Хиггинс Джек. Дань смельчаку (Погребальный звон по храбрым)

   - Чертовски обаятельная мирная философия, да? И им она, похоже, нравится.
   - Это обычная для жителя западного мира ошибка. Вы не так смотрите на вещи, как они. Поэтому не способны понять основные догматы их философии. В том, чтобы воевать за добро и высшие идеалы, нет ничего дурного или зазорного. Например, в Японии большинство самураев были дзенскими монахами. Путь дзен - это путь воина.
   - Коммунистически-буддистские монахи, - сказал я. - Новейшая разновидность.
   - Даже католические священники в некоторых южноамериканских странах принимают участие в народно-освободительной борьбе. - Казалось, он читает лекцию в институте. - Доминиканцы, например, являются марксистами в большей степени, чем сами марксисты. Разве не так?
   - Ну хорошо, - кивнул я. - Все это замечательно, только меня тошнит и от вашей философии, и от вас всех, вместе взятых. Но как вы-то оказались в их компании? Каким ветром вас туда занесло? Трудно поверить, что их стиль жизни пришелся вам по вкусу.
   - С мастером Чен-Куеном я встретился давным-давно, когда он учился в Лондонском экономическом колледже. Я в то время изучал изящные искусства и дзен, занимался у одного старого японского учителя, проживавшего в те годы в Лондоне. Он и познакомил меня с Чен-Куеном, который очень помог мне впоследствии. Я написал несколько книг и приобрел некоторую репутацию в данном вопросе.
   - А затем он на какое-то время исчез, а когда появился снова, предложил собственное шоу в Сидбери...
   - Откуда вы знаете? - Он казался удивленным, но ответа дожидаться не стал, а продолжил: - Вся беда в моей слабости. - В этом прозвучала настоящая патетика. - Мои убеждения крайне поверхностны. Правда, мне не особо нравились кое-какие вещи, в которые меня втягивали, но к тому времени было уже слишком поздно. Мне приходилось выполнять их приказы.
   - Чем же они тебя так сильно удерживали? Какой кусок дерьма висел над твоей головой? Молоденькие мальчики или подглядывание в общественных уборных?
   Похоже, я был непростительно жесток, потому что Пэндлбери съежился, словно от удара, и погрузился в молчание. Видимо, я чересчур близко подкрался к истине.
   * * *
   Через Бриджуотер в Тонтон, сквозь узкий освещенный туннель, со сгустившейся на обоих концах тьмой. Я гнал машину, погрузившись в собственные мысли так, словно Пэндлббри вовсе не существовало.
   Я снова и снова прокручивал воспоминания, начиная с Тай Сона и первой встречи с Сен-Клером, Чен-Куеном и Мадам Ню, - все всплывало в памяти в мельчайших деталях, намного отчетливее, чем события нескольких последних дней.
   Затем - Хелен. С некоторым стыдом я понял, что не очень много думал о ней. Даже не поинтересовался у Чен-Куена, зачем она ему... разве в качестве дополнительного средства нажима на брата.
   И что с самим Сен-Клером? Отправили ли его дальше по цепочке, или же он все еще находился на острове? Тогда до меня впервые за все время дошло, что если он сейчас в море, то освободить его нет ни малейшей возможности.
   * * *
   Казалось, рассвет никогда не настанет. Разгорался он долго - серый и скучный, посеребренная темнота, да еще ливень хлестал такой непроницаемой стеной, что, когда мы мчались через Бидефорд, а затем по прибрежной дороге к Хартленд-Пойнт, видимость стала настолько дерьмовой, что острова Ландли было просто не разглядеть.
   Довольно приличный отрезок времени Пэндлбери насупясь молчал. В сером свете рассвета лицо его казалось маской смерти, на которой застыло выражение полного отчаяния, которое при иных обстоятельствах вызвало бы у меня сочувствие. Он далеко забрался в болото, оно, возможно, накрыло его с головой, и все-таки я постоянно напоминал себе, что он готов был стать одним из моих палачей. В пять часов утра на побережье Дэвона, с бьющим с Атлантики ливнем, ничто не располагало к жалости.
   Я обнаружил знак, указывающий направление на Коннорс-Куэй, повернул на узкую, извилистую дорожку, обсаженную по обочине столь густыми и высокими кустами, что ни сквозь них, ни поверх них ничего нельзя было разглядеть. Затем припарковался на обочине и выключил двигатель. Открыв окно, стал вдыхать холодный свежий утренний воздух.
   Первым заговорил Пэндлбери. Голос его был хмур, как и утро.
   - Мистер Джексон, вам известно китайское выражение ву?
   Я кивнул:
   - На нем построена вся дзенская философия. Грубый перевод означает: полная смена своего мировоззрения.
   Пэндлбери добавил:
   - Или же внутреннего восприятия, если угодно. То же, что японцы называют сатори.
   - И что дальше?
   - Сидя в машине, в полной прострации, не имея возможности ничем заняться, а только думать, я догадался - с большим трудом, надо заметить, что все эти годы я ошибался. Эти люди несут зло, частью которого стал я сам.
   - Несколько поздновато.
   - Возможно. - Он смутно улыбнулся. - Зато теперь я могу предложить вам свою помощь.
   - Я на это надеялся, хотя вполне понял бы отказ.
   Больше всего в нем поражал его голос. Мрачный, серьезный и крайне спокойный, совершенно непохожий на тот, актерский, которым он обращался в конце службы к аудитории. Что не означало, разумеется, перемены моего к нему отношения. Тем не менее я сказал:
   - В общем, так: обрисуйте мне положение в Коннорс-Куэй.
   - Много лет назад из Коннорс-Куэй на остров ходил паром. Перевозил каменные плиты, так что Причал там добротный. Но с начала века вся эта местность превратилась в помойку. И сейчас ее откупили. Монахи. Это их частная собственность.
   - Они там живут?
   - Нет, во всей местности остался всего один обитаемый дом. В свое время там находилась деревенская гостиница. А живет в ней Даво.
   - Это еще кто?
   - Крайне неприятный субъект, которого монахи наняли присматривать за тем, что творится на материке. Мне кажется, он венгерский беженец. Приехал в Англию после восстания пятьдесят шестого года. Возит на остров продукты на своем баркасе и наблюдает за тем, чтобы возле его дома не шлялись нежелательные незнакомцы.
   - Телефон там есть?
   - В пабе - да, но на остров позвонить невозможно.
   - Ничего, - сказал я. - Лиха беда начало. Давайте нанесем этому Даво платный визит.
   Заведя "альфу", я пустил ее по извилистой тропинке, которая в конце концов привела меня к огромным запертым воротам. Продвижение на этом закончилось. Огромный плакат возвещал: "ЧАСТНАЯ СОБСТВЕННОСТЬ - ДЕРЖИТЕСЬ ПОДАЛЬШЕ", а другая гласила: "ЗЛЫЕ СОБАКИ СПУЩЕНЫ С ПОВОДКОВ". Тут же покоились массивные цепи с огромными висячими замками.
   - Отсюда еще четверть мили, - сказал Пэндлбери. - Придется идти.
   - Похоже на то. А как же собаки?
   - Болтовня. Их на самом деле не существует, но любопытные стараются держаться подальше.
   В конце концов я решил ему довериться, потому что Пэндлбери шел со мной. Перебравшись через ограду, мы стали спускаться по старой заезженной дороге, приведшей нас к высокому кустарнику, который несколько смягчил порывистый ветер, приносимый вместе с дождем с моря.
   Какое-то время Пэндлбери молчал, а затем вдруг схватил меня за руку:
   - Вон с того пригорка вы все увидите.
   Следующие, на сей раз распахнутые - ворота и перед нами распростерлась уходящая вниз долина с бухтой. Полдюжины полуразвалившихся домов и старый паб со струящимся из каминной трубы дымом. За ним прямо в море выдавался длинный причал - отрезок пути на проржавевших подпорках. В самом его конце был принайтован баркас, но нигде я не увидел ни одного человека. Даже на баркасе, хотя с такого расстояния, да еще в тумане, было легко ошибиться.
   - Примерно в ста ярдах влево - небольшая речушка, - сказал Пэндлбери. Она протекает рядом с задним крыльцом паба. Этим путем можно подойти незамеченными.
   Предложение показалось мне разумным, поэтому я последовал за Пэндлбери вниз. Он постоянно оступался, припадал, тяжело дышал, особенно когда забрался в глубокую канаву и стал пробираться вниз по речушке.
   Лицо его взмокло, но не только от хлещущего дождя. Я заметил это, когда мы вскарабкались по обрывистому берегу и присели возле полуразрушенной сланцевой стены позади паба. Во внутренний двор выходила задняя дверь, четыре окна на первом этаже и бельэтаже слепо всматривались в утреннюю смурь - дымок из очага был единственным признаком жизни.
   По стене я пробрался за угол и выглянул из-за поворота. По причалу к дому направлялся человек, перебросив через плечо рюкзак. На ногах - тяжелые башмаки, на плечах - штормовка, на голове - полотняная шапка. Лица я не разглядел, потому что голову он прятал от дождя.
   Пэндлбери сказал:
   - Это Даво. Видимо, возвращается с острова.
   - Хорошо, - сказал я. - Нужно поспеть в дом до его прихода.
   Мы проскользнули в небольшую дверцу в стене, прошли через двор и толкнули заднюю дверь. Заперто. Выглядела она так, словно не отпиралась черт знает сколько времени. К этому моменту стало ясно, что открыть ее мы не успеем, потому что послышался голос Даво: сильный, громкий и не лишенный приятности. Он пел медленную, печальную песню, хорошо подходившую к ненастью, явно не английскую, хотя была она венгерской или нет, я сказать затруднялся.
   - Позволим ему войти, затем обойдем дом, и вы постучитесь в дверь, сказал я Пэндлбери. - Затем отойдете в сторону и не будете мне мешать.
   Лицо его несколько осунулось, но он даже не попытался спорить. Когда дверь грохнула, мы отправились вдоль стены к парадному входу в лачугу.
   Над дверью все еще качался деревянный щит - цвета на нем ярко выделялись в серятине утра. В основном алый и черный, подчеркивающие основную мысль. На троне, среди трупов, восседала сама смерть: череп под короной, с плеч спадает горностаевая мантия. И название: "Смерть королям".
   Я кивнул явно встревоженному Пэндлбери. Глубоко вздохнув, он отправился к дверям. Я - за ним, стараясь держаться как можно ближе к земле, ниже уровня окон. Пэндлбери неуверенно взглянул на меня и постучался.
   Внутри что-то зашебуршало, и затем дверь осторожно приоткрылась.
   Пэндлбери выдавил улыбку.
   - Доброе утро, Даво.
   Послышалось фырканье - по-видимому, выражение недоумения, - а за ним ответ:
   - Вы? Что-то я не понимаю...
   На сей раз боги оказались ко мне милостивы, потому что венгр вышел за дверь - в его правой руке безжизненно висел "люгер". Он моментально почуял мое присутствие, начал поворачиваться - тогда я врезал ему ботинком в живот. Затем для профилактики хорошенько дал коленом по лицу и уложил на спину.
   Вытащил из обмякшей руки "люгер" и сунул его в карман. Пэндлбери смотрел на меня с каким-то суеверным страхом.
   - Вы никогда ничего не делаете наполовину, мистер Джексон.
   - Для этого у меня нет причин, - ответил я. - Давайте-ка втащим его в дом.
   * * *
   Самым запоминающимся в Даво было его лицо. Живой Иуда Искариот: один глаз убегал к переносью, рот напоминал бритвенный разрез. Лицо ожившей средневековой горгульи.
   Мы усадили его в деревянное кресло возле стола из сосновых досок, и я приказал Пэндлбери найти мне какую-нибудь веревку или что-нибудь в этом духе. Он побрел в кухню и вернулся с бельевым шнуром. Я связал венгру руки за креслом, затем сел напротив и стал ждать, пока тот не очнется.
   Видимо, когда-то в гостинице это был главный зал. Пол покрыт отполированными камнями, низкий потолок поддерживали тяжелые дубовые, потемневшие от времени балки, а каменный камин оказался столь велик, что в нем, по-видимому, можно было зажарить целиком тушу огромного быка.
   В нем горел костер из плавника - в зале было тепло и уютно после собачьей погоды снаружи, но самым интересным оказалась бутылка "Белой лошади", возвышавшаяся посреди остатков ночной трапезы.
   Я плеснул себе немного в относительно чистую чашку, передал бутылку Пэндлбери, а сам отошел к окну. На подоконнике стоял телефон - значит, Пэндлбери не соврал. Глотнув виски, я услышал за спиной стон Даво.
   Выглядел он ахово, поэтому я прошел в кухню, набрал в кастрюлю холодной воды и плеснул ею ему в лицо. Радостно было видеть, что он моментально очнулся и, выпрямившись, начал сыпать проклятиями.
   Тыльной стороной ладони я врезал ему по губам, Так, профилактика, чтобы понимал, с кем имеет дело. Это заставило венгра замолчать.
   - Так-то оно лучше, - сказал я весело.
   Он смотрел на меня исподлобья.
   - А теперь начинаем утро вопросов и ответов. Ты только что отвез группу, в которой были Чен-Куен и молодая цветная женщина, на Скерри. Правильно?
   Косой глаз бешено завращался и наконец остановился на Пэндлбери.
   - Считай себя покойником.
   Я снова стукнул его, но на сей раз несколько сильнее.
   - Я, кажется, задал вопрос...
   Он плюнул мне в лицо - ощущение вряд ли можно назвать приятным, и потому его действие пробудило во мне самые дурные наклонности. В камине лежала трехфутовая железная кочерга. Взяв железяку, я швырнул ее в огонь и сказал:
   - За последние три дня меня постоянно били, накачивали наркотиками, совали в психушки, обвиняли опасным сумасшедшим. Так что забудем об этих скучных подробностях - покушения на мою жизнь стали обыденным делом. Но самое главное: мое терпение иссякло. Знай, дружок, что учился я в школе с жесткой дисциплиной. Настолько жесткой, что даже можно сказать - жестокой. Ты себе представить не можешь. Теперь я пойду умоюсь и выпью еще немного. Затем снова попытаюсь с тобой поговорить. Кочерга к тому времени раскалится докрасна. Подумай об этом.
   Пэндлбери был близок к обмороку, а глаза Даво, казалось, сейчас выскочат из орбит. Он попытался разорвать веревку. Я зашел в кухню, плеснул в лицо холодной водой, снова появился в зале и налил очередную порцию виски. Не торопясь прополоскал им рот, скорее для эффекта, чем в удовольствие, потому что в такое время не особо хочется пить, пусть даже очень хорошее виски.
   Поставив чашку, я спокойно сказал:
   - Так, начнем сначала. Ты только что отвез группу, в которой были Чен-Куен и молодая цветная женщина, на Скерри. Правильно?
   Он напрягся изо всех сил, лицо его перекосилось, веревка натянулась, и внезапно стул опрокинулся. Наверное, это было очень больно, потому что упал он на руки, скрученные за спиной. Подойдя к камину, я вытащил кочергу и стал рассматривать побелевший кончик. Он полыхал. Несколько секунд я постоял над венгром, а затем быстро коснулся раскаленным железом спинки стула. Дерево моментально вспыхнуло, краска пошла пузырями, в ноздри ударил запах горелого.
   Даво был, конечно, парнем ничего, но ничего - оно и есть ничего. Он испустил такой вопль, что стекла задребезжали:
   - Да, да, правильно!
   - Генерал Сен-Клер, он на острове? - Венгр нахмурился, и в лице промелькнули страх и непонимание. - Большой мужчина, негр - такого ни с кем не перепутаешь.
   Дано тут же закивал. Лицо прояснилось.
   - Да, он приехал позапрошлой ночью.
   Облегчение оказалось фантастическим - я невольно опустил вниз раскаленную кочергу, и она коснулась моментально вспыхнувшей штормовки.
   - Правда, правда! - закричал венгр. - Клянусь!
   Я решил не упускать преимущества.
   - Хорошо, верю. Теперь скажи: что они сейчас делают?
   - Собираются отплывать.
   - Отплывать? - встрял Пэндлбери. - Кто собирается отплывать?
   - Все, - ответил Даво. - Мне приказано здесь все прибрать, а затем вернуться на остров. Мы должны сняться до четверти десятого. "Леопард" готовится к отплытию.
   Я взглянул на Пэндлбери, который кивнул:
   - "Леопард" - шестидесятифутовая океанская яхта с мотором. Зарегистрирована в Панаме.
   Я снова повернулся к Даво:
   - Сколько она может проплыть?
   - С полными баками на крейсерской скорости в двадцать узлов - две тысячи сто миль. Она может делать тридцать.
   Что означало: дело табак.
   - Ты сказал, что времени до четверти десятого. Почему?
   - Потом начинается отлив, - сказал венгр устало. - Яхте ни за что будет не перебраться через рифы. Обычно это было преимуществом: проход по фарватеру шириной в тридцать футов.
   Я швырнул кочергу обратно в огонь, подозвал Пэндлбери, и мы подняли кресло. Не отвязывая, впрочем, хозяина.
   Пэндлбери сказал:
   - Что вы собираетесь делать? Остановить их невозможно. Слишком поздно.
   - Присматривайте за этим, - сказал я и прошел к стоящему на подоконнике телефону.
   Он, по-видимому, сидел возле телефона, грызя ногти, потому что стоило звонку разочек крякнуть, как он моментально схватил трубку.
   - Доброе утро, Шон, - сказал я. - Что, полегчало?
   - Эллис, черт тебя побери, где ты находишься? Я пришел домой в три часа ночи, чтобы обнаружить поставленный на уши Марсворт-Холл. Тебя нет, Флэттери исчез. Если бы не сообщение, которое ты оставил у портье, я помчался бы туда.
   Значит, Флэттери еще не обнаружили. Интересно, сколько раз за время моего отсутствия воспользовались лифтом? В ситуации прослеживалась изрядная доля черного юмора, но сейчас было не время хохотать.
   - Слушай внимательно, - сказал я. - Ибо времени у меня маловато. Скооперируйся с Воганом. Он первым рейсом должен прилететь из Парижа. Скажи, что я нашел Сен-Клера.
   - Ты что?!.
   - Сейчас я звоню из местечка Коннорс-Куэй в Северном Дэвоне, неподалеку от Хартленд-Пойнта. В море лежит островок под названием Скерри. Милях в восьми от берега. Так вот на этом островке проживают сорок или пятьдесят буддийских монахов, которые вроде как являются беженцами с Тибета, но на самом деле ничем подобным там и не пахнет.
   - И значит, Сен-Клер на острове?
   - Вместе с сестрой. Только не спрашивай, как она там очутилась. Времени нет. Скажи Вогану, что всю кашу заварил наш старый знакомый, полковник Чен-Куен. Ему это понравится.
   Повисло тяжелое молчание.
   - Ты что, записываешь все это?
   - Незачем. Все звонки автоматически пишутся на магнитофон.
   Я сказал:
   - Пойми, Шон, сейчас я здоровее, чем прежде Просто нет времени объяснять и спорить. Чен-Куен и вся его компания собираются сбежать на океанской яхте "Леопард", приписанной к Панаме. Отчалят в девять пятнадцать. Потому что потом начнется отлив, и им будет не выбраться из гавани. Значит, свяжешься с Воганом и передашь, что я задержу всю их шайку до тех пор, пока он не доберется до острова.
   - Да как он сможет так быстро добраться?
   - Знаешь, во Вьетнаме у нас были такие специальные машинки под названием вертолеты. Думаю, что британская армия, несмотря на жуткое состояние, тоже могла бы себе позволить две-три штучки. Ну а если островные монахи ничем не отличаются от тех, с которыми я уже встречался, значит, Вогану придется взять с собой половину всех десантных частей, расквартированных в этой местности. Конец связи.
   Грохнув трубкой о рычаг, я услышал прощальный, раздавшийся из нее вопль. Когда я повернулся, на меня тяжело смотрели Даво и Пэндлбери.
   Пэндлбери сказал:
   - Но это безумие. Елки-палки... Как вы их собираетесь остановить?!
   - Мне всего лишь нужно не выпустить "Леопард" из бухты, пока мой приятель Воган не появится на острове вместе со своей кавалерией.
   - И как же вы собираетесь это сделать?
   - Воспользуюсь старинной, но тем не менее верной английской фразой: перекрою им воздух.
   - То есть?
   - Перекрою выход из гавани.
   В последовавшей за этим тишине раздался хриплый голос Даво:
   - Сумасшедший.
   - Почему? Ширина выхода из бухты составляет тридцать футов, так? А в конце причала стоит тридцатифутовый баркас, так? По-моему, одно прекрасно войдет в пазы другого, особенно если баркас потопить.
   - Не перестаю вам удивляться, - промямлил Пэндлбери. - Но почему вы постоянно говорите "мы", "у нас"...
   - Не могу же я оставить вас в одиночестве. - Я вытащил "люгер" и снял его с предохранителя. - Один за всех, и все за одного. Таково мое кредо.
   Бедняга выглядел так, словно в любую секунду мог разрыдаться. Зато Даво скомпенсировал его плаксивость. Лицо его посуровело, глаза не отрываясь буравили мое лицо. Теперь нужно было наблюдать еще и за ним.
   Глава 9
   К острову
   Море казалось нарезанным на куски, шквальный ветер налетал на берег с северо-запада, и баркас принайтованный к пирсу, грохался о края, удерживаемый толстой якорной цепью. Это могло испугать не только салагу, но и бывалого моряка.
   Мы спустились по железной лесенке на нижний причал, где каждый звук казался пропущенным через мощные усилители: волны бухали о проржавевшее железо поддона и с чмокающими завываниями откатывали обратно в море. Неохотно, зло...
   Пэндлбери свалился с лестницы, не удержавшие! за низенькие перильца, и приземлился на кучу старых прогнивших сетей. Пошатываясь, он поднялся на ноги и с ужасом уставился на волнующуюся стихию: из тумана и бури катили одна за другой волны с белыми барашками на макушках.
   - Что, не нравится? - хрипло рассмеялся Да во. - Придется потерпеть. Сначала будет очень скверно, зато потом - красота.
   Перепрыгнув за ним на баркас, я подтолкнул его к рулевой рубке:
   - Давай заводи свой драндулет. Только выкинь что-нибудь - сразу получишь пулю в коленную чашечку. Для начала... А там...
   Не было никакого смысла просить Пэндлбери помочь, ибо он выглядел как покойник и, скорчившись присел возле заднего борта. Я скинул вервие с палубы потому что внезапно понял, что баркас больше ни к чему привязывать не придется.
   Закашлявшись, двигатели начали работать, и в тот самый момент, когда мы вышли из-под прикрытия пирса, волны с такой силой врезались в корпус под днище, что я почувствовал под ногами мелкую вибрацию, словно корабль вот-вот должен развалиться.
   Нас отбросило назад, когда Даво увеличил скорость и врезался в белое поле с барашками, пробиваясь к выходу в открытое море. Только когда мы очутились в открытых водах, стало понятно, что такое настоящий шквал - валы поднимались как огромные дома. Баркас застывал в мертвой точке наверху, мотор практически переставал работать, так сильно было сопротивление движущейся воды, а когда Даво наддавал газу, ухал вниз, набирая скорость.
   Мы пробивались сквозь бесконечные буруны, и волны заливали палубу. Сзади рубка была полностью открыта, и я стоял справа, вцепившись в поручни, с "люгером" наготове, наблюдая за Даво, чтобы тот не выкинул каких-нибудь пакостных штучек.
   Пэндлбери несколько раз стошнило в море, и наконец он, шатаясь, приблизился ко мне:
   - Наверное, мне лучше отправиться вниз.
   - Ни хрена подобного. - Я тычком отправил его обратно на кучу сгнивших сетей. - Останешься здесь, чтобы я мог за тобой присматривать.
   Надо честно признаться, что Даво очень прилично справлялся с баркасом. Он постоянно менял скорость, приспосабливаясь к ежесекундно меняющимся обстоятельствам, что показывало отменное знание им дела.
   Лишь пройдя три мили, мы увидели Скерри: остров словно на крыльях выплывал из дождя. Шквальные волны одна за другой накидывались на него, и казалось, он летит. Но по мере приближения это чувство пропадало и очертания становились все четче. Черные скалы были сплошь покрыты птичьим дерьмом, а у их подножия бушевали пенистые валы.
   Даво изменил курс, и остров повернулся к нам другим боком. Мы увидели огромное поместье, притаившееся посреди деревьев у подножия холма, готический монстр с ложными башенками и столькими каминными трубами, что сосчитать их я был просто не в состоянии. Построен он был на расцвете викторианского благополучия, и тогда же были сделаны посадки деревьев: сосны поднимались изо всех ложбин и ущелий.
   Баркас сильно крутило в водоворотах. Даво, вцепившись в рулевое колесо, ловил мельчайшие изменения потока, но Пэндлбери пребывал в кошмаре: раскинулся на сетях, цепляясь за свою драгоценную жизнь.
   Мимо пронеслось небольшое цунами, но, как только мы свернули в бухту, находящуюся внизу, возле поместья, волны тут же утихомирились.
   Даво снова переложил руль, поменяв курс.
   - И что будет, когда мы туда доберемся?
   Я достаточно знал о хождении под парусами, чтобы не ударить лицом в грязь, и сказал:
   - Подведем баркас к проходу. Как только встанем поперек, ты вырубишь двигатель, а я опущу якорь. После этого откроем кингстоны.
   - Ничего не выйдет, - покачал головой венгр. Слишком сильное волнение, качка.
   - Постарайся, - сказал я жестко, - Если баркас войдет в залив, у руля будет стоять мертвец.
   Он стрельнул косым глазом в сторону и по моему лицу понял, что я не шучу.
   - Что станет с нами?
   - Поплывем.
   Даво покачал головой:
   - Не доплывем без спасательных жилетов.
   Что же, вполне разумно.
   - Ну и где же они?
   - В шкафчике, за твоей спиной.
   Я открыл шкаф, не спуская с рулевого глаз, вытащил штуки три-четыре и накинул один на голову и на одну руку. Когда за вторым потянулся Пэндлбери, я наступил ему на руку.
   - Не торопись. Вы оба наденете свои только в самый последний момент, да и то если будете себя хорошо вести.
   Даво выпятил вперед челюсть, а Пэндлбери отреагировал более решительно:
   - Слушай, Джексон, я не умею плавать.
   Его слова унес налетевший шквал; по палубе, словно пули, застучали капли дождя. Баркас нырнул носом вниз, едва не перевернувшись. Затем волна пошла вбок, и Даво изо всех сил стиснул руль, когда пас накрыла стена зеленой воды, откатившая Пэндлбери к заднему борту.
   Мы почти добрались до цели: черные скалы возвышались над нами, огромными тучами вились птицы - чайки, альбатросы, бакланы, - над рулевой рубкой пронесся порыв ветра, обдав нас ледяным душем.
   Море устремлялось в бухту, как река по руслу, постоянно завихряясь, крутясь водоворотами, омывая черно-зеленые скалы, и теперь я видел, что подразумевал Даво, говоря о проходе. Над рифом с каждой стороны высилась прочная, выложенная каменными блоками кладка. Гигантскими блоками... Проем между ними был так узок, что дыхание захватывало.