Ему стало ясно, что леди Багл видела в Черри не осиротевшую племянницу, а безропотную рабыню, которой можно помыкать с утра до ночи. Девушка была служанкой не только для своей тети, но и для старших кузин, и в любой момент, когда только заблагорассудится няне, подменяла ее в детской… Виконт подумал, что, будь Черри менее ранимой и чувствительной, ей жилось бы в Мэплвуде намного легче; накануне вечером он наблюдал, как леди Багл, приблизившись к мужу, вполголоса сказала какую-то резкость. Слов было не разобрать, но тон – недвусмысленно грозный, и сэр Томас выглядел по-детски пристыженным. Десфорд для себя заключил, что леди Багл относится к тем несносным женщинам, которые тиранят своих ближних, слишком запуганных и малодушных, чтобы противостоять им. Сначала ему показалось странным, что их короткий разговор на лестнице навлек на Черри такие неприятности; но, хорошо поразмыслив, он решил, что это вполне в характере амбициозных матери и дочери – впасть в ярость при мысли, что Черри могла заинтересовать видного жениха. Лукаста была признанной красавицей, но Черри часто оказывалась более привлекательной для мужчин.
   Слушая ее рассказ, виконт одновременно пытался придумать выход из затруднительного положения. Ему потребовалось совсем немного времени, чтобы решительно отказаться от своего первоначального намерения вернуть девушку в Мэплвуд. Мелькнула было мысль поместить Черри под опеку леди Эмборо, но от нее виконт сразу же отмахнулся, а когда он предложил Черри вернуться к мисс Флетчинг, она покачала головой и сказала, что ничто на свете не заставит ее снова злоупотребить добротой этой леди.
   – А вы не думаете, что сможете быть полезной мисс Флетчинг? – настаивал виконт. – К примеру, как учительница?
   – Нет, – ответила она. Ее глаза утратили трагическое выражение, и в них заплясали смешинки. Она хихикнула и сказала: – Я ни в чем не могу быть ей полезна, и в особенности – в качестве учительницы! Я не особенно начитанна, и хотя умею немного играть на фортепиано, делаю это довольно скверно. У меня нет способностей ни к языкам, ни к рисованию, и я неважно считаю… Так что, сами понимаете…
   Это прозвучало настолько обескураживающе, что виконт не смог удержаться от смеха и с трудом выговорил:
   – Ну, а теперь, когда вы перечислили все, чего вы не умеете, скажите, что вы умеете?
   Ее глаза снова затуманились. Она сказала:
   – Совершенно ничего. Тетушка говорила, что я гожусь только для самых простых поручений, и, боюсь, она права. Но за последние годы в Мэплвуде я много узнала о домоводстве и знаю, как ухаживать за пожилыми леди, потому что когда старая леди Багл разболелась не на шутку и не могла больше вставать, она не подпускала к себе никого, кроме меня. И, кажется, я ей нравилась: хоть она и шпыняла меня – а она, бедняжка, всегда была ужасно злющая, – но никогда не ругала так, как тетушку, и Лукасту, и Юнону, и не говорила, как им, что я желаю ей смерти… Поэтому я надеюсь, что смогу быть полезной моему дедушке. Мне кажется, он живет совсем один, вокруг только слуги, и это, наверно, ужасно печально. Вам не кажется, сэр?
   – Я с вами определенно согласен, но ваш дедушка считается… э… порядочным отшельником. Я с ним никогда не встречался, но если истории, которые о нем рассказывают, хотя бы отчасти правдивы, он представляется мне не особенно дружелюбным господином. Кроме того, вы ведь сами сказали, что он самым оскорбительным образом ответил на письмо мисс Флетчинг?
   – Да, но она ведь не просила его взять меня к себе, – возразила Черри. – Она хотела только, чтобы он расплатился по счетам вместо отца, и неудивительно, что он так ответил: папа говорил мне, что дедушка страшно скупой.
   – Ваша тетя заплатила мисс Флетчинг? – перебил ее виконт.
   Черри покраснела и отрицательно покачала головой.
   – Нет, она тоже сказала, что не несет ответственности за легкомыслие моего отца, но, так как кровь не вода, она, так и быть, освободит мисс Флетчинг от моего присутствия и заберет к себе. Так что… так что никто не заплатил за меня… до сих пор! Но я собираюсь откладывать каждый пенни, который смогу заработать, и сама заплачу все, что должна!
   Она решительно выпятила подбородок и продолжила:
   – Если дедушка… то есть если я его увижу и объясню, как все вышло… он, конечно, не откажется взять меня к себе, пока я не найду подходящее занятие.
   Виконт находил это предположение сомнительным. Тем не менее, каким бы болезненным и эксцентричным ни был лорд Неттлкумб, он едва ли мог отвернуться от своей осиротевшей внучки, не имеющей в Лондоне никакого другого пристанища, кроме его дома. Конечно, если он заинтересуется Черри, ее будущее можно считать устроенным. Но если он окажется таким негодяем, что откажется приютить девушку, ему придется иметь дело с лордом Десфордом, который постарается на время подавить в себе почтение к старшим, впитанное с молоком матери, и в доступных терминах объяснит старому скупердяю, в чем состоит его долг и родственные обязанности!..
   Он не стал посвящать Черри в свои мысли и решительно объявил, вставая из-за стола:
   – Отлично! Едем в Лондон!
   Черри вскочила, поймала его руку и прижала к губам, прежде чем он успел остановить ее.
   – Ох, спасибо, сэр! – воскликнула она с благодарной дрожью в голосе; ее глаза сияли сквозь слезы, нахлынувшие от полноты чувств. – Спасибо, спасибо, спасибо!
   Сильно смутившись, виконт отдернул руку и похлопал Черри по плечу со словами:
   – Полегче, глупое дитя! Подождите, пока встретитесь с дедушкой, не витайте в облаках! Если он не примет вас, вам не за что будет меня благодарить.
   И виконт торопливо занялся счетом, сообщив Черри, что через несколько минут подаст коляску к дверям, таким образом отрезая путь к дальнейшим изъявлениям благодарности.
   Но прежде чем продолжить путь, он столкнулся с выражением крайнего неодобрения со стороны своего преданного слуги. Когда виконт сообщил Стеббинсу, что пообещал доставить мисс Стин в Лондон, грум, больше не ссылаясь на исключительность своего положения старейшего слуги, умоляюще произнес:
   – Милорд, прошу вас не делать этого! Вы оглянуться не успеете, как окажетесь в хорошей переделке, это ясно как день! А если его милость об этом узнает!..
   – Не будь таким брюзгой, Стеббинс, – нетерпеливо бросил виконт. – Его милость об этом никогда не узнает, а если и узнает, не похвалит тебя за то, что ты раздуваешь такую мелочь! По-твоему, я собираюсь умыкнуть эту леди?
   – Больше смахивает на то, что она умыкает вас!
   Взгляд виконта отяжелел; он холодно произнес:
   – Я довольно свободно держусь с тобой, Стеббинс, но сейчас ты зашел слишком далеко!
   – Мой господин, – преданно сказал Стеббинс, – если я говорю чересчур свободно, прошу прощения! Но я преданно служу вам с тех пор, как вы изволили взять меня личным грумом, и я не прощу себе, если не смогу помешать вам везти эту молодую осо… леди в Лондон! Можете сердиться на меня, но я еще никогда не видел, чтобы леди путешествовали в обществе джентльмена таким образом, как это собирается сделать мисс Стин!
   – И это оскорбляет твои чувства? Ну, можешь поразмыслить над этим, сидя позади нас, и разрешаю тебе вмешаться, если потребуется пресечь мои покушения на добродетель мисс Стин.
   Видя искреннее огорчение Стеббинса, милорд рассмеялся и продолжил:
   – Да не расстраивайся так, простофиля! Я пообещал только доставить мисс Стин в дом ее дедушки. И не будь ты таким болваном, ты бы сразу понял, что ее готовность ехать со мной в Лондон происходит от полнейшей невинности, а не испорченности! Господи, чего ты ждешь от меня в такой ситуации? Бросить ее на произвол судьбы посередине дороги, на волю первого встречного негодяя? Хорошего ты обо мне мнения!
   – Нет, милорд, я вовсе этого не предлагал! Но я думаю, вам лучше отвезти ее туда, откуда она пришла!
   – Она этого не хочет, а мы не вправе заставлять ее. – В глазах виконта заплясали смешинки, и он добавил: – И даже будь у меня такое право, черта с два я бы так поступил! Господи, Стеббинс, ты бы рискнул везти в открытом экипаже рыдающую девицу? – Виконт расхохотался. – Готов спорить, ни за что! Займись лошадьми и больше не надоедай мне.
   – Хорошо, сэр. Но я должен сказать – уж извините за надоедливость, – что никогда не видел вас таким разгоряченным, отбросившим всякую рассудительность, как сейчас! И если вы не окажетесь в ловушке, можете называть меня Джек Адамс!
   – Так я и сделаю, – пообещал виконт.

Глава 5

   Спустя два с половиной часа упряжка виконта пронеслась по Албемарл-стрит. Стиль, в котором правил взмыленными лошадьми Десфорд, мог бы оказаться исключительно опасным для менее опытного ездока. Даже Стеббинс, знавший, что виконт в состоянии рассчитать свои действия до дюйма, трижды судорожно хватался за сиденье: дважды – когда на чрезвычайно узкой дороге они обгоняли менее резвые экипажи, и один раз – когда на большой скорости свернули в тупик. Но только в предместьях Лондона Стеббинс позволил себе замечание:
   – Прошу вас, милорд, полегче на ухабах!
   – За кого ты меня принимаешь? – через плечо бросил виконт. – За недотепу?
   Стеббинс промолчал, потому что, в душе считая своего господина первоклассным ездоком, ни за что не стал бы хвалить его вслух – разве что в кабачке «Конь и грум», болтая с другими конюхами. И уж тем более не теперь, когда был страшно недоволен его поступком.
   Мисс Стин, парившая в облаках с того момента, как Десфорд пообещал доставить ее в Лондон, от души наслаждалась поездкой. Она доверительно, с подкупающей непосредственностью призналась виконту, что никогда раньше не ездила в таком экипаже. Весь ее опыт исчерпывался знакомством с кабриолетом кузена Стонора, который, конечно, не выдерживал сравнения с легким и изящным экипажем виконта. Мисс Стин горячо одобрила и лошадей, и виконт принял похвалу очень серьезно, хотя голос его дрогнул от сдерживаемого смеха. Впрочем, его серые были действительно великолепны, в соответствии с их баснословной ценой, которая, будь она известна лорду Рокстону, только укрепила бы уверенность его светлости в том, что его сын – настоящий мот.
   – Вы не представляете, сэр, какое я получаю удовольствие! – весело сказала Черри. – Для меня все внове! Понимаете, я не путешествовала с тех пор, как папа отвез меня в Бат, но ту поездку я уже совсем не помню… Кроме того, мы ехали в закрытой карете, так много не увидишь… А сейчас все просто великолепно!
   Она оживленно вертела головой, выгибая шею, чтобы получше рассмотреть очередной живописный сад или дом, проплывший мимо. Та часть ее болтовни, которая не относилась к пейзажу, состояла из бесконечных догадок, что произойдет, когда она появится у дедушки. Но когда они въехали в Лондон, она неожиданно притихла, и Десфорд участливо спросил:
   – Устали, дорогая крошка? Уже недалеко.
   Она улыбнулась и покачала головой.
   – Нет, я не устала. Просто – я болтаю всю дорогу… Почему вы не попросили меня помолчать? Я, наверное, до смерти надоела вам своей болтовней.
   – Напротив! Я нахожу нашу беседу весьма освежающей. Отчего вы замолчали? Волнуетесь из-за дедушки?
   – Немного, – призналась она. – Я не знала, что Лондон такой большой. И такой… шумный. И я не могу выбросить из головы тревогу. Что делать, если дедушка откажется увидеться со мной? Мне бы так хотелось иметь здесь каких-нибудь знакомых!
   – Не дрожите! – ободряюще заявил виконт. – В высшей степени мало вероятно, чтобы он отказался увидеть вас. И даже если так, обещаю – я вас не оставлю. Положитесь на мое слово, мы сумеем что-нибудь придумать.
   Он говорил легким тоном, так как, поразмыслив, решил, что при всей своей эксцентричности лорд Неттлкумб наверняка не утратил чувства благопристойности настолько, чтобы захлопнуть дверь перед своей осиротевшей внучкой, ребячливость и наивность которой бросались в глаза любому, кроме безнадежного лицемера. Но когда они подъехали к дому лорда Неттлкумба на Албемарл-стрит, его радужные надежды развеялись. Все окна были закрыты ставнями, а на двери не висел молоток: Его Светлейшая Эксцентричность не пожелал торчать в Лондоне летом.
   – Ваша милость желает, чтобы я позвонил в дверь? – тоном Кассандры поинтересовался Стеббинс.
   – Именно, – отрезал виконт.
   К этому времени мисс Стин самостоятельно разгадала значение закрытых ставнями окон, и ее охватила паника. Она отчаянно стиснула руки в храброй попытке сохранить самообладание и через несколько минут, в течение которых Стеббинс неистово тряс звонок, произнесла тоном деланной беспечности:
   – Кажется, никого нет, н-не правда ли, сэр?
   – Да, как видите! Но в доме должен оставаться хотя бы сторож, у которого мы сможем узнать, как найти вашего дедушку. Попробуй зайти во двор и позвонить в дом, Стеббинс!
   – Прошу прощения, ваша милость, но ворота закрыты и заперты на замок.
   С затаенным злорадством Стеббинс взглянул на хозяина, но виконт, уже справившийся с растерянностью, послал его разузнать о лорде Неттлкумбе в домах по соседству. Один из них оказался снят на лето семейством, которое Стеббинс в душе охарактеризовал самым нелестным образом; эти люди наверняка не были осведомлены о планах знатного соседа; во втором жили пожилые супруги. Их привратник, презрительно фыркнув, сказал Стеббинсу, что старый скупердяй уехал с неделю назад, но куда – неизвестно.
   – Моим господам нет до него никакого дела, как и всем нашим людям – до его прислуги, – важно сказал он.
   Когда Стеббинс вернулся к хозяину, чтобы сообщить эти обескураживающие новости, мисс Стин страдальчески прошептала:
   – Ох, что мне делать, что мне делать?
   – Спросить в других домах, милорд?
   Но виконт, уже обдумавший положение, быстро ответил:
   – Нет. Где бы ни был лорд Неттлкумб, едва ли мы сумеем попасть к нему сегодня. Залезай на свое место.
   Десфорд повернулся к взволнованной девушке и произнес с уверенностью, которой вовсе не чувствовал:
   – Не тряситесь, как бланманже, цыпленок. Конечно, эта неудача представляет собой серьезное препятствие на нашем пути, но отчаиваться рано! – И он тронул лошадей. Развернув экипаж, он добавил с озорной улыбкой: – Конечно, если выяснится, что ваш дед отбыл на воды в Бат, вид у нас будет довольно бледный, не так ли?
   Черри, не обращая внимания на его слова, потерянно повторила:
   – Что мне делать? Что я могу сделать? Сэр, у меня… у меня совсем мало денег!..
   И это признание завершилось звучным всхлипом. Виконт деловито произнес:
   – Во-первых, Черри, вы можете прекратить причитания и предоставить мне думать о том, как выбраться из лужи, в которую сели мы оба. И обещаю вам, я придумаю выход, так что приободритесь!
   – Я не могу приободриться, – пробормотала она. – Вы не понимаете! У вас не сводит печенку от страха, от одиночества в этом кошмарном городе, когда в кармане всего несколько шиллингов, и идти совершенно некуда, и… Ох, как вы можете быть таким бесчувственным, как вы можете смеяться?..
   – Дорогая, я просто не смог сдержаться! Где вы подцепили такие выражения?
   – Ох, не знаю, да и какое это имеет значение?! – воскликнула она. – Куда вы меня денете? Вы не знаете, где здесь бюро найма? Я должна немедленно искать себе место. Но сначала нужно устроиться на ночлег – возможно, на несколько дней, глупо надеяться, что я сразу же смогу найти себе место. Если кому-нибудь потребуется уход после несчастного случая, или болезни, или, возможно…
   – Вы забываете, что в таких случаях принято представлять рекомендации, – вставил виконт.
   – Надеюсь, мисс Флетчинг согласится дать мне рекомендацию.
   – Вне всяких сомнений, но я должен напомнить вам, что это потребует времени.
   Она опешила, но тут же оправилась от замешательства:
   – Действительно! Но ведь вы можете дать мне рекомендацию, сэр?
   – Нет, – решительно ответил виконт. Ее личико сморщилось.
   – Никак не могла предположить, что вы такой бессердечный, сэр!
   Он рассмеялся.
   – Я вовсе не бессердечный. Но поверьте, моя рекомендация – как и любого другого мужчины моего возраста – вряд ли поможет вам найти себе приличное место!
   – О! – Она помолчала, переваривая его слова. Звук рожка почтовой кареты заставил ее подскочить, и она с горячностью воскликнула: – Как вы можете выносить этот ужасный город, с его шумом, и улицами, забитыми экипажами, и каретами, и… О, умоляю вас, осторожней, сэр! Мне кажется, мы можем столкнуться с… Смотрите, эта карета приближается!
   – Закройте глаза, – посоветовал виконт, позабавленный испугом девушки и желая показать ей, что ее спутник всегда сумеет избежать столкновения.
   – Нет! – решительно ответила она. – Я должна привыкать. В Лондоне всегда так переполнены улицы, сэр?
   – Боюсь, обычно еще хуже, – с сожалением произнес он. – По правде говоря, сейчас почти пусто!
   – И люди хотят жить здесь! – передернула плечиками Черри. Несколько минут назад он повернул на Пиккадилли и теперь придержал лошадей, выезжая на Арлингтон-стрит.
   – Да. И я один из этих чудаков, а теперь я отвезу вас к себе домой, так что вы сможете освежиться и отдохнуть, прежде чем мы продолжим наше путешествие.
   Черри смущенно произнесла:
   – Думаю, мне не следует ехать к вам домой, сэр. Я, конечно, глупая гусыня, но мне хорошо известно, что леди не положено входить в дом джентльмена…
   – Да, так не принято делать, – согласился он. – Но прежде чем отправляться дальше, мне нужно сделать кое-какие приготовления, и вы вряд ли пожелаете ждать на улице, не так ли? Так что лучше всего будет, если я поручу вас заботам моей экономки на полчасика. Я скажу, что мне поручила сопровождать вас тетя Эмборо и что я везу вас домой в Хертфордшир.
   Она нервно спросила:
   – Куда… куда вы отвезете меня, сэр?..
   – В Хертфордшир. Я собираюсь просить своего старого, доброго друга позаботиться о вас, пока я буду разыскивать вашего дедушку. Это мисс Генриетта Силвердейл, они с матерью живут в поместье Инглхерст. Не смотрите на меня с таким испугом! Я совершенно уверен, что она вам понравится и что она будет очень любезна с вами.
   Они въехали во двор одного из маленьких домиков на восточной стороне улицы, Стеббинс вылез и подошел к лошадям. Мисс Стин прошептала:
   – Глупо было убегать из дому, правда? Теперь я это чувствую, потому что все идет кувырком, и мне… и мне не на кого надеяться, кроме вас. Но честное слово, сэр, я бы никогда, никогда не попросила вас взять меня с собой, если б знала, что из этого выйдет!
   Он положил руку на ее крепко стиснутые пальчики и мягко произнес:
   – Вы устали, дитя мое, и весь мир кажется черным, не так ли? Я могу сказать только: «Доверьтесь мне!» Должен ли я говорить снова, что не брошу вас в беде?
   Пальчики шевельнулись под его ладонью и крепко стиснули ее.
   – Я совсем не хотела обременять вас своими заботами! Поверьте мне, сэр!
   – О да, я отлично знаю, что вы этого не хотели! Но вот чего не знаете вы: я вовсе не рассматриваю наше приключение как нечто обременительное. Я просто считаю своим долгом хоть всю землю обойти, но найти вашего деда!
   Виконт увидел, что дворецкий открыл дверь и подходит к экипажу, поэтому высвободил руку и сказал:
   – А, вот и Олдэм! Добрый день, Олдэм! Тэйн добрался домой?
   – Примерно час назад, сэр, – ответил Олдэм, преданно, глядя на своего господина и только мельком покосившись на его спутницу. Он знал милорда с колыбели; еще мальчишкой его взяли в услужение в Вулвершем, и, начав с самой низкой ступени, он миновал все последующие, дослужившись до высокого звания старшего лакея, а потом сделал головокружительную карьеру, заняв почетную должность дворецкого молодого лорда. Он знал своего господина так же хорошо, как и Стеббинс, и гораздо лучше, чем Тэйн, камердинер его светлости, единственный член маленького сообщества на Арлингтон-стрит, рожденный и воспитанный не в Вулвершеме. Он мог бы перечислить поименно (не будь он воплощением скрытности) все увлечения милорда, от соломенной вдовушки, первой поймавшей его в свои сети, до редкой пташки, едва не разорившей его светлость; и довольно часто ему доводилось распоряжаться на не слишком респектабельных вечеринках, устраиваемых на Арлингтон-стрит. Но он никогда не видел, чтобы виконт средь бела дня подкатил к крыльцу с неизвестной молодой особой. Первое впечатление, что виконт прихватил с собой из дому легкомысленную деревенскую девчонку, рассеялось после второго взгляда, брошенного украдкой на мисс Стин: во-первых, она не была похожа на деревенскую блудницу, во-вторых, милорд никогда не увлекался такими юными созданиями. На опытный взгляд Олдэма, девушка едва выпорхнула из классной комнаты, так что ее появление в обществе виконта было выше его понимания.
   Но когда его удостоили коротким объяснением, он принял его без всякой задней мысли. Это так похоже на миледи Эмборо, подумал он, – обременить милорда обществом этой девицы с указанием доставить ее в Хертфордшир, как будто это по пути из Хэйзелфилда в Лондон! И какой ошарашенной выглядит молодая леди! Поэтому он с отеческой улыбкой повел гостью по узкому холлу, заверив, что миссис Олдэм ждет ее указаний.
   Виконт задержался у входа, чтобы обменяться парой слов со своим вторым доверенным слугой и наставником, лицо которого выражало смесь стыда и неодобрения.
   – Да, и не стоит так смотреть на меня – я не хуже тебя понимаю, что попал в переделку!
   – Милорд, – от души сказал Стеббинс, – когда я услышал, что вы пообещали мисс отвезти ее в Хертфордшир, я чуть со скамейки не упал. А мне-то показалось, что вы собираетесь везти ее в Вулвершем!
   – Я об этом подумал, но решил, что это не выход, – ответил виконт.
   – Нет, нет, если мне будет позволено говорить! Но я прошу вашу милость отказаться от этой затеи, иначе я не смогу спокойно спать, и я должен сказать, даже если это будет стоить мне места…
   – Не будет, только замолчи! – оборвал виконт. Уголки губ на мрачном лице Стеббинса невольно дрогнули, но настаивать он не решился и сказал только:
   – Милорд, я помню все безумные шалости вашей милости в юные годы, но то, что вы затеяли сейчас, во сто крат хуже! Милорд, вам нельзя везти эту мисс в Инглхерст!
   – Но я именно это и собираюсь сделать, – ответил виконт. – Если только ты не подскажешь, куда мне ее девать. – Он помедлил, насмешливо глядя на грума. – Но ты не сможешь, не так ли?
   – Вам вообще не стоило брать ее в Лондон! – пробормотал Стеббинс.
   – Очень на то похоже, но я не вижу смысла терять время на эти рассуждения! Я привез ее и теперь обязан действовать соответственно. Даже ты должен признать, что оставить ее сейчас на улице было бы настоящей низостью, и я на это не пойду – каким бы сумасбродом ты меня ни считал.
   Видя, как глубоко озабочен Стеббинс, виконт улыбнулся и потрепал его по плечу:
   – Ну, приободрись, старый мошенник! К кому еще могу я обратиться в трудную минуту, кроме мисс Хетты? Господи благослови ее, она никогда меня не подводила! Уж ты-то должен знать, как часто мы с ней приходили друг другу на выручку!
   – Когда были детьми! – заметил Стеббинс. – Это совсем другое дело, милорд!
   – Ничего подобного! А теперь займись лошадьми и скажи на конюшне, что упряжка потребуется мне для поездки в Инглхерст через час. Я беру свой выезд, но лошадей придется сменить: пусть Окли подберет сам, но предупреди его, что я вернусь только к ночи. Вот и все!
   И, не давая Стеббинсу возможности возразить, виконт крутанулся на каблуках и быстро вошел в дом. Груму пришлось обрушить невысказанные упреки на усталых серых, ожидавших возвращения в стойло.

Глава 6

   Было уже больше семи, когда резвая упряжка виконта подъехала к Инглхерсту; хотя само путешествие заняло не больше трех часов, ему не удалось выехать с Арлингтон-стрит до четырех. Мисс Стин, ожившая благодаря добродушным хлопотам миссис Олдэм (еще одной уроженки обширных владений лорда Рокстона) и отличному чаю, теперь находилась в настроении достаточно бодром для застенчивой юной девушки, слишком поздно осознавшей свою ошибку и обнаружившей, что для нее не осталось другого выхода, кроме как довериться своему покровителю и позволить отправить себя под опеку абсолютно незнакомых почтенной вдовы и ее дочери. Ей оставалось только наделяться, что такое вторжение не обременит их и они не составят мнения о ней как об особе, ведущей себя неподобающим образом, как ей самой теперь казалось. А имей она возможность поразмыслить над любой альтернативой предложенному виконтом плану, будь то хоть должность стряпухи при господской кухне, она приняла бы ее с горячей благодарностью, но мысль о том, чтобы остаться в Лондоне, этом устрашающем городе, с парой шиллингов в кошельке и без всяких знакомств, лишала ее воли.
   Виконт понимал, что творится у нее на душе, и хотя Лондон не будил в нем страхов и карман его всегда был полон, он готов был посочувствовать человеку, оказавшемуся в более стесненных обстоятельствах. Друзья – а друзей у него было много – находили Десфорда славным малым, и даже самые суровые критики не могли сказать ничего худого, разве что ему пора бросить свои безрассудства, и остепениться. Лорд Рокстон часто наделял его весьма нелестными эпитетами, но всякий, кто вздумал бы в присутствии милорда подвергнуть самой мягкой критике его отпрыска, рисковал встретить суровый отпор. Виконт отлично знал об этом; но, не сомневаясь в привязанности отца, он был слишком хорошо осведомлен о его предрассудках, чтобы пытаться представить мисс Стин своим домашним. Такой ужасный ретроград, как граф, не мог проникнуться сочувствием к молодой даме, ведущей себя совершенно компрометирующим образом. У милорда были абсолютно ясные представления о благопристойности: мужские шалости простительны, но для женщины малейшее отклонение от общепринятых правил недопустимо. Он ни разу не пытался приструнить своих сыновей и даже, если только не страдал от очередного приступа подагры, забавлялся их любовными похождениями. Но дочери до самой свадьбы запрещалось сделать шаг за пределы сада без сопровождения лакея; а навещая друзей, она выезжала в карете его светлости, сопровождаемая не только лакеем и горничной, но и парой верховых.