Страница:
Аурелия Хогарт
Счастье ходит рядом
1
Погожим летним утром в Тампе, штат Флорида, в юго-западной части города, на Палмбич-роуд, в доме номер пять, в квартире номер восемь около девяти часов утра завыла собака.
Долгие заунывные рулады перемежались тоскливым призывным лаем и завершались душераздирающим жалобным поскуливанием. Потом наступил промежуток покоя, но продолжался он не более получаса. Затем все началось сначала: вой, лай, скулеж. Снова период тишины – вероятно, в это время животное или ожидало, не появится ли тот, к кому были обращены призывы, либо просто отдыхало, – затем шел новый виток: вой, лай, скулеж. Затишье. И вновь вой, лай, скулеж.
Это продолжалось уже третью неделю. Каждый день, кроме уик-эндов, примерно в девять утра квартира номер восемь оглашалась собачьим воем. Разумеется, стенами упомянутого жилища звуки не ограничивались – они разносились по всему дому. Но больше всего от них страдала миссис Купер, проживавшая этажом ниже. Дело в том, что дом был небольшим и все его обитатели с утра расходились кто на работу, кто в учебные заведения, кто просто по делам и только миссис Купер, которой в силу преклонного возраста некуда было спешить, оставалась в своей квартире. И поневоле становилась свидетелем громкого выражения собачьей тоски.
– Это невыносимо, – бормотала она, сидя за столом на кухне и отпивая очередной глоток утреннего чая.
Ее взгляд был направлен в потолок, словно в надежде увидеть сквозь перекрытия источник неприятных звуков.
Сознательно сдерживая раздражение – чтобы не подскочило давление, – миссис Купер спрашивала некоего воображаемого собеседника:
– Ну скажите на милость, разве можно так мучить живое существо? – При этом по выражению ее лица невозможно было понять, кого она подразумевает под живым существом – оставленную в одиночестве собаку или себя саму. Заканчивался монолог фразой: – Нет, все-таки придется с ним поговорить, раз он сам не понимает!
Примерно в это же время и в этом же штате, только в другом городе – Джексонвилле, – некая молодая особа по имени Наоми Каннигхэм в спешке собиралась на работу. Ей следовало появиться за прилавком магазина в десять, но добираться предстояло минут сорок, потому что жила она на другом конце города. Сейчас часы показывали без четверти девять, то есть времени на сборы почти не оставалось.
Накануне Наоми была у своей младшей сестры Дайаны – разница в возрасте между ними составляла четыре года – и домой вернулась поздно, поэтому сегодня едва не проспала.
Вообще-то Наоми всегда поднималась с постели минут на двадцать раньше, чем требовалось. Запас времени необходим был ей для того, чтобы привести в порядок волосы. Дело в том, что их не так-то просто было расчесать. Светлые, длинные и густые, они мелко кудрявились от корней до кончиков, и, чтобы как следует пройтись по ним расческой, требовалось терпение. Наоми неоднократно всерьез задумывалась, не расстаться ли с пышными локонами, не сделать ли аккуратную стрижку, которая избавит ее от каждодневных мучений, не только утренних, но и вечерних, потому что расчесываться приходилось как минимум два раза в сутки. Но, поразмыслив и посмотрев на себя в зеркало, она отказывалась от подобной идеи – жаль было расставаться с красотой.
В процессе рутинного прохождения расческой сквозь спутанные кудри Наоми вспоминала вчерашнюю встречу с Дайаной, которую частенько в шутку называла леди Ди. Точь-в-точь как англичане звали при жизни – да и по сей день – первую супругу принца Чарлза, полное имя которой, как известно, тоже было Дайана.
К сожалению, как и у английской принцессы, у сестры Наоми не ладилась семейная жизнь. Дайана выскочила замуж рано, едва окончив колледж и получив диплом работника социальной сферы. Ее супруг Эрни трудился в этой же области. Познакомились они, когда у Дайаны начались практические занятия в одном из отделений службы занятости, занимавшемся выплатой пособий по безработице. Эрни возглавлял это отделение.
Наоми плохо представляла себе, что свело Дайану и Эрни. Они принадлежали к разным кругам, что обусловливалось прежде всего возрастом каждого из них. К моменту свадьбы Дайане едва исполнилось восемнадцать, в то время как Эрни давно перешагнул тридцатилетний рубеж.
Впрочем, Эрни еще можно было понять: мужчин всегда привлекали в женщинах такие качества, как молодость и свежесть. Относительно же поступка Дайаны у Наоми было лишь одно объяснение: та воспользовалась первой подвернувшейся возможностью, чтобы выйти из-под родительской опеки.
Однако житейский опыт показывает, что браки, заключенные на основе подобной мотивации, рано или поздно подвергаются испытанию на прочность, так как в них неминуемо возникают проблемы.
Об этих-то неурядицах Дайана и рассказывала Наоми вчера весь вечер. А у той так и вертелось на языке: «Нечего было выскакивать за первого встречного!». Но, разумеется, вслух она этого не произнесла. Нельзя ведь, в самом деле, усугублять и без того неважное настроение младшей сестренки!
С этими мыслями Наоми закончила расчесываться, с ними же оделась и, захватив сумочку, выбежала из дому. Стуча каблучками по асфальту и машинально поправляя развевающиеся на ветерке кудри, она спешила к автобусной остановке, а в голове у нее то и дело мелькало: как помочь Дайане? Как?
Тем временем в одном из деловых комплексов Джексонвилла, на четвертом этаже, в совещательной комнате коммерческой телевизионной компании Эй-би изнемогали под бременем неумолимо нараставшего чувства безысходности четверо сотрудников. Над ними нависла реальная угроза остаться без работы.
Доходы телекомпании в последнее время понизились. Причин тому было несколько, но главной являлось уменьшение количества заказываемой рекламы. Что в свою очередь обусловливалось низким рейтингом идущих на телеканале передач.
Разумеется, владелец телекомпании Эдгар Броуди не желал мириться с подобным положением вещей. Тем более что еще совсем недавно, в период с зимы минувшего года и вплоть до конца весны настоящего, доходы телекомпании находились на высоте. А потом вдруг начали резко снижаться. Встревоженные сотрудники принялись ломать голову над возвращением былого состояния, но ощутимых результатов их старания не приносили.
Между тем время шло, и необходимо было что-то срочно предпринимать, потому что сама собой ситуация улаживаться явно не собиралась. Но что следовало сделать для ее улучшения? Конкретного рецепта ни у кого не находилось.
Наконец Эдгару Броуди надоело ждать. Накануне – то есть в четверг – ближе к вечеру он собрал в комнате для переговоров четверых сотрудников, игравших в производстве телепрограмм далеко не последнюю роль: директора отдела развлекательных программ Фрэнка Морана, его заместителя Кайла Уоллеса и двух режиссеров – Энн Риверс и Тома Бленкинза. Когда все приглашенные заняли места за столом, Эдгар Броуди навис над ними, олицетворяя собой самую темную тучу на свете, и стал метать громы и молнии. Этот процесс сопровождался частым повторением слова «дармоеды», а также вполне риторического вопроса: «За что я плачу вам деньги?».
Сотрудники благоразумно помалкивали, понимая, что спорить с шефом в такую минуту себе дороже. Лишь когда тот, гневно сопя, умолк, Фрэнк Моран позволил себе негромко заметить:
– Мы делаем все, что в наших силах. Я только и думаю о том, как повысить рейтинг наших передач. – После короткой паузы он вдруг воскликнул: – Дьявол меня побери, Эдгар! Мне даже ночью снятся эти чертовы рейтинги!
Последняя фраза подействовала на Эдгара Броуди как красная тряпка на быка.
– Ах снятся? Значит, ты можешь спать? А вот я, представь себе, с некоторых пор сна лишился! И все потому, что мои бездарные сотрудники не способны напрячь мозг и придумать что-нибудь стоящее. Хотя в кассу наведываются регулярно!
– Мы только и делаем, что думаем, – подал голос Кайл Уоллес, молодой человек с зеленовато-серыми глазами и невыразительного цвета волосами.
– Значит, плохо думаете! – гаркнул Эдгар Броуди. – Ваша работа – делать так, чтобы мой бизнес приносил деньги. Для этого я вас и нанимал. Если не можете работать, найду других, понятно? У меня здесь не благотворительная организация.
– Никто из нас так не считает, – с плохо скрытой обидой заметила Энн Риверс, машинально поправив светлые волосы.
Однако Эдгар Броуди не обратил на ее слова ни малейшего внимания. Вместо этого он вынул из кармана сотовый телефон, набрал какой-то номер и произнес, поочередно оглядывая сотрудников:
– Барни? Ты до утра дежуришь?
Барни был сотрудником охраны, его пост находился в вестибюле здания.
– Что? Да, пожелания есть. Тебе ведь известны мои ребята – Фрэнк Моран, Энн Риверс, Том Бленкинз и Кайл Уоллес? Знаешь таких? Очень хорошо. Вот тебе задание: не выпускать перечисленных персон из здания до моего личного распоряжения. Ясно? Да-да, и после окончания рабочего дня тоже. И даже если я не позвоню до самого утра, ничего страшного. Пусть сидят, голубчики, им здесь есть чем заняться!
Не сводя с начавших переглядываться сотрудников взгляда, Броуди сунул телефон в карман.
– Что ты задумал, Эдгар? – удивленно произнес Фрэнк Моран.
– Да, что это значит – не выпускать до утра? – вскинул бровь Том Бленкинз. – Меня жена будет ждать к ужину. К тому же наша дочь обещала сегодня заглянуть…
– А что же я скажу мужу? – растерянно спросила Энн.
Кайл Уоллес просто молча смотрел на босса, ожидая пояснений.
– Мне абсолютно безразлично, что вы скажете своим мужьям, женам и детям! – с едва сдерживаемым раздражением бросил Броуди. – Единственное, что меня интересует, – это решение проблемы. Я держу вас в своем бизнесе, чтобы вы помогали мне зарабатывать деньги. И у каждого из вас неплохая зарплата. – Он сделал паузу для того, чтобы еще раз поочередно взглянуть на каждого сотрудника. – Так знайте, если за текущие сутки вы, ведущие специалисты, не придумаете, как поправить дела телекомпании, я без сожалений расстанусь с вами. Со всеми, без исключений! – Эдгар Броуди вновь гневно засопел. – До сих пор каждый из вас размышлял в одиночку. Может, совместное обдумывание остро вставшего вопроса скорее поможет найти решение?
– Ах вот что у тебя на уме… – протянул Кайл Уоллес. – Мозговой штурм!
Эдгар Броуди прищурившись взглянул на него.
– Что?
– Ну это так называется – мозговой штурм, – пояснил Кайл. – Когда ведущие специалисты какой-нибудь области собираются вместе и начинают искать решение проблемы.
Мрачно усмехнувшись, Эдгар Броуди сказал:
– Мне, мягко говоря, безразлично, как это называется. Вы должны найти решение – и точка. Иначе всех уволю, к дьяволу! Тоже мне, ведущие специалисты… И потом, чтобы устраивать мозговой штурм, нужно эти самые мозги иметь. А вы уже месяц ничего дельного придумать не можете. Все с какой-то чушью ко мне приходите. Знаете, как это называется? – произнес он, делая ударение на слове «это». – Видимость бурной деятельности! Впрочем, в случае с вами ее и бурной-то не назовешь. Скорость вашей работы сопоставима с черепашьим шагом. – Броуди в очередной раз обвел сотрудников взглядом. – Словом, оставляю вас здесь, и как хотите, но чтобы к утру решение было готово! Мне как воздух необходима высокорейтинговая передача. Справитесь с задачей – получите щедрые премиальные. Нет – все окажетесь на улице. – Резко повернувшись, он направился к выходу. На пороге задержался, но лишь для того, чтобы сердито бросить через плечо: – Желаю успехов!
Когда за ним с грохотом захлопнулась дверь, сидящие за столом заметно расслабились, хотя на лице каждого из них была написана озабоченность. Фрэнк Моран задумчиво барабанил пальцами по столу, Кайл Уоллес машинально рисовал на лежащем перед ним листе бумаги кружочки и квадратики. Том Бленкинз сидел с таким кислым видом, будто его вот-вот должны были пригласить в кабинет дантиста. А Энн Риверс поднялась со стула, отошла к окну и принялась негромко разговаривать с кем-то по мобильнику.
– О чем размышляешь? – спросил Кайл Уоллес, глядя на Фрэнка Морана.
Тот поднял на него взгляд.
– Зимой мне предлагали должность. Примерно такую же, что и сейчас, только в другом городе. Я отказался, переезд не входил в мои планы. А сейчас вот думаю, не лучше ли было согласиться?
– Какой город?
– Орландо. – Фрэнк помассировал виски кончиками пальцев. – Хотя у меня здесь до осени подписан контракт, так что все равно ничего бы не вышло.
В тот же миг в зеленовато-серых глазах Кайла Уоллеса блеснула какая-то мысль.
– Верно! – воскликнул он. – Контракт! Ведь мы все работаем здесь на контрактной основе. Так что папаша Эдгар вряд ли решится уволить кого-нибудь из нас.
Почти все сотрудники телекомпании за глаза называли своего босса Эдгара Броуди папашей Эдгаром. Неизвестно, откуда взялось подобное прозвище, но оно приклеилось к Эдгару Броуди намертво. Не исключено, что папашей его стали называть из-за внушительной комплекции. Которая, кстати, вынуждала Эдгара Броуди носить подтяжки – иначе на нем не держались брюки: так как талия отсутствовала, им просто не за что было зацепиться.
– Не питай иллюзий, – буркнул Фрэнк Моран. – Я Эдгара знаю: уж если ему вожжа попадет под хвост, берегись!
– Что значит – берегись? – поднял голову Том Бленкинз. – Неужели он решится осуществить свою угрозу?
– Еще как решится! – хмыкнул Фрэнк. – Выплатит неустойку, но контракт расторгнет. Тем более что он сейчас злой как собака… Впрочем, что я вам рассказываю, вы его сами только что видели.
– М-да, зрелище не из приятных, – протянул Кайл. – На моей памяти папаша Эдгар таким никогда не был.
Фрэнк вздохнул.
– Его можно понять. Несколько месяцев подряд компания получала супердоходы, а потом вдруг как отрезало.
– А виноваты мы, – проворчал Том.
– Да – если следовать логике папаши Эдгара. С нашей же точки зрения…
– Ох, не о том вы думаете! – Закончив телефонный разговор, Энн отошла от окна и вернулась за стол. – Не о том!
– Что тебе не нравится? – повернулся к ней Фрэнк.
– Отсутствие конструктивности в ваших разговорах.
С губ Фрэнка слетел саркастический и одновременно злой смешок.
– Ах вот как! Что ж, предложи что-нибудь конструктивное, мы с удовольствием послушаем. Потом позвоним папаше Эдгару, чтобы распорядился выпустить нас отсюда, и как раз успеем домой к ужину. – Он выдержал паузу, выжидательно глядя на Энн. – Ну, что же ты молчишь? Нечего сказать? То-то же! Критиковать все мастера, нет чтобы что-то дельное предложить.
Энн слегка смутилась.
– Собственно, я лишь хотела сказать, неужели мы в самом деле не в силах придумать какой-нибудь интересный проект? По-моему, всем нам нужно как следует поднапрячься – раз уж мы здесь оказались, – быстренько что-то изобрести и отправиться по домам.
– Быстренько! – усмехнулся Кайл.
Том тоже взглянул на Энн, критически прищурившись.
– Интересный проект, с точки зрения папаши Эдгара, это такой, который приносит деньги.
– К тому же мы уже месяц ломаем голову над этой проблемой, но так ничего стоящего и не придумали, – подхватил Фрэнк. – А ты говоришь – быстренько!
Энн взглянула на наручные часы и вздохнула.
– Просто я подумала, раз уж все мы собрались вместе…
– Ты повторяешь слова нашего босса, – с упреком заметил Том.
Тщетно пытаясь исключить из голоса нотки обиды, Энн ответила:
– Вижу, каждое мое слово вы воспринимаете в штыки. По данному поводу могу сказать следующее: не стоит срывать на мне раздражение. Не забывайте, я одна из вас, нахожусь точно в таком положении и настроение у меня ничуть не лучше вашего! – Ее последние слова граничили с криком.
Мужчины переглянулись.
– Только истерики нам здесь не хватало, – пробормотал Кайл, но так тихо, что услышал его только сидевший рядом Фрэнк.
– Что ты, Энн! – быстро произнес тот. – Никто и не думал срывать на тебе раздражение. Просто мы все несколько взвинчены, ты уж прости нас. – Затем он обвел всех взглядом и с едва заметной ироничной усмешкой добавил: – А что, может, действительно напряжем воображение и скоренько придумаем для папаши Эдгара очередной коммерческий проект?
Долгие заунывные рулады перемежались тоскливым призывным лаем и завершались душераздирающим жалобным поскуливанием. Потом наступил промежуток покоя, но продолжался он не более получаса. Затем все началось сначала: вой, лай, скулеж. Снова период тишины – вероятно, в это время животное или ожидало, не появится ли тот, к кому были обращены призывы, либо просто отдыхало, – затем шел новый виток: вой, лай, скулеж. Затишье. И вновь вой, лай, скулеж.
Это продолжалось уже третью неделю. Каждый день, кроме уик-эндов, примерно в девять утра квартира номер восемь оглашалась собачьим воем. Разумеется, стенами упомянутого жилища звуки не ограничивались – они разносились по всему дому. Но больше всего от них страдала миссис Купер, проживавшая этажом ниже. Дело в том, что дом был небольшим и все его обитатели с утра расходились кто на работу, кто в учебные заведения, кто просто по делам и только миссис Купер, которой в силу преклонного возраста некуда было спешить, оставалась в своей квартире. И поневоле становилась свидетелем громкого выражения собачьей тоски.
– Это невыносимо, – бормотала она, сидя за столом на кухне и отпивая очередной глоток утреннего чая.
Ее взгляд был направлен в потолок, словно в надежде увидеть сквозь перекрытия источник неприятных звуков.
Сознательно сдерживая раздражение – чтобы не подскочило давление, – миссис Купер спрашивала некоего воображаемого собеседника:
– Ну скажите на милость, разве можно так мучить живое существо? – При этом по выражению ее лица невозможно было понять, кого она подразумевает под живым существом – оставленную в одиночестве собаку или себя саму. Заканчивался монолог фразой: – Нет, все-таки придется с ним поговорить, раз он сам не понимает!
Примерно в это же время и в этом же штате, только в другом городе – Джексонвилле, – некая молодая особа по имени Наоми Каннигхэм в спешке собиралась на работу. Ей следовало появиться за прилавком магазина в десять, но добираться предстояло минут сорок, потому что жила она на другом конце города. Сейчас часы показывали без четверти девять, то есть времени на сборы почти не оставалось.
Накануне Наоми была у своей младшей сестры Дайаны – разница в возрасте между ними составляла четыре года – и домой вернулась поздно, поэтому сегодня едва не проспала.
Вообще-то Наоми всегда поднималась с постели минут на двадцать раньше, чем требовалось. Запас времени необходим был ей для того, чтобы привести в порядок волосы. Дело в том, что их не так-то просто было расчесать. Светлые, длинные и густые, они мелко кудрявились от корней до кончиков, и, чтобы как следует пройтись по ним расческой, требовалось терпение. Наоми неоднократно всерьез задумывалась, не расстаться ли с пышными локонами, не сделать ли аккуратную стрижку, которая избавит ее от каждодневных мучений, не только утренних, но и вечерних, потому что расчесываться приходилось как минимум два раза в сутки. Но, поразмыслив и посмотрев на себя в зеркало, она отказывалась от подобной идеи – жаль было расставаться с красотой.
В процессе рутинного прохождения расческой сквозь спутанные кудри Наоми вспоминала вчерашнюю встречу с Дайаной, которую частенько в шутку называла леди Ди. Точь-в-точь как англичане звали при жизни – да и по сей день – первую супругу принца Чарлза, полное имя которой, как известно, тоже было Дайана.
К сожалению, как и у английской принцессы, у сестры Наоми не ладилась семейная жизнь. Дайана выскочила замуж рано, едва окончив колледж и получив диплом работника социальной сферы. Ее супруг Эрни трудился в этой же области. Познакомились они, когда у Дайаны начались практические занятия в одном из отделений службы занятости, занимавшемся выплатой пособий по безработице. Эрни возглавлял это отделение.
Наоми плохо представляла себе, что свело Дайану и Эрни. Они принадлежали к разным кругам, что обусловливалось прежде всего возрастом каждого из них. К моменту свадьбы Дайане едва исполнилось восемнадцать, в то время как Эрни давно перешагнул тридцатилетний рубеж.
Впрочем, Эрни еще можно было понять: мужчин всегда привлекали в женщинах такие качества, как молодость и свежесть. Относительно же поступка Дайаны у Наоми было лишь одно объяснение: та воспользовалась первой подвернувшейся возможностью, чтобы выйти из-под родительской опеки.
Однако житейский опыт показывает, что браки, заключенные на основе подобной мотивации, рано или поздно подвергаются испытанию на прочность, так как в них неминуемо возникают проблемы.
Об этих-то неурядицах Дайана и рассказывала Наоми вчера весь вечер. А у той так и вертелось на языке: «Нечего было выскакивать за первого встречного!». Но, разумеется, вслух она этого не произнесла. Нельзя ведь, в самом деле, усугублять и без того неважное настроение младшей сестренки!
С этими мыслями Наоми закончила расчесываться, с ними же оделась и, захватив сумочку, выбежала из дому. Стуча каблучками по асфальту и машинально поправляя развевающиеся на ветерке кудри, она спешила к автобусной остановке, а в голове у нее то и дело мелькало: как помочь Дайане? Как?
Тем временем в одном из деловых комплексов Джексонвилла, на четвертом этаже, в совещательной комнате коммерческой телевизионной компании Эй-би изнемогали под бременем неумолимо нараставшего чувства безысходности четверо сотрудников. Над ними нависла реальная угроза остаться без работы.
Доходы телекомпании в последнее время понизились. Причин тому было несколько, но главной являлось уменьшение количества заказываемой рекламы. Что в свою очередь обусловливалось низким рейтингом идущих на телеканале передач.
Разумеется, владелец телекомпании Эдгар Броуди не желал мириться с подобным положением вещей. Тем более что еще совсем недавно, в период с зимы минувшего года и вплоть до конца весны настоящего, доходы телекомпании находились на высоте. А потом вдруг начали резко снижаться. Встревоженные сотрудники принялись ломать голову над возвращением былого состояния, но ощутимых результатов их старания не приносили.
Между тем время шло, и необходимо было что-то срочно предпринимать, потому что сама собой ситуация улаживаться явно не собиралась. Но что следовало сделать для ее улучшения? Конкретного рецепта ни у кого не находилось.
Наконец Эдгару Броуди надоело ждать. Накануне – то есть в четверг – ближе к вечеру он собрал в комнате для переговоров четверых сотрудников, игравших в производстве телепрограмм далеко не последнюю роль: директора отдела развлекательных программ Фрэнка Морана, его заместителя Кайла Уоллеса и двух режиссеров – Энн Риверс и Тома Бленкинза. Когда все приглашенные заняли места за столом, Эдгар Броуди навис над ними, олицетворяя собой самую темную тучу на свете, и стал метать громы и молнии. Этот процесс сопровождался частым повторением слова «дармоеды», а также вполне риторического вопроса: «За что я плачу вам деньги?».
Сотрудники благоразумно помалкивали, понимая, что спорить с шефом в такую минуту себе дороже. Лишь когда тот, гневно сопя, умолк, Фрэнк Моран позволил себе негромко заметить:
– Мы делаем все, что в наших силах. Я только и думаю о том, как повысить рейтинг наших передач. – После короткой паузы он вдруг воскликнул: – Дьявол меня побери, Эдгар! Мне даже ночью снятся эти чертовы рейтинги!
Последняя фраза подействовала на Эдгара Броуди как красная тряпка на быка.
– Ах снятся? Значит, ты можешь спать? А вот я, представь себе, с некоторых пор сна лишился! И все потому, что мои бездарные сотрудники не способны напрячь мозг и придумать что-нибудь стоящее. Хотя в кассу наведываются регулярно!
– Мы только и делаем, что думаем, – подал голос Кайл Уоллес, молодой человек с зеленовато-серыми глазами и невыразительного цвета волосами.
– Значит, плохо думаете! – гаркнул Эдгар Броуди. – Ваша работа – делать так, чтобы мой бизнес приносил деньги. Для этого я вас и нанимал. Если не можете работать, найду других, понятно? У меня здесь не благотворительная организация.
– Никто из нас так не считает, – с плохо скрытой обидой заметила Энн Риверс, машинально поправив светлые волосы.
Однако Эдгар Броуди не обратил на ее слова ни малейшего внимания. Вместо этого он вынул из кармана сотовый телефон, набрал какой-то номер и произнес, поочередно оглядывая сотрудников:
– Барни? Ты до утра дежуришь?
Барни был сотрудником охраны, его пост находился в вестибюле здания.
– Что? Да, пожелания есть. Тебе ведь известны мои ребята – Фрэнк Моран, Энн Риверс, Том Бленкинз и Кайл Уоллес? Знаешь таких? Очень хорошо. Вот тебе задание: не выпускать перечисленных персон из здания до моего личного распоряжения. Ясно? Да-да, и после окончания рабочего дня тоже. И даже если я не позвоню до самого утра, ничего страшного. Пусть сидят, голубчики, им здесь есть чем заняться!
Не сводя с начавших переглядываться сотрудников взгляда, Броуди сунул телефон в карман.
– Что ты задумал, Эдгар? – удивленно произнес Фрэнк Моран.
– Да, что это значит – не выпускать до утра? – вскинул бровь Том Бленкинз. – Меня жена будет ждать к ужину. К тому же наша дочь обещала сегодня заглянуть…
– А что же я скажу мужу? – растерянно спросила Энн.
Кайл Уоллес просто молча смотрел на босса, ожидая пояснений.
– Мне абсолютно безразлично, что вы скажете своим мужьям, женам и детям! – с едва сдерживаемым раздражением бросил Броуди. – Единственное, что меня интересует, – это решение проблемы. Я держу вас в своем бизнесе, чтобы вы помогали мне зарабатывать деньги. И у каждого из вас неплохая зарплата. – Он сделал паузу для того, чтобы еще раз поочередно взглянуть на каждого сотрудника. – Так знайте, если за текущие сутки вы, ведущие специалисты, не придумаете, как поправить дела телекомпании, я без сожалений расстанусь с вами. Со всеми, без исключений! – Эдгар Броуди вновь гневно засопел. – До сих пор каждый из вас размышлял в одиночку. Может, совместное обдумывание остро вставшего вопроса скорее поможет найти решение?
– Ах вот что у тебя на уме… – протянул Кайл Уоллес. – Мозговой штурм!
Эдгар Броуди прищурившись взглянул на него.
– Что?
– Ну это так называется – мозговой штурм, – пояснил Кайл. – Когда ведущие специалисты какой-нибудь области собираются вместе и начинают искать решение проблемы.
Мрачно усмехнувшись, Эдгар Броуди сказал:
– Мне, мягко говоря, безразлично, как это называется. Вы должны найти решение – и точка. Иначе всех уволю, к дьяволу! Тоже мне, ведущие специалисты… И потом, чтобы устраивать мозговой штурм, нужно эти самые мозги иметь. А вы уже месяц ничего дельного придумать не можете. Все с какой-то чушью ко мне приходите. Знаете, как это называется? – произнес он, делая ударение на слове «это». – Видимость бурной деятельности! Впрочем, в случае с вами ее и бурной-то не назовешь. Скорость вашей работы сопоставима с черепашьим шагом. – Броуди в очередной раз обвел сотрудников взглядом. – Словом, оставляю вас здесь, и как хотите, но чтобы к утру решение было готово! Мне как воздух необходима высокорейтинговая передача. Справитесь с задачей – получите щедрые премиальные. Нет – все окажетесь на улице. – Резко повернувшись, он направился к выходу. На пороге задержался, но лишь для того, чтобы сердито бросить через плечо: – Желаю успехов!
Когда за ним с грохотом захлопнулась дверь, сидящие за столом заметно расслабились, хотя на лице каждого из них была написана озабоченность. Фрэнк Моран задумчиво барабанил пальцами по столу, Кайл Уоллес машинально рисовал на лежащем перед ним листе бумаги кружочки и квадратики. Том Бленкинз сидел с таким кислым видом, будто его вот-вот должны были пригласить в кабинет дантиста. А Энн Риверс поднялась со стула, отошла к окну и принялась негромко разговаривать с кем-то по мобильнику.
– О чем размышляешь? – спросил Кайл Уоллес, глядя на Фрэнка Морана.
Тот поднял на него взгляд.
– Зимой мне предлагали должность. Примерно такую же, что и сейчас, только в другом городе. Я отказался, переезд не входил в мои планы. А сейчас вот думаю, не лучше ли было согласиться?
– Какой город?
– Орландо. – Фрэнк помассировал виски кончиками пальцев. – Хотя у меня здесь до осени подписан контракт, так что все равно ничего бы не вышло.
В тот же миг в зеленовато-серых глазах Кайла Уоллеса блеснула какая-то мысль.
– Верно! – воскликнул он. – Контракт! Ведь мы все работаем здесь на контрактной основе. Так что папаша Эдгар вряд ли решится уволить кого-нибудь из нас.
Почти все сотрудники телекомпании за глаза называли своего босса Эдгара Броуди папашей Эдгаром. Неизвестно, откуда взялось подобное прозвище, но оно приклеилось к Эдгару Броуди намертво. Не исключено, что папашей его стали называть из-за внушительной комплекции. Которая, кстати, вынуждала Эдгара Броуди носить подтяжки – иначе на нем не держались брюки: так как талия отсутствовала, им просто не за что было зацепиться.
– Не питай иллюзий, – буркнул Фрэнк Моран. – Я Эдгара знаю: уж если ему вожжа попадет под хвост, берегись!
– Что значит – берегись? – поднял голову Том Бленкинз. – Неужели он решится осуществить свою угрозу?
– Еще как решится! – хмыкнул Фрэнк. – Выплатит неустойку, но контракт расторгнет. Тем более что он сейчас злой как собака… Впрочем, что я вам рассказываю, вы его сами только что видели.
– М-да, зрелище не из приятных, – протянул Кайл. – На моей памяти папаша Эдгар таким никогда не был.
Фрэнк вздохнул.
– Его можно понять. Несколько месяцев подряд компания получала супердоходы, а потом вдруг как отрезало.
– А виноваты мы, – проворчал Том.
– Да – если следовать логике папаши Эдгара. С нашей же точки зрения…
– Ох, не о том вы думаете! – Закончив телефонный разговор, Энн отошла от окна и вернулась за стол. – Не о том!
– Что тебе не нравится? – повернулся к ней Фрэнк.
– Отсутствие конструктивности в ваших разговорах.
С губ Фрэнка слетел саркастический и одновременно злой смешок.
– Ах вот как! Что ж, предложи что-нибудь конструктивное, мы с удовольствием послушаем. Потом позвоним папаше Эдгару, чтобы распорядился выпустить нас отсюда, и как раз успеем домой к ужину. – Он выдержал паузу, выжидательно глядя на Энн. – Ну, что же ты молчишь? Нечего сказать? То-то же! Критиковать все мастера, нет чтобы что-то дельное предложить.
Энн слегка смутилась.
– Собственно, я лишь хотела сказать, неужели мы в самом деле не в силах придумать какой-нибудь интересный проект? По-моему, всем нам нужно как следует поднапрячься – раз уж мы здесь оказались, – быстренько что-то изобрести и отправиться по домам.
– Быстренько! – усмехнулся Кайл.
Том тоже взглянул на Энн, критически прищурившись.
– Интересный проект, с точки зрения папаши Эдгара, это такой, который приносит деньги.
– К тому же мы уже месяц ломаем голову над этой проблемой, но так ничего стоящего и не придумали, – подхватил Фрэнк. – А ты говоришь – быстренько!
Энн взглянула на наручные часы и вздохнула.
– Просто я подумала, раз уж все мы собрались вместе…
– Ты повторяешь слова нашего босса, – с упреком заметил Том.
Тщетно пытаясь исключить из голоса нотки обиды, Энн ответила:
– Вижу, каждое мое слово вы воспринимаете в штыки. По данному поводу могу сказать следующее: не стоит срывать на мне раздражение. Не забывайте, я одна из вас, нахожусь точно в таком положении и настроение у меня ничуть не лучше вашего! – Ее последние слова граничили с криком.
Мужчины переглянулись.
– Только истерики нам здесь не хватало, – пробормотал Кайл, но так тихо, что услышал его только сидевший рядом Фрэнк.
– Что ты, Энн! – быстро произнес тот. – Никто и не думал срывать на тебе раздражение. Просто мы все несколько взвинчены, ты уж прости нас. – Затем он обвел всех взглядом и с едва заметной ироничной усмешкой добавил: – А что, может, действительно напряжем воображение и скоренько придумаем для папаши Эдгара очередной коммерческий проект?
2
Однако скоренько не получилось.
Они просидели около часа, перекидываясь фразами и обмениваясь мнениями относительно того, какой должна быть концепция будущего телевизионного проекта, однако единой точки зрения не выработали.
Наконец, с завистью прислушиваясь к доносившимся из коридора шагам последней завершившей работу и уходящей домой уборщицы, Фрэнк Моран подвел итог:
– Ничего у нас не получается. И, по-моему, главная проблема в следующем: за что ни возьмись, все уже было. Зритель пресыщен разного рода развлекательными программами. Что ему ни покажи, он посмотрит минут пять и переключится на другой канал.
– Что же делать? – спросила Энн, горестно сведя брови у переносицы.
– Я знаю, – решительно произнес Том.
Все порывисто повернулись к нему.
– Что?! – хором воскликнули собравшиеся.
Несколько мгновений коллеги с мучительной надеждой смотрели на Тома, затем Фрэнк сказал:
– Ну не тяни! Если знаешь, говори!
– Знаю, – невозмутимо кивнул тот. – Надо поесть.
Прошелестевший в ту же секунду по комнате переговоров вздох разочарования также стал всеобщим.
– А я-то думал… – протянул Кайл.
– С другой стороны, – задумчиво произнес Фрэнк, глядя на Тома, – может, ты и прав. Подбросим мозгу калорий, а там, глядишь, какая-нибудь идея и появится.
– Ничего не получится, – печально вздохнула Энн. – Барни нас не выпустит даже в кафе. Ему ведь тоже дорого рабочее место.
Том снисходительно усмехнулся.
– Мы его и просить не станем. Закажем что-нибудь прямо сюда. Папаша Эдгар не позволяет нам покидать работу, но на прием пищи его запрет не распространяется. Надеюсь, никто не возражает против пиццы?
Все живо выразили согласие с подобным выбором. Тогда Том направился к стоявшему на отдельном столике телефону и коротко с кем-то переговорил. Затем повернулся к коллегам.
– Скоро будем сыты. Осталось лишь немного подождать. Только питье я не заказывал, возьмем в коридоре. – Он подразумевал установленный на этом же этаже автомат, отпускавший горячий кофе.
До прибытия посыльного с пиццей говорили о чем угодно, только не о стоявшей перед ними проблеме. А когда парнишка в униформе доставил большую коробку с красочной надписью на крышке «Пиццерия Тино Валенси, доставка круглосуточно», ниже телефонный номер и адрес, обсуждать дела и вовсе показалось бессмысленным.
Когда же перед каждым оказалась одноразовая бумажная тарелочка с аппетитным ломтем еще горячей пиццы и пластиковый стаканчик с довольно сносным, не лишенным аромата кофе, происходящее стало напоминать скорее пикник, чем совещание по остро актуальным вопросам. Все словно забыли о нависшей над ними угрозе увольнения, а Фрэнк даже рассказал пару анекдотов.
А уж после еды стало совершенно не до мозговых атак. Немного осоловевшие, коллеги откинулись на спинки стульев и стали смотреть включенный Кайлом телевизор – канал Эй-би, разумеется.
Спустя некоторое время Энн попросила Кайла – в руках которого находился пульт дистанционного управления – переключиться на какой-нибудь другой канал.
– Давайте взглянем, что делают наши конкуренты, – предложила она. – Возможно, они, сами того не ведая, подскажут нам оригинальную идею.
Мужчины переглянулись.
– Молодчина, Энн! – похвалил Фрэнк. – Кажется, из всех нас ты одна еще способна думать о делах. Ну-ка, Кайл!
Но, пока он говорил, тот уже перескочил на другую программу. Потом на следующую. И еще, и еще, и еще…
– Везде практически то же самое, что и у нас, – мрачно констатировал Том. – Игры, конкурсы, ток-шоу, кулинарные передачи, скандальные хроники, сериалы и тому подобное… Где хотя бы одна свежая идея? Покажите мне! Нет, ребята, уволит нас папаша Эдгар, выбросит на улицу без всякого сожаления…
– Подожди паниковать, еще не вечер, – оборвал его Фрэнк.
Кайл усмехнулся.
– Уже скоро ночь! А мы еще даже на полшага не приблизились к стоящей перед нами задаче.
– Я выразился образно, – поморщился Фрэнк. – Ведь у нас до утра уйма времени.
С трудом подавив зевок, Том заметил:
– Меня уже сейчас в сон клонит. Не думаю, что к утру наши головы прояснятся настолько, чтобы выдать нечто гениальное. – Он оглядел совещательную комнату, затем поднялся из-за стола. – Надеюсь, вы меня простите? Я ненадолго займу этот симпатичный диванчик. Мне нужно хотя бы несколько минут полежать. Я, знаете ли, привык после ужина…
– Ты не намерен принимать участие в дальнейшем обсуждении проблемы? – В тоне Энн сквозило явное неодобрение.
– Ох, благодать… – Том растянулся на диване, слегка свесив ноги, чтобы не касаться поверхности обувью. – Что ты говоришь? А… Нет, я конечно же поучаствую в ваших разговорах, но отсюда, с дивана… Все равно толку от нашего здешнего пребывания никакого, завтра утром папаша Эдгар нас уволит, так зачем напрасно мучиться?
– Вижу, ты конченый оптимист! – хохотнул Кайл.
– О, ты меня еще плохо знаешь, – проворчал в ответ Том.
– Верно. Даже удивительно, с каких неожиданных сторон раскрываются люди, будучи запертыми в здании!
Том что-то ответил, Кайл добавил еще несколько слов, и, пока они говорили, Фрэнк произнес, ни к кому конкретно не обращаясь:
– По сути, папаша Эдгар дал нам задание изобрести некую принципиально новую передачу, которая способна долгое время удерживать внимание разных категорий телезрителей. – Он негромко хлопнул ладонью по столу. – Но вся штука в том, что если бы, к примеру, я мог придумать подобную вещь, то давно был бы миллионером.
– Напряги мозги – и станешь, – донеслось с дивана. – Ведь папаша Эдгар пообещал крупные премиальные, если мы сподобимся сочинить нечто особенное, способное привлечь к себе рекламодателей, а вместе с ними и новые денежные потоки.
– Неужели ты действительно продолжаешь участвовать в обсуждении? – удивленно взглянул в сторону дивана Фрэнк. – Я полагал, это простая отговорка.
– Не могу же я бросить вас на произвол судьбы!
– Да, приятель, без тебя нам конец, – сказал Кайл.
– Вот видишь… – По тону Тома можно было заключить, что тот самодовольно улыбается. – Эх, сюда бы еще пивка…
– И девушку, – язвительно подсказала Энн, нервным жестом поправив прическу.
По поводу ее замечания Том отделался шуткой, а Кайл вдруг нахмурился, словно пытаясь уловить какую-то ускользающую мысль.
– Я вообще-то человек женатый, – добавил Том.
– Тогда хотя бы помечтай! – Энн вдруг рассердилась, возможно вспомнив, что и она замужняя женщина, которую дома ждет муж.
Впрочем, нет, уже не ждет. Ведь Энн предупредила его по телефону, что задержится на работе на неопределенный срок.
Кайл тем временем еще больше нахмурился, но мысль, которую он пытался поймать, оказалась очень верткой. В конце концов он оставил свои попытки, решив, что ускользающая идея рано или поздно проявится отчетливей. Возможно, ей просто требуется время, чтобы созреть.
Так они переговаривались еще долго. Наступила ночь, сменился характер телевизионных передач – Кайл все продолжал переключать каналы в надежде найти неожиданную подсказку, – однако ничего путного никому в голову пока не приходило.
Том так и не покинул облюбованного дивана, хотя прилег, по его словам, всего на несколько минут. После двух часов он начал мерно посапывать, а потом и всхрапнул.
Разумеется, эти звуки не прибавляли хорошего настроения остальным, ведь они продолжали искать выход из критического положения – и сложившегося на телеканале, и собственного. Потому что с течением времени мысль о грядущем увольнении все больше представлялась им неотвратимой.
Ближе к трем им почему-то снова захотелось есть. Так как Том преспокойно спал, Фрэнк взял заказ очередной пиццы на себя, благо необходимый телефонный номер был обозначен на коробке уже употребленного продукта.
Когда разрезали вторую пиццу, Том пошевелился на диване и все решили, что он сейчас встанет, однако сон пересилил сигналы обоняния.
Но и вторая пицца, вопреки ожиданиям, не породила всплеска мозговой деятельности. Как не было ни у кого новых идей, так и не появилось.
– Может, снова устроим какую-нибудь игру с большим главным призом для участников, множеством мелких для телезрителей и прочими завлекалками.
Фрэнк и Кайл повернулись к Энн, которая это произнесла.
– Не знаю, не знаю, – пробормотал Фрэнк. – Игр у нас уже было столько… Папаша Эдгар ждет принципиально новой идеи.
– А что ты подразумеваешь под завлекалками? – спросил Кайл.
Энн перевела взгляд на окно, за которым уже начинал понемногу светлеть небосклон, и с ее губ слетел усталый вздох.
– Ну, хотя бы тотализатор.
– Для участников?
– Почему? – удивилась Энн. – Для зрителей. Пусть делают ставки на участников игры. Угадавший победителя получает главный выигрыш. Нечто наподобие игры в игре. Одна, маленькая, идет в студии, другая, более масштабная, – среди всех, кто смотрит канал Эй-би.
Мужчины переглянулись.
– В этом что-то есть, – задумчиво протянул Фрэнк.
– Определенно, – кивнул Кайл.
Затем Фрэнк добавил:
Они просидели около часа, перекидываясь фразами и обмениваясь мнениями относительно того, какой должна быть концепция будущего телевизионного проекта, однако единой точки зрения не выработали.
Наконец, с завистью прислушиваясь к доносившимся из коридора шагам последней завершившей работу и уходящей домой уборщицы, Фрэнк Моран подвел итог:
– Ничего у нас не получается. И, по-моему, главная проблема в следующем: за что ни возьмись, все уже было. Зритель пресыщен разного рода развлекательными программами. Что ему ни покажи, он посмотрит минут пять и переключится на другой канал.
– Что же делать? – спросила Энн, горестно сведя брови у переносицы.
– Я знаю, – решительно произнес Том.
Все порывисто повернулись к нему.
– Что?! – хором воскликнули собравшиеся.
Несколько мгновений коллеги с мучительной надеждой смотрели на Тома, затем Фрэнк сказал:
– Ну не тяни! Если знаешь, говори!
– Знаю, – невозмутимо кивнул тот. – Надо поесть.
Прошелестевший в ту же секунду по комнате переговоров вздох разочарования также стал всеобщим.
– А я-то думал… – протянул Кайл.
– С другой стороны, – задумчиво произнес Фрэнк, глядя на Тома, – может, ты и прав. Подбросим мозгу калорий, а там, глядишь, какая-нибудь идея и появится.
– Ничего не получится, – печально вздохнула Энн. – Барни нас не выпустит даже в кафе. Ему ведь тоже дорого рабочее место.
Том снисходительно усмехнулся.
– Мы его и просить не станем. Закажем что-нибудь прямо сюда. Папаша Эдгар не позволяет нам покидать работу, но на прием пищи его запрет не распространяется. Надеюсь, никто не возражает против пиццы?
Все живо выразили согласие с подобным выбором. Тогда Том направился к стоявшему на отдельном столике телефону и коротко с кем-то переговорил. Затем повернулся к коллегам.
– Скоро будем сыты. Осталось лишь немного подождать. Только питье я не заказывал, возьмем в коридоре. – Он подразумевал установленный на этом же этаже автомат, отпускавший горячий кофе.
До прибытия посыльного с пиццей говорили о чем угодно, только не о стоявшей перед ними проблеме. А когда парнишка в униформе доставил большую коробку с красочной надписью на крышке «Пиццерия Тино Валенси, доставка круглосуточно», ниже телефонный номер и адрес, обсуждать дела и вовсе показалось бессмысленным.
Когда же перед каждым оказалась одноразовая бумажная тарелочка с аппетитным ломтем еще горячей пиццы и пластиковый стаканчик с довольно сносным, не лишенным аромата кофе, происходящее стало напоминать скорее пикник, чем совещание по остро актуальным вопросам. Все словно забыли о нависшей над ними угрозе увольнения, а Фрэнк даже рассказал пару анекдотов.
А уж после еды стало совершенно не до мозговых атак. Немного осоловевшие, коллеги откинулись на спинки стульев и стали смотреть включенный Кайлом телевизор – канал Эй-би, разумеется.
Спустя некоторое время Энн попросила Кайла – в руках которого находился пульт дистанционного управления – переключиться на какой-нибудь другой канал.
– Давайте взглянем, что делают наши конкуренты, – предложила она. – Возможно, они, сами того не ведая, подскажут нам оригинальную идею.
Мужчины переглянулись.
– Молодчина, Энн! – похвалил Фрэнк. – Кажется, из всех нас ты одна еще способна думать о делах. Ну-ка, Кайл!
Но, пока он говорил, тот уже перескочил на другую программу. Потом на следующую. И еще, и еще, и еще…
– Везде практически то же самое, что и у нас, – мрачно констатировал Том. – Игры, конкурсы, ток-шоу, кулинарные передачи, скандальные хроники, сериалы и тому подобное… Где хотя бы одна свежая идея? Покажите мне! Нет, ребята, уволит нас папаша Эдгар, выбросит на улицу без всякого сожаления…
– Подожди паниковать, еще не вечер, – оборвал его Фрэнк.
Кайл усмехнулся.
– Уже скоро ночь! А мы еще даже на полшага не приблизились к стоящей перед нами задаче.
– Я выразился образно, – поморщился Фрэнк. – Ведь у нас до утра уйма времени.
С трудом подавив зевок, Том заметил:
– Меня уже сейчас в сон клонит. Не думаю, что к утру наши головы прояснятся настолько, чтобы выдать нечто гениальное. – Он оглядел совещательную комнату, затем поднялся из-за стола. – Надеюсь, вы меня простите? Я ненадолго займу этот симпатичный диванчик. Мне нужно хотя бы несколько минут полежать. Я, знаете ли, привык после ужина…
– Ты не намерен принимать участие в дальнейшем обсуждении проблемы? – В тоне Энн сквозило явное неодобрение.
– Ох, благодать… – Том растянулся на диване, слегка свесив ноги, чтобы не касаться поверхности обувью. – Что ты говоришь? А… Нет, я конечно же поучаствую в ваших разговорах, но отсюда, с дивана… Все равно толку от нашего здешнего пребывания никакого, завтра утром папаша Эдгар нас уволит, так зачем напрасно мучиться?
– Вижу, ты конченый оптимист! – хохотнул Кайл.
– О, ты меня еще плохо знаешь, – проворчал в ответ Том.
– Верно. Даже удивительно, с каких неожиданных сторон раскрываются люди, будучи запертыми в здании!
Том что-то ответил, Кайл добавил еще несколько слов, и, пока они говорили, Фрэнк произнес, ни к кому конкретно не обращаясь:
– По сути, папаша Эдгар дал нам задание изобрести некую принципиально новую передачу, которая способна долгое время удерживать внимание разных категорий телезрителей. – Он негромко хлопнул ладонью по столу. – Но вся штука в том, что если бы, к примеру, я мог придумать подобную вещь, то давно был бы миллионером.
– Напряги мозги – и станешь, – донеслось с дивана. – Ведь папаша Эдгар пообещал крупные премиальные, если мы сподобимся сочинить нечто особенное, способное привлечь к себе рекламодателей, а вместе с ними и новые денежные потоки.
– Неужели ты действительно продолжаешь участвовать в обсуждении? – удивленно взглянул в сторону дивана Фрэнк. – Я полагал, это простая отговорка.
– Не могу же я бросить вас на произвол судьбы!
– Да, приятель, без тебя нам конец, – сказал Кайл.
– Вот видишь… – По тону Тома можно было заключить, что тот самодовольно улыбается. – Эх, сюда бы еще пивка…
– И девушку, – язвительно подсказала Энн, нервным жестом поправив прическу.
По поводу ее замечания Том отделался шуткой, а Кайл вдруг нахмурился, словно пытаясь уловить какую-то ускользающую мысль.
– Я вообще-то человек женатый, – добавил Том.
– Тогда хотя бы помечтай! – Энн вдруг рассердилась, возможно вспомнив, что и она замужняя женщина, которую дома ждет муж.
Впрочем, нет, уже не ждет. Ведь Энн предупредила его по телефону, что задержится на работе на неопределенный срок.
Кайл тем временем еще больше нахмурился, но мысль, которую он пытался поймать, оказалась очень верткой. В конце концов он оставил свои попытки, решив, что ускользающая идея рано или поздно проявится отчетливей. Возможно, ей просто требуется время, чтобы созреть.
Так они переговаривались еще долго. Наступила ночь, сменился характер телевизионных передач – Кайл все продолжал переключать каналы в надежде найти неожиданную подсказку, – однако ничего путного никому в голову пока не приходило.
Том так и не покинул облюбованного дивана, хотя прилег, по его словам, всего на несколько минут. После двух часов он начал мерно посапывать, а потом и всхрапнул.
Разумеется, эти звуки не прибавляли хорошего настроения остальным, ведь они продолжали искать выход из критического положения – и сложившегося на телеканале, и собственного. Потому что с течением времени мысль о грядущем увольнении все больше представлялась им неотвратимой.
Ближе к трем им почему-то снова захотелось есть. Так как Том преспокойно спал, Фрэнк взял заказ очередной пиццы на себя, благо необходимый телефонный номер был обозначен на коробке уже употребленного продукта.
Когда разрезали вторую пиццу, Том пошевелился на диване и все решили, что он сейчас встанет, однако сон пересилил сигналы обоняния.
Но и вторая пицца, вопреки ожиданиям, не породила всплеска мозговой деятельности. Как не было ни у кого новых идей, так и не появилось.
– Может, снова устроим какую-нибудь игру с большим главным призом для участников, множеством мелких для телезрителей и прочими завлекалками.
Фрэнк и Кайл повернулись к Энн, которая это произнесла.
– Не знаю, не знаю, – пробормотал Фрэнк. – Игр у нас уже было столько… Папаша Эдгар ждет принципиально новой идеи.
– А что ты подразумеваешь под завлекалками? – спросил Кайл.
Энн перевела взгляд на окно, за которым уже начинал понемногу светлеть небосклон, и с ее губ слетел усталый вздох.
– Ну, хотя бы тотализатор.
– Для участников?
– Почему? – удивилась Энн. – Для зрителей. Пусть делают ставки на участников игры. Угадавший победителя получает главный выигрыш. Нечто наподобие игры в игре. Одна, маленькая, идет в студии, другая, более масштабная, – среди всех, кто смотрит канал Эй-би.
Мужчины переглянулись.
– В этом что-то есть, – задумчиво протянул Фрэнк.
– Определенно, – кивнул Кайл.
Затем Фрэнк добавил: