– Сибилла… – раздался тихий голос Гриффина, причем в его тоне совершенно не ощущалась недавняя ирония.
Она вздрогнула, поняв, что продолжает выискивать на его лице знак, любой знак, который, как в зеркале, отразил бы его истинные чувства.
– Да?
– С вами все хорошо? – Его улыбка показалась бесконечно широкой, а плечи расслабились.
– О да, конечно. Со мной все в порядке, – ответила леди Фокс, и голос ее при этом дрогнул и ослаб, в нем проявились нотки смущения. – Мне все здесь нравится.
– За исключением того, что вы очень голодны, – заметил Гриффин, протягивая руку к сумке, совсем забытой в онемевшей руке Сибиллы. – Это не может никому нравиться. Если вы будете столь любезны, чтобы за мной последовать, мы можем неплохо здесь устроиться. – Пальцы Сибиллы разжались, и Гриффин, быстро подхватив кожаную сумку, поставил ее на камень. – Надеюсь, вы не возражаете? – спросил он через плечо.
– Вовсе нет, – ответила она, несколько раз моргнув, и затем, словно через силу, взглянула на камни. Луна продолжала сиять над их головами, как будто подчеркивая, что Сибилла никуда не исчезла и находится там же, где была, и все оставалось по-прежнему.
Да, Фокс-Ринг…
Да, полная луна…
И ничего пока не случилось.
Она взглянула на спину Гриффина и почувствовала, как ее брови непроизвольно нахмурились. Джулиан издал негромкий звук, означающий, должно быть, нетерпеливое ожидание трапезы, и Сибилла начала понемногу раздражаться. В конце концов она овладела собой, подошла к Джулиану и встала рядом с ним перед камнем, который Гриффин приспособил под импровизированный стол.
– Ваша повариха – настоящая мастерица, – заметил Гриффин, – она позаботилась обо всем.
Сибилла взглянула на коричневую поверхность промасленной ткани, на которой Джулиан разжигал свечу толщиной с ее локоть. Трепещущий огонек осветил вместительный глиняный горшок, накрытый крышкой и плотно завязанный кожаными тесемками, толстый ломоть светлого хлеба и закупоренную бутыль. Еще через мгновение Джулиан вынул из сумки две небольшие деревянные чаши.
Закончив приготовления, Гриффин плотоядно потер руки и уселся на край камня. Однако через секунду он снова поднялся на ноги, и на его привлекательном лице отразилось смущение.
«Ну наконец-то», – пронеслось в голове у Сибиллы.
– Не знаю, что это на меня нашло, – раздосадованно проговорил Джулиан и отвесил галантный поклон в сторону камня. – Я совершенно забыл правила хорошего тона, приличествующие воспитанным людям. Пожалуйста, миледи, присаживайтесь.
Сибилла удивленно приподняла брови.
Громко вздохнув, она поджала губы и, вложив руку в подставленную ладонь Гриффина, взобралась с его помощью на камень. Казалось, что кожа там, где прикоснулся Джулиан, запылал жарким пламенем, но через мгновение он отпустил ее и, взгромоздясь на прежнее место, принялся с нетерпением развязывать кожаные ремешки, стягивающие горшок.
Через мгновение крышка оказалась свободной, обнаружив под собой половину тушки жареной дичи, плавающей в ароматном бульоне с вареными корнеплодами и свежей зеленью.
Держа горшок на весу одной рукой, Гриффин вежливо поднес его к Сибилле.
– Не угодно ли миледи? У вас есть столовый нож?
– Не утруждайте себя, – кратко произнесла Сибилла. – Я не голодна.
Пожав плечами, Джулиан поставил горшок обратно на промасленную скатерть перед собой.
– Должно быть, это воздух на меня так действует, – сердито добавила леди Фокс.
Не долго думая, Гриффин отломил ножку птицы и, склонившись над посудиной, откусил здоровенный кусок.
– Ммм… – только и пробормотал он, после чего тщательно заработал челюстями.
Сибилла молча наблюдала, как ее спутник совершает глотательные движения, и, почувствовав, что у нее самой начало сводить живот, несколько раз пожелала ему подавиться.
– Очень хорошо, – констатировал Джулиан, прожевав, – нет, действительно, очень вкусно! Это эстрагон? – спросил он, поднимая взгляд на Сибиллу и продолжая обгладывать птичью косточку.
– Понятия не имею! – отрезала Сибилла.
– Восхитительно, волшебно! – продолжал Джулиан, отправляя в рот вареную репу. Казалось, он проглотил ее в одно мгновение. – Я весьма рад, что вы осознали, что в ваших же интересах придать нашим отношениям дружеский характер. Это может примирить вас с Эдуардом.
– Вы так считаете? – отозвалась Сибилла. – Вам думается, что если до настоящего времени я еще вас не прикончила, то мы подружились?
Джулиан взглянул на леди Фокс с таким снисхождением, словно вел разговор с малым ребенком, который поклялся сбежать из дома, если ему не позволят вытянуть из общего котла кусок мяса повкуснее. Сибилла почувствовала, что еще немного, и терпение лопнет, ее глаза непроизвольно сузились, словно у кошки перед прыжком.
Напротив, через секунду глаза Джулиана широко раскрылись, и, неожиданно закашлявшись, он вскочил на ноги и схватился одной рукой за горло, а другой, сжатой в кулак, принялся стучать себя по груди. Некоторое время Сибилла спокойно наблюдала, как лорд бился в конвульсиях, издавая дикие хрипы. Но вот Джулиан прокашлялся, и уголки ее рта опустились вниз, как у человека, который наконец понял, что жизнь не удалась.
– Прошу прощения, – прохрипел Джулиан, возвращаясь на место.
Она протянула ему чашу, наполненную вином, затем плеснула и себе, но, уже поднеся к губам, остановилась.
– Ну что же, лорд Гриффин, продолжим? Расскажите мне все, что вам известно, – мягко произнесла Сибилла и сделала глоток.
Залпом осушив чашу, он вытер вспотевший лоб рукавом и обессиленно уронил руку на колени. Сосуд едва держался в его ослабевших пальцах.
– Я не совсем уверен, что вы готовы это услышать. – От былой снисходительности Джулиана не осталось и следа.
– А я больше не собираюсь забивать себе голову этим вопросом. Эдуард послал вас сюда выполнять его приказания, но я не знаю точно, чего он хочет. Если бы я знала, в чем именно меня обвиняют, то, возможно, у меня было бы время, чтобы собрать доказательства, опровергающие обвинения.
– Вы полагаете, я бы стал обвинять вас просто так, не имея на то веских причин? Смею уверить, что все факты, которыми я располагаю, подтверждены свидетельскими показаниями и заверены документально. Ко всему остальному, что исходит лишь из предположений, я отношусь с крайним предубеждением и, поверьте, не стал бы представлять королю это дело исходя лишь из личных теорий. Хотя и они тоже имеют некоторую обоснованность.
Она молчала, не сводя с него взгляда.
– Сибилла, я… – Он резко прервался и налил вина в свою чашу. Опустошив ее, он выдержал достаточно долгую паузу, прежде чем продолжил снова: – Я хотел бы выразить свое восхищение вашим личным поведением за последние несколько месяцев…
– Вы не можете восхищаться тем, что вам неизвестно, – прервала его Сибилла.
Джулиан согласно кивнул, принимая к сведению ее поправку.
– Хорошо, я восхищаюсь тем, что мне известно. Тем, что я слышал о вас, и, конечно, тем, что увидел и вижу до сих пор за короткое время пребывания в вашем замке.
– Кажется, вы пытаетесь ввести меня в полуобморочное состояние своей лестью еще раньше, чем получили на это право, лорд Гриффин! – снова отрезала Сибилла. – Я не собираюсь играть в придворный политес. Либо вы рассказываете мне все, что знаете, и мы закроем этот вопрос, либо покончим с этим, так как дальнейший разговор теряет всякий смысл.
– Покончим? Что вы имеете в виду, прошу пояснить?
– Я имею в виду, – произнесла леди Фокс ледяным тоном, – что в противном случае мы немедленно возвращаемся в Фолстоу, где вы забираете дочь с нянькой, а затем можете призвать на подмогу силы своих фаворитов и приступить к осаде замка.
– Я не покину замок, Сибилла, – тихо проговорил Джулиан, однако и в его тоне холода было ничуть не меньше. – Конечно, если вы перестанете воспринимать меня как идиота.
– Зачем же? Вместо меня таковым вас воспримет ваш рыцарь, – многозначительно заметила Сибилла. – Впрочем, продолжайте.
Он быстро кивнул в ответ, давая понять, что вполне допускает такую возможность.
– Ну хорошо. – Он не спеша поставил чашу на камень. Казалось, что огонек свечи хочет заглянуть в его сосуд и изучить, что там такое. – Итак, ваша мать пребывала в роли горничной де Лаэрнов в Гаскони в то самое время, когда Генрих назначил Симона де Монфора на пост гасконского наместника. Как известно, баронам это назначение не слишком понравилось, и ваша мать увидела в этом хороший повод для того, чтобы расстроить планы своих благодетелей и прекратить «карьеру» служанки. Не правда ли, достойная благодарность семье де Лаэрнов, спасшей ее от нищеты и, возможно, давшей лучшее место в жизни, на которое она могла в то время рассчитывать? Ведь будучи служанкой, она знала все тайны де Лаэрнов, поэтому ей не стоило труда, войдя в тайный сговор с де Монфором, заставить своих хозяев подчиниться последнему. В обмен на эту услугу, после своего триумфального возвращения в Гасконь, Симон согласился, что при первой же возможности возьмет Амицию с собой.
Сибилла не произнесла ни слова, но душа ее страдала, поскольку сведения, излагаемые Джулианом, были безупречно точны. Черт бы его побрал!
– Ваша мать, – продолжал Гриффин, – выросшая в аристократическом доме, в совершенстве овладела всем тем, чем только требовалось владеть знатной леди, – манерами, походкой, речью, умением преподнести себя должным образом. Приехав в Англию, она стала гостьей в замке Кенилворт и вошла в число фавориток леди Элеоноры де Монфор – супруги Симона и сестры короля Генриха, который проявлял к родственнице необычную симпатию и позволил ей остаться дома, несмотря на то что муж вернулся в Гасконь. Леди де Монфор зашла в интригах так далеко, что позволяла себе представлять вашу мать при дворе именем леди де Лаэрн, смело щеголяя перед подругами знакомством с представительницей столь знатного семейства, будто играя в какую-то увлекательную игру.
Она вздрогнула, поняв, что продолжает выискивать на его лице знак, любой знак, который, как в зеркале, отразил бы его истинные чувства.
– Да?
– С вами все хорошо? – Его улыбка показалась бесконечно широкой, а плечи расслабились.
– О да, конечно. Со мной все в порядке, – ответила леди Фокс, и голос ее при этом дрогнул и ослаб, в нем проявились нотки смущения. – Мне все здесь нравится.
– За исключением того, что вы очень голодны, – заметил Гриффин, протягивая руку к сумке, совсем забытой в онемевшей руке Сибиллы. – Это не может никому нравиться. Если вы будете столь любезны, чтобы за мной последовать, мы можем неплохо здесь устроиться. – Пальцы Сибиллы разжались, и Гриффин, быстро подхватив кожаную сумку, поставил ее на камень. – Надеюсь, вы не возражаете? – спросил он через плечо.
– Вовсе нет, – ответила она, несколько раз моргнув, и затем, словно через силу, взглянула на камни. Луна продолжала сиять над их головами, как будто подчеркивая, что Сибилла никуда не исчезла и находится там же, где была, и все оставалось по-прежнему.
Да, Фокс-Ринг…
Да, полная луна…
И ничего пока не случилось.
Она взглянула на спину Гриффина и почувствовала, как ее брови непроизвольно нахмурились. Джулиан издал негромкий звук, означающий, должно быть, нетерпеливое ожидание трапезы, и Сибилла начала понемногу раздражаться. В конце концов она овладела собой, подошла к Джулиану и встала рядом с ним перед камнем, который Гриффин приспособил под импровизированный стол.
– Ваша повариха – настоящая мастерица, – заметил Гриффин, – она позаботилась обо всем.
Сибилла взглянула на коричневую поверхность промасленной ткани, на которой Джулиан разжигал свечу толщиной с ее локоть. Трепещущий огонек осветил вместительный глиняный горшок, накрытый крышкой и плотно завязанный кожаными тесемками, толстый ломоть светлого хлеба и закупоренную бутыль. Еще через мгновение Джулиан вынул из сумки две небольшие деревянные чаши.
Закончив приготовления, Гриффин плотоядно потер руки и уселся на край камня. Однако через секунду он снова поднялся на ноги, и на его привлекательном лице отразилось смущение.
«Ну наконец-то», – пронеслось в голове у Сибиллы.
– Не знаю, что это на меня нашло, – раздосадованно проговорил Джулиан и отвесил галантный поклон в сторону камня. – Я совершенно забыл правила хорошего тона, приличествующие воспитанным людям. Пожалуйста, миледи, присаживайтесь.
Сибилла удивленно приподняла брови.
Громко вздохнув, она поджала губы и, вложив руку в подставленную ладонь Гриффина, взобралась с его помощью на камень. Казалось, что кожа там, где прикоснулся Джулиан, запылал жарким пламенем, но через мгновение он отпустил ее и, взгромоздясь на прежнее место, принялся с нетерпением развязывать кожаные ремешки, стягивающие горшок.
Через мгновение крышка оказалась свободной, обнаружив под собой половину тушки жареной дичи, плавающей в ароматном бульоне с вареными корнеплодами и свежей зеленью.
Держа горшок на весу одной рукой, Гриффин вежливо поднес его к Сибилле.
– Не угодно ли миледи? У вас есть столовый нож?
– Не утруждайте себя, – кратко произнесла Сибилла. – Я не голодна.
Пожав плечами, Джулиан поставил горшок обратно на промасленную скатерть перед собой.
– Должно быть, это воздух на меня так действует, – сердито добавила леди Фокс.
Не долго думая, Гриффин отломил ножку птицы и, склонившись над посудиной, откусил здоровенный кусок.
– Ммм… – только и пробормотал он, после чего тщательно заработал челюстями.
Сибилла молча наблюдала, как ее спутник совершает глотательные движения, и, почувствовав, что у нее самой начало сводить живот, несколько раз пожелала ему подавиться.
– Очень хорошо, – констатировал Джулиан, прожевав, – нет, действительно, очень вкусно! Это эстрагон? – спросил он, поднимая взгляд на Сибиллу и продолжая обгладывать птичью косточку.
– Понятия не имею! – отрезала Сибилла.
– Восхитительно, волшебно! – продолжал Джулиан, отправляя в рот вареную репу. Казалось, он проглотил ее в одно мгновение. – Я весьма рад, что вы осознали, что в ваших же интересах придать нашим отношениям дружеский характер. Это может примирить вас с Эдуардом.
– Вы так считаете? – отозвалась Сибилла. – Вам думается, что если до настоящего времени я еще вас не прикончила, то мы подружились?
Джулиан взглянул на леди Фокс с таким снисхождением, словно вел разговор с малым ребенком, который поклялся сбежать из дома, если ему не позволят вытянуть из общего котла кусок мяса повкуснее. Сибилла почувствовала, что еще немного, и терпение лопнет, ее глаза непроизвольно сузились, словно у кошки перед прыжком.
Напротив, через секунду глаза Джулиана широко раскрылись, и, неожиданно закашлявшись, он вскочил на ноги и схватился одной рукой за горло, а другой, сжатой в кулак, принялся стучать себя по груди. Некоторое время Сибилла спокойно наблюдала, как лорд бился в конвульсиях, издавая дикие хрипы. Но вот Джулиан прокашлялся, и уголки ее рта опустились вниз, как у человека, который наконец понял, что жизнь не удалась.
– Прошу прощения, – прохрипел Джулиан, возвращаясь на место.
Она протянула ему чашу, наполненную вином, затем плеснула и себе, но, уже поднеся к губам, остановилась.
– Ну что же, лорд Гриффин, продолжим? Расскажите мне все, что вам известно, – мягко произнесла Сибилла и сделала глоток.
Залпом осушив чашу, он вытер вспотевший лоб рукавом и обессиленно уронил руку на колени. Сосуд едва держался в его ослабевших пальцах.
– Я не совсем уверен, что вы готовы это услышать. – От былой снисходительности Джулиана не осталось и следа.
– А я больше не собираюсь забивать себе голову этим вопросом. Эдуард послал вас сюда выполнять его приказания, но я не знаю точно, чего он хочет. Если бы я знала, в чем именно меня обвиняют, то, возможно, у меня было бы время, чтобы собрать доказательства, опровергающие обвинения.
– Вы полагаете, я бы стал обвинять вас просто так, не имея на то веских причин? Смею уверить, что все факты, которыми я располагаю, подтверждены свидетельскими показаниями и заверены документально. Ко всему остальному, что исходит лишь из предположений, я отношусь с крайним предубеждением и, поверьте, не стал бы представлять королю это дело исходя лишь из личных теорий. Хотя и они тоже имеют некоторую обоснованность.
Она молчала, не сводя с него взгляда.
– Сибилла, я… – Он резко прервался и налил вина в свою чашу. Опустошив ее, он выдержал достаточно долгую паузу, прежде чем продолжил снова: – Я хотел бы выразить свое восхищение вашим личным поведением за последние несколько месяцев…
– Вы не можете восхищаться тем, что вам неизвестно, – прервала его Сибилла.
Джулиан согласно кивнул, принимая к сведению ее поправку.
– Хорошо, я восхищаюсь тем, что мне известно. Тем, что я слышал о вас, и, конечно, тем, что увидел и вижу до сих пор за короткое время пребывания в вашем замке.
– Кажется, вы пытаетесь ввести меня в полуобморочное состояние своей лестью еще раньше, чем получили на это право, лорд Гриффин! – снова отрезала Сибилла. – Я не собираюсь играть в придворный политес. Либо вы рассказываете мне все, что знаете, и мы закроем этот вопрос, либо покончим с этим, так как дальнейший разговор теряет всякий смысл.
– Покончим? Что вы имеете в виду, прошу пояснить?
– Я имею в виду, – произнесла леди Фокс ледяным тоном, – что в противном случае мы немедленно возвращаемся в Фолстоу, где вы забираете дочь с нянькой, а затем можете призвать на подмогу силы своих фаворитов и приступить к осаде замка.
– Я не покину замок, Сибилла, – тихо проговорил Джулиан, однако и в его тоне холода было ничуть не меньше. – Конечно, если вы перестанете воспринимать меня как идиота.
– Зачем же? Вместо меня таковым вас воспримет ваш рыцарь, – многозначительно заметила Сибилла. – Впрочем, продолжайте.
Он быстро кивнул в ответ, давая понять, что вполне допускает такую возможность.
– Ну хорошо. – Он не спеша поставил чашу на камень. Казалось, что огонек свечи хочет заглянуть в его сосуд и изучить, что там такое. – Итак, ваша мать пребывала в роли горничной де Лаэрнов в Гаскони в то самое время, когда Генрих назначил Симона де Монфора на пост гасконского наместника. Как известно, баронам это назначение не слишком понравилось, и ваша мать увидела в этом хороший повод для того, чтобы расстроить планы своих благодетелей и прекратить «карьеру» служанки. Не правда ли, достойная благодарность семье де Лаэрнов, спасшей ее от нищеты и, возможно, давшей лучшее место в жизни, на которое она могла в то время рассчитывать? Ведь будучи служанкой, она знала все тайны де Лаэрнов, поэтому ей не стоило труда, войдя в тайный сговор с де Монфором, заставить своих хозяев подчиниться последнему. В обмен на эту услугу, после своего триумфального возвращения в Гасконь, Симон согласился, что при первой же возможности возьмет Амицию с собой.
Сибилла не произнесла ни слова, но душа ее страдала, поскольку сведения, излагаемые Джулианом, были безупречно точны. Черт бы его побрал!
– Ваша мать, – продолжал Гриффин, – выросшая в аристократическом доме, в совершенстве овладела всем тем, чем только требовалось владеть знатной леди, – манерами, походкой, речью, умением преподнести себя должным образом. Приехав в Англию, она стала гостьей в замке Кенилворт и вошла в число фавориток леди Элеоноры де Монфор – супруги Симона и сестры короля Генриха, который проявлял к родственнице необычную симпатию и позволил ей остаться дома, несмотря на то что муж вернулся в Гасконь. Леди де Монфор зашла в интригах так далеко, что позволяла себе представлять вашу мать при дворе именем леди де Лаэрн, смело щеголяя перед подругами знакомством с представительницей столь знатного семейства, будто играя в какую-то увлекательную игру.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента