Хиггинс Джек. Дань смельчаку (Погребальный звон по храбрым)

   Я пробрался сквозь заросли камышей и залез на вершину близлежащей дамбы. Это мог быть единственный человек. Я мельком увидел "альфа-ромео" смазанное желтое пятно в серости утреннего полусвета, - когда она свернула с боковой дороги на грунтовую тропу, ведущую через топи. Я побежал по дамбе, делая поправку на ветер, только потому, что она в три раза сокращала путь по болотам, спрыгнул с дальнего конца и по колено в воде помчался, прижимая "шестнадцатку" к груди.
   Я прекрасно слышал рев мотора, перекличку встревоженных птиц, и тут наступила внезапная тишина. Я тут же понял, что произошло, - понял так ясно, словно это уже когда-то со мной происходило.
   Выскочив из тростника, я увидел в сорока ярдах правее "альфу-ромео". Один из вьетконговцев стоял посреди тропы, направив автомат на вылезающего из автомобиля Сен-Клера, одетого в форму и собственный вариант генеральского плаща: типа английского зимнего, с меховым воротником.
   Он возвышался перед своим противником, упершись руками в бока. Вьетконговец угрожающе повел автоматом. Дальнейшее показалось мне чисто инстинктивным действием, солдатским рефлексом, ибо мне почудилось, что вьетнамец хочет застрелить Сен-Клера.
   Когда приходится стрелять по живой мишени, дробовик является смертельным оружием на расстоянии в двадцать ярдов, а у меня их было целых сорок, - по крайней мере, хоть я и нарывался, но надеялся, что таким образом дам возможность генералу спастись.
   Я побежал, во всю глотку выкрикивая боевой клич самураев - банзай! способный расколоть мир надвое, стреляя на бегу с бедра.
   Вьетконговец растерянно развернулся, послав очередь вслепую, - пули вспороли землю справа от меня.
   Больше возможностей у него не было, потому что Сен-Клер сзади схватил его в удушающий захват и повалился на спину, подняв колено, чтобы упереться противнику в позвоночник и переломить его.
   С другой стороны "альфы" выступил из тростников еще один Вьетконговец. Прокричав что-то упреждающее, я выпустил еще один бесполезный заряд. Сен-Клер, перекатившись, схватил автомат первого вьетнамца и в едином плавном движении выпустил по камышам длинную режущую очередь, - его противнику пришлось отпрыгнуть назад в поисках укрытия.
   Сен-Клер скатился в канаву и остался лежать плашмя. Через несколько секунд он поднял автомат над головой и дал длинную очередь по тростникам, прикрывая меня. Из кустов послышалось несколько одиночных выстрелов, но мне удалось прыгнуть вперед и съехать на животе в канаву.
   Генерал ухмыльнулся.
   - Для человека, который, как мне сказали, разваливается на куски, ты довольно неплохо передвигаешься. Как в старые добрые времена.
   - Тебя вообще-то хоть что-то может вывести из равновесия? - фыркнул я.
   - Парень, жизнь так коротка. Я ведь тебе уже говорил. - Он кивнул в сторону валявшегося на тропе вьетконговца. - Ладно, милок, а теперь рассказывай, что это вьетконговцы делают в болотах Эссекса?
   - Одному Богу известно, - ответил я. - Мне показалось, что я схожу с ума, когда они выпрыгнули на меня ранним утром. А Шейла решила, что я как есть спятил. Потому тебе и позвонила. Даже позвала сюда Шона О'Хару, со всеми его шприцами и транками.
   - Так она что, там одна? - Сен-Клер нахмурился. - Это не очень хорошо, да и нам пора двигать: лежа здесь, мы не отыщем ответов на интересующие нас вопросы. Например, мне сейчас до зарезу нужен телефон.
   - И что ты предлагаешь?
   - Ты заберешься в "альфу". Держись пониже, заведи мотор. Я тебя прикрою. Давай двигай.
   Он поднялся немного по склону канавы и выпустил две или три пули по тростникам с другой стороны дороги. Ответа я ждать не стал, даже не знаю, был ли он. Прополз к "альфе" и забрался внутрь, ухватился за руль, кинув дробовик на заднее сиденье.
   Я крикнул Сен-Клеру, что все готово, завел мотор и тронул автомобиль в ту же секунду. Длинной очередью скосив посадки тростника, генерал кинулся на сиденье для пассажиров, прижимая голову к подушке. Машина дернулась с места столь стремительно, что из-под задних колес поднялся настоящий фонтан грязи.
   Я гнал по тропе со скоростью пятьдесят миль в час - от такой гонки в данных условиях попахивало жареным и вставали волосы на загривках, перескочил неогороженную канаву, проехал по неглубокому ручью, не сбавляя скорости, и, влетев на задний двор, где хранился уголь, резко затормозил. С начала атаки вьетконговцев прошло всего несколько минут.
   Времени для разговоров не было, поэтому я моментально выскочил из машины и, слыша, как сзади бежит Сен-Клер, ринулся к двери в коттедж, зовя Шейлу по имени.
   Я не очень хорошо понял, что случилось, когда открывал дверь, - эта часть приключения осталась для меня темным пятном, - но оказалось, что я лечу головой вперед на пол и приземляюсь, словно поверженный бык... на рога.
   * * *
   Очнулся я, лежа на кушетке, хотя вернее было бы сказать - плавая. Снова меня отделили от моего тела, будто бы ничто физическое не было мне присуще.
   Меня переполняла жутчайшая тошнота, желудок выворачивали наизнанку и завязывали узлом. Перекатившись на бок, я упал на пол, и меня тотчас стало безумно тошнить.
   Я полежал не двигаясь. Подо мной было что-то твердое, что-то очень неудобное, причинявшее боль, и когда я сел, то увидел "шестнадцатку". Взяв ее в руки, я оперся на приклад, использовав его в качестве костыля, потому что ноги совсем не держали.
   Дверь в спальню была открыта, горел свет. Я позвал Шейлу или подумал, что позвал, потому что изо рта не вылетело ни единого звука, а затем полетел в дверной проем.
   Меня поджидало что-то страшное, невероятно страшное, но не было способа отвертеться от этой жути, меня тянуло к ней...
   Первое, что я увидел, - кровь, расплесканная по белой стене. В центре комнаты лежала Шейла - совершенно голая, с единственной закрутившейся вокруг ноги простыней, словно она хотела убежать, но... не смогла. Череп сзади был размозжен, словно яичная скорлупа.
   Сен-Клер лежал на постели с приподнятым коленом. Тоже голый. Лишь солдатские бирки висели на шее - привычка.
   Только вот когда я подошел поближе, то увидел, что это вовсе не Сен-Клер. Это был... никто, так как у него не было лица, а лишь кровавое месиво, каша на месте лица, в которое с близкого расстояния вогнали пару зарядов из дробовика.
   Я развернулся, чтобы убежать, заметил зажатую в руке "шестнадцатку" и с криком отшвырнул ее прочь. В дверях, наблюдая за моими действиями, кто-то стоял - я знал, но не мог понять, кто именно, ибо все вокруг стало покрываться темной слизью, таять, превращаясь в кромешный мрак.
   * * *
   Однажды, плавая с аквалангом возле Корнуолла, у меня случилась поломка клапана запасного баллона, и я еле-еле успел выплыть на поверхность вовремя. Сейчас было примерно то же самое: я судорожно молотил руками и ногами, стараясь оттолкнуться от дна и доплыть до крошечного пятнышка света в холодной бездне воды.
   Наконец я вынырнул, хватая застывшим ртом воздух, и обнаружил, что валяюсь совершенно голым под ледяным душем, удерживаемый здоровяком с переломанным носом и короткой стрижкой.
   Стараясь скинуть с себя его лапищи, я обнаружил, что сил во мне нет ни капли. Казалось, мои руки медленно-медленно, словно в воде, поднимаются вверх, затем, повиснув на мгновение, начинают опускаться.
   Мужчина крикнул через плечо:
   - Доктор, он приходит в себя!
   Голос эхом прозвучал в голове, затем я будто бы перелетел через край ванны - что было невозможно, - и тут в дверях объявился Шон О'Хара.
   Он был достаточно и очень по-ирландски красив, эдакий декадент с лицом Оскара Уайльда, а может быть, Нерона, и гривой седых серебристых волос, которые делали его похожим больше на актера, чем на то, чем он на самом деле являлся - одним из лучших психиатров Западной Европы.
   Я сказал:
   - А вот и ты, сволота старая. Все еще пробавляешься в старушке Англии по пятьдесят гиней за сеанс?
   Он не засмеялся и даже не улыбнулся, хотя это и было странно, потому что обычно он мог расхохотаться от одного вида пальца, показанного ему, но сегодня все шло наперекосяк, и удивляться не приходилось. Даже мой голос будто принадлежал другому человеку.
   Шон вытащил из-за двери мой купальный халат и распахнул его для меня.
   - Надень-ка вот это, Эллис, будь паинькой, и пошли со мной.
   Я был совершенно спокоен, ни тени тревоги в мозгу. Просто плыл куда-то, застигнутый врасплох этим странным, чуждым мне ощущением.
   Шон терпеливо ждал, пока я справлюсь с поясом, а затем положил мне руку на плечо.
   - Хорошо, давай попробуем все прояснить.
   Гостиная была переполнена народом. Этих людей я никогда раньше не встречал. Двое в рубашках с короткими рукавами делали на полу какие-то замеры. В дверях стоял полицейский в форме... внезапно пыхнула вспышка. Все как-то сразу прекратили болтать между собой.
   Я спокойно ждал, пока Шон и небольшой подвижный темноволосый человек в очках в золоченой оправе не переговорят о чем-то вполтона и Шон не возьмет меня за руку.
   - Сейчас мы отправимся с тобой в спальню, хорошо, Эллис?
   Там, за полуприкрытыми дверями, меня ожидало... оно... Тот безымянный кошмар, вторгавшийся в мои мысли и сны столько долгих месяцев. Во рту пересохло, я ощущал буханье сердечной мышцы, чувствовал, что не могу дышать. Я было начал упираться, но Шон потянул меня за собой.
   Первым делом я увидел кровь, диким полумесяцем расплесканную по белой стене.
   Я отвернулся, вцепился в Шона обеими руками, почувствовав, как земля уходит из-под ног.
   - Сон, - сказал я надтреснутым голосом. - Я-то думал, что это был сон.
   - Нет, Эллис, отнюдь, - произнес Шон мрачно. - Это случилось на самом деле. И ты не можешь отвернуться и забыть.
   Он потянул меня в комнату.
   * * *
   Меня посадили на стул в кухне, и кто-то сунул мне в руки чашку чая. На вкус он походил на канализационный сток, и, подбежав к раковине, я выблевал его. Устало повернувшись, я принял помощь молодого констебля, усадившего меня обратно, и в ту же секунду в дверях появились Шон О'Хара и человек в очках.
   - Ну, Эллис, как ты? - спросил Шон.
   - Сносно. Думаю, что выживу. - И снова показалось, что голос исходит не из меня, а из какой-то далекой точки вселенной.
   Шон вытащил небольшой пузырек и вытряхнул на ладонь знакомые мне лиловые капсулы.
   - Я ведь предупреждал, что с этим лекарством шутки плохи. В прошлую среду я выписал Шейле рецепт на двадцать одну пилюлю. Но по остатку можно предположить, что ты принял штук десять - двенадцать зараз. Так что, не прибудь я вовремя, ты был бы покойником.
   - Чего, по-видимому, и добивался дражайший мистер Джексон, - вставил человек в золоченых очках. - Ведь так, сэр?
   - Как ты знаешь, здесь все находится под контролем Министерства обороны, - сказал Шон. - Здесь присутствует суперинтендант Дикс из Особого отдела.
   Судя по всему, когда я повернулся к Диксу, то долго не мог сфокусировать на нем взгляд.
   - Что вы хотите сказать? Что я пытался покончить с собой после того, как выпустил Шейле и Сен-Клеру мозги? Да я к этим пилюлям не прикасался.
   Последнюю фразу я произнес с такой ненавистью, что молоденький констебль у двери беспокойно зашевелился.
   - Так, значит, сэр, вы не помните? - спросил Дикс, доставая маленькую бутылочку. - Это неудивительно, раз вы сидели вот на этом.
   Похоже, я впал в следующую фазу ступорозного состояния, когда все перестает волновать. И сказал:
   - А что это такое?
   - ЛСД. Мы обнаружили это в вашем прикроватном столике.
   - У меня для вас приятные новости, - бросил я. - Никогда в жизни к этой дряни не притрагивался.
   - Пока вы были в бессознательном состоянии, мы взяли у вас пробы крови, сэр. Так что отпираться бессмысленно.
   - Эллис, расскажи мне о вьетконговцах, - попросил Шон спокойно.
   Я взглянул на их мрачные рожи, ждущие ответа. Даже констебль непроизвольно сделал шаг вперед. Тогда же я заметил распахнутую дверь и ждущих за ней молчаливых мужчин.
   Появился новый персонаж - майор спецназа в форме, по-видимому сшитой на заказ в Сэвил-Роу. Красный берет сбит по уставу набекрень, лицо ленивое, полное, доброжелательное... окромя глаз, недобро сияющих, словно разбитое стекло. Я его знал, вот в чем была загвоздка, знал, но не помнил откуда. Майор слегка кивнул, ободряя.
   - Вы, видимо, считаете, что я спятил, да? - спросил я. - Так вот учтите: они здесь были, и мы с Максом обдурили их шатаю. Это, конечно, неприятный факт, но на тропе лежит труп человека. Это доказательство моей правоты.
   Дикс покачал головой:
   - Ничего на тропе нет, мистер Джексон. Ничегошеньки.
   В последовавшей затем немоте я ждал очередного взмаха топора. Который не замедлил случиться.
   Дикс сказал:
   - Как вам известно, вся эта местность принадлежит Министерству обороны, поэтому мы очень тщательно следим за перемещениями здесь живущих. Например, миссис Уорд каждый четверг ездила в Лондон.
   - Навещала своего восьмилетнего сына, - кивнул я. - Она в разводе. Была... Ребенок остался на попечении отца.
   Дикс покачал головой:
   - Последние два года, сэр, ее муж преподавал в университете Южной Калифорнии. Сына у них не было.
   Я тупо смотрел на них, и Шон произнес:
   - Всякий раз, вырываясь в город, Эллис, она целый день проводила в квартире Макса.
   Меня разрывало на части. Положив руку на колени, я уткнулся в нее головой, чувствуя, как огромные волны перекатываются надо мной.
   Я хотел выжить в этом кошмаре.
   Сквозь рокот прибоя послышался голос Шона О'Хары:
   - Любые другие попытки в данном направлении будут пока бесполезны. Галлюцинаторное состояние после больших доз ЛСД может продолжаться сутками. Типично клинические симптомы. Думаю, следует поместить его в Марсворт-Холл как можно быстрее и начать интенсивную терапию. В данном состоянии этот человек является угрозой самому себе и всем, кто его окружает.
   Марсворт-Холл - последняя остановка на пути в клинику для психически ненормальных преступников. Шон раз в неделю проводил там бесплатные консультации. "Какие там встречаются интересные случаи", - восхищался он как-то передо мной. Перспектива очутиться за этими массивными воротами поразила меня в самое сердце. Я поднялся и неверными шагами подошел к Шону, вцепившись в лацканы его пиджака.
   - Они действительно были. На самом деле...
   - А Фриц? - спросил он мягко. - Ты ведь сказал Шейле, что его пристрелили, однако он сейчас на улице, привязан у своей будки. Может, хочешь взглянуть и убедиться?
   И тут я вспомнил. Вспомнил то, чего не могло быть, но что почему-то произошло. Невозможность. Полнейшая.
   - Тот, пристреленный, пес, - закричал я, - был не Фриц - не мог бьпъ Фрицем! Он прыгнул с дамбы и проплыл пятьдесят ярдов в глубокой воде. - Они смотрели на меня, ничего не понимая. Я добавил: - Фриц плавать не умеет.
   Последовавшая тишина показалась мне пустотой захлопнувшихся за моей спиной железных ворот. Кто-то кашлянул, и Дикс коротко кивнул.
   Констебль взял меня за руку:
   - Сэр, соблаговолите пройти за мной.
   Я развернулся полукругом, одним-единственным ударом сломал ему руку и кинул его в дверной проем, чтобы расчистить дорогу. Страх, паника называйте как хотите - превратили меня в зверя.
   Присутствующие набросились на меня, как стая разъяренных пеликанов, и через несколько секунд мой купальный халат был сорван, и я остался в чем мать родила. Он сходит с ума, напишут завтрашние газеты. После чего меня закуют в кандалы.
   Я нанес несколько ввинчивающих ударов, и одного из нападающих отбросило назад с переломанными ребрами - он визжал, как недорезанный поросенок. Другому своротил челюсть, но тут вперед вышел майор, сделавший отменный цуки в живот. Затем поднял бедро на уровень поясницы, распрямил ногу и повторил удар.
   Но для владеющего чи такого нападения недостаточно. Я пошел вперед, все время напоминая себе, кого и что являет собой этот человек. Поднял руки. Моя первая итонская половина, его - последняя. Стеночка - так мы называли эту игру. Хилари Воган, вот кто это был, - гордость школы. Мозги и кулаки, поэзия и бокс. Его никто никогда не мог побить, особенно после того как он вступил в ряды вооруженных сил.
   Он понял, что я узнал его, - увидел в моих глазах - и непроизвольно нахмурился, как будто это имело какое-то значение, как будто он этого вовсе не ожидал. Все было так, будто ему все расчищали дорогу в регби, а на меня валились всей толпой.
   Потребовалось шесть ублюдков для того, чтобы вытащить меня на улицу и посадить в машину - с наручниками или без таковых...
   Глава 4
   Время безумия
   Марсворт-Холл сильно смахивал на загородное поместье восемнадцатого века, которые можно отыскать лишь в Англии, и нигде больше. Не превосходит Бланхайм-Плейс по размеру, но зато и не меньше его. По всему периметру усадьбы шла двадцатифутовая стена с современным усовершенствованием электрифицированной колючей проволокой. Проезжали мы сквозь управляемые дистанционно металлические ворота.
   Все это очень смахивало на Тай Сон, по крайней мере по атмосфере. Надвигались сумерки, людей нигде не было видно. Если быть совершенно точным, то за все время пребывания в Марсворт-Холле я не видел более ни одного пациента.
   Шон утряс все формальности и передал меня с рук на руки двум здоровенным санитарам. Таких ребят и ожидаешь увидеть в подобном месте. Страшилища - вот правильное слово для их описания: одно - с совершенно плоским носом и шрамами возле глаз, которые обычно остаются после огромного количества проведенных на ринге боев. Оба санитара производили впечатление людей, не желающих шутить по пустякам.
   Более умного на вид звали Томсоном, а бывшего боксера - Флэттери. Меня отвели в душевую, где заставили хорошенько отдраиться карболовым мылом, в безграничном количестве поставляемым Министерством труда, затем выдали пижаму, штаны которой были собраны под резинку, и халат без пояса.
   В маленьком лифте мы поднялись на последний этаж, и Томсон открыл дверь прямо напротив, пока Флэттери держал меня за руку, - тогда впервые я понял, что за мерзкий характер у этого парня. Он совершенно намеренно держал меня так, что рука отнималась. Мне показалось, что он ирландец, но когда Флэттери заговорил, говорок выдал коренного ливерпульца.
   - Заходи, - сказал он и толкнул меня вперед.
   В камере было даже уютно: кровать, шкаф, тумбочка, туалет - все было бы хорошо, если бы не глазок, в который за вами могли круглосуточно шпионить. Сквозь решетку виднелась земля.
   - Что дальше? - спросил я.
   - Дальше - ничего. - Флэттери омерзительно захихикал. - Здесь все живут очень тихо и спокойно, но ежели кто хочет нарваться - это завсегда пожалуйста.
   Томсон, который явно чувствовал себя не в своей тарелке во время этой милой речи, добавил примирительно:
   - На вашем месте я бы покамест не стал ложиться. Вас наверняка захочет перед отъездом увидеть доктор О'Хара.
   Дверь затворилась, и я остался в одиночестве - и не в одиночестве, потому что мозг варьировал десятки мыслей, всплывавших на поверхность памяти.
   Я лег на кровать и хотел было расслабиться, отдохнуть, но понял, что это совершенно невозможно, потому что сознание металось туда-сюда и я не мог отключиться. Сначала я был самим собой и думал четко и логично, потом кто-то вплывал в мой мозг, заполняя своим появлением ниоткуда зияющие лакуны, и дважды два становилось пятью, но никак не четы... не помню сколько...
   Я силой попытался отправить себя обратно в сегодняшнее утро и принялся вспоминать: вначале сон, затем каждый, включая самые мелкие, инцидент, - ища какую-нибудь тропинку, по которой можно было бы отправиться дальше. Но какая тропинка и куда она ведет? Если прав был О'Хара, то, значит, я не просыпался, а видел сейчас продолжение кошмара, ставшее правдой.
   Время шло. Час, два. Один раз мимо прошлепали шаги, и в глазке появился настоящий человеческий глаз. Меня следовало держать под непрерывным наблюдением, и в этом был свой смысл. Я ведь по крайней мере один раз пытался покончить с собой. Но даже мысль об этом заставляла волосы на загривке подниматься, а нутро выть от ярости, ибо все существо восставало против подобной ерунды.
   Снова прозвучали шаги за дверью, в замке клацнул ключ, и Флэттери впустил в "номер" Шона О'Хару. Шон отпустил санитара и встал возле двери с каменным лицом.
   - Как ты себя чувствуешь теперь, Эллис?
   - Я бы сказал, что это довольно-таки глуповатый вопросец.
   - Может быть. Сигарету хочешь?
   На вкус оказалось полное дерьмо. Я удивился, зная, что Шон курит сигареты только высшего качества, дорогие, от Салливана. Поэтому я скорчил гримасу и затушил окурок.
   Врач пристально наблюдал за мной, а затем тихонько кивнул:
   - Так я и предполагал. Твое тело переполнено всякой дрянью.
   - И что дальше?
   Он присел на краешек постели.
   - Я только что получил результаты лабораторных анализов. Обычное дело кровь, слюна, моча.
   По его лицу можно было догадаться, что он сейчас преподнесет, но мне было необходимо услышать слова, произнесенные в полный голос.
   - Ну, давай удивляй.
   - То, что ты принимал эти капсулы, - я в этом не сомневался, а анализы лишь подтвердили мое предположение. В ЛСД верить не хотелось, но... Факты есть факты. Сколько ты принимаешь наркотик?
   - Скажи мне сам.
   Шон разозлился: взыграла ирландская кровь.
   - Черт побери, приятель, я в течение целого года стараюсь помочь тебе обрести самого себя и делаю это не только из-за тех чертовых гонораров, о которых ты всегда шуткуешь! Ты мне нравился - нравишься до сих пор, если быть откровенным. Ты прошел через такой ад во Вьетнаме, который бы давным-давно уложил большинство более сильных, чем ты, людей на дно могилы, - и остался стоять на своих двоих. Проблемы - да, есть - у кого их нет, - но ничего такого, с чем нельзя было бы справиться при нормальном ведении дела. А вот ЛСД... - Он поднялся и отошел к окну. - Из всего того, что мог выбрать человек с твоим прошлым, ты выбрал наихудший вариант. Действие наркотика на психику человека, подверженного хотя бы малейшей нестабильности, оказывается разрушительнейшим.
   Я медленно проговорил:
   - Что бы я сейчас ни сказал, все это будет пустой тратой времени и сил, так что, прежде чем уйдешь, скажи мне одно: что дальше?
   Шон пожал плечами:
   - Похоже, что в дело вмешалась служба безопасности. Из-за секретной работы, проводимой Сен-Клером. Завтра узнаем больше. Тебя придут навестить.
   - Суперинтендант Дикс?
   Шон покачал головой:
   - Нет, похоже, твоим делом будет заниматься лично майор Воган. Этот десантник, майор, - похоже, он каким-то образом завязан с разведкой. Он был там, в коттедже.
   - И неплохо управился со своей ногой, - откликнулся я. - А теперь, Шон, мне бы хотелось поспать. На данный момент нам больше нечего друг другу сказать, а я еще и устал.
   Я повернулся к нему спиной, снял халат и забрался под одеяло. Шон стукнул в дверь.
   - Боюсь, что свет будет гореть всю ночь. Тут уж ничего не попишешь.
   - Ничего страшного, - ответил я. - Похоже, ты забываешь, что на меня такие штуки не производят впечатления, я на них собачку скушал. И не одну. Образно выражаясь, я здесь уже бывал.
   Дверь закрылась, Я лежал уставясь в потолок. Через некоторое время объявился Томсон, поставивший возле двери полупинтовый ковшик.
   Он неуклюже улыбнулся:
   - Я подумал, может быть, вам захочется чашечку чая?
   - А в чем дело? - надменно произнес я. - Неужто О'Хара предупредил, чтобы вы ко мне не приближались? И где ваш напарник?
   - Флэттери? - Томсон пожал плечами. - Сейчас, видимо, на полпути к деревне. Ему нравится местное пиво. Сегодня у него свободный вечер, и он рассердился, что из-за вашего появления его отпустили позже обычного. Поэтому на вашем месте я бы его поостерегся.
   Он вышел, запер дверь, и наконец впервые за весь вечер я остался в настоящем одиночестве. Я взглянул на ковшик с чаем, стоявший у дверей. И тут же вспомнил Клетку. Тай Сон снова достал меня, и я вырубился под воспоминания о Мадам Ню.
   * * *
   К моему собственному удивлению, я проспал довольно сносно до половины восьмого, когда появившиеся вдвоем Томсон и Флэттери принесли мне завтрак. Каша без сливок, чуть теплое яйцо всмятку и застывший черствый тост. Оставив меня наедине с едой, они пришли через пятнадцать минут и отвели в душевую.
   Лежа в постели, я вновь почувствовал себя слегка не в своей тарелке, голова кружилась, но совсем чуть-чуть. Но только поднявшись на ноги, я понял, что сижу достаточно глубоко. Стены начали наваливаться мне на плечи, коридор растянулся в бесконечность. И опять странное чувство, будто бы я нахожусь вовне собственного тела.
   Хотя пока я был еще в состоянии рационально мыслить, а может, мне это только казалось. В состоянии оценивать обстановку. Например, я понял, что отношение Флэттери ко мне переменилось. Будто бы с ним кто-то поговорил предупредил, что ли.
   Нет, уловить разницу оказалось куда более трудно. Просто Флэттери смотрел на меня с каким-то новым интересом, оценивающе, и это я заметил особо, когда брился электробритвой, выданной здесь. Он смотрел на меня только тогда, когда считал, что я этого не замечаю, и тотчас отводил взгляд, если я перехватывал его. И держал он меня сегодня не в пример нежнее, чем вчера вечером.
   Казалось, подошвами я отталкиваюсь от пола, двигаюсь медленно, держа себя под контролем, хотя, по-видимому, я ошибался, потому что Томсон прокричал что-то резкое - эхо исказило слова - и схватил меня за вторую руку.