Хиггинс Джек. Дань смельчаку (Погребальный звон по храбрым)

   В ту же самую секунду раздвинулись двери лифта и появился Шон. Он врубился в ситуацию моментально, потому что побежал к нам, открывая и закрывая рот, словно крича что-то.
   Следующее, что я помню, - кровать в моей комнате, сам я лежу уставившись на огромную, размером с воздушный шар, лампочку, но внезапно в голове что-то переключается, и лампочка приобретает нормальные размеры.
   Флэттери стоял у двери, а Томсон держал поднос возле носа Шона, который набирал шприц. Я с трудом поднялся на локтях, Шон мгновенно повернулся ко мне.
   - Ты собираешься засадить в меня эту штуку? - потребовал я ответа.
   Врач взглянул на шприц, улыбнулся и кинул его на поднос.
   - Как ты?
   - Немного ослабел, но мыслю отчетливо. Какое-то время я находился в мире сновидений. Все тех же самых сновидений.
   Шон мрачно кивнул:
   - Боюсь, что еще несколько дней подобные приступы будут продолжаться. Но раз ты понимаешь, что происходит, значит, не будешь путаться. Ты вообще везунчик. Подсев на такую, как у тебя, дозу, люди или умирают, или сходят с ума.
   - Тебе всегда удавалось меня успокоить.
   Он улыбнулся с каким-то намеком на теплоту, что в данной ситуации меня страшно поразило.
   - Тебе лучше отдохнуть. Не думаю, что ты сможешь в таком состоянии отвечать на вопросы. Майор Воган уже здесь. Он надеется, что сможет тебя разговорить, но я всегда могу отослать его подальше.
   - Да нет, благодарствуйте. - Я поднялся на ноги. - Мне бы хотелось выяснить все как можно скорее. Плохие, а тем более самые плохие новости лучше узнавать без промедления, разве не так?
   - Может, ты и прав. По крайней мере, так будет лучше для тебя. Я спущусь узнать, как он там, а вы с Флэттери идите своим ходом.
   * * *
   Держа меня за руку все с той же нежностью, Флэттери пару раз обозвал меня "сэром". Катастрофа. Он провел меня по коридору мимо лифта и, распахнув дверь в самом его конце, пригласил меня тычком следовать с ним. Я вышел на узенький стальной мосток, не шире карниза, пересекавший двор и ведущий в другой блок. Его соорудили, чтобы быстро добираться до восточного крыла. Сверху мостик прикрывала крыша из тягучего пластика, но с боков он был открыт всем ветрам и огорожен трехфутовыми перилами.
   Солнечный свет раннего утра едва не выбил меня из равновесия. Я быстро отвел глаза и принялся пересекать двор, но тут же получил следующий шок, увидев, как желтая "альфа-ромео" Сен-Клера поворачивает, в шестидесяти футах внизу, во двор больницы.
   Я судорожно сжал перила и с тяжело колотящимся сердцем ждал, пока приступ не пройдет. Дверца машины распахнулась, появились длинные, роскошные ноги, несколько футов многосотеннофунтового леопардового пальто, а затем и вся она - прижимая к груди официально выглядящий портфель.
   Высокая, гордая, красивая - кожа не такая темная, как у Сен-Клера, зато шапка чисто негроидных волос, рьяно подставленных утреннему солнцу.
   Внезапно она взглянула наверх, заметила меня и позвала по имени. Я закрыл глаза, совершенно уверенный в том, что мир спятил окончательно, и едва не перевалился через поручни.
   * * *
   Хелен Сен-Клер была особой гордостью брата. "Ум и красота", приговаривал, бывало, Макс, а о ней самой я узнал задолго до того, как увидел впервые. Учеба в Медицинском колледже - сплошь награды и стипендии. После получения докторской степени - уход в общую психиатрию, специализация в бехивористской детской терапии.
   Но мы с ней ни разу не встречались до того самого момента, когда Макс обнаружил меня, съезжающего по стенке паба на Милнер-стрит, и снова спас мне жизнь.
   На следующий день он должен был вернуться в Париж, где происходило какое-то дико важное совещание штаба разведки НАТО в Версале, поэтому Макс настоял на том, чтобы взять меня с собой в квартиру в Отейле, примечательной своей расположенной над водами Сены террасой, с которой открывался захватывающий вид на Париж.
   В то время Хелен жила вместе с ним. Работала в детской больнице и проводила исследования, чтобы получить магистерскую степень в Сорбонне. Макс забыл упомянуть об этом довольно-таки важном моменте. Хелен, со своей стороны, тоже не ожидала моего приезда, потому как, когда мы приехали, она как раз закончила одеваться к ужину и ожидала своего провожатого, который когда появился - оказался семидесятилетним австрийцем, профессором химической психиатрии из Сорбонны.
   С ними обоими я провел замечательный месяц, в течение которого Хелен, забросив все дела, носилась со мной, как курица с яйцом. У меня не было ни малейшей возможности высадить хотя бы одну рюмку целую неделю, пока шлаки выводились из организма. По окончании карантина я помолодел на десяток лет и ел за двоих.
   После этого началось совершенно иное лечение. Погружение в дебри Парижа. Хелен день за днем водила меня по городу, подготовив даже спецрасписание. Вы не сможете назвать такого места, где бы мы не побывали. Церкви, картинные галереи, все интересные исторические места... В промежутках же - разудалые обеды, завтраки и ужины в уличных кафешках, Хелен пила шампанское, на чем я категорически - так как сам был вынужден хлестать кофе, чай или минералку - настоял. Версаль, парки Сен-Жермена, укрытие под огромным буком во время внезапно разразившегося дождя.
   Она была на пару лет меня старше - жизнерадостная, красивая девушка, фанатично преданная своей работе, и я влюбился по уши в последнюю неделю нашего пребывания вместе, когда Сен-Клеру пришлось внезапно вылететь в Вашингтон. Я хотел ее, как никакую женщину в мире, - и это желание занозой рвало мне сердце. Ведь даже просто находиться с ней рядом значило мучиться в аду. Наблюдать за тем, как она садится, встает, ходит по комнате, тянется за разными вещами и как в это время подол ее небесно-голубого платья скользит на шесть дюймов вверх по гладкой ноге... Но она была сестрой Сен-Клера. Здесь в дело вступала честь.
   В конце концов, разумеется, моя депрессия вырвалась наружу. Как-то раз, придя домой под вечер, она обнаружила меня мертвецки пьяным, хотя еще совсем недавно считала меня излечившимся от недуга.
   Хелен спросила меня, в чем дело, и я, собравшись с духом, поведал ей пышно драматизированную историю о своих бешеных страданиях. Историйка получилась в лучших традициях Ноэля Кауарда.
   Под конец она грустно усмехнулась, взяла меня за руку и отвела в свою спальню.
   То, что произошло дальше, невозможно описать. Если коротко - я испытал глубочайшее унижение. Что бы я ни делал, что бы ни предпринимал - ее ничто не могло расшевелить. Она ласкала меня со спокойствием медсестры и, конечно, целовала с некоторой пылкостью, но больше ничего не было. Под конец я доставил себе удовольствие - если можно так выразиться - и откатился на другой край постели, чувствуя себя бесконечно униженным.
   Я смог выдержать еще три подобные ночи. Она была умницей, красавицей... и самой ледяной женщиной из всех, что мне встречались в жизни. Может быть, она вся отдавалась другому - я имею в виду работу, - так что для личной жизни не оставалось ни крошки. Разумеется, в наших отношениях не было ни капли того, чего я в действительности желал, - может быть, уверенности в чем-то, хотя в чем, я толком не представлял.
   Поэтому я улетел от нее прочь, в Лондон, для того, чтобы вновь вступить на скользкую дорожку. Схватиться за соломинку под названием Шейла Уорд и опускаться все ниже и ниже, на самое дно трясины в Фулнессе.
   * * *
   Меня привели на первый этаж в комнату, служившую когда-то, по-видимому, салоном и с тех пор почти не изменившуюся. В ней чувствовался стиль: золоченое венецианское зеркало над камином, веджвудские декоративные тарелки голубого фарфора на стенах.
