Страница:
— Значит, они еще живы.
— Да, — ответил Кеннели.
— Вы не оправдали доверие, — в голосе собеседника Кеннели не было упрека, он звучал скорее устало, как будто человек на том конце провода смирился с поражением.
Тем не менее Кеннели начал оправдываться.
— Я в этом не виноват! — заявил он. — Вы не предупредили меня о том, с чем именно мне придется иметь дело. Полдюжины моих лучших парней мертвы, а я… я так и не понял, что именно произошло.
— А что произошло?
— Черт возьми, я не знаю! — повторил Кеннели. И это было правдой. Что-то в нем противилось и восставало против воспоминаний о пережитом. Ведь он ясно видел все, что произошло перед домом, но не мог выразить это словами. Он не мог даже вызвать в памяти картины произошедшего.
— Что-то хлынуло из дома. Но это не были проделки Салида или какого-нибудь другого человека… — попытался объяснить Кеннели.
— Итак, эти трое все еще живы и находятся на свободе. Вы должны их убить.
— Я не могу это сделать, — ответил Кеннели.
— Вы должны. Вы даже представить себе не можете, о чем идет речь.
— Так объясните мне это! — требовательно сказал Кеннели. — Черт возьми, я же сильно рискую! И не только карьерой, но, возможно, и самой жизнью. А вы ничего не хотите мне объяснить, почему?
— На объяснение просто нет времени, — послышался голос из радиотелефона. — Вы можете мне поверить, что ни ваша карьера, ни ваша жизнь не имеют ни малейшего значения по сравнению с важностью полученного вами задания. Если вам не удастся задержать этих людей, то можете проститься и с тем и с другим. Вы должны убить их или, по крайней мере, одного из них.
— Одного? — изумленно переспросил Кеннели. — Значит, вам безразлично, кого именно?
Если раньше во всем этом деле Кеннели и усматривал какой-то смысл, то сейчас оно показалось ему совершенно абсурдным. Он мог понять, что кто-то сильно желает смерти Салида… Возможно, на то имелись веские основания. Кеннели мог также представить, что необходимо было заодно убрать и свидетелей: безобидного патера и незадачливого страхового агента. Но приказ убить одного из этих троих, причем все равно кого, не мог не казаться совершенно бессмысленным.
— Я вас правильно понял? — решил еще раз удостовериться Кеннели. — Мне следует убить одного из троих по собственному выбору?
— Если вам это удастся, убейте всех троих, — ответил голос на том конце провода. Собеседник Кеннели, по-видимому, потерял всякое самообладание, его охватила паника. — Если же это невозможно, постарайтесь, по-крайней мере, задержать одного из них. Возможно, этого будет достаточно.
— Достаточно — для чего? — спросил Кеннели.
На этот раз он не получил ответа. Помолчав, собеседник Кеннели снова заговорил — но уже более спокойно:
— Где вы сейчас находитесь? Дайте свои точные координаты.
Кеннели назвал их и некоторое время слушал только шорохи — помехи спутниковой связи. А затем по радиотелефону вновь зазвучал голос человека, приказы которого Кеннели беспрекословно исполнял вот уже полтора десятка лет.
— Хорошо. Я смогу добраться до вас примерно через полтора часа. Есть ли поблизости площадка для вертолета?
— Его можно будет посадить на крышу больницы, — ответил Кеннели, слегка удивившись. Даже самый скоростной вертолет не сможет преодолеть за полтора часа расстояние в более чем пятьсот миль, а Кеннели всегда почему-то полагал, что его таинственный собеседник находится где-то далеко от него — вне зависимости от того, из какого района земного шара он связывался с ним по радиотелефону.
— В таком случае ждите меня там, — и человек на том конце провода, не говоря больше ни слова, дал отбой. Кеннели был в полном замешательстве. Он тупо глядел на радиотелефон и задавал себе — быть может впервые в своей жизни — вопрос, правильно ли он поступает. Раньше он никогда не сомневался, хотя приказы, полученные им по телефону, казались порой бессмысленными, а раза два, по его мнению, — и просто ошибочными. Но теперь Кеннели терзали сомнения. Однако одновременно он чувствовал, что уже поздно хоть что-нибудь менять. Кеннеди давно уже сделал свой выбор и теперь должен заплатить за него — какова бы ни была цена.
Он сложил телефон, постоял еще несколько секунд неподвижно у черного окна, в стекле которого смутно отражались очертания его фигуры, а затем вновь открыл крышку радиотелефона.
Номер, который он набрал на этот раз, был ненамного короче. Собственно говоря, это не был обычный номер телефона. Связь шла через несколько спутников, прежде чем достигла абонента. Об этой связи знало только непосредственное начальство Кеннеди, она была включена в радиосеть американской армии. Вместо гудков Кеннеди услышал шорохи радиоэфира, а затем ему ответили с борта вертолета, который недавно обстреливал гостиницу. Кеннели тут же перебил ответившего ему летчика, не дав ему договорить:
— Говорит Кеннели. Где вы сейчас находитесь?
Летчик назвал ему соответствующие координаты и Кеннели, задумавшись на мгновение, решил, что вертолет находится не так уж далеко отсюда. И если он будет лететь с максимальной скоростью, то появится здесь минуты через две или три.
— Я должен отдать вам новый приказ, — сказал он. — Разворачивайтесь и возвращайтесь сюда как можно скорее.
— Но, сэр! — несмотря на плохую слышимость, Кеннели уловил в голосе летчика нотки изумления. — Две минуты назад с нами связался генерал Мартин. Мы получили приказ…
— Он отменяется, — перебил его Кеннели. — Мой код Альфа—Рот—Чарли. Прошу подтвердить.
Ему ответили не сразу. Должно быть, даже вымуштрованным офицерам, находящимся на борту вертолета, требовалось время для того, чтобы справиться со своим изумлением. А возможно, они проявили осторожность и распечатали секретный пакет, находившийся на борту вертолета, чтобы убедиться в правильности названного кода.
Кеннели молился про себя, чтобы код совпал. Сам он еще день назад не имел никакого представления о существовании этого кода. Его знал ограниченный круг лиц: президент Соединенных Штатов, генерал Мартин, командующий военно-воздушными силами США в Европе, и таинственный собеседник Кеннели, с которым тот совсем недавно говорил по телефону.
— Код подтверждаю, — наконец произнес летчик и Кеннели облегченно вздохнул. — Приказывайте, сэр.
— После нашего разговора храните полное молчание в радиоэфире, — сказал Кеннели. — Вы возвращаетесь сюда и поражаете те цели, которые я назову. Любой ценой. Не берите в расчет жертвы со стороны мирного населения.
— Сэр?
Кеннели охватил гнев. Он всегда придерживался мнения, что солдаты не должны обсуждать полученные ими команды или сомневаться в целесообразности отданных приказов. Кроме того, Кеннели не был настроен спорить сейчас и что-то доказывать летчикам. С другой стороны, он отдал уже четкий приказ стрелять по женщинам и детям в случае необходимости, а подобный приказ трудно воспринять человеку, каким бы исполнительным он ни был. Поэтому Кеннели подавил в себе раздражение и постарался говорить как можно более спокойно.
— Вероятно, это вовсе не понадобится. Постарайтесь принести как можно меньше вреда городу и горожанам. Но вы должны уничтожить цель, о которой идет речь. Вы же знаете, что произошло в двадцати милях отсюда. Салид до сих пор носит с собой это адское средство. По нашим сведениям, он намерен отравить городской водопровод. Если ему это удастся, то появятся десятки тысяч новых жертв. Вы должны остановить его любой ценой.
— Слушаюсь, сэр.
— Хорошо, — сказал Кеннели. — С этого момента храните полное молчание в радиоэфире. Конец связи.
— Началось, — прошептал Йоханнес. — Армагеддон. Последняя битва.
Салид круто повернулся и гневно взглянул на Бреннера.
— Черт возьми, заставьте же его наконец замолчать, или я сам это сделаю! — пригрозил он. Повернувшись к Йоханнесу, он заорал ему в лицо: — Это обыкновенная авария на электростанции, и ничего больше!
Йоханнес взглянул на него, но ничего не сказал. Бреннер тоже предпочел промолчать. Салид не хуже их обоих знал, что это была вовсе не авария на электростанции. Что угодно, но только не авария. Однако палестинец все еще отказывался взглянуть правде в глаза и признать правду Йоханнеса.
— Но вы же не слепы, — снова промолвил Йоханнес. — Вы должны…
— Прошу вас, — Бреннер успокаивающим жестом положил руку на плечо патера. — Будет лучше, если вы замолчите.
Йоханнес бросил на него растерянный взгляд и покорно замолчал.
— Нам следовало бы бросить здесь этого фантазера, — проворчал Салид. — Черт возьми, у меня путаются мысли. Мы должны… нам нужна машина. Хоть какая-нибудь машина! Пошли!
На этот раз Бреннер не сразу отреагировал на команду Салида. Возможно, он уже начал забывать, кем на самом деле был палестинец. Бреннер находился в такой прострации, что даже не ощущал боли, когда потерявший терпение Салид ткнул его в бок стволом своего автомата. У Бреннера на глазах выступили слезы, он заковылял дальше, продолжая машинально вести за собой Йоханнеса.
Они давно уже миновали заграждение из полицейских машин, превратившихся в металлический лом. Вокруг простиралась голая безжизненная земля. Хотя Бреннер не мог ее разглядеть, потому что она до сих пор была покрыта толстым слоем насекомых. Бреннер старался не смотреть на эту колышущуюся массу, но все равно он видел ее повсюду. Насекомые разбегались из-под их ног, но тут же смыкали свои ряды.
Впереди, на другой стороне перекрестка, проезжая часть улицы выглядела более светлой. Может быть, полчища насекомых опустошали только эту улицу для того, чтобы очистить трем беглецам путь? Бреннер разглядел стоявшие у обочины автомобили, которые, издалека казалось, были в полной целостности и сохранности.
— “И отворился кладезь бездны”, — прошептал Йоханнес, — “и вышел дым из кладезя. И из дыма вышла саранча на землю”.
— Мы прекрасно знаем, патер, что вы хорошо знакомы с Библией, — сердито бросил ему Салид.
Йоханнес не обратил внимания на его слова. Тихим дрожащим и одновременно постепенно крепнущим голосом он продолжал:
— “На ней были брони, как бы брони железные; у ней были хвосты, как у скорпионов, и в хвостах ее были жала”.
Салид внезапно остановился. Бреннер видел, как напрягся каждый мускул его тела, палестинец о чем-то лихорадочно размышлял.
— Прекратите, — сказал он негромко, но с угрозой в голосе.
— “И дана была ей власть делать вред людям, которые не имеют печати Божией на челах своих”, — продолжал Йоханнес. Он был очень бледен, но выдержал тяжелый взгляд Салида. Выражение страха на его лице не было страхом перед палестинцем. — Неужели вы до сих пор ничего не понимаете? Неужели вы не понимаете, что здесь происходит? Что…
Салид сбил его сильным ударом с ног. Все произошло так быстро, что Бреннер даже не успел заметить удара, иезуит тоже, должно быть, не ожидал его. Молниеносное движение — и Йоханнес рухнул на землю, скорчившись.
— Вы что, с ума сошли? — задохнулся от негодования Бреннер Он поспешно опустился на колени рядом с патером и предложил ему свою помощь, но тот покачал головой. Ему трудно было дышать, и все же Йоханнес, напрягая все свои силы, самостоятельно поднялся на ноги.
— Все в порядке, — хрипло произнес он. — Я сам во всем виноват.
— Какой уж тут порядок! — сердито ответил Бреннер и сверкнул глазами в сторону Салида Внутренний голос посоветовал ему вести себя осторожнее. Террорист был на пределе своих физических и психологических сил, он запросто мог ударить Бреннера точно так же, как и Йоханнеса, или даже сильнее. Но Бреннеру это было безразлично.
— Вы что, с ума сошли? — снова спросил он. — Что с вами стряслось?
Салида начала бить мелкая дрожь. Он сжал кулаки и подступил к Бреннеру. Бреннер был уверен, что палестинец сейчас ударит его, но тот внезапно успокоился.
— Простите, — пробормотал Салид. — Я… я утратил самоконтроль.
Уже во второй раз! Бреннер отметил это, но не стал высказывать свои мысли вслух. Однако, казалось, все трое одновременно подумали об одном и том же. В первый раз Салид стал давить насекомых. А сейчас он сбил с ног Йоханнеса. Что произойдет в следующий раз? Может быть, он убьет кого-нибудь из них?
— Прошу простить меня, — еще раз сказал Салид. — Я… должен взять себя в руки. Придет время, когда мы покончим со всем этим кошмаром.
— Покончим? — Бреннер чуть снова не разразился истерическим смехом. Йоханнес был прав: Салид ничего не хотел видеть вокруг, он был слеп.
— Как мы можем покончить с этим? — промолвил Бреннер. — Оглянитесь вокруг! — он махнул рукой в сторону Йоханнеса. — Патер прав! Неужели вы не видите, с какими силами мы имеем дело! Неужели вы и вправду верите, что можете остановить все это с помощью вашего дурацкого оружия?
— Я не знаю, — тихо ответил Салид, — но я видел это существо. Оно живое. А все живое можно убить.
— Да, и это вам доставляет истинное удовольствие, не правда ли? — с горечью спросил Бреннер.
Салид несколько секунд пристально смотрел на него, и Бреннер тут же пожалел о сказанных им словах. Ему почему-то очень не хотелось обижать этого человека. Однако Салид так ничего и не сказал.
Внезапно в небе появилось огромное черное чудовище. Оно камнем падало на землю, возникнув как будто из ничего. Уши Бреннера заложило от оглушительного гула и воя. И прежде чем все трое успели среагировать, их бросило волной воздуха на землю. Это падение спасло им жизнь. Темноту прочертили искры, что-то взорвалось в сантиметре от лица Бреннера, попав в асфальт. Его обдало градом мельчайших острых осколков. Он почувствовал дуновение раскаленного воздуха. Бреннер инстинктивно перекатился на другой бок и закрыл руками голову. А чудище все кружилось над ними с оглушительным шумом и извергало на них снопы огня. Салид что-то кричал, но грохот и треск разрывов заглушал его слова.
Бреннер снова перевернулся на другой бок и осторожно взглянул из-под руки. На лбу над левой бровью он почувствовал жгучую боль и понял, что его задело, однако это не мешало ему быстро соображать и ориентироваться в создавшейся ситуации. Он с трудом приподнялся на руках, убедился, что лежащий на земле рядом с ним Йоханнес тоже жив и поискал взглядом Салида.
Палестинец в одном прыжке отскочил далеко в сторону за укрытие, но теперь вновь появился на открытом месте и, стоя на коленях, целился из своего автомата в чудовище, поливавшее их огнем.
Бреннер понял, что это был вертолет. С момента его внезапного появления над их головами прошла всего лишь секунда, а машина успела уже достичь конца улицы и быстро набирала высоту, чтобы не врезаться в стоявшие там высотные дома. С борта вертолета перестали стрелять по ним, по обеим сторонам улицы вздымались столбы пыли от разорвавшихся здесь снарядов. Бреннер не мог понять, почему они не заметили приближения вертолета, который возник над ними совершенно внезапно, словно библейский ангел мести.
— Бегите! — орал Салид. — Убегайте отсюда! Может быть, им нужен только я!
Его команда была такой же нелепой, как и попытка сбить вертолет автоматными очередями Салид снова дал длинную очередь, но вертолет давно уже исчез над крышами домов и готовился к новой атаке. Даже если бы Салид попал, он не причинил бы вреда машине. Бреннер узнал этот вертолет — это он обстреливал гостиницу, и его экипаж, очевидно, получил приказ стрелять на поражение и не брать пленных.
— Убегайте же! — кричал Салид. — Разбегайтесь в разных направлениях! Тогда они убьют только одного из нас!
Это было разумным предложением. Однако Йоханнес и Бреннер поднялись вместе, как будто по команде, и побежали в одном направлении, держась поближе друг к другу. Салид выругался, пригнулся и начал стрелять короткими очередями по вертолету, стремительно идущему на снижение.
Бреннер бежал теперь зигзагом, бросая на ходу взгляды в сторону Салида и падающего с неба вертолета Салид стрелял с удивительным хладнокровием и точностью. Пули выбивали из корпуса вертолета искры, и некоторые из них, по-видимому, попали в прозрачную кабину и пробили ее. Но ощутимого вреда вертолет не получил и продолжал поливать землю огнем. Из-под его корпуса вырывалось яркое пламя, улица исчезла, превратившись в сплошное море огня, над которым вздымались клубы дыма и пыли. Огненный поток стремительно приближался к Салиду.
Однако стрелок снова промахнулся. Целый и невредимый Салид продолжал стоять на одном колене, а вертолет с грохотом промчался, оставляя после себя огненный след. Это было удивительно и совершенно невероятно. Осколки снарядов, рвавшихся совсем рядом с Салидом, даже не задели его! Вертолет замедлил скорость и начал разворачиваться. Его пулеметы молчали, но Бреннер не сомневался, что стрелок просто экономит боеприпасы. Огонь возобновится, как только люди, сидящие в простреленной кабине, снова увидят свою цель.
Вертолет промчался так низко над их головами, что вихрь воздуха от бешено вращавшихся винтов на мгновение оторвал их от земли. Бреннер с трудом восстановил равновесие, размахивая руками и шатаясь. Он инстинктивно бросился влево в противоположную от движения вертолета сторону. Йоханнес последовал за ним, но он двигался как-то машинально, словно робот, а не живой человек, хотя речь шла о спасении его жизни. Бреннер был уверен, что если патеру приказать остановиться, то он тут же остановится и будет покорно ждать своей смерти.
— Быстрее! — крикнул Бреннер и сам прибавил шагу, увидев, что вертолет уже успел развернуться.
Машина сильно накренилась от резкого разворота, словно стремительно несущийся катер на воде, и поэтому первая выпущенная из пулемета очередь была неприцельной, она прошла мимо Йоханнеса и Бреннера, выбив в метре от них камни из фасада здания. Но пилот уже справился со своей машиной, вертолет на секунду завис в воздухе, а затем устремился вслед за Йоханнесом и Бреннером. Расположенный под брюхом пулемет, ствол которого походил на тупой хоботок гигантского металлического насекомого, начал извергать с раздирающим душу воем огонь. След огня и разрывов, тянущийся за вертолетом по земле, стремительно настигал Йоханнеса и Бреннера. Всего лишь в трех или четырех шагах от них находилось крыльцо, ведущее к парадной двери дома Если им удастся скрыться в подъезде, то, возможно, у них появится шанс на спасение. Бреннер сильно толкнул Йоханнеса в спину, а сам на бегу бросил взгляд через плечо и закричал от ужаса, видя, что пулеметная очередь вот-вот настигнет их. Напрягая все свои силы, Бреннер бросился вперед, в одном прыжке преодолел ступени невысокого крыльца и, раскинув руки, втолкнул Йоханнеса в подъезд, а затем упал вместе с ним на пол.
В следующее мгновение мир вокруг них с грохотом взорвался. Пули оставляли глубокие, размером с кулак дыры в стенах, дверном косяке и на ступенях лестницы, выбивая искры и щепки. Дверь разнесло на мелкие части, воздух наполнился клубами дыма, пылью и едкой пороховой вонью. Что-то обожгло спину Бреннера, и он вскрикнул от боли, начав корчиться на полу, словно разрубленный червяк. Раскаленные добела осколки камней и тлеющие щепки посыпались на него дождем. Бреннер ничего не видел, вокруг был только дым, за пеленой которого время от времени появлялись новые вспышки.
А затем все прекратилось. Грохот пулемета умолк, и после адского шума Бреннер как будто оглох от внезапной тишины — он не слышал ни потрескивания пламени, ни звуков падающих из отверстий в стенах кусков штукатурки, ни шороха оседающей пыли.
Бреннер сделал неуверенное движение, чтобы подняться. Он был убежден, что не сможет опереться на руки, потому что наверняка был сильно ранен. Он знал, что в первый момент человек из-за шока не чувствует сильной боли. Бреннер не удивился бы, если бы увидел нижнюю часть своего тела изрешеченной пулями. Но ничего подобного не было. Он ощущал только сильное жжение на спине между лопатками — там, где его кожу задела пуля, а также саднящую боль на ладонях и лице о! многочисленных царапин и синяков. Бреннер в полном замешательстве взглянул на нижнюю часть своего тела. Он недоумевал. Это было невероятно! Ни одна пуля не попала в них.
Бреннер медленно повернулся и увидел, что пыль и дым рассеиваются. Сквозь взорванную дверь и часть рухнувшей стены Бреннер увидел вертолет, зависший над улицей. Его пулемет молчал. С расстояния пятнадцати или двадцати метров Бреннер смог разглядеть выражение лица ошеломленного пилота, который не мог понять, каким образом этим двум людям — Йоханнесу и Бреннеру — удалось уцелеть в таком аду.
Клубы поднятой пыли и дыма вдоль трассы обстрела теперь почему-то не рассеивались. Они изменяли свои очертания, поднимаясь к небу и темнея на глазах, дым уплотнялся, становясь похожим на какое-то тягучее вещество. Улица, находящаяся в пяти метрах под днищем вертолета, начала вибрировать, с поверхности асфальта отделилось плотное зернистое облачко и начало подниматься вверх. Вертолет качнуло в сторону, как будто взрывной волной. Возможно, пилот на мгновение утратил контроль над машиной, а возможно, автоматные очереди Салила причинили машине больше вреда, чем это сначала показалось Бреннеру. Пилот справился с управлением, но вертолет уже изменил свое положение в воздухе и, вероятно, это произошло не случайно. Теперь дуло пулемета, расположенного под днищем, было направлено прямо на Салида, находящегося в тридцати метрах отсюда. Он все еще держал под прицелом зависшую в воздухе машину. Но палестинец почему-то не стрелял — наверное, это объяснялось очень просто: у него просто кончились патроны, а может, дело было совсем в другом. Происходило что-то странное. Нечто невероятное разыгрывалось прямо на их глазах, и Салид, должно быть, так же явственно ощущал это, как Бреннер и Йоханнес. Наверняка люди, сидевшие в вертолете, тоже осознавали это.
Бреннер, затаив дыхание, наблюдал, как ствол пулемета еще немного сместился в сторону Салида. Но пилот не открывал огонь. Вся сцена выглядела довольно странно: противники располагались лицом к лицу, словно герои какого-нибудь вестерна или дуэлянты, встретившиеся в утренних сумерках, чтобы защитить свою честь и окончательно выяснить отношения. Хотя, конечно, это сравнение сильно хромало: ведь один из противников был человеком с автоматом в руках, который вряд ли мог его защитить в этой ситуации, а его соперником в смертельном поединке являлась одна из самых грозных боевых машин в мире, чудище из стали и искусственных материалов, разрушительной силы которой хватило бы для того, чтобы уничтожить целый город. Бреннер сразу же понял глубокий символизм этой сцены — она была классической. Поединок с драконом — воля человека, сражающаяся с первобытной силой разрушения. Эти обе противоборствующие силы вели на земле извечный спор, изменяя тем самым мир.
Наконец пилот решил перейти к действию и нажал на гашетку. Пулемет загрохотал, и асфальт вокруг Салида взорвался. Однако пули снова не задели палестинца.
Чудо, спасшее Бреннера и Йоханнеса, повторилось. Столбы пламени взмывали к небу справа, слева, впереди и позади Салида, но сам он оставался целым и невредимым, как будто его оберегала от смерти какая-то незримая сила, присутствие которой Бреннер с каждой минутой ощущал все отчетливей. Может быть, эта борьба, в которую они были втянуты против своей воли, была не такой уж безнадежной для них, как это прежде казалось Бреннеру. Они были не одни, им кто-то помогал.
Пламя вокруг Салида погасло, но вновь повторилось прежнее явление: клубы дыма, поднимавшиеся к небу, не рассеивались, несмотря на бешено вращавшиеся винты вертолета, создававшие такие воздушные вихри, что потоки воздуха прижимали Бреннера и Йоханнеса к стене. Клубящийся дым не затронул их. Возможно потому, что это был вовсе не дым…
Это были насекомые, живой ковер которых покрывал всю улицу. Сотни тысяч, миллионы крохотных созданий с жесткими крылышками бесшумно поднялись в воздух. Это были смерчи из саранчи, возникавшие там, куда упали пули и снаряды. Зернистое черное облачко под днищем вертолета еще более уплотнилось, превратившись в черный компактный островок. Пилот тоже заметил это странное явление и, возможно, он увидел даже больше, чем могли разглядеть Бреннер и Йоханнес. Двигатель вертолета внезапно пронзительно взревел, и машина рванулась вперед и вверх, оказавшись над головой Салида, где она начала бешено вращаться вокруг своей оси, увеличивая скорость. Пилот выжимал все что мог из своей машины, но скорость была недостаточно высока, смерчи насекомых действовали быстрее. Они сбились в одну массу и вихрем устремились к вертолету. Машину начало кидать из стороны в сторону. Она все еще старалась набрать высоту и даже увеличила скорость, но ее вертикальный подъем не был плавным, он происходил толчками, вертолет сильно болтало в воздухе, а его двигатель надрывно ревел. Бреннер теперь едва мог разглядеть вертолет, его окружал вихрь мельтешащих, кружащихся теней. Полчища крылатых воинов бились о корпус, застилали обзор, налипая на прозрачные стекла кабины, мешали работать винтам, забивали всасывающие отверстия турбины, тысячами сгорали в выхлопных газах.
— Да, — ответил Кеннели.
— Вы не оправдали доверие, — в голосе собеседника Кеннели не было упрека, он звучал скорее устало, как будто человек на том конце провода смирился с поражением.
Тем не менее Кеннели начал оправдываться.
— Я в этом не виноват! — заявил он. — Вы не предупредили меня о том, с чем именно мне придется иметь дело. Полдюжины моих лучших парней мертвы, а я… я так и не понял, что именно произошло.
— А что произошло?
— Черт возьми, я не знаю! — повторил Кеннели. И это было правдой. Что-то в нем противилось и восставало против воспоминаний о пережитом. Ведь он ясно видел все, что произошло перед домом, но не мог выразить это словами. Он не мог даже вызвать в памяти картины произошедшего.
— Что-то хлынуло из дома. Но это не были проделки Салида или какого-нибудь другого человека… — попытался объяснить Кеннели.
— Итак, эти трое все еще живы и находятся на свободе. Вы должны их убить.
— Я не могу это сделать, — ответил Кеннели.
— Вы должны. Вы даже представить себе не можете, о чем идет речь.
— Так объясните мне это! — требовательно сказал Кеннели. — Черт возьми, я же сильно рискую! И не только карьерой, но, возможно, и самой жизнью. А вы ничего не хотите мне объяснить, почему?
— На объяснение просто нет времени, — послышался голос из радиотелефона. — Вы можете мне поверить, что ни ваша карьера, ни ваша жизнь не имеют ни малейшего значения по сравнению с важностью полученного вами задания. Если вам не удастся задержать этих людей, то можете проститься и с тем и с другим. Вы должны убить их или, по крайней мере, одного из них.
— Одного? — изумленно переспросил Кеннели. — Значит, вам безразлично, кого именно?
Если раньше во всем этом деле Кеннели и усматривал какой-то смысл, то сейчас оно показалось ему совершенно абсурдным. Он мог понять, что кто-то сильно желает смерти Салида… Возможно, на то имелись веские основания. Кеннели мог также представить, что необходимо было заодно убрать и свидетелей: безобидного патера и незадачливого страхового агента. Но приказ убить одного из этих троих, причем все равно кого, не мог не казаться совершенно бессмысленным.
— Я вас правильно понял? — решил еще раз удостовериться Кеннели. — Мне следует убить одного из троих по собственному выбору?
— Если вам это удастся, убейте всех троих, — ответил голос на том конце провода. Собеседник Кеннели, по-видимому, потерял всякое самообладание, его охватила паника. — Если же это невозможно, постарайтесь, по-крайней мере, задержать одного из них. Возможно, этого будет достаточно.
— Достаточно — для чего? — спросил Кеннели.
На этот раз он не получил ответа. Помолчав, собеседник Кеннели снова заговорил — но уже более спокойно:
— Где вы сейчас находитесь? Дайте свои точные координаты.
Кеннели назвал их и некоторое время слушал только шорохи — помехи спутниковой связи. А затем по радиотелефону вновь зазвучал голос человека, приказы которого Кеннели беспрекословно исполнял вот уже полтора десятка лет.
— Хорошо. Я смогу добраться до вас примерно через полтора часа. Есть ли поблизости площадка для вертолета?
— Его можно будет посадить на крышу больницы, — ответил Кеннели, слегка удивившись. Даже самый скоростной вертолет не сможет преодолеть за полтора часа расстояние в более чем пятьсот миль, а Кеннели всегда почему-то полагал, что его таинственный собеседник находится где-то далеко от него — вне зависимости от того, из какого района земного шара он связывался с ним по радиотелефону.
— В таком случае ждите меня там, — и человек на том конце провода, не говоря больше ни слова, дал отбой. Кеннели был в полном замешательстве. Он тупо глядел на радиотелефон и задавал себе — быть может впервые в своей жизни — вопрос, правильно ли он поступает. Раньше он никогда не сомневался, хотя приказы, полученные им по телефону, казались порой бессмысленными, а раза два, по его мнению, — и просто ошибочными. Но теперь Кеннели терзали сомнения. Однако одновременно он чувствовал, что уже поздно хоть что-нибудь менять. Кеннеди давно уже сделал свой выбор и теперь должен заплатить за него — какова бы ни была цена.
Он сложил телефон, постоял еще несколько секунд неподвижно у черного окна, в стекле которого смутно отражались очертания его фигуры, а затем вновь открыл крышку радиотелефона.
Номер, который он набрал на этот раз, был ненамного короче. Собственно говоря, это не был обычный номер телефона. Связь шла через несколько спутников, прежде чем достигла абонента. Об этой связи знало только непосредственное начальство Кеннеди, она была включена в радиосеть американской армии. Вместо гудков Кеннеди услышал шорохи радиоэфира, а затем ему ответили с борта вертолета, который недавно обстреливал гостиницу. Кеннели тут же перебил ответившего ему летчика, не дав ему договорить:
— Говорит Кеннели. Где вы сейчас находитесь?
Летчик назвал ему соответствующие координаты и Кеннели, задумавшись на мгновение, решил, что вертолет находится не так уж далеко отсюда. И если он будет лететь с максимальной скоростью, то появится здесь минуты через две или три.
— Я должен отдать вам новый приказ, — сказал он. — Разворачивайтесь и возвращайтесь сюда как можно скорее.
— Но, сэр! — несмотря на плохую слышимость, Кеннели уловил в голосе летчика нотки изумления. — Две минуты назад с нами связался генерал Мартин. Мы получили приказ…
— Он отменяется, — перебил его Кеннели. — Мой код Альфа—Рот—Чарли. Прошу подтвердить.
Ему ответили не сразу. Должно быть, даже вымуштрованным офицерам, находящимся на борту вертолета, требовалось время для того, чтобы справиться со своим изумлением. А возможно, они проявили осторожность и распечатали секретный пакет, находившийся на борту вертолета, чтобы убедиться в правильности названного кода.
Кеннели молился про себя, чтобы код совпал. Сам он еще день назад не имел никакого представления о существовании этого кода. Его знал ограниченный круг лиц: президент Соединенных Штатов, генерал Мартин, командующий военно-воздушными силами США в Европе, и таинственный собеседник Кеннели, с которым тот совсем недавно говорил по телефону.
— Код подтверждаю, — наконец произнес летчик и Кеннели облегченно вздохнул. — Приказывайте, сэр.
— После нашего разговора храните полное молчание в радиоэфире, — сказал Кеннели. — Вы возвращаетесь сюда и поражаете те цели, которые я назову. Любой ценой. Не берите в расчет жертвы со стороны мирного населения.
— Сэр?
Кеннели охватил гнев. Он всегда придерживался мнения, что солдаты не должны обсуждать полученные ими команды или сомневаться в целесообразности отданных приказов. Кроме того, Кеннели не был настроен спорить сейчас и что-то доказывать летчикам. С другой стороны, он отдал уже четкий приказ стрелять по женщинам и детям в случае необходимости, а подобный приказ трудно воспринять человеку, каким бы исполнительным он ни был. Поэтому Кеннели подавил в себе раздражение и постарался говорить как можно более спокойно.
— Вероятно, это вовсе не понадобится. Постарайтесь принести как можно меньше вреда городу и горожанам. Но вы должны уничтожить цель, о которой идет речь. Вы же знаете, что произошло в двадцати милях отсюда. Салид до сих пор носит с собой это адское средство. По нашим сведениям, он намерен отравить городской водопровод. Если ему это удастся, то появятся десятки тысяч новых жертв. Вы должны остановить его любой ценой.
— Слушаюсь, сэр.
— Хорошо, — сказал Кеннели. — С этого момента храните полное молчание в радиоэфире. Конец связи.
* * *
Свет гас не мгновенно, а постепенно. Создавалось такое впечатление, как будто волна темноты медленно и беззвучно накатывала на город. Мрак не стоял на месте, он неумолимо распространялся вокруг. Бреннер с ужасом отметил про себя, что свет в окнах жилых домов тоже гас, и здания превращались в черные громады, исчадия ночи. Сначала гасло уличное освещение, затем свет в окнах домов и другие огни, а потом начало меркнуть небо на западе.— Началось, — прошептал Йоханнес. — Армагеддон. Последняя битва.
Салид круто повернулся и гневно взглянул на Бреннера.
— Черт возьми, заставьте же его наконец замолчать, или я сам это сделаю! — пригрозил он. Повернувшись к Йоханнесу, он заорал ему в лицо: — Это обыкновенная авария на электростанции, и ничего больше!
Йоханнес взглянул на него, но ничего не сказал. Бреннер тоже предпочел промолчать. Салид не хуже их обоих знал, что это была вовсе не авария на электростанции. Что угодно, но только не авария. Однако палестинец все еще отказывался взглянуть правде в глаза и признать правду Йоханнеса.
— Но вы же не слепы, — снова промолвил Йоханнес. — Вы должны…
— Прошу вас, — Бреннер успокаивающим жестом положил руку на плечо патера. — Будет лучше, если вы замолчите.
Йоханнес бросил на него растерянный взгляд и покорно замолчал.
— Нам следовало бы бросить здесь этого фантазера, — проворчал Салид. — Черт возьми, у меня путаются мысли. Мы должны… нам нужна машина. Хоть какая-нибудь машина! Пошли!
На этот раз Бреннер не сразу отреагировал на команду Салида. Возможно, он уже начал забывать, кем на самом деле был палестинец. Бреннер находился в такой прострации, что даже не ощущал боли, когда потерявший терпение Салид ткнул его в бок стволом своего автомата. У Бреннера на глазах выступили слезы, он заковылял дальше, продолжая машинально вести за собой Йоханнеса.
Они давно уже миновали заграждение из полицейских машин, превратившихся в металлический лом. Вокруг простиралась голая безжизненная земля. Хотя Бреннер не мог ее разглядеть, потому что она до сих пор была покрыта толстым слоем насекомых. Бреннер старался не смотреть на эту колышущуюся массу, но все равно он видел ее повсюду. Насекомые разбегались из-под их ног, но тут же смыкали свои ряды.
Впереди, на другой стороне перекрестка, проезжая часть улицы выглядела более светлой. Может быть, полчища насекомых опустошали только эту улицу для того, чтобы очистить трем беглецам путь? Бреннер разглядел стоявшие у обочины автомобили, которые, издалека казалось, были в полной целостности и сохранности.
— “И отворился кладезь бездны”, — прошептал Йоханнес, — “и вышел дым из кладезя. И из дыма вышла саранча на землю”.
— Мы прекрасно знаем, патер, что вы хорошо знакомы с Библией, — сердито бросил ему Салид.
Йоханнес не обратил внимания на его слова. Тихим дрожащим и одновременно постепенно крепнущим голосом он продолжал:
— “На ней были брони, как бы брони железные; у ней были хвосты, как у скорпионов, и в хвостах ее были жала”.
Салид внезапно остановился. Бреннер видел, как напрягся каждый мускул его тела, палестинец о чем-то лихорадочно размышлял.
— Прекратите, — сказал он негромко, но с угрозой в голосе.
— “И дана была ей власть делать вред людям, которые не имеют печати Божией на челах своих”, — продолжал Йоханнес. Он был очень бледен, но выдержал тяжелый взгляд Салида. Выражение страха на его лице не было страхом перед палестинцем. — Неужели вы до сих пор ничего не понимаете? Неужели вы не понимаете, что здесь происходит? Что…
Салид сбил его сильным ударом с ног. Все произошло так быстро, что Бреннер даже не успел заметить удара, иезуит тоже, должно быть, не ожидал его. Молниеносное движение — и Йоханнес рухнул на землю, скорчившись.
— Вы что, с ума сошли? — задохнулся от негодования Бреннер Он поспешно опустился на колени рядом с патером и предложил ему свою помощь, но тот покачал головой. Ему трудно было дышать, и все же Йоханнес, напрягая все свои силы, самостоятельно поднялся на ноги.
— Все в порядке, — хрипло произнес он. — Я сам во всем виноват.
— Какой уж тут порядок! — сердито ответил Бреннер и сверкнул глазами в сторону Салида Внутренний голос посоветовал ему вести себя осторожнее. Террорист был на пределе своих физических и психологических сил, он запросто мог ударить Бреннера точно так же, как и Йоханнеса, или даже сильнее. Но Бреннеру это было безразлично.
— Вы что, с ума сошли? — снова спросил он. — Что с вами стряслось?
Салида начала бить мелкая дрожь. Он сжал кулаки и подступил к Бреннеру. Бреннер был уверен, что палестинец сейчас ударит его, но тот внезапно успокоился.
— Простите, — пробормотал Салид. — Я… я утратил самоконтроль.
Уже во второй раз! Бреннер отметил это, но не стал высказывать свои мысли вслух. Однако, казалось, все трое одновременно подумали об одном и том же. В первый раз Салид стал давить насекомых. А сейчас он сбил с ног Йоханнеса. Что произойдет в следующий раз? Может быть, он убьет кого-нибудь из них?
— Прошу простить меня, — еще раз сказал Салид. — Я… должен взять себя в руки. Придет время, когда мы покончим со всем этим кошмаром.
— Покончим? — Бреннер чуть снова не разразился истерическим смехом. Йоханнес был прав: Салид ничего не хотел видеть вокруг, он был слеп.
— Как мы можем покончить с этим? — промолвил Бреннер. — Оглянитесь вокруг! — он махнул рукой в сторону Йоханнеса. — Патер прав! Неужели вы не видите, с какими силами мы имеем дело! Неужели вы и вправду верите, что можете остановить все это с помощью вашего дурацкого оружия?
— Я не знаю, — тихо ответил Салид, — но я видел это существо. Оно живое. А все живое можно убить.
— Да, и это вам доставляет истинное удовольствие, не правда ли? — с горечью спросил Бреннер.
Салид несколько секунд пристально смотрел на него, и Бреннер тут же пожалел о сказанных им словах. Ему почему-то очень не хотелось обижать этого человека. Однако Салид так ничего и не сказал.
Внезапно в небе появилось огромное черное чудовище. Оно камнем падало на землю, возникнув как будто из ничего. Уши Бреннера заложило от оглушительного гула и воя. И прежде чем все трое успели среагировать, их бросило волной воздуха на землю. Это падение спасло им жизнь. Темноту прочертили искры, что-то взорвалось в сантиметре от лица Бреннера, попав в асфальт. Его обдало градом мельчайших острых осколков. Он почувствовал дуновение раскаленного воздуха. Бреннер инстинктивно перекатился на другой бок и закрыл руками голову. А чудище все кружилось над ними с оглушительным шумом и извергало на них снопы огня. Салид что-то кричал, но грохот и треск разрывов заглушал его слова.
Бреннер снова перевернулся на другой бок и осторожно взглянул из-под руки. На лбу над левой бровью он почувствовал жгучую боль и понял, что его задело, однако это не мешало ему быстро соображать и ориентироваться в создавшейся ситуации. Он с трудом приподнялся на руках, убедился, что лежащий на земле рядом с ним Йоханнес тоже жив и поискал взглядом Салида.
Палестинец в одном прыжке отскочил далеко в сторону за укрытие, но теперь вновь появился на открытом месте и, стоя на коленях, целился из своего автомата в чудовище, поливавшее их огнем.
Бреннер понял, что это был вертолет. С момента его внезапного появления над их головами прошла всего лишь секунда, а машина успела уже достичь конца улицы и быстро набирала высоту, чтобы не врезаться в стоявшие там высотные дома. С борта вертолета перестали стрелять по ним, по обеим сторонам улицы вздымались столбы пыли от разорвавшихся здесь снарядов. Бреннер не мог понять, почему они не заметили приближения вертолета, который возник над ними совершенно внезапно, словно библейский ангел мести.
— Бегите! — орал Салид. — Убегайте отсюда! Может быть, им нужен только я!
Его команда была такой же нелепой, как и попытка сбить вертолет автоматными очередями Салид снова дал длинную очередь, но вертолет давно уже исчез над крышами домов и готовился к новой атаке. Даже если бы Салид попал, он не причинил бы вреда машине. Бреннер узнал этот вертолет — это он обстреливал гостиницу, и его экипаж, очевидно, получил приказ стрелять на поражение и не брать пленных.
— Убегайте же! — кричал Салид. — Разбегайтесь в разных направлениях! Тогда они убьют только одного из нас!
Это было разумным предложением. Однако Йоханнес и Бреннер поднялись вместе, как будто по команде, и побежали в одном направлении, держась поближе друг к другу. Салид выругался, пригнулся и начал стрелять короткими очередями по вертолету, стремительно идущему на снижение.
Бреннер бежал теперь зигзагом, бросая на ходу взгляды в сторону Салида и падающего с неба вертолета Салид стрелял с удивительным хладнокровием и точностью. Пули выбивали из корпуса вертолета искры, и некоторые из них, по-видимому, попали в прозрачную кабину и пробили ее. Но ощутимого вреда вертолет не получил и продолжал поливать землю огнем. Из-под его корпуса вырывалось яркое пламя, улица исчезла, превратившись в сплошное море огня, над которым вздымались клубы дыма и пыли. Огненный поток стремительно приближался к Салиду.
Однако стрелок снова промахнулся. Целый и невредимый Салид продолжал стоять на одном колене, а вертолет с грохотом промчался, оставляя после себя огненный след. Это было удивительно и совершенно невероятно. Осколки снарядов, рвавшихся совсем рядом с Салидом, даже не задели его! Вертолет замедлил скорость и начал разворачиваться. Его пулеметы молчали, но Бреннер не сомневался, что стрелок просто экономит боеприпасы. Огонь возобновится, как только люди, сидящие в простреленной кабине, снова увидят свою цель.
Вертолет промчался так низко над их головами, что вихрь воздуха от бешено вращавшихся винтов на мгновение оторвал их от земли. Бреннер с трудом восстановил равновесие, размахивая руками и шатаясь. Он инстинктивно бросился влево в противоположную от движения вертолета сторону. Йоханнес последовал за ним, но он двигался как-то машинально, словно робот, а не живой человек, хотя речь шла о спасении его жизни. Бреннер был уверен, что если патеру приказать остановиться, то он тут же остановится и будет покорно ждать своей смерти.
— Быстрее! — крикнул Бреннер и сам прибавил шагу, увидев, что вертолет уже успел развернуться.
Машина сильно накренилась от резкого разворота, словно стремительно несущийся катер на воде, и поэтому первая выпущенная из пулемета очередь была неприцельной, она прошла мимо Йоханнеса и Бреннера, выбив в метре от них камни из фасада здания. Но пилот уже справился со своей машиной, вертолет на секунду завис в воздухе, а затем устремился вслед за Йоханнесом и Бреннером. Расположенный под брюхом пулемет, ствол которого походил на тупой хоботок гигантского металлического насекомого, начал извергать с раздирающим душу воем огонь. След огня и разрывов, тянущийся за вертолетом по земле, стремительно настигал Йоханнеса и Бреннера. Всего лишь в трех или четырех шагах от них находилось крыльцо, ведущее к парадной двери дома Если им удастся скрыться в подъезде, то, возможно, у них появится шанс на спасение. Бреннер сильно толкнул Йоханнеса в спину, а сам на бегу бросил взгляд через плечо и закричал от ужаса, видя, что пулеметная очередь вот-вот настигнет их. Напрягая все свои силы, Бреннер бросился вперед, в одном прыжке преодолел ступени невысокого крыльца и, раскинув руки, втолкнул Йоханнеса в подъезд, а затем упал вместе с ним на пол.
В следующее мгновение мир вокруг них с грохотом взорвался. Пули оставляли глубокие, размером с кулак дыры в стенах, дверном косяке и на ступенях лестницы, выбивая искры и щепки. Дверь разнесло на мелкие части, воздух наполнился клубами дыма, пылью и едкой пороховой вонью. Что-то обожгло спину Бреннера, и он вскрикнул от боли, начав корчиться на полу, словно разрубленный червяк. Раскаленные добела осколки камней и тлеющие щепки посыпались на него дождем. Бреннер ничего не видел, вокруг был только дым, за пеленой которого время от времени появлялись новые вспышки.
А затем все прекратилось. Грохот пулемета умолк, и после адского шума Бреннер как будто оглох от внезапной тишины — он не слышал ни потрескивания пламени, ни звуков падающих из отверстий в стенах кусков штукатурки, ни шороха оседающей пыли.
Бреннер сделал неуверенное движение, чтобы подняться. Он был убежден, что не сможет опереться на руки, потому что наверняка был сильно ранен. Он знал, что в первый момент человек из-за шока не чувствует сильной боли. Бреннер не удивился бы, если бы увидел нижнюю часть своего тела изрешеченной пулями. Но ничего подобного не было. Он ощущал только сильное жжение на спине между лопатками — там, где его кожу задела пуля, а также саднящую боль на ладонях и лице о! многочисленных царапин и синяков. Бреннер в полном замешательстве взглянул на нижнюю часть своего тела. Он недоумевал. Это было невероятно! Ни одна пуля не попала в них.
Бреннер медленно повернулся и увидел, что пыль и дым рассеиваются. Сквозь взорванную дверь и часть рухнувшей стены Бреннер увидел вертолет, зависший над улицей. Его пулемет молчал. С расстояния пятнадцати или двадцати метров Бреннер смог разглядеть выражение лица ошеломленного пилота, который не мог понять, каким образом этим двум людям — Йоханнесу и Бреннеру — удалось уцелеть в таком аду.
Клубы поднятой пыли и дыма вдоль трассы обстрела теперь почему-то не рассеивались. Они изменяли свои очертания, поднимаясь к небу и темнея на глазах, дым уплотнялся, становясь похожим на какое-то тягучее вещество. Улица, находящаяся в пяти метрах под днищем вертолета, начала вибрировать, с поверхности асфальта отделилось плотное зернистое облачко и начало подниматься вверх. Вертолет качнуло в сторону, как будто взрывной волной. Возможно, пилот на мгновение утратил контроль над машиной, а возможно, автоматные очереди Салила причинили машине больше вреда, чем это сначала показалось Бреннеру. Пилот справился с управлением, но вертолет уже изменил свое положение в воздухе и, вероятно, это произошло не случайно. Теперь дуло пулемета, расположенного под днищем, было направлено прямо на Салида, находящегося в тридцати метрах отсюда. Он все еще держал под прицелом зависшую в воздухе машину. Но палестинец почему-то не стрелял — наверное, это объяснялось очень просто: у него просто кончились патроны, а может, дело было совсем в другом. Происходило что-то странное. Нечто невероятное разыгрывалось прямо на их глазах, и Салид, должно быть, так же явственно ощущал это, как Бреннер и Йоханнес. Наверняка люди, сидевшие в вертолете, тоже осознавали это.
Бреннер, затаив дыхание, наблюдал, как ствол пулемета еще немного сместился в сторону Салида. Но пилот не открывал огонь. Вся сцена выглядела довольно странно: противники располагались лицом к лицу, словно герои какого-нибудь вестерна или дуэлянты, встретившиеся в утренних сумерках, чтобы защитить свою честь и окончательно выяснить отношения. Хотя, конечно, это сравнение сильно хромало: ведь один из противников был человеком с автоматом в руках, который вряд ли мог его защитить в этой ситуации, а его соперником в смертельном поединке являлась одна из самых грозных боевых машин в мире, чудище из стали и искусственных материалов, разрушительной силы которой хватило бы для того, чтобы уничтожить целый город. Бреннер сразу же понял глубокий символизм этой сцены — она была классической. Поединок с драконом — воля человека, сражающаяся с первобытной силой разрушения. Эти обе противоборствующие силы вели на земле извечный спор, изменяя тем самым мир.
Наконец пилот решил перейти к действию и нажал на гашетку. Пулемет загрохотал, и асфальт вокруг Салида взорвался. Однако пули снова не задели палестинца.
Чудо, спасшее Бреннера и Йоханнеса, повторилось. Столбы пламени взмывали к небу справа, слева, впереди и позади Салида, но сам он оставался целым и невредимым, как будто его оберегала от смерти какая-то незримая сила, присутствие которой Бреннер с каждой минутой ощущал все отчетливей. Может быть, эта борьба, в которую они были втянуты против своей воли, была не такой уж безнадежной для них, как это прежде казалось Бреннеру. Они были не одни, им кто-то помогал.
Пламя вокруг Салида погасло, но вновь повторилось прежнее явление: клубы дыма, поднимавшиеся к небу, не рассеивались, несмотря на бешено вращавшиеся винты вертолета, создававшие такие воздушные вихри, что потоки воздуха прижимали Бреннера и Йоханнеса к стене. Клубящийся дым не затронул их. Возможно потому, что это был вовсе не дым…
Это были насекомые, живой ковер которых покрывал всю улицу. Сотни тысяч, миллионы крохотных созданий с жесткими крылышками бесшумно поднялись в воздух. Это были смерчи из саранчи, возникавшие там, куда упали пули и снаряды. Зернистое черное облачко под днищем вертолета еще более уплотнилось, превратившись в черный компактный островок. Пилот тоже заметил это странное явление и, возможно, он увидел даже больше, чем могли разглядеть Бреннер и Йоханнес. Двигатель вертолета внезапно пронзительно взревел, и машина рванулась вперед и вверх, оказавшись над головой Салида, где она начала бешено вращаться вокруг своей оси, увеличивая скорость. Пилот выжимал все что мог из своей машины, но скорость была недостаточно высока, смерчи насекомых действовали быстрее. Они сбились в одну массу и вихрем устремились к вертолету. Машину начало кидать из стороны в сторону. Она все еще старалась набрать высоту и даже увеличила скорость, но ее вертикальный подъем не был плавным, он происходил толчками, вертолет сильно болтало в воздухе, а его двигатель надрывно ревел. Бреннер теперь едва мог разглядеть вертолет, его окружал вихрь мельтешащих, кружащихся теней. Полчища крылатых воинов бились о корпус, застилали обзор, налипая на прозрачные стекла кабины, мешали работать винтам, забивали всасывающие отверстия турбины, тысячами сгорали в выхлопных газах.