Страница:
Около шести, увидев супруга уже в куртке у входной двери, она не выдержала:
— Ты уходишь?
— Нет, дрова рублю, — вежливо отозвался муж.
— Мне только знать, вернёшься ли к ужину.
Пожав плечами, муж не счёл нужным отвечать. А если честно, так он и сам не знал, когда вернётся, потому что после деловой встречи собирался ещё сыграть в бридж в своём клубе. Там всегда можно поужинать, но ведь никогда не знаешь, как сложится игра, удачно или нет. Неизвестно, какой подвернётся партнёр. Бывает — полный идиот, а он заранее ни с кем не договорился, поедет в надежде на счастливый случай. Игроки в клубе всегда найдутся.
Проводив мужа мрачным взглядом, Марина пошла в ванную и ударилась коленом о табуретку. Она просто хотела отодвинуть её ногой, табуретка легко скользила по кафельным плиткам, а тут даже не дрогнула, зато в голени что-то хрустнуло. Удивлённая и раздосадованная, Марина попыталась рукой отодвинуть упрямую табуретку, но та держалась, как приклеенная. Потянув изо всех сил, Марина убедилась, что та и в самом деле приклеилась, и потребовалось усилие, чтобы её оторвать.
Осмотрев ножки табуретки и пол, хозяйка поняла, в чем дело. Лак уже почти засох. Разыскивая ацетон, Марина тихо ругала себя, и вдруг её осенило: ворота гаража! Они же раздвижные, вроде бы ходят по направляющим. Коли табуретка так основательно приклеилась, так и ворота можно приклеить, если основательно полить их лаком.
Позвав домработницу и предоставив ей наводить порядок в ванной, хозяйка бросилась в свою комнату и принялась копаться в косметике. Первое дело, лак должен быть незаметным, значит, потребуется бесцветный, тогда ни Кароль, ни мастера не догадаются, в чем дело. Во всяком случае, не сразу догадаются. Идеально прозрачного лака в Марининых запасах не оказалось. Даже самый светлый был чуточку розоватым, да и вообще никакой это не лак, а эмаль. Её сразу заметишь, значит, бесцветный лак придётся закупать. Немедленно!
Немедленно не получалось, ведь она выпила изрядно белого вина, так что машина исключалась. Хотя… минутку, кажется, уже Юстинка вернулась, вроде бы только что Марина слышала её шаги на лестнице. Юстинка отвезёт её в какой-нибудь большой магазин, лучше всего в «Ошолом». Там можно и лак купить, и сделать это так, чтобы племянница не заметила, — например, отослать её в овощной отдел за покупками…
Хотя для Юстины тёткино предложение явилось полной неожиданностью, девушка безропотно согласилась. Ничего, пообедает чуть позже. С голоду она пока не умирала, а стоявшая на столе опорожнённая бутылка о многом говорила.
За дорогу Марина никаких стратегических планов обдумать не смогла, все умственные усилия сосредоточила на одном: каким образом сделать так, чтобы племянница не видела, как она станет покупать лак. Надо бы поставить девушку в самую длинную очередь, за чем угодно… Или пусть та вообще в магазин не входит, проще самой все купить, зачем рисковать.
Но получилось так, что сразу после ухода тётки оставшаяся в машине Юстина вспомнила о необходимости купить кое-что из косметики. Последние капли шампуня пошли на вчерашнее мытьё головы, а листок со списком нужных вещей лежал у Юстины в сумочке. Вот удобный случай купить сразу все, ведь в «Ошоломе» отличная косметика, а все эти шампуни, тоники, пены для ванны, кремы для лица и тела и прочие пузырьки весили в сумме немало. Вместо того чтобы потом таскать тяжести на себе, лучше воспользоваться оказией.
Марина пьяной не была, однако в голове слегка шумело и наблюдательность притупилась, так что стоявшую в нескольких метрах за тем же прилавком племянницу она не заметила. Нужный лак обнаружила сразу — правильно, что именно в «Ошолом» поехала! — а заодно чисто автоматически приобрела ещё кое-какую косметику. Юстинка видела, как тётка отложила для себя лак, но не придала этому никакого значения, заплатила за свою парфюмерию и оказалась в машине задолго до возвращения тяжеловесной тётки.
На обратном пути Марина совсем отрезвела и занялась обдумыванием своих далеко идущих планов. Бесцветный лак в сумочке заставлял сердце учащённо биться.
Итак, что следует сделать в первую очередь? Сначала позвонить в агентство и узнать, что означало идиотское сообщение какого-то… как его… Курпиша? Вернувшийся домой Кароль ничем не походил на жертву нападения. Может, он сам на кого-то напал? А может, Курпиш просто соврал, задумал что-то против неё, Марины, и соврал. Не вышло! Хотя почему не вышло? Вон как она волнуется, голову ломает, звонить торопится.
Прихватив растрёпанную и измятую «Газету выборчу», Марина закрылась в кабинете.
— Ничего особенного не произошло, иначе меня немедленно бы поставили в известность, — заявил шеф сыскного агентства. — Отчёт я получу вечером или даже завтра утром, однако если пани желает обо всем услышать лично…
Вот в этом Марина не была уверена. До сих пор она придерживалась правила — общаться лишь с одним человеком из агентства, начальником, с которым заключила контракт. Остальные её не видели и не нужно, чтобы видели. А вот сейчас засомневалась. Может, имеет смысл пообщаться с агентом, которому поручено следить за Каролем, потребовать от него не разглашать её тайну, наверняка агенты именно так и обязаны поступать, а все же от непосредственного исполнителя больше шансов узнать обо всем, можно расспросить в подробностях. Что ей сообщит шеф? Лишь то, что ему изложит на бумаге подчинённый, а тот наверняка не напишет о выражении лица Кароля или ещё о чем-то, столь же важном для Марины и не имеющем никакого значения для шефа.
— Да! — решилась Марина. — Теперь я считаю необходимым побеседовать лично с исполнителем. Как это сделать?
— Позвоните, пожалуйста, минут через пятнадцать, за это время я успею связаться с ним. Вот номер его сотового…
— Но мне бы хотелось поговорить с ним не по телефону.
— А об этом вы с ним и договоритесь. В двадцать кончается его смена, так что он будет свободен.
Марина чуть не задохнулась.
— Это как… смена? Значит, за мужем следит не один человек?
— Уважаемая пани высказала пожелание организовать круглосуточную защиту и наблюдение за объектом, — с ангельским терпением напомнил ей начальник детективного агентства. — Не думаете же вы, что один человек в состоянии находиться на дежурстве изо дня в день по двадцать четыре часа в сутки?
— Так ведь у мужа… у объекта бывают и перерывы, хотя бы ночью.
— У объекта слежки бывают, у наших же агентов это исключено. Никогда не угадаешь, что взбредёт… пардон, придёт в голову объекту среди ночи. Опять же, объект, ещё раз пардон, уважаемый супруг именно ночью может подвергнуться опасности, а мы обязались не спускать с него глаз. Кстати, должен заметить, у вашего супруга начисто отсутствует твёрдый распорядок дня, а это чрезвычайно усложняет нам работу. Чрезвычайно.
Про распорядок Марина и без него знала. Её интересовало другое:
— А сколько их?
— Трое. У всех граждан восьмичасовой рабочий день, а у нас ненормированный, ведь в нашем деле всякое может случиться.
Недовольно помолчав, Марина согласилась:
— Ладно. Позвоню через пятнадцать минут.
У неё не было уверенности, что она и правда позвонит, ведь Кароль мог вернуться в любую минуту и опять застать её в своём кабинете с запрещённой прессой. Да, проклятая газета слишком бросается в глаза, очень уж много в ней страниц. Такая гора макулатуры! Как бы её уменьшить… Лучше всего переписать нужный номер на бумажку. Или просто вырвать клочок газеты с номером агентства?
Наконец Марина сделала то, с чего начал бы любой нормальный человек. Но нормальный человек вырезал бы объявление ножницами, Марина же действовала ногтями, с трудом отрывая по краю сантиметр за сантиметром, и при этом здорово намучилась, а все потому, что не хотелось идти за ножницами. Ненужный газетный хлам она смяла в клубок и подожгла в камине. К счастью, камином часто пользовались и тяга в нем была отличная. Хелена же, занимаясь уборкой в доме, всегда вычищала и камин.
Марина не сводила глаз с огня в камине, и тут её озарило: а почему, собственно, она зациклилась на гаражных воротах? Главное в её планах — не гараж, а ограда вокруг их участка. Ладно, сделает она так, чтобы Кароль не смог воспользоваться гаражом. И что с того? Он просто въедет во двор и запрет ворота. Конокрады… то есть угонщики, не полезут в их солидно огороженный двор, муж сколько раз хвастался, что их домовладение в полной безопасности. Нет, надо испортить въездные ворота!
За первой блестящей идеей пришла следующая: и момент надо выбрать подходящий. А именно такой, когда он не сможет въехать во двор, а не выехать из него. Что толку, если машина окажется в гараже или в их дворе за прочной решёткой? Ведь опасность требуется организовать для машины, а не персонально, для мужа.
Слишком долго она сидела на карачках у камина, ох, как трудно подняться! Со стоном все же выпрямившись, Марина обессиленно повалилась в кресло. Наблюдая оттуда за последними искрами в камине, она успела ещё кое-что сообразить. О себе бы не забыть, а то ещё сморозит глупость, и её «ниссан» останется запертым во дворе. И что, тогда ей придётся ходить по городу пешком? Или ездить автобусом? Она же понятия не имеет, как ходят автобусы. А с такси хлопот не оберёшься, их надо заказывать к определённому часу, для неё же за временем следить — мука мученическая, пришлось бы держать такси часами, а этого она сейчас не может себе позволить.
Итак, решено: обе машины должны остаться снаружи, а гараж пусть катится к черту.
Основательно продумав новую концепцию действий, Марина сорвалась было с кресла — подходящий момент немедленно приниматься за дело, да спохватилась: ведь её может увидеть домработница. Холера, вот ещё препятствие! И почему Хелена сегодня к дочери не отправилась? Юстина опасности не представляла, окна её комнаты выходили на садик за домом, а вот Хелене из кухни открывался прекрасный вид на ворота и калитку. Нельзя допустить, чтобы Хелена что-то заподозрила!
Поскольку заняться диверсией немедленно оказалось невозможным, Марина вспомнила, что собиралась позвонить сыщику, и опять заперлась в кабинете мужа.
Желание клиента — закон. Все пожелания заказчицы были внимательно выслушаны. Наверняка за новые услуги к её счёту припишут солидную сумму, но в данный момент Марина не думала о деньгах. Незнакомый мужской голос в телефонной трубке согласился встретиться с заказчицей сегодня же. Часа через полтора закончится его дежурство, он передаст подопечного сменщику и готов встретиться. Где?
К этому ужасному вопросу Марина оказалась не готова. Пригласить домой детектива нельзя, во всех ближайших ресторанах и кафе её знают в лицо, так что в компании тайного агента там не покажешься. Тогда где? В голове у Марины царил сумбур. О, кладбище! Да нет, не на самом кладбище, просто перед кладбищем на Валбжихове очень хорошая парковка, и в эту пору на стоянке должно быть пусто.
Конрад Гжесицкий в самый последний момент вспомнил, что не имеет права Марину знать.
— Да, чуть было не забыл. Вы на какой машине приедете? Ведь мы незнакомы, чтобы я ненароком к посторонней женщине не обратился…
— Темно-красный «ниссан». И я буду сидеть в нем ногами наружу.
Такой гениальный ход пришёл ей в голову тоже в последнее мгновение. Очень удачно придумано! Ноги наружу, а сама останется внутри машины, там темно, лица агент не разглядит. На месте она будет через полчаса.
Конраду, в свою очередь, совсем не хотелось, чтобы клиентка увидела его машину. Правда, машина не была его собственностью, он пользовался казённой, но все равно клиентке незачем её видеть — кто знает, какую глупость она способна отколоть.
У кладбища Конрад был за пять минут до назначенного срока и смог беспрепятственно проследить за манёврами толстухи по хитроумному размещению в машине. Она долго ёрзала, пристраиваясь поудобнее, наконец утихомирилась и выставила ноги наружу. Сделать это оказалось очень непросто, женщина её габаритов с трудом умещалась на сиденье, а отодвинуть кресло немного назад не пришло ей в голову.
Первый раз в жизни Марине предстояло беседовать с детективом, к тому же нанятым ею самой, и она страшно волновалась.
Очень скоро обнаружилось, что беседовать, сидя в машине с высунутыми ногами, когда собеседник стоит рядом с дверцей, совершенно невозможно. Видны лишь его брюки и обувь, на кой ей они? В разговоре она привыкла обращаться к человеку, а не к его ботинкам.
— Лучше пусть пан тоже сядет в машину, — предложила Марина.
Конрад послушно сел. Одного Марине все же удалось добиться — конфиденциального освещения. Фонарь за её спиной светил прямо в лицо сыщику, а лицо Марины пребывало в тени.
— Так что там случилось с моим мужем? Какой-то кретин по телефону болтал что-то невразумительное о нападении.
— Пани желает узнать обо всем по порядку или только об этой сцене? — невозмутимо поинтересовался агент.
— Все по порядку.
— Извольте.
Кароль вкратце информировал клиентку, как провёл рабочий день её муж, и в подробностях описал инцидент в ресторане. Марина внимательно слушала.
— Икра чёрная или красная? — задала она деловой вопрос.
— Чёрная.
— Так я и думала, — раздражённо произнесла клиентка и прикусила язык. Вот как! Муженёк во всяких там «Викториях» объедается чёрной икрой, а её упрекает в расточительстве и каждым грошем попрекает. Ну да это их личное дело. — А где он сейчас?
— В бридж-клубе на Мокотовской.
Знает она этот клуб, когда-то доводилось там бывать. Точнее, один раз была. Очень давно.
— И он играет?
— Не знаю. Я сдал смену и поехал на встречу с пани.
— А там, в «Виктории»… он выглядел испуганным?
— Пожалуй, нет. Скорее поначалу это его немного разозлило, а потом рассмешило. Испуганным был тот человек, с которым он потом говорил.
— И что это за человек?
— Некий Альфред Розета. Оптовик в фирме стройматериалов. Его офис на Балтийской. Торговые связи с итальянцами.
Розета, торговец… нет, не знает она такого, да и ни к чему он ей.
— А машину он где оставлял?
— Кто?
— Мой муж, конечно.
— Перед отелем «Виктория». Вернее, он не припарковал её, а просто бросил, оставил машину с ключами, ею занялись служащие отеля. У них там отдельные места для постоянных клиентов.
Постоянных клиентов, ничего себе! Езус-Мария, сколько же этот Кароль жрёт?! Питается ведь каждый день дома, и как питается! Когда же он успел стать постоянным клиентом ресторана «Виктория»? А, должно быть, те самые вторые завтраки, ленчи…
Марина не знала, о чем ещё спрашивать, а ведь казалось — у неё тысяча вопросов. Ладно, узнала, что Кароль жрёт как боров, но не в этом же дело!
— Ага, минутку. А потом он где припарковывался? Всякий раз, как куда-то приезжал.
— На улице, на платных стоянках.
— А те стоянки охраняемые?
Конрад не дал прямого ответа, он и сам сомневался.
— Теоретически все они должны быть охраняемыми, но случается — и нет.
— А там не крадут?
— Где?
— Да на тех теоретически охраняемых.
Конрад понял, что имеет дело с клиенткой на редкость трудной. Шеф высказал предположение, будто баба решила проследить за мужем из-за девок, похоже, подозревает его в супружеской неверности, а из её вопросов следует совсем другой вывод. Кажется, она и правда тревожится за мужа, заботится о его безопасности. Хотя… Тревожится за мужа или за дорогую иномарку? «Ягуар» действительно машина дорогущая.
— В принципе, на охраняемых стоянках машины уводят редко, — осторожно заметил Конрад. И прочёл клиентке целую лекцию о том, как обстоит дело с кражами машин в Польше вообще и в Варшаве в частности.
Клиентка слушала, боясь проронить слово, что вдохновляло лектора, к тому же ему задавались очень интересные и небанальные вопросы.
Наконец Марина отпустила беднягу. Конрад подождал, пока клиентка уедет, и только потом сел в свою машину, ошарашенный и чрезвычайно заинтригованный.
Пуфик вскочил на кресло у письменного стола, с него — на стол. На столе почти ничего не было. Правда, стояли два телефонных аппарата, совсем неинтересные, и лежала папка для корреспонденции, к сожалению, закрытая. Зато рядом с ней на полированной поверхности стола белел лист бумаги для принтера с какой-то короткой записью посередине. Компьютер со всеми приспособлениями располагался на особой приставке, рядом со столом.
Кот, ясное дело, не мог прочесть, что написано на бумаге, но обнюхал её с величайшим наслаждением. Затем попытался ухватить зубами и не смог — бумага скользила по гладкой поверхности, не даваясь в зубы. Тогда кот принялся легонько подталкивать её лапой и толкал до тех пор, пока листок не упал на пол.
Спрыгнув вслед за бумажкой, Пуфик хищно набросился на несчастную и принялся мять её лапами, рвать когтями, грызть зубами. На мягком ковре у листа бумаги не было никаких шансов на спасение, кот схватил измятый ком и с торжеством потащил его в своё логово, на большую плоскую подушку в углу за камином. Там опять потоптал и помял бумагу, даже попытался отодрать от неё кусочки, урча от наслаждения, в упоении вслушиваясь в негромкий шелест и треск поверженного противника.
И Марина, и Юстинка были дома, но ничего не слышали.
На улице, как и на платной стоянке у клуба, не происходило ничего особенного.
Ещё по дороге домой она припомнила несколько вопросов, которые следовало бы задать детективу. А также несколько указаний и поручений, которыми его следовало осчастливить. Она решила сразу же по возвращении позвонить парню и все выложить, и плевать на то, что у него закончилось дежурство и он не обязан в свободное время заниматься сыском. Бросив машину на стоянке у дома, Марина поспешила к себе. И тут началась трагедия.
Где же она записала номер сотового телефона своего платного детектива, холера? Помнила, что записывала на каком-то листке. Помнила, что это происходило в кабинете Кароля, наверняка за его письменным столом, ведь там стоит телефон, единственный не подслушивавшийся.
Сбросив лёгкое пальто на кресло в гостиной, хозяйка дома заперлась в кабинете и попыталась восстановить очерёдность своих действий. Так, вот отсюда, по этому телефону, она позвонила шефу агентства. Разговаривала с ним, записала номер сотового агента. А что было потом? На столе никакой записки не валялось — значит, машинально сунула листок в свою сумку. Наверняка предварительно сложив в несколько раз. Не скомкала же шариком? А может, опять же машинально, сунула в ящик стола?
Не думая о том, как взбеленится Кароль, если застанет её роющейся в его письменном столе, Марина лихорадочно копалась во всех ящиках подряд. Один оказался запертым. Она попыталась отпереть его с помощью пилочки для ногтей, булавки для волос и маленьких маникюрных ножничек. При этом вся взмокла и проклинала болвана мужа, который надумал что-то прятать от неё. В данный момент её не интересовали мужнины секреты, для неё главное — отыскать свою бумажку. Не сразу до женщины дошла простая мысль, что, раз ящик заперт, сунуть в него записку она не могла.
Бумажки с телефоном нигде не было. У Марины опустились руки, и она застыла в полном отчаянии. Привёл её в себя шум проезжавшей по улице машины. Затолкав барахло, вытряхнутое прямо на стол, обратно в сумку, Марина бросилась в гостиную, где лихорадочно принялась шарить в карманах пальто. При этом обнаружилась купюра в сто злотых, свёрнутая малюсеньким квадратиком. Вспомнила, что эти сто злотых она пообещала дать святому Антонию, если поможет ей найти… что найти? Ага, чековую книжку. Книжку нашла, а отблагодарить святого забыла, так чего же удивляться, что теперь не может найти проклятой бумажки?
Немного отлегло от сердца после того, как искренне, от всей души и со слезами на глазах посулила доброму святому целых пятьсот злотых, если поможет ей теперь найти пропажу. Преисполнившись надеждой, она повесила на место пальто и отправилась проверять гостевые спальни наверху, где раньше прятала запретную «Газету выборчу». Ведь могла же автоматически, не отдавая себе в том отчёта, спрятать в привычном месте и бумажку с телефоном.
К сожалению, бумажки нигде не было. Хуже того, бедная женщина вдруг сообразила, что нигде нет и обрывка газеты с выдранным из неё объявлением детективного агентства. Точно, ни в сумке, ни на столе, ни здесь, в комнатах для гостей, она его не видела, а ведь был же, был, она звонила в агентство и говорила с шефом до того, как он дал ей номер сотового дежурного агента!
В панике бросилась Марина наверх и ещё раз устроила обыск — с тем же нулевым результатом, после чего свалилась в кресло перед камином и залилась слезами. Она рыдала страстно, неудержимо, ещё не понимая разумом всей глубины обрушившегося на неё несчастья, но инстинктивно догадываясь о его масштабах. Ещё бы, ведь не только потеряла такие нужные ей телефоны, их к тому же мог случайно найти муж!
Пуфик из-за камина поглядывал на плачущую хозяйку загадочными зелёными глазами.
Хелена в своей комнате за кухней смотрела телевизор и ничего не слышала.
А вот Юстинка спустилась вниз — ей хотелось чаю. У её ног с требовательным мяуканьем вертелась Пуська.
Уже издали девушка услышала рыдания тётки и слегка встревожилась. Правда, ревела тётка частенько, но делала это обычно на людях — плакала для кого-то, преимущественно для мужа. А эти горькие рыдания в одиночестве выглядели странно. Может, пьяна? Да нет, она никогда до такой степени не упивалась. И вообще, её ведь не была дома, куда-то уезжала… Что случилось? Не дай бог, украли документы или машину.
Споткнувшись о кошку, Юстинка бросилась к тётке:
— Тётя, что случилось?! Почему вы та плачете?
— У-у-ужас! — провыла Марина. — Я такая несчастная!
— Да что произошло? Машину угнали?
— Потеряла-а-а…
— Что? Документы? Деньги?
— В гробу я видела деньги-и-и…
Такого от тётки Юстине ещё не приходилось слышать. Надо срочно принимать меры. И в полной панике девушка кинулась на кухню в поисках успокоительного средства. Разбив стакан, опять споткнувшись о кошку, Юстина трясущимися руками попыталась налить холодный чай в кружку, но передумала и, отставив кружку, помчалась к бару в гостиной. Коньяк!
Девушка выхватила из бара бутылку и бокал, каким-то чудом перепрыгнула через Пуську, как назло не отходившую от неё ни на шаг, и благополучно приземлилась на колени у кресла с тёткой.
Та все ещё рыдала, но уже стало ясно — это последние судорожные всплески отчаяния. Марина послушно хватила полстакана коньяку и взглядом попросила ещё. Вскоре рыдания прекратились. Услышав шум и с трудом оторвавшись от телевизора, Хелена появилась на пороге гостиной. Её тоже испугал вид рыдающей Марины.
— Раз уж пани что-то потеряла, так скажите, что? Может, оно ещё и найдётся, — потребовала домработница.
Слова этой простой женщины отрезвили Марину получше коньяка. Нет, не может она сказать, что именно у неё пропало, и даже если кому из домашних попадутся утерянные телефоны, она станет отпираться, не её, мол. И опять обожгла мысль — а что, если их муж забрал? Хотя как он мог забрать, ведь она же говорила по телефону уже после его отъезда, вряд ли он тайком вернулся домой в её отсутствие специально для того, чтобы похитить её бумажонки.
Марина подозрительно глянула на племянницу:
— Ты, часом, не убирала…
— Чего я не убирала? — не поняла Юстина.
— Так, вообще, мусор… — заикаясь, пояснила тётка и вдруг решилась:
— Знаешь, я себе записала для памяти… рецепт косметической маски! Иногда хочется стать малость покрасивее, вот я втайне ото всех и делаю. А тут он вдруг пропал, ну я и разнервничалась, сама не понимаю, как можно из-за такого пустяка. Главное, не хочется, чтобы надо мной смеялись, если кто найдёт. А теперь что делать? Так бы я отперлась, дескать, не мои записи, знать не знаю, а вот пришлось признаться…
Юстинка с Хеленой облегчённо вздохнули и с трудом удержались от смеха, тем самым подтверждая только что высказанные опасения Марины.
— А чего смеяться-то? Я не собираюсь, — решительно заявила домработница. — Если найду что накорябанное на бумажке, просто отдам пани, и все. А сейчас хватит реветь, пойду лучше чайник вскипячу, чайку пани напьётся, сразу полегчает.
— Даже если бы тётя записала двадцать рецептов косметических масок, не вижу в этом ничего смешного, — поддержала домработницу Юстина. И с трудом удержалась от замечания, что лучше бы тётка записала рецепт, как похудеть. — А плакать уж и вовсе не стоит, таких рецептов в любом женском журнале тьма-тьмущая.
— Вот именно, да этот особенный, — упорствовала Марина и даже всхлипнула для пущего правдоподобия. А про себя решила впредь страдать так, чтобы никто не видел и не слышал, хотя громкие рыдания доставляют куда больше удовольствия.
Вместе с Юстиной они уселись за стол, ибо никакой стресс не мог испортить Марине аппетит.
— Ты уходишь?
— Нет, дрова рублю, — вежливо отозвался муж.
— Мне только знать, вернёшься ли к ужину.
Пожав плечами, муж не счёл нужным отвечать. А если честно, так он и сам не знал, когда вернётся, потому что после деловой встречи собирался ещё сыграть в бридж в своём клубе. Там всегда можно поужинать, но ведь никогда не знаешь, как сложится игра, удачно или нет. Неизвестно, какой подвернётся партнёр. Бывает — полный идиот, а он заранее ни с кем не договорился, поедет в надежде на счастливый случай. Игроки в клубе всегда найдутся.
Проводив мужа мрачным взглядом, Марина пошла в ванную и ударилась коленом о табуретку. Она просто хотела отодвинуть её ногой, табуретка легко скользила по кафельным плиткам, а тут даже не дрогнула, зато в голени что-то хрустнуло. Удивлённая и раздосадованная, Марина попыталась рукой отодвинуть упрямую табуретку, но та держалась, как приклеенная. Потянув изо всех сил, Марина убедилась, что та и в самом деле приклеилась, и потребовалось усилие, чтобы её оторвать.
Осмотрев ножки табуретки и пол, хозяйка поняла, в чем дело. Лак уже почти засох. Разыскивая ацетон, Марина тихо ругала себя, и вдруг её осенило: ворота гаража! Они же раздвижные, вроде бы ходят по направляющим. Коли табуретка так основательно приклеилась, так и ворота можно приклеить, если основательно полить их лаком.
Позвав домработницу и предоставив ей наводить порядок в ванной, хозяйка бросилась в свою комнату и принялась копаться в косметике. Первое дело, лак должен быть незаметным, значит, потребуется бесцветный, тогда ни Кароль, ни мастера не догадаются, в чем дело. Во всяком случае, не сразу догадаются. Идеально прозрачного лака в Марининых запасах не оказалось. Даже самый светлый был чуточку розоватым, да и вообще никакой это не лак, а эмаль. Её сразу заметишь, значит, бесцветный лак придётся закупать. Немедленно!
Немедленно не получалось, ведь она выпила изрядно белого вина, так что машина исключалась. Хотя… минутку, кажется, уже Юстинка вернулась, вроде бы только что Марина слышала её шаги на лестнице. Юстинка отвезёт её в какой-нибудь большой магазин, лучше всего в «Ошолом». Там можно и лак купить, и сделать это так, чтобы племянница не заметила, — например, отослать её в овощной отдел за покупками…
Хотя для Юстины тёткино предложение явилось полной неожиданностью, девушка безропотно согласилась. Ничего, пообедает чуть позже. С голоду она пока не умирала, а стоявшая на столе опорожнённая бутылка о многом говорила.
За дорогу Марина никаких стратегических планов обдумать не смогла, все умственные усилия сосредоточила на одном: каким образом сделать так, чтобы племянница не видела, как она станет покупать лак. Надо бы поставить девушку в самую длинную очередь, за чем угодно… Или пусть та вообще в магазин не входит, проще самой все купить, зачем рисковать.
Но получилось так, что сразу после ухода тётки оставшаяся в машине Юстина вспомнила о необходимости купить кое-что из косметики. Последние капли шампуня пошли на вчерашнее мытьё головы, а листок со списком нужных вещей лежал у Юстины в сумочке. Вот удобный случай купить сразу все, ведь в «Ошоломе» отличная косметика, а все эти шампуни, тоники, пены для ванны, кремы для лица и тела и прочие пузырьки весили в сумме немало. Вместо того чтобы потом таскать тяжести на себе, лучше воспользоваться оказией.
Марина пьяной не была, однако в голове слегка шумело и наблюдательность притупилась, так что стоявшую в нескольких метрах за тем же прилавком племянницу она не заметила. Нужный лак обнаружила сразу — правильно, что именно в «Ошолом» поехала! — а заодно чисто автоматически приобрела ещё кое-какую косметику. Юстинка видела, как тётка отложила для себя лак, но не придала этому никакого значения, заплатила за свою парфюмерию и оказалась в машине задолго до возвращения тяжеловесной тётки.
На обратном пути Марина совсем отрезвела и занялась обдумыванием своих далеко идущих планов. Бесцветный лак в сумочке заставлял сердце учащённо биться.
Итак, что следует сделать в первую очередь? Сначала позвонить в агентство и узнать, что означало идиотское сообщение какого-то… как его… Курпиша? Вернувшийся домой Кароль ничем не походил на жертву нападения. Может, он сам на кого-то напал? А может, Курпиш просто соврал, задумал что-то против неё, Марины, и соврал. Не вышло! Хотя почему не вышло? Вон как она волнуется, голову ломает, звонить торопится.
Прихватив растрёпанную и измятую «Газету выборчу», Марина закрылась в кабинете.
— Ничего особенного не произошло, иначе меня немедленно бы поставили в известность, — заявил шеф сыскного агентства. — Отчёт я получу вечером или даже завтра утром, однако если пани желает обо всем услышать лично…
Вот в этом Марина не была уверена. До сих пор она придерживалась правила — общаться лишь с одним человеком из агентства, начальником, с которым заключила контракт. Остальные её не видели и не нужно, чтобы видели. А вот сейчас засомневалась. Может, имеет смысл пообщаться с агентом, которому поручено следить за Каролем, потребовать от него не разглашать её тайну, наверняка агенты именно так и обязаны поступать, а все же от непосредственного исполнителя больше шансов узнать обо всем, можно расспросить в подробностях. Что ей сообщит шеф? Лишь то, что ему изложит на бумаге подчинённый, а тот наверняка не напишет о выражении лица Кароля или ещё о чем-то, столь же важном для Марины и не имеющем никакого значения для шефа.
— Да! — решилась Марина. — Теперь я считаю необходимым побеседовать лично с исполнителем. Как это сделать?
— Позвоните, пожалуйста, минут через пятнадцать, за это время я успею связаться с ним. Вот номер его сотового…
— Но мне бы хотелось поговорить с ним не по телефону.
— А об этом вы с ним и договоритесь. В двадцать кончается его смена, так что он будет свободен.
Марина чуть не задохнулась.
— Это как… смена? Значит, за мужем следит не один человек?
— Уважаемая пани высказала пожелание организовать круглосуточную защиту и наблюдение за объектом, — с ангельским терпением напомнил ей начальник детективного агентства. — Не думаете же вы, что один человек в состоянии находиться на дежурстве изо дня в день по двадцать четыре часа в сутки?
— Так ведь у мужа… у объекта бывают и перерывы, хотя бы ночью.
— У объекта слежки бывают, у наших же агентов это исключено. Никогда не угадаешь, что взбредёт… пардон, придёт в голову объекту среди ночи. Опять же, объект, ещё раз пардон, уважаемый супруг именно ночью может подвергнуться опасности, а мы обязались не спускать с него глаз. Кстати, должен заметить, у вашего супруга начисто отсутствует твёрдый распорядок дня, а это чрезвычайно усложняет нам работу. Чрезвычайно.
Про распорядок Марина и без него знала. Её интересовало другое:
— А сколько их?
— Трое. У всех граждан восьмичасовой рабочий день, а у нас ненормированный, ведь в нашем деле всякое может случиться.
Недовольно помолчав, Марина согласилась:
— Ладно. Позвоню через пятнадцать минут.
У неё не было уверенности, что она и правда позвонит, ведь Кароль мог вернуться в любую минуту и опять застать её в своём кабинете с запрещённой прессой. Да, проклятая газета слишком бросается в глаза, очень уж много в ней страниц. Такая гора макулатуры! Как бы её уменьшить… Лучше всего переписать нужный номер на бумажку. Или просто вырвать клочок газеты с номером агентства?
Наконец Марина сделала то, с чего начал бы любой нормальный человек. Но нормальный человек вырезал бы объявление ножницами, Марина же действовала ногтями, с трудом отрывая по краю сантиметр за сантиметром, и при этом здорово намучилась, а все потому, что не хотелось идти за ножницами. Ненужный газетный хлам она смяла в клубок и подожгла в камине. К счастью, камином часто пользовались и тяга в нем была отличная. Хелена же, занимаясь уборкой в доме, всегда вычищала и камин.
Марина не сводила глаз с огня в камине, и тут её озарило: а почему, собственно, она зациклилась на гаражных воротах? Главное в её планах — не гараж, а ограда вокруг их участка. Ладно, сделает она так, чтобы Кароль не смог воспользоваться гаражом. И что с того? Он просто въедет во двор и запрет ворота. Конокрады… то есть угонщики, не полезут в их солидно огороженный двор, муж сколько раз хвастался, что их домовладение в полной безопасности. Нет, надо испортить въездные ворота!
За первой блестящей идеей пришла следующая: и момент надо выбрать подходящий. А именно такой, когда он не сможет въехать во двор, а не выехать из него. Что толку, если машина окажется в гараже или в их дворе за прочной решёткой? Ведь опасность требуется организовать для машины, а не персонально, для мужа.
Слишком долго она сидела на карачках у камина, ох, как трудно подняться! Со стоном все же выпрямившись, Марина обессиленно повалилась в кресло. Наблюдая оттуда за последними искрами в камине, она успела ещё кое-что сообразить. О себе бы не забыть, а то ещё сморозит глупость, и её «ниссан» останется запертым во дворе. И что, тогда ей придётся ходить по городу пешком? Или ездить автобусом? Она же понятия не имеет, как ходят автобусы. А с такси хлопот не оберёшься, их надо заказывать к определённому часу, для неё же за временем следить — мука мученическая, пришлось бы держать такси часами, а этого она сейчас не может себе позволить.
Итак, решено: обе машины должны остаться снаружи, а гараж пусть катится к черту.
Основательно продумав новую концепцию действий, Марина сорвалась было с кресла — подходящий момент немедленно приниматься за дело, да спохватилась: ведь её может увидеть домработница. Холера, вот ещё препятствие! И почему Хелена сегодня к дочери не отправилась? Юстина опасности не представляла, окна её комнаты выходили на садик за домом, а вот Хелене из кухни открывался прекрасный вид на ворота и калитку. Нельзя допустить, чтобы Хелена что-то заподозрила!
Поскольку заняться диверсией немедленно оказалось невозможным, Марина вспомнила, что собиралась позвонить сыщику, и опять заперлась в кабинете мужа.
Желание клиента — закон. Все пожелания заказчицы были внимательно выслушаны. Наверняка за новые услуги к её счёту припишут солидную сумму, но в данный момент Марина не думала о деньгах. Незнакомый мужской голос в телефонной трубке согласился встретиться с заказчицей сегодня же. Часа через полтора закончится его дежурство, он передаст подопечного сменщику и готов встретиться. Где?
К этому ужасному вопросу Марина оказалась не готова. Пригласить домой детектива нельзя, во всех ближайших ресторанах и кафе её знают в лицо, так что в компании тайного агента там не покажешься. Тогда где? В голове у Марины царил сумбур. О, кладбище! Да нет, не на самом кладбище, просто перед кладбищем на Валбжихове очень хорошая парковка, и в эту пору на стоянке должно быть пусто.
Конрад Гжесицкий в самый последний момент вспомнил, что не имеет права Марину знать.
— Да, чуть было не забыл. Вы на какой машине приедете? Ведь мы незнакомы, чтобы я ненароком к посторонней женщине не обратился…
— Темно-красный «ниссан». И я буду сидеть в нем ногами наружу.
Такой гениальный ход пришёл ей в голову тоже в последнее мгновение. Очень удачно придумано! Ноги наружу, а сама останется внутри машины, там темно, лица агент не разглядит. На месте она будет через полчаса.
Конраду, в свою очередь, совсем не хотелось, чтобы клиентка увидела его машину. Правда, машина не была его собственностью, он пользовался казённой, но все равно клиентке незачем её видеть — кто знает, какую глупость она способна отколоть.
У кладбища Конрад был за пять минут до назначенного срока и смог беспрепятственно проследить за манёврами толстухи по хитроумному размещению в машине. Она долго ёрзала, пристраиваясь поудобнее, наконец утихомирилась и выставила ноги наружу. Сделать это оказалось очень непросто, женщина её габаритов с трудом умещалась на сиденье, а отодвинуть кресло немного назад не пришло ей в голову.
Первый раз в жизни Марине предстояло беседовать с детективом, к тому же нанятым ею самой, и она страшно волновалась.
Очень скоро обнаружилось, что беседовать, сидя в машине с высунутыми ногами, когда собеседник стоит рядом с дверцей, совершенно невозможно. Видны лишь его брюки и обувь, на кой ей они? В разговоре она привыкла обращаться к человеку, а не к его ботинкам.
— Лучше пусть пан тоже сядет в машину, — предложила Марина.
Конрад послушно сел. Одного Марине все же удалось добиться — конфиденциального освещения. Фонарь за её спиной светил прямо в лицо сыщику, а лицо Марины пребывало в тени.
— Так что там случилось с моим мужем? Какой-то кретин по телефону болтал что-то невразумительное о нападении.
— Пани желает узнать обо всем по порядку или только об этой сцене? — невозмутимо поинтересовался агент.
— Все по порядку.
— Извольте.
Кароль вкратце информировал клиентку, как провёл рабочий день её муж, и в подробностях описал инцидент в ресторане. Марина внимательно слушала.
— Икра чёрная или красная? — задала она деловой вопрос.
— Чёрная.
— Так я и думала, — раздражённо произнесла клиентка и прикусила язык. Вот как! Муженёк во всяких там «Викториях» объедается чёрной икрой, а её упрекает в расточительстве и каждым грошем попрекает. Ну да это их личное дело. — А где он сейчас?
— В бридж-клубе на Мокотовской.
Знает она этот клуб, когда-то доводилось там бывать. Точнее, один раз была. Очень давно.
— И он играет?
— Не знаю. Я сдал смену и поехал на встречу с пани.
— А там, в «Виктории»… он выглядел испуганным?
— Пожалуй, нет. Скорее поначалу это его немного разозлило, а потом рассмешило. Испуганным был тот человек, с которым он потом говорил.
— И что это за человек?
— Некий Альфред Розета. Оптовик в фирме стройматериалов. Его офис на Балтийской. Торговые связи с итальянцами.
Розета, торговец… нет, не знает она такого, да и ни к чему он ей.
— А машину он где оставлял?
— Кто?
— Мой муж, конечно.
— Перед отелем «Виктория». Вернее, он не припарковал её, а просто бросил, оставил машину с ключами, ею занялись служащие отеля. У них там отдельные места для постоянных клиентов.
Постоянных клиентов, ничего себе! Езус-Мария, сколько же этот Кароль жрёт?! Питается ведь каждый день дома, и как питается! Когда же он успел стать постоянным клиентом ресторана «Виктория»? А, должно быть, те самые вторые завтраки, ленчи…
Марина не знала, о чем ещё спрашивать, а ведь казалось — у неё тысяча вопросов. Ладно, узнала, что Кароль жрёт как боров, но не в этом же дело!
— Ага, минутку. А потом он где припарковывался? Всякий раз, как куда-то приезжал.
— На улице, на платных стоянках.
— А те стоянки охраняемые?
Конрад не дал прямого ответа, он и сам сомневался.
— Теоретически все они должны быть охраняемыми, но случается — и нет.
— А там не крадут?
— Где?
— Да на тех теоретически охраняемых.
Конрад понял, что имеет дело с клиенткой на редкость трудной. Шеф высказал предположение, будто баба решила проследить за мужем из-за девок, похоже, подозревает его в супружеской неверности, а из её вопросов следует совсем другой вывод. Кажется, она и правда тревожится за мужа, заботится о его безопасности. Хотя… Тревожится за мужа или за дорогую иномарку? «Ягуар» действительно машина дорогущая.
— В принципе, на охраняемых стоянках машины уводят редко, — осторожно заметил Конрад. И прочёл клиентке целую лекцию о том, как обстоит дело с кражами машин в Польше вообще и в Варшаве в частности.
Клиентка слушала, боясь проронить слово, что вдохновляло лектора, к тому же ему задавались очень интересные и небанальные вопросы.
Наконец Марина отпустила беднягу. Конрад подождал, пока клиентка уедет, и только потом сел в свою машину, ошарашенный и чрезвычайно заинтригованный.
* * *
Вечером того же дня в кабинет Кароля через приотворённую дверь проскользнул Пуфик. Как все представители кошачьих, Пуф был ярко выраженной индивидуальностью со своими пристрастиями. Его пристрастием была бумага.Пуфик вскочил на кресло у письменного стола, с него — на стол. На столе почти ничего не было. Правда, стояли два телефонных аппарата, совсем неинтересные, и лежала папка для корреспонденции, к сожалению, закрытая. Зато рядом с ней на полированной поверхности стола белел лист бумаги для принтера с какой-то короткой записью посередине. Компьютер со всеми приспособлениями располагался на особой приставке, рядом со столом.
Кот, ясное дело, не мог прочесть, что написано на бумаге, но обнюхал её с величайшим наслаждением. Затем попытался ухватить зубами и не смог — бумага скользила по гладкой поверхности, не даваясь в зубы. Тогда кот принялся легонько подталкивать её лапой и толкал до тех пор, пока листок не упал на пол.
Спрыгнув вслед за бумажкой, Пуфик хищно набросился на несчастную и принялся мять её лапами, рвать когтями, грызть зубами. На мягком ковре у листа бумаги не было никаких шансов на спасение, кот схватил измятый ком и с торжеством потащил его в своё логово, на большую плоскую подушку в углу за камином. Там опять потоптал и помял бумагу, даже попытался отодрать от неё кусочки, урча от наслаждения, в упоении вслушиваясь в негромкий шелест и треск поверженного противника.
И Марина, и Юстинка были дома, но ничего не слышали.
* * *
На этот раз Каролю Вольскому в клубе попались отличные партнёры, и он играл в бридж до трех часов ночи, наслаждаясь не меньше, чем в это время наслаждался дома его кот. Из клуба Вольский ушёл, будучи в большом выигрыше.На улице, как и на платной стоянке у клуба, не происходило ничего особенного.
* * *
А Марина пережила один из самых неприятных вечеров в своей жизни.Ещё по дороге домой она припомнила несколько вопросов, которые следовало бы задать детективу. А также несколько указаний и поручений, которыми его следовало осчастливить. Она решила сразу же по возвращении позвонить парню и все выложить, и плевать на то, что у него закончилось дежурство и он не обязан в свободное время заниматься сыском. Бросив машину на стоянке у дома, Марина поспешила к себе. И тут началась трагедия.
Где же она записала номер сотового телефона своего платного детектива, холера? Помнила, что записывала на каком-то листке. Помнила, что это происходило в кабинете Кароля, наверняка за его письменным столом, ведь там стоит телефон, единственный не подслушивавшийся.
Сбросив лёгкое пальто на кресло в гостиной, хозяйка дома заперлась в кабинете и попыталась восстановить очерёдность своих действий. Так, вот отсюда, по этому телефону, она позвонила шефу агентства. Разговаривала с ним, записала номер сотового агента. А что было потом? На столе никакой записки не валялось — значит, машинально сунула листок в свою сумку. Наверняка предварительно сложив в несколько раз. Не скомкала же шариком? А может, опять же машинально, сунула в ящик стола?
Не думая о том, как взбеленится Кароль, если застанет её роющейся в его письменном столе, Марина лихорадочно копалась во всех ящиках подряд. Один оказался запертым. Она попыталась отпереть его с помощью пилочки для ногтей, булавки для волос и маленьких маникюрных ножничек. При этом вся взмокла и проклинала болвана мужа, который надумал что-то прятать от неё. В данный момент её не интересовали мужнины секреты, для неё главное — отыскать свою бумажку. Не сразу до женщины дошла простая мысль, что, раз ящик заперт, сунуть в него записку она не могла.
Бумажки с телефоном нигде не было. У Марины опустились руки, и она застыла в полном отчаянии. Привёл её в себя шум проезжавшей по улице машины. Затолкав барахло, вытряхнутое прямо на стол, обратно в сумку, Марина бросилась в гостиную, где лихорадочно принялась шарить в карманах пальто. При этом обнаружилась купюра в сто злотых, свёрнутая малюсеньким квадратиком. Вспомнила, что эти сто злотых она пообещала дать святому Антонию, если поможет ей найти… что найти? Ага, чековую книжку. Книжку нашла, а отблагодарить святого забыла, так чего же удивляться, что теперь не может найти проклятой бумажки?
Немного отлегло от сердца после того, как искренне, от всей души и со слезами на глазах посулила доброму святому целых пятьсот злотых, если поможет ей теперь найти пропажу. Преисполнившись надеждой, она повесила на место пальто и отправилась проверять гостевые спальни наверху, где раньше прятала запретную «Газету выборчу». Ведь могла же автоматически, не отдавая себе в том отчёта, спрятать в привычном месте и бумажку с телефоном.
К сожалению, бумажки нигде не было. Хуже того, бедная женщина вдруг сообразила, что нигде нет и обрывка газеты с выдранным из неё объявлением детективного агентства. Точно, ни в сумке, ни на столе, ни здесь, в комнатах для гостей, она его не видела, а ведь был же, был, она звонила в агентство и говорила с шефом до того, как он дал ей номер сотового дежурного агента!
В панике бросилась Марина наверх и ещё раз устроила обыск — с тем же нулевым результатом, после чего свалилась в кресло перед камином и залилась слезами. Она рыдала страстно, неудержимо, ещё не понимая разумом всей глубины обрушившегося на неё несчастья, но инстинктивно догадываясь о его масштабах. Ещё бы, ведь не только потеряла такие нужные ей телефоны, их к тому же мог случайно найти муж!
Пуфик из-за камина поглядывал на плачущую хозяйку загадочными зелёными глазами.
Хелена в своей комнате за кухней смотрела телевизор и ничего не слышала.
А вот Юстинка спустилась вниз — ей хотелось чаю. У её ног с требовательным мяуканьем вертелась Пуська.
Уже издали девушка услышала рыдания тётки и слегка встревожилась. Правда, ревела тётка частенько, но делала это обычно на людях — плакала для кого-то, преимущественно для мужа. А эти горькие рыдания в одиночестве выглядели странно. Может, пьяна? Да нет, она никогда до такой степени не упивалась. И вообще, её ведь не была дома, куда-то уезжала… Что случилось? Не дай бог, украли документы или машину.
Споткнувшись о кошку, Юстинка бросилась к тётке:
— Тётя, что случилось?! Почему вы та плачете?
— У-у-ужас! — провыла Марина. — Я такая несчастная!
— Да что произошло? Машину угнали?
— Потеряла-а-а…
— Что? Документы? Деньги?
— В гробу я видела деньги-и-и…
Такого от тётки Юстине ещё не приходилось слышать. Надо срочно принимать меры. И в полной панике девушка кинулась на кухню в поисках успокоительного средства. Разбив стакан, опять споткнувшись о кошку, Юстина трясущимися руками попыталась налить холодный чай в кружку, но передумала и, отставив кружку, помчалась к бару в гостиной. Коньяк!
Девушка выхватила из бара бутылку и бокал, каким-то чудом перепрыгнула через Пуську, как назло не отходившую от неё ни на шаг, и благополучно приземлилась на колени у кресла с тёткой.
Та все ещё рыдала, но уже стало ясно — это последние судорожные всплески отчаяния. Марина послушно хватила полстакана коньяку и взглядом попросила ещё. Вскоре рыдания прекратились. Услышав шум и с трудом оторвавшись от телевизора, Хелена появилась на пороге гостиной. Её тоже испугал вид рыдающей Марины.
— Раз уж пани что-то потеряла, так скажите, что? Может, оно ещё и найдётся, — потребовала домработница.
Слова этой простой женщины отрезвили Марину получше коньяка. Нет, не может она сказать, что именно у неё пропало, и даже если кому из домашних попадутся утерянные телефоны, она станет отпираться, не её, мол. И опять обожгла мысль — а что, если их муж забрал? Хотя как он мог забрать, ведь она же говорила по телефону уже после его отъезда, вряд ли он тайком вернулся домой в её отсутствие специально для того, чтобы похитить её бумажонки.
Марина подозрительно глянула на племянницу:
— Ты, часом, не убирала…
— Чего я не убирала? — не поняла Юстина.
— Так, вообще, мусор… — заикаясь, пояснила тётка и вдруг решилась:
— Знаешь, я себе записала для памяти… рецепт косметической маски! Иногда хочется стать малость покрасивее, вот я втайне ото всех и делаю. А тут он вдруг пропал, ну я и разнервничалась, сама не понимаю, как можно из-за такого пустяка. Главное, не хочется, чтобы надо мной смеялись, если кто найдёт. А теперь что делать? Так бы я отперлась, дескать, не мои записи, знать не знаю, а вот пришлось признаться…
Юстинка с Хеленой облегчённо вздохнули и с трудом удержались от смеха, тем самым подтверждая только что высказанные опасения Марины.
— А чего смеяться-то? Я не собираюсь, — решительно заявила домработница. — Если найду что накорябанное на бумажке, просто отдам пани, и все. А сейчас хватит реветь, пойду лучше чайник вскипячу, чайку пани напьётся, сразу полегчает.
— Даже если бы тётя записала двадцать рецептов косметических масок, не вижу в этом ничего смешного, — поддержала домработницу Юстина. И с трудом удержалась от замечания, что лучше бы тётка записала рецепт, как похудеть. — А плакать уж и вовсе не стоит, таких рецептов в любом женском журнале тьма-тьмущая.
— Вот именно, да этот особенный, — упорствовала Марина и даже всхлипнула для пущего правдоподобия. А про себя решила впредь страдать так, чтобы никто не видел и не слышал, хотя громкие рыдания доставляют куда больше удовольствия.
Вместе с Юстиной они уселись за стол, ибо никакой стресс не мог испортить Марине аппетит.