   За современным столом сидел Шон. В комнате стояло несколько кресел, книжные шкафы, длинный ряд полок с папками документов - и совершенно выбивающиеся из общего стиля зарешеченные длинные окна, нарезающие свет, падающий на китайский коврик длинными полосами.
   - Твой кабинет? - спросил я.
   Шон кивнул:
   - Ага. Да вот только без разрешения министерства нельзя даже розетку поставить. Это место как-то чересчур охраняется - а скорее, консервируется государством. - Он погрузился в непродолжительное молчание, а затем с некоторой натугой добавил: - Слушай, Эллис, я на твоей стороне, понимаешь?
   - В этом я никогда не сомневался, - ответил я. - Ну, давай запускай своего майора, да поживее.
   Я отошел к окну и взглянул на лужайку и длинный ряд бахромчатых буков. Грачи лениво поднимались в чистом воздухе вверх и снова опускались вниз. За решеткой было все очень по-осеннему, очень по-английски.
   Хилари Воган произнес:
   - Привет, Эллис, сколько лет, сколько зим.
   Он так и не снял униформу, и его красный берет ярко выделялся в утреннем воздухе. Он прошел в кабинет через отодвигающуюся в сторону дверь, скрытую за деревянной панелью, которую я не заметил раньше и которая теперь стояла открытой.
   - Сколько лет чего?
   - Всю вторую половину моего пребывания в Итоне ты висел на мне, как клещ, или забыл?
   - У нас был один придурок, по фамилии Чемберз, - сказал я. - Играл за первые одиннадцать. Любил запускать в нас крикетным молотком, когда считал, что мы обращаемся к нему не слишком почтительно. Как-то раз ты застал его за тем, что он колотил меня, как Бог черепаху, и сломал гаду нос.
   - Не послушался придурок умных советов и принял на себя управление делами семьи, - сказал Хилари. - Прогорел через три года. А ведь был банкиром, давал слишком много ссуд. Но не умел разбираться в людях.
   Он снял берет, вытащил с полки папку и сел за стол Шона, исчезнувшего так же тихо, как появился майор.
   - Им не следовало исключать тебя из академии.
   - Меня это не слишком расстроило.
   - Ты ведь на самом деле никогда не хотел в нее поступать, верно?
   - Похоже, ты неплохо осведомлен.
   - Но зачем тебя понесло во Вьетнам?
   Я взял сигарету из коробки, стоящей на столе.
   - Тогда это показалось мне неплохой мыслью.
   Хилари постучал одной бумагой по крышке стола.
   - Это копия твоего рапорта. Проверочного, взятого из архивов Пентагона. "Прирожденный солдат, с выдающимися способностями к командованию". Это цитата. Бронзовая звезда, крест "За храбрость", крест "За боевые заслуги", который тебе и Сен-Клеру дали за побег из плена. Неплохое завершение послужного списка.
   - Там же где-нибудь должно стоять: "Непригоден для прохождения дальнейшей службы", - вставил я. - Или, может быть, ты намеренно пропустил этот бит информации? Выживший из ума придурок... хотя, по-видимому, там напишут как-нибудь более привлекательно.
   - Генерал тобой гордился.
   - Можешь засунуть себе своего генерала туда, где у моей бабки геморрой. - Я нервно и нетерпеливо загасил сигарету. - Какое вся эта дребедень имеет отношение ко вчерашнему инциденту?
   Я видел, что он просто тянул время, стараясь разговорить меня. После чего сказал:
   - Ладно, замнем, теперь скажи: что вчера произошло?
   - Ладно, - в тон ему сказал я. - Вчера утром я проснулся, принял, как всегда, дозу ЛСД, которая бы убила слона, и пошел шастать по болотам, пока мне не привиделись глюки про вьетконговцев, марширующих в топях Эссекса. Моя женщина, естественно, перепугалась и издала призывный клич, по которому мой лучший друг примчался на подмогу, но в последний момент изменил решение и, вместо помощи забрался в постель и трахнул хорошенько хозяюшку, так что мне осталось выпустить им обоим мозги, а затем сделать единственно приемлемое в моем положении.
   Откинув голову назад, Хилари захохотал так, что содрогнулись стены.
   - У тебя настоящий талант ко всякой чуши, приятель, должен это признать.
   Я заметил, что у него хорошее лицо. Абстрактно хорошее. Может быть, слегка обрюзгшее, со складочками упрямства, но принимать его за своего друга было бы ошибкой. Лицо солдата - и, может быть, ученого. И еще одна вещь казалась мне очевидной. Передо мной сидел чрезвычайно жестокий, безжалостный человек. Денди времен Регентства, родившийся не в свое время. Такой может полночи играть в карты, затем уделить своей женщине полчасика и с десяти шагов пустить пулю в лоб ее мужу.
   Он небрежно произнес:
   - А тебе известно, что твоя подружка, миссис Уорд, во время учебы в Институте искусств была активной марксисткой? - Я тупо глядел на него, и Хилари продолжил: - Посещения Сен-Клера по четвергам... Знаешь, ведь все было действительно так, как об этом вчера сказал Дикс. Как ты считаешь, они давно знали Друг друга?
   Я встал, подошел к окну.
   - Я не сторожил ее. Мы, разумеется, не были влюблены друг в друга. Просто практический симбиоз. Она заботилась по-своему обо мне, я со своей стороны - о ней. Если они с Максом давно знали друг друга - или же недавно и что-то друг к другу испытывали - это не мое дело.
   - С другой стороны, она могла просто рассказать ему о твоем состоянии...
   - Тоже вариант. Она беспокоилась обо мне.
   Воган снова взглянул на лежащий перед ним листок.
   - Одна вещь из всей этой плеяды мне кажется особенно странной. Ты прибежал с болот в полубезумном состоянии, и она тут же позвонила Сен-Клеру.
   - У меня случались подобные срывы и раньше, и он всегда приходил на помощь, - ответил я. - У нас были особые отношения - как у Великобритании со Штатами.
   - Но почему она тотчас не позвонила твоему психиатру? Им обоим пришлось проезжать через один и тот же пропускной пункт в Лэндвиче. Так вот: доктор О'Хара приехал через полтора часа после генерала.
   В тот момент я был не в силах думать, а в затылке назревала такая боль, что ее следовало почувствовать, чтобы поверить.
   Я сказал:
   - Слушай, к чему ты, черт побери, клонишь?
   Хилари не обратил внимания на мой вопрос, а вместо этого спросил:
   - Расскажи мне сначала, что произошло вчера на болотах, только, пожалуйста, на сей раз правду или, по крайней мере, то, что ты считаешь таковой.
   Это не отняло много времени, и, когда я завершил рассказ, майор взял подбородок в ладони. Я сказал:
   - Да, все правильно, это действительно типично галлюцинаторные симптомы после приема ЛСД. Разве Шон О'Хара говорил не то же самое?
   - Но ведь ты говорил, что не сидишь на ЛСД.
   - Анализы показывают обратное. Ядерная доза. Даже сейчас я настолько часто выпадаю из этого мира в соседний, что не знаю точно, в каком нахожусь.
   - Тогда кто дал тебе наркотик? - резко оборвал меня Хилари. Я тупо уставился на него. - Все очень просто: если ты не принял его самостоятельно, значит, кто-то тебе его подсунул. Понимаешь? Несколько капель на кусочке сахара. Кусочек падает в чашку чая или кофе...
   Я смотрел на него с неподдельным ужасом. Майор ласково добавил:
   - Это она, Эллис, больше некому.
   Так оно, конечно, и было, я понимал, потому что другого объяснения придумать не мог. Сказал хрипло:
   - Но зачем? К чему так надо мной измываться?
   - Тебя удивит это, но в деле виден дальний прицел и очень хороший расчет, - ответил Хилари. - Взять, например, твой рассказ.
   Как обухом по голове.
   - Ты хочешь сказать, что веришь?..
   - По крайней мере, мне это кажется правдоподобным.
   - Но, значит, ты должен верить и в то, что я их не убивал!
   Из папки он достал фотографию человека, лежащего на кровати, с приподнятым коленом и изувеченным лицом.
   - Знаешь, приятель, ты действительно не убивал Сен-Клера. - Он мило улыбнулся. - Потому что это - не он.
   Глава 5
   Ночной удар
   Я схватился за подлокотники, пытаясь встать, отшвырнул кресло, перевернув, и припал на одно колено. Послышался встревоженный крик, и сквозь дверь в стене вошла - как сильный ветер - Хелен Сен-Клер, за которой поспешал доктор О'Хара.
   Я выдавил улыбку:
   - Мне было до жути интересно, кого же эта хитрая бестия держит там...
   Они вновь усадили меня в подставленное кресло, но Хелен не вернула мне даже намека на улыбку. Вся из себя забота и участие.
   - Эллис, ты выглядишь как черт. Что они с тобой сделали?
   - Не обращай внимания. - Я повернулся к Вогану. - Какие у вас доказательства?
   - Я самое что ни на есть доказательство! - рявкнула Хелен. - Вчера майор Воган позвонил мне в Париж и попросил прилететь как можно быстрее. Я вылетела вечером в девять. Он меня встретил.
   - И отвез ее прямо в морг в Сен-Беде, где лежат оба тела, - вставил Воган.
   - Это не Макс, - сказала Хелен. - Все оказалось очень просто. Несмотря на все эти кошмарные раны, я разобралась. Правильно, все размеры, цвет кожи - те же самые, но это не он. Черт, я никогда в жизни не чувствовала такого облегчения.
   В ее глазах действительно стояли слезы. Я погладил ее по нежной красивой щечке и обратился к Вогану:
   - Но вам ведь наверняка понадобились более конкретные доказательства, не правда ли?
   - Они у нас появились, - ответил он. - По крайней мере, нас снабдила ими доктор Сен-Клер. Все дело в среднем пальце правой руки.
   - Макс, когда ему было десять лет, сунул его между шестернями в отжимочном катке, - сказала Хелен. - Самый кончик пальца оторвало. Такие мелочи обычно не замечаются. Палец выглядит вполне нормально, ноготь на месте, но, когда он складывает руки вместе, пальцами друг к другу, замечаешь, что между ними есть зазор. Когда я была совсем соплюхой, он частенько показывал мне эту дырку. Такая у него была шутка...
   Я кивнул, напряженно стараясь понять все, о чем они говорят, чувствуя, как наваливается невероятная усталость. Шок оказался чересчур мощным.
   Обратился к Вогану:
   - Хорошо, и что же дальше?
   - Давай рассмотрим все возможности. Сен-Клер очень важное лицо. Отвечает за все разведывательные операции натовского альянса, к тому же имеет уникальный опыт в делах на Дальнем Востоке, в особенности в Китае. Имел огромное влияние на ход мирных переговоров по Вьетнаму в Париже.
   - Считаете, что кто-то мог его похитить?
   - Думаю, что это наиболее вероятное объяснение происшедшему. Осуществимый план, вполне осуществимый. - Он достал из папки еще одну фотографию и передал ее мне, - Узнаешь?
   Полковник Чен-Куен собственной персоной: все волосы на своем месте, ни один не выбивается. Легкая улыбка.
   Я ответил:
   - Пока живу - не забуду. После побега нам с Сен-Клером показали несколько сотен фотографий, из которых мы выбрали эту.
   - Я знаю. - Воган положил фото обратно в папку. - Этот человек был начальником Отдела "Ц" китайской разведки. Ответственен за Западноевропейский сектор. Он в течение года сидит в Тиране, в Албании.
   - Ты считаешь, что за всем этим стоит он? Что это он похитил Макса?
   - Возможно. - Воган пожал плечами. - В данный момент мы блуждаем в потемках.
   О'Хара постарался перевести разговор на более конкретные рельсы:
   - Если им хотелось добраться до генерала, зачем понадобилась вся эта чертовня с Эллисом? Почему им было просто не похитить Сен-Клера как-нибудь попроще?
   - Нельзя, - покачал головой Воган. - Если просто похитить, то буквально через несколько часов об этом узнает весь мир. И начнется паника. Полетят запросы в ООН. Это точно. Но если бы им удалось подстроить все так, словно он погиб...
   - Значит, Уорд на них работала?
   - Обязательно.
   - И все-таки ее прикончили, - сказала Хелен.
   - Таковы эти ребята. Все для достижения цели. Я не имею представления, кого выбрали "двойником" для вашего брата. Может быть, какой-нибудь портовый грузчик... Бедняга. Его выбрали заблаговременно.
   - А каким образом им удалось пробраться в район Фулнесса? - спросил Шон. - Даже мне приходилось каждый раз предъявлять пропуск.
   Воган пожал плечами:
   - Решительно настроенные люди могут и к Богу за пазуху забраться.
   Я покачал головой, которая к тому моменту совсем раскололась:
   - Но ведь выбираться оттуда, да еще с грузом, намного сложнее. А само тело? Вдруг опознают, что это не Сен-Клер?
   - И что с того? Видели, как генерал Сен-Клер въезжает в зону. Его проверили на контрольном пункте, где он заявил, что едет к тебе. Шейла Уорд, черт бы ее побрал, позвонила доктору О'Харе, чем окончательно подставила тебя - могли решить, что это генерал.
   - А как же сама Шейла?
   - Видимо, решили, что лучше не оставлять свидетелей.
   Боль стала просто невыносимой. Я слепо развернулся, ткнулся головой в плечо Хелен. Шон встревоженно спросил:
   - Эллис, в чем дело?
   Я сказал, в чем, и он сразу же вышел за дверь. Хелен проговорила:
   - Я останусь на несколько дней в деревне и буду за тобой присматривать, Эллис. В местной гостинице нет ни единого свободного места, но хозяин был настолько любезен, что предоставил в мое распоряжение коттедж "Старая мельница" возле реки, который обычно сдают на лето.
   Наверное, она говорила для того, чтобы я не потерял сознания. Через несколько минут вернулся Шон и сделал мне инъекцию.
   - Это поможет тебе заснуть. Как я уже говорил, в течение нескольких дней тебе будет дурновато.
   Я обратился к Вогану:
   - А как же Макс?
   - Мы делаем все возможное, но, сам понимаешь, ситуация адски сложная. У нас нет ни единой зацепки. Официально тебя еще подержат здесь, но, думаю, недолго.
   Мне захотелось возразить, но я был совершенно вымотан. Шон позвонил, и в кабинет вошел Флэттери.
   - Отведите мистера Джексона в его комнату и держите его в поле зрения. Я осмотрю его попозже, днем.
   Флэттери взял меня за руку и вывел из кабинета. Когда мы поднимались в лифте, он обнял меня за плечи.
   - Обопритесь на меня, сэр, - сказал санитар. - Выглядите вы неважнецки.
   Как приятно, что в этом человеке произошли изменения к лучшему. Я принял его предложение, вышел из лифта и отправился по узенькому мосту.
   И вдруг на полпути его ноги переплелись с моими, а сильная правая рука ушла из поля зрения, когда я пошел головой вниз и покатился к поручням. Я отчетливо почувствовал, как его стопа уперлась мне в спину, помогая перекинуться через нижние перильца и грохнуться на вымощенный булыжником двор, зияющий в шестидесяти футах внизу.
   Я схватился за поручень, провалившись одной ногой в пустоту, и тут услышал, как чей-то голос слился с моим, и увидел бегущего к нам с другой стороны мостка Томсона.
   Они вместе поставили меня на ноги. Флэттери без конца повторял, что не понимает, как такое могло стрястись. Чудовищная случайность - так оно, наверное, выглядело со стороны.
   Но не для меня. Черт его знает, чем там меня накачал Шон, ибо к тому времени, как меня уложили в постель, я почти спал, но я хорошо запомнил ощущение толчка ногой в спину и взгляд, которым меня наградил Флэттери, закрывая дверь.
   Он - непонятно, по каким именно, но ясно, что по веским причинам, только что пытался меня убить. Какая приятная мысль! С ней и уснуть не страшно!..
   * * *
   Выхваченное полусонным взглядом из темноты сна, его лицо, казалось, выплывает, словно в кошмаре, и светится торжеством злорадства. Я несколько раз поморгал, бормоча что-то нечленораздельное, увидел, что он не исчезает, а, наоборот, обретает истинную реальность, сидя рядом со мной на корточках. Выражение лица моментально изменилось, стало выражать неподдельную заботу.
   - Как вы себя чувствуете, мистер Джексон?
   Я приподнялся на локте:
   - Который час?
   - Около семи, сэр. Вы как бревно проспали весь день. Доктор О'Хара хотел бы с вами встретиться.
   Я медленно кивнул, чувствуя, что дрянь, которой меня накачал Шон, не вполне выветрилась.
   - Хорошо, а где он?
   - Внизу. Вам помочь спуститься?
   Я устало покачал головой:
   - Не стоит, все в порядке. Я бы хотел принять душ. Лекарство еще действует.
   - Доктор О'Хара сказал, что это срочно, сэр. Я так понял, что он должен как можно быстрее ехать в Лондон.
   В полусне, в котором я находился, инцидент на мостке показался мне чем-то не вполне реальным, словно бы эпизодом из моих снов - видимо, на это и рассчитывал Флэттери.
   Я отвернулся, чтобы надеть халат, а затем резко крутанулся на месте, застав его врасплох: на лице читалось выражение крайней злобы. Видимо, это и спасло мне жизнь, хотя искренняя улыбочка мгновенно искривила его губы, но я был начеку, выходя в коридор.
   - А где Томсон?
   - Выходной, - сказал Флэттери, закрывая за мной дверь. - Счастливчик. Вторая суббота за этот месяц.
   - Значит, сегодня ночью дежурите вы один?
   - Так точно, сэр.
   И все это таким невинным голосом, что я чуть не заскрипел зубами от ярости. Не верил я ни единому слову. Мы шли по коридору к мостку, и я старался выбить серость, надвинувшуюся на мозг.
   Но Флэттери сказал:
   - Нет, сэр, не туда. Дождь льет как из ведра.
   Я остановился у двери лифта. Санитар полез через мое плечо и нажал несколько кнопок. Затем одну. Двери моментально распахнулись, вот только кабины за ними не оказалось; лишь кабели поднимались из темной пещеры.
   Все случилось столь внезапно, что затея едва не удалась, ибо я потерял равновесие. Флэттери сильно пихнул меня в спину, и я пошатнулся вперед. Схватившись за стальные кабели, я повис на них, сделал полный оборот вокруг своей оси и обеими ногами въехал в стоящего в проеме двери лифта санитара. Удар пришелся в грудь.
   Он оказался не очень сильным, потому что практически вся энергия ушла на то, чтобы вернуть меня в нормальное положение. Но все-таки Флэттери, зашатавшись, откинулся к противоположной стене. Прыгнув на пол, я пробежал несколько ярдов и встал лицом к лицу с санитаром.
   - Кто тебя подкупил, Флэттери?
   Он медленно поднялся, вытирая кровь с губ, - в глазах полыхало безумие.
   - Сучонок, падла, - прошипел он. - Я тебе покажу. И никто не поможет. О'Хара уехал сразу же после того, как осведомился о твоем состоянии по телефону. А я сказал, что ты спишь.
   Для такого здоровяка он двигался удивительно быстро - сказывалась боксерская практика. Сделал потрясающий правый свинг, который раздробил бы мне скулу, если бы пришелся к месту. Я слегка уклонился, пропуская Флэттери мимо, а затем ребрами ладоней рубанул его по почкам. Он с воплем рухнул на живот, тут же поднялся и, позабыв всю свою технику, вытянул вперед руки со скрюченными пальцами: теперь ему хотелось лишь одного - разорвать меня в клочья.