И тут Драммонд вспомнил. Отец Керриган сказал ему об этом перед отъездом. Но старый священник говорил, что они ожидают врача.
   – Так вы из квакеров?
   – Верно, – спокойно ответила она.
   – Впервые в Индии?
   Она кивнула:
   – У меня закончился двухлетний срок работы во Вьетнаме. Я еду в отпуск, и Общество попросило меня сделать небольшой крюк и заехать в Садар.
   – Ничего себе небольшой.
   – Так вы возьмете меня?
   Драммонд кивнул:
   – Нет проблем. У меня самолет «Бивер», там хватит места. Будет еще один пассажир, майор Хамид, индийский военный советник в Бальпуре, хотя там такая армия, что ему просто некому давать советы. Мы вылетим где-то в половине пятого, переночуем в Джуме, чтобы утром перелететь через горы в Садар. Так будет гораздо безопаснее. – Он погасил сигарету в бенаресской пепельнице. – Если вы немного подождете, я пойду оденусь.
   Он двинулся к двери, но она поспешила сказать:
   – Я совсем забыла. У меня есть для вас сообщение от мистера Фергюсона.
   Когда он обернулся, казалось, это был совсем другой человек – холодный, бесстрастный, с непроницаемыми глазами.
   – Фергюсон? А где вы встретили Фергюсона?
   – В поезде из Калькутты. Он был очень добр ко мне. Хотел, чтобы вы встретились с ним в обычном месте. – Она широко улыбнулась. – Все это звучит очень таинственно.
   Казалось, снова какой-то волшебник поменял ему лицо. Драммонд улыбнулся:
   – Старина Фергюсон большой шутник!
   Он покинул ее и прошел через другую комнату в помещение, где были кабины для переодевания, где быстро надел кремовую нейлоновую рубашку, вязаный галстук и однобортный синий тропический костюм.
   Когда он вернулся в офис, Хамид уже был там. Он сидел на краешке стола, а Джанет на стуле, рядом с ним. Она смотрела на него снизу вверх и улыбалась.
   Драммонд почувствовал какую-то странную необъяснимую ревность и двинулся к ним.
   – Я вижу, что Али, как всегда, пытается представиться самостоятельно.
   – Если я должен быть представлен официально, то пожалуйста. – Хамид улыбнулся Джанет. – Джек был когда-то флотским офицером. Они там очень строги насчет манер.
   Он вскочил на ноги и стоял, ожидая, пока Драммонд заговорит, очень стройный и импозантный в своем военном тюрбане и отлично сшитом мундире цвета хаки с яркой полоской орденских ленточек над левым карманом.
   Драммонд вздохнул:
   – Заставил, как всегда. Мисс Джанет Тейт, позвольте представить вам майора Мохаммеда Али Хамида, кавалера британского ордена «За безупречную службу», прошу заметить. Закончил одну из наших лучших школ, Винчестер, и военную академию Сандхерст. Даже повыше классом, чем Уэст-Пойнт, не так ли?
   Хамид взял ее левую руку и галантно поднес к губам.
   – Вы видите, как глубоко проникло британское воспитание.
   – Не смотри на меня, – отпарировал Драммонд. – Я-то как раз шотландец.
   – Никакой разницы, – весело сказал Хамид. – Всем известно, что шотландцы управляют Британией.
   Он предложил Джанет руку, и они вышли на улицу, на яркий солнечный свет. Площадь была ограждена невысоким забором, за которым виднелась река. В этом месте обычно она была шириной около двух миль, а теперь, как всегда, когда наступала зима, река сузилась до полумили, пробивая себе путь сквозь бесчисленные песчаные отмели.
   – И это Ганг? – спросила Джанет.
   – Ганг, Свет во Тьме, Друг Беспомощных. У него тысячи имен, – сказал Хамид, когда они шли к низкой стене. – Омовение в его водах дает отпущение всех грехов, по крайней мере в это верят индусы.
   Джанет оперлась на барьер и посмотрела вниз, на покрытый камнями берег и протоки с темной, мутной водой.
   – По-моему, вода очень грязная.
   Драммонд закурил сигарету и тоже оперся на барьер.
   – Удивительно, но она имеет какие-то целебные свойства. Во время религиозных праздников паломники ее пьют, часто в местах, где в реку выходят трубы канализации, но, кажется, никто до сих пор не заболел. Вода сохраняется в бутылке целый год. Говорят, в старину, когда ее брали в плавание, она хранилась дольше, чем всякая другая вода.
   Внизу у реки проходила какая-то церемония, и девушка вопросительно посмотрела на Хамида:
   – Нам можно спуститься вниз?
   – Ну конечно. Как вам будет угодно.
   – Я пас, – заявил Драммонд. – Если я хочу увидеться с Фергюсоном до отлета, то мне надо поспешить. – Он посмотрел на часы. – Сейчас без чего-то два. Встретимся в отеле в четыре.
   Драммонд быстро пошел через площадь, а Джанет, слегка нахмурившись, смотрела на него.
   – Кажется, мистер Фергюсон сказал, что занимается чайным бизнесом.
   – Так и есть, – ответил Хамид. – У них с Джеком договор на воздушные перевозки. Фергюсон появляется здесь раз в месяц, чтобы встретиться с ним. У него плавучий дом там, пониже на реке.
   – Вы сказали, что мистер Драммонд был когда-то морским офицером?
   – Да, военно-морским летчиком.
   – Так значит, он был кадровым офицером. Он слишком молод для того, чтобы дослужиться до капитана первого ранга во время войны.
   – Совершенно верно. – Патанец все еще улыбался, но в его голосе послышались жесткие нотки, и во взгляде появилось что-то такое, отчего она предпочла воздержаться от дальнейших вопросов.
   – Так мы будем спускаться?
   Они присоединились к небольшой группе наблюдавших за церемонией. Несколько человек стояли по колено в воде, мужчины были обнажены до пояса и перемазаны грязью. Один из них высыпал пепел из матерчатого мешка в бумажную лодку. Другой поджег спичкой утлое суденышко и подтолкнул его в проток, где эту лодочку подхватило течение. Внезапно ее охватило пламя, мгновение спустя она исчезла под водой.
   – Что это они делают? – спросила Джанет.
   – Это пепел ребенка, – сказал Хамид. – Мальчика, потому что церемония дорогая, и на девочку нечего тратиться.
   – И они всегда так поступают?
   Он кивнул:
   – Заветная мечта каждого индуса, чтобы его пепел был развеян по Гангу. Здесь поблизости находится шамсан, место, где сжигают мертвых. Не хотите ли взглянуть?
   – А как вы думаете, я смогу это выдержать?
   Он улыбнулся в ответ:
   – Вы сказали, что два года пробыли во Вьетнаме. Если вы смогли выдержать это, то выдержите все.
   – Я не так уверена. – Она покачала головой. – Индия очень разная, как никакая другая страна в мире. Так мне сказал Фергюсон, и он был прав.
   Драммонд и Хамид пошли вдоль берега, и девушка почувствовала запах дыма от горящего дерева. Они подошли к запряженной волами телеге, возле которой стояли три или четыре человека.
   Когда они приблизились к телеге, Джанет судорожно вздохнула и придвинулась поближе к Хамиду. На терновой подстилке лежал косматый обнаженный мужчина, его язык был высунут и проткнут железной спицей. Тело мужчины было вымазано коровьим пометом и посыпано золой.
   – Это садху, святой человек, – сказал Хамид и бросил монету в глиняную чашку, стоящую у его головы. – Он просит подаяние у участников траурной церемонии и молится за души умерших.
   Это место на первый взгляд ничем особенным не выделялось. Ни храмов, ни памятников. Только зола от старых костров, обуглившиеся кости да черепа, смотрящие в небо пустыми глазницами.
   Люди у огня смеялись и шутили. Когда пламя погребального костра из сложенных крест-накрест бревен взметнулось вверх от внезапного порыва ветра, Джанет ощутила отвратительный приторно-сладкий запах горящего мяса. От ужаса у девушки встал комок в горле.
   Она повернулась, налетела на Хамида, а за ним в мелкой воде реки виднелось разлагающееся тело, а сероголовая чайка зависла в воздухе над ним, приготовившись клюнуть.
   Хамид, казалось, встревожился и невольно назвал девушку по имени:
   – Джанет, что случилось?
   – Этот запах, – ответила она. – Запах горящего мяса. В прошлом году я была во вьетнамской деревне Нанкин к северу от Сайгона. Вьетконговцы налетели ночью и подожгли госпиталь. – По ее лицу было видно, что эта картина до сих пор стоит у нее перед глазами. – Мы смогли спасти только половину больных. Часто по ночам я все еще слышу их крики.
   Он поддержал ее под руку, и они начали быстро подниматься на крутой берег по мощеной дорожке. Это был резкий переход в совершенно иной мир – мир красок и света, ярко-красных цветов и изящных пальм.
   Пройдя по узкой дорожке среди деревьев, они поднялись высоко над рекой на террасу с бойницами. По бокам от входа, как и триста лет назад, стояли две чугунные пушки.
   Хамид легонько подтолкнул девушку вперед.
   – И сказал тогда джинн: «Взгляни же...»
   Она судорожно вздохнула и прислонилась к стене. Внизу, на реке, между песчаными отмелями на мелководье важно вышагивали фламинго в своем роскошном оперении. Хамид взял камень и бросил его вниз. Оглушительно захлопали сотни крыльев, и птицы взмыли вверх розовым мерцающим облаком.
   Хамид внимательно взглянул на девушку.
   – Не думайте о смерти, Джанет. Вот жизнь во всем ее великолепии. Это просто две стороны одной медали. Вы должны понять это.
   Она медленно кивнула и взяла его за руку. И они снова тихо пошли среди деревьев, не говоря больше ни слова.
* * *
   Пройдя старый город, Драммонд вступил в район с шикарными виллами и красивыми садами. Здесь жили богатые торговцы и правительственные чиновники. Узкая дорожка, обсаженная эвкалиптами, привела его снова к реке.
   В сорока футах от него был причален к каменной пристани красный плавучий дом. На крыше сидел сикх – человек Фергюсона. Заметив Драммонда, он спрыгнул на палубу и исчез внизу.
   Драммонд прошел по узким сходням и ступил на палубу, которая была выдраена до сверкающей белизны. На корме стояли стол и несколько тростниковых плетеных стульев, и как только он сел, сикх тут же появился с подносом, на котором была бутылка джина, охлажденная вода и несколько стаканов. Он поставил поднос на стол и удалился, не сказав ни слова.
   Драммонд налил себе джина в стакан, взял его и подошел к кормовому ограждению, чтобы взглянуть на реку. Он думал о Джанет Тейт.
   Тут послышалось позвякивание бутылки о стакан, и когда он обернулся, Фергюсон уже сидел за столом, наливая себе джин.
   – А ты отлично выглядишь, Джек. Баня делает чудеса.
   – Привет, Ферги, старый плут, – сказал Драммонд. – Я получил от тебя весточку. Ее принесла некая восхитительная особа прямо в дом наслаждений Рама Сингха. Девушка в желтом платье, из квакеров.
   – О, Боже правый! – удивленно воскликнул Фергюсон. – Из квакеров? В самом деле?
   – Боюсь, что так. – Драммонд сел и достал сигару из старого кожаного портсигара. – Она впервые в Индии. Ей много предстоит узнать.
   – Я встретил ее в вагоне второго класса поезда, – сказал Фергюсон. – Можешь себе представить? А что там за история с ханским сыном, которому нужна операция на глазе?
   – Мальчик свалился в прошлом месяце с лошади и ударился головой. Правый глаз стал хуже видеть. Старый хан попросил меня привезти специалиста из Калькутты, и тот нашел отслоение сетчатки.
   – Опытный хирург вполне справится с этим.
   – Кажется, такой есть в квакерском госпитале в Чикаго. Отец Керриган связался с ними, и те согласились принять его. И сказали, что пришлют доктора, чтобы доставить мальчика.
   – А вместо него прислали Джанет Тейт.
   – Которая была во Вьетнаме и направлялась домой в отпуск. Так они сэкономили на билетах, – ухмыльнулся Драммонд. – Дареному коню в зубы не смотрят, Ферги.
   Фергюсон немного нахмурился:
   – Она красивая девушка, Джек. Чертовски красивая. Мне бы не хотелось, чтобы с ней что-нибудь случилось.
   – Вот как? – холодно отозвался Драммонд.
   Фергюсон вздохнул:
   – Ну хорошо, оставим это. Что у тебя есть для меня на этот раз?
   Драммонд достал из кармана несколько кассет с фотопленкой и придвинул их к нему через стол.
   – Вот это. Теперь у меня есть весь район на границе между Бальпуром и Тибетом.
   – Ты заканчиваешь эти дела?
   Драммонд кивнул:
   – Предпоследний рейс. Тоже неплохая работенка. Чанг решил поехать со мной в последний рейс, поэтому я не смогу установить фотоаппарат, если бы даже захотел.
   Фергюсон улыбнулся и покачал головой.
   – Наши друзья с Тайваня по-прежнему в игре, не так ли? Интересно, что сказали бы в Вашингтоне, если бы они знали?
   – Меня это совсем не беспокоит, – ответил Драммонд. – Еще два рейса, и конец. Я уже сказал об этом Чангу.
   Фергюсон зажег табак в вересковой трубке, затянулся и закашлялся.
   – Ну а что ты видел в своем недавнем полете? Китайцы дают о себе знать?
   – Болтаются на веревках, – ответил Драммонд. – Моро и его банда расправились с китайским кавалерийским разъездом на свой неподражаемый манер.
   – И больше ничего? Ты уверен в этом?
   Драммонд кивнул.
   – Моро говорит, что главным образом активность замечена в Аксай-Чин, это в районе Ладаха. Никаких серьезных интересов на Бальпурской границе – тишина.
   – Странно. Их официальное заявление... И на этот раз у них для него есть твердые основания, если вспомнить историю.
   – Это их дела, – сказал Драммонд. – Еще месяц, и я все бросаю.
   Фергюсон потыкал спичкой в свою трубку, чтобы дать пройти воздуху, и как бы невзначай спросил:
   – Ну и что же ты собираешься делать?
   – Ничего такого, что могло бы тебя интересовать. Я кончил с этим, Ферги. С меня хватит. Сколько лет я работал на тебя? Четыре года, пять? Я играл в эти игры по всей границе, от Саравака до Кашмира. Не могу больше. И никто не смог бы.
   – Ты хорошо поработал, Джек. Я этого не отрицаю, – сказал Фергюсон. – Но тебе и платили хорошо.
   – Ну а когда индонезийцы сбили меня на Борнео? – напомнил ему Драммонд. – Они гнались за мной по этим джунглям целых три недели, пока я не сумел перебраться через границу.
   И он провел пальцем по шраму на лице, который тянулся от его правого глаза к уголку рта.
   – Я провалялся целый месяц в госпитале, и что же? Ты заплатил мне как всегда. Ни больше ни меньше.
   Фергюсон вздохнул, достал из кармана конверт и передвинул его по столу к нему.
   – Три тысячи, положенные, как обычно, в твой женевский банк. Ты знаешь, как со мной связаться, если передумаешь.
   – Не знаю, едва ли. – Он открыл конверт, проверил счет и положил все в бумажник. – Ну, пока, Ферги.
   Он прошел по палубе к трапу и сошел на пристань.
   – И вот еще что, Джек, – остановил его Фергюсон. – Не забудь, кому принадлежит самолет, когда ты покончишь со всем этим. Это собственность правительства, ты же знаешь.
   – Ты можешь это доказать? – спросил Драммонд и, рассмеявшись, двинулся по пристани.

Глава 3

   Ночные путники
   Джанет вышла из-под душа, быстро вытерлась и, обернув полотенцем свое стройное тело, прошла в спальню. Окно на террасу было открыто, и она стояла в тени, выглядывая наружу.
   Луна вышла из-за туч и залила всю Джуму ярким молочным светом. Домики с плоскими крышами сбегали вниз, к реке. На горизонте небо было усеяно звездами.
   Казалось, ничто не нарушало тишину чудной ночи, лишь иногда лаяли собаки. Но вот внизу на улице появились факелы, потом раздались мерные монотонные удары барабана и звуки какого-то струнного инструмента. В теплом воздухе послышался смех.
   В дверь отчетливо постучали, Джанет быстро обернулась и спросила:
   – Кто там?
   – Это я, Али. Можно вас на минутку?
   Девушка надела халат, завязала пояс и открыла дверь. Хамид вошел, великолепный в своей парадной форме.
   – Как вы себя чувствуете?
   – Отлично. Подремала часок, потом приняла душ.
   – Очень хорошо. – Он поколебался немного, а потом сказал извиняющимся тоном: – Я очень сожалею, Джанет, до боюсь, что сегодня я буду занят. – Он взглянул на часы. – У меня очень мало времени.
   – Женщина?
   – Надеюсь, что нет, – важно объявил он.
   Она фыркнула.
   – Вы просто неисправимы. Лучше не заставляйте ее ждать.
   – Джек поехал на аэродром, проверить груз, который мы завтра заберем. Думаю, запасные части для моторов. Полагаю, это займет у него не более получаса.
   Она прислушивалась к его шагам, затихающим в узком коридоре, и закрыла дверь. Потом повернулась к ней спиной, слабо улыбаясь, а потом снова медленно пошла к окну.
   Бой барабана теперь слышался громче, назойливые звуки заполняли ночной простор, и кто-то начал петь высоким пронзительным голосом, с трудом переходя от одной ноты к другой, монотонно, но как-то странно возбуждающе.
   Джанет поспешила к кровати, открыла второй чемодан и достала оттуда черное шелковое платье без рукавов, перед которым не устояла в одном из сайгонских магазинов. Она приложила его к себе, с улыбкой посмотрела в зеркало и принялась быстро одеваться. Потом она накинула легкий плащ от ночной прохлады, обмотала шелковый шарф вокруг головы и спустилась вниз.
   Ночной портье-индус дремал за конторкой, но тут же проснулся, когда она легко тронула его за плечо.
   – Мне надо поехать на аэродром. Можете достать мне извозчика?
   – Конечно, мэм-сагиб. Пройдите сюда.
   Он проводил ее к выходу и помог спуститься по ступеням на улицу. Легкий двухколесный экипаж, тонга, стоял тут же у обочины. Латунные украшения на упряжи красавицы лошади сверкали под светом фонарей.
   Извозчик сидел на тротуаре, разговаривая со стариком-нищим. Завидя пассажирку, он тут же вскочил на ноги и подбежал. Клерк-индус помог Джанет сесть, сказал извозчику, куда ехать, и повозка тронулась.
   Небо было усыпано миллионами звезд, а огромная луна казалась какой-то оперной, будто ее вырезали из блестящего картона. Ветерок из-за реки доносил последнее теплое дыхание дня, и девушка глубоко дышала, думая, что эта ночь принесет ей, и чувствуя, как по ее телу пробегает какая-то странная дрожь.
* * *
   Аэродром был в полумиле от Джумы на плоской равнине у реки. Он не был официальным местом для приема самолетов. Его построили британские королевские военно-воздушные силы во время войны в качестве запасного аэродрома.
   Здесь был только один железобетонный ангар, все еще сохранивший камуфляжную окраску со времен войны. Внутри стояли самолеты, сверкая красным и золотым под лучами фонаря-молнии, висевшего на одной из балок.
   Драммонд сидел за складным столиком с бенгальцем, у которого на глазу было бельмо. Этого представителя Чанга в Джуме звали Самил. Драммонд наблюдал, как двое носильщиков грузят в самолет длинные узкие ящики.
   – А что здесь? – спросил он, пиная ногой один из деревянных ящиков, на котором было аккуратно выведено: «Детали машин, Чангу, эсквайру, Садар, Сикким».
   Самил вытащил связку ключей, открыл замок на крышке ящика и поднял ее. Он откинул ткань, и под ней оказались винтовки, уложенные рядами, еще с заводской смазкой.
   Драммонд вынул одну из них. Это был автоматический «гарранд». Он внимательно рассмотрел винтовку и нахмурился:
   – А это что такое? – И он указал на надпись «Армия Соединенных Штатов» на торцевой пластине приклада. – Не очень-то умно, а? Не думаю, что наши американские друзья были бы довольны.
   – Но они же мне это и прислали на сей раз, – пожал плечами Самил. – Спустили остатки по дешевке.
   – И все-таки не думаю, что это понравится Чангу.
   Драммонд поднял винтовку, шутя прицелился в дверь, где как раз в этот момент появилась Джанет Тейт.
   – Что, черт побери, вы тут делаете?! – вскричал он.
   – Простите меня, – сказала она с серьезным выражением. – Хамид куда-то ушел на всю ночь. Прежде чем уйти, он сказал мне, что вы здесь. Я подумала, что вы пригласите меня поужинать или еще что-то в этом роде.
   – Вот как раз это я и собирался сделать!
   Двое носильщиков перестали работать и вопросительно посмотрели на Самила. Драммонд все еще держал винтовку обеими руками, прижав к груди, и Джанет тихо сказала:
   – Хамид сказал, что думает, будто вы грузите запасные части для моторов.
   Драммонд положил винтовку в ящик, где лежали остальные, вытер руки от смазки холщовым покрывалом и кивнул Самилу:
   – Заканчивайте. И ни о чем не беспокойтесь. Я все улажу.
   Он повернулся и поправил галстук.
   – Как вы попали сюда?
   – Приехала на тонге из отеля. Я попросила извозчика подождать.
   – Так поедемте же.
   Он взял ее за руку, ощутил какое-то отторжение и понял, что в известной мере разочаровал ее. В экипаже она молча сидела в своем углу так далеко от него, как это только было возможно, и Драммонд фыркнул.
   – Мне очень жаль портить представление о крупном контрабандисте, перевозящем оружие, но Али прекрасно знает, что именно я перевожу из Сиккима в ящиках с надписью «Запасные части».
   – И все это знают, в том числе и сам хан?
   Он взял ее руку в темноте и крепко сжал ее.
   – Видите ли, я все сказал вам, потому что скоро со всем этим покончу, и под занавес – никаких накладок. Мне это так надоело.
   – Продолжайте, – сказала она.
   – Есть такой китайский джентльмен по имени Чанг, там, в Садаре. Он здесь уже шесть или семь месяцев. Считается, что он торговый представитель, но, скорее всего, он агент китайского Национального Правительства на Формозе. Он достает оружие, а я переправляю его через границу в Тибет.
   – Чтобы помочь тибетским партизанам, которые борются против коммунистического правительства?
   – Совершенно верно.
   Она приблизилась к нему, коснулась его руки и со вздохом облегчения сказала:
   – О, Джек, я так рада!
   – Однако же странно слышать такое от чистой квакерской девушки! – воскликнул он. – Но только не воображайте что я – герой! Я делаю это за приличные наличные деньги, а вовсе не из идейных соображений.
   – И вы не видите никаких шансов у тибетцев победить китайцев?
   Он невесело усмехнулся:
   – Абсолютно, даже если они будут воевать тысячу лет. Их битва может быть выиграна или проиграна в других местах. Вьетнам, Малайзия, Саравак. В ООН, в конце концов. Но черт с ними со всеми! Где бы вы хотели поужинать?
   – В каком-нибудь экзотическом месте, а не в заведении для туристов. Я хочу видеть настоящую Индию.
   – Вы молодчина. Из вас будет толк.
   Они приехали в центр Джумы. Драммонд тронул извозчика за плечо и попросил его остановиться.
   – Отсюда мы пройдем пешком. Вы хотели увидеть настоящую Индию, вот я вам и покажу ее.
   Он расплатился, взял ее под руку, и они двинулись по улице. По мере того, как они продвигались, улицы становились все оживленнее. Продавцы разной снеди суетились над своими сковородками в деревянных киосках, освещаемых карбидными лампами; острые запахи специй и жареного мяса вились в прохладном воздухе.
   Они свернули в старый квартал, где лампы висели прямо на домах и базар был еще многолюднее, чем днем, потому что люди выходили из домов, чтобы насладиться вечерней прохладой.
   Тротуары были зажаты деревянными прилавками, забитыми бумажными цветами, пластиковыми сандалиями, гонконгскими пластиковыми тапочками – вьетнамками, алюминиевыми кастрюлями и сковородами, так необычно выглядящими здесь.
   Скрестив ноги, священнодействовали в будочках ремесленники, выставив свои изделия для всеобщего обозрения, а рядом сидели серебряных дел мастера и портные, шьющие платья для танцовщиц.
   Здесь продавались бухарские и исфаганские ковры, а вдалеке в своих лачугах ожидали клиентов проститутки, полураздетые и сильно накрашенные, при свете фонарей блестели их дешевые побрякушки, призванные скрывать убожество своих хозяек, так заметное днем.
   Джанет и Драммонд продвигались вперед, ему приходилось расталкивать бесчисленных нищих, молящих о подаянии, и наконец они свернули в узкую тихую улочку, ведущую к реке. Джанет услышала в ночном воздухе приглушенную музыку. Она становилась все громче и громче, и вот они вошли в узкую в виде арки дверь.
   – Вы хотели Индию? Так вот она! – объявил Драммонд.
   Они прошли по узкому коридору, поднялись на площадку лестницы, откуда была видна большая квадратная комната. В ней было полно индусов, в основном мужчин, в национальной одежде. Все они жадно ели и одновременно громко разговаривали.
   В середине, на приподнятом помосте, сидел молодой, женоподобный барабанщик-табла, глаза у него были подведены черным, он весьма искусно бил в свой барабан и оглядывал толпу посетителей с усталым и высокомерным выражением. Музыкант постарше, в бесформенных белых брюках и длинном черном пиджаке, застегнутом на все пуговицы под горло, выглядел как-то странно официально. Он играл на ците, и его пальцы бегали по струнам с необъяснимой ловкостью.
   Маленький складный индус в красном тюрбане, сверкнув глазами на Джанет с явным восхищением, приблизился с угодливой улыбкой:
   – Столик, мистер Драммонд? Желаете поужинать?
   – Нам, пожалуйста, отдельный кабинет, – ответил ему Драммонд.
   Пока шли между столиками, все взоры поворачивались вслед Джанет, слышались вздохи восхищения и даже аплодисменты.
   Они сели лицом друг к другу за небольшой латунный столик, занавесь из бусинок частично скрывала их от взоров посетителей, и Драммонд сделал заказ.
   Еда оказалась простой, но изумительно вкусной. Цыплята были так наперчены, что у Джанет перехватило дыхание. Ей пришлось все запивать холодной водой, предусмотрительно принесенной хозяином, чтобы потушить пожар во рту.
   Потом им подали зеленые манго в сиропе и наконец йеменский кофе мокка, лучший в мире, в тонких изящных чашечках.
   – Вы довольны? – спросил Драммонд, закуривая сигару.
   Она кивнула, сверкая глазами: