— Да, сеньор.
Моргана решила про себя, что даже если бы это было не так, она не призналась бы, поскольку была уверена: это означало бы, что он отвез бы ее туда, куда ей было нужно, и ожидал со своей холодящей вежливостью, пока ее можно будет вернуть домой, как нашалившее дитя.
Когда город остался позади и они поехали по окруженной деревьями дороге, он бросил на нее быстрый взгляд.
— Почему вы прячете свои волосы? У них очень красивый и необычный оттенок.
Эти слова были произнесены тем же равнодушным голосом, которым он когда-то заговорил по поводу ее неприязни к нему, и снова Моргана на минуту не поверила своим ушам. Когда она наконец осознала, что он действительно это сказал, по лицу ее разлился легкий румянец, хотя странная небрежность сделала его замечание почти оскорбительным.
— Вы краснеете? Это относится к числу вещей, о которых запрещено упоминать?
Моргана бросила на него быстрый удивленный взгляд. Его улыбчивое обходительное обаяние снова заставило ее задохнуться.
— Вы просто застигли меня врасплох, сеньор.
Такой ответ представлялся наиболее безопасным до той поры, пока ей не удастся разобраться в его новом настроении. С загадочным Фелипе никогда не поймешь, не начинает ли он снова игру в кошки-мышки.
— Серьезно? Вы не привыкли к комплиментам. А что, у мужчин в Англии нет глаз?
— По-моему, они замечают то, что необычно или особенно интересно,— ответила она осторожно: маркиз явно ждал какого-то ответа.
— А вы не считаете себя интересной? — В его голосе все еще слышалось это теплое очарование, и даже не глядя на Фелипе, она знала, что он улыбается.— По-моему, вы ошибаетесь очень во многом, сеньорита.
На этот раз Моргана решила ничего не отвечать, но почувствовала, что ее неприятие по отношению к нему уменьшается. Хотя и отругала себя строго за то, что поддается пустым комплиментам, а они не могут не быть таковыми. Разве может интересовать маркиза де Альвиро Риальта всерьез какая то Моргана Кэрол?
Они некоторое время ехали молча, чему Моргана была скорее рада. Она с удивлением обнаружила, что уже много часов практически не вспоминала о Филиппе, и ей необходимо было разобраться, что это может означать. Обычно он не покидал ее мыслей, если она не прилагала отчаянных усилий, чтобы его туда не допустить. Сейчас же ей это не понадобилось. Больше того, хотя она теперь о нем вспомнила, боль, не покидавшая ее, стала почему-то значительно слабее. Казалось, образ его несколько поблек, размылся, стал на удивление неинтересным. Более того, она даже забыла о том, что ожидает ее меньше чем через два месяца. Может, это произошло потому, что ее неприязнь к Фелипе де Альвиро Риальта настолько поглотила все мысли, а потом к этому прибавились мысли о другой стороне этой сложной натуры. Трудно думать о ком-то еще, находясь в обществе такого раздражающего и, надо признаться, обаятельного мужчины. За одно это Моргана была ему благодарна, и на губах ее появилась чуть смущенная улыбка.
Видимо, в этот момент он как раз взглянул на нее. Она услышала, как его «неанглийский» голос спрашивает:
— Ваши мысли приятны, сеньорита?
— Отчасти.
— Позволительно ли узнать, о чем они?
Абсурдность этого вопроса дошла до нее столь неожиданно, что она негромко засмеялась, а он искоса посмотрел на нее.
—Я вас позабавил?
— Нет, только мои мысли. Она с любопытством подумала, как бы он отреагировал, если бы она сообщила ему, что неприязнь к нему позволила ей забыть про то, что ей вскоре предстоит умереть. Как бы он это воспринял? Ведь даже посторонний человек не смог бы услышать такое и остаться равнодушным, а он не посторонний. Нарушило бы это его противное спокойствие? Возможно, эти аристократические пальцы сильнее сжали бы руль. А может, напротив, даже машина вильнула бы.
Но тронет ли это его по-настоящему? Маркиз де Альвиро Риальта — такая высокопоставленная личность, что трагедия некой Морганы Кэрол не может иметь для него большого значения. Между ними нет той симпатии и дружбы, что сложилась между ней и Нестой. Он, наверное, испытает легкое потрясение — любой человек испытал бы, сказала она себе,— но ей он выкажет только отчужденное, далекое сочувствие.
А Филипп? Если он услышит об этом, как он это воспримет? Обнимет ли он ее, будет ли умолять воспользоваться тем недолгим сроком, который им отпущен, будет ли убеждать объятиями и поцелуями, которые она так прежде любила, или попросит выйти за него замуж и сделать эти недолгие месяцы совершенными?
Прежде любила! Она резко остановила свои мысли. Ее любовь к Филиппу блекнет? Вот почему его мысленный образ утратил ясность и четкость…
Возможно, ей наконец удалось овладеть своими мыслями о нем, или, с другой стороны, эта их последняя встреча могла разрушить какую-то неверную память, и теперь, как и предсказывала Неста, ее увлечение начало проходить.
— Теперь они не такие приятные, сеньорита? Снова голос Фелипе прервал ее стремительные, беспорядочные мысли, которые никак не удавалось привести в порядок, и она вздрогнула, опять захваченная врасплох.
— Что вы имеете в виду?
— У вас очень выразительное лицо, мисс Кэрол. Оно ясно говорит, когда вы не любите или раздражены.— Не появилась ли в его глазах чуть заметная смешинка, когда он произнес это, вспоминая ее столь откровенно недружелюбные взгляды?— По нему так же ясно видно, когда вы испытываете удовольствие или что-то еще,— продолжил он.— Ваши мысли были нехорошими.
— Я думала об отце.
Моргана схватилась за первое, что пришло ей в голову, надеясь, что он не станет допытываться дальше. Но, конечно, понадеялась она напрасно.
— И поэтому хмурились?
— Из-за мысли о том, что я его потеряла.
— Вы его любили?
— Конечно.
Казалось, последний вопрос ее удивил, и маркиз выразительно пожал плечами.
— Есть люди, которые не признаются в привязанности к родителям.
Моргана покачала головой.
— Мы были счастливы вместе, и все случилось так неожиданно. Однажды я вернулась домой, а он тихо сидит в кресле. Сначала… я решила, что он спит…— Она поспешно выпрямилась на мягком сиденье, вспомнив, с кем разговаривает. Ему неинтересно услышать о ее такой обыденной жизни.— Извините, сеньор,— натянуто сказала она.— Вам, наверное, скучно. Я на мгновение забылась и дала волю мыслям.
— Вот именно,— невозмутимо отозвался он.— Вы забыли, кто я, а еще забыли о том, что зареклись любить меня. Вы ошибаетесь, мне бы хотелось услышать о вашем доме в Англии.
— Мы жили очень обыкновенно. Не думаю, чтобы вам это было интересно.
— Вы совершено не знаете, что мне может быть интересно.
Прекрасно, мрачно подумала Моргана. Сам напросился. Нарочито неспешно она рассказала ему о счастливом пригородном домике, о незамужней тетке, которая ее растила и никак не могла понять, почему ей надо залезать с книгой на яблоню, когда в кресле читать намного удобнее.
Фелипе кинул на нее неожиданно улыбчивый взгляд.
— Я понимаю. Есть дух приключения в том, что устраиваешься на неудобной ветке дерева.
— И к тому же элемент опасности,— чуть смущенно призналась Моргана.— Я так и не научилась хорошо лазить. Когда мне удавалось добраться до моего обычного насеста, все было уже в порядке, но путешествие на дерево часто кончалось порванной одеждой, и бедной тете Этель приходилось ее штопать. Это было очень невнимательно с моей стороны.
— Я когда-нибудь покажу вам дерево, с которого частенько падал.
Моргана с некоторым изумлением услышала его смеющийся голос. Трудно было представить себе маркиза де Альвиро Риальта маленьким мальчиком, который карабкался на деревья — и падал с них. Это приблизило его к ней, что казалось еще более странным.
— Я отвезу вас на виллу «Франческа»,— сказал Фелипе через минуту.— К сожалению, я не смогу задержаться, иначе опоздаю на встречу, но Хулио может вернуться со мной в «Паласио», и там я позабочусь о возвращении вашей машины.
— Сожалею, что доставила столько хлопот. Моргана услышала, что голос ее звучит смущенно. Сейчас ей уже было стыдно за свое неповиновение. Возможно, в том, что он сказал, что-то есть. Оставаясь на Хуамасе, следует стараться соблюдать местные обычаи, чтобы не создать о себе неверного впечатления, пусть даже ее независимый дух и восстает против необходимости сдаться.
— Никаких хлопот, сеньорита.
Его голос был вежливо-сдержанным, и она бросила на него быстрый взгляд. Но лицо маркиза оставалось непроницаемым, и почему-то в ней снова поднялась волна неприязни, и к тому моменту, как они подъехали к вилле «Франческа», прежнее более мягкое расположение — почти симпатия — отошло в прошлое.
Хулио с гордым и одновременно взволнованным видом увез Фелипе в черной машине со знакомым гербом. То, что старик так гордился честью везти сеньора, еще усилило ее неприязнь. В конце концов, Фелипе всего-навсего человек, сердито думала она, пусть даже ему принадлежат поместья в Португалии и почти вся Хуамаса.
— Как вам понравился город? — осведомилась Неста, когда Филипе уехал.
Моргана радостно улыбнулась, разом забыв о вновь поднявшемся раздражении.
— Чудо.— Она показала ожерелье, украшавшее ее кремовую шею. — Я даже поддалась соблазну купить что-то интересное.
Неста поманила ее поближе. Моргана сняла ожерелье и дала его своей нанимательнице.
— Вам повезло,— сказала она несколько секунд спустя.— По-моему, оно изготовлено на Востоке и довольно старинное. Наверное, его привезли сюда на корабле много лет тому назад.— Она подняла глаза с чуть вызывающей, озорной улыбкой,— Если надпись на нем — арабская, вы должны попросить Фелипе, чтобы он вам ее перевел.
У Морганы был удивленный вид.
— Он знает арабский?
— Насколько я знаю, он ведет какие-то дела с Ливией.
Конечно, этого следовало ожидать, недовольно подумала Моргана. Похоже, у него дела со всем миром, и при этом он знает язык каждой страны, с которой они ведутся. Это так на него похоже — с его невыносимой самоуверенностью!
— Как получилось, что вы встретились в Лорензито?— спросила Неста, возвращая ожерелье.
— Он появился как раз тогда, когда я безуспешно пыталась купить ожерелье, мгновенно справился с моими затруднениями, потом отмерил мне порцию свойственных ему сардонических насмешек.— Она преувеличенно вздрогнула.— Тут он понял, что я без сопровождающих, и даже сама вела машину в город, после чего дал мне почувствовать свое недовольство. Опять-таки в свойственной ему вежливо-ледяной манере.
Неста рассмеялась, глядя на выражение лица подруги:
— Вы его и правда невзлюбили!
— Я ничего не могу поделать.— Моргана знала, что голос ее звучит возмущенно, но и с этим она тоже ничего не могла поделать.— Он хладнокровно-вежливо сообщает вам, что вы должны сделать, и обычно все кончается тем, что добивается своего. Он самонадеян, заносчив и деспотичен.
— Нет, в этом вы ошибаетесь.— Неста задумалась, потом покачала головой.— Это не заносчивость. Его гордая манера совершенно бессознательна. Вы не должны забывать, что его семья правит островом уже много поколений. А что до деспотичности…— Она замолчала и рассмеялась.— По-моему, дело в вашем отчаянно независимом характере.
Моргана пожала плечами.
— Ах, какое это имеет значение, если он мне не нравится,— проговорила она с напускной небрежностью,— Ему до этого не может быть дела.
— В чем бы вы его ни обвиняли, Фелипе ничуть не самонадеян.— Неста снова покачала головой, и Моргана с удивлением заметила в ее взгляде озабоченность и сочувствие.— Настолько не самонадеян,— добавила она,— что не верит, может ли какая-нибудь женщина полюбить его ради него самого.
Моргана изумленно взглянула на нее:
— Что вы хотите сказать?
— Только то, милая моя, что Фелипе убежден: если он позволит любви войти в свою жизнь, то никогда не сможет быть уверен, что за него не вышли замуж из-за его денег и положения в обществе. Женщины уже много лет добиваются его внимания, и что бы вы ни хотели про него сказать, он совершенно не отдает себе отчета в своей физической привлекательности.
— Он просто ненормальный!— Моргана резко, нетерпеливо взмахнула рукой.— Ему достаточно было бы просто посмотреть в зеркало. Он — самый удивительно привлекательный мужчина из всех, что я видела, а мы в больнице Святого Кристофера видали множество самых разных мужчин.— Она заметила смеющийся взгляд Несты и чуть покраснела.— Это не имеет никакого отношения к моей неприязни. Даже самый серьезный его враг не стал бы отрицать, что он хорош собой.
— Очень непредвзято с вашей стороны, милочка,— флегматично проговорила Неста, но искорки в ее глазах все еще поблескивали.— Попытайтесь вспомнить об этом в следующий раз, когда он будет цинично говорить о любви. Совершенно неестественно, чтобы такой мужчина, как он, исключил любовь из своей жизни. Это не могло не повлиять на его отношение к любого вида эмоциям.
Моргана пожала плечами.
— Может, это и так,— согласилась она,— но он никогда не производил на меня впечатление человека, подверженного каким бы то ни было эмоциям.
Неста покачала головой.
— Нет, милочка, в этом отношении он совершенно нормален. Кроме того, будучи португальцем, он, наверное, будет очень остро чувствовать, когда влюбился. Мне его немного жаль.
— Ну а мне—нет,— парировала Моргана, снова почувствовав раздражение.— Наверное, он в своей обычной тиранической манере просто не оставит бедной девушке выбора.
И вообще, сказала себе Моргана, невозможно поверить, что Фелипе сможет когда-нибудь полюбить. Но если это случится — так ему и надо, нечего было высмеивать чувства других. Последняя мысль вернула девушку к первоначальным возражениям. Он ей ничуть не нравится, и она не видит оснований стараться перебороть свою неприязнь.
5
Моргана решила про себя, что даже если бы это было не так, она не призналась бы, поскольку была уверена: это означало бы, что он отвез бы ее туда, куда ей было нужно, и ожидал со своей холодящей вежливостью, пока ее можно будет вернуть домой, как нашалившее дитя.
Когда город остался позади и они поехали по окруженной деревьями дороге, он бросил на нее быстрый взгляд.
— Почему вы прячете свои волосы? У них очень красивый и необычный оттенок.
Эти слова были произнесены тем же равнодушным голосом, которым он когда-то заговорил по поводу ее неприязни к нему, и снова Моргана на минуту не поверила своим ушам. Когда она наконец осознала, что он действительно это сказал, по лицу ее разлился легкий румянец, хотя странная небрежность сделала его замечание почти оскорбительным.
— Вы краснеете? Это относится к числу вещей, о которых запрещено упоминать?
Моргана бросила на него быстрый удивленный взгляд. Его улыбчивое обходительное обаяние снова заставило ее задохнуться.
— Вы просто застигли меня врасплох, сеньор.
Такой ответ представлялся наиболее безопасным до той поры, пока ей не удастся разобраться в его новом настроении. С загадочным Фелипе никогда не поймешь, не начинает ли он снова игру в кошки-мышки.
— Серьезно? Вы не привыкли к комплиментам. А что, у мужчин в Англии нет глаз?
— По-моему, они замечают то, что необычно или особенно интересно,— ответила она осторожно: маркиз явно ждал какого-то ответа.
— А вы не считаете себя интересной? — В его голосе все еще слышалось это теплое очарование, и даже не глядя на Фелипе, она знала, что он улыбается.— По-моему, вы ошибаетесь очень во многом, сеньорита.
На этот раз Моргана решила ничего не отвечать, но почувствовала, что ее неприятие по отношению к нему уменьшается. Хотя и отругала себя строго за то, что поддается пустым комплиментам, а они не могут не быть таковыми. Разве может интересовать маркиза де Альвиро Риальта всерьез какая то Моргана Кэрол?
Они некоторое время ехали молча, чему Моргана была скорее рада. Она с удивлением обнаружила, что уже много часов практически не вспоминала о Филиппе, и ей необходимо было разобраться, что это может означать. Обычно он не покидал ее мыслей, если она не прилагала отчаянных усилий, чтобы его туда не допустить. Сейчас же ей это не понадобилось. Больше того, хотя она теперь о нем вспомнила, боль, не покидавшая ее, стала почему-то значительно слабее. Казалось, образ его несколько поблек, размылся, стал на удивление неинтересным. Более того, она даже забыла о том, что ожидает ее меньше чем через два месяца. Может, это произошло потому, что ее неприязнь к Фелипе де Альвиро Риальта настолько поглотила все мысли, а потом к этому прибавились мысли о другой стороне этой сложной натуры. Трудно думать о ком-то еще, находясь в обществе такого раздражающего и, надо признаться, обаятельного мужчины. За одно это Моргана была ему благодарна, и на губах ее появилась чуть смущенная улыбка.
Видимо, в этот момент он как раз взглянул на нее. Она услышала, как его «неанглийский» голос спрашивает:
— Ваши мысли приятны, сеньорита?
— Отчасти.
— Позволительно ли узнать, о чем они?
Абсурдность этого вопроса дошла до нее столь неожиданно, что она негромко засмеялась, а он искоса посмотрел на нее.
—Я вас позабавил?
— Нет, только мои мысли. Она с любопытством подумала, как бы он отреагировал, если бы она сообщила ему, что неприязнь к нему позволила ей забыть про то, что ей вскоре предстоит умереть. Как бы он это воспринял? Ведь даже посторонний человек не смог бы услышать такое и остаться равнодушным, а он не посторонний. Нарушило бы это его противное спокойствие? Возможно, эти аристократические пальцы сильнее сжали бы руль. А может, напротив, даже машина вильнула бы.
Но тронет ли это его по-настоящему? Маркиз де Альвиро Риальта — такая высокопоставленная личность, что трагедия некой Морганы Кэрол не может иметь для него большого значения. Между ними нет той симпатии и дружбы, что сложилась между ней и Нестой. Он, наверное, испытает легкое потрясение — любой человек испытал бы, сказала она себе,— но ей он выкажет только отчужденное, далекое сочувствие.
А Филипп? Если он услышит об этом, как он это воспримет? Обнимет ли он ее, будет ли умолять воспользоваться тем недолгим сроком, который им отпущен, будет ли убеждать объятиями и поцелуями, которые она так прежде любила, или попросит выйти за него замуж и сделать эти недолгие месяцы совершенными?
Прежде любила! Она резко остановила свои мысли. Ее любовь к Филиппу блекнет? Вот почему его мысленный образ утратил ясность и четкость…
Возможно, ей наконец удалось овладеть своими мыслями о нем, или, с другой стороны, эта их последняя встреча могла разрушить какую-то неверную память, и теперь, как и предсказывала Неста, ее увлечение начало проходить.
— Теперь они не такие приятные, сеньорита? Снова голос Фелипе прервал ее стремительные, беспорядочные мысли, которые никак не удавалось привести в порядок, и она вздрогнула, опять захваченная врасплох.
— Что вы имеете в виду?
— У вас очень выразительное лицо, мисс Кэрол. Оно ясно говорит, когда вы не любите или раздражены.— Не появилась ли в его глазах чуть заметная смешинка, когда он произнес это, вспоминая ее столь откровенно недружелюбные взгляды?— По нему так же ясно видно, когда вы испытываете удовольствие или что-то еще,— продолжил он.— Ваши мысли были нехорошими.
— Я думала об отце.
Моргана схватилась за первое, что пришло ей в голову, надеясь, что он не станет допытываться дальше. Но, конечно, понадеялась она напрасно.
— И поэтому хмурились?
— Из-за мысли о том, что я его потеряла.
— Вы его любили?
— Конечно.
Казалось, последний вопрос ее удивил, и маркиз выразительно пожал плечами.
— Есть люди, которые не признаются в привязанности к родителям.
Моргана покачала головой.
— Мы были счастливы вместе, и все случилось так неожиданно. Однажды я вернулась домой, а он тихо сидит в кресле. Сначала… я решила, что он спит…— Она поспешно выпрямилась на мягком сиденье, вспомнив, с кем разговаривает. Ему неинтересно услышать о ее такой обыденной жизни.— Извините, сеньор,— натянуто сказала она.— Вам, наверное, скучно. Я на мгновение забылась и дала волю мыслям.
— Вот именно,— невозмутимо отозвался он.— Вы забыли, кто я, а еще забыли о том, что зареклись любить меня. Вы ошибаетесь, мне бы хотелось услышать о вашем доме в Англии.
— Мы жили очень обыкновенно. Не думаю, чтобы вам это было интересно.
— Вы совершено не знаете, что мне может быть интересно.
Прекрасно, мрачно подумала Моргана. Сам напросился. Нарочито неспешно она рассказала ему о счастливом пригородном домике, о незамужней тетке, которая ее растила и никак не могла понять, почему ей надо залезать с книгой на яблоню, когда в кресле читать намного удобнее.
Фелипе кинул на нее неожиданно улыбчивый взгляд.
— Я понимаю. Есть дух приключения в том, что устраиваешься на неудобной ветке дерева.
— И к тому же элемент опасности,— чуть смущенно призналась Моргана.— Я так и не научилась хорошо лазить. Когда мне удавалось добраться до моего обычного насеста, все было уже в порядке, но путешествие на дерево часто кончалось порванной одеждой, и бедной тете Этель приходилось ее штопать. Это было очень невнимательно с моей стороны.
— Я когда-нибудь покажу вам дерево, с которого частенько падал.
Моргана с некоторым изумлением услышала его смеющийся голос. Трудно было представить себе маркиза де Альвиро Риальта маленьким мальчиком, который карабкался на деревья — и падал с них. Это приблизило его к ней, что казалось еще более странным.
— Я отвезу вас на виллу «Франческа»,— сказал Фелипе через минуту.— К сожалению, я не смогу задержаться, иначе опоздаю на встречу, но Хулио может вернуться со мной в «Паласио», и там я позабочусь о возвращении вашей машины.
— Сожалею, что доставила столько хлопот. Моргана услышала, что голос ее звучит смущенно. Сейчас ей уже было стыдно за свое неповиновение. Возможно, в том, что он сказал, что-то есть. Оставаясь на Хуамасе, следует стараться соблюдать местные обычаи, чтобы не создать о себе неверного впечатления, пусть даже ее независимый дух и восстает против необходимости сдаться.
— Никаких хлопот, сеньорита.
Его голос был вежливо-сдержанным, и она бросила на него быстрый взгляд. Но лицо маркиза оставалось непроницаемым, и почему-то в ней снова поднялась волна неприязни, и к тому моменту, как они подъехали к вилле «Франческа», прежнее более мягкое расположение — почти симпатия — отошло в прошлое.
Хулио с гордым и одновременно взволнованным видом увез Фелипе в черной машине со знакомым гербом. То, что старик так гордился честью везти сеньора, еще усилило ее неприязнь. В конце концов, Фелипе всего-навсего человек, сердито думала она, пусть даже ему принадлежат поместья в Португалии и почти вся Хуамаса.
— Как вам понравился город? — осведомилась Неста, когда Филипе уехал.
Моргана радостно улыбнулась, разом забыв о вновь поднявшемся раздражении.
— Чудо.— Она показала ожерелье, украшавшее ее кремовую шею. — Я даже поддалась соблазну купить что-то интересное.
Неста поманила ее поближе. Моргана сняла ожерелье и дала его своей нанимательнице.
— Вам повезло,— сказала она несколько секунд спустя.— По-моему, оно изготовлено на Востоке и довольно старинное. Наверное, его привезли сюда на корабле много лет тому назад.— Она подняла глаза с чуть вызывающей, озорной улыбкой,— Если надпись на нем — арабская, вы должны попросить Фелипе, чтобы он вам ее перевел.
У Морганы был удивленный вид.
— Он знает арабский?
— Насколько я знаю, он ведет какие-то дела с Ливией.
Конечно, этого следовало ожидать, недовольно подумала Моргана. Похоже, у него дела со всем миром, и при этом он знает язык каждой страны, с которой они ведутся. Это так на него похоже — с его невыносимой самоуверенностью!
— Как получилось, что вы встретились в Лорензито?— спросила Неста, возвращая ожерелье.
— Он появился как раз тогда, когда я безуспешно пыталась купить ожерелье, мгновенно справился с моими затруднениями, потом отмерил мне порцию свойственных ему сардонических насмешек.— Она преувеличенно вздрогнула.— Тут он понял, что я без сопровождающих, и даже сама вела машину в город, после чего дал мне почувствовать свое недовольство. Опять-таки в свойственной ему вежливо-ледяной манере.
Неста рассмеялась, глядя на выражение лица подруги:
— Вы его и правда невзлюбили!
— Я ничего не могу поделать.— Моргана знала, что голос ее звучит возмущенно, но и с этим она тоже ничего не могла поделать.— Он хладнокровно-вежливо сообщает вам, что вы должны сделать, и обычно все кончается тем, что добивается своего. Он самонадеян, заносчив и деспотичен.
— Нет, в этом вы ошибаетесь.— Неста задумалась, потом покачала головой.— Это не заносчивость. Его гордая манера совершенно бессознательна. Вы не должны забывать, что его семья правит островом уже много поколений. А что до деспотичности…— Она замолчала и рассмеялась.— По-моему, дело в вашем отчаянно независимом характере.
Моргана пожала плечами.
— Ах, какое это имеет значение, если он мне не нравится,— проговорила она с напускной небрежностью,— Ему до этого не может быть дела.
— В чем бы вы его ни обвиняли, Фелипе ничуть не самонадеян.— Неста снова покачала головой, и Моргана с удивлением заметила в ее взгляде озабоченность и сочувствие.— Настолько не самонадеян,— добавила она,— что не верит, может ли какая-нибудь женщина полюбить его ради него самого.
Моргана изумленно взглянула на нее:
— Что вы хотите сказать?
— Только то, милая моя, что Фелипе убежден: если он позволит любви войти в свою жизнь, то никогда не сможет быть уверен, что за него не вышли замуж из-за его денег и положения в обществе. Женщины уже много лет добиваются его внимания, и что бы вы ни хотели про него сказать, он совершенно не отдает себе отчета в своей физической привлекательности.
— Он просто ненормальный!— Моргана резко, нетерпеливо взмахнула рукой.— Ему достаточно было бы просто посмотреть в зеркало. Он — самый удивительно привлекательный мужчина из всех, что я видела, а мы в больнице Святого Кристофера видали множество самых разных мужчин.— Она заметила смеющийся взгляд Несты и чуть покраснела.— Это не имеет никакого отношения к моей неприязни. Даже самый серьезный его враг не стал бы отрицать, что он хорош собой.
— Очень непредвзято с вашей стороны, милочка,— флегматично проговорила Неста, но искорки в ее глазах все еще поблескивали.— Попытайтесь вспомнить об этом в следующий раз, когда он будет цинично говорить о любви. Совершенно неестественно, чтобы такой мужчина, как он, исключил любовь из своей жизни. Это не могло не повлиять на его отношение к любого вида эмоциям.
Моргана пожала плечами.
— Может, это и так,— согласилась она,— но он никогда не производил на меня впечатление человека, подверженного каким бы то ни было эмоциям.
Неста покачала головой.
— Нет, милочка, в этом отношении он совершенно нормален. Кроме того, будучи португальцем, он, наверное, будет очень остро чувствовать, когда влюбился. Мне его немного жаль.
— Ну а мне—нет,— парировала Моргана, снова почувствовав раздражение.— Наверное, он в своей обычной тиранической манере просто не оставит бедной девушке выбора.
И вообще, сказала себе Моргана, невозможно поверить, что Фелипе сможет когда-нибудь полюбить. Но если это случится — так ему и надо, нечего было высмеивать чувства других. Последняя мысль вернула девушку к первоначальным возражениям. Он ей ничуть не нравится, и она не видит оснований стараться перебороть свою неприязнь.
5
Через несколько дней после случая с Лорензито, когда Хулио увез Фелипе в «Паласио», а потом в сопровождении одного из шоферов Риальта отправился в город, Моргана сидела и вспоминала те годы, что провела в больнице Святого Кристофера.
В этом не было ничего удивительного: в то утро почта принесла ей письмо от Дженни Марсден. Под руга писала ей с натянутым оживлением, словно все время не забывала о том, что ждет Моргану, хотя эта тема в письме ни разу не упоминалась. Моргана была рада письму, но заметила, что новости о больнице и круговороте обязанностей, которые так долго наполняли ее жизнь, на этот раз показались ей чужими. Здесь, на Хуамасе, она попала в совершенно иной мир: даже воздух был напоен пряными волнующими ароматами. Вот и сейчас она ощущала не запах эфира и другие знакомые больничные запахи, а врывавшийся в окно дурманящий аромат тропических цветов.
Отложив письмо, Моргана взглянула на часы, и увидела, что настало время очередного массажа. Когда она вошла в комнату, Неста встретила ее улыбкой.
— Неужели вы никогда не теряете счет времени? Каждый раз вы приходите точно минута в минуту.
Моргана улыбнулась и покачала головой.
— Пунктуальность — часть моей подготовки.— Это прозвучало излишне самодовольно, и она нарочито содрогнулась.— Вы бы послушали, что сестра-хозяйка говорит о забывчивости.— Она начала умело массировать все еще больную ногу, и на лице Морганы читалось одобрение.— Знаете, похоже, все идет хорошо. По-моему, мы очень скоро сможем попробовать следующий этап терапии. Не пройдет и месяца, как вы уже будете неплохо ходить,— бодрым голосом сообщила она.
Но пока она произносила эти слова, на лицо ее легла тень, которую ей не удалось сразу же спрятать. Когда это случится, ее собственный срок будет подходить к концу.
В тот день ее ждал ленч на вилле сеньоры Акуарас. Удобно устроив Несту на кушетке в гостиной у открытого окна, выходившего в сад, Моргана поднялась наверх, чтобы переодеться.
Приглашение от сеньоры пришло только накануне, и Моргана почувствовала, что немного волнуется. Ей предстоит впервые выйти в свет на Хуамасе и, несмотря на уверения Несты, было немного не по себе.
Вилла семьи Акуарас стояла неподалеку от дороги на Лорензито. Окружавшие ее сады были далеко не такими роскошными, как сады «Паласио», а сама вилла, хоть и была больше, чем та, которую занимала Неста, ничем не напоминала великолепную красоту дворца маркиза.
Дверцу машины открыл слуга в ливрее. Моргана вылезла из автомобиля, и Хулио отогнал его на задний двор виллы. В этот момент появилась сама сеньора. Войдя в дом, Моргана впервые встретила Селестину и Мариту Акуарас и после церемонии знакомства стала рассматривать девушек, которые были так непохожи на всех, с кем она до сих пор встречалась.
Племянница сеньоры Селестина была чуть постарше и поздоровалась с Морганой почти равнодушно. Она была очень красива: правильные благородные черты лица, роскошные черные косы, уложенные короной вокруг головы. В ее отношении чувствовалось почти расчетливое, хладнокровное презрение, но, как ни странно, оно скорее позабавило, чем обидело Моргану. Так вот какова она — девушка, которой прочат счастливое замужество с Фелипе. Что ж, они прекрасно подходят друг другу.
Она перевела взгляд на Мариту и за вежливой официальностью первого знакомства сразу почувствовала личность — из тех, которые просто не могут не понравиться. Марита была на несколько лет моложе своей двоюродной сестры и совершенно лишена ее светского лоска и изощренности. В ее улыбке чувствовалось озорство, сразу же привлекшее Моргану.
В комнате находился еще Мануэль Корестина, стройный смуглый молодой человек лет двадцати с небольшим, наверное, всего на несколько лет старше Мариты. Ожидались также Фелипе и доктор Карл Кристен.
После нескольких натянутых и неловких замечаний Марита вдруг спросила:
— Вы будете участвовать в нашей лотерее цветов, мисс Кэрол?
Моргана бросила на нее недоумевающий взгляд:
— Ничего о ней не слышала.
— В ней должны участвовать все девушки.— Марита говорила весело. Видимо, ей с трудом давался официальный тон, и она недолго могла его выдержать.— У каждого цветка — свое назначение. Для некоторых это будет танец, для кого-то — подарок или еще что-нибудь, в зависимости от того, какойд цветок будет выбран.
— Звучит очень интересно,— с улыбкой отозвалась Моргана.— А кто делает подарки?
Марита изумленно взглянула на нее.
— Фелипе, конечно. Вы уже познакомились с ним, насколько я понимаю.
Подтверждая это, Моргана заметила, что мысли ее снова окрашиваются цинизмом. Конечно, Фелипе. Кто же, как не маркиз де Альвиро Риальта? Владелец почти всей Хуамасы. Снисходительный господин, который прячет руку с кнутом за пряником подарков.
Моргана заметила, что Селестина наблюдает за ней с оттенком той же самой вызывающей насмешливости, и поспешно отвела взгляд. При этом она увидела, как Марита робко посмотрела на смуглого молодого человека, ответившего ей взглядом, намекавшим на то, что в семействе Акуарас ожидается еще одна помолвка.
— Вы не сказали, будете ли участвовать в нашем островном соревновании, мисс Кэрол.
Голос Селестины мирно журчал, но Моргана почувствовала, что за этими темными глазами так и роятся мысли. Она не хотела бы, чтобы Селестина была ее врагом.
— Конечно же вы будете участвовать,— вмешалась Марита, прежде чем Моргана успела ответить.— И может быть, вам достанется красная роза.
— А что в ней особенного? — осведомилась Моргана.
— Разве это не говорит само за себя? — спросила Селестина.— Роза — символ любви. Она позволяет девушке поцеловать любого, кого она выберет.
— От такого дара когда-нибудь отказываются?
Она постаралась говорить небрежно и была довольна результатом.
Ответил ей Мануэль, бросив красноречивый, хотя и нерешительный взгляд на Мариту:
— Португальцы не отказываются от поцелуев, мисс Кэрол.
Неожиданно Моргана обратила внимание на выражение лица Селестины. На ее прелестных губах появилась довольная улыбка воспоминания, что заставило Моргану подумать, что когда-то ей досталась красная роза и она предложила дар поцелуя самому сеньору.
Отказался бы Фелипе? Это маловероятно. В конце концов, он всего лишь мужчина, а Селестина очень хороша. Смягчился ли его отстраненный темный взгляд во время прикосновения этих маняще прекрасных губок? В этот момент Моргана ощутила странное покалывание где-то в глубине сознания, похожее и в то же время не похожее на обычную ярость, которую предвещала встреча с ним.
Какое ей дело, спросила она себя резко, держал ли он Селестину Акуарас в объятиях и склонял ли свою темноволосую голову, чтобы припасть к ее жадным губам? Но почему-то ей было до этого дело. Открытие немало изумило Моргану, но у нее не было времени, чтобы подумать: в комнату вошел сам Фелипе, и ей не хотелось, даже мысленно останавливаться на этом вопросе. Вдруг ее выдаст выражение лица, а он, по обыкновению, едко выскажется на ее счет…
Обе девушки-португалки приветствовали его на родном языке: Селестина со сдержанной радостью, а Марита несколько более демонстративно — да так, что сеньора оросила на нее несколько укоризненный взгляд, а Мануэль немного нахмурился, Однако было совершенно очевидно, что Марита не рассматривает сеньора как возможного будущего мужа в отличие от Селестины.
Фелипе ответил на их приветствия своей обычной обаятельной улыбкой, а потом Моргана почувствовала, что он перевел взгляд на нее. Вспомнив обстоятельства их прошлой встречи, она не знала, как он с ней поздоровается, но, похоже, об этом следовало забыть.
Снова начался беспредметный вежливый разговор. Фелипе был, как всегда, любезен, чуть циничен и, может быть, немного менее отстранен, чем обычно. Моргана приписала это влиянию Селестины. Красавица-португалка немного оживилась, и это подчеркнуло ее экзотическую прелесть, при виде которой любой мужчина смягчился бы, даже такой отчужденный и недоступный, как Фелипе.
Выяснилось, что они дожидаются доктора Кристена, который, как стало известно, вынужден был задержаться в больнице. Прибыл посыльный с запиской к сеньоре, где доктор извинялся и просил не ждать его. Больному необходимо его присутствие, и доктор зайдет попозже, чтобы лично принести свои извинения.
За столом произвели срочные изменения, а потом все уселись. Моргана нашла еду непривычной, но достаточно вкусной, хотя ей несколько мешало то, что Фелипе сидел напротив нее и время от времени устремлял на нее свой чуть насмешливый взгляд.
В один из таких случаев она поспешно отвела глаза, и тут ее взгляд перехватила сеньора, которая осведомилась:
— Вы получили удовольствие от вашего визита в Лорензито, мисс Кэрол?
— Большое удовольствие,— уверила ее Моргана, избегая смотреть в сторону Фелипе.
— Надо понимать, вы ездили одна. Возможно, вы пока не поняли наших обычаев.
В Моргане проснулся бесенок, устоять перед которым не было возможности.
— Некоторые из них мне объяснили, сеньора,— проговорила она, по-прежнему не глядя на Фелипе.— Я была так запугана, что решила в будущем слушаться. Как вы могли заметить, сегодня меня привез Хулио.
Наступила недолгая напряженная тишина, во время которой Моргана изящно поймала на вилку кусочек цыпленка, приправленного сладким перцем и шафраном.
Таким образом, она снова решительно перевела боевые действия на территорию противника и встревожено ожидала, что ответит Фелипе. Ответ последовал нарочито неспешный.
— По-моему, вы не из тех, кого можно запугать, сеньорита,— любезно проговорил он.— И меня удивляет, что вы решили подчиниться распоряжениям, зная, откуда они исходили.
Светская любезность была совершенно очевидна, и Моргана почувствовала, как губы ее ответно изогнулись в улыбке. Значит, у него есть чувство юмора, у этого невыносимого Фелипе. Это ей понравилось.
— И чьи же были распоряжения? — вопросила Селестина, не сводя глаз с Фелипе.
— Мои— ответил он.
— Ах, но женщины не могут вам не подчиняться, Фелипе,— дерзко заметила Марита, а Селестина улыбнулась — конечно, сдержанно и спокойно, но почему-то Моргана снова почувствовала уже знакомый непонятный укол раздражения.
— Не все, малышка,— отозвался Фелипе, и его темный взгляд на мгновение коснулся Морганы, которая, наклонив голову, рассматривала свою тарелку.
— Вам доставляет удовольствие ваше пребывание на Хуамасе? — Сеньора Акуарас явно сочла, что разговор становится чересчур интимным. Чувствуя то же самое, Моргана рада была возможности переменить тему.
— Очень, — ответила она,— хотя я пока видела довольно мало.
— Поездка в глубь острова для приезжего человека представляет интерес,— начала сеньора, и Моргана снова почувствовала, что губы ее невольно улыбаются.
— Маркиз был настолько любезен, что обещал позже свозить меня в глубь острова,— сказала она, и в ее тоне послышались отголоски умелой любезности Фелипе.
Тут она совершенно случайно встретилась с ним взглядом, хотя вознамерилась ни за что этого не делать, и заметила в его глазах смех. Поспешно отведя взгляд, она, тем не менее, знала, что в ее глазах снова зажглась ответная улыбка, а она-то не собиралась стать очередной жертвой его обаяния. Как досадно, что ее неприязнь опять куда-то улетучилась! И Моргана постаралась подкрепить свое возмущение собственным непостоянством, решив никогда не становиться еще одной женщиной, ловящей каждое его слово с улыбкой обожания. Пока она еще сама не понимала, что кроется за ее твердым намерением оставаться яростно-независимой и не поддаваться симпатии, идущей от него волной.
В этом не было ничего удивительного: в то утро почта принесла ей письмо от Дженни Марсден. Под руга писала ей с натянутым оживлением, словно все время не забывала о том, что ждет Моргану, хотя эта тема в письме ни разу не упоминалась. Моргана была рада письму, но заметила, что новости о больнице и круговороте обязанностей, которые так долго наполняли ее жизнь, на этот раз показались ей чужими. Здесь, на Хуамасе, она попала в совершенно иной мир: даже воздух был напоен пряными волнующими ароматами. Вот и сейчас она ощущала не запах эфира и другие знакомые больничные запахи, а врывавшийся в окно дурманящий аромат тропических цветов.
Отложив письмо, Моргана взглянула на часы, и увидела, что настало время очередного массажа. Когда она вошла в комнату, Неста встретила ее улыбкой.
— Неужели вы никогда не теряете счет времени? Каждый раз вы приходите точно минута в минуту.
Моргана улыбнулась и покачала головой.
— Пунктуальность — часть моей подготовки.— Это прозвучало излишне самодовольно, и она нарочито содрогнулась.— Вы бы послушали, что сестра-хозяйка говорит о забывчивости.— Она начала умело массировать все еще больную ногу, и на лице Морганы читалось одобрение.— Знаете, похоже, все идет хорошо. По-моему, мы очень скоро сможем попробовать следующий этап терапии. Не пройдет и месяца, как вы уже будете неплохо ходить,— бодрым голосом сообщила она.
Но пока она произносила эти слова, на лицо ее легла тень, которую ей не удалось сразу же спрятать. Когда это случится, ее собственный срок будет подходить к концу.
В тот день ее ждал ленч на вилле сеньоры Акуарас. Удобно устроив Несту на кушетке в гостиной у открытого окна, выходившего в сад, Моргана поднялась наверх, чтобы переодеться.
Приглашение от сеньоры пришло только накануне, и Моргана почувствовала, что немного волнуется. Ей предстоит впервые выйти в свет на Хуамасе и, несмотря на уверения Несты, было немного не по себе.
Вилла семьи Акуарас стояла неподалеку от дороги на Лорензито. Окружавшие ее сады были далеко не такими роскошными, как сады «Паласио», а сама вилла, хоть и была больше, чем та, которую занимала Неста, ничем не напоминала великолепную красоту дворца маркиза.
Дверцу машины открыл слуга в ливрее. Моргана вылезла из автомобиля, и Хулио отогнал его на задний двор виллы. В этот момент появилась сама сеньора. Войдя в дом, Моргана впервые встретила Селестину и Мариту Акуарас и после церемонии знакомства стала рассматривать девушек, которые были так непохожи на всех, с кем она до сих пор встречалась.
Племянница сеньоры Селестина была чуть постарше и поздоровалась с Морганой почти равнодушно. Она была очень красива: правильные благородные черты лица, роскошные черные косы, уложенные короной вокруг головы. В ее отношении чувствовалось почти расчетливое, хладнокровное презрение, но, как ни странно, оно скорее позабавило, чем обидело Моргану. Так вот какова она — девушка, которой прочат счастливое замужество с Фелипе. Что ж, они прекрасно подходят друг другу.
Она перевела взгляд на Мариту и за вежливой официальностью первого знакомства сразу почувствовала личность — из тех, которые просто не могут не понравиться. Марита была на несколько лет моложе своей двоюродной сестры и совершенно лишена ее светского лоска и изощренности. В ее улыбке чувствовалось озорство, сразу же привлекшее Моргану.
В комнате находился еще Мануэль Корестина, стройный смуглый молодой человек лет двадцати с небольшим, наверное, всего на несколько лет старше Мариты. Ожидались также Фелипе и доктор Карл Кристен.
После нескольких натянутых и неловких замечаний Марита вдруг спросила:
— Вы будете участвовать в нашей лотерее цветов, мисс Кэрол?
Моргана бросила на нее недоумевающий взгляд:
— Ничего о ней не слышала.
— В ней должны участвовать все девушки.— Марита говорила весело. Видимо, ей с трудом давался официальный тон, и она недолго могла его выдержать.— У каждого цветка — свое назначение. Для некоторых это будет танец, для кого-то — подарок или еще что-нибудь, в зависимости от того, какойд цветок будет выбран.
— Звучит очень интересно,— с улыбкой отозвалась Моргана.— А кто делает подарки?
Марита изумленно взглянула на нее.
— Фелипе, конечно. Вы уже познакомились с ним, насколько я понимаю.
Подтверждая это, Моргана заметила, что мысли ее снова окрашиваются цинизмом. Конечно, Фелипе. Кто же, как не маркиз де Альвиро Риальта? Владелец почти всей Хуамасы. Снисходительный господин, который прячет руку с кнутом за пряником подарков.
Моргана заметила, что Селестина наблюдает за ней с оттенком той же самой вызывающей насмешливости, и поспешно отвела взгляд. При этом она увидела, как Марита робко посмотрела на смуглого молодого человека, ответившего ей взглядом, намекавшим на то, что в семействе Акуарас ожидается еще одна помолвка.
— Вы не сказали, будете ли участвовать в нашем островном соревновании, мисс Кэрол.
Голос Селестины мирно журчал, но Моргана почувствовала, что за этими темными глазами так и роятся мысли. Она не хотела бы, чтобы Селестина была ее врагом.
— Конечно же вы будете участвовать,— вмешалась Марита, прежде чем Моргана успела ответить.— И может быть, вам достанется красная роза.
— А что в ней особенного? — осведомилась Моргана.
— Разве это не говорит само за себя? — спросила Селестина.— Роза — символ любви. Она позволяет девушке поцеловать любого, кого она выберет.
— От такого дара когда-нибудь отказываются?
Она постаралась говорить небрежно и была довольна результатом.
Ответил ей Мануэль, бросив красноречивый, хотя и нерешительный взгляд на Мариту:
— Португальцы не отказываются от поцелуев, мисс Кэрол.
Неожиданно Моргана обратила внимание на выражение лица Селестины. На ее прелестных губах появилась довольная улыбка воспоминания, что заставило Моргану подумать, что когда-то ей досталась красная роза и она предложила дар поцелуя самому сеньору.
Отказался бы Фелипе? Это маловероятно. В конце концов, он всего лишь мужчина, а Селестина очень хороша. Смягчился ли его отстраненный темный взгляд во время прикосновения этих маняще прекрасных губок? В этот момент Моргана ощутила странное покалывание где-то в глубине сознания, похожее и в то же время не похожее на обычную ярость, которую предвещала встреча с ним.
Какое ей дело, спросила она себя резко, держал ли он Селестину Акуарас в объятиях и склонял ли свою темноволосую голову, чтобы припасть к ее жадным губам? Но почему-то ей было до этого дело. Открытие немало изумило Моргану, но у нее не было времени, чтобы подумать: в комнату вошел сам Фелипе, и ей не хотелось, даже мысленно останавливаться на этом вопросе. Вдруг ее выдаст выражение лица, а он, по обыкновению, едко выскажется на ее счет…
Обе девушки-португалки приветствовали его на родном языке: Селестина со сдержанной радостью, а Марита несколько более демонстративно — да так, что сеньора оросила на нее несколько укоризненный взгляд, а Мануэль немного нахмурился, Однако было совершенно очевидно, что Марита не рассматривает сеньора как возможного будущего мужа в отличие от Селестины.
Фелипе ответил на их приветствия своей обычной обаятельной улыбкой, а потом Моргана почувствовала, что он перевел взгляд на нее. Вспомнив обстоятельства их прошлой встречи, она не знала, как он с ней поздоровается, но, похоже, об этом следовало забыть.
Снова начался беспредметный вежливый разговор. Фелипе был, как всегда, любезен, чуть циничен и, может быть, немного менее отстранен, чем обычно. Моргана приписала это влиянию Селестины. Красавица-португалка немного оживилась, и это подчеркнуло ее экзотическую прелесть, при виде которой любой мужчина смягчился бы, даже такой отчужденный и недоступный, как Фелипе.
Выяснилось, что они дожидаются доктора Кристена, который, как стало известно, вынужден был задержаться в больнице. Прибыл посыльный с запиской к сеньоре, где доктор извинялся и просил не ждать его. Больному необходимо его присутствие, и доктор зайдет попозже, чтобы лично принести свои извинения.
За столом произвели срочные изменения, а потом все уселись. Моргана нашла еду непривычной, но достаточно вкусной, хотя ей несколько мешало то, что Фелипе сидел напротив нее и время от времени устремлял на нее свой чуть насмешливый взгляд.
В один из таких случаев она поспешно отвела глаза, и тут ее взгляд перехватила сеньора, которая осведомилась:
— Вы получили удовольствие от вашего визита в Лорензито, мисс Кэрол?
— Большое удовольствие,— уверила ее Моргана, избегая смотреть в сторону Фелипе.
— Надо понимать, вы ездили одна. Возможно, вы пока не поняли наших обычаев.
В Моргане проснулся бесенок, устоять перед которым не было возможности.
— Некоторые из них мне объяснили, сеньора,— проговорила она, по-прежнему не глядя на Фелипе.— Я была так запугана, что решила в будущем слушаться. Как вы могли заметить, сегодня меня привез Хулио.
Наступила недолгая напряженная тишина, во время которой Моргана изящно поймала на вилку кусочек цыпленка, приправленного сладким перцем и шафраном.
Таким образом, она снова решительно перевела боевые действия на территорию противника и встревожено ожидала, что ответит Фелипе. Ответ последовал нарочито неспешный.
— По-моему, вы не из тех, кого можно запугать, сеньорита,— любезно проговорил он.— И меня удивляет, что вы решили подчиниться распоряжениям, зная, откуда они исходили.
Светская любезность была совершенно очевидна, и Моргана почувствовала, как губы ее ответно изогнулись в улыбке. Значит, у него есть чувство юмора, у этого невыносимого Фелипе. Это ей понравилось.
— И чьи же были распоряжения? — вопросила Селестина, не сводя глаз с Фелипе.
— Мои— ответил он.
— Ах, но женщины не могут вам не подчиняться, Фелипе,— дерзко заметила Марита, а Селестина улыбнулась — конечно, сдержанно и спокойно, но почему-то Моргана снова почувствовала уже знакомый непонятный укол раздражения.
— Не все, малышка,— отозвался Фелипе, и его темный взгляд на мгновение коснулся Морганы, которая, наклонив голову, рассматривала свою тарелку.
— Вам доставляет удовольствие ваше пребывание на Хуамасе? — Сеньора Акуарас явно сочла, что разговор становится чересчур интимным. Чувствуя то же самое, Моргана рада была возможности переменить тему.
— Очень, — ответила она,— хотя я пока видела довольно мало.
— Поездка в глубь острова для приезжего человека представляет интерес,— начала сеньора, и Моргана снова почувствовала, что губы ее невольно улыбаются.
— Маркиз был настолько любезен, что обещал позже свозить меня в глубь острова,— сказала она, и в ее тоне послышались отголоски умелой любезности Фелипе.
Тут она совершенно случайно встретилась с ним взглядом, хотя вознамерилась ни за что этого не делать, и заметила в его глазах смех. Поспешно отведя взгляд, она, тем не менее, знала, что в ее глазах снова зажглась ответная улыбка, а она-то не собиралась стать очередной жертвой его обаяния. Как досадно, что ее неприязнь опять куда-то улетучилась! И Моргана постаралась подкрепить свое возмущение собственным непостоянством, решив никогда не становиться еще одной женщиной, ловящей каждое его слово с улыбкой обожания. Пока она еще сама не понимала, что кроется за ее твердым намерением оставаться яростно-независимой и не поддаваться симпатии, идущей от него волной.