- На полку? Что это такое?
- Просто полка. Там в коридоре, сразу за этой дверью.
- Скажите, вы всегда кладете туда документы именно в это время дня?
- Да.
- Почему?
- Как почему? Чтобы не брать их с собой, когда поднимаюсь наверх за чаем, а потом нести обратно вниз, сэр.
- А остальные посыльные тоже так делают, когда заменяют вас в эту смену?
- Думаю, да. Если, конечно, у них есть хоть одна извилина в мозгу.
- Очень хорошо. Значит, после чая вы спустились вниз, подошли к полке и вдруг обнаружили, что бумаги исчезли?
- Нет, и то и другое совсем не так, сэр,- не скрывая своего глубочайшего удовлетворения, произнес Пибоди.- Обычно после чая я спускаюсь по задней лестнице и прохожу через полдюжины кабинетов, забирая из них все бумаги и документы из лотка "Для рассылки", а уж только потом прихожу сюда. Затем беру все с полки и доставляю кому что положено, понимаете? Что касается ваших пропавших документов, то, смею заверить вас, ничего подобного я не замечал. Там было около десятка различных пакетов, я положил их, ну и откуда мне, сэр, знать, сколько точно их было, когда я снова пришел, чтобы их разнести?
- Вы абсолютно уверены, что в ту пятницу вы поступали именно так?
- Да. А что?
- Но ведь та пятница была довольно необычным днем?
- По-моему, нет, сэр.
- Вы что, каждый день находите мертвых женщин в подсобке?
Пибоди задумчиво пожевал губами.
- В общем-то нет,- признал он.- Хотя, должен заметить, сэр, все эти дела задержали меня не больше, чем на полминуты. Как только я собственными глазами увидел, что девушка уже отошла в мир иной, я тут же пошел по своим обычным делам. Какое мне, собственно, до всего этого дело?
- Так, понятно. Мистер Петигрю, у вас есть вопросы?
- Нет.
- Благодарю вас, Пибоди. Пока все.
- Благодарю вас, сэр.
- Ну что ж,- продолжил Маллет, когда посыльный удалился, чтобы наконец-то допить свой утренний чай,- теперь нам по крайней мере хотя бы в первом приближении ясно, каким образом могли исчезнуть наши бумаги. Как минимум, минут сорок пять они лежали там на полке без присмотра, и любой, подчеркиваю, любой, кому это было нужно, мог изъять что хотел.
- Да, звучит достаточно просто и весьма правдоподобно,- согласился Петигрю, с трудом сдерживая зевоту.
- Любой, кому это было нужно,- медленно и со значением повторил инспектор.- Что, если подумать, может означать очень и очень многое. Ведь нужно-то это было далеко не любому, разве не так?
- Само собой разумеется,- с готовностью согласился с ним Петигрю, невольно начиная себя чувствовать как бы участником одного из известных диалогов Платона с внезапно объявившимся Сократом.
- Причем заметьте, это был тот,- безжалостно продолжал Маллет,- кто точно знал, что искать. Кто ждал появления именно этого или подобного ему документа. Это практически неизбежно означает, что ему или ей уже было доподлинно известно о ходе ведущегося расследования... Сэр, скажите, вам раньше приходилось терять какие-то документы?
- Нет, сэр. По правде говоря, сэр, мне частенько хотелось бы, но такого никак не случалось. Хотя...
- Хотя что?
- Сорок пять минут вполне хватило бы, чтобы вытащить из кипы на полке в коридоре любой документ, внимательно его просмотреть и даже, если потребуется, скопировать те или иные разделы. А потом положить на место как ни в чем не бывало.
- При условии, что данное лицо заранее побеспокоилось точно проследить за всеми перемещениями посыльных,- добавил Маллет.- Кроме того...
- Боже праведный!
- Да, мистер Петигрю?
- Да нет, ничего особенного. Просто мне вдруг пришло в голову... Впрочем, продолжайте, пожалуйста. Что вы хотели сказать?
- Я хотел сказать следующее: зачем подвергать себя риску, воруя этот отчет, что очень скоро станет известным, вместо того чтобы просто прочитать его, а затем положить на место? Ведь времени-то на это было достаточно.
- А затем, что как раз в ту пятницу времени было недостаточно,- заметил Петигрю, начиная наконец-то проявлять первые признаки искренней заинтересованности.- Затем, что в ту пятницу как раз до того, как посыльный пошел за документами, в соседней комнате произошел несчастный случай с мисс Дэнвил и...
- Разве она не бывала там каждый день приблизительно в одно и то же время?
- Да, конечно, но учтите, мисс Дэнвил была сильно глуховата, так что она не в счет. А вот мисс Браун, миссис Хопкинсон и ваш покорный слуга в счет. Мы все были здесь, пытаясь открыть запертую изнутри дверь.
- И кое-кто еще до вас,- с невозмутимым видом заметил Маллет.
- Кое-кто еще? Простите, не понял...
- При условии, конечно, что мисс Дэнвил убили не вы, не мисс Браун и не миссис Хопкинсон.
- Господи! Как же я мог забыть?! Да, теперь все сходится... Послушайте, инспектор, теперь вы должны, нет, просто обязаны взять на себя расследование дела о смерти мисс Дэнвил!
- Да, как видно, обязан,- даже не думая возражать, согласился Маллет.
- Полагаю, вы не исключаете возможности того, что человек, укравший ваш отчет, и тот, кто убил мисс Дэнвил, одно и то же лицо?
- Нет, не исключаю. Впрочем, не торопим ли мы события?.. Простите, сэр, но мне нужна, поверьте, очень нужна ваша помощь: не могли бы вы попытаться хотя бы на уровне догадки достаточно точно определить того, о ком мы только что говорили? Ведь в вашем коридоре, как правило, довольно тихо? Вам наверняка известно, кто и когда здесь бывает регулярно, а кто только изредка или случайно. Например, вы, случайно, не заметили, как...
- Стоп, инспектор! Дайте мне минутку собраться с мыслями, и я с превеликим удовольствием постараюсь ответить на все ваши вопросы... Равно как и на те, которые вы пока еще не успели задать. Дело в том, что я, кажется, начинаю понимать суть происходящего в этом сумасшедшем доме. Раньше мне это почему-то просто не приходило в голову. Было как-то не до того. Так вот, слушайте... Нет, мисс Браун, только не сейчас... Нет, мне нет никакого дела до того, отправят ли эти письма дневной почтой или нет. Я занят. И не собираюсь отвечать ни на какие звонки! Даже если звонить будет сам лорд канцлер... Нет, мисс Браун, я не ожидаю от него звонка, но даже если бы он и позвонил... Пожалуйста, мисс Браун, оставьте нас... прошу вас!.. А теперь, инспектор, слушайте и делайте свои выводы...
- Простите, мистер Петигрю,- обратилась к нему мисс Браун, снова войдя в кабинет через четверть часа.
- Мисс Браун, я же сказал, что занят!
- Да, сказали, но, по-моему, вам это следует посмотреть. Срочно. Кажется, это очень важно.
- Хорошо. Положите на журнальный столик. Чуть позже я сам займусь этим... Кстати, а что это?
- Отчет инспектора Маллета о деле "Бленкинсоп", мистер Петигрю. Его только что доставил посыльный второй смены.
Глава 12
ПРЕДВАРИТЕЛЬНОЕ РАССЛЕДОВАНИЕ
Маллет внимательно, хотя и вроде бы равнодушно, просмотрел положенный перед ними на столе текст. Какое-то время ни он, ни Петигрю не произносили ни слова. Затем Маллет устало поднялся со стула и, потянувшись, сказал:
- Ну что ж, именно этого и следовало ожидать, не правда ли? Взяли и вернули... Лично меня удивляет только одно: почему на папке нет в самом конце штампа и традиционной надписи госслужбы "Просмотрено, благодарим вас". Более того, вряд ли посыльный точно знал, где он его подобрал. Скорее всего, нашел где-нибудь среди других бумаг и принес сюда. Случись иначе, все равно ничто бы не свидетельствовало, что мой отчет поступил не из канцелярии старшего инспектора.
- Что, в свою очередь, заставляет меня задуматься, уж не проделала ли тот же самый путь и масса других документов,- задумчиво произнес Петигрю.
- Честно говоря, не думаю. И не думаю, что мы когда-нибудь об этом узнаем, сэр. Лично я сам себя виню за то, что вообще позволил себе выпустить этот чертов отчет из своих рук, хотя рассуждать об этом, боюсь, слишком поздно. Впрочем, все ведь полностью совпадает, не правда ли, мистер Петигрю? Мы в любом случае, не говоря уж о взаимных симпатиях, прекрасно побеседовали, и не сомневайтесь, я ни в коем случае не забуду ни слова из того, что вы мне сказали. Рад был вас повидать, и до скорой встречи на расследовании сегодня днем...
Народу на расследовании собралось, как ни странно, совсем немного. Кроме Петигрю, единственным представителем управления был главный менеджер, который, как видно, явился сюда только для того, чтобы лично удостовериться в том, что происходит и почему. Местная пресса была представлена неряшливо одетой молодой женщиной, весь вид которой говорил, даже кричал о ее полной неспособности или категорическом нежелании хоть что-то вытащить на свет божий. Бог ей судья... Жюри из семи присяжных выглядело так, будто все они проглотили по жабе, к тому же по меньшей мере половину из тех, кто собрался, составляли переодетые в гражданское платье полицейские.
Первым свидетелем был необычайно взволнованный человек среднего возраста в мятом черном галстуке. Подтвердив под присягой, что является родным братом покойной мисс Дэнвил и, соответственно, ее единственным близким родственником, он сообщил, что официально опознал тело сестры в больничном морге, ответил на несколько второстепенных вопросов и буквально через несколько секунд куда-то исчез. Неряшливо одетая журналистка черкнула пару строк в свой блокнот, постучала карандашом себе по зубам и нарочито громко зевнула. Она все еще стояла с широко открытым ртом, когда вызвали очередного свидетеля - врача, который, как хорошо помнил Петигрю, в ту злополучную пятницу явился к ним в офис, чтобы убедиться в смерти мисс Дэнвил. Затем место свидетеля занял местный патологоанатом и на редкость занудно поведал суду о деталях посмертного вскрытия. Он говорил настолько "специально", употребляя в основном чисто технические термины, что прошло довольно много времени, прежде чем до репортерши наконец дошел смысл его слов, и она, тут же забыв о зевоте, лихорадочно застрочила в своем блокноте.
Выражаясь нормальным языком, мисс Дэнвил умерла от колотой раны в районе живота. Рана была небольшой, но весьма глубокой. В результате ренальная, то есть почечная артерия оказалась проколотой, что неизбежно привело к обильному внутреннему кровоизлиянию, которое и стало непосредственной причиной очень быстрой смерти жертвы. Использованное для этого орудие преступления являло собой некий длинный, тонкий и достаточно острый инструмент. Безусловно, не нож обычного типа. Скорее, как предположил патологоанатом, что-то вроде стилета. Края раны были ровными, что, помимо всего остального, указывало на цилиндричную форму указанного орудия. Если ему будет позволено сделать - весьма вероятное предположение, заметил он, то... Однако коронер был против каких-либо предположений, и патологоанатом продолжил свое монотонное, чисто профессиональное, чисто анатомическое описание всех остальных частей тела покойной мисс Дэнвил, ни на одной из которых не было обнаружено никаких видимых признаков отклонений. Петигрю ровно ничего не понимал в медицине, тем не менее не без удовлетворения и интереса отметил про себя констатацию полного отсутствия каких-либо нарушений в мозгу у бедняжки мисс Дэнвил. Следов иных ранений, сказал в заключение патологоанатом, на теле жертвы замечено не было.
Как и предсказывал Маллет, на этом коронер объявил перерыв и формально отложил расследование на неопределенное время. Пока он терпеливо объяснял членам жюри присяжных их обязанности до следующего заседания, Петигрю находился в состоянии некоторого ошеломления. По сути, ему, конечно, заранее было известно практически все, что скажет патологоанатом, однако когда это громко и недвусмысленно прозвучало на весь зал, он невольно испытал чувство глубокого шока. И даже попытался физически представить себе ту небольшую, глубокую колотую рану. "Если ему будет позволено сделать весьма вероятное предположение, то...", вспомнил он слова патологоанатома. Да, интересно было бы узнать, что именно он хотел сказать, если бы ему тогда позволили. Впрочем, все это не столь уж и важно, поскольку известно и без него. Как тогда заявил Эдельман? "Мы предусмотрели все, все вплоть до орудия убийства... называемого в обыденной речи канцелярским шилом". Итак, "невинная развлекаловка", как определила их "заговор" миссис Хопкинсон, превратилась вдруг в страшную реальность, глупый фарс оказался самой настоящей трагедией. На какое-то мгновение Петигрю показалось, что от осознания происходящего он сам вот-вот потеряет сознание, но затем он усилием воли вернул себя в реальность и заметил, что в зале все уже стоят и что ему усиленно делает какие-то знаки стоящий у двери инспектор Джеллаби.
Еще не отойдя полностью от только что испытанного шока, Петигрю, нисколько не возражая и даже не выказывая ни малейшего удивления, покорно прошел с ним в ближайший полицейский участок. Маллет, в ходе судебного расследования незаметно сидевший в самом конце зала, столь же незаметно покинул его еще до окончания заседания и теперь спокойно ожидал их появления в участке. Здесь во время всей их затянувшейся беседы он также сидел в углу тихо как мышь, насколько, разумеется, это было возможно, учитывая его внушительные габариты, и философски взирал на колечки дыма, поднимающиеся к потолку из его знаменитой трубки.
Инспектор Джеллаби начал с того, что корректно и вежливо, но при этом весьма настоятельно попросил Петигрю напрячься и как можно детальнее рассказать обо всех, даже, казалось бы, самых незначительных событиях второй половины дня той злополучной пятницы. Хотя говорить-то, собственно, особенно было не о чем, поскольку Петигрю, как он ни старался, никак не приходило в голову ничего, что могло бы оправдывать или, тем более, подтверждать подозрения о возможности насильственной смерти мисс Дэнвил.
- Вы, случайно, не заметили ничего, что могло бы послужить орудием убийства?- спросил он.
- Нет. Впрочем, я и не пытался искать. Хотя комнатка маленькая и почти пустая. Практически никакой мебели.
- Не говоря уж о трех, целых трех днях, в течение которых там можно было все прибрать,- с явным огорчением произнес Джеллаби, а потом, задумчиво покачав головой, добавил: - И тем не менее это орудие, очевидно, было весьма необычного характера. Наверняка.
- Да, но у нас в управлении таких полно. Например, у моей секретарши,согласился с ним Петигрю.
- О чем это вы, сэр?
- Как о чем? Об остро заточенных инструментах, конечно. Здесь их называют канцелярским шилом. Ими протыкают бумаги, когда их надо сброшюровать в папку.
- Ну а почему, сэр, вы так уверены, что именно одно из них было использовано в данном случае?
Петигрю устало вздохнул:
- Боюсь, чтобы объяснить все связанное с этим, потребуется много времени.
- Сэр, а это, случайно, не может быть связано с тем, что здесь широко известно как некая игра под названием "заговор"?
- Значит, вы уже наслышаны об этом!
- Да, мистер Маллет передал мне кое-какие заметки о вашем с ним разговоре сегодня утром, так что, может быть, имеет прямой смысл обсудить их? Прямо сейчас. Чтобы не тратить времени зря.
Он достал из ящика своего письменного стола несколько страниц убористого текста и неторопливо зачитал поразительно точное резюме утренней беседы Петигрю с Маллетом. Слушая неторопливый пересказ Джеллаби и при этом бросив невольный взгляд на Маллета, Петигрю заметил, что на его широком добродушном лице промелькнуло выражение явного торжества и довольства самим собой: ведь он тогда не делал никаких заметок, так что теперь имел полное право испытывать законное чувство гордости за свою поистине феноменальную память.
- Итак, сэр,- сказал Джеллаби, закончив читать свои заметки,- как по-вашему, все или хотя бы часть этого может иметь отношение к нашему делу?
- Никакого. Не забывайте, я занимался в основном делом "Бленкинсоп". Ну, естественно, и всем, что с ним связано. Кроме того, на расследовании я так и не услышал никаких свидетельских показаний.
- Что возвращает нас, сэр, к тому, о чем вы нам только что сообщили. О канцелярском шиле. Что именно вы имели в виду?
Петигрю терпеливо повторил содержание его недавней беседы с Эдельманом, которая не выходила из его головы с тех пор, как он узнал об официальном заключении патологоанатома.
- В то утро я не упоминал о нем инспектору Маллету, поскольку еще не считал, более того, даже не предполагал, что оно может иметь какое-либо отношение к делу,- задумчиво нахмурившись, добавил он.
- Нет, здесь что-то не так. Нет логики,- коротко заметил Джеллаби.
- Знаю, знаю,- с сожалением покачав головой, согласился Петигрю.- С чего бы Эдельману заранее сообщать мне о том, каким именно способом он собирается совершить запланированное убийство? Да и с чего бы ему вообще убивать мисс Дэнвил? Кстати, у меня даже и мысли нет, что это сделал именно он. А в том, что убийца воспользовался именно этим орудием, я не сомневаюсь. Уж поверьте. Можете спросить об этом патологоанатома. Уверен, он подтвердит... Впрочем, в этом деле абсолютно все не имеет смысла. Ну кому и зачем понадобилось убивать бедняжку мисс Дэнвил?! Эту чистую, никому не мешающую невинную душу...
Инспектор Джеллаби ничего не ответил. По выражению его лица было видно, что своим законным долгом и правом он считал задавать вопросы, а не отвечать на них. От кого бы они не исходили. Соответственно он продолжил:
- Вы можете сообщить нам что-нибудь еще, мистер Петигрю?
- Вряд ли. Хотя за обедом в день ее смерти у меня было отчетливое впечатление, что она пыталась сообщить мне нечто важное. Во всяком случае, с ее точки зрения. Но, увы, так и не успела...
- Вы нам об этом уже говорили, сэр.
- Да, говорил. Но здесь есть нечто совсем иное. Причина, по которой я тогда отказался ее выслушать, за что сам себя никогда не прощу, заключалась в том, что, как мне показалось, она просто хотела извиниться за невольную вспышку чувств в предыдущий вечер. Ну а зачем же мне, скажите, в очередной раз выслушивать то, что всем нам и без того прекрасно известно? Во всяком случае, так мне тогда казалось, но сейчас, мысленно возвращаясь назад, я все больше убеждаюсь, что она на самом деле хотела сообщить мне нечто очень важное. И если это так, значит, либо в то самое утро случилось что-то, о чем мы не знали и, возможно, уже никогда не узнаем, либо она случайно узнала об этом. По-моему, тут есть о чем подумать, как вы считаете?
- Понятно,- не скрывая своего сомнения, протянул Джеллаби.
Он сделал несколько коротких записей и замолчал. Беседа, казалось, подошла к концу или... зашла в тупик. Но тут Маллет, вынув трубку изо рта и громко откашлявшись, вдруг, причем не без осуждения, заметил:
- Во время вашего разговора мне пришли в голову два, на мой взгляд, любопытных соображения. Первое - закрытая дверь. Та, за которой нашли тело убитой. Дверь, как я понимаю, открыл снаружи посыльный?
- Да, он самый.
- Скажите, а в замке этой двери обычно торчал ключ?
- Боюсь, я не имею об этом ни малейшего представления.
- Дело в том, что, как мы все предполагали - во всяком случае, лично я,- дверь была заперта снаружи. А если изнутри? Как насчет окна? Вы, случайно, не обратили внимания, оно было открыто?
- Обратил. Но только не распахнуто, а чуть приоткрыто. Хотя полной уверенности у меня нет.
Маллет досадливо прищелкнул языком:
- Ну надо же! Прошло уже целых три дня, и теперь нам вряд ли удастся что-нибудь доподлинно узнать. Жаль, жаль... Впрочем,- помолчав, добавил он,скажите, до вечера того четверга кто-нибудь здесь, в Фернли, знал, что в свое время мисс Дэнвил проходила курс лечения в больнице для душевнобольных?
- Насколько мне известно, вряд ли. Многие, конечно, подозревали ее в некоторых отклонениях от нормы, но по большому счету нет. Первым это, как мне помнится, подметил Вуд. Скорее всего, в результате своей профессиональной склонности обращать внимание на такого рода вещи. Хотя я уверен, что и для него этот факт стал своего рода сюрпризом.
- И все присутствовавшие тогда в зале испытывали к ней ту или иную степень неприязни?
- Я бы определил это несколько иначе, инспектор, поскольку ваши слова предполагают некую взаимность отрицательных чувств, а мисс Дэнвил, позволю себе заметить, таковых не проявляла. Ни тогда, ни когда-либо раньше. Справедливости ради следовало бы отметить, что единственными людьми, кроме меня, которые просто по определению не могли плохо к ней относиться, были и остались Филипс и мисс Браун. Последняя, кстати, в тот самый вечер отсутствовала.
- Кто из них, по вашему мнению, проявлял или мог проявлять наибольшую неприязнь к ней?
Трудный вопрос, инспектор. Лично мне слово "неприязнь" кажется слишком сильным в любом случае, если, конечно, под ним вы подразумеваете чувство достаточно сильное, чтобы послужить мотивом для убийства. Я бы в данном случае сказал, что все интересующие вас персонажи относились к ней каждый по-своему. Мисс Кларк, например, открыто считала ее "пятном на репутации всего управления" и не скрывала своего отношения. Честно говоря, в деловом смысле от нее действительно было мало толку, а мисс Кларк никогда не жаловала не слишком компетентных работников. Отношение к ней миссис Хопкинсон носило куда более личностный характер. Похоже, ее почему-то не устраивал тот факт, что мисс Дэнвил отдавала явное предпочтение Филипсу и моей секретарше. Подчеркиваю, мне это только кажется. Так это или не так, категорически утверждать не берусь.
- Да, но надеюсь, вы не будете возражать против того простого факта, что на самом деле неприязнь миссис Хопкинсон была в первую очередь направлена не на мисс Дэнвил, а на мистера Филипса?
- Нет, не буду. Скорее всего, так оно и есть. В тот самый четверг вечером она воспользовалась отсутствием Филипса, чтобы попытаться его очернить. Ей почему-то пришло в голову, что он потенциальный двоеженец, и она не преминула раскрыть на это глаза мисс Дэнвил, что послужило поводом глубокого психологического потрясения последней. Если бы не это, думаю, не случилось бы того, что, к сожалению, вскоре случилось.
- Сегодня утром вы мне этого не говорили, сэр,- недовольно заметил Маллет.
- Да, действительно. Простите, инспектор. Просто тогда мне это не казалось достаточно существенным. В общем-то, и сейчас оно так, но судить не мне, а вам.
- На данной стадии расследования важным может оказаться все,- заметил Джеллаби.- Значит, Хопкинсон заявила, что у Филипса есть законная жена?
- Не только жена, но и несколько детей. Трое, если говорить точнее.
- И что могло заставить ее сказать это вслух?
- Зависть и злоба. Хотя во всем этом не было ни слова правды.
- Откуда вам это известно?
- Я не знаю, откуда уважаемому мистеру Петигрю это известно, но он прав - мистер Филипс вдовец,- вмешался в их разговор Маллет.- Я своими глазами видел официальное свидетельство о смерти миссис Филипс.
Петигрю бросил на него удивленный взгляд:
- Каким образом, инспектор?
- Обычная рутинная проверка, сэр,- невозмутимо ответил Маллет.- Я ведь, помнится, упоминал вам, что проверяю некоторых сотрудников вашего управления для нашего собственного расследования? Вы же знаете, в таких делах я стараюсь не упускать ни малейшей детали. Равно как и вы.
- Да, конечно,- слегка улыбнувшись, согласился Петигрю.- Мне до вас, признаться, далеко, но по своим собственным причинам... ну скажем,- он даже несколько покраснел,- в силу некоторых моральных обязательств по отношению к мисс Дэнвил, я все-таки воспользовался своими каналами и получил тот же самый результат, благодаря чему смог немедленно прекратить заведомо лживые обвинения миссис Хопкинсон и успокоить мисс Дэнвил.
- По-вашему, ее это успокоило, сэр?- поинтересовался Маллет.
- Думаю, да. Помню, она тогда даже расплакалась и выбежала из кабинета. Мне стало очень неловко. Но, к сожалению, она скоро вернулась, причем именно тогда, когда Рикеби своими бездумными словами разрушил все, чего мне с таким трудом удалось добиться, и подтолкнул ее к нервному срыву.
- Ладно, довольно о миссис Хопкинсон. Есть и другие, о которых также имеет смысл поговорить.
- Верно. Рикеби, например, считал мисс Дэнвил крайне забавной. Он, кстати, из тех редких джентльменов, которые вполне искренне верят, что если в природе и есть нечто более привлекательное, чем старая дева, так это лунатик или придурок, и если оба они по никому не - ведомым причинам сливаются в одно, то соблазн разыграть их становится просто неудержимым. Мне казалось, мы все уже выросли из коротких штанишек, но, боюсь, я глубоко заблуждался. С готовностью признаю это. Эдельман не проявлял к мисс Дэнвил неприязни. Впрочем, он в любом случае не из тех, кто выставляет свои чувства напоказ. Если она его и занимала, то лишь как своеобразный психологический феномен, не более того, и если он захотел бы причинить ей боль, то, не сомневаюсь, с одной только целью - понаблюдать за ее реакцией. Причем когда я говорю "боль", то совершенно не имею в виду...
- Да-да, само собой разумеется, сэр. Но пожалуйста, продолжайте.
- В таком случае остаются только Вуд и Филипс. Последний, как мы уже говорили, ее просто обожал, так что вряд ли был способен на нечто подобное. Во всяком случае без помощи мисс Браун. Первый же, скорее всего, рассматривал ее как одного из главных прототипов своей гениальной книги и если и недолюбливал, то лишь по той причине, что она недолюбливала самого Вуда и его книги. Боюсь, я изложил все это упрощенно и прямолинейно. Извините,- покачав головой, сказал Петигрю.- Но что мне действительно трудно объяснить, так это царящую в Фернли атмосферу. Мисс Дэнвил многие открыто недолюбливали и даже что-то против нее замышляли, но вряд ли кто из них был способен пожелать бедняжке смерти. Тем более совершить убийство.
- Просто полка. Там в коридоре, сразу за этой дверью.
- Скажите, вы всегда кладете туда документы именно в это время дня?
- Да.
- Почему?
- Как почему? Чтобы не брать их с собой, когда поднимаюсь наверх за чаем, а потом нести обратно вниз, сэр.
- А остальные посыльные тоже так делают, когда заменяют вас в эту смену?
- Думаю, да. Если, конечно, у них есть хоть одна извилина в мозгу.
- Очень хорошо. Значит, после чая вы спустились вниз, подошли к полке и вдруг обнаружили, что бумаги исчезли?
- Нет, и то и другое совсем не так, сэр,- не скрывая своего глубочайшего удовлетворения, произнес Пибоди.- Обычно после чая я спускаюсь по задней лестнице и прохожу через полдюжины кабинетов, забирая из них все бумаги и документы из лотка "Для рассылки", а уж только потом прихожу сюда. Затем беру все с полки и доставляю кому что положено, понимаете? Что касается ваших пропавших документов, то, смею заверить вас, ничего подобного я не замечал. Там было около десятка различных пакетов, я положил их, ну и откуда мне, сэр, знать, сколько точно их было, когда я снова пришел, чтобы их разнести?
- Вы абсолютно уверены, что в ту пятницу вы поступали именно так?
- Да. А что?
- Но ведь та пятница была довольно необычным днем?
- По-моему, нет, сэр.
- Вы что, каждый день находите мертвых женщин в подсобке?
Пибоди задумчиво пожевал губами.
- В общем-то нет,- признал он.- Хотя, должен заметить, сэр, все эти дела задержали меня не больше, чем на полминуты. Как только я собственными глазами увидел, что девушка уже отошла в мир иной, я тут же пошел по своим обычным делам. Какое мне, собственно, до всего этого дело?
- Так, понятно. Мистер Петигрю, у вас есть вопросы?
- Нет.
- Благодарю вас, Пибоди. Пока все.
- Благодарю вас, сэр.
- Ну что ж,- продолжил Маллет, когда посыльный удалился, чтобы наконец-то допить свой утренний чай,- теперь нам по крайней мере хотя бы в первом приближении ясно, каким образом могли исчезнуть наши бумаги. Как минимум, минут сорок пять они лежали там на полке без присмотра, и любой, подчеркиваю, любой, кому это было нужно, мог изъять что хотел.
- Да, звучит достаточно просто и весьма правдоподобно,- согласился Петигрю, с трудом сдерживая зевоту.
- Любой, кому это было нужно,- медленно и со значением повторил инспектор.- Что, если подумать, может означать очень и очень многое. Ведь нужно-то это было далеко не любому, разве не так?
- Само собой разумеется,- с готовностью согласился с ним Петигрю, невольно начиная себя чувствовать как бы участником одного из известных диалогов Платона с внезапно объявившимся Сократом.
- Причем заметьте, это был тот,- безжалостно продолжал Маллет,- кто точно знал, что искать. Кто ждал появления именно этого или подобного ему документа. Это практически неизбежно означает, что ему или ей уже было доподлинно известно о ходе ведущегося расследования... Сэр, скажите, вам раньше приходилось терять какие-то документы?
- Нет, сэр. По правде говоря, сэр, мне частенько хотелось бы, но такого никак не случалось. Хотя...
- Хотя что?
- Сорок пять минут вполне хватило бы, чтобы вытащить из кипы на полке в коридоре любой документ, внимательно его просмотреть и даже, если потребуется, скопировать те или иные разделы. А потом положить на место как ни в чем не бывало.
- При условии, что данное лицо заранее побеспокоилось точно проследить за всеми перемещениями посыльных,- добавил Маллет.- Кроме того...
- Боже праведный!
- Да, мистер Петигрю?
- Да нет, ничего особенного. Просто мне вдруг пришло в голову... Впрочем, продолжайте, пожалуйста. Что вы хотели сказать?
- Я хотел сказать следующее: зачем подвергать себя риску, воруя этот отчет, что очень скоро станет известным, вместо того чтобы просто прочитать его, а затем положить на место? Ведь времени-то на это было достаточно.
- А затем, что как раз в ту пятницу времени было недостаточно,- заметил Петигрю, начиная наконец-то проявлять первые признаки искренней заинтересованности.- Затем, что в ту пятницу как раз до того, как посыльный пошел за документами, в соседней комнате произошел несчастный случай с мисс Дэнвил и...
- Разве она не бывала там каждый день приблизительно в одно и то же время?
- Да, конечно, но учтите, мисс Дэнвил была сильно глуховата, так что она не в счет. А вот мисс Браун, миссис Хопкинсон и ваш покорный слуга в счет. Мы все были здесь, пытаясь открыть запертую изнутри дверь.
- И кое-кто еще до вас,- с невозмутимым видом заметил Маллет.
- Кое-кто еще? Простите, не понял...
- При условии, конечно, что мисс Дэнвил убили не вы, не мисс Браун и не миссис Хопкинсон.
- Господи! Как же я мог забыть?! Да, теперь все сходится... Послушайте, инспектор, теперь вы должны, нет, просто обязаны взять на себя расследование дела о смерти мисс Дэнвил!
- Да, как видно, обязан,- даже не думая возражать, согласился Маллет.
- Полагаю, вы не исключаете возможности того, что человек, укравший ваш отчет, и тот, кто убил мисс Дэнвил, одно и то же лицо?
- Нет, не исключаю. Впрочем, не торопим ли мы события?.. Простите, сэр, но мне нужна, поверьте, очень нужна ваша помощь: не могли бы вы попытаться хотя бы на уровне догадки достаточно точно определить того, о ком мы только что говорили? Ведь в вашем коридоре, как правило, довольно тихо? Вам наверняка известно, кто и когда здесь бывает регулярно, а кто только изредка или случайно. Например, вы, случайно, не заметили, как...
- Стоп, инспектор! Дайте мне минутку собраться с мыслями, и я с превеликим удовольствием постараюсь ответить на все ваши вопросы... Равно как и на те, которые вы пока еще не успели задать. Дело в том, что я, кажется, начинаю понимать суть происходящего в этом сумасшедшем доме. Раньше мне это почему-то просто не приходило в голову. Было как-то не до того. Так вот, слушайте... Нет, мисс Браун, только не сейчас... Нет, мне нет никакого дела до того, отправят ли эти письма дневной почтой или нет. Я занят. И не собираюсь отвечать ни на какие звонки! Даже если звонить будет сам лорд канцлер... Нет, мисс Браун, я не ожидаю от него звонка, но даже если бы он и позвонил... Пожалуйста, мисс Браун, оставьте нас... прошу вас!.. А теперь, инспектор, слушайте и делайте свои выводы...
- Простите, мистер Петигрю,- обратилась к нему мисс Браун, снова войдя в кабинет через четверть часа.
- Мисс Браун, я же сказал, что занят!
- Да, сказали, но, по-моему, вам это следует посмотреть. Срочно. Кажется, это очень важно.
- Хорошо. Положите на журнальный столик. Чуть позже я сам займусь этим... Кстати, а что это?
- Отчет инспектора Маллета о деле "Бленкинсоп", мистер Петигрю. Его только что доставил посыльный второй смены.
Глава 12
ПРЕДВАРИТЕЛЬНОЕ РАССЛЕДОВАНИЕ
Маллет внимательно, хотя и вроде бы равнодушно, просмотрел положенный перед ними на столе текст. Какое-то время ни он, ни Петигрю не произносили ни слова. Затем Маллет устало поднялся со стула и, потянувшись, сказал:
- Ну что ж, именно этого и следовало ожидать, не правда ли? Взяли и вернули... Лично меня удивляет только одно: почему на папке нет в самом конце штампа и традиционной надписи госслужбы "Просмотрено, благодарим вас". Более того, вряд ли посыльный точно знал, где он его подобрал. Скорее всего, нашел где-нибудь среди других бумаг и принес сюда. Случись иначе, все равно ничто бы не свидетельствовало, что мой отчет поступил не из канцелярии старшего инспектора.
- Что, в свою очередь, заставляет меня задуматься, уж не проделала ли тот же самый путь и масса других документов,- задумчиво произнес Петигрю.
- Честно говоря, не думаю. И не думаю, что мы когда-нибудь об этом узнаем, сэр. Лично я сам себя виню за то, что вообще позволил себе выпустить этот чертов отчет из своих рук, хотя рассуждать об этом, боюсь, слишком поздно. Впрочем, все ведь полностью совпадает, не правда ли, мистер Петигрю? Мы в любом случае, не говоря уж о взаимных симпатиях, прекрасно побеседовали, и не сомневайтесь, я ни в коем случае не забуду ни слова из того, что вы мне сказали. Рад был вас повидать, и до скорой встречи на расследовании сегодня днем...
Народу на расследовании собралось, как ни странно, совсем немного. Кроме Петигрю, единственным представителем управления был главный менеджер, который, как видно, явился сюда только для того, чтобы лично удостовериться в том, что происходит и почему. Местная пресса была представлена неряшливо одетой молодой женщиной, весь вид которой говорил, даже кричал о ее полной неспособности или категорическом нежелании хоть что-то вытащить на свет божий. Бог ей судья... Жюри из семи присяжных выглядело так, будто все они проглотили по жабе, к тому же по меньшей мере половину из тех, кто собрался, составляли переодетые в гражданское платье полицейские.
Первым свидетелем был необычайно взволнованный человек среднего возраста в мятом черном галстуке. Подтвердив под присягой, что является родным братом покойной мисс Дэнвил и, соответственно, ее единственным близким родственником, он сообщил, что официально опознал тело сестры в больничном морге, ответил на несколько второстепенных вопросов и буквально через несколько секунд куда-то исчез. Неряшливо одетая журналистка черкнула пару строк в свой блокнот, постучала карандашом себе по зубам и нарочито громко зевнула. Она все еще стояла с широко открытым ртом, когда вызвали очередного свидетеля - врача, который, как хорошо помнил Петигрю, в ту злополучную пятницу явился к ним в офис, чтобы убедиться в смерти мисс Дэнвил. Затем место свидетеля занял местный патологоанатом и на редкость занудно поведал суду о деталях посмертного вскрытия. Он говорил настолько "специально", употребляя в основном чисто технические термины, что прошло довольно много времени, прежде чем до репортерши наконец дошел смысл его слов, и она, тут же забыв о зевоте, лихорадочно застрочила в своем блокноте.
Выражаясь нормальным языком, мисс Дэнвил умерла от колотой раны в районе живота. Рана была небольшой, но весьма глубокой. В результате ренальная, то есть почечная артерия оказалась проколотой, что неизбежно привело к обильному внутреннему кровоизлиянию, которое и стало непосредственной причиной очень быстрой смерти жертвы. Использованное для этого орудие преступления являло собой некий длинный, тонкий и достаточно острый инструмент. Безусловно, не нож обычного типа. Скорее, как предположил патологоанатом, что-то вроде стилета. Края раны были ровными, что, помимо всего остального, указывало на цилиндричную форму указанного орудия. Если ему будет позволено сделать - весьма вероятное предположение, заметил он, то... Однако коронер был против каких-либо предположений, и патологоанатом продолжил свое монотонное, чисто профессиональное, чисто анатомическое описание всех остальных частей тела покойной мисс Дэнвил, ни на одной из которых не было обнаружено никаких видимых признаков отклонений. Петигрю ровно ничего не понимал в медицине, тем не менее не без удовлетворения и интереса отметил про себя констатацию полного отсутствия каких-либо нарушений в мозгу у бедняжки мисс Дэнвил. Следов иных ранений, сказал в заключение патологоанатом, на теле жертвы замечено не было.
Как и предсказывал Маллет, на этом коронер объявил перерыв и формально отложил расследование на неопределенное время. Пока он терпеливо объяснял членам жюри присяжных их обязанности до следующего заседания, Петигрю находился в состоянии некоторого ошеломления. По сути, ему, конечно, заранее было известно практически все, что скажет патологоанатом, однако когда это громко и недвусмысленно прозвучало на весь зал, он невольно испытал чувство глубокого шока. И даже попытался физически представить себе ту небольшую, глубокую колотую рану. "Если ему будет позволено сделать весьма вероятное предположение, то...", вспомнил он слова патологоанатома. Да, интересно было бы узнать, что именно он хотел сказать, если бы ему тогда позволили. Впрочем, все это не столь уж и важно, поскольку известно и без него. Как тогда заявил Эдельман? "Мы предусмотрели все, все вплоть до орудия убийства... называемого в обыденной речи канцелярским шилом". Итак, "невинная развлекаловка", как определила их "заговор" миссис Хопкинсон, превратилась вдруг в страшную реальность, глупый фарс оказался самой настоящей трагедией. На какое-то мгновение Петигрю показалось, что от осознания происходящего он сам вот-вот потеряет сознание, но затем он усилием воли вернул себя в реальность и заметил, что в зале все уже стоят и что ему усиленно делает какие-то знаки стоящий у двери инспектор Джеллаби.
Еще не отойдя полностью от только что испытанного шока, Петигрю, нисколько не возражая и даже не выказывая ни малейшего удивления, покорно прошел с ним в ближайший полицейский участок. Маллет, в ходе судебного расследования незаметно сидевший в самом конце зала, столь же незаметно покинул его еще до окончания заседания и теперь спокойно ожидал их появления в участке. Здесь во время всей их затянувшейся беседы он также сидел в углу тихо как мышь, насколько, разумеется, это было возможно, учитывая его внушительные габариты, и философски взирал на колечки дыма, поднимающиеся к потолку из его знаменитой трубки.
Инспектор Джеллаби начал с того, что корректно и вежливо, но при этом весьма настоятельно попросил Петигрю напрячься и как можно детальнее рассказать обо всех, даже, казалось бы, самых незначительных событиях второй половины дня той злополучной пятницы. Хотя говорить-то, собственно, особенно было не о чем, поскольку Петигрю, как он ни старался, никак не приходило в голову ничего, что могло бы оправдывать или, тем более, подтверждать подозрения о возможности насильственной смерти мисс Дэнвил.
- Вы, случайно, не заметили ничего, что могло бы послужить орудием убийства?- спросил он.
- Нет. Впрочем, я и не пытался искать. Хотя комнатка маленькая и почти пустая. Практически никакой мебели.
- Не говоря уж о трех, целых трех днях, в течение которых там можно было все прибрать,- с явным огорчением произнес Джеллаби, а потом, задумчиво покачав головой, добавил: - И тем не менее это орудие, очевидно, было весьма необычного характера. Наверняка.
- Да, но у нас в управлении таких полно. Например, у моей секретарши,согласился с ним Петигрю.
- О чем это вы, сэр?
- Как о чем? Об остро заточенных инструментах, конечно. Здесь их называют канцелярским шилом. Ими протыкают бумаги, когда их надо сброшюровать в папку.
- Ну а почему, сэр, вы так уверены, что именно одно из них было использовано в данном случае?
Петигрю устало вздохнул:
- Боюсь, чтобы объяснить все связанное с этим, потребуется много времени.
- Сэр, а это, случайно, не может быть связано с тем, что здесь широко известно как некая игра под названием "заговор"?
- Значит, вы уже наслышаны об этом!
- Да, мистер Маллет передал мне кое-какие заметки о вашем с ним разговоре сегодня утром, так что, может быть, имеет прямой смысл обсудить их? Прямо сейчас. Чтобы не тратить времени зря.
Он достал из ящика своего письменного стола несколько страниц убористого текста и неторопливо зачитал поразительно точное резюме утренней беседы Петигрю с Маллетом. Слушая неторопливый пересказ Джеллаби и при этом бросив невольный взгляд на Маллета, Петигрю заметил, что на его широком добродушном лице промелькнуло выражение явного торжества и довольства самим собой: ведь он тогда не делал никаких заметок, так что теперь имел полное право испытывать законное чувство гордости за свою поистине феноменальную память.
- Итак, сэр,- сказал Джеллаби, закончив читать свои заметки,- как по-вашему, все или хотя бы часть этого может иметь отношение к нашему делу?
- Никакого. Не забывайте, я занимался в основном делом "Бленкинсоп". Ну, естественно, и всем, что с ним связано. Кроме того, на расследовании я так и не услышал никаких свидетельских показаний.
- Что возвращает нас, сэр, к тому, о чем вы нам только что сообщили. О канцелярском шиле. Что именно вы имели в виду?
Петигрю терпеливо повторил содержание его недавней беседы с Эдельманом, которая не выходила из его головы с тех пор, как он узнал об официальном заключении патологоанатома.
- В то утро я не упоминал о нем инспектору Маллету, поскольку еще не считал, более того, даже не предполагал, что оно может иметь какое-либо отношение к делу,- задумчиво нахмурившись, добавил он.
- Нет, здесь что-то не так. Нет логики,- коротко заметил Джеллаби.
- Знаю, знаю,- с сожалением покачав головой, согласился Петигрю.- С чего бы Эдельману заранее сообщать мне о том, каким именно способом он собирается совершить запланированное убийство? Да и с чего бы ему вообще убивать мисс Дэнвил? Кстати, у меня даже и мысли нет, что это сделал именно он. А в том, что убийца воспользовался именно этим орудием, я не сомневаюсь. Уж поверьте. Можете спросить об этом патологоанатома. Уверен, он подтвердит... Впрочем, в этом деле абсолютно все не имеет смысла. Ну кому и зачем понадобилось убивать бедняжку мисс Дэнвил?! Эту чистую, никому не мешающую невинную душу...
Инспектор Джеллаби ничего не ответил. По выражению его лица было видно, что своим законным долгом и правом он считал задавать вопросы, а не отвечать на них. От кого бы они не исходили. Соответственно он продолжил:
- Вы можете сообщить нам что-нибудь еще, мистер Петигрю?
- Вряд ли. Хотя за обедом в день ее смерти у меня было отчетливое впечатление, что она пыталась сообщить мне нечто важное. Во всяком случае, с ее точки зрения. Но, увы, так и не успела...
- Вы нам об этом уже говорили, сэр.
- Да, говорил. Но здесь есть нечто совсем иное. Причина, по которой я тогда отказался ее выслушать, за что сам себя никогда не прощу, заключалась в том, что, как мне показалось, она просто хотела извиниться за невольную вспышку чувств в предыдущий вечер. Ну а зачем же мне, скажите, в очередной раз выслушивать то, что всем нам и без того прекрасно известно? Во всяком случае, так мне тогда казалось, но сейчас, мысленно возвращаясь назад, я все больше убеждаюсь, что она на самом деле хотела сообщить мне нечто очень важное. И если это так, значит, либо в то самое утро случилось что-то, о чем мы не знали и, возможно, уже никогда не узнаем, либо она случайно узнала об этом. По-моему, тут есть о чем подумать, как вы считаете?
- Понятно,- не скрывая своего сомнения, протянул Джеллаби.
Он сделал несколько коротких записей и замолчал. Беседа, казалось, подошла к концу или... зашла в тупик. Но тут Маллет, вынув трубку изо рта и громко откашлявшись, вдруг, причем не без осуждения, заметил:
- Во время вашего разговора мне пришли в голову два, на мой взгляд, любопытных соображения. Первое - закрытая дверь. Та, за которой нашли тело убитой. Дверь, как я понимаю, открыл снаружи посыльный?
- Да, он самый.
- Скажите, а в замке этой двери обычно торчал ключ?
- Боюсь, я не имею об этом ни малейшего представления.
- Дело в том, что, как мы все предполагали - во всяком случае, лично я,- дверь была заперта снаружи. А если изнутри? Как насчет окна? Вы, случайно, не обратили внимания, оно было открыто?
- Обратил. Но только не распахнуто, а чуть приоткрыто. Хотя полной уверенности у меня нет.
Маллет досадливо прищелкнул языком:
- Ну надо же! Прошло уже целых три дня, и теперь нам вряд ли удастся что-нибудь доподлинно узнать. Жаль, жаль... Впрочем,- помолчав, добавил он,скажите, до вечера того четверга кто-нибудь здесь, в Фернли, знал, что в свое время мисс Дэнвил проходила курс лечения в больнице для душевнобольных?
- Насколько мне известно, вряд ли. Многие, конечно, подозревали ее в некоторых отклонениях от нормы, но по большому счету нет. Первым это, как мне помнится, подметил Вуд. Скорее всего, в результате своей профессиональной склонности обращать внимание на такого рода вещи. Хотя я уверен, что и для него этот факт стал своего рода сюрпризом.
- И все присутствовавшие тогда в зале испытывали к ней ту или иную степень неприязни?
- Я бы определил это несколько иначе, инспектор, поскольку ваши слова предполагают некую взаимность отрицательных чувств, а мисс Дэнвил, позволю себе заметить, таковых не проявляла. Ни тогда, ни когда-либо раньше. Справедливости ради следовало бы отметить, что единственными людьми, кроме меня, которые просто по определению не могли плохо к ней относиться, были и остались Филипс и мисс Браун. Последняя, кстати, в тот самый вечер отсутствовала.
- Кто из них, по вашему мнению, проявлял или мог проявлять наибольшую неприязнь к ней?
Трудный вопрос, инспектор. Лично мне слово "неприязнь" кажется слишком сильным в любом случае, если, конечно, под ним вы подразумеваете чувство достаточно сильное, чтобы послужить мотивом для убийства. Я бы в данном случае сказал, что все интересующие вас персонажи относились к ней каждый по-своему. Мисс Кларк, например, открыто считала ее "пятном на репутации всего управления" и не скрывала своего отношения. Честно говоря, в деловом смысле от нее действительно было мало толку, а мисс Кларк никогда не жаловала не слишком компетентных работников. Отношение к ней миссис Хопкинсон носило куда более личностный характер. Похоже, ее почему-то не устраивал тот факт, что мисс Дэнвил отдавала явное предпочтение Филипсу и моей секретарше. Подчеркиваю, мне это только кажется. Так это или не так, категорически утверждать не берусь.
- Да, но надеюсь, вы не будете возражать против того простого факта, что на самом деле неприязнь миссис Хопкинсон была в первую очередь направлена не на мисс Дэнвил, а на мистера Филипса?
- Нет, не буду. Скорее всего, так оно и есть. В тот самый четверг вечером она воспользовалась отсутствием Филипса, чтобы попытаться его очернить. Ей почему-то пришло в голову, что он потенциальный двоеженец, и она не преминула раскрыть на это глаза мисс Дэнвил, что послужило поводом глубокого психологического потрясения последней. Если бы не это, думаю, не случилось бы того, что, к сожалению, вскоре случилось.
- Сегодня утром вы мне этого не говорили, сэр,- недовольно заметил Маллет.
- Да, действительно. Простите, инспектор. Просто тогда мне это не казалось достаточно существенным. В общем-то, и сейчас оно так, но судить не мне, а вам.
- На данной стадии расследования важным может оказаться все,- заметил Джеллаби.- Значит, Хопкинсон заявила, что у Филипса есть законная жена?
- Не только жена, но и несколько детей. Трое, если говорить точнее.
- И что могло заставить ее сказать это вслух?
- Зависть и злоба. Хотя во всем этом не было ни слова правды.
- Откуда вам это известно?
- Я не знаю, откуда уважаемому мистеру Петигрю это известно, но он прав - мистер Филипс вдовец,- вмешался в их разговор Маллет.- Я своими глазами видел официальное свидетельство о смерти миссис Филипс.
Петигрю бросил на него удивленный взгляд:
- Каким образом, инспектор?
- Обычная рутинная проверка, сэр,- невозмутимо ответил Маллет.- Я ведь, помнится, упоминал вам, что проверяю некоторых сотрудников вашего управления для нашего собственного расследования? Вы же знаете, в таких делах я стараюсь не упускать ни малейшей детали. Равно как и вы.
- Да, конечно,- слегка улыбнувшись, согласился Петигрю.- Мне до вас, признаться, далеко, но по своим собственным причинам... ну скажем,- он даже несколько покраснел,- в силу некоторых моральных обязательств по отношению к мисс Дэнвил, я все-таки воспользовался своими каналами и получил тот же самый результат, благодаря чему смог немедленно прекратить заведомо лживые обвинения миссис Хопкинсон и успокоить мисс Дэнвил.
- По-вашему, ее это успокоило, сэр?- поинтересовался Маллет.
- Думаю, да. Помню, она тогда даже расплакалась и выбежала из кабинета. Мне стало очень неловко. Но, к сожалению, она скоро вернулась, причем именно тогда, когда Рикеби своими бездумными словами разрушил все, чего мне с таким трудом удалось добиться, и подтолкнул ее к нервному срыву.
- Ладно, довольно о миссис Хопкинсон. Есть и другие, о которых также имеет смысл поговорить.
- Верно. Рикеби, например, считал мисс Дэнвил крайне забавной. Он, кстати, из тех редких джентльменов, которые вполне искренне верят, что если в природе и есть нечто более привлекательное, чем старая дева, так это лунатик или придурок, и если оба они по никому не - ведомым причинам сливаются в одно, то соблазн разыграть их становится просто неудержимым. Мне казалось, мы все уже выросли из коротких штанишек, но, боюсь, я глубоко заблуждался. С готовностью признаю это. Эдельман не проявлял к мисс Дэнвил неприязни. Впрочем, он в любом случае не из тех, кто выставляет свои чувства напоказ. Если она его и занимала, то лишь как своеобразный психологический феномен, не более того, и если он захотел бы причинить ей боль, то, не сомневаюсь, с одной только целью - понаблюдать за ее реакцией. Причем когда я говорю "боль", то совершенно не имею в виду...
- Да-да, само собой разумеется, сэр. Но пожалуйста, продолжайте.
- В таком случае остаются только Вуд и Филипс. Последний, как мы уже говорили, ее просто обожал, так что вряд ли был способен на нечто подобное. Во всяком случае без помощи мисс Браун. Первый же, скорее всего, рассматривал ее как одного из главных прототипов своей гениальной книги и если и недолюбливал, то лишь по той причине, что она недолюбливала самого Вуда и его книги. Боюсь, я изложил все это упрощенно и прямолинейно. Извините,- покачав головой, сказал Петигрю.- Но что мне действительно трудно объяснить, так это царящую в Фернли атмосферу. Мисс Дэнвил многие открыто недолюбливали и даже что-то против нее замышляли, но вряд ли кто из них был способен пожелать бедняжке смерти. Тем более совершить убийство.