или путем исключения невиновных, в надежде, что постепенно отпадут все, за
исключением одного. В этом случае ни тот ни другой способ не дает
результатов. Улик практически нет, убийца, несомненно, человек умный.
Метод исключения тоже действует с трудом, принимая во внимание специфику
среды, а также то, что мотивы и возможность совершить преступление были
практически у всех вас. Редко бывает, чтобы столько людей оказались так
прочно замешаны в убийстве. И еще при этом каждый старается что-то скрыть,
причем неизвестно, имеет это отношение к убийству или нет. Сегодня стало
известно о запертой двери, откуда мы можем знать, что тут еще откроется
странного и удивительного и когда это может произойти?! Капитан
разочаровался во всем, а я... Для меня это вопрос престиж честно признаюсь
вам, у меня есть личные причины, из-за которых я должен это дело раскрыть.
Вся моя надежда - на вас.
- А моя - на вас, - решительно сказала я.
Прокурор посмотрел на меня несколько удивленно.
- Что вы хотите этим сказать?
- Вы, видимо, догадываетесь что мы проводим собственное
расследование? Если бы не тот факт, что сначала это преступление всеми
обсуждалось и что все были так потрясены неожиданной реализацией моей
фантазии, несомненно, еще до вашего прибытия половина дела была бы уже
раскрыта. Примите во внимание то, что моя фантазия вытащила на дневной
свет нашу личную жизнь... Вроде бы это были просто шутки, но в них -
множество правды. А потом все смертельно перепугались и поэтому набрали
воды в рот, что, впрочем, не совсем удалось. Возвращаюсь к теме. Мы
проводим свое расследование, и из него становится ясно, что все указывает
на невиновного человека. Я надеюсь на то, что вы найдете настоящего
виновника, тогда невиновный автоматически отпадет.
- Во-первых, кто это "мы", а во-вторых, кто этот невиновный?
- Мы - это Алиция и я. Сейчас я вам все объясню, но могу ли я
рассчитывать на взаимную откровенность?..
- Можете, можете, - сказал он нетерпеливо. - Раз я хочу, чтобы вы
помогли нам, то придется немного ввести вас в курс дела, не правда ли?
Я кивнула головой и, признав превосходство следственных властей,
коротко рассказала, как и к чему мы пришли с Алицией. Потом припомнила
дьявола и высказала робкое предположение об авторстве телефонного звонка.
Теперь прокурор смотрел на меня с интересом.
- Конечно, мы это тоже принимаем во внимание. Возможно, звонок был
случайным. Это, разумеется, упрощает проблему, потому что было бы неплохо
свести следствие только к оставшимся четырем особам...
- Подождите, каким четырем? У нас получилось только три... Минуточку,
сначала скажите, во сколько он погиб по определению врача?
- Между 12.30 и 12.45.
Удар тяжело обрушился на меня, хотя я ждала чего-то в подобном роде.
Именно на эту четверть часа приходились четыре минуты Збышека.
- Хорошо, но кто эта четвертая особа?
Оказалось, что наши расчеты содержали ошибку и четвертой особой был
Веслав. Все остальное удивительно совпадало с выводами, сделанными
милицией. Веслав меня неслыханно удивил.
- У него было около пяти минут на то, чтобы задушить жертву. Мог
успеть, правда? - спросил прокурор, демонстрируя мне нечто вроде
извлечения из их графика отсутствия. Я с интересом его изучила и сравнила
с нашим, который захватила с собой на всякий случай.
- Ну хорошо, предположим, что звонил один человек, а убил Столярека
кто-то другой... причем одно от другого отдалено на пятнадцать минут... и
что из этого?
- Тогда мы должны принять во внимание девять человек. Господи, с ума
можно сойти!.. И об этих девяти я хотел бы с вами поговорить!
Девять человек. Девять человек, которых я много лет хорошо знаю.
Кто-то из них должен быть убийцей... Чудовищно!
Начали мы с Каспера. Все, что касается Каспера, мной было обдумано
раньше, не без помощи дьявол поэтому теперь я без труда могла высказать
свою точку зрения. Прокурор в принципе согласился со мной.
- Да, логически рассуждая, он, действительно, скорее подозревал пани
Мяснику, чем сделал это сам. А может, он специально устроил это
представление, чтобы отвести от себя подозрения?
- Возможно, но тогда бы он так вел себя с самого начала. А он вначале
держался так, как будто хотел именно возбудить эти подозрения.
- И все же окончательно отбросить его нельзя. Пошли дальше. Что с
пани Моникой?
Внутренним взглядом я видела перед собой черные, горящие гневом глаза
Моники. О да, у нее был характер... А к тому же двое детей и в перспективе
светлое, прекрасное, беззаботное будущее, которое Тадеуш мог уничтожить.
Но при всем том она была очень умна и, если бы нашла какой-то иной выход,
смогла бы, очевидно, устроить все, не убивая Тадеуша.
- Что ж, давайте разберемся, был ли у нее другой выход, - заявил
прокурор.
Я согласилась с ним и послушно начала размышлять. Другой выход.
Какой? Платить Столяреку, сцепив зубы? Чем? Порвать все контакты? Да,
конечно, она могла это сделать и потом упереться на том, что все произошло
задолго до знакомства с возлюбленным, но все равно возлюбленному это могло
не понравиться, пусть даже дело было в прошлом.
- Мне бы не понравилось, - решительно заявил прокурор.
- О? - удивилась я и критически взглянула на него. - А у вас нет
прошлого?
- Это другое дело...
- Разумеется, это даже хуже. За женщиной ухаживают, и она может быть
только невольной жертвой, вы, в свою очередь, всегда должны выступать как
активная сторона.
- Да, действительно, пани Моника очень напоминает невольную жертву...
- Вы тоже напоминаете...
- Ну, вернемся к нашей теме. Что еще она могла сделать?
- Что еще могла сделать... Предупредить возможную информацию от
Тадеуша? Тоже не годится, слишком много пришлось бы объяснять, и тогда уж
никоим образом она не смогла бы оказаться безупречной перед лицом
будущего... Нет, единственное, что она могла сделать, это задушить
шантажиста...
- Теперь вы сами видите, что здесь человека может хватить удар, -
раздраженно сказал прокурор. - Если бы все преступления были такими, я
давно бы уже сменил специальность. Следующий!
Следующим был Рышард. Рышард... Чего он не мог сделать? Невменяемый
безумец, охваченный мыслью о выезде, мог передушить всю мастерскую, если
бы это было необходимо. Но Рышард сделал бы это иначе. Либо он был бы
уверен в правильности своего поступка и не беспокоился бы об уничтожении
следов, а напротив, разгласил бы об этом всем и каждому, либо сделал бы
это в состоянии аффекта, а следовательно, менее разумно и с большим шумом.
Разговор, проходивший между Тадеушем и Рышардом, был бы слышен не только
во всем бюро, но даже на лестничной площадке. Ну, и покойник выглядел бы
по-другому...
Мысленно я видела Рышарда, в гневе и безумстве душащего Тадеуша,
кидающегося и в бешенстве избивающего жертву, а затем с ужасом и испугом
глядящего на деле своих рук, выбегающего с криком из конференц-зала, где
остался труп в плачевном состоянии... Я с большим трудом оторвалась от
этой чудовищной картины.
Нет, к Рышарду это тихое, гениально исполненное преступление
совершенно не подходило. К тому же вряд ли бы он спокойно спал сразу после
того, как задушил человека!
- А он спал? - заинтересовался прокурор.
- Как убитый. Я понимаю, что он не высыпается потому что
систематически работает по ночам, но я еще никогда не слышала о человеке,
который бы засыпал от волнения.
- Я тоже не слышал.
- Сейчас, что-то мне это напоминает...
Воспоминание о спящем Рышарде привело меня к мысли о сослуживцах,
ожидающих прибытия милиции. Я вспомнила выражение лица Моники, в котором,
кроме всех других чувств, была и благодарность... Да, она явно подозревала
меня, впрочем, все подозревали меня, и были мне благодарны!..
- За то, что вы устранили с ее пути шантажиста? Да, это могло бы ее
освободить от подозрений. Вы уверены в этом?
- Абсолютно!
- Нет, это ужасно! - проворчал прокурор.
Что касается Кайтека, то для меня ясно было только одно - то, что я
уже сказала Алиции. Тадеуш представлял для него ценность при жизни, а не
после смерти. Никакой долг не заставил бы его убить человека, который
одалживал ему деньги и проворачивал выгодные сделки. Разве только тут было
что-то еще, о чем я не знала. Прокурор тоже не знал.
С Анкой мы покончили молниеносно.
- Оставьте ее в покое, - решительно сказала я. - Я знаю, где она
была, когда ее не было, и у меня есть целых три свидетеля. Вы должны
поверить мне на слово, потому что сразу могу сказать, что вам эти
свидетели ничего не скажут, а мне сказали. Я знаю, что у нее не было
никаких шансов совершить преступление, даже если бы это длилось четыре
секунды, а не четыре минуты.
Наконец после Анки дошли до Збышека. На эту тему у меня было свое
совершенно сложившееся мнение, которое я не стала скрывать от прокурора.
- Откуда у вас такая уверенность, что он невиновен? - недовольно
спросил прокурор.
- Вы должны мне просто поверить, что для него это убийство было
совершено со слишком большим опозданием. Несколькими неделями раньше
ситуация выглядела бы совершенно иначе, но теперь, уверяю вас, это не он!
- Это только ваше личное убеждение...
- Да, но основанное на фактах. Обнародовать эти факты я, а в равной
степени и он, могли бы только в том случае, если бы стояли перед судом.
Давайте оставим его и пойдем дальше.
Следующей была Ядвига. Милиция выяснила уже, что означал этот номер
около ее имени в книжке Тадеуша. Это был регистрационный номер частного
автомобиля. Номера частных машин обозначались буквой "Х" довольно давно,
поэтому сначала это не пришло никому в голову. Я задумалась.
Что общего со смертью Тадеуша мог иметь какой-то частный автомобиль?
Совершенно ясно, что у Ядвиги никогда в жизни не было машины. Может быть,
ее сбило машиной или что-то в этом роде? Конечно, у ее бывшего мужа была
какая-то машина, а также частная мастерская по ремонту автомобилей, ну и
что из этого?
- Может, у него были какие-то злоупотребления, и покойный теперь ее
этим шантажировал?
- Ее шантажировал? Наоборот, он доставил бы ей этим огромную радость.
Ядвига за подобные сведения о своем бывшем муже его бы озолотила, потому
что целый век ведет с ним войну за алименты.
- Семьдесят тысяч злотых?
- Ах, вы и это знаете! Да, семьдесят тысяч злотых. Если бы покойный
собирал для нее негативную информацию об упомянутом супруге, она кормила
бы его ананасами, а не душила. Это ерунда!
- Но она смогла бы это сделать?
- Только в одном случае... - сказала я, погружаясь в размышления. -
Только в одном случае...
- Ну?
- Если бы речь шла о ребенке, о будущем ее дочери. Если бы Тадеуш
каким-то способом мог впоследствии причинить вред ее ребенку, она была бы
способна абсолютно на все. И способ совершения преступления даже как-то к
ней подходит...
- Вижу, что нужно будет подробно изучить вопрос об этом таинственном
автомобиле, - неохотно признал прокурор. - Не знаю, каким способом... Но,
может, в этом что-то есть?
Затем я с уверенностью заявила, что о. Витеке могу сказать немного.
Был ли у него какой-нибудь повод? С одной стороны, все выглядело так, как
будто Витек не подвергался шантажу, в записной книжке Тадеуша он записан
не был. Но, с другой стороны, судя по замечаниям Януша, что-то между ними
было. Что? Мои предположения на этот счет были такими туманными и такими
неприятными, что я предпочла о них не вспоминать. Снова у меня перед
глазами замаячила мрачная картин и я опять постаралась как можно быстрее
от нее избавиться...
- Ну да, собственно, у него не было повода, - задумчиво сказал
прокурор. - А если бы был, то какой?
- Карьера, - ответила я без размышлений. - Профессиональная карьера.
У Витека колоссальные амбиции и отсутствие всякой щепетильности. Он готов
по трупам идти наверх. И характер у него подходящий. Он достаточно умен и
выдержан, чтобы спланировать и выполнить даже двадцать преступлений. И нет
сомнений, что ради карьеры он пошел бы на все, потому что в этом - смысл
его жизни. Если бы я знала, что у него был повод, поставила бы на него без
колебаний, но Тадеуш о нем ничего не знал.
- А вы что-то знаете?..
Я молча взглянула на прокурора, стараясь спрятать в глубине души мои
туманные подозрения. Я уже достаточно натворила, нечего снова валять
дурака, я должна быть беспристрастна...
- Я знаю, что мастерская для него - один из важнейших элементов
карьеры. Но боюсь, что это преступление прикончит ее...
Прокурор неохотно покачал головой.
- Меня вот еще что удивляет. Скажите мне: почему убийца, задушив
Столярека, не забрал записную книжку?
- У него не было времени, - решительно ответила я. - Я уже думала об
этом, но несколько хаотично, и не успела обговорить это с Алицией. Самое
важное для него было исчезнуть с места преступления, а не уничтожить
записную книжку. Вы же сами видите, что если основываться на этой записной
книжке, то подозреваемых становится около двадцати человек. Он мог себе
это позволить...
- Да... Остается последний...
- Вот именно, Веслав! - я снова почувствовала себя удивленной. - Он
действительно мог его убить только за что?
- У него были причины, - зловредно усмехнулся прокурор.
В какой-то момент мне показалось, что эту зловредную усмешку я
откуда-то знаю, но, поглощенная мыслями о Веславе, не стала на этом
останавливаться.
- Что вы говорите, какие причины? Веслав? Что могло быть у Тадеуша с
Веславом?
- У пана Веслава есть своя тайна, которую знали покойный и
руководитель мастерской, больше никто. Мы тоже ее знаем, но разрешите нам
оставить это при себе. Об этом мы узнали в доверительном разговоре.
Причины, по которым пребывание Столярека на этом свете было для него
нежелательным, были того же рода, что и дела пани Моники или пана Каспера.
Если мы принимаем во внимание те, то должны взять и эти...
С огромным удивлением я вглядывалась в прокурора. Действительно,
Веслав никогда бы не пришел мне на ум! Что такого он мог сделать? Об этом
знали Тадеуш и Витек... Действительно, в этом свете его положение было
роковым. И он, что хуже всего, мог не только совершить убийство, но также
и позвонить по телефону... А эта ошибка с личностью жертвы? Веслав мог
собираться убить Витека, потому что тот обо всем знал, но по ошибке убил
Тадеуша, который тоже все знал, это было одинаково выгодно для него, и что
теперь? Убьет Витека? А раньше ему помешали? Ерунда! Совершенная
галиматья!
- Так, - сказал прокурор. - Среди восьми подозреваемых у нас есть
четыре человека, которые могли как позвонить по телефону, так и убить. Из
этих четырех вы освобождаете от подозрений двоих. Нам остаются пан Веслав
и пани Ядвига. Честно признаюсь вам, что мне это не нравится.
- Мне тоже не нравится. Я освобождаю Веслава и Ядвигу тоже...
- Послушайте, прекратите, а то я сойду с ума. Произошло убийство, это
факт, правда? Что вы на это окажете?
- Откуда я знаю, что сказать?
Я сидела совершенно подавленная, бессмысленно уставившись в красивое
лицо моего собеседника. После некоторого молчания он тяжело вздохнул,
закурил новую сигарету и приступил к другому вопросу.
- Ну, теперь разберемся с этой дверью. Она была заперта, это не
вызывает сомнений. Разве что этот пан лжет?..
- Он не лжет, это исключено, и не является невменяемым истериком,
который не отвечает за свои слова. Дверь была заперта, можно считать это
установленным фактом.
- Поскольку никто не хочет сознаться в том, что запер ее, следует
признать, что это сделал убийца. Но зачем? Специально, чтобы обратить на
это внимание?
- Нет, - и я объяснила ему историю с испорченным замком, одновременно
продолжая интенсивно размышлять о другом. Чтобы отпереть дверь, нужно
иметь ключ от нее. Где он был, все еще в директорском ящике? И что с этим
ключом в вазоне?
- В нашем вазоне был найден ключ... - сказала я, вопросительно глядя
на него.
- Да, конечно. Это ключ именно от той двери...
Теперь уже я почувствовала себя совершенно глупо. Веслав выходил на
балкон, когда Лешек ел рыбу. Господи! Веслав? Нет, это невозможно, я
никогда не поверю, что это сделал Веслав!
- Сейчас. Но ведь... по ключу можно узнать. Он был такой...
осклизлый...
- Был. Лежал там достаточно долго.
- Но ведь его должны были перед этим вынуть из вазона?
- Разумеется. Он мог его вынуть, использовать, не очищая, а затем
бросить назад. Это был бы совсем неплохой замысел.
- А что Витек говорит о ключе? - спросила я.
- Он утверждает, что ничего не знает. Не пользовался ключом, не
знает, где он находился и где находится сейчас.
Дьявол творил, что о ключе знают только убийца и я... До сих пор
дьявол все время оказывался прав. Этот ключ видели все, он находится у
милиции, может быть, в этом что-то есть? Витек говорит, что ничего не
знает?.. Сейчас, по-моему, было что-то такое...
- Подождите, я должна сосредоточиться, - решительно потребовала я. -
Что-то вертится у меня в голове.
Я оперлась локтями о стол, закрыла ладонями лицо, смежила веки,
стараясь что-то припомнить, хотя сама не знала, что именно. Было когда-то
что-то, что не позволяет мне теперь верить, будто Витек ничего не знает о
ключе... Только что именно? Несмотря на все усилия, результатов от моих
размышлений не было никаких.
- Ничего, - покорно сказала я. - Не могу вспомнить. Склероз... Я
должна спросить сослуживцев, может быть, они что-то припомнят, но уверяю
вас, невозможно, чтобы Витек ничего не знал об этом ключе.
- Это снова всего лишь ваше личное предположение.
- Но ведь мы, черт побери, и пришли сюда для того, чтобы поговорить о
моих личных предположениях!
- Ну хорошо, пусть будет так. Он запер эту дверь...
- Минутку, - прервала я его, - именно тут я хотела бы остановиться.
Подождите, я хочу себе это представить. С какой стороны он запер эту
дверь?
Прокурор удивленно посмотреть на меня.
- Не знаю, - ответил он. - Мне очень жаль, но по ключу этого узнать
невозможно...
Тут я поняла, что мой вопрос в любом случае лишен всякого смысла. Он
не запирал дверь со стороны кабинета, потому что должен был ждать минуты,
когда там никого не будет. Разве что это один из наших: Витек или Збышек.
Но и им было бы легче пройти через дверь и запереть ее со стороны
конференц-зала. А если это был кто-то другой, тогда тем более... Я
почувствовала, что начинаю теряться.
- Помогите же мне, черт возьми! - потребовала я с гневом. - Видите
же, что у меня все перепуталось!
- Очень вовремя у вас все перепуталось! По показаниям секретарши
никто, кроме этих двух панов, один в кабинете не оставался.
- Но то, что дверь была заперта со стороны конференц-зала, не
вызывает сомнений. Потом он ее не отпер, хотя, вероятно, собирался.
Почему?
- Подождите. Вы считаете, что кто-то из этих двух панов или другой
человек в любом случае запер дверь со стороны конференц-зала?
- Да. Вы сами сказали, что в кабинете никто, кроме них, один не
оставался, а каждому из них было бы удобнее пройти через дверь, а потом
запереть ее за собой.
Прокурор задумался.
- Попробуем представить этот поступок так, как вы его представляете
себе, принимая во внимание царящие здесь обычаи. Сначала кто-то снаружи...
- Кто-то снаружи должен был бы иметь ключ. Из ящика вынуть не трудно,
а из вазона?..
Я тоже задумалась, а затем возвестила:
- Если бы кто-нибудь вынул его из вазона, это бы не прошло
незамеченным, я уж не говорю о том, что после этого стояла бы ужасающая
вонь. Ему пришлось бы сделать это поздно вечером и сразу идти домой, чтобы
вымыться. Но содержимое вазона об этом не говорит. У вас есть где-то
милицейские химики, спросите их, могли ли недавно потревоженные помои
произвести потом такой эффект. Вас не было при этом... но спросите
капитана!..
- Он мог вынуть его двумя неделями раньше, за две недели все бы уже
осело.
- Не знаю, мушек, наверное, было бы меньше - ведь вылетел бы целый
рой. Хотя я не представляю, в каком темпе они выводятся...
- Ну хорошо, это выясним. Допустим, что он вынул ключ из ящика,
достаточно, что он у него был. Что дальше?
- Дальше он выбирает время... Ах нет, сначала звонит... Сейчас,
сейчас...
Я сидела, уставившись на прокурора. Он, в свою очередь, приглядывался
ко мне каким-то рассеянным взглядом, как будто только что думал о чем-то
другом, а теперь снова пытается сосредоточиться.
- О чем вы думаете?
- Звонок был в 12.15, задушили его, самое раннее, пятнадцать минут
спустя... Что это значит?
- Это значит, что убийца разговаривал с ним в течение пятнадцати
минут.
- Это мне не нравится. Невозможно, чтобы убийца пошел на такой риск.
В течение пятнадцати минут он находится за пределами видимости окружающих,
а потом совершает убийство? Это верх неосторожности!
- И все же мы не можем этого исключить. Каждое преступление является
колоссальным риском. Действительно, разумнее было бы признать что звонил и
разговаривал с ним один, а убил другой. Сейчас мы к этому вернемся, а пока
не отвлекайтесь. Оставим пока телефонный звонок и разговор и приступим к
самому убийству.
- Ну хорошо, пусть будет так. Он выбирает время, когда в приемной
никого нет... Если это была Ядвига, ей было бы достаточно, чтоб не было
Веси, но та, как известно, полдня просидела в центральной комнате,
значительно облегчая совершение преступления. Итак, в приемной никого нет,
он входит в конференц-зал и запирает дверь на ключ...
- Мне это кажется довольно бессмысленным, - неохотно сказал прокурор.
- Разве вас не удивило бы, что кто-то входит в комнату и запирает дверь на
ключ?
- Удивило бы, ну и что из этого? Во-первых, он запер только одну
дверь, а во-вторых, даже очень удивленная я не бросилась бы бежать с
испуганным криком. Я ждала бы, что будет дальше, а он в это время мог
спокойно оглушить меня дыроколом.
- А сначала еще попросил бы, чтобы вы любезно повернулись спиной...
- О Боже, вы снова не все знаете! Со мной бы такой номер не прошел,
но с Тадеушем!.. Из окна нашего конференц-зала прекрасный вид на окна
нашей амбулатории, а там работает необыкновенной красоты медсестра. Нет
такого мужчины в нашей мастерской, который не обернулся бы, если бы кто-то
крикнул: "О, прекрасная Зося в окошке!"
- Ах, так? - внезапно заинтересовался прокурор. - Действительно такая
красивая?
- Да, - с жаром ответила я. - Рост метр семьдесят, прекрасная фигура,
брюнетка, истинная Юнона!
- А... нет, Юнона отпадает... - проворчал прокурор, сразу теряя
интерес.
- Не в вашем вкусе? Возможно, но я думаю, что туда взглянули бы и вы.
А Тадеуш был без ума от этой юной богини.
- Да, это объясняет... Интересно, что мы еще узнаем? Пока возникает
вопрос: а из окна амбулатории не было видно, что делается в
конференц-зале?
- Это исключено. Все дело в том, что то окно находится ниже, поэтому
от нас прекрасно видно, что делается там, а от них можно увидеть только
того, кто выглядывает в окно. Это отпадает.
- Вернемся к теме. Теперь он должен отпереть дверь кабинета и как
можно быстрей выйти в приемную так, чтобы его никто не заметил. Дверь он
не отпер: или поглупел от волнения и забыл, или кто-то ему помешал. Может
быть, он услышал, что в кабинете кто-то есть и не хотел скрипеть ключом?
- Сейчас, взглянем на эту решающую четверть часа...
Прокурор вынул свои записи, а я заглянула в наш график. Что
происходило между 12.30 и 12.45?
Витек был в кабинете, что засвидетельствовала Ирена, которая входила
к нему за какой-то подписью. Вместе с ним были Ольгерд и Моника, которые
сразу же ушли. Моника, возвращаясь в отдел, встретила по дороге выходящую
оттуда Анку. Через минуту в кабинет вернулся Збышек и услышал голоса из
конференц-зала. Витек взошел. Збышек тоже вышел. Витек вернулся. Чертова
Ирена снова заглянула туда неизвестно зачем, разве что для того, чтобы
создать ему алиби. Збышек перешел из центральной комнаты в санитарный
отдел, причем точное время этого перехода подтвердить никто не мог, банда
кретинов, такой ерунды не могли запомнить... Одни утверждают, что это было
в конце куявяка [польский народный танец], а другие - во время
ланолинового мыла, идиоты, слушали разные станции!.. Ядвиги все это время
нигде не было, то есть никто не знает, где она находилась; сама же Ядвига
утверждает, что была в туалете, а потом готовила себе чай. Веслав выходил
из отдела хронологически в то самое время, когда Збышек входил к
санитарникам. Рышард выходил перед этим, Каспер сразу после Рышарда. Гонки
они себе устроили что ли?.. Судя по числу людей, которые мотались в таком
маленьком помещении в такой короткий период времени, они должны были
сталкиваться в коридоре!
Я заглянула в график прокурора и с интересом посмотрела на него.
- Ну и что? - нетерпеливо спросила я.
- В кабинете никого не было в течение очень короткого промежутка,
около минуты. Да... Потом он уже не мог отпереть дверь. Даже запереть ее
мог только тогда, когда там никого не было, и трудно допустить, что он так
удачно выбрал эту минуту. Разве что сам сидел в кабинете...
- Витек или Збышек?..
- Руководителя мастерской видела секретарша. Он мог бы выйти из
кабинета, а затем вернуться через приемную, но здесь был риск: в приемной
мог кто-то находиться, кто засвидетельствовал бы, что в это время никто не
выходил, а следовательно, должен был выйти через кабинет. Нет, это ерунда,
впрочем, он рисковал и в другом случае, могла войти секретарша, которую
удивило бы его отсутствие... Напротив, другой, главный инженер, был один в
кабинете, мог запереть дверь, выйти, увидеть, что приемная пуста... У него
был доступ и к ключу...
Збышек! Я не могу спасти Збышека! Это меня ужасно расстроило.
исключением одного. В этом случае ни тот ни другой способ не дает
результатов. Улик практически нет, убийца, несомненно, человек умный.
Метод исключения тоже действует с трудом, принимая во внимание специфику
среды, а также то, что мотивы и возможность совершить преступление были
практически у всех вас. Редко бывает, чтобы столько людей оказались так
прочно замешаны в убийстве. И еще при этом каждый старается что-то скрыть,
причем неизвестно, имеет это отношение к убийству или нет. Сегодня стало
известно о запертой двери, откуда мы можем знать, что тут еще откроется
странного и удивительного и когда это может произойти?! Капитан
разочаровался во всем, а я... Для меня это вопрос престиж честно признаюсь
вам, у меня есть личные причины, из-за которых я должен это дело раскрыть.
Вся моя надежда - на вас.
- А моя - на вас, - решительно сказала я.
Прокурор посмотрел на меня несколько удивленно.
- Что вы хотите этим сказать?
- Вы, видимо, догадываетесь что мы проводим собственное
расследование? Если бы не тот факт, что сначала это преступление всеми
обсуждалось и что все были так потрясены неожиданной реализацией моей
фантазии, несомненно, еще до вашего прибытия половина дела была бы уже
раскрыта. Примите во внимание то, что моя фантазия вытащила на дневной
свет нашу личную жизнь... Вроде бы это были просто шутки, но в них -
множество правды. А потом все смертельно перепугались и поэтому набрали
воды в рот, что, впрочем, не совсем удалось. Возвращаюсь к теме. Мы
проводим свое расследование, и из него становится ясно, что все указывает
на невиновного человека. Я надеюсь на то, что вы найдете настоящего
виновника, тогда невиновный автоматически отпадет.
- Во-первых, кто это "мы", а во-вторых, кто этот невиновный?
- Мы - это Алиция и я. Сейчас я вам все объясню, но могу ли я
рассчитывать на взаимную откровенность?..
- Можете, можете, - сказал он нетерпеливо. - Раз я хочу, чтобы вы
помогли нам, то придется немного ввести вас в курс дела, не правда ли?
Я кивнула головой и, признав превосходство следственных властей,
коротко рассказала, как и к чему мы пришли с Алицией. Потом припомнила
дьявола и высказала робкое предположение об авторстве телефонного звонка.
Теперь прокурор смотрел на меня с интересом.
- Конечно, мы это тоже принимаем во внимание. Возможно, звонок был
случайным. Это, разумеется, упрощает проблему, потому что было бы неплохо
свести следствие только к оставшимся четырем особам...
- Подождите, каким четырем? У нас получилось только три... Минуточку,
сначала скажите, во сколько он погиб по определению врача?
- Между 12.30 и 12.45.
Удар тяжело обрушился на меня, хотя я ждала чего-то в подобном роде.
Именно на эту четверть часа приходились четыре минуты Збышека.
- Хорошо, но кто эта четвертая особа?
Оказалось, что наши расчеты содержали ошибку и четвертой особой был
Веслав. Все остальное удивительно совпадало с выводами, сделанными
милицией. Веслав меня неслыханно удивил.
- У него было около пяти минут на то, чтобы задушить жертву. Мог
успеть, правда? - спросил прокурор, демонстрируя мне нечто вроде
извлечения из их графика отсутствия. Я с интересом его изучила и сравнила
с нашим, который захватила с собой на всякий случай.
- Ну хорошо, предположим, что звонил один человек, а убил Столярека
кто-то другой... причем одно от другого отдалено на пятнадцать минут... и
что из этого?
- Тогда мы должны принять во внимание девять человек. Господи, с ума
можно сойти!.. И об этих девяти я хотел бы с вами поговорить!
Девять человек. Девять человек, которых я много лет хорошо знаю.
Кто-то из них должен быть убийцей... Чудовищно!
Начали мы с Каспера. Все, что касается Каспера, мной было обдумано
раньше, не без помощи дьявол поэтому теперь я без труда могла высказать
свою точку зрения. Прокурор в принципе согласился со мной.
- Да, логически рассуждая, он, действительно, скорее подозревал пани
Мяснику, чем сделал это сам. А может, он специально устроил это
представление, чтобы отвести от себя подозрения?
- Возможно, но тогда бы он так вел себя с самого начала. А он вначале
держался так, как будто хотел именно возбудить эти подозрения.
- И все же окончательно отбросить его нельзя. Пошли дальше. Что с
пани Моникой?
Внутренним взглядом я видела перед собой черные, горящие гневом глаза
Моники. О да, у нее был характер... А к тому же двое детей и в перспективе
светлое, прекрасное, беззаботное будущее, которое Тадеуш мог уничтожить.
Но при всем том она была очень умна и, если бы нашла какой-то иной выход,
смогла бы, очевидно, устроить все, не убивая Тадеуша.
- Что ж, давайте разберемся, был ли у нее другой выход, - заявил
прокурор.
Я согласилась с ним и послушно начала размышлять. Другой выход.
Какой? Платить Столяреку, сцепив зубы? Чем? Порвать все контакты? Да,
конечно, она могла это сделать и потом упереться на том, что все произошло
задолго до знакомства с возлюбленным, но все равно возлюбленному это могло
не понравиться, пусть даже дело было в прошлом.
- Мне бы не понравилось, - решительно заявил прокурор.
- О? - удивилась я и критически взглянула на него. - А у вас нет
прошлого?
- Это другое дело...
- Разумеется, это даже хуже. За женщиной ухаживают, и она может быть
только невольной жертвой, вы, в свою очередь, всегда должны выступать как
активная сторона.
- Да, действительно, пани Моника очень напоминает невольную жертву...
- Вы тоже напоминаете...
- Ну, вернемся к нашей теме. Что еще она могла сделать?
- Что еще могла сделать... Предупредить возможную информацию от
Тадеуша? Тоже не годится, слишком много пришлось бы объяснять, и тогда уж
никоим образом она не смогла бы оказаться безупречной перед лицом
будущего... Нет, единственное, что она могла сделать, это задушить
шантажиста...
- Теперь вы сами видите, что здесь человека может хватить удар, -
раздраженно сказал прокурор. - Если бы все преступления были такими, я
давно бы уже сменил специальность. Следующий!
Следующим был Рышард. Рышард... Чего он не мог сделать? Невменяемый
безумец, охваченный мыслью о выезде, мог передушить всю мастерскую, если
бы это было необходимо. Но Рышард сделал бы это иначе. Либо он был бы
уверен в правильности своего поступка и не беспокоился бы об уничтожении
следов, а напротив, разгласил бы об этом всем и каждому, либо сделал бы
это в состоянии аффекта, а следовательно, менее разумно и с большим шумом.
Разговор, проходивший между Тадеушем и Рышардом, был бы слышен не только
во всем бюро, но даже на лестничной площадке. Ну, и покойник выглядел бы
по-другому...
Мысленно я видела Рышарда, в гневе и безумстве душащего Тадеуша,
кидающегося и в бешенстве избивающего жертву, а затем с ужасом и испугом
глядящего на деле своих рук, выбегающего с криком из конференц-зала, где
остался труп в плачевном состоянии... Я с большим трудом оторвалась от
этой чудовищной картины.
Нет, к Рышарду это тихое, гениально исполненное преступление
совершенно не подходило. К тому же вряд ли бы он спокойно спал сразу после
того, как задушил человека!
- А он спал? - заинтересовался прокурор.
- Как убитый. Я понимаю, что он не высыпается потому что
систематически работает по ночам, но я еще никогда не слышала о человеке,
который бы засыпал от волнения.
- Я тоже не слышал.
- Сейчас, что-то мне это напоминает...
Воспоминание о спящем Рышарде привело меня к мысли о сослуживцах,
ожидающих прибытия милиции. Я вспомнила выражение лица Моники, в котором,
кроме всех других чувств, была и благодарность... Да, она явно подозревала
меня, впрочем, все подозревали меня, и были мне благодарны!..
- За то, что вы устранили с ее пути шантажиста? Да, это могло бы ее
освободить от подозрений. Вы уверены в этом?
- Абсолютно!
- Нет, это ужасно! - проворчал прокурор.
Что касается Кайтека, то для меня ясно было только одно - то, что я
уже сказала Алиции. Тадеуш представлял для него ценность при жизни, а не
после смерти. Никакой долг не заставил бы его убить человека, который
одалживал ему деньги и проворачивал выгодные сделки. Разве только тут было
что-то еще, о чем я не знала. Прокурор тоже не знал.
С Анкой мы покончили молниеносно.
- Оставьте ее в покое, - решительно сказала я. - Я знаю, где она
была, когда ее не было, и у меня есть целых три свидетеля. Вы должны
поверить мне на слово, потому что сразу могу сказать, что вам эти
свидетели ничего не скажут, а мне сказали. Я знаю, что у нее не было
никаких шансов совершить преступление, даже если бы это длилось четыре
секунды, а не четыре минуты.
Наконец после Анки дошли до Збышека. На эту тему у меня было свое
совершенно сложившееся мнение, которое я не стала скрывать от прокурора.
- Откуда у вас такая уверенность, что он невиновен? - недовольно
спросил прокурор.
- Вы должны мне просто поверить, что для него это убийство было
совершено со слишком большим опозданием. Несколькими неделями раньше
ситуация выглядела бы совершенно иначе, но теперь, уверяю вас, это не он!
- Это только ваше личное убеждение...
- Да, но основанное на фактах. Обнародовать эти факты я, а в равной
степени и он, могли бы только в том случае, если бы стояли перед судом.
Давайте оставим его и пойдем дальше.
Следующей была Ядвига. Милиция выяснила уже, что означал этот номер
около ее имени в книжке Тадеуша. Это был регистрационный номер частного
автомобиля. Номера частных машин обозначались буквой "Х" довольно давно,
поэтому сначала это не пришло никому в голову. Я задумалась.
Что общего со смертью Тадеуша мог иметь какой-то частный автомобиль?
Совершенно ясно, что у Ядвиги никогда в жизни не было машины. Может быть,
ее сбило машиной или что-то в этом роде? Конечно, у ее бывшего мужа была
какая-то машина, а также частная мастерская по ремонту автомобилей, ну и
что из этого?
- Может, у него были какие-то злоупотребления, и покойный теперь ее
этим шантажировал?
- Ее шантажировал? Наоборот, он доставил бы ей этим огромную радость.
Ядвига за подобные сведения о своем бывшем муже его бы озолотила, потому
что целый век ведет с ним войну за алименты.
- Семьдесят тысяч злотых?
- Ах, вы и это знаете! Да, семьдесят тысяч злотых. Если бы покойный
собирал для нее негативную информацию об упомянутом супруге, она кормила
бы его ананасами, а не душила. Это ерунда!
- Но она смогла бы это сделать?
- Только в одном случае... - сказала я, погружаясь в размышления. -
Только в одном случае...
- Ну?
- Если бы речь шла о ребенке, о будущем ее дочери. Если бы Тадеуш
каким-то способом мог впоследствии причинить вред ее ребенку, она была бы
способна абсолютно на все. И способ совершения преступления даже как-то к
ней подходит...
- Вижу, что нужно будет подробно изучить вопрос об этом таинственном
автомобиле, - неохотно признал прокурор. - Не знаю, каким способом... Но,
может, в этом что-то есть?
Затем я с уверенностью заявила, что о. Витеке могу сказать немного.
Был ли у него какой-нибудь повод? С одной стороны, все выглядело так, как
будто Витек не подвергался шантажу, в записной книжке Тадеуша он записан
не был. Но, с другой стороны, судя по замечаниям Януша, что-то между ними
было. Что? Мои предположения на этот счет были такими туманными и такими
неприятными, что я предпочла о них не вспоминать. Снова у меня перед
глазами замаячила мрачная картин и я опять постаралась как можно быстрее
от нее избавиться...
- Ну да, собственно, у него не было повода, - задумчиво сказал
прокурор. - А если бы был, то какой?
- Карьера, - ответила я без размышлений. - Профессиональная карьера.
У Витека колоссальные амбиции и отсутствие всякой щепетильности. Он готов
по трупам идти наверх. И характер у него подходящий. Он достаточно умен и
выдержан, чтобы спланировать и выполнить даже двадцать преступлений. И нет
сомнений, что ради карьеры он пошел бы на все, потому что в этом - смысл
его жизни. Если бы я знала, что у него был повод, поставила бы на него без
колебаний, но Тадеуш о нем ничего не знал.
- А вы что-то знаете?..
Я молча взглянула на прокурора, стараясь спрятать в глубине души мои
туманные подозрения. Я уже достаточно натворила, нечего снова валять
дурака, я должна быть беспристрастна...
- Я знаю, что мастерская для него - один из важнейших элементов
карьеры. Но боюсь, что это преступление прикончит ее...
Прокурор неохотно покачал головой.
- Меня вот еще что удивляет. Скажите мне: почему убийца, задушив
Столярека, не забрал записную книжку?
- У него не было времени, - решительно ответила я. - Я уже думала об
этом, но несколько хаотично, и не успела обговорить это с Алицией. Самое
важное для него было исчезнуть с места преступления, а не уничтожить
записную книжку. Вы же сами видите, что если основываться на этой записной
книжке, то подозреваемых становится около двадцати человек. Он мог себе
это позволить...
- Да... Остается последний...
- Вот именно, Веслав! - я снова почувствовала себя удивленной. - Он
действительно мог его убить только за что?
- У него были причины, - зловредно усмехнулся прокурор.
В какой-то момент мне показалось, что эту зловредную усмешку я
откуда-то знаю, но, поглощенная мыслями о Веславе, не стала на этом
останавливаться.
- Что вы говорите, какие причины? Веслав? Что могло быть у Тадеуша с
Веславом?
- У пана Веслава есть своя тайна, которую знали покойный и
руководитель мастерской, больше никто. Мы тоже ее знаем, но разрешите нам
оставить это при себе. Об этом мы узнали в доверительном разговоре.
Причины, по которым пребывание Столярека на этом свете было для него
нежелательным, были того же рода, что и дела пани Моники или пана Каспера.
Если мы принимаем во внимание те, то должны взять и эти...
С огромным удивлением я вглядывалась в прокурора. Действительно,
Веслав никогда бы не пришел мне на ум! Что такого он мог сделать? Об этом
знали Тадеуш и Витек... Действительно, в этом свете его положение было
роковым. И он, что хуже всего, мог не только совершить убийство, но также
и позвонить по телефону... А эта ошибка с личностью жертвы? Веслав мог
собираться убить Витека, потому что тот обо всем знал, но по ошибке убил
Тадеуша, который тоже все знал, это было одинаково выгодно для него, и что
теперь? Убьет Витека? А раньше ему помешали? Ерунда! Совершенная
галиматья!
- Так, - сказал прокурор. - Среди восьми подозреваемых у нас есть
четыре человека, которые могли как позвонить по телефону, так и убить. Из
этих четырех вы освобождаете от подозрений двоих. Нам остаются пан Веслав
и пани Ядвига. Честно признаюсь вам, что мне это не нравится.
- Мне тоже не нравится. Я освобождаю Веслава и Ядвигу тоже...
- Послушайте, прекратите, а то я сойду с ума. Произошло убийство, это
факт, правда? Что вы на это окажете?
- Откуда я знаю, что сказать?
Я сидела совершенно подавленная, бессмысленно уставившись в красивое
лицо моего собеседника. После некоторого молчания он тяжело вздохнул,
закурил новую сигарету и приступил к другому вопросу.
- Ну, теперь разберемся с этой дверью. Она была заперта, это не
вызывает сомнений. Разве что этот пан лжет?..
- Он не лжет, это исключено, и не является невменяемым истериком,
который не отвечает за свои слова. Дверь была заперта, можно считать это
установленным фактом.
- Поскольку никто не хочет сознаться в том, что запер ее, следует
признать, что это сделал убийца. Но зачем? Специально, чтобы обратить на
это внимание?
- Нет, - и я объяснила ему историю с испорченным замком, одновременно
продолжая интенсивно размышлять о другом. Чтобы отпереть дверь, нужно
иметь ключ от нее. Где он был, все еще в директорском ящике? И что с этим
ключом в вазоне?
- В нашем вазоне был найден ключ... - сказала я, вопросительно глядя
на него.
- Да, конечно. Это ключ именно от той двери...
Теперь уже я почувствовала себя совершенно глупо. Веслав выходил на
балкон, когда Лешек ел рыбу. Господи! Веслав? Нет, это невозможно, я
никогда не поверю, что это сделал Веслав!
- Сейчас. Но ведь... по ключу можно узнать. Он был такой...
осклизлый...
- Был. Лежал там достаточно долго.
- Но ведь его должны были перед этим вынуть из вазона?
- Разумеется. Он мог его вынуть, использовать, не очищая, а затем
бросить назад. Это был бы совсем неплохой замысел.
- А что Витек говорит о ключе? - спросила я.
- Он утверждает, что ничего не знает. Не пользовался ключом, не
знает, где он находился и где находится сейчас.
Дьявол творил, что о ключе знают только убийца и я... До сих пор
дьявол все время оказывался прав. Этот ключ видели все, он находится у
милиции, может быть, в этом что-то есть? Витек говорит, что ничего не
знает?.. Сейчас, по-моему, было что-то такое...
- Подождите, я должна сосредоточиться, - решительно потребовала я. -
Что-то вертится у меня в голове.
Я оперлась локтями о стол, закрыла ладонями лицо, смежила веки,
стараясь что-то припомнить, хотя сама не знала, что именно. Было когда-то
что-то, что не позволяет мне теперь верить, будто Витек ничего не знает о
ключе... Только что именно? Несмотря на все усилия, результатов от моих
размышлений не было никаких.
- Ничего, - покорно сказала я. - Не могу вспомнить. Склероз... Я
должна спросить сослуживцев, может быть, они что-то припомнят, но уверяю
вас, невозможно, чтобы Витек ничего не знал об этом ключе.
- Это снова всего лишь ваше личное предположение.
- Но ведь мы, черт побери, и пришли сюда для того, чтобы поговорить о
моих личных предположениях!
- Ну хорошо, пусть будет так. Он запер эту дверь...
- Минутку, - прервала я его, - именно тут я хотела бы остановиться.
Подождите, я хочу себе это представить. С какой стороны он запер эту
дверь?
Прокурор удивленно посмотреть на меня.
- Не знаю, - ответил он. - Мне очень жаль, но по ключу этого узнать
невозможно...
Тут я поняла, что мой вопрос в любом случае лишен всякого смысла. Он
не запирал дверь со стороны кабинета, потому что должен был ждать минуты,
когда там никого не будет. Разве что это один из наших: Витек или Збышек.
Но и им было бы легче пройти через дверь и запереть ее со стороны
конференц-зала. А если это был кто-то другой, тогда тем более... Я
почувствовала, что начинаю теряться.
- Помогите же мне, черт возьми! - потребовала я с гневом. - Видите
же, что у меня все перепуталось!
- Очень вовремя у вас все перепуталось! По показаниям секретарши
никто, кроме этих двух панов, один в кабинете не оставался.
- Но то, что дверь была заперта со стороны конференц-зала, не
вызывает сомнений. Потом он ее не отпер, хотя, вероятно, собирался.
Почему?
- Подождите. Вы считаете, что кто-то из этих двух панов или другой
человек в любом случае запер дверь со стороны конференц-зала?
- Да. Вы сами сказали, что в кабинете никто, кроме них, один не
оставался, а каждому из них было бы удобнее пройти через дверь, а потом
запереть ее за собой.
Прокурор задумался.
- Попробуем представить этот поступок так, как вы его представляете
себе, принимая во внимание царящие здесь обычаи. Сначала кто-то снаружи...
- Кто-то снаружи должен был бы иметь ключ. Из ящика вынуть не трудно,
а из вазона?..
Я тоже задумалась, а затем возвестила:
- Если бы кто-нибудь вынул его из вазона, это бы не прошло
незамеченным, я уж не говорю о том, что после этого стояла бы ужасающая
вонь. Ему пришлось бы сделать это поздно вечером и сразу идти домой, чтобы
вымыться. Но содержимое вазона об этом не говорит. У вас есть где-то
милицейские химики, спросите их, могли ли недавно потревоженные помои
произвести потом такой эффект. Вас не было при этом... но спросите
капитана!..
- Он мог вынуть его двумя неделями раньше, за две недели все бы уже
осело.
- Не знаю, мушек, наверное, было бы меньше - ведь вылетел бы целый
рой. Хотя я не представляю, в каком темпе они выводятся...
- Ну хорошо, это выясним. Допустим, что он вынул ключ из ящика,
достаточно, что он у него был. Что дальше?
- Дальше он выбирает время... Ах нет, сначала звонит... Сейчас,
сейчас...
Я сидела, уставившись на прокурора. Он, в свою очередь, приглядывался
ко мне каким-то рассеянным взглядом, как будто только что думал о чем-то
другом, а теперь снова пытается сосредоточиться.
- О чем вы думаете?
- Звонок был в 12.15, задушили его, самое раннее, пятнадцать минут
спустя... Что это значит?
- Это значит, что убийца разговаривал с ним в течение пятнадцати
минут.
- Это мне не нравится. Невозможно, чтобы убийца пошел на такой риск.
В течение пятнадцати минут он находится за пределами видимости окружающих,
а потом совершает убийство? Это верх неосторожности!
- И все же мы не можем этого исключить. Каждое преступление является
колоссальным риском. Действительно, разумнее было бы признать что звонил и
разговаривал с ним один, а убил другой. Сейчас мы к этому вернемся, а пока
не отвлекайтесь. Оставим пока телефонный звонок и разговор и приступим к
самому убийству.
- Ну хорошо, пусть будет так. Он выбирает время, когда в приемной
никого нет... Если это была Ядвига, ей было бы достаточно, чтоб не было
Веси, но та, как известно, полдня просидела в центральной комнате,
значительно облегчая совершение преступления. Итак, в приемной никого нет,
он входит в конференц-зал и запирает дверь на ключ...
- Мне это кажется довольно бессмысленным, - неохотно сказал прокурор.
- Разве вас не удивило бы, что кто-то входит в комнату и запирает дверь на
ключ?
- Удивило бы, ну и что из этого? Во-первых, он запер только одну
дверь, а во-вторых, даже очень удивленная я не бросилась бы бежать с
испуганным криком. Я ждала бы, что будет дальше, а он в это время мог
спокойно оглушить меня дыроколом.
- А сначала еще попросил бы, чтобы вы любезно повернулись спиной...
- О Боже, вы снова не все знаете! Со мной бы такой номер не прошел,
но с Тадеушем!.. Из окна нашего конференц-зала прекрасный вид на окна
нашей амбулатории, а там работает необыкновенной красоты медсестра. Нет
такого мужчины в нашей мастерской, который не обернулся бы, если бы кто-то
крикнул: "О, прекрасная Зося в окошке!"
- Ах, так? - внезапно заинтересовался прокурор. - Действительно такая
красивая?
- Да, - с жаром ответила я. - Рост метр семьдесят, прекрасная фигура,
брюнетка, истинная Юнона!
- А... нет, Юнона отпадает... - проворчал прокурор, сразу теряя
интерес.
- Не в вашем вкусе? Возможно, но я думаю, что туда взглянули бы и вы.
А Тадеуш был без ума от этой юной богини.
- Да, это объясняет... Интересно, что мы еще узнаем? Пока возникает
вопрос: а из окна амбулатории не было видно, что делается в
конференц-зале?
- Это исключено. Все дело в том, что то окно находится ниже, поэтому
от нас прекрасно видно, что делается там, а от них можно увидеть только
того, кто выглядывает в окно. Это отпадает.
- Вернемся к теме. Теперь он должен отпереть дверь кабинета и как
можно быстрей выйти в приемную так, чтобы его никто не заметил. Дверь он
не отпер: или поглупел от волнения и забыл, или кто-то ему помешал. Может
быть, он услышал, что в кабинете кто-то есть и не хотел скрипеть ключом?
- Сейчас, взглянем на эту решающую четверть часа...
Прокурор вынул свои записи, а я заглянула в наш график. Что
происходило между 12.30 и 12.45?
Витек был в кабинете, что засвидетельствовала Ирена, которая входила
к нему за какой-то подписью. Вместе с ним были Ольгерд и Моника, которые
сразу же ушли. Моника, возвращаясь в отдел, встретила по дороге выходящую
оттуда Анку. Через минуту в кабинет вернулся Збышек и услышал голоса из
конференц-зала. Витек взошел. Збышек тоже вышел. Витек вернулся. Чертова
Ирена снова заглянула туда неизвестно зачем, разве что для того, чтобы
создать ему алиби. Збышек перешел из центральной комнаты в санитарный
отдел, причем точное время этого перехода подтвердить никто не мог, банда
кретинов, такой ерунды не могли запомнить... Одни утверждают, что это было
в конце куявяка [польский народный танец], а другие - во время
ланолинового мыла, идиоты, слушали разные станции!.. Ядвиги все это время
нигде не было, то есть никто не знает, где она находилась; сама же Ядвига
утверждает, что была в туалете, а потом готовила себе чай. Веслав выходил
из отдела хронологически в то самое время, когда Збышек входил к
санитарникам. Рышард выходил перед этим, Каспер сразу после Рышарда. Гонки
они себе устроили что ли?.. Судя по числу людей, которые мотались в таком
маленьком помещении в такой короткий период времени, они должны были
сталкиваться в коридоре!
Я заглянула в график прокурора и с интересом посмотрела на него.
- Ну и что? - нетерпеливо спросила я.
- В кабинете никого не было в течение очень короткого промежутка,
около минуты. Да... Потом он уже не мог отпереть дверь. Даже запереть ее
мог только тогда, когда там никого не было, и трудно допустить, что он так
удачно выбрал эту минуту. Разве что сам сидел в кабинете...
- Витек или Збышек?..
- Руководителя мастерской видела секретарша. Он мог бы выйти из
кабинета, а затем вернуться через приемную, но здесь был риск: в приемной
мог кто-то находиться, кто засвидетельствовал бы, что в это время никто не
выходил, а следовательно, должен был выйти через кабинет. Нет, это ерунда,
впрочем, он рисковал и в другом случае, могла войти секретарша, которую
удивило бы его отсутствие... Напротив, другой, главный инженер, был один в
кабинете, мог запереть дверь, выйти, увидеть, что приемная пуста... У него
был доступ и к ключу...
Збышек! Я не могу спасти Збышека! Это меня ужасно расстроило.