— И это вам доставит удовольствие? — спросил Ван Хорн.
— Не больше, чем когда давлю сапогом козявку, — ответил Томас и с любопытством посмотрел на меня: — Так, вы встречались в Гуиле с полковником Бониллой. И он пытался отговорить вас от поездки?
— Да, так.
— А что он рассказал вам обо мне?
— Сказал, что в стране свершилась революция. Что теперь людям нужна стабильность и порядок, а таким, как вы, среди них не должно быть места.
Я пожалел, что сказал это, но слово не воробей. Томас сделал вид, что мое высказывание его не задело. Тем не менее, когда он вновь взглянул на меня, лицо его было бледным, глаза сверкали холодным блеском.
— Людям? — переспросил Томас. — Вы говорите о людях? Сказать, что они из себя представляют? Это дерьмо, покрывшее собой землю. Из-за них я попал в тюрьму, провел три года в джунглях Юкатана, в колонии для политических заключенных. Испытал все муки ада. Я посвятил свою жизнь борьбе за их освобождение. И они получили свою свободу. Свободу, чтобы убивать, насиловать и жечь. Чтобы превратить эту страну в пустынное кладбище.
— Ваш народ слишком долго угнетали, — напомнил я. — Его поведение можно было предугадать.
— Вы так считаете? — спросил он и, словно ежась от холода, пожал плечами. Устремив взгляд куда-то далеко за вершины гор, он, словно в чем-то убеждая самого себя, продолжил: — У меня на этот счет другое мнение, сеньор. После десяти лет гражданской войны я вернулся домой к родным мне людям. К отцу, сломленному, лишившемуся разума старику, и сестре, которую при появлении незнакомого мужчины охватывал ужас.
Все вокруг дышало покоем, только изредка из-за деревьев до нас долетал легкий теплый ветерок. Неожиданно стало совсем тихо, и я услыхал скрип телеги, медленно взбиравшейся по склону.
— Как-то ночью, в последние месяцы войны, к нам в дом пришли революционные солдаты во главе с командиром, с этим животным по имени Варга, который был военным комендантом района. Они до полусмерти избили отца, помочились на него и оставили умирать. Варга, жестоко поиздевавшись над моей сестрой, отдал ее на забаву солдатам.
Я не в первый раз слышал жуткие истории, подобные этой, что рассказывал нам Томас, но, должен сказать, на моем веку были случаи и покруче.
— И никто не вступился за них? Никто не остановил солдат? — с негодованием произнес Ван Хорн.
— Жители Мойяды, словно побитые собаки, поджав хвосты, разбежались по домам, а тогдашний священник, их духовный наставник, занимался только одним — каждый день выпивал бутылку текилы и забирался в постель к бабе, которая прибирала у него в доме. Хорош духовный отец, ничего не скажешь!
— И из-за этого вы озлобились на весь мир?
— Когда-то я верил в разум и интеллект, сеньор, но жизнь научила меня другому. Я узнал, чего стоит человек. Варге я своими руками перерезал глотку, священника и того, кто занял его место, повесил. Все это я сделал не ради местных жителей. Да если я прикажу, они собственное дерьмо будут жрать.
— Вам от этого легче? — спросил Ван Хорн.
Глаза Томаса де Ла Плата округлились и потемнели от злобы. Вытянув вперед два пальца дрожащей руки, он мрачно произнес:
— Два дня, святой отец. У вас два дня. А с вами, сеньор, — сказал он, обращаясь ко мне, — вы помните, сегодня я еще встречусь. А теперь можете ехать.
Спустившись с пригорка, я увидел, что всадники, стараясь не отстать от своего предводителя, поспешно вскочили на лошадей. Вскоре раздался шум листвы, и группа вооруженных бандитов скрылась за деревьями. Я осторожно поднял с валуна лежащий на нем «энфилд», проверил магазин и сунул оружие в кобуру.
Лицо Ван Хорна приобрело сероватый оттенок.
— Не знаю, как тебя, а меня он уже достал. Этот тип совсем обнаглел, — сказал он.
— Мягко сказано, — заметил я.
Тем временем телега, на которой сидел Янош, въехала на склон и остановилась рядом с нами.
— А я думал, что вы уже на руднике. Что случилось? Возникли проблемы? — спросил он.
— Можно сказать, что да, — ответил я.
Ван Хорн натужно рассмеялся. Особой радости в его смехе я не уловил.
Не знаю, что она ему сказала, но в ответ Ван Хорн взял руку Челы в свою и доверительно улыбнулся.
— Обещаю вам: все будет хорошо. Он вовсе не намерен нарушить данное вам слово.
Напряжение сошло с лица Челы, она, натянув поводья и показывая нам дорогу, двинулась в глубь плато. Проехав немного, она остановила лошадь и спрыгнула на землю. Серебряный рудник представлял собой вскрытое штольней месторождение. В горной скале зияла огромная дыра, а рядом, выбрасывая в воздух клубы дыма, пыхтел старый паровой двигатель. Очевидно, основной источник энергии, подумал я.
Вода, по нескольким стокам спускаясь с горы, по деревянным желобам поступала под открытый со всех сторон большой обветшалый навес, где и происходила переработка руды.
Там, как я сумел заметить, вовсю кипела работа. Периодически из штольни двое по пояс обнаженных батраков выкатывали тележки с рудой и по ржавым рельсам толкали их под уклон к месту переработки.
Под навесом из всего технологического оборудования стояла лишь одна паровая дробилка, жар от печи которой делал рабочие условия почти невыносимыми. Вода сливалась в огромный бак с обычными промывочными лотками. Во избежание протечек бак был облицован толстым слоем глины. Шестеро по пояс голых рабочих трясли в руках лотки, промывая измельченную породу, а мальчик по команде периодически окатывал их водой из ведра.
— Как видите, — сказала Чела, — наша приемы весьма примитивны по сравнению с тем уровнем технологии, к которому вы привыкли.
— Ну, это легко поправить, — заверил ее Янош. — Если ваш рудник перспективный и есть возможность получить от него достаточную прибыль, то первое, что мы сделаем, — это оснастим его современным оборудованием.
— С какими проблемами вы столкнулись, когда возобновились работы? — спросил я.
— Было столько обвалов, что просто не сосчитать.
— Подвел крепеж, — со знанием дела произнес Янош. — Что еще можно было ожидать после стольких лет простоя и запустения? У вас есть квалифицированная рабочая сила?
— Когда разработка велась полным ходом, на руднике работали многие из местных. Рафаэль Морено, управляющий из гостиницы, будучи еще молодым, служил сменным мастером и взрывником одновременно. Он сейчас отвечает за работы, которые ведутся на поверхности, а Юрадо поставляет нам рабочую силу.
Скорее всего, по воле ее брата, подумал я. Янош ничего не сказал, лишь только широко улыбнулся.
— Сеньорита, — сказал он, — должен признаться, я с детства страдаю клаустрофобией. Знаю, это удивительно для человека, имеющего деловой интерес в этой отрасли промышленности. Поэтому я прибегаю к помощи настоящих профессионалов, таких, как мистер Киф.
— То есть вы будете курить сигару, а я тем временем займусь осмотром шахты, — заметил я.
— Верно, — подтвердил Янош, и на его лице появилась самодовольная улыбка. — Мое преимущество перед вами не только в возрасте, но и в том положении, которое я занимаю, мистер Киф. Заберусь на валун и понаслаждаюсь этим сказочным ландшафтом. Буду думать, как вы там, в темноте.
— Тогда позвольте мне провести вас в шахту, сеньор Киф. И вас, святой отец, — произнесла Чела де Ла Плата с улыбкой.
Оставив Яноша загорать на солнце, мы шагнули в темную штольню.
Сделав шаг в глубину штольни, я почувствовал: здесь не хватает кислорода. Это дало мне повод еще раз продемонстрировать Челе де Ла Плата свои знания горного дела.
— А что у вас с вентиляцией?
— Неделю или две назад при очередном обвале вентиляционный ствол завалило породой. Морено сказал, что на его очистку потребуется много времени, так что мы решили пока не останавливать работы.
— Должно быть, он предупредил вас, как это опасно?
— У нас всего не хватает, сеньор. Времени, денег, а чтобы больше заработать, нужно много руды. Замкнутый круг.
Свернув за угол, мы попали в настоящее царство теней. В нишах, вырубленных по бокам штольни, тускло мерцали свечи. Впереди мы увидели двух изможденных, покрытых толстым слоем пыли рабочих, толкавших по рельсам тележку, доверху нагруженную рудой. Чтобы дать им возможность проехать, нам пришлось прижаться к стене штольни.
— Как вы видите, условия здесь очень тяжелые. Из-за жуткой жары люди, пробыв час-два под землей, вынуждены выбираться на свежий воздух.
— Полагаю, как сказал мистер Киф, нормальная система вентиляции позволила бы успешно решить эту проблему, — обнадеживающе заметил Ван Хорн.
Наконец мы дошли до развилки штольни, и Чела остановилась.
— Здесь два основных забоя. Какой из них вы хотели бы осмотреть?
— Тот, в котором находится Морено. Я хотел бы с ним переговорить.
— Тогда идемте в тот, который мы прозвали «старухой». Морено обычно работает в нем.
Чела сняла с крюка, вбитого в стену, горящую лампу и, освещая путь и осторожно переставляя ноги, двинулась по постепенно суживающемуся проходу. Я уже начал ощущать легкую вибрацию вокруг — явный признак, что где-то рядом ведутся работы. В конце туннеля забрезжил свет, и вскоре мы оказались в невысокой пещере, освещенной двумя шахтерскими лампами.
Около пятнадцати рабочих, орудуя кирками с короткими рукоятями, вгрызались в горную породу. Еще четверо собирали руду в плетеные корзины и высыпали ее в стоящую рядом тележку. Из-за пыли и духоты дышать в забое было почти невозможно. Один из тех, кто долбил породу, оторвавшись от работы, подошел к нам. В этом человеке, несмотря на покрывавшую его лоб широкую повязку и густую черную пыль, осевшую на его лице, я узнал Морено.
— Сеньорита! — кивнув, смущенно воскликнул он.
— Ответь на все вопросы, которые задаст тебе мистер Киф, — распорядилась Чела.
Морено нерешительно посмотрел на меня. В этот момент в углу забоя посыпалась порода, и один из рабочих прыжком отскочил в сторону.
— Надо бы улучшить крепь, — заметил я.
Ничего не ответив. Морено вынул нож, ткнул лезвием в стоящую рядом деревянную опору и показал мне трухлявую щепу.
— Видите, древесина старая и вся иссохла. Того и гляди, вся гора обрушится на наши головы. Стоит только кашлянуть — и порода снова начнет осыпаться.
— Именно поэтому добыча руды ведется вручную?
— Вибрация от машины может вызвать полный обвал.
Я задал ему еще пару профессиональных вопросов, касающихся анализа рудных проб, а затем мы покинули забой.
Дойдя до развилки штольни, Чела спросила меня:
— Хотите взглянуть на другой забой? Мы называем его «сумасшедший».
Необходимости в этом не было, но нужно было играть свою роль до конца, поэтому я согласился. Честно говоря, мне уже давно хотелось выбраться из этого ада.
— Да, конечно, — сказал я. — Обещаю, что не задержу вас, сеньорита.
— Высота прохода в «сумасшедшем» в некоторых местах не больше четырех футов, — предупредила она Ван Хорна. — Вам будет сложно туда пробраться, святой отец. Да и необходимости в этом нет.
— Тогда я подожду вас здесь, — ответил он.
До этого, продвигаясь по штольне, Ван Хорн несколько раз задел головой крепежные балки, подпиравшие ее потолок, и причиной тому был не только его огромный рост.
Оставив священника одного, мы с Челой шагнули в проход. Поначалу он мне показался таким же, как и предыдущий. Хотя Чела и предупредила, что проход низкий, я никак не ожидал, что высота его уменьшится так стремительно. Я вновь ощутил вибрацию — значит, забой уже рядом. Вновь мимо нас, почти касаясь крепежной кровли, с грохотом прокатила груженная рудой тележка. Пропустив ее, мы двинулись дальше по туннелю, в самом конце которого уже виднелся слабый свет.
Чем дальше, тем громче становились недовольные крики, доносившиеся из забоя. Войдя в него, я сразу же понял, от кого они исходили. Юрадо, лицо и торс которого были покрыты толстым слоем грязи, неистово размахивая плеткой, хлестал по ногам рабочих, загружавших рудой корзины.
— Пошевеливайтесь, ленивые мерзавцы. Быстрее! — орал он, злобно сверкая глазами.
Работа в забое таким гигантам, как он и Ван Хорн, должна была показаться настоящей пыткой.
Заметив нас, Юрадо вежливо кивнул Челе. Меня же он даже не удостоил вниманием.
— Вопросы будут, мистер Киф? — спросила она.
— Пожалуй, нет, — ответил я. — Условия здесь почти такие же, как и в «старухе».
— Все в порядке? — взглянув на Юрадо, поинтересовалась Чела.
— К сожалению, эти свиньи едва шевелят руками.
— Здесь очень трудные условия работы, — заметил я. — И плетью тут не поможешь.
— Я лучше знаю этих людей. Плетка — единственное, что они понимают.
Один из рабочих, наполнив корзину, поставил ее на край тележки, чтобы перевести дух, но не удержал, и руда высыпалась на пол. Вмиг к нему подскочил Юрадо и принялся бить его увесистой рукоятью плети.
Увидев это, Чела де Ла Плата сжала кулаки и закричала:
— Прекрати, Юрадо! Я приказываю!
Но Юрадо вошел в раж, и остановить его было невозможно. Вскинув в очередной раз кулак, он с размаху нечаянно задел Челу. Удар пришелся ей по щеке, и девушка упала мне на руки. В этот момент бедняга, из-за которого разгорелся сыр-бор, пытаясь увернуться от побоев, резко отскочил в сторону. Разъяренный Юрадо бросился за ним, но, потеряв равновесие, завалился на крепежную стойку. Та, не выдержав его огромного веса, вылетела из-под кровли.
В тот же миг град камней и деревянной щепы с потолка посыпался на наши головы. Люди, работавшие в забое, испуганно закричав, кинулись к выходу. Но было слишком поздно.
Раздался громкий скрежет, двадцатифутовые стропила, подпиравшие потолок, треснули, и гора всей своей громадой обрушилась на нас.
Первая, кого я сумел разглядеть, была ошарашенная произошедшим Чела. Она стояла на четвереньках, боясь пошевелиться. По ее щеке текла грязная от пыли струйка крови. Большинство шахтеров испуганно сбились в кучу.
Юрадо с тупым выражением на лице стоял неподалеку от места выработки. Он, казалось, не верил тому, что произошло. Как только я по очереди осветил все углы забоя, Юрадо кинулся к куче породы, отрезавшей нам выход в штольню.
Взобравшись наверх, он с остервенением принялся разгребать ее руками. Несколько работников, глотая пыль и надрываясь от кашля, стали помогать ему расчищать завал. Чела, неуверенно поднявшись на ноги, стояла молча, слегка покачиваясь. Я протянул руки, чтобы поддержать ее, но она резко отпрянула в сторону. Да, подумал я, вспомнив рассказ Томаса, даже в таком состоянии ее реакция на мужчин оставалась прежней. Внезапно раздался сдавленный крик Юрадо.
Держа в руках лампу, я поспешил к нему и, оказавшись рядом, увидел просвет, образовавшийся между грудой породы и кровлей штольни. Из щели на меня повеяло воздухом, показавшимся мне теперь свежим. Это все, что нам нужно, радостно подумал я. Шахтеры с удвоенной энергией принялись расширять проход, а я, подойдя к Челе, крепко взял ее за руку.
Она так же неистово попыталась освободиться, но я, в надежде вывести девушку из шокового состояния, слегка ударил ее ладонью по щеке, затем встряхнул обеими руками.
— Послушайте же меня, черт возьми! Все будет хорошо. Сейчас мы отсюда выберемся.
Чела, наконец прекратив сопротивляться, пустыми глазами уставилась на меня, и в этот момент еще одна массивная груда камней рухнула в дальнем углу забоя. В испуге девушка крепко прижалась к моей груди.
Вскоре меня позвал Юрадо. Отпустив Челу, я подошел к шахтерам. Теперь проем в штольню стал на целый фут шире, оттуда доходил свет и доносились голоса.
Я совсем не удивился, когда в проеме появилось встревоженное лицо Ван Хорна.
Как только рытье было закончено, первым в лаз кинулся Юрадо, который, казалось, забыл обо всем на свете. Второй из покинувших забой была Чела. Последним полез я. Морено, ожидавший меня на другом конце прохода, помог мне выбраться из завала.
— Отец Ван Хорн с сеньоритой уже снаружи, — сообщил он. — У нее был ужасный вид.
Да, денек выдался не из приятных, подумал я. Единственно, чего мне очень хотелось в этот момент, — это глоток свежего воздуха. Выйдя из шахты, я увидел, что вся компания в полном сборе. Здесь были не только шахтеры, но и Томас де Ла Плата со своим отрядом.
На земле, положив голову на колени брата, лежала Чела. Томас, одной рукой обняв сестру за плечи, другой, смачивая кусок ткани в ведре с водой, которое держал один из его бандитов, вытирал с ее лица прилипшую грязь. Как я понял позднее, он примчался на рудник, услышав звон колокола, подвешенного на треноге рядом с навесом, где промывалась руда. В него всегда звонили при аварии.
Ван Хорн с оголенным рельефным торсом борца тяжелого веса стоял неподвижно, наблюдая за братом и сестрой. Юрадо, виновник случившегося, диким взором изредка посматривал по сторонам.
При моем появлении Томас поднял голову и сердито посмотрел на меня. Лицо его было белым.
— Итак, сеньор Киф, вы знаете, как обстоят дела на шахте. Никаких официальных отчетов уже не потребуется. Не хочу даже слышать об этой глупой затее, из-за нее я чуть было не лишился сестры.
Последние его слова поразили меня. Он ведь не сказал, что сестра могла погибнуть, а подчеркнул, что мог бы ее лишиться. В отчаянии я был готов разорвать Юрадо на куски. К моему удивлению, Чела, приоткрыв глаза, тихо произнесла:
— Томас, отвези меня домой.
Он что-то ласково пробормотал ей в ответ и, нежно поцеловав в лоб, поднял сестру на руки. Посадив ее рядом с собой, Томас пришпорил коня и тронулся в путь. Оседлав лошадей, остальные члены его банды последовали за ними. Все оставшиеся молчаливо смотрели им вслед.
Первым тишину нарушил Янош, который в типичной для него манере воскликнул:
— Бог мой, мистер Киф, я просто поражен. У вас потрясающие способности выживать в самых экстремальных ситуациях!
— Эта — хуже не придумаешь. Когда мы оттуда выбирались, крепления все еще продолжали рушиться, — ответил я и, посмотрев на Ван Хорна, криво улыбнулся. — В том проеме ваше лицо выглядело отлично.
Я подошел к ближайшему промывному лотку и, черпая из него руками воду, сполоснул голову и плечи. Затем рухнул на землю и подставил лицо солнцу. Но удовольствие длилось недолго. Морено, пересчитав по одному выбравшихся из завала шахтеров, подошел ко мне. Его лицо было озабоченным.
— Одного не хватает, сеньор, — с печалью в голосе сообщил он.
Я неохотно поднялся. Ван Хорн, поливавший себя из промывочного чана водой, услыхав его слова, тотчас обернулся:
— Ты уверен?
— О да, сеньор. Нет Хосе Хардоны, взрывника из последнего забоя. Это совершенно точно.
Юрадо, сидевший с хмурым лицом, прислонившись спиной к стенке навеса, резко поднялся и двинулся в нашу сторону.
— Теперь он уже мертв, — сказал он.
— Этого утверждать нельзя, — возразил я. — Мы должны его отыскать.
— Не сходите с ума, — недовольно произнес Юрадо. — Сколько мы пробыли в забое до того, как из него выбрались? Час, не меньше. Кто-нибудь слышал хоть какие-нибудь звуки?
И, как бы ища поддержки, посмотрел на обступивших нас шахтеров. Не дождавшись ответа, он повернулся ко мне и сказал:
— Он, должно быть, погиб при первом же обвале.
— Ты пойдешь со мной? — обратился я к Морено.
В глазах его застыл неподдельный ужас. Что ж, подумал я, он ведь уже далеко не молод. Морено сделал глубокий вдох и неохотно кивнул.
— К вашим услугам, сеньор, но с вами больше никто не пойдет. Ни за что.
Ответ его был малоутешительным, но вполне объяснимым. Мы двинулись было к входу в шахту, но тут Юрадо схватил меня за плечо:
— Не делайте глупостей. Гора еще в движении.
Боялся он не столько за меня, сколько за себя, и я, отстранив его, последовал за Морено. Догнав, я увидел в его руках две горящие лампы. Одну Морено тут же протянул мне, и мы, держа лампы перед собой, шагнули в шахту.
Как только мы достигли развилки в штольне, нас догнал Ван Хорн.
Пролезая через завал, периодически цепляясь лопатками за потолочную крепь штольни, я испытывал далеко не самые приятные ощущения. К тому же из темноты узкого прохода до меня доносился монотонный шум падающих камней.
Когда я наконец добрался до забоя, моим глазам предстала еще более удручающая картина. Очевидно, совсем недавно произошел новый сдвиг горы, который вызвал очередной обвал, отчего высота в забое уменьшилась вдвое. Не вьвдержав тяжести породы, деревянные стропила и подпорки сломались, словно спички, и теперь со всех сторон торчали острые концы их обломков.
Лезть между ними было опасно, но нам ничего другого не оставалось, поскольку из дальнего угла, где произошел первый обвал, доносились сдавленные стоны.
Осветив место, откуда исходили стоны, мы увидели голову, плечи и руку Хардоны, торчащие из-под огромной груды камней. Его покрытое толстым слоем пыли лицо блестело от пота. Вероятно, при первом же обвале его засыпало, и пока мы освобождали проход, он без сознания тихо лежал в темном углу.
Морено осторожно, стараясь не причинить боли пострадавшему, принялся разгребать завал руками. Вскоре он поднял на меня глаза и печально покачал головой. Я понял, что Хосе Хардона умирает и уже вряд ли что может его спасти.
Взрывник приоткрыл веки и обвел нас затухающим взглядом. Вдруг в его глазах мелькнул слабый огонек, похожий на удивление. Его рот приоткрылся, и он явственно произнес:
— Святой отец, это вы?
Я посмотрел на стоящего рядом Ван Хорна. Его лицо и обнаженный торс были покрыты пылью. Протерев тыльной стороной ладони глаза, он шагнул к умирающему.
— Я видел вас у церкви. Там горел костер, — сказал Хардона и, морщась от боли, сомкнул веки. Открыв глаза вновь, он ослабевшим голосом произнес: — Умираю, святой отец. За свою жизнь я натворил много ужасных дел. Уже ничего не изменить, но все же...
В эту минуту под потолком раздался грохот, подобный грому, и я быстро пригнулся, прикрыв руками голову. Новая груда камней упала рядом с нами.
На губах Хардоны появилась кровь. Он сплюнул и тихо попросил:
— Не оставляйте меня, святой отец.
Ван Хорн взял руку умирающего в свою. Неожиданно в дальнем углу, с треском лопнув, упала на землю кровля. Ван Хорн через плечо бросил на нас взгляд.
— Вам обоим оставаться здесь не имеет смысла, — твердо сказал он.
Перепуганный бедняга Морено, с ужасом ожидавший неизбежной, как он считал, встречи с Всевышним, заколебался. Видно, ему все же удалось сохранить остатки мужества.
— Хосе мне — двоюродный брат, сеньор, — извиняющим голосом произнес он. — Родственные чувства, вы меня понимаете?
— Вот вам немного света в борьбе со тьмой, — подняв лампу, торжественно сказал я. — Продолжайте свое дело, святой отец.
Ван Хорн не стал тратить время на споры и, склонившись над Хосе, произнес спокойным твердым голосом:
— Я хочу, чтобы вы покаялись в грехах. Повторяйте за мной: «О Всевышний, чья безмерная доброта...»
Хардона, испытывая страшные муки, шевелил окровавленными губами, повторяя вслед за Ван Хорном и с трудом выговаривая слова своего покаяния. Всю молитву Ван Хорн прочитал спокойным, размеренным голосом. Даже гора затихла, словно давая возможность умирающему свершить последний обряд.
Свежая кровь проступила на губах Хордоны, и он навсегда закрыл глаза. Морено перекрестился и попятился назад.
— Бог с тобой, Хосе, — промолвил он.
Я коснулся плеча Ван Хорна, тот, не замечая меня, склонился над телом. В наступившей тишине я услыхал слабое, прерывистое дыхание Хардоны, который все еще отчаянно цеплялся за жизнь. Сверху вновь посыпались мелкие камни, и Ван Хорн, прикрывая собой Хосе, начал читать заупокойную молитву:
«Упокой душу раба Божьего. Во имя Господа, Отца нашего Всевышнего, сотворившего тебя, во имя Иисуса Христа, сына Божьего, страдавшего за тебя, во имя Святого Духа...»
Неожиданно раздался страшный грохот, гора вздрогнула и стала оседать на нас.
Морено, находившийся у выхода из забоя, неистово закричал. Схватив Ван Хорна за волосы, я изо всех сил потянул его к себе, стараясь оттащить от умирающего. В эту минуту свалившаяся с потолка груда камней навечно накрыла тело Хосе Хардоны. Словно дикое животное, бросился я к выходу.
— Не больше, чем когда давлю сапогом козявку, — ответил Томас и с любопытством посмотрел на меня: — Так, вы встречались в Гуиле с полковником Бониллой. И он пытался отговорить вас от поездки?
— Да, так.
— А что он рассказал вам обо мне?
— Сказал, что в стране свершилась революция. Что теперь людям нужна стабильность и порядок, а таким, как вы, среди них не должно быть места.
Я пожалел, что сказал это, но слово не воробей. Томас сделал вид, что мое высказывание его не задело. Тем не менее, когда он вновь взглянул на меня, лицо его было бледным, глаза сверкали холодным блеском.
— Людям? — переспросил Томас. — Вы говорите о людях? Сказать, что они из себя представляют? Это дерьмо, покрывшее собой землю. Из-за них я попал в тюрьму, провел три года в джунглях Юкатана, в колонии для политических заключенных. Испытал все муки ада. Я посвятил свою жизнь борьбе за их освобождение. И они получили свою свободу. Свободу, чтобы убивать, насиловать и жечь. Чтобы превратить эту страну в пустынное кладбище.
— Ваш народ слишком долго угнетали, — напомнил я. — Его поведение можно было предугадать.
— Вы так считаете? — спросил он и, словно ежась от холода, пожал плечами. Устремив взгляд куда-то далеко за вершины гор, он, словно в чем-то убеждая самого себя, продолжил: — У меня на этот счет другое мнение, сеньор. После десяти лет гражданской войны я вернулся домой к родным мне людям. К отцу, сломленному, лишившемуся разума старику, и сестре, которую при появлении незнакомого мужчины охватывал ужас.
Все вокруг дышало покоем, только изредка из-за деревьев до нас долетал легкий теплый ветерок. Неожиданно стало совсем тихо, и я услыхал скрип телеги, медленно взбиравшейся по склону.
— Как-то ночью, в последние месяцы войны, к нам в дом пришли революционные солдаты во главе с командиром, с этим животным по имени Варга, который был военным комендантом района. Они до полусмерти избили отца, помочились на него и оставили умирать. Варга, жестоко поиздевавшись над моей сестрой, отдал ее на забаву солдатам.
Я не в первый раз слышал жуткие истории, подобные этой, что рассказывал нам Томас, но, должен сказать, на моем веку были случаи и покруче.
— И никто не вступился за них? Никто не остановил солдат? — с негодованием произнес Ван Хорн.
— Жители Мойяды, словно побитые собаки, поджав хвосты, разбежались по домам, а тогдашний священник, их духовный наставник, занимался только одним — каждый день выпивал бутылку текилы и забирался в постель к бабе, которая прибирала у него в доме. Хорош духовный отец, ничего не скажешь!
— И из-за этого вы озлобились на весь мир?
— Когда-то я верил в разум и интеллект, сеньор, но жизнь научила меня другому. Я узнал, чего стоит человек. Варге я своими руками перерезал глотку, священника и того, кто занял его место, повесил. Все это я сделал не ради местных жителей. Да если я прикажу, они собственное дерьмо будут жрать.
— Вам от этого легче? — спросил Ван Хорн.
Глаза Томаса де Ла Плата округлились и потемнели от злобы. Вытянув вперед два пальца дрожащей руки, он мрачно произнес:
— Два дня, святой отец. У вас два дня. А с вами, сеньор, — сказал он, обращаясь ко мне, — вы помните, сегодня я еще встречусь. А теперь можете ехать.
Спустившись с пригорка, я увидел, что всадники, стараясь не отстать от своего предводителя, поспешно вскочили на лошадей. Вскоре раздался шум листвы, и группа вооруженных бандитов скрылась за деревьями. Я осторожно поднял с валуна лежащий на нем «энфилд», проверил магазин и сунул оружие в кобуру.
Лицо Ван Хорна приобрело сероватый оттенок.
— Не знаю, как тебя, а меня он уже достал. Этот тип совсем обнаглел, — сказал он.
— Мягко сказано, — заметил я.
Тем временем телега, на которой сидел Янош, въехала на склон и остановилась рядом с нами.
— А я думал, что вы уже на руднике. Что случилось? Возникли проблемы? — спросил он.
— Можно сказать, что да, — ответил я.
Ван Хорн натужно рассмеялся. Особой радости в его смехе я не уловил.
* * *
Место, где располагался рудник, представляло собой небольшое плато, упиравшееся в огромную скалу. Чела де Ла Плата, завидев нас, на лошади подъехала к нам и остановилась рядом с Ван Хорном, возглавлявшим нашу процессию.Не знаю, что она ему сказала, но в ответ Ван Хорн взял руку Челы в свою и доверительно улыбнулся.
— Обещаю вам: все будет хорошо. Он вовсе не намерен нарушить данное вам слово.
Напряжение сошло с лица Челы, она, натянув поводья и показывая нам дорогу, двинулась в глубь плато. Проехав немного, она остановила лошадь и спрыгнула на землю. Серебряный рудник представлял собой вскрытое штольней месторождение. В горной скале зияла огромная дыра, а рядом, выбрасывая в воздух клубы дыма, пыхтел старый паровой двигатель. Очевидно, основной источник энергии, подумал я.
Вода, по нескольким стокам спускаясь с горы, по деревянным желобам поступала под открытый со всех сторон большой обветшалый навес, где и происходила переработка руды.
Там, как я сумел заметить, вовсю кипела работа. Периодически из штольни двое по пояс обнаженных батраков выкатывали тележки с рудой и по ржавым рельсам толкали их под уклон к месту переработки.
Под навесом из всего технологического оборудования стояла лишь одна паровая дробилка, жар от печи которой делал рабочие условия почти невыносимыми. Вода сливалась в огромный бак с обычными промывочными лотками. Во избежание протечек бак был облицован толстым слоем глины. Шестеро по пояс голых рабочих трясли в руках лотки, промывая измельченную породу, а мальчик по команде периодически окатывал их водой из ведра.
— Как видите, — сказала Чела, — наша приемы весьма примитивны по сравнению с тем уровнем технологии, к которому вы привыкли.
— Ну, это легко поправить, — заверил ее Янош. — Если ваш рудник перспективный и есть возможность получить от него достаточную прибыль, то первое, что мы сделаем, — это оснастим его современным оборудованием.
— С какими проблемами вы столкнулись, когда возобновились работы? — спросил я.
— Было столько обвалов, что просто не сосчитать.
— Подвел крепеж, — со знанием дела произнес Янош. — Что еще можно было ожидать после стольких лет простоя и запустения? У вас есть квалифицированная рабочая сила?
— Когда разработка велась полным ходом, на руднике работали многие из местных. Рафаэль Морено, управляющий из гостиницы, будучи еще молодым, служил сменным мастером и взрывником одновременно. Он сейчас отвечает за работы, которые ведутся на поверхности, а Юрадо поставляет нам рабочую силу.
Скорее всего, по воле ее брата, подумал я. Янош ничего не сказал, лишь только широко улыбнулся.
— Сеньорита, — сказал он, — должен признаться, я с детства страдаю клаустрофобией. Знаю, это удивительно для человека, имеющего деловой интерес в этой отрасли промышленности. Поэтому я прибегаю к помощи настоящих профессионалов, таких, как мистер Киф.
— То есть вы будете курить сигару, а я тем временем займусь осмотром шахты, — заметил я.
— Верно, — подтвердил Янош, и на его лице появилась самодовольная улыбка. — Мое преимущество перед вами не только в возрасте, но и в том положении, которое я занимаю, мистер Киф. Заберусь на валун и понаслаждаюсь этим сказочным ландшафтом. Буду думать, как вы там, в темноте.
— Тогда позвольте мне провести вас в шахту, сеньор Киф. И вас, святой отец, — произнесла Чела де Ла Плата с улыбкой.
Оставив Яноша загорать на солнце, мы шагнули в темную штольню.
* * *
На шахте компании «Хермоза» работало много уголовников, отбывавших свои сроки в местной федеральной тюрьме, остальные работники были из числа демобилизованных из революционной армии. Этакий постоянно кипящий котел воды. Рабочие условия были тяжелыми, отчего все валились с ног от усталости. Руководство компании все же удосужилось установить на шахте систему вентиляции: недостаток кислорода для работающих под землей равноценен смерти.Сделав шаг в глубину штольни, я почувствовал: здесь не хватает кислорода. Это дало мне повод еще раз продемонстрировать Челе де Ла Плата свои знания горного дела.
— А что у вас с вентиляцией?
— Неделю или две назад при очередном обвале вентиляционный ствол завалило породой. Морено сказал, что на его очистку потребуется много времени, так что мы решили пока не останавливать работы.
— Должно быть, он предупредил вас, как это опасно?
— У нас всего не хватает, сеньор. Времени, денег, а чтобы больше заработать, нужно много руды. Замкнутый круг.
Свернув за угол, мы попали в настоящее царство теней. В нишах, вырубленных по бокам штольни, тускло мерцали свечи. Впереди мы увидели двух изможденных, покрытых толстым слоем пыли рабочих, толкавших по рельсам тележку, доверху нагруженную рудой. Чтобы дать им возможность проехать, нам пришлось прижаться к стене штольни.
— Как вы видите, условия здесь очень тяжелые. Из-за жуткой жары люди, пробыв час-два под землей, вынуждены выбираться на свежий воздух.
— Полагаю, как сказал мистер Киф, нормальная система вентиляции позволила бы успешно решить эту проблему, — обнадеживающе заметил Ван Хорн.
Наконец мы дошли до развилки штольни, и Чела остановилась.
— Здесь два основных забоя. Какой из них вы хотели бы осмотреть?
— Тот, в котором находится Морено. Я хотел бы с ним переговорить.
— Тогда идемте в тот, который мы прозвали «старухой». Морено обычно работает в нем.
Чела сняла с крюка, вбитого в стену, горящую лампу и, освещая путь и осторожно переставляя ноги, двинулась по постепенно суживающемуся проходу. Я уже начал ощущать легкую вибрацию вокруг — явный признак, что где-то рядом ведутся работы. В конце туннеля забрезжил свет, и вскоре мы оказались в невысокой пещере, освещенной двумя шахтерскими лампами.
Около пятнадцати рабочих, орудуя кирками с короткими рукоятями, вгрызались в горную породу. Еще четверо собирали руду в плетеные корзины и высыпали ее в стоящую рядом тележку. Из-за пыли и духоты дышать в забое было почти невозможно. Один из тех, кто долбил породу, оторвавшись от работы, подошел к нам. В этом человеке, несмотря на покрывавшую его лоб широкую повязку и густую черную пыль, осевшую на его лице, я узнал Морено.
— Сеньорита! — кивнув, смущенно воскликнул он.
— Ответь на все вопросы, которые задаст тебе мистер Киф, — распорядилась Чела.
Морено нерешительно посмотрел на меня. В этот момент в углу забоя посыпалась порода, и один из рабочих прыжком отскочил в сторону.
— Надо бы улучшить крепь, — заметил я.
Ничего не ответив. Морено вынул нож, ткнул лезвием в стоящую рядом деревянную опору и показал мне трухлявую щепу.
— Видите, древесина старая и вся иссохла. Того и гляди, вся гора обрушится на наши головы. Стоит только кашлянуть — и порода снова начнет осыпаться.
— Именно поэтому добыча руды ведется вручную?
— Вибрация от машины может вызвать полный обвал.
Я задал ему еще пару профессиональных вопросов, касающихся анализа рудных проб, а затем мы покинули забой.
Дойдя до развилки штольни, Чела спросила меня:
— Хотите взглянуть на другой забой? Мы называем его «сумасшедший».
Необходимости в этом не было, но нужно было играть свою роль до конца, поэтому я согласился. Честно говоря, мне уже давно хотелось выбраться из этого ада.
— Да, конечно, — сказал я. — Обещаю, что не задержу вас, сеньорита.
— Высота прохода в «сумасшедшем» в некоторых местах не больше четырех футов, — предупредила она Ван Хорна. — Вам будет сложно туда пробраться, святой отец. Да и необходимости в этом нет.
— Тогда я подожду вас здесь, — ответил он.
До этого, продвигаясь по штольне, Ван Хорн несколько раз задел головой крепежные балки, подпиравшие ее потолок, и причиной тому был не только его огромный рост.
Оставив священника одного, мы с Челой шагнули в проход. Поначалу он мне показался таким же, как и предыдущий. Хотя Чела и предупредила, что проход низкий, я никак не ожидал, что высота его уменьшится так стремительно. Я вновь ощутил вибрацию — значит, забой уже рядом. Вновь мимо нас, почти касаясь крепежной кровли, с грохотом прокатила груженная рудой тележка. Пропустив ее, мы двинулись дальше по туннелю, в самом конце которого уже виднелся слабый свет.
Чем дальше, тем громче становились недовольные крики, доносившиеся из забоя. Войдя в него, я сразу же понял, от кого они исходили. Юрадо, лицо и торс которого были покрыты толстым слоем грязи, неистово размахивая плеткой, хлестал по ногам рабочих, загружавших рудой корзины.
— Пошевеливайтесь, ленивые мерзавцы. Быстрее! — орал он, злобно сверкая глазами.
Работа в забое таким гигантам, как он и Ван Хорн, должна была показаться настоящей пыткой.
Заметив нас, Юрадо вежливо кивнул Челе. Меня же он даже не удостоил вниманием.
— Вопросы будут, мистер Киф? — спросила она.
— Пожалуй, нет, — ответил я. — Условия здесь почти такие же, как и в «старухе».
— Все в порядке? — взглянув на Юрадо, поинтересовалась Чела.
— К сожалению, эти свиньи едва шевелят руками.
— Здесь очень трудные условия работы, — заметил я. — И плетью тут не поможешь.
— Я лучше знаю этих людей. Плетка — единственное, что они понимают.
Один из рабочих, наполнив корзину, поставил ее на край тележки, чтобы перевести дух, но не удержал, и руда высыпалась на пол. Вмиг к нему подскочил Юрадо и принялся бить его увесистой рукоятью плети.
Увидев это, Чела де Ла Плата сжала кулаки и закричала:
— Прекрати, Юрадо! Я приказываю!
Но Юрадо вошел в раж, и остановить его было невозможно. Вскинув в очередной раз кулак, он с размаху нечаянно задел Челу. Удар пришелся ей по щеке, и девушка упала мне на руки. В этот момент бедняга, из-за которого разгорелся сыр-бор, пытаясь увернуться от побоев, резко отскочил в сторону. Разъяренный Юрадо бросился за ним, но, потеряв равновесие, завалился на крепежную стойку. Та, не выдержав его огромного веса, вылетела из-под кровли.
В тот же миг град камней и деревянной щепы с потолка посыпался на наши головы. Люди, работавшие в забое, испуганно закричав, кинулись к выходу. Но было слишком поздно.
Раздался громкий скрежет, двадцатифутовые стропила, подпиравшие потолок, треснули, и гора всей своей громадой обрушилась на нас.
* * *
Придя в себя, я обнаружил, что лежу на спине. Из-за густых клубов пыли в обвалившемся забое было невозможно дышать. К своему ужасу, я почувствовал, что мне завалило ноги. На счастье, это оказалась лишь груда сломанных досок и земли. Без особого труда освободившись из-под завала, я направился к валявшейся на земле затухающей лампе. Быстро подкачав керосина, я поднял ее над головой и оглядел забой.Первая, кого я сумел разглядеть, была ошарашенная произошедшим Чела. Она стояла на четвереньках, боясь пошевелиться. По ее щеке текла грязная от пыли струйка крови. Большинство шахтеров испуганно сбились в кучу.
Юрадо с тупым выражением на лице стоял неподалеку от места выработки. Он, казалось, не верил тому, что произошло. Как только я по очереди осветил все углы забоя, Юрадо кинулся к куче породы, отрезавшей нам выход в штольню.
Взобравшись наверх, он с остервенением принялся разгребать ее руками. Несколько работников, глотая пыль и надрываясь от кашля, стали помогать ему расчищать завал. Чела, неуверенно поднявшись на ноги, стояла молча, слегка покачиваясь. Я протянул руки, чтобы поддержать ее, но она резко отпрянула в сторону. Да, подумал я, вспомнив рассказ Томаса, даже в таком состоянии ее реакция на мужчин оставалась прежней. Внезапно раздался сдавленный крик Юрадо.
Держа в руках лампу, я поспешил к нему и, оказавшись рядом, увидел просвет, образовавшийся между грудой породы и кровлей штольни. Из щели на меня повеяло воздухом, показавшимся мне теперь свежим. Это все, что нам нужно, радостно подумал я. Шахтеры с удвоенной энергией принялись расширять проход, а я, подойдя к Челе, крепко взял ее за руку.
Она так же неистово попыталась освободиться, но я, в надежде вывести девушку из шокового состояния, слегка ударил ее ладонью по щеке, затем встряхнул обеими руками.
— Послушайте же меня, черт возьми! Все будет хорошо. Сейчас мы отсюда выберемся.
Чела, наконец прекратив сопротивляться, пустыми глазами уставилась на меня, и в этот момент еще одна массивная груда камней рухнула в дальнем углу забоя. В испуге девушка крепко прижалась к моей груди.
Вскоре меня позвал Юрадо. Отпустив Челу, я подошел к шахтерам. Теперь проем в штольню стал на целый фут шире, оттуда доходил свет и доносились голоса.
Я совсем не удивился, когда в проеме появилось встревоженное лицо Ван Хорна.
* * *
Не менее часа ушло у нас на то, чтобы, работая с обеих сторон, прорыть лаз длиной около десяти футов и высотой в два фута. Этого было вполне достаточно, чтобы выбраться из забоя, прежде чем нас окончательно не засыпало породой. Уцелевшие боковые стропила продолжали угрожающе скрипеть, словно не желая больше держать на себе тяжеленную ношу.Как только рытье было закончено, первым в лаз кинулся Юрадо, который, казалось, забыл обо всем на свете. Второй из покинувших забой была Чела. Последним полез я. Морено, ожидавший меня на другом конце прохода, помог мне выбраться из завала.
— Отец Ван Хорн с сеньоритой уже снаружи, — сообщил он. — У нее был ужасный вид.
Да, денек выдался не из приятных, подумал я. Единственно, чего мне очень хотелось в этот момент, — это глоток свежего воздуха. Выйдя из шахты, я увидел, что вся компания в полном сборе. Здесь были не только шахтеры, но и Томас де Ла Плата со своим отрядом.
На земле, положив голову на колени брата, лежала Чела. Томас, одной рукой обняв сестру за плечи, другой, смачивая кусок ткани в ведре с водой, которое держал один из его бандитов, вытирал с ее лица прилипшую грязь. Как я понял позднее, он примчался на рудник, услышав звон колокола, подвешенного на треноге рядом с навесом, где промывалась руда. В него всегда звонили при аварии.
Ван Хорн с оголенным рельефным торсом борца тяжелого веса стоял неподвижно, наблюдая за братом и сестрой. Юрадо, виновник случившегося, диким взором изредка посматривал по сторонам.
При моем появлении Томас поднял голову и сердито посмотрел на меня. Лицо его было белым.
— Итак, сеньор Киф, вы знаете, как обстоят дела на шахте. Никаких официальных отчетов уже не потребуется. Не хочу даже слышать об этой глупой затее, из-за нее я чуть было не лишился сестры.
Последние его слова поразили меня. Он ведь не сказал, что сестра могла погибнуть, а подчеркнул, что мог бы ее лишиться. В отчаянии я был готов разорвать Юрадо на куски. К моему удивлению, Чела, приоткрыв глаза, тихо произнесла:
— Томас, отвези меня домой.
Он что-то ласково пробормотал ей в ответ и, нежно поцеловав в лоб, поднял сестру на руки. Посадив ее рядом с собой, Томас пришпорил коня и тронулся в путь. Оседлав лошадей, остальные члены его банды последовали за ними. Все оставшиеся молчаливо смотрели им вслед.
Первым тишину нарушил Янош, который в типичной для него манере воскликнул:
— Бог мой, мистер Киф, я просто поражен. У вас потрясающие способности выживать в самых экстремальных ситуациях!
— Эта — хуже не придумаешь. Когда мы оттуда выбирались, крепления все еще продолжали рушиться, — ответил я и, посмотрев на Ван Хорна, криво улыбнулся. — В том проеме ваше лицо выглядело отлично.
Я подошел к ближайшему промывному лотку и, черпая из него руками воду, сполоснул голову и плечи. Затем рухнул на землю и подставил лицо солнцу. Но удовольствие длилось недолго. Морено, пересчитав по одному выбравшихся из завала шахтеров, подошел ко мне. Его лицо было озабоченным.
— Одного не хватает, сеньор, — с печалью в голосе сообщил он.
Я неохотно поднялся. Ван Хорн, поливавший себя из промывочного чана водой, услыхав его слова, тотчас обернулся:
— Ты уверен?
— О да, сеньор. Нет Хосе Хардоны, взрывника из последнего забоя. Это совершенно точно.
Юрадо, сидевший с хмурым лицом, прислонившись спиной к стенке навеса, резко поднялся и двинулся в нашу сторону.
— Теперь он уже мертв, — сказал он.
— Этого утверждать нельзя, — возразил я. — Мы должны его отыскать.
— Не сходите с ума, — недовольно произнес Юрадо. — Сколько мы пробыли в забое до того, как из него выбрались? Час, не меньше. Кто-нибудь слышал хоть какие-нибудь звуки?
И, как бы ища поддержки, посмотрел на обступивших нас шахтеров. Не дождавшись ответа, он повернулся ко мне и сказал:
— Он, должно быть, погиб при первом же обвале.
— Ты пойдешь со мной? — обратился я к Морено.
В глазах его застыл неподдельный ужас. Что ж, подумал я, он ведь уже далеко не молод. Морено сделал глубокий вдох и неохотно кивнул.
— К вашим услугам, сеньор, но с вами больше никто не пойдет. Ни за что.
Ответ его был малоутешительным, но вполне объяснимым. Мы двинулись было к входу в шахту, но тут Юрадо схватил меня за плечо:
— Не делайте глупостей. Гора еще в движении.
Боялся он не столько за меня, сколько за себя, и я, отстранив его, последовал за Морено. Догнав, я увидел в его руках две горящие лампы. Одну Морено тут же протянул мне, и мы, держа лампы перед собой, шагнули в шахту.
Как только мы достигли развилки в штольне, нас догнал Ван Хорн.
Пролезая через завал, периодически цепляясь лопатками за потолочную крепь штольни, я испытывал далеко не самые приятные ощущения. К тому же из темноты узкого прохода до меня доносился монотонный шум падающих камней.
Когда я наконец добрался до забоя, моим глазам предстала еще более удручающая картина. Очевидно, совсем недавно произошел новый сдвиг горы, который вызвал очередной обвал, отчего высота в забое уменьшилась вдвое. Не вьвдержав тяжести породы, деревянные стропила и подпорки сломались, словно спички, и теперь со всех сторон торчали острые концы их обломков.
Лезть между ними было опасно, но нам ничего другого не оставалось, поскольку из дальнего угла, где произошел первый обвал, доносились сдавленные стоны.
Осветив место, откуда исходили стоны, мы увидели голову, плечи и руку Хардоны, торчащие из-под огромной груды камней. Его покрытое толстым слоем пыли лицо блестело от пота. Вероятно, при первом же обвале его засыпало, и пока мы освобождали проход, он без сознания тихо лежал в темном углу.
Морено осторожно, стараясь не причинить боли пострадавшему, принялся разгребать завал руками. Вскоре он поднял на меня глаза и печально покачал головой. Я понял, что Хосе Хардона умирает и уже вряд ли что может его спасти.
Взрывник приоткрыл веки и обвел нас затухающим взглядом. Вдруг в его глазах мелькнул слабый огонек, похожий на удивление. Его рот приоткрылся, и он явственно произнес:
— Святой отец, это вы?
Я посмотрел на стоящего рядом Ван Хорна. Его лицо и обнаженный торс были покрыты пылью. Протерев тыльной стороной ладони глаза, он шагнул к умирающему.
— Я видел вас у церкви. Там горел костер, — сказал Хардона и, морщась от боли, сомкнул веки. Открыв глаза вновь, он ослабевшим голосом произнес: — Умираю, святой отец. За свою жизнь я натворил много ужасных дел. Уже ничего не изменить, но все же...
В эту минуту под потолком раздался грохот, подобный грому, и я быстро пригнулся, прикрыв руками голову. Новая груда камней упала рядом с нами.
На губах Хардоны появилась кровь. Он сплюнул и тихо попросил:
— Не оставляйте меня, святой отец.
Ван Хорн взял руку умирающего в свою. Неожиданно в дальнем углу, с треском лопнув, упала на землю кровля. Ван Хорн через плечо бросил на нас взгляд.
— Вам обоим оставаться здесь не имеет смысла, — твердо сказал он.
Перепуганный бедняга Морено, с ужасом ожидавший неизбежной, как он считал, встречи с Всевышним, заколебался. Видно, ему все же удалось сохранить остатки мужества.
— Хосе мне — двоюродный брат, сеньор, — извиняющим голосом произнес он. — Родственные чувства, вы меня понимаете?
— Вот вам немного света в борьбе со тьмой, — подняв лампу, торжественно сказал я. — Продолжайте свое дело, святой отец.
Ван Хорн не стал тратить время на споры и, склонившись над Хосе, произнес спокойным твердым голосом:
— Я хочу, чтобы вы покаялись в грехах. Повторяйте за мной: «О Всевышний, чья безмерная доброта...»
Хардона, испытывая страшные муки, шевелил окровавленными губами, повторяя вслед за Ван Хорном и с трудом выговаривая слова своего покаяния. Всю молитву Ван Хорн прочитал спокойным, размеренным голосом. Даже гора затихла, словно давая возможность умирающему свершить последний обряд.
Свежая кровь проступила на губах Хордоны, и он навсегда закрыл глаза. Морено перекрестился и попятился назад.
— Бог с тобой, Хосе, — промолвил он.
Я коснулся плеча Ван Хорна, тот, не замечая меня, склонился над телом. В наступившей тишине я услыхал слабое, прерывистое дыхание Хардоны, который все еще отчаянно цеплялся за жизнь. Сверху вновь посыпались мелкие камни, и Ван Хорн, прикрывая собой Хосе, начал читать заупокойную молитву:
«Упокой душу раба Божьего. Во имя Господа, Отца нашего Всевышнего, сотворившего тебя, во имя Иисуса Христа, сына Божьего, страдавшего за тебя, во имя Святого Духа...»
Неожиданно раздался страшный грохот, гора вздрогнула и стала оседать на нас.
Морено, находившийся у выхода из забоя, неистово закричал. Схватив Ван Хорна за волосы, я изо всех сил потянул его к себе, стараясь оттащить от умирающего. В эту минуту свалившаяся с потолка груда камней навечно накрыла тело Хосе Хардоны. Словно дикое животное, бросился я к выходу.