил, является героиней подобной истории.
На этом разговор оборвался, потому что экипаж подъехал к внушительному порталу Хэйзелфилд-Хаус. Дамы выбрались наружу; племянник разбудил лорда Эмборо, деликатно похлопав его по плечу. Из экипажа Редгрейвов, подъехавшего через минуту, выпрыгнули сыновья четы Эмборо, продолжая упрекать свою сестру за малодушие, вынудившее всю семью покинуть едва начавшийся бал, когда гроза была еще далеко.
Лорд Эмборо казался проснувшимся не более чем наполовину. Но часом позже он вошел в покои своей супруги уже полностью очнувшимся от туманных грез. Он так явно торопился завести беседу, что леди Эмборо сразу же отпустила горничную, одевавшую ночной чепчик на седые кудри своей госпожи, и, как только эта женщина покинула спальню, произнесла:
– Теперь мы можем спокойно поговорить о приеме леди Багл, от которого я ожидала большего. Это было ошибкой; скучнейший вечер, не правда ли?
– Действительно, – согласился ее супруг, опустившись в удобное кресло, и зевнул. – Никогда не мог понять, любовь моя, почему мой старый друг, один из лучших в Оксфорде на моей памяти, не женился на… не скажу – на более привлекательной, но хотя бы на более скромной женщине!
– Ну, – снисходительно произнесла леди Эмборо, – не могу сказать, чтобы она была совершенством, но нужно признать, что она хорошая жена сэру Томасу и прекрасная мать. И даже вы, Эмборо, должны признать, что сэр Томас никогда не отличался хорошим вкусом!
– Пожалуй, – согласился он с меланхолическим вздохом и после паузы прибавил: – Я так счастлив, моя дорогая, что мне никогда не приходилось наблюдать, как моя жена поручает дочери разыгрывать представление, которое иначе чем шокирующим и назвать нельзя!
– Нет, конечно, – с непоколебимым спокойствием отозвалась его супруга. – Надеюсь, у меня всегда хватало здравого смысла, чтобы не устроить такой безвкусной толкотни. Но надо мной не тяготеет проклятие в виде неосмотрительного мужа и пяти дочек! Уверяю вас, хоть мне и не нравится леди Багл, я искренне сочувствую ее желанию поскорей устроить хорошую партию Лукасте!
Лорд Эмборо встревоженно взглянул на нее:
– Вам не кажется, любовь моя, что Десфорд увлекся этой девушкой?
– Нет, – без колебаний ответила она.
– Надеюсь, вы правы, – с облегчением сказал он. – Мне показалось, он проявил к ней такое внимание! Это ведь ни к чему, знаете ли.
– Конечно нет, и он понимает это не хуже нас. Бог мой, дорогой сэр, неужели вы полагаете, что этот счастливчик, наверняка взявший в плен немало девичьих сердец, не почует ловушки?.. Если даже его не оттолкнули скверные манеры матери, можете быть уверены, что остальное сделала сама Лукаста!
– Но он с таким увлечением флиртовал с ней!
– Разумеется. Но по моему мнению, он гораздо сильней заинтересовался маленькой кузиной Лукасты.
– Господь милосердный! – воскликнул Эмборо. – Вы имеете в виду дочь этого прохвоста? Дочь Уилфреда Стина?
Леди Эмборо расхохоталась, настолько комичным было смятение, охватившее ее супруга.
– Да, но не стоит ужасаться, уверяю вас! Вспомните: Десфорд завтра уезжает. В высшей степени мало вероятно, чтобы он когда-либо увидел девушку еще раз. Что до меня – я не поставлю и гроша против того, что он забудет о ней прежде, чем доедет до Лондона!
И не вмешайся сам Случай – вряд ли мисс Черри Стин удалось бы удержаться в памяти виконта дольше, чем предполагала его высокородная тетушка. Но Случай вмешался, и буквально на следующий день.
Так как Хэйзелфилд находился в нескольких милях от Элтона, виконт перед отъездом неторопливо и обстоятельно позавтракал. Ужасная ночная гроза разразилась (в соответствии с предчувствиями Эммы) прямо над поместьем, но отшумела за несколько часов, и погода наладилась, так что виконта ожидала приятная поездка. В Лондоне он собирался быстро переменить костюм у себя дома на Арлингтон-стрит и отправиться в «Уайтс клаб» обедать.
У Элтона он выехал на почтовый тракт в Саутгемптон и вскоре миновал Фарнэм. Но когда он отъехал на несколько миль, Судьба взяла его дела в свои руки.
Женская фигурка в круглой шляпке и сером плаще, с потрепанным чемоданом в руках, устало шагавшая вдоль дороги, не привлекла его внимания. Но когда коляска проносилась мимо, женщина подняла голову, взглянув прямо на Десфорда, и он узнал ребячливое личико мисс Черри Стин. Страшно удивленный, он чертыхнулся себе под нос и остановил лошадей.
– Что случилось, милорд? – спросил удивленный Стеббинс.
Виконт, оглянувшийся, чтобы лучше рассмотреть женщину, убедился, что первый беглый взгляд не обманул его: это определенно была мисс Стин. Он бросил вожжи Стеббинсу:
– Подержи, это моя знакомая! – Он легко выпрыгнул из коляски на дорогу и зашагал назад по направлению к мисс Стин.
Она приветствовала его с искренней радостью:
– Я так и думала, что это вы, сэр! О, я так рада! Если вы в Лондон – не могли бы вы взять меня с собой?
Виконт взял у нее из рук чемодан и поставил его на дорогу.
– Вы направляетесь в Лондон? Зачем?
– Я сбежала, – призналась она с застенчивой улыбкой.
– Это ясно, дитя мое! – сказал он. – Вы поступили неосмотрительно, знаете ли. И скорее всего, мне не следует помогать вам покинуть дом, в котором вы живете под опекой вашей тети.
Выражение ее лица изменилось; на секунду Десфорду показалось, что она собирается заплакать, но мисс Стин решительно сглотнула и справилась с этим порывом. Она произнесла ясным печальным голоском:
– Действительно, сэр… Прошу прощения. Я думала… думала… но это не важно…
– Вы объясните мне, чем вызван ваш побег? – мягко спросил виконт.
– Я больше не могу выносить такую жизнь! Вы просто ничего не знаете… – подавленно сказала она.
– Не знаю. Но хотел бы узнать. Мне кажется, что-то случилось после того, как мы с вами познакомились прошлой ночью. Кто-то подслушал нас и донес вашей тете? – Она кивнула, сжав губы. – И она задала вам трепку?
– О да! Но дело не в том! Я привыкла к разносам, но она наговорила такого – и Лукаста тоже – и все это в присутствии Коринны, а Коринна рассказала остальным… – Ее голос опасно зазвенел и сорвался.
Виконт подождал, пока мисс Стин немного успокоилась, и, глядя на нее, подумал, что никогда раньше не видел такого патетического зрелища. Скорбным казалось не только ее личико, но и башмаки, и подол пыльного плаща, обильно забрызганный грязью. Несколько локонов ее упрямых волос выбились из-под круглой, как у школьницы, шляпки и разметались по взмокшему от ходьбы лбу. Она выглядела распаренной, усталой и отчаявшейся. За первое из этих несчастий, несомненно, нес ответственность тяжелый плащ; второе не вызывало удивления, поскольку она тащила тяжелый чемодан от самого дома; но отчаяние нельзя было объяснить так же легко: ничего из того, что он слышал вчера вечером, не подготовило его к такому повороту событий.
Она наконец справилась со своим возбуждением и даже смогла выдавить вежливую на посторонний взгляд улыбку.
– Извините меня, – пробормотала она. – Я решилась попросить вас потому, что вы показались мне таким добрым… и говорили со мной вчера вечером… Но с моей стороны это было ошибкой… Пожалуйста, не обижайтесь! Мои… дела вас не касаются, и я прекрасно справлюсь с ними сама!
Виконт проигнорировал руку, протянутую ею к своему чемодану, подхватил его сам и произнес:
– Нам не следует стоять и разговаривать посередине дороги. Я не обещаю взять вас в Лондон, но, по крайней мере, могу доставить вас в Фарнборо! Насколько мне известно, там есть приличная гостиница, где вы сможете освежиться, и тогда мы продолжим наш разговор. Пошли!
Она подалась вперед, изучая его лицо своими большими, испуганными глазами.
– Вы не заставите меня вернуться в Мэплвуд, правда?
– Нет. Какое у меня право заставлять вас что-то делать? Хотя, несомненно, мне следовало бы так и поступить!
По-видимому удовлетворенная этим ответом, она молча направилась к экипажу следом за ним. Лицо Стеббинса, смотревшего, как хозяин ведет к экипажу молодую особу, путешествующую без сопровождения и в предельно унылом облачении, ясно выражало неодобрение, но он молча передал вожжи хозяину и перебрался на свое место. Мисс Стин, утонувшая в подушках, вздохнула с облегчением.
– Ох, как тут удобно! – с благодарностью произнесла она.
– Вы шагали от самого Мэплвуда пешком?
– Нет, нет! Мне посчастливилось сесть во Фройле в грузовую повозку, так что я прошла всего шесть или семь миль и совсем бы не устала, если б не пришлось тащить чемодан. Так жалко, что моя накидка совсем порвалась и ее нельзя было надеть. Из-за этого мне пришлось взять свой кошмарный плащ.
– Это определенно неподходящая одежда в такой теплый день, – согласился виконт.
– Конечно, но я думала, что может пойти дождь, и потом, на рассвете было довольно прохладно.
– На рассвете!.. Вздорная девчонка, неужели вы собирались идти до ночи?..
– Нет, э… Ну, я думала, что смогу сесть в дилижанс, но… Но когда я добралась до Элтона, оказалось, что дилижанс битком набит, и меня не взяли. Да если б и нашлось место, у меня все равно не хватало денег, чтобы заплатить за дорогу до Лондона. Но понятно, что я смогла бы устроиться в почтовую карету: вы же знаете, они часто берут пассажиров, и стоит это всего лишь один-два шиллинга. А если б и это не вышло, я бы шла, сколько могла, а потом попросилась переночевать на какой-нибудь приличной ферме.
Свое мнение о том, каковы были шансы мисс Стин устроиться на ночлег на какой-нибудь ферме, виконт оставил при себе и просто поинтересовался, где она собиралась остановиться в Лондоне.
– У дедушки, – ответила она с легкой ноткой сомнения в голосе.
– Действительно, где же еще! Позвольте спросить, а ему это известно?
– Ну… пока нет, – призналась она. Виконт шумно вздохнул и произнес довольно мрачным тоном:
– Ну ладно, оставим дальнейшее обсуждение ваших планов до того времени, когда доберемся в Фарнборо, но там я постараюсь убедить вас, дитя мое, что этот план никуда не годится!
– Вы меня не переубедите! – сказала она дрожащим от волнения голосом. – Ох, умоляю вас, и не пытайтесь, сэр! Это единственное, что я могу сделать! Вы просто не понимаете!
– Тогда вы все мне объясните, – спокойно сказал виконт.
Она умолкла и пошарила в складках своего плаща, разыскивая карман, в котором лежал носовой платок. Виконт с тревогой подумал, что сейчас она заплачет, и пережил минутное замешательство. Он не страдал малодушием, но все же не хотел бы везти молодую леди, льющую слезы, по оживленной дороге. Но мисс Стин храбро подавила рыдания, ограничившись одним тихим всхлипом, и вытерла носик.
– Хорошая девочка! – одобрительно пробормотал виконт и наградил ее ободряющей улыбкой.
Это был очень короткий взгляд, потому что виконту нужно было следить за дорогой, но он успел заметить ее ответную неуверенную, полную надежды улыбку, тронувшую его сердце.
Через несколько минут они были в Фарнборо, и милорд остановился у входа в «Корабль». Этот постоялый двор редко удостаивали своим вниманием благородные особы, поэтому хозяин, вышедший поприветствовать гостей, погрустнел, но не удивился, когда виконт, препоручив мисс Стин его заботам, объявил, что они остановились только перекусить.
– В кофейной кто-нибудь есть? – спросил он.
– Нет, сэр, ни души – в данный момент никого. Но если ваша милость пожелает освежиться в отдельном кабинете…
– Нет, кофейная подойдет прекрасно. Принесите лимонада для леди, и холодного мяса, и пирожных, и фруктов – всего, что есть. И кружку пива для меня. – Виконт оглянулся и сказал мисс Стин: – Входите, дорогая! Я присоединюсь к вам через минуту.
Он подождал, пока Черри войдет в гостиницу, и повернулся к Стеббинсу, стоявшему около экипажа в ожидании указаний. Верный грум выслушал распоряжения виконта с обычным «Слушаюсь, милорд», но когда Десфорд шагнул к двери, над вышколенностью старого слуги возобладали чувства, и Стеббинс отчаянно воскликнул:
– Милорд!
– Да? – через плечо бросил виконт.
– Мне, конечно, не следует говорить вашей светлости… – сбивчиво начал Стеббинс, – но раз уж я всю жизнь служу милорду, еще с той поры, как впервые усадил на пони… и, эх, помогал во всех проделках… и…
– Продолжать не стоит, – перебил виконт, глядя на него. – Я прекрасно знаю, что ты собираешься сказать. Я должен поостеречься, чтобы не попасть в хорошую переделку, так?
– Да, милорд! Надеюсь, все обойдется, хотя если судить по тому, как оно складывается…
Но Десфорд только рассмеялся и вошел в гостиницу. Хозяйка проводила мисс Стин наверх, и когда Черри присоединилась к его светлости в кофейной комнате, лицо ее было умыто, непослушные локоны приглажены, а ужасный плащ перекинут через руку. Так она выглядела намного приятней, но простое темно-розовое батистовое платье было страшно измято, его подол густо забрызган грязью, и сидело оно прескверно. Выражение лица мисс Стин было довольно мрачным, но когда она увидела на столе цыпленка, язык и малину, ее глаза засияли, и она благодарно произнесла:
– О, благодарю вас, сэр! Я так вам обязана! Я убежала до завтрака, и вы даже представить не можете, до чего я голодна!
Она села за стол и с аппетитом принялась за еду. Десфорд, еще не успевший проголодаться, сидел, потягивая пиво, и наблюдал за мисс Стин, размышляя о том, что в свои девятнадцать она еще не вполне рассталась с детством. Пока она ела, он удерживался от расспросов, но когда завтрак подошел к концу и его подопечная явно почувствовала себя бодрее, он произнес:
– Вы достаточно восстановили свои силы, чтобы поговорить? Я бы хотел наконец услышать, что случилось.
Ее сияющие глаза затуманились, но, немного поколебавшись, она сказала:
– Если я расскажу, отчего сбежала, вы возьмете меня с собой в Лондон, сэр?
Виконт рассмеялся.
– Я никогда не даю опрометчивых обещаний. Но могу заверить, что немедленно доставлю вас в Мэплвуд, если вы не расскажете.
Она с достоинством, но глухо, словно превозмогая комок в горле, ответила:
– Не могу поверить, что вы способны на такой… такой некрасивый поступок!
– Вы абсолютно правы, – подтвердил он. – Но войдите в мое положение! Вспомните, ведь я знаю только то, что вы мне рассказали прошлой ночью, – вы, конечно, чувствовали себя не особенно счастливой, но не собирались убегать из дому. А сегодня я встречаю вас, сильно расстроенную и принявшую твердое решение покинуть дом своей тети. Возможно, была какая-то ссора, и вы ударились в бега, не дав себе труда поразмыслить, так ли уж зла ваша тетушка, чтобы прибегнуть к крайним мерам? Возможно, она вышла из себя и наговорила вам больше, чем думает?
Она скорбно посмотрела на виконта и покачала готовой.
– Мы не ссорились. Даже с Коринной… Или с Лукастой… И это вовсе не внезапное решение. Я всегда мечтала сбежать, спастись из этого дома – о, почти с той минуты, как тетя забрала меня в Мэплвуд… Но каждый раз, когда я набиралась решимости попросить тетю устроить меня так, чтобы я могла заработать свой кусок хлеба, меня упрекали в неблагодарности и говорили, что скоро я попрошусь назад, в Мэплвуд, потому что я ничего не умею и гожусь только в приживалки… – Она немного помолчала, потом продолжила тоном беспредельного отчаяния: – Я не смогу вам этого объяснить. Не смогу, потому что вы понятия не имеете, что такое – быть настолько бедным, чтобы сидеть на чужой шее, и быть вынужденным благодарить за изношенную ленту или обрывок кружева, который вам дарят кузины – лишь бы не выбрасывать…
– Нет, так беден я не был, – согласился он. – Но вы ошибаетесь, если думаете, что я вас не понимаю. Я знаю много таких историй и всегда сочувствовал жертвам так называемого милосердия, от которых ждут непрерывного изъявления благодарности и… – Он умолк, потому что Черри заморгала и отвернулась. – Я вас расстроил? Поверьте, я этого не хотел!
– Ох, нет! – сдавленно пробормотала она. – Простите, так глупо с моей стороны расстраиваться, но это слово – оно меня просто придавило, как камень! Лукаста, сказала, что меня назвали правильно, а тетушка сказала: «Очень верно, крошка», – и что в будущем меня все будут называть Черити[2] – чтобы я не забывала, что живу у них из милости!
– Что за драконы! – с отвращением воскликнул виконт. – Но она себе этого не позволит – подумайте, что станут говорить люди!
– Ровным счетом ничего, потому что меня действительно так зовут, – трагически призналась она. – Я сказала вам, что мое имя Черри, сэр, но это не было ложью, потому что меня всегда так называли.
– Понимаю. А знаете, мне Черити нравится больше, чем Черри. По-моему, это очень славное имя.
– Вы бы так не думали, будь это вашим именем, да еще и правдой!
– Вполне возможно, – признал виконт. – Но почему все эти неприятности обрушились на вашу голову?
– Коринна прошлой ночью подслушала наш разговор на лестнице, – сказала она. – Она самая противная из девочек, вечно шныряет и подслушивает, ябеда несчастная… Если вы думаете, сэр, что мне не следует так говорить, тогда простите, но это правда! А я-то думала, она лучше всех ко мне относится, что она… она моя подруга! И хотя я знала, что она потрясающая лгунья и вечно плетет сказки о Юноне моей тетушке, я никогда не думала, что она так же поступит со мной! Ну, можно еще понять, отчего она строит козни против Юноны – из ревности, конечно, потому что Юнона, несносная девчонка, настраивает тетушку против своих сестер. Но… – Ее глаза наполнились слезами, которые она торопливо смахнула, – у нее не было никаких причин так обижать меня, но она все переврала, сэр, и вышло совсем иначе, чем я говорила! Она выдумала, будто я вас своими уловками заманила на лестницу! Но это не так было! Не так было!
– Напротив! Вы просили меня не подниматься, – улыбаясь, подтвердил виконт.
– Да, я так и сказала, но ни тетя, ни Лукаста мне не поверили. Лукаста обругала меня хитрым маленьким хорьком, а тетя с-сказала, что девушки вроде меня заканчивают свою жизнь в приюте Магдалины; а когда я спросила, что это за приют, тетя ответила, что я непременно узнаю, если не перестану строить глазки всякому встречному. Но я этого никогда не делала, никогда! – страстно повторила она. – Это вовсе не моя вина, что вы поднялись наверх поговорить со мной прошлым вечером; и я совершенно не виновата, что сэр Джон Торли любезно подвез меня в Мэплвуд, встретившись со мной в дождь на дороге, когда я возвращалась из деревни; и я не виновата, что мистер Рэйнэм захотел поболтать со мной, когда я однажды вечером спустилась в гостиную, провожая Тома и Дианему! Я никогда не лезу на глаза джентльменам! И в тот раз я просто села в кресло у стены, как сказала мне тетя, и совершенно не пыталась завести с ним разговор! Я клянусь вам, сэр! – Слезы потекли из ее глаз ручьем, но она небрежно смахнула их и заговорила снова: – Они просто были очень добры ко мне, и несправедливо говорить, будто я пыталась отбить их у Лукасты!
Так как и сам виконт оказался чувствителен к неосознанной мольбе о помощи и сострадании, светившейся в ее огромных печальных глазах, он легко мог понять, что заставило указанных джентльменов, поклонников Лукасты, уделить немного внимания ее бедной кузине. С сардонической усмешкой он подумал, что леди Багл определенно глупа как гусыня; как много внимания уделили бы поклонники Лукасты малышке Черри, если б к той относились как положено и чуть-чуть приодели? Вероятно, совсем немного; несмотря на свойственное ей очарование невинности, она бы казалась просто слабым огоньком свечи рядом с ослепительными лучами красоты Лукасты. И будь Черри счастлива, она не смогла бы пробудить рыцарские чувства ни в одном мужском сердце. Но все эти соображения он, естественно, оставил при себе, сосредоточившись на том, чтобы убедить Черри, что возвращение в ненавистный дом будет гораздо предпочтительней продолжения ее эскапады.
Поставив перед собой такую цель, виконт попросил Черри рассказать о своих обидах, полагая, что по большей части все они преувеличены и не стоят выеденного яйца; он надеялся, что, облегчив душу жалобами, девушка успокоится и переменит свои планы. Но ко времени когда ему удалось побудить Черри к откровенному рассказу о своей жизни в Мэплвуде, ни тени усмешки не осталось в его глазах.
Она крайне неохотно отвечала на вопросы и, кажется, готова была найти оправдание любой несправедливости, творившейся по отношению к ней в доме тетушки; более того, считала совершенно естественным выполнять любые поручения леди Багл в благодарность за то, что ее приютили в Мэплвуде. И когда Черри произнесла: «Я готова была бы сделать все что угодно, лишь бы меня хоть немного любили и хоть бы однажды сказали спасибо!», – виконт подумал, что никогда не слышал ничего более печального.