Страница:
Салид распахнул заднюю дверцу фургона и спрыгнул на землю. В эту секунду он был похож на прежнего Салида — уверенного в себе, ловко стоящего на широко расставленных ногах и сжимавшего в руках оружие. Но во всей его фигуре не чувствовалось больше угрозы, он казался Бреннеру скорее ребенком, играющим в войну.
— Все в порядке, — крикнул он. — Можете выходить.
Бреннер усмехнулся. Салид действительно был ребенком, игравшим в войну. Бреннер спрыгнул на землю и машинально подал руку патеру, чтобы помочь ему выйти из машины, но Йоханнес предпочел сделать это самостоятельно. Фургон тронулся с места прежде, чем Бреннер успел захлопнуть дверцу. Колеса сначала забуксовали на обледенелой дороге, так как Хайдманн слишком сильно нажал на газ, а затем машину начало заносить в сторону, она встала поперек дороги и только потом рывком дернулась с места и двинулась обратно по направлению к городу.
— Надеюсь, что он доберется домой живым, — сказал Салид, качая головой. — До города ведь еще далеко.
Бреннер был уверен, что Хайдманн не врежется в дерево где-нибудь по дороге. Но он сомневался, удастся ли их спасителю добраться до города, ведь сам город к моменту возвращения Хайдманна мог исчезнуть.
Бреннер подождал, пока фургон скроется за пеленой все еще непрекращавшегося снегопада, а затем кивнул головой в сторону излучины дороги, терявшейся в лесу. Отсюда тропа была еле заметна за заснеженными деревьями. Салид нахмурился и с сомнением покачал головой.
— Вы уверены, что это именно та дорога, которая нам нужна?
— Я думал, что вы уже один раз были здесь.
— Я добирался сюда совсем другой дорогой, — ответил Салид. Помедлив, он шагнул вперед и удовлетворенно кивнул: — Действительно, эта тропа. Превосходно! Кто бы ни проложил этот путь, он прекрасно знал, что делает.
Все трое углубились в лес. Йоханнес шел посередине. Бреннер ожидал, что им придется идти в полной темноте, однако ошибся. Хотя густые ветви и сплетались над головой, образуя нечто вроде крыши, здесь было, пожалуй, светлее, чем на шоссе. Земля укрыта снегом, который добавлял света, а падающие с неба снежные хлопья не застилали взор.
И все же Бреннеру становилось все больше не по себе. Возможно, дело было в неестественном освещении: свет здесь был какой-то серый, брезжущий, казавшийся почти живой субстанцией. За ним как будто что-то таилось, подкрадываясь к людям исподтишка и готовясь напасть на них в удобный момент. Бреннер отогнал от себя неприятную мысль. По обочинам тропы сгустились непроглядные тени. Но что могло прятаться за ними? Единственными демонами, подстерегавшими их в этом лесу, были порождения их собственного воображения. Сила, в противоборство с которой они вступили, могла действовать открыто, ей не было необходимости таиться и скрываться от людей.
Дорога показалась Бреннеру намного длиннее той, по которой они шли с Астрид три дня назад. А что, если они заблудились? Возможно, в этот заколдованный лес вела не одна, а несколько дорог. Или какая-нибудь спасательная команда, одна из тех, которые наводнили местность в последние дни, проложила новую тропу в чаще леса, и Бреннер со своими спутниками свернули в неверном направлении. Неужели они преодолели столько трудностей только ради того, чтобы, находясь у самой цели, заблудиться и замерзнуть в снегу? Все трое были легко, не по погоде одеты. При этой мысли Бреннер чуть не разразился громким смехом. Но она вовсе не была нелепой: довольно много людей кончали свою жизнь самым абсурдным образом, это не редкость.
— Не понимаю, почему здесь никого нет? — внезапно промолвил Салид. Его голос был таким же глухим и нереальным, как брезжущий свет. От слов палестинца у Бреннера по спине забегали мурашки. Он снова вспомнил покинутый блок-пост и то, что они на всем пути не встретили ни одной машины.
— Здесь должны быть войска и полиция, — продолжал Салид. В его голосе, казалось, звучало разочарование.
— Может, они получили другой приказ?
— Приказ прекратить преследовать меня? — Салид хмыкнул. — Не хочу вас обижать, Бреннер, но вы мне кажетесь слишком наивным. Неужели вы не убедились за последние несколько часов в том, что они готовы заполучить меня любой ценой?
— Но мы оказались им не по зубам, — возразил Бреннер.
— Чепуха!
Конечно, это была совершеннейшая чепуха. Бреннер не сомневался, что люди, штурмовавшие гостиницу, не остановились бы ни перед чем. Они разбомбили бы весь этот лес, если бы знали, что Салид со своими спутниками находится здесь.
— Вероятно, они не подозревают, что мы находимся в этой местности, — продолжал он. Его последнее предположение звучало не более убедительно, чем первое. И Бреннер чувствовал это. Но, к его удивлению, Салид не стал возражать ему. Возможно, в первую очередь потому, что истинное объяснение этого обстоятельства было слишком страшным.
Дорога сделала новый поворот, и за ним открылись ворота ограды. Они возникли так неожиданно, что Бреннер чуть не врезался лбом в решетку и испуганно отпрянул. Салид хотел дотронуться рукой до кованых железных прутьев, но Бреннер торопливо предостерег его.
— Подождите, — сказал он. — Эта ограда может быть под током высокого напряжения.
Салид с сомнением взглянул на него, но все же отступил на полшага назад, внимательно оглядевшись по сторонам. Наконец он пожал плечами и ударил в ворота прикладом своей винтовки.
— Видите? — спросил он. — Нет здесь никакого тока. Вероятно, он вообще отключен во всей округе.
Бреннер понимал, что Салид прав. Однако он старался не дотрагиваться до решетки, когда входил в ворота, открытые Салидом. Он осторожно вел за собой Йоханнеса и вздохнул с облегчением только тогда, когда все трое отошли от ограды на значительное расстояние.
Лес на огороженной территории ничем не отличался от того участка, по которому они только что шли Бреннер постарался припомнить, далеко ли еще до монастыря, но не мог этого сделать, потому что он и Астрид проехали эту часть пути на машине, за рулем которой сидел монах. Из-за плохого состояния дороги водитель вел машину очень медленно, однако даже медленную езду на машине нельзя было сравнивать со скоростью пешехода. Пять минут езды могли обернуться целым часом пешей ходьбы, а Бреннер сильно сомневался, что они выдержат такую продолжительную прогулку. Становилось все холоднее. Бреннер старался не замечать холода, но он пробирал до костей. Руки и ноги занемели, а изо рта валил пар, похожий на тягучее расплавленное стекло. С Салидом и Йоханнесом происходило то же самое. Губы Йоханнеса посинели, а лицо приобрело восковой оттенок. Бреннер не был уверен, что они смогут продержаться больше пятнадцати минут.
Внезапно Салид поднял руку, склонил голову к плечу и бросил шепотом своим спутникам:
— Тихо! Замерли!
Йоханнес и Бреннер послушно остановились. Бреннер тоже прислушался, но не уловил ничего, кроме собственного тяжелого дыхания и шороха леса.
— В чем дело? — спросил он.
Салид напряженно вслушивался еще несколько секунд, а затем расслабился и взглянул на Бреннера.
— Ничего, — ответил он, пожав плечами. — Мне показалось, что я слышу какой-то посторонний звук, но я, должно быть, ошибся.
Но он не ошибся. Внезапно Бреннер тоже услышал нечто странное. Это был топот копыт. Бреннер не верил своим ушам, но звук был, хотя и тихим, однако очень отчетливым. Это было цоканье железных подков по камню. И этот звук приближался.
— Вы тоже слышите, не так ли? — спросил Салид.
Бреннер кивнул. Он обернулся, внимательно взглянул в темноту за своей спиной, а затем снова повернулся вперед. Звук стал отчетливее, но не громче, что было само по себе странно. Создавалось такое впечатление, что число скачущих лошадей увеличилось, но расстояние между ними и людьми не сократилось. Теперь было совершенно ясно, что скакала не одна лошадь, их было много, очень много.
— Вы правы, — сказал Бреннер. — Я тоже ничего не слышу.
Должно быть, Бреннер произнес эти слова громче, чем намеревался. Салид с сомнением взглянул на него, но ничего не сказал, а только пожал плечами и повернулся, чтобы пойти дальше. Однако Бреннер остановил его.
— Салид!
Террорист замер в странной позе, а затем снова повернулся к Бреннеру.
— Да?
— Вы мне не ответили на один вопрос, — сказал Бреннер. Честно говоря, он еще не задавал этого вопроса, однако слова постоянно вертелись у него на языке: — Каким образом вы хотите уничтожить то, что мы, возможно, обнаружим в монастыре…
Бреннер почему-то не осмелился называть вещи своими именами. Салид ничего не ответил, и Бреннер кивком головы указал на полуавтоматическую винтовку, которую палестинец держал на сгибе локтя.
— Вы намерены сделать это с помощью оружия?
Бреннер хотел, чтобы его слова прозвучали насмешливо, но голос выдал его, в нем слышались истерические нотки, и это свело на нет желаемый эффект. Салид целую минуту пристально глядел на него.
— Почему бы и нет? — наконец спросил Салид.
— С помощью вот этой самой винтовки? — голос Бреннера сорвался. — Я правильно вас понял, да? Вы… вы думаете, что там, впереди, нас ждет абсолютное Зло. Черт во плоти. Шайтан, как вы его называете. И вы хотите взять и застрелить его?
— Если у вас есть лучшее предложение… — Салид как-то странно усмехнулся, взглянул на свою винтовку, а затем кивнул головой в сторону Йоханнеса. — Кто знает… Может быть, наше оружие — это он. А может быть, все обстоит совсем по-другому… Неужели вы хотите повернуть назад?
Этот вопрос поразил Бреннера, хотя он должен был признаться себе, что сам спровоцировал его. Он не сразу ответил. Бреннер не мог отрицательно покачать головой — это был бы слишком банальный и лживый ответ. Так отреагировал бы на подобный вопрос герой какого-нибудь боевика или детективного романа. Сам Бреннер не мог сейчас лгать. Он действительно не хотел бы находиться здесь. Он хотел бы вернуться назад. Но разве он сможет это сделать?
— Да, — наконец ответил он. — Но боюсь, что дело вовсе не в моих желаниях.
И он пошел дальше по дороге, прежде чем Салид успел возразить ему. Холод, ставший совершенно невыносимым, подгонял Бреннера. Его руки и ноги вновь обрели чувствительность и теперь страшно болели. Ему казалось, что он вдыхал острые осколки стекла. У Бреннера было такое чувство, как будто он начинает леденеть изнутри. Снег поскрипывал под его ногами, а в ушах стоял все тот же топот копыт. Возможно, это был стук его собственного сердца.
Но это не был ни пульс Бреннера, ни конский топот. Когда они снова повернули на извилистой тропе, бежавшей между деревьями, Бреннер понял, что напрасно опасался, — дорога оказалась не такой уж длинной. Черная громада монастыря стояла прямо перед ними метрах в ста. Бреннер плохо помнил очертания этого здания, однако ему почему-то показалось, что силуэт монастыря изменился. Это больше не была геометрическая постройка, возведенная руками человека, монастырь походил скорее на большую гору, которую разъяренный великан разрубил своим огромным топором. Взрыв произвел сильные разрушения.
Кроме того, Бреннер сразу же понял, что являлось источником странных звуков, которые слышали он и Салид. И сознание этого наполнило его душу ужасом. Да, это не был топот копыт, это был звук летящего вертолета. Он, словно мифическое чудище, внезапно появился на горизонте из-за руин монастыря и начал быстро приближаться, держа курс прямо на Салида, Йоханнеса и Бреннера.
— Так вы сделаете то, что я вам приказывал? — наконец спросил Адриан.
Они приземлились пять минут назад, хотя Кеннели не мог утверждать этого: его чувство времени начало подводить. Возможно, с момента приземления прошел уже час, а возможно, всего лишь несколько секунд. Но вероятнее всего, такого понятия, как время, теперь вообще не существовало. Уже давно должен начаться рассвет, но край неба на востоке был все таким же непроглядно черным, как будто кто-то укрыл весь небосвод покрывалом, которое не пропускало свет.
Кеннели молчал, поглаживая кончиками пальцев оружие, лежавшее у него на коленях, но не ощущал его гладкой прохладной металлической поверхности. Слова Адриана плохо доходили до его сознания.
— Это… это просто чудовищно, — прошептал он Их разговор был лишен всякой логики: между вопросом и ответом прошло пять минут. — То, что вы только что рассказали…
Кеннели внезапно умолк. Спустя минуту Адриан сказал:
— Возможно, вы правы, Кеннели, но это уже произошло. И все было правильно. Нас бы всех здесь не было, если бы его тогда не посадили под замок.
— Но что нам теперь делать? — спросил Кеннели, находившийся все еще в оцепенении. Он еле шевелил языком. У него была парализована не только воля, но, казалось, и тело. — Он нас всех просто уничтожит. Чем я могу остановить его? Вот этим?
Он поднял с колен оружие и потряс им в воздухе, так что Адриан инстинктивно отодвинулся от него подальше. Кеннели самого удивила собственная реакция, он не понимал сам себя. Ведь он не поверил в рассказ Адриана. Бог и черт, Иисус и Вельзевул — все это была религиозная чепуха, суеверие. Пережиток прошлого, точно такой же, каким казался” ему теперь и сам Адриан.
Но тем не менее Кеннели ни на мгновение не усомнился в том, что все это правда.
— Я вам не могу обещать, что это удастся сделать, — сказал Адриан, — и не обещал этого никогда. Я не могу гарантировать также, что вы останетесь в живых. Но мы должны попытаться. Ведь нам однажды уже удалось остановить его.
— И что вы таким образом приобрели? — спросил Кеннели.
— Время, — серьезно ответил Адриан. — Две тысячи лет, мистер Кеннели. Для нас. Для всех нас. Возможно, нам удастся снова добиться отсрочки. Во всяком случае, мы должны попробовать это сделать.
Кеннели покачал головой.
— Вы постоянно говорите “мы”, это просто очаровательно, — пробормотал он.
— Я бы сам сделал это, — отозвался Адриан. — Но я не умею стрелять.
Это было столь простое объяснение, что Кеннели сразу же принял его. Кроме того, ему больше ничего не хотелось возражать. Он вообще не хотел больше ничего говорить. Слова казались ему теперь совершенно бессмысленными. Он положил свою автоматическую винтовку снова на колени, продолжая поглаживать ее ствол пальцами.
Время шло, и хотя часы стояли, казалось, что было слышно, как проносятся мимо секунды, сменяя друг друга. Срок, о котором говорил Адриан, должно быть, уже давно истек. Вероятно, они опоздали. Возможно, Салид со своими спутниками уже добрались до цели, и события, которые хотел остановить Адриан, давно начались.
Раздался тихий зуммер. Адриан поспешно вынул из кармана маленькое переговорное устройство и включил его. Послушав несколько мгновений, он сказал:
— Все в порядке. Приступайте к началу операции.
— Они уже здесь? — спросил Кеннели.
— Они на подходе, — ответил Адриан и кивнул на винтовку, лежавшую на коленях Кеннели. — Приготовьтесь. У вас будет мало времени.
У него была масса времени. Кеннели был отличным стрелком. Он знал, что ему не составит труда уложить из летящего вертолета человека, тем более что он был вооружен прекрасной полуавтоматической винтовкой. Хотя, с другой стороны, Кеннели не мог забыть слов, сказанных ему призраком Смита: “Салид — это человек, который будет тебя судить”. Кеннели знал, что не убьет Салида. Наоборот, Салид убьет его самого. Ведь именно об этом сказал призрак.
Но несмотря на это, он встал, подошел к дверце кабины и распахнул ее. Вверху вращались лопасти, и вся машина слегка подпрыгивала. Вертолет начал набирать высоту, но у Кеннели не было чувства, что он находится в летательном аппарате. Скорее, ему казалось, что это земля летит куда-то вниз, в пропасть, в которой исчезает и тень сожженного монастыря. Кеннели медленно опустился на правое колено, уперся локтем в бедро и вскинул винтовку на плечо.
— Я молюсь за вас, — сказал Адриан. Эти слова были верхом бессмыслицы, однако они подействовали на Кеннели успокаивающе. Все в этой истории было поставлено с ног на голову и превращалось в свою противоположность. Убежденный атеист Кеннели внезапно стал воином последней библейской битвы. Позже — если это “позже” для него наступит — он от души посмеется над подобной злой шуткой судьбы.
Кеннели включил прибор ночного видения, которым была снабжена оптическая система винтовки, и прижал левый глаз к прицелу. Вертолет тем временем, развернувшись в воздухе на девяносто градусов, поднялся в воздух. Сверху была хорошо видна опушка леса Сквозь прицел заснеженный лес казался Кеннели зеленоватым и представлял собой фантастическую картину. Он прекрасно видел три человеческие фигуры, двигавшиеся по тропе, бегущей через лес. Казалось, что они были совсем рядом, на расстоянии вытянутой руки.
— Вперед! — воскликнул Кеннели.
Адриан, должно быть, передал дальше его команду, или пилот слышал все их разговоры и сам понял, как нужно действовать. Одним словом, вертолет рванулся по направлению к трем бредущим по заснеженной дороге людям, развив при этом невероятную скорость. Кеннели поправил прицел и сместил немного ствол винтовки, он целился в человека, идущего на шаг впереди двух остальных. Он был вооружен, и потому Кеннели принял его за Салида. За человека, который будет его судить. Автомат ожил в его руках, выпустив очередь из десяти или пятнадцати выстрелов. Кеннели хорошо прицелился, но не учел сумасшедшей скорости вертолета, и потому промазал. Пули легли у самых ног Салида, подняв вокруг него фонтан снежной пыли.
Как и ожидал Кеннели, террорист среагировал молниеносно: он мгновенно прыгнул в сторону и, сгруппировавшись в воздухе, упал в снег, откатившись к деревьям. Одновременно Салид взял на изготовку свое оружие, чтобы выстрелить в противника. Кеннели не обратил бы внимания на действия Салида, поскольку палестинец находился в таком положении, из которого практически невозможно попасть в несущийся на полной скорости вертолет, но в последние часы агент пережил слишком много невероятных событий. Кроме того, в его ушах до сих пор звучал голос Смита: “Человек, который будет судить тебя. Человек, который будет судить тебя. Человек, который…”. Эти слова стучали в висках Кеннели так громко, что он в страхе отпрянул, ожидая, что в него вот-вот попадет пуля. Но ничего подобного не произошло.
Вертолет снижался над тремя одинокими фигурами людей, черневшими средь заснеженного леса. Салид лежал в снегу на животе и возился со своей винтовкой, которая, по-видимому, была неисправна. Двое его спутников просто стояли и смотрели на приближающуюся смертоносную машину, не двигаясь. Кеннели выругался про себя. У него оставалось две или три секунды на то, чтобы снова выстрелить. А затем вертолет уже будет далеко, миновав то место, где стояли эти люди. Пилоту понадобится развернуться в воздухе, чтобы подготовиться к новой атаке. А Салид тем временем получит время и возможность подготовиться к ней. Кеннели не стал на этот раз целиться в Салида, он взял на мушку одного из его спутников и спустил курок.
Должно быть, что-то действительно случилось со временем. За долю секунды до того, как раздалась вторая очередь, двигатель вертолета заглох. Машина затряслась в воздухе, и пули вновь прошли мимо своей цели, сбив несколько веток на лесной опушке в метре от человека, в которого стрелял Кеннели. Вертолет, словно пущенный из пращи камень, пролетел по инерции еще какое-то расстояние над головами Салида и его спутников. Кеннели успел лишь снять с плеча свой автомат и обернуться к Адриану. Вертолет в этот момент снова начал подчиняться законам физики и устремился к земле. Адриан закрыл глаза и перекрестился. У него не оставалось времени на то, чтобы сложить руки и помолиться.
В последнюю секунду своей жизни Кеннели еще успел ощутить мощный толчок при падении вертолета на землю, а затем раздался взрыв, и вертолет превратился в столб огня.
Но тут двигатель вертолета заглох…
В лесу все еще слышалось эхо от оглушительного грохота взрыва. Взрывной волной Бреннера отбросило в сторону, и он потерял сознание. Теперь Бреннер чувствовал холодный снег, набившийся ему за ворот и в рукава куртки и начавший таять.
Бреннер заморгал и с трудом поднял правую руку, стараясь защититься от оплеух. Но, к своему полному изумлению, он увидел, что его бил по лицу вовсе не Салид. Это был Йоханнес, очень бледный, дрожавший всем телом, однако с прояснившимся взглядом.
— С вами все в порядке? — спросил патер.
Бреннер не отважился кивнуть головой ему было дурно, в висках стучала кровь. Однако Бреннер утвердительно ответил на вопрос патера, опустив на мгновение веки. Йоханнес облегченно вздохнул и поднялся на ноги.
Должно быть, Бреннер не долго был без сознания. Салид тоже уже поднялся на ноги и прихрамывая направлялся к своим спутникам. Бреннер был уверен, что пули не задели палестинца. Вероятно, он повредил ногу, падая на землю.
— Кто-нибудь из вас ранен? — спросил Салид.
— Нет, — ответил Бреннер и крепко сжал зубы. Он очень осторожно приподнял голову, ожидая, что сейчас его череп расколется от страшной боли, но этого не произошло, и Бреннер облегченно вздохнул. Более того, боль начала быстро отступать. Это обстоятельство ободрило Бреннера, и он сел на земле, а затем оперся на руку Йоханнеса, чтобы подняться на ноги.
Салид удивленно наблюдал за ними, но ничего не сказал, а только испытующе взглянул на Йоханнеса. Затем он резко повернулся и махнул рукой в сторону руин монастыря.
— Пойдемте!
Не было произнесено ни слова о том, что произошло. Никто из них даже не посмотрел в сторону рухнувшего на землю вертолета, который вовсю продолжал гореть в кустах в двадцати метрах от них. Все случившееся уже случилось, и не стоило тратить по этому поводу слов. Очевидно, Салид осознал, что на их стороне сражаются высшие силы. Или он просто боялся давать ответы на слишком откровенные вопросы.
— Вы сумеете дойти? — спросил Бреннер Йоханнеса, хотя именно патер только что помог ему встать на ноги. Йоханнеса все еще била мелкая дрожь, причиной которой, возможно, был адский холод. С каждой минутой становилось все холоднее, несмотря на потоки горячего воздуха, распространявшиеся от пожарища.
Бреннера испугал мрачный огонь, горевший в глубине глаз Йоханнеса. Патер вышел из оцепенения, по-видимому, на что-то решившись, Бреннер боялся задавать ему вопросы. Они приблизились к монастырю, совершенно выбившись из сил. Им понадобилось минут десять для того, чтобы войти под арку ворот. Бреннер чувствовал себя таким утомленным, что сразу же прислонился спиной к каменной стене и закрыл глаза.
Салид тоже присел рядом с ним на корточки, шумно переводя дыхание. Его руки так сильно дрожали, что он выронил свою винтовку на землю, но тут же поспешно схватил ее, прижав к своей груди. Бреннеру, соскользнувшему по стене и севшему рядом с террористом, стало на мгновение смешно: сжавшийся в комок Салид, прижавший к груди автомат, очень походил на карлика, нашедшего наконец свое сокровище.
Бреннер посчитал в уме до двадцати пяти — стараясь собраться с силами и в то же время боясь упустить драгоценное время. Когда он снова открыл глаза, Салид уже приободрился и сидел, расправив плечи. Рядом с ним стоял Йоханнес и озирался по сторонам. Неужели он что-нибудь мог разглядеть в полной темноте, царившей под аркой ворот? Бреннер ничего не видел, кроме призрачных очертаний Салида и Йоханнеса на фоне противоположной арки, за которой стояла непроглядная тьма мироздания. А быть может, самого небытия.
— Куда теперь? — спросил Салид.
Бреннер уже хотел ответить на этот вопрос, но тут же понял, что он был адресован не ему, а Йоханнесу. Иезуит недоуменно взглянул на палестинца:
— Почему вы спрашиваете меня об этом?
Салид растерянно заморгал. Он выглядел озадаченным и недовольным.
— Я думал, что вы сможете сориентироваться здесь, — резко бросил он патеру.
— Но я никогда прежде не бывал в этом монастыре.
— Но вы же сказали, что знаете тайну этого монастыря, — Салид рывком поднялся на ноги и начал угрожающе наступать на Йоханнеса.
— Все в порядке, — крикнул он. — Можете выходить.
Бреннер усмехнулся. Салид действительно был ребенком, игравшим в войну. Бреннер спрыгнул на землю и машинально подал руку патеру, чтобы помочь ему выйти из машины, но Йоханнес предпочел сделать это самостоятельно. Фургон тронулся с места прежде, чем Бреннер успел захлопнуть дверцу. Колеса сначала забуксовали на обледенелой дороге, так как Хайдманн слишком сильно нажал на газ, а затем машину начало заносить в сторону, она встала поперек дороги и только потом рывком дернулась с места и двинулась обратно по направлению к городу.
— Надеюсь, что он доберется домой живым, — сказал Салид, качая головой. — До города ведь еще далеко.
Бреннер был уверен, что Хайдманн не врежется в дерево где-нибудь по дороге. Но он сомневался, удастся ли их спасителю добраться до города, ведь сам город к моменту возвращения Хайдманна мог исчезнуть.
Бреннер подождал, пока фургон скроется за пеленой все еще непрекращавшегося снегопада, а затем кивнул головой в сторону излучины дороги, терявшейся в лесу. Отсюда тропа была еле заметна за заснеженными деревьями. Салид нахмурился и с сомнением покачал головой.
— Вы уверены, что это именно та дорога, которая нам нужна?
— Я думал, что вы уже один раз были здесь.
— Я добирался сюда совсем другой дорогой, — ответил Салид. Помедлив, он шагнул вперед и удовлетворенно кивнул: — Действительно, эта тропа. Превосходно! Кто бы ни проложил этот путь, он прекрасно знал, что делает.
Все трое углубились в лес. Йоханнес шел посередине. Бреннер ожидал, что им придется идти в полной темноте, однако ошибся. Хотя густые ветви и сплетались над головой, образуя нечто вроде крыши, здесь было, пожалуй, светлее, чем на шоссе. Земля укрыта снегом, который добавлял света, а падающие с неба снежные хлопья не застилали взор.
И все же Бреннеру становилось все больше не по себе. Возможно, дело было в неестественном освещении: свет здесь был какой-то серый, брезжущий, казавшийся почти живой субстанцией. За ним как будто что-то таилось, подкрадываясь к людям исподтишка и готовясь напасть на них в удобный момент. Бреннер отогнал от себя неприятную мысль. По обочинам тропы сгустились непроглядные тени. Но что могло прятаться за ними? Единственными демонами, подстерегавшими их в этом лесу, были порождения их собственного воображения. Сила, в противоборство с которой они вступили, могла действовать открыто, ей не было необходимости таиться и скрываться от людей.
Дорога показалась Бреннеру намного длиннее той, по которой они шли с Астрид три дня назад. А что, если они заблудились? Возможно, в этот заколдованный лес вела не одна, а несколько дорог. Или какая-нибудь спасательная команда, одна из тех, которые наводнили местность в последние дни, проложила новую тропу в чаще леса, и Бреннер со своими спутниками свернули в неверном направлении. Неужели они преодолели столько трудностей только ради того, чтобы, находясь у самой цели, заблудиться и замерзнуть в снегу? Все трое были легко, не по погоде одеты. При этой мысли Бреннер чуть не разразился громким смехом. Но она вовсе не была нелепой: довольно много людей кончали свою жизнь самым абсурдным образом, это не редкость.
— Не понимаю, почему здесь никого нет? — внезапно промолвил Салид. Его голос был таким же глухим и нереальным, как брезжущий свет. От слов палестинца у Бреннера по спине забегали мурашки. Он снова вспомнил покинутый блок-пост и то, что они на всем пути не встретили ни одной машины.
— Здесь должны быть войска и полиция, — продолжал Салид. В его голосе, казалось, звучало разочарование.
— Может, они получили другой приказ?
— Приказ прекратить преследовать меня? — Салид хмыкнул. — Не хочу вас обижать, Бреннер, но вы мне кажетесь слишком наивным. Неужели вы не убедились за последние несколько часов в том, что они готовы заполучить меня любой ценой?
— Но мы оказались им не по зубам, — возразил Бреннер.
— Чепуха!
Конечно, это была совершеннейшая чепуха. Бреннер не сомневался, что люди, штурмовавшие гостиницу, не остановились бы ни перед чем. Они разбомбили бы весь этот лес, если бы знали, что Салид со своими спутниками находится здесь.
— Вероятно, они не подозревают, что мы находимся в этой местности, — продолжал он. Его последнее предположение звучало не более убедительно, чем первое. И Бреннер чувствовал это. Но, к его удивлению, Салид не стал возражать ему. Возможно, в первую очередь потому, что истинное объяснение этого обстоятельства было слишком страшным.
Дорога сделала новый поворот, и за ним открылись ворота ограды. Они возникли так неожиданно, что Бреннер чуть не врезался лбом в решетку и испуганно отпрянул. Салид хотел дотронуться рукой до кованых железных прутьев, но Бреннер торопливо предостерег его.
— Подождите, — сказал он. — Эта ограда может быть под током высокого напряжения.
Салид с сомнением взглянул на него, но все же отступил на полшага назад, внимательно оглядевшись по сторонам. Наконец он пожал плечами и ударил в ворота прикладом своей винтовки.
— Видите? — спросил он. — Нет здесь никакого тока. Вероятно, он вообще отключен во всей округе.
Бреннер понимал, что Салид прав. Однако он старался не дотрагиваться до решетки, когда входил в ворота, открытые Салидом. Он осторожно вел за собой Йоханнеса и вздохнул с облегчением только тогда, когда все трое отошли от ограды на значительное расстояние.
Лес на огороженной территории ничем не отличался от того участка, по которому они только что шли Бреннер постарался припомнить, далеко ли еще до монастыря, но не мог этого сделать, потому что он и Астрид проехали эту часть пути на машине, за рулем которой сидел монах. Из-за плохого состояния дороги водитель вел машину очень медленно, однако даже медленную езду на машине нельзя было сравнивать со скоростью пешехода. Пять минут езды могли обернуться целым часом пешей ходьбы, а Бреннер сильно сомневался, что они выдержат такую продолжительную прогулку. Становилось все холоднее. Бреннер старался не замечать холода, но он пробирал до костей. Руки и ноги занемели, а изо рта валил пар, похожий на тягучее расплавленное стекло. С Салидом и Йоханнесом происходило то же самое. Губы Йоханнеса посинели, а лицо приобрело восковой оттенок. Бреннер не был уверен, что они смогут продержаться больше пятнадцати минут.
Внезапно Салид поднял руку, склонил голову к плечу и бросил шепотом своим спутникам:
— Тихо! Замерли!
Йоханнес и Бреннер послушно остановились. Бреннер тоже прислушался, но не уловил ничего, кроме собственного тяжелого дыхания и шороха леса.
— В чем дело? — спросил он.
Салид напряженно вслушивался еще несколько секунд, а затем расслабился и взