Хмелевская Иоанна. Золотая муха

   Я чуть не лопнула от злости. Неужели этот подлец разрушит все мои янтарные планы и на этот раз? Мало того, что выдирает из зубов лучшие куски, так ещё портит все удовольствие от находок. Отравить мерзавца? Привязать к батарее парового отопления в его собственном доме и пытать страшными пытками? Интересно, есть ли ещё у него батареи?..
   Я не успела прийти ни к какому решению, мерзавец с ходу взял инициативу в свои руки.
   — Знойная вы женщина! — едко воскликнул он. — Два мужика слиняли, так теперь третьего завели?
   — Добрый день, — ответила я, притворяясь глухой.
   В конце концов, я же культурная женщина. Не стану ввязываться в ссору с таким типом.
   А тип нагло подхватил маленькую аккуратную кучку сора, которую я сознательно оставила себе на десерт. Не знаю, как я не сломала зубов, так отчаянно ими заскрежетала.
   Судьба смилостивилась надо мною, в десертной кучке оказалось сущее барахло, уж я-то отлично разглядела, чуть не вывихнув при этом глаз. Если гадёныш и был разочарован, сумел скрыть разочарование, опять перейдя в атаку.
   — Да, теперь другие времена настали, — как всегда загадочно заявил он. — Кое-что надо бы и увидеть собственными глазами, не обо всем можно судить понаслышке.
   Вытряхивая из сачка мусор, я за какие-то доли секунды успела подумать: если бы была его женой, наверняка до сего дня любила бы этого человека, трудно представить, каким же он был в день своей свадьбы, если так красив и сейчас. Хватит выслушивать глупые намёки, сейчас когтями вырву, что он имеет против меня. Нет, нельзя!
   — Что вы сказали? — вежливо переспросила я, не пытаясь скрыть удивления.
   — Надо было такого прислать, который умеет расспрашивать, — ответил Терличак, изо всех сил демонстрируя презрение. — У того, первого, это получше выходило, пусть земля ему будет пухом.
   И, резко повернувшись ко мне спиной, пошёл прочь. Как раз в том направлении, куда и я собиралась двинуться. Глядя вслед мерзавцу, я раздумывала, чего бы ему пожелать такого… Нет, не утонуть, от трупа я ничего не узнаю, а вот ногу сломать — в самый раз.

* * *

   — Костик, — сладким голосом попросила я вечером, перехватив соседа в коридоре, когда он возвращался домой, — загляни-ка на минутку, что-то у меня опять не то.
   — А в чем дело? — заинтересовался Костик, охотно переступая порог моей комнаты.
   — В Терличаке! — напрямик заявила я. — Ты его о чем-то расспрашивал. Скажи, о чем? Помнишь хоть?
   — В общих чертах. А что?
   — А то… — начала я и осеклась. Стоит ли рассказывать обо всем и не принесёт ли вред излишек информации? Да нет же, кому это может повредить? Мне? Но ведь я никаких преступлений не совершала, а если это окажется опасным для мошенников или преступников — так им и надо. И я уверенно закончила:
   — А то, что этот подлец был свидетелем преступления, возможно видел почти все, и к этому «почти» каким-то образом припутал меня в своём извращённом воображении. Что уж он там напридумывал — ума не приложу, наверняка нечто невообразимо глупое. Ты же своими расспросами ещё больше укрепил его подозрения. Скажи, бога ради, что ты хотел от него узнать?
   Малость ошарашенный Костик все же сохранил самообладание.
   — Разговаривал я с ним о янтаре. А о чем конкретно?.. Разумеется, расспрашивал о всяких выдающихся экземплярах, о крупных камнях. И вообще, давай уж я тебе скажу, чтобы не возникло недоразумений… Меня интересуют два вида камней, очень крупные, которые надо разрезать… ты знаешь, что надо?
   Я непроизвольно кивнула, хотя душа и против этого.
   А Костик продолжал:
   — Или небольшие, но интересные экземпляры, чтобы в серёдке были насекомые, травка, дымка… Да что тебе объяснять, сама понимаешь. Такие, когда можно использовать внутреннюю игру света, природные включения, рисунок камня и все прочее. За этим ведь я сюда и приехал!
   Упёршись подбородком в сложенные ладони, я задумалась, а Костик принялся разливать пиво в жутко дорогие хрустальные рюмки Ядвиги, ибо я опять забыла о стаканах.
   Пожалуй, теперь все понятно. Он задавал Терличаку вроде бы невинные вопросы, но все они били в одну точку — золотая муха. Неудивительно, что Терличак усмотрел в этом продолжение той давней афёры. И преступления. Что же такое, сто тысяч дьяволов, мог отмочить тогда сладкий пёсик?!
   — Ну конечно, золотая муха.
   Рука Костика дрогнула, немного пивной пены капнуло на стол.
   — Что?
   — Ничего. А ещё и рыбка…
   Костик подозрительно пригляделся ко мне.
   — Ты, часом, не пьяна? Хотя… в этом доме спиртное не в почёте, а забегаловок здесь вроде бы нет. В чем дело?
   Все ещё не решив, стоит ли рассказывать о тех давних делах, я молчала. Костик сам заговорил немного раздражённо:
   — Что ты все темнишь? И в самом деле здесь кто-то кого-то убил или ты прибегаешь к литературным гиперболам, от которых кровь стынет в жилах? И что у тебя общего с преступниками?
   — Фактически ничего, а создаётся такая видимость… вроде что-то и есть. Терличак знает больше меня, но, похоже, тоже не все.
   — А пояснее нельзя? Мне тоже ни к чему делать из себя дурака. Какую связь со всем этим имеет золотая рыбка и муха?
   — Золотая муха и рыбка, — автоматически поправила я. — Это безумно дорогие куски янтаря и, возможно, вещественные доказательства. Вот и приходят в голову всякие идеи… Не знаешь, Вальдемар ещё в кухне или отправился спать?
   — Если не ошибаюсь, отправился, но в море.
   — Жаль. То есть наоборот, очень хорошо, будет лосось. Ничего страшного, спрошу, когда вернётся.
   — Возможно, я патологический дебил, но яснее как-то ничего не стало, — пожаловался Костик. — Попонятнее рассказать не можешь?
   И я решилась.
   — Ну ладно, вкратце дело вот в чем. Семнадцать лет назад в этих местах двое молодых супругов вытащили из моря пятьдесят килограммов, в том числе просто необыкновенные экземпляры. В ту же ночь они бесследно исчезли со всей своей добычей. Спустя шесть лет их трупы были обнаружены геологами в кабаньей яме. Теперь мне известно, что свидетелями преступления были три человека, во всяком случае двое мне известны точно — я говорю о свидетелях, а не о преступниках, но все они как воды в рот набрали.
   — А янтарь?
   — Янтаря до сих пор так и не нашли. Да, и вот ещё что. В тот же год, когда обнаружили трупы, здесь погиб рыбак. Или сам утонул, или ему кто-то помог, тоже неясно. В общем, следствие ничего не раскрыло. Из трех свидетелей один довольно скоро умер при подозрительных обстоятельствах, а потрясающий янтарь всплыл в Варшаве, лично знаю таких, которые его видели.
   — В Варшаве много чего интересного появляется, в том числе и янтарь. Почему думаешь, что тот самый?
   — Потому что такого больше нет. К тому же все три уникума оказались у одного человека, так что этот человек мог бы кое-что знать об их происхождении.
   — Золотая муха?
   — Ну да
   — Насколько я понял, одним из свидетелей был Терличак?
   — Похоже на то.
   — А остальные?
   — Один — мой бывший муж, это он умер при подозрительных обстоятельствах…
   — Значит, от него ты и узнала…
   — Вовсе нет. От него я ничего не узнала. Почти сразу же после возвращения отсюда мы развелись, по обоюдному согласию. Не до разговоров было. А вскоре он умер, так что ничего рассказать не мог.
   — А сейчас?
   — Что «сейчас»? Ты имеешь в виду общение с духами? Спиритический сеанс?
   — Нет, я имею в виду — сейчас у тебя муж есть?
   — Не знаю. Кажется, нету. Тот, кто последним занимал эту должность, уже не может называться мужем. А вот кое-что порассказать мог бы, да не расскажет, уж я его знаю.
   — А третий?
   — Третий муж?
   — Да нет, ты говорила о трех свидетелях преступления.
   — Третьим был Вальдемар. Он мне вроде бы рассказал все. Подсматривал, видел, но никого не опознал, кроме моего мужа. Вот его опознал.
   — Погоди, а Терличак тоже видел твоего мужа?
   — Наверняка. Зато не мог видеть Вальдемара.
   — Ну тогда мне понятны его дурацкие намёки. Он считает — ты в курсе всего и держишь руку на пульсе. Вот только не знаю, где этот пульс и в чем он состоит.
   — И я не знаю. И могу тебя порадовать, он заявил, что ты… скажем так, мой хахаль, которого я напустила на него, чтобы кое-что выведать.
   — Что ж, мысль неплохая, ничего не имел бы против.
   — Костик, мы же серьёзно говорим!
   — До жути серьёзно… как на похоронах. Даже аналогия уместная. А что у тебя была за идея?
   Раз уж столько рассказала, имеет смысл и остальное поведать.
   — Да вспомнила о кошмарной бабе, вдове того утопшего Флориана. Неплохо было бы узнать, как она поживает и нашла ли свои денежки. Как-то упустила её из виду, с этим янтарём все из головы вылетело. Но тут что-то не так, одно с другим не вяжется Ладно, сама ничего не придумаю, надо подождать до завтра. Возможно, Вальдемар что знает.
   Теперь замолчал и задумался Костик. Закурил, разлил по рюмкам оставшееся пиво и, кажется, тоже принял решение.
   — Хорошо, так и быть, скажу. О янтаре с золотой мухой я слышал. Говорят, какая-то подозрительная история связана с этой вещицей, теперь вижу — правда. Я и в самом деле приехал сюда поискать для себя подходящий, но наряду с этим хотел узнать правду о золотой мухе, к истокам её, так сказать, приехал.
   — Ну вот, теперь знаешь.
   — Кое-что я купил. Ты когда в Варшаву возвращаешься?
   — Пока ещё не решила. Когда янтарь перестанет выбрасывать. Скоро, наверное.
   — А завтра, как считаешь, будет?
   Я прислушалась. Нет, никто не выл, полная тишина.
   — К сожалению, пропустила прогноз погоды, но если к утру опять не задует, шансы есть. А, ведь Вальдемар ушёл в море, он обязательно слушает сводку погоды для рыбаков, — значит, шторма не обещали. Так что может подойти.
   — Как ты думаешь, сачок я смог бы здесь раздобыть? Может, у Вальдемара какой запасной найдётся?
   — Вижу, наконец-то ты взялся за ум.
   — Попробую, что стоит…

* * *

   Действительно, ничего не стоило. Не такие уж обильные оказались уловы, подошли, видимо, остатки размытого янтароносного пласта, однако кое-что насобирать удалось. Костик проявил расторопность: у Вальдемара позаимствовал старый сачок, у кого-то из рыбаков — лишнюю пару длинных резиновых сапог. И с помощью этих средств добыл из моря с полкило янтаря, чем неимоверно гордился.
   В соответствии с намеченным планом я пыталась поймать Вальдемара, что оказалось непросто. Доставив жене улов лосося, двести килограммов, Вальдемар помчался обратно к морю, теперь на янтарь, а когда я вечером вернулась домой, его ещё не было. Ядвига сказала, что он орудует на заливе. Поставив сети на сельдь, Вальдемар вернулся за полночь и сразу завалился спать, намереваясь на рассвете опять выйти на лосося.
   — А что делать? — вздохнула Ядвига. — Приходится вертеться, обещали перемену погоды, вот он и торопится. Поесть бедняге толком некогда, совсем отощает, но ведь неизвестно, когда ещё такое подвернётся, а сейчас что выловил, то и наше. Вот и угорь пошёл. Завтра собираюсь коптить. Хотите?
   Ещё бы, кто же откажется от копчёного угря? А пока, сидя с тарелкой жареного судака, я решила не огорчаться. Ничего, Вальдемар никуда от меня не денется, вот кончится эта его рыбацкая страда… Перемена погоды… Наверняка сразу все накроется — и рыба, и янтарь.
   — Вы случайно не знаете, как живёт вдова Флориана? — на всякий случай спросила я Ядвигу, не очень надеясь на удачу. — Ну того, что утонул? Помните, она ещё говорила — их обокрали, а потом отпиралась от своих слов.
   — Да её здесь уже давно нет, — не задумываясь ответила Ядвига. — Дом она продала и уехала в Эльблонг. Возможно, их и в самом деле обокрали, потому что не очень-то разбогатела, а ведь у Флориана денежки наверняка были.
   Утопленник Флориан располагал немалыми деньгами, об этом все знали, и. если бы их у него не украли, достались бы вдове. Или успел потратить их на что-то? Что же такое он мог купить, чтобы это прошло незаметно для соседей? А вдруг его вдова живёт в собственном дворце? Какая жалость, что Ядвига не завзятая сплетница, слова лишнего из неё не вытянешь.
   Ядвига знала все-таки достаточно: вдова Флориана проживала в маленькой квартирке, скромно, правда, немного располнела, хотя последнее обстоятельство только лишний раз подтверждало феноменальную скупость Флориана, державшего супругу впроголодь. Данные сведения достоверные, не сплетни, родная сестра Ядвиги живёт рядом с вдовой Флориана, уж она знает, с вдовой общается.
   — А вообще странная это история, — сказала Ядвига, присаживаясь к столу со стаканом чая. — Чужие дела меня не очень интересуют, достаточно своих хлопот, вот одно удивляет. Как-то Флорианиха делилась с сестрой: дескать, муж всю жизнь копил денежки, а перед смертью враз потерял. Ну, не совсем перед смертью, немного раньше. Точно не помню, то ли в оборот пустил, то ли кому одолжил, то ли кому-то за что-то заплатил. Кому — неизвестно. И они пропали. Мне сестра рассказывала, очень она сочувствовала Флорианихе, да я слушала вполуха.
   — И очень жаль!
   — Давайте, ещё чаю заварю
   — Спасибо, сама заварю, посидите хоть немного спокойно. А если здесь, в Песках, никто никакого бизнеса не завёл, значит, Флориан отдал все накопленное кому-то чужому?
   — Может, и так… — засомневалась Ядвига. — В те времена много говорили о кооперации с немцами, собирались брать у нас всю сельдь на переработку, на паях. Вальдек ещё спрашивал, может, и нам стоит войти в долю, но я была против. А Флориан мог и клюнуть, он ведь жадным был.
   Что ж, вряд ли от Вальдемара я узнаю больше. И если состояние Флориана в самом деле потеряно, его вдова тоже ничего не знает. Ага, вот ещё о чем хотела расспросить Ядвигу.
   — Давно хочу спросить пани, все не представлялось случая. Кто теперь живёт в доме напротив? Те самые люди, владельцы сарая, который стоял на этом месте?
   — Да нет, — рассеянно ответила Ядвига. — Те давно куда-то подевались. Кажется, продали участок своим родственникам, так люди говорили, но я не уверена.
   — А вы видитесь с новыми соседями?
   — Специально не встречаюсь, времени нет, да и неинтересно, а в ту сторону у нас окна не выходят, так я их мало когда и вижу. Разве что в гараж пойду или на веранду выйду, но не до того мне, чтобы просто стоять и глазеть по сторонам.
   И в самом деле, дел у Ядвиги было невпроворот, в основном в доме. На веранде она бывала только летом, когда кормила там своих квартирантов, а у гаража чистила рыбу. Целые тонны рыбы, до соседей ли ей?
   — Люди иногда говорят интересные вещи, — сделала я попытку потянуть за язык свою хозяйку.
   — Да люди о них как раз почти ничего и не говорят, потому как сами не знают. Вроде бы приезжали и жили в этом доме разные знакомые или родственники хозяев, а сейчас, сдаётся мне, какая-то женщина живёт, молодая. И странная. Я в магазине слышала, вроде бы эта девица ни с кем не общается, сторонится людей. И знаете, возможно, я глупость скажу…
   Ядвига нерешительно остановилась, не зная, стоит ли продолжать, и уставилась в окно на четырех котов, трудолюбиво выколупывавших из запутанных сетей ошмётки рыбы. Я терпеливо ждала. И дождалась.
   — Как-то раз возвращалась я из магазина, а передо мной шла эта самая девушка. И вроде от кого-то пряталась. Вдруг ни с того ни с сего бросилась с дороги в лес и за дерево встала. Я даже испугалась — в чем дело? Оглянулась — ничего страшного, за мной шли трое рыбаков, наши, местные, с чего ей прятаться?
   — А вы можете назвать этих рыбаков, пани Ядвига? Рассмотрели их?
   — Да, конечно. Молодой Ростек, сын старухи Ростковой, да вы его знаете, потом Люлик, его пани тоже знает, и Терличак, а больше никого.
   Очень мне все это показалось интересным, а почему интересным — и сама не понимала. Что мне за дело до девушки, проживающей в доме напротив нашего? А вот интересно, и все тут! Должно быть, это её я в лесу встретила. Она ещё кабана испугалась. Ну и что с того? Испугаться дикого кабана может любая горожанка, в этом ещё нет ничего странного. Я припомнила её лицо и пробормотала:
   — Любопытно, любопытно. Знаете, на днях я встретила девушку, теперь думаю — ту самую, что живёт в доме напротив, про которую вы рассказали. Она в лесу на кабана наткнулась, мы вместе до дороги дошли. И показалось мне, что я где-то видела её раньше. Не знаете ли случайно, как её зовут?
   К моему удивлению, Ядвига знала.
   — А как же, Мария Петровская она. А почему знаю — так опять же через магазин. Из-за почтальона. Зашёл в магазин и спросил, нет ли тут Марии Петровской, в доме номер семнадцать проживает, он видел, как она выходила из своего дома, а он всех помнит в лицо, пани тоже. Сказал, только на минутку зашёл к Лойкам, письмо отнёс, а той уже нет, вот и подумал — не иначе как зашла в магазин.
   — Мария Петровская… нет, первый раз слышу, — отозвалась я, хорошенько подумав. — Ну ничего, встречу, спрошу её, а то всегда злюсь, когда чего-нибудь не могу вспомнить.
   Девушку мне удалось увидеть только потому, что я вышла из дому на редкость поздно — около девяти утра, а не на рассвете. Проспала, самым позорным образом проспала. Ладно уж, в конце концов, я не деревенская жительница, выросшая среди кур и коров, которых надо кормить и доить спозаранку, так что здешнее вставание ни свет ни заря не вошло ещё у меня в привычку. Я уже поднялась по тропинке, обернулась на оставшийся внизу посёлок и увидела, как девушка выходит из своего дома. Вышла, заперла за собой дверь, взглянула на дорогу и замерла. Метнулась за дом, осторожно выглянула из-за угла и кинулась в лес. Потом вскарабкалась по крутому склону дюны и скрылась.
   Весьма удивлённая, я проследила за взглядом девушки и увидела Терличака, который остановился недалеко от гаража Вальдемара и уставился на её дом. Так этот проклятый Терличак и ей не даёт спокойно жить? Хорошо хоть, на пляже его сейчас нет, не будет под ногами болтаться.
   И я быстрым шагом направилась по тропинке, успев заметить девушку наверху. Вот она наверняка не спешила к морю, шла в противоположном направлении. Что ей делать в лесу? Во всяком случае, я за ней не последовала.
   Синоптики оказались правы. Ветер поднялся внезапно, дул все сильнее, и на следующий день уже бушевал неплохой шторм. Хорошо, Вальдемар успел убрать сети. Терпения у меня хватило на целых два дня, но ждать у моря погоды… К тому же холодный апрель кончился, приближался тёплый май. Пора было возвращаться в Варшаву.
   Костик уехал днём раньше. И хотя мы очень мало общались, я с удивлением почувствовала, что, кажется, успела к нему привыкнуть…

* * *

   Вернувшись в Варшаву, я сразу поняла — Орешника дома нет. Разговаривая по телефону, я в окно рассматривала фасад его виллы: не светилось ни огонька, хотя уже здорово стемнело. И как это я позабыла расспросить о семье Орешника, жене, детях! Возможно, живёт один. Думаю, в таком огромном доме не обойтись без служанки. А теперь вот гадай…
   Ну что уставилась, что гадаю, зачем лезу в эту афёру? Из-за золотой мухи, конечно же. А тут ещё Терличак с его намёками, не могли они не встревожить. Нет ничего хуже сплетён, разве что чума, а подлый шакал делал все, чтобы приплести меня к преступлению. Глядишь, кто-нибудь и поверит. Нет, я сама должна внести ясность в запутанное дело, насколько у меня хватит сил.
   Я позвонила Тосе и Адамчику. Последний сообщил, что у Орешника были жена и дочь, ещё школьница, так что в данное время года кто-то должен быть в доме. А если нет, то он, Адамчик, ничего не может поделать. Потом позвонила Ане, договорилась встретиться завтра, ибо непонятные действия Пупсика и его смерть при подозрительных обстоятельствах представлялись мне не телефонным разговором.
   После чего я взвесила привезённый янтарь. Одиннадцать с половиной килограммов!
   А на следующий день, привыкнув к ранним вставаниям, не выдержала. Проснулась в несусветную рань, в полседьмого, извлекла свой станочек, прикрутила первую попавшуюся под руку насадку, выбрала средних размеров янтарик, глубоко вздохнула и нажала кнопку.
   Ну и снова началось…
   Заработавшись, на встречу с Аней успела лишь потому, что от янтаря меня оторвал телефонный звонок. Звонил Костик.
   — Ага, приехала! — обрадовался он. — Я так и думал, потому как там бушуют ветры. Видишь, я уже немного стал разбираться в янтарных закономерностях.
   — Приехать-то приехала, но меня как бы и нет, — сразу оговорилась я. — Для мира я не существую.
   — А в чем дело?
   — Приступила к очистке янтаря.
   — Корку стёсывать лучше всего… — начал было он меня поучать, но я его перебила:
   — Фрезами очищается замечательно. Сейчас я обрабатываю… погоди, посчитаю…
   Подсчитала разбросанные вокруг кусочки уже очищенного янтаря, и аж дух захватило.
   — Езус-Мария! Сорок шестой!
   — Ну и чего испугалась?
   — Да ничего особенного. Только сейчас заметила, что вокруг делается.
   — Так ты чистишь янтарь в комнате?! — ужаснулся Костик.
   — А где же ещё?
   — Ну, знаешь! Не ожидал такого даже от тебя. Надо бы посмотреть. Ты разрешишь заскочить ненадолго? Сейчас полпятого…
   — Что?! — возопила я не своим голосом.
   — Через минуту полпятого, — робко повторил Костик. — Что ещё случилось?
   — Господи, мне надо бежать! Нет, сначала переодеться… и умыться. О боже, и причесаться, вся голова засыпана… Ладно, давай в восемь, к тому времени я уже вернусь.
   Бросив трубку, помчалась в ванную, взглянула на себя в зеркало, и тут меня заклинило.
   Такой себя ещё не приходилось лицезреть. Все — волосы, брови, ресницы и декольте — было густо припудрено янтарной пылью, так что я выглядела как желтушное привидение. Смоется ли жёлтое безобразие обычной водой с мылом? Может, надо оттирать растительным маслом? Нет, скорее уж понадобится скипидар. Да где я его возьму, скипидар! Правда, есть мастика для пола, вроде на скипидаре, вымазаться мастикой?
   Поразмыслив, мастику я отмела. Лицо и шею отмыла водой и мылом, волосы кое-как вычесала с помощью щётки, наверняка не стали чище, но пыль уже не так заметна. И похвалила себя — умница, сообразила переодеться в халат.
   На встречу с Аней в кафе на Роздроже явилась секунда в секунду, все ещё подхихикивая при воспоминании об устроенной в квартире катастрофе.
   Аня была удивлена и даже шокирована.
   — А мне показалось, ты хотела поговорить о смерти Казика? — неуверенно поинтересовалась она. — Нет, не может быть, чтобы это тебя так смешило. Что-нибудь случилось?
   — Вот именно! Я занялась шлифовкой!
   — Чем?!
   — Попыталась сделать предварительную шлифовку собранного своими руками янтаря. Да заодно и окончательную. И знаешь, что из этого получилось?
   Поскольку Аня тоже любила янтарь, прошло не менее получаса, прежде чем мы обе оказались в состоянии приступить к деловому разговору.
   Начала я издалека, нужно же было ввести подругу в курс дела. По мере того как я знакомила её со всеми происшествиями на Вислинской косе, на щеках Ани все ярче проступал румянец, а к концу повествования она даже дышать перестала.
   — Так вот, когда ты мне рассказывала о смерти Пупсика, я обо всем этом ещё понятия не имела. Теперь же, сама понимаешь, хочу разобраться и понять, что же тогда происходило. Единственным человеком, который может внести ясность, я считаю вторую жену Пупсика. Ты ведь знаешь её?
   — Потрясающе! — не могла опомниться Аня. — Фантастическая история! Что? Знаю, конечно, хотя в моих подругах она не числится.
   — Что она вообще за человек?
   — Что за человек?.. Пожалуй, не стану я темнить. Она такой человек, от которого всего можно ожидать.
   — Значит, ты тоже сделала какие-то выводы для себя, — поняла я.
   — А ты нет? Насколько я тебя знаю… Так вот, богатое состояние было его собственностью, а не её. Неожиданное богатство. И если он там был, сам никого не убивал, сам ничего не крал, а зато все видел, то речь может идти только об одном. Шантаж!
   Я облегчённо вздохнула. Слово сказано!
   — Рада, что это сказала ты, а не я. Не хотелось бы о покойнике нехорошо выражаться, хотя ничего другого мне в голову не приходило. Вопрос только в том, кто кого шантажировал?
   — Конечно, он — убийц. Если тогда милиция и в самом деле не обнаружила никаких следов, то убийц должно быть не меньше двух. Не волокли, а несли трупы. А кроме того, крутился ещё этот, как его, красавец…
   — Терличак.
   — Терличак. И если он тебя на дух… если так отрицательно относится к тебе, наверняка пострадал. Прекрасный Терличак явно что-то потерял, безвозвратно, и теперь злится. Мне кажется, твой Казик их выследил. Тут следует вспомнить утопшего скупца, деньги которого исчезли таинственным образом. Логический вывод — заплатил шантажисту, то есть был причастен к преступлению.
   — Ты полагаешь, те, что убили, они и янтарь украли?
   — Полагаю, те самые. Но вывез его кто-то другой, ведь ни один из убийц в Варшаве не появлялся, судя по твоим выводам. Правильно я тебя поняла? А золотую муху в Варшаве видели.
   — Правильно.
   — На преступление негодяев мог толкнуть тот янтарный перекупщик, мог и сам участвовать в убийстве, но только Казик его не заметил… не заметил?
   — Зато присвоил награбленное, — задумчиво закончила я, ибо в ушах звучали язвительные высказывания Терличака, словно он и сейчас стоял над моей головой. — Наказания за преступление они никакого не понесли, зато и пользы от него не получили, вынуждены были платить и платить… Ну и в конце концов решили отравить вымогателя, возможно через третьих лиц…