Чем дальше он шел, том она становилась глубже, пока наконец он не брел уже по колено в грязи, и бурая вода булькала у него вокруг ног. Он шел все дальше, стараясь держаться левее, время от времени останавливаясь и прислушиваясь к крикам преследователей, но и они наконец затихли и он остался один.
Он услышал плеск волн, разбивающихся о берег, гораздо раньше, чем увидел их; потом вышел из болотистой жижи, поднялся на небольшую песчаную дюну и опустился на берег.
Брейди быстро зашагал по сырому песку; пошел дождь — сначала мелкий, потом все сильнее. Вскоре туман стал рассеиваться.
Он начинал ощущать усталость; один раз он упал. Когда он поднялся, его ноги немного дрожали, но он снова побежал, спотыкаясь.
Во рту у него было сухо, немного болел правый глаз, но он продолжал бежать — другого выхода не было. Погоня неотвратимо приближалась. Брейди был потрясен, когда почувствовал, что стоит по колено в воде. Песок здесь кончался, и море, накатывая, разбивалось об острые валуны.
По другую их сторону находился сарай для лодок — прочный, из шершавого серого камня, со спуском, уходившим вниз — прямо в зеленую воду.
По ту сторону маленькой бухточки в море выдавалась коса, а за ной в сером утреннем воздухе поднимался дымок из трубы. Брейди повернулся и посмотрел на море; сквозь завесу дождя виднелись очертания Шейлинг-Айленда.
Он слез с валунов, оказавшись по колено в воде, и побрел к сараю для лодок. Деревянная дверь сарая была не заперта, да так он и думал. Рыбачьи поселки везде одинаковы. Лодки никогда не запирают на ключ. Они должны быть всегда под рукой.
Брейди широко раскрыл дверь и вошел. Тут был тяжелый рыбачий баркас — понадобилось бы по крайней мере трое мужчин, чтобы с ним справиться, но тут же, рядом с ним, он увидел небольшой ялик.
Ветер крепчал, вздымая белые гребни волн, пока он сталкивал ялик на воду и ставил мачту. Парус наполнился ветром, стоило ему распустить его; шлюпка немного накренилась, так что вода перехлестнула через борт. Брейди передвинулся, выравнивая ялик; через минуту он уже выходил из бухты в Северное море.
В последний раз он ходил под парусом от Кейп-Кода во время долгих летних каникул, еще мальчишкой, но ни разу в такую погоду. Легкое суденышко но было на это рассчитано, оно ныряло и заваливалось в волнах, то и дело черпая воду.
Брейди вскоре промок до нитки и страшно продрог. Он отчаянно вцепился руками в румпель, а ветер задувал все сильнее, и волны угрожающе вздымались все выше.
Сквозь завесу дождя вырастал, приближаясь, остров. Громадные скалы вздымались из моря, а у подножия их перекатывались волны, разбиваясь об острые, зазубренные утесы.
Не было видно ни одной отмели, куда можно было бы высадиться. Брейди попытался установить парус так, чтобы следовать вдоль линии берега, но ветер был слишком силен; неожиданно отвесные скалы оказались всего лишь в какой-нибудь сотне ярдов от него.
Он второпях бросил парус и кинулся к веслам — но поздно. Гигантская рука подхватила его и закружила, беспомощного, неотвратимо увлекая в водоворот.
Ялик бешено закрутился на месте, что-то гулко ударило в днище. Вода рядом с бортом неожиданно раздалась, белый пенистый фонтан забил вверх, а вокруг все клубилось белыми клочьями; волны откатили, и на их месте выросли скалы.
Ялик вильнул, вошел в прибрежные буруны, взлетел высоко на гребень и с маху ударился о громадный зеленый валун. Брейди перелетел через корму и упал прямо в бездну кипящей воды.
Он попробовал встать. Повсюду вокруг него валуны то появлялись, то исчезали в белой пене волн; могучая, непреодолимая сила подхватила его и перенесла через рифы к подножию скал.
Волны с шумом откатились; Брейди вцепился пальцами в гравий и с усилием встал на колени.
Он, пошатываясь, побрел вперед, из последних сил перебираясь через подводные валуны. Внезапно вода снова забурлила, поднимаясь ему до пояса, хватая его за ноги гигантскими цепкими пальцами, пытаясь снова унести его в открытое море. Он зацепился за трещину в валуне и повис.
Когда вода отступила, он, напрягая все силы, перебрался через последнюю линию рифов. Через мгновение он был уже в безопасности, на узкой полоске песка у подножия окал.
Он сел, обхватив руками голову, и все вокруг него закружилось в ревущем водовороте крутящихся волн; в горле у него был их привкус; он поднатужился, и изо рта у него хлынул поток соленой морской воды.
Через некоторое время он встал и обернулся, разглядывая утесы у себя за спиной. Они были не больше семидесяти-восьмидесяти футов высотой, с пологими склонами, которые прорезали глубокие расщелины и овраги.
Взбираться по ним было не так уж трудно, но он устал — он очень устал. Рев моря отдавался еще у него в ушах, и во всем был оттенок чего-то нереального, будто все это происходило вовсе не с ним.
ЧТО Я ДЕЛАЮ ЗДЕСЬ? — спросил себя Брейди. Ответа не было. Никакого ответа. Он дотащился до вершины обрыва и повалился лицом в сырую траву.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
Он услышал плеск волн, разбивающихся о берег, гораздо раньше, чем увидел их; потом вышел из болотистой жижи, поднялся на небольшую песчаную дюну и опустился на берег.
Брейди быстро зашагал по сырому песку; пошел дождь — сначала мелкий, потом все сильнее. Вскоре туман стал рассеиваться.
Он начинал ощущать усталость; один раз он упал. Когда он поднялся, его ноги немного дрожали, но он снова побежал, спотыкаясь.
Во рту у него было сухо, немного болел правый глаз, но он продолжал бежать — другого выхода не было. Погоня неотвратимо приближалась. Брейди был потрясен, когда почувствовал, что стоит по колено в воде. Песок здесь кончался, и море, накатывая, разбивалось об острые валуны.
По другую их сторону находился сарай для лодок — прочный, из шершавого серого камня, со спуском, уходившим вниз — прямо в зеленую воду.
По ту сторону маленькой бухточки в море выдавалась коса, а за ной в сером утреннем воздухе поднимался дымок из трубы. Брейди повернулся и посмотрел на море; сквозь завесу дождя виднелись очертания Шейлинг-Айленда.
Он слез с валунов, оказавшись по колено в воде, и побрел к сараю для лодок. Деревянная дверь сарая была не заперта, да так он и думал. Рыбачьи поселки везде одинаковы. Лодки никогда не запирают на ключ. Они должны быть всегда под рукой.
Брейди широко раскрыл дверь и вошел. Тут был тяжелый рыбачий баркас — понадобилось бы по крайней мере трое мужчин, чтобы с ним справиться, но тут же, рядом с ним, он увидел небольшой ялик.
Ветер крепчал, вздымая белые гребни волн, пока он сталкивал ялик на воду и ставил мачту. Парус наполнился ветром, стоило ему распустить его; шлюпка немного накренилась, так что вода перехлестнула через борт. Брейди передвинулся, выравнивая ялик; через минуту он уже выходил из бухты в Северное море.
В последний раз он ходил под парусом от Кейп-Кода во время долгих летних каникул, еще мальчишкой, но ни разу в такую погоду. Легкое суденышко но было на это рассчитано, оно ныряло и заваливалось в волнах, то и дело черпая воду.
Брейди вскоре промок до нитки и страшно продрог. Он отчаянно вцепился руками в румпель, а ветер задувал все сильнее, и волны угрожающе вздымались все выше.
Сквозь завесу дождя вырастал, приближаясь, остров. Громадные скалы вздымались из моря, а у подножия их перекатывались волны, разбиваясь об острые, зазубренные утесы.
Не было видно ни одной отмели, куда можно было бы высадиться. Брейди попытался установить парус так, чтобы следовать вдоль линии берега, но ветер был слишком силен; неожиданно отвесные скалы оказались всего лишь в какой-нибудь сотне ярдов от него.
Он второпях бросил парус и кинулся к веслам — но поздно. Гигантская рука подхватила его и закружила, беспомощного, неотвратимо увлекая в водоворот.
Ялик бешено закрутился на месте, что-то гулко ударило в днище. Вода рядом с бортом неожиданно раздалась, белый пенистый фонтан забил вверх, а вокруг все клубилось белыми клочьями; волны откатили, и на их месте выросли скалы.
Ялик вильнул, вошел в прибрежные буруны, взлетел высоко на гребень и с маху ударился о громадный зеленый валун. Брейди перелетел через корму и упал прямо в бездну кипящей воды.
Он попробовал встать. Повсюду вокруг него валуны то появлялись, то исчезали в белой пене волн; могучая, непреодолимая сила подхватила его и перенесла через рифы к подножию скал.
Волны с шумом откатились; Брейди вцепился пальцами в гравий и с усилием встал на колени.
Он, пошатываясь, побрел вперед, из последних сил перебираясь через подводные валуны. Внезапно вода снова забурлила, поднимаясь ему до пояса, хватая его за ноги гигантскими цепкими пальцами, пытаясь снова унести его в открытое море. Он зацепился за трещину в валуне и повис.
Когда вода отступила, он, напрягая все силы, перебрался через последнюю линию рифов. Через мгновение он был уже в безопасности, на узкой полоске песка у подножия окал.
Он сел, обхватив руками голову, и все вокруг него закружилось в ревущем водовороте крутящихся волн; в горле у него был их привкус; он поднатужился, и изо рта у него хлынул поток соленой морской воды.
Через некоторое время он встал и обернулся, разглядывая утесы у себя за спиной. Они были не больше семидесяти-восьмидесяти футов высотой, с пологими склонами, которые прорезали глубокие расщелины и овраги.
Взбираться по ним было не так уж трудно, но он устал — он очень устал. Рев моря отдавался еще у него в ушах, и во всем был оттенок чего-то нереального, будто все это происходило вовсе не с ним.
ЧТО Я ДЕЛАЮ ЗДЕСЬ? — спросил себя Брейди. Ответа не было. Никакого ответа. Он дотащился до вершины обрыва и повалился лицом в сырую траву.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
Немного погодя он открыл глаза и в нескольких дюймах от своего лица увидел сапоги. Сделанные вручную, роскошные. Брейди стал подниматься; низкое угрожающее рычание, словно гром, прокатилось невдалеке от него.
Он перевернулся на спину и поднял глаза. Над ним стоял Миклос Давос. На нем была длинная охотничья куртка с меховым воротником и зеленая тирольская шапочка, косо надвинутая на острое, узкое лицо сатаны. Под мышкой у него была зажата двустволка.
Рычание исходило от великолепного рыжевато-черного добермана; он угрожающе двинулся вперед; глаза его сверкали, как раскаленные угли.
— Лежать, Курт! Лежать! — крикнул Давос. — По-моему, нам не стоит беспокоиться из-за мистера Брейди. У него не слишком здоровый вид.
Он опустился на корточки, удобно уложив дробовик на коленях, и вытащил большую плоскую флягу.
— Вот уже полчаса я наблюдаю, как вы продвигаетесь. Что и говорить, путешествие было нелегким. Немного бренди вам не повредит.
Брейди не стал возражать. Он взял фляжку и глотнул, закашлявшись, когда крепкая жидкость обожгла ему горло и грудь.
Внутри у него разлилось приятное тепло. Он сделал еще один большой глоток и почувствовал себя немного лучше. Давос тем временем раскуривал турецкую папиросу; он улыбнулся.
— Надеюсь, это вернуло вас к жизни, мой друг.
— Вы — гнусный негодяй! — прохрипел Брейди.
Легкая саркастическая усмешка мелькнула на угрюмом, порочном лице.
— А, так значит, еще тлеет искра жизни? Это обнадеживает. Не хотите ли сигарету?
Брейди взял одну и нагнулся, чтобы прикурить. У него мелькнула мысль, не броситься ли ему на Давоса, но, словно почувствовав его намерения, доберман угрожающе зарычал.
Брейди покорился, немного закашлявшись, когда дым крепкого турецкого табака попал ему в горло.
— Кстати, поскольку я ничего не слышал о Харасе со вчерашнего дня, то, полагаю, уже и не услышу, — заметил Давос.
— К сожалению, вчера вечером с ним произошел несчастный случай, — сказал Брейди. — Нужно было смотреть себе под ноги.
— Вы и правда на удивление преуспели за последние пару дней, — сказал Давос. — Когда Харас доложил мне, что вам каким-то чудом удалось выбраться из Мэннингемской тюрьмы и ускользнуть от него, у меня появилось предчувствие, что мы с вами еще раз увидимся.
— Я бы последовал за вами и в ад, если бы понадобилось, — оказал Брейди.
— В аду места нет, он и так переполнен, мой друг. — Давос добродушно ухмыльнулся. — Во всем этом никогда не было ничего личного, Брейди.
— Я знаю, — сказал Брейди устало. — Я просто оказался первым же пьянчугой на первой скамейке на Набережной в ту ночь.
— Боюсь, что вы правы, — ответил Давос. — Если бы вам вынесли смертный приговор, все было бы прекрасно. К несчастью, министр внутренних дел предпочел заменить его пожизненным заключением.
— Должно быть, это здорово перепутало ваши планы, — заметил Брейди.
— Именно так, уверяю вас, — согласился с ним Давос. — В этой стране убийцы, получившие помилование, отбывают в среднем не более семи лет назначенного срока. Такие уж англичане гуманные люди.
— А потому вы решили привести в исполнение первый приговор суда, — сказал Брейди.
— У меня не было выбора. — Давос пожал плечами. — Всегда ведь сохранялась опасность, что вы можете где-нибудь увидеть мое лицо и узнать меня. Какое-нибудь случайное фото в газете или что-нибудь в этом роде. Если не в этом году, так в следующем или еще через год. Мне вовсе не улыбалось, чтобы подобная случайность бесконечно нарушала мое спокойствие.
Брейди отшвырнул сигарету. Он устал. Так устал, что ему даже трудно было сосредоточиться.
— Ну и что же теперь?
— Любопытная ситуация, не правда ли? — Давос улыбнулся. — Только мы двое — и Курт, разумеется. Я отослал моего сторожа с женой обратно на берег, когда приехал вчера.
Венгр встал, Брейди тоже с трудом поднялся и смотрел на него в упор, слегка покачиваясь.
— Что это будет? Пуля в спину?
— Ну что вы, дорогой мой, ничего столь бесчестного. — Давос похлопал собаку, и она нетерпеливо заскулила. — Изумительные животные эти доберманы, Брейди. Натасканные как следует, они могут убить человека менее чем за минуту.
— Просто замечательно, — сказал Брейди.
— Совершенно верно.
Давос отошел подальше и вскинул ружье.
— Думаю, та изгородь на вершине холма даст вам хорошую фору для старта. До нее ярдов семьдесят пять, не меньше.
— Я бы хотел поговорить с вами пару минут, — сказал Брейди с отчаяньем. — Это все, что мне нужно.
— Я предлагаю вам приступать, — ответил Давос. — Мое терпение начинает иссякать.
Брейди не стал терять времени и принялся взбираться на холм. У него совсем не осталось сил; ноги были тяжелые, словно налитые свинцом.
Один раз он остановился и оглянулся назад. Давос стоял, поджидая, удерживая собаку за ошейник.
— Вам лучше поторопиться, Брейди, — окликнул он.
Как там говорила о нем та женщина? Жестокий извращенец, с а дист, беспрерывно гоняющийся за новыми ощущениями. Что-то вспыхнуло вдруг в душе Бройди, захлестнув его немыслимой яростью, растекаясь по его изнемогшим членам новой энергией. В несколько прыжков он одолел склон и перелез через изгородь.
Доберман взвизгнул, когда Давос отпустил его, и Брейди помчался вниз по пологому склону в поросшую лесом долину. У него было самое большее три или четыре минуты. Он вбежал под деревья и помчался сквозь заросли молоденьких ёлочек; ветки хлестали его по лицу.
Брейди бежал, спотыкаясь, прикрывая лицо рукой; неожиданно он покачнулся и упал, покатившись по берегу через заросли мокрого папоротника, прямо в небольшую речушку.
Она была не более двух футов глубиной, и он прошел по течению ярдов тридцать или сорок; коричневая вода бурлила вокруг его ног; внезапно он очутился на глубине — речушка здесь впадала в круглое озерцо.
Брейди перешел на другой его берег и стал карабкаться по крутому откосу, покрытому булыжниками и валунами.
Где-то поблизости взвыл доберман; Брейди слышал, как он ломится сквозь заросли кустарника. Он стал стаскивать промокший пиджак. Он как раз успел его снять, когда собака вынырнула из зарослей на той стороне озерца, бросилась в воду и быстро поплыла к нему.
Брейди подождал, пока она не оказалась футах в трех от него, и набросил пиджак ей на голову. Доберман отскочил, рыча и пытаясь высвободиться. Брейди схватил камень — побольше, величиною с голову, вошел в воду и ударил им изо всех сил.
Раздался ужасный хруст, череп треснул. Доберман завизжал, как человек, и неистово забился. Брейди ударил еще раз — пес больше не двигался.
Брейди отвернулся, хватая ртом воздух, и стал карабкаться по скользким камням. Теперь ему нужно было только одно — опередить Давоса и добраться до дома раньше него. Где-нибудь там непременно должно быть еще оружие.
Он чувствовал во рту привкус крови, карабкаясь наверх между елями, и наконец оказался на ровной площадке. Дальше деревьев становилось все меньше. Они расходились здесь широким полукругом, доходя почти до самой ограды. Когда Брейди шагнул вперед, раздался яростный вопль, и слева, ярдах в сорока от него, показался Давое.
Венгр двигался с удивительной быстротой, на бегу стреляя из одного ствола. Брейди был уже почти у ограды. Он пригнулся, когда пуля прожужжала сквозь дождь над его головой, потом перелез через ограду и бросился бежать, кидаясь из стороны в сторону.
Он пробежал не более двадцати ярдов, когда венгр добрался до изгороди и выстрелил из второго ствола. Брейди вскрикнул от боли, споткнулся и покатился, остановившись почти у самого края обрыва, лежа на спине, лицом к небу, чувствуя, как какой-то камень больно впивается ему в спину.
Основная часть заряда миновала его, но несколько дробинок попали ому в левое плечо и в руку; он сел; лицо его посерело от боли; кровь уже просочилась через рукав.
Давос сбежал к ному вниз по склону, резко остановившись футах в пяти или шести от него. Лицо его было белым от бешенства, мускул на щеке судорожно подергивался.
— Я мог бы простить тебе многое, Брейди, — сказал он, — но только не собаку. Не Курта.
Вертолет появился над морем, примерно в четверти мили от берега — фюзеляж его ярким желтым пятном прорезал серое небо. Давос не обратил никакого внимания на шум мотора. Переломив стволы, он достал из нагрудного кармана два новых патрона, не сводя глаз с лица Брейди.
Камень, попавший Брейди под спину, был размером с теннисный мяч. Брейди сжал его в правой руке и, размахнувшись, запустил его венгру в лицо.
Он попал ему в правый глаз. Давос вскрикнул и бросил ружье. Брейди вскочил и метнулся к нему. Давос, разъяренный от боли в глазу, бешено развернулся, двинув Брейди кулаком в подбородок.
Брейди не обратил никакого внимания на боль — он бил, забыв про свою раненую левую руку, забыв обо всем, кроме одного неистового желания — вбить Давоса в землю.
Давос сбоку ударил его в шею прикладом. Брейди схватил его за грудки; правым коленом он нанес удар Давосу в пах, потом в лицо. Венгр скорчился, падая, и покатился с обрыва, скользя на спине по каменистому склону.
У Брейди больше не было сил. Он сидел на траве, хватая ртом воздух; вертолет на мгновение повис над вершиной холма, затем приземлился.
Когда дверца открылась, первым из кабины вышел констебль; за ним шел инспектор Мэллори; он придерживал рукой свою фетровую шляпу, проходя под вращающимися лопастями винта.
Брейди не стал дожидаться. Он повернулся и съехал с обрыва, скользя и оскальзываясь в вихре взлетающих камешков, повалившись на кучу песка.
Давос брел, пошатываясь, вдоль берега к скалистой гряде, выдававшейся в море, отделяя их от соседней бухты. Брейди поднялся и пошел вслед за ним.
Венгр услышал его шаги. Он обернулся, взглянул на него, потом тяжело вошел в воду и побрел по ней вброд, огибая каменистую косу.
Когда Брейди догнал его, они уже были по пояс в воде. Давос больше был не способен сопротивляться. Он издал приглушенный крик и отчаянно забил по воде, когда Брейди обеими руками сдавил ему горло.
— Ты все расскажешь им, ты, подонок! — крикнул Брейди. — Ты все им расскажешь!
В ушах у него стоял странный гул, и он все давил и давил. Избитая физиономия венгра исчезла под водой, и тут вдруг сильные руки оттащили его, и Мэллори закричал ему в ухо:
— Все хорошо, успокойтесь, Брейди. Нам все известно.
Инспектор стоял рядом с ним, полы его плаща как-то нелепо пузырились на воде. Двое констеблей держали Давоса.
Мэллори взял Брейди за локоть и повел его к берегу. Они прошли через узкую полоску поска, и Брейди тяжело опустился, привалившись к громадному валуну. Он был измотан до предела, но голова его работала ясно.
Мэллори присел рядом с ним на корточки и осмотрел его руку.
— М-да, выглядит довольно паршиво. Судя по всему, вам грозит проваляться пару недель в больнице.
— Все это ерунда, — оказал Брейди. — Расскажите мне лучше, как вы узнали про Давоса.
— Ваша подруга, мисс Даннинг, позвонила мне сегодня часов в пять утра, когда обнаружила, что вы исчезли.
— И вы ей поверили?
Мэллори покачал головой.
— Она дала мне только пищу для размышлений. Она еще была у меня, когда мне позвонили из клиники Гая. Я посадил одного из моих людей у постели миссис Роз Гордон, чтобы тот дожидался, пока она не придет в себя.
— Но ведь Харас ей выстрелил в голову, — тупо оказал Брейди. — Я же был там.
— Он только задел ее, — объяснил ему Мэллори. — Она дала необычайно интересные показания. Я тут же связался с королевскими ВВС.
— Здорово вы придумали с вертолетом.
Мэллори усмехнулся.
— Они подобрали нас на пристани в Саут-Бэнк. Мне хотелось добраться сюда поскорее. Единственное, чего я боялся — так это что вы разделаетесь с Давосом, прежде чем мы подоспеем.
Камешки градом посыпались вниз. Брейди поднял глаза: Энни Даннинг съезжала последние несколько футов к морю. Она была в плаще, перетянутом ремешком, на голове косынка. Лицо у нее было бледное и осунувшееся.
Мэллори встал.
— Пойду, помогу им переправить Давоса наверх. Через несколько минут мы вернемся за вами.
Он ушел, а девушка подошла и присела на корточки рядом с Брейди. Она сняла с головы платок и принялась перевязывать им его руку повыше локтя.
— Ты не должен был уходить, ничего не оказав мне, — заметила она.
— Мне больше ничего но оставалось, — ответил он. — Не забывай — ведь я думал, что миссис Гордон мертва. Да и вообще я не хотел впутывать тебя в это еще больше. Все это казалось довольно-таки безнадежным.
Энни провела по его волосам рукой.
— Сразу видно, что тебе пришлось нелегко.
— Теперь уже все позади, — сказал он. — И это главное. У тебя не найдется сигареты?
Она вытащила смятую пачку и раскурила для него сигарету. Передавая ее ему, Энни неуверенно спросила:
— Что ты собираешься делать дальше?
— Вернусь в Бостон, наверное, — сказал он. — И возьмусь за работу, которую предлагал мне мой шурин. С меня пока достаточно Англии.
Она смотрела куца-то вдаль, на море, на лице ее была боль, и он обнял ее за плечи.
— Ты поедешь со мной?
Она резко обернулась, на глаза ее неожиданно навернулись слезы.
— Черт бы тебя побрил, Мэтт Брейди. Я думала, ты никогда уже этого не скажешь.
Он притянул ее ближе и обнял. Где-то высоко в небе пронзительно крикнула чайка; она пронеслась совсем низко, над самыми их головами, потом взмыла, исчезнув в морской дали.
Он перевернулся на спину и поднял глаза. Над ним стоял Миклос Давос. На нем была длинная охотничья куртка с меховым воротником и зеленая тирольская шапочка, косо надвинутая на острое, узкое лицо сатаны. Под мышкой у него была зажата двустволка.
Рычание исходило от великолепного рыжевато-черного добермана; он угрожающе двинулся вперед; глаза его сверкали, как раскаленные угли.
— Лежать, Курт! Лежать! — крикнул Давос. — По-моему, нам не стоит беспокоиться из-за мистера Брейди. У него не слишком здоровый вид.
Он опустился на корточки, удобно уложив дробовик на коленях, и вытащил большую плоскую флягу.
— Вот уже полчаса я наблюдаю, как вы продвигаетесь. Что и говорить, путешествие было нелегким. Немного бренди вам не повредит.
Брейди не стал возражать. Он взял фляжку и глотнул, закашлявшись, когда крепкая жидкость обожгла ему горло и грудь.
Внутри у него разлилось приятное тепло. Он сделал еще один большой глоток и почувствовал себя немного лучше. Давос тем временем раскуривал турецкую папиросу; он улыбнулся.
— Надеюсь, это вернуло вас к жизни, мой друг.
— Вы — гнусный негодяй! — прохрипел Брейди.
Легкая саркастическая усмешка мелькнула на угрюмом, порочном лице.
— А, так значит, еще тлеет искра жизни? Это обнадеживает. Не хотите ли сигарету?
Брейди взял одну и нагнулся, чтобы прикурить. У него мелькнула мысль, не броситься ли ему на Давоса, но, словно почувствовав его намерения, доберман угрожающе зарычал.
Брейди покорился, немного закашлявшись, когда дым крепкого турецкого табака попал ему в горло.
— Кстати, поскольку я ничего не слышал о Харасе со вчерашнего дня, то, полагаю, уже и не услышу, — заметил Давос.
— К сожалению, вчера вечером с ним произошел несчастный случай, — сказал Брейди. — Нужно было смотреть себе под ноги.
— Вы и правда на удивление преуспели за последние пару дней, — сказал Давос. — Когда Харас доложил мне, что вам каким-то чудом удалось выбраться из Мэннингемской тюрьмы и ускользнуть от него, у меня появилось предчувствие, что мы с вами еще раз увидимся.
— Я бы последовал за вами и в ад, если бы понадобилось, — оказал Брейди.
— В аду места нет, он и так переполнен, мой друг. — Давос добродушно ухмыльнулся. — Во всем этом никогда не было ничего личного, Брейди.
— Я знаю, — сказал Брейди устало. — Я просто оказался первым же пьянчугой на первой скамейке на Набережной в ту ночь.
— Боюсь, что вы правы, — ответил Давос. — Если бы вам вынесли смертный приговор, все было бы прекрасно. К несчастью, министр внутренних дел предпочел заменить его пожизненным заключением.
— Должно быть, это здорово перепутало ваши планы, — заметил Брейди.
— Именно так, уверяю вас, — согласился с ним Давос. — В этой стране убийцы, получившие помилование, отбывают в среднем не более семи лет назначенного срока. Такие уж англичане гуманные люди.
— А потому вы решили привести в исполнение первый приговор суда, — сказал Брейди.
— У меня не было выбора. — Давос пожал плечами. — Всегда ведь сохранялась опасность, что вы можете где-нибудь увидеть мое лицо и узнать меня. Какое-нибудь случайное фото в газете или что-нибудь в этом роде. Если не в этом году, так в следующем или еще через год. Мне вовсе не улыбалось, чтобы подобная случайность бесконечно нарушала мое спокойствие.
Брейди отшвырнул сигарету. Он устал. Так устал, что ему даже трудно было сосредоточиться.
— Ну и что же теперь?
— Любопытная ситуация, не правда ли? — Давос улыбнулся. — Только мы двое — и Курт, разумеется. Я отослал моего сторожа с женой обратно на берег, когда приехал вчера.
Венгр встал, Брейди тоже с трудом поднялся и смотрел на него в упор, слегка покачиваясь.
— Что это будет? Пуля в спину?
— Ну что вы, дорогой мой, ничего столь бесчестного. — Давос похлопал собаку, и она нетерпеливо заскулила. — Изумительные животные эти доберманы, Брейди. Натасканные как следует, они могут убить человека менее чем за минуту.
— Просто замечательно, — сказал Брейди.
— Совершенно верно.
Давос отошел подальше и вскинул ружье.
— Думаю, та изгородь на вершине холма даст вам хорошую фору для старта. До нее ярдов семьдесят пять, не меньше.
— Я бы хотел поговорить с вами пару минут, — сказал Брейди с отчаяньем. — Это все, что мне нужно.
— Я предлагаю вам приступать, — ответил Давос. — Мое терпение начинает иссякать.
Брейди не стал терять времени и принялся взбираться на холм. У него совсем не осталось сил; ноги были тяжелые, словно налитые свинцом.
Один раз он остановился и оглянулся назад. Давос стоял, поджидая, удерживая собаку за ошейник.
— Вам лучше поторопиться, Брейди, — окликнул он.
Как там говорила о нем та женщина? Жестокий извращенец, с а дист, беспрерывно гоняющийся за новыми ощущениями. Что-то вспыхнуло вдруг в душе Бройди, захлестнув его немыслимой яростью, растекаясь по его изнемогшим членам новой энергией. В несколько прыжков он одолел склон и перелез через изгородь.
Доберман взвизгнул, когда Давос отпустил его, и Брейди помчался вниз по пологому склону в поросшую лесом долину. У него было самое большее три или четыре минуты. Он вбежал под деревья и помчался сквозь заросли молоденьких ёлочек; ветки хлестали его по лицу.
Брейди бежал, спотыкаясь, прикрывая лицо рукой; неожиданно он покачнулся и упал, покатившись по берегу через заросли мокрого папоротника, прямо в небольшую речушку.
Она была не более двух футов глубиной, и он прошел по течению ярдов тридцать или сорок; коричневая вода бурлила вокруг его ног; внезапно он очутился на глубине — речушка здесь впадала в круглое озерцо.
Брейди перешел на другой его берег и стал карабкаться по крутому откосу, покрытому булыжниками и валунами.
Где-то поблизости взвыл доберман; Брейди слышал, как он ломится сквозь заросли кустарника. Он стал стаскивать промокший пиджак. Он как раз успел его снять, когда собака вынырнула из зарослей на той стороне озерца, бросилась в воду и быстро поплыла к нему.
Брейди подождал, пока она не оказалась футах в трех от него, и набросил пиджак ей на голову. Доберман отскочил, рыча и пытаясь высвободиться. Брейди схватил камень — побольше, величиною с голову, вошел в воду и ударил им изо всех сил.
Раздался ужасный хруст, череп треснул. Доберман завизжал, как человек, и неистово забился. Брейди ударил еще раз — пес больше не двигался.
Брейди отвернулся, хватая ртом воздух, и стал карабкаться по скользким камням. Теперь ему нужно было только одно — опередить Давоса и добраться до дома раньше него. Где-нибудь там непременно должно быть еще оружие.
Он чувствовал во рту привкус крови, карабкаясь наверх между елями, и наконец оказался на ровной площадке. Дальше деревьев становилось все меньше. Они расходились здесь широким полукругом, доходя почти до самой ограды. Когда Брейди шагнул вперед, раздался яростный вопль, и слева, ярдах в сорока от него, показался Давое.
Венгр двигался с удивительной быстротой, на бегу стреляя из одного ствола. Брейди был уже почти у ограды. Он пригнулся, когда пуля прожужжала сквозь дождь над его головой, потом перелез через ограду и бросился бежать, кидаясь из стороны в сторону.
Он пробежал не более двадцати ярдов, когда венгр добрался до изгороди и выстрелил из второго ствола. Брейди вскрикнул от боли, споткнулся и покатился, остановившись почти у самого края обрыва, лежа на спине, лицом к небу, чувствуя, как какой-то камень больно впивается ему в спину.
Основная часть заряда миновала его, но несколько дробинок попали ому в левое плечо и в руку; он сел; лицо его посерело от боли; кровь уже просочилась через рукав.
Давос сбежал к ному вниз по склону, резко остановившись футах в пяти или шести от него. Лицо его было белым от бешенства, мускул на щеке судорожно подергивался.
— Я мог бы простить тебе многое, Брейди, — сказал он, — но только не собаку. Не Курта.
Вертолет появился над морем, примерно в четверти мили от берега — фюзеляж его ярким желтым пятном прорезал серое небо. Давос не обратил никакого внимания на шум мотора. Переломив стволы, он достал из нагрудного кармана два новых патрона, не сводя глаз с лица Брейди.
Камень, попавший Брейди под спину, был размером с теннисный мяч. Брейди сжал его в правой руке и, размахнувшись, запустил его венгру в лицо.
Он попал ему в правый глаз. Давос вскрикнул и бросил ружье. Брейди вскочил и метнулся к нему. Давос, разъяренный от боли в глазу, бешено развернулся, двинув Брейди кулаком в подбородок.
Брейди не обратил никакого внимания на боль — он бил, забыв про свою раненую левую руку, забыв обо всем, кроме одного неистового желания — вбить Давоса в землю.
Давос сбоку ударил его в шею прикладом. Брейди схватил его за грудки; правым коленом он нанес удар Давосу в пах, потом в лицо. Венгр скорчился, падая, и покатился с обрыва, скользя на спине по каменистому склону.
У Брейди больше не было сил. Он сидел на траве, хватая ртом воздух; вертолет на мгновение повис над вершиной холма, затем приземлился.
Когда дверца открылась, первым из кабины вышел констебль; за ним шел инспектор Мэллори; он придерживал рукой свою фетровую шляпу, проходя под вращающимися лопастями винта.
Брейди не стал дожидаться. Он повернулся и съехал с обрыва, скользя и оскальзываясь в вихре взлетающих камешков, повалившись на кучу песка.
Давос брел, пошатываясь, вдоль берега к скалистой гряде, выдававшейся в море, отделяя их от соседней бухты. Брейди поднялся и пошел вслед за ним.
Венгр услышал его шаги. Он обернулся, взглянул на него, потом тяжело вошел в воду и побрел по ней вброд, огибая каменистую косу.
Когда Брейди догнал его, они уже были по пояс в воде. Давос больше был не способен сопротивляться. Он издал приглушенный крик и отчаянно забил по воде, когда Брейди обеими руками сдавил ему горло.
— Ты все расскажешь им, ты, подонок! — крикнул Брейди. — Ты все им расскажешь!
В ушах у него стоял странный гул, и он все давил и давил. Избитая физиономия венгра исчезла под водой, и тут вдруг сильные руки оттащили его, и Мэллори закричал ему в ухо:
— Все хорошо, успокойтесь, Брейди. Нам все известно.
Инспектор стоял рядом с ним, полы его плаща как-то нелепо пузырились на воде. Двое констеблей держали Давоса.
Мэллори взял Брейди за локоть и повел его к берегу. Они прошли через узкую полоску поска, и Брейди тяжело опустился, привалившись к громадному валуну. Он был измотан до предела, но голова его работала ясно.
Мэллори присел рядом с ним на корточки и осмотрел его руку.
— М-да, выглядит довольно паршиво. Судя по всему, вам грозит проваляться пару недель в больнице.
— Все это ерунда, — оказал Брейди. — Расскажите мне лучше, как вы узнали про Давоса.
— Ваша подруга, мисс Даннинг, позвонила мне сегодня часов в пять утра, когда обнаружила, что вы исчезли.
— И вы ей поверили?
Мэллори покачал головой.
— Она дала мне только пищу для размышлений. Она еще была у меня, когда мне позвонили из клиники Гая. Я посадил одного из моих людей у постели миссис Роз Гордон, чтобы тот дожидался, пока она не придет в себя.
— Но ведь Харас ей выстрелил в голову, — тупо оказал Брейди. — Я же был там.
— Он только задел ее, — объяснил ему Мэллори. — Она дала необычайно интересные показания. Я тут же связался с королевскими ВВС.
— Здорово вы придумали с вертолетом.
Мэллори усмехнулся.
— Они подобрали нас на пристани в Саут-Бэнк. Мне хотелось добраться сюда поскорее. Единственное, чего я боялся — так это что вы разделаетесь с Давосом, прежде чем мы подоспеем.
Камешки градом посыпались вниз. Брейди поднял глаза: Энни Даннинг съезжала последние несколько футов к морю. Она была в плаще, перетянутом ремешком, на голове косынка. Лицо у нее было бледное и осунувшееся.
Мэллори встал.
— Пойду, помогу им переправить Давоса наверх. Через несколько минут мы вернемся за вами.
Он ушел, а девушка подошла и присела на корточки рядом с Брейди. Она сняла с головы платок и принялась перевязывать им его руку повыше локтя.
— Ты не должен был уходить, ничего не оказав мне, — заметила она.
— Мне больше ничего но оставалось, — ответил он. — Не забывай — ведь я думал, что миссис Гордон мертва. Да и вообще я не хотел впутывать тебя в это еще больше. Все это казалось довольно-таки безнадежным.
Энни провела по его волосам рукой.
— Сразу видно, что тебе пришлось нелегко.
— Теперь уже все позади, — сказал он. — И это главное. У тебя не найдется сигареты?
Она вытащила смятую пачку и раскурила для него сигарету. Передавая ее ему, Энни неуверенно спросила:
— Что ты собираешься делать дальше?
— Вернусь в Бостон, наверное, — сказал он. — И возьмусь за работу, которую предлагал мне мой шурин. С меня пока достаточно Англии.
Она смотрела куца-то вдаль, на море, на лице ее была боль, и он обнял ее за плечи.
— Ты поедешь со мной?
Она резко обернулась, на глаза ее неожиданно навернулись слезы.
— Черт бы тебя побрил, Мэтт Брейди. Я думала, ты никогда уже этого не скажешь.
Он притянул ее ближе и обнял. Где-то высоко в небе пронзительно крикнула чайка; она пронеслась совсем низко, над самыми их головами, потом взмыла, исчезнув в морской дали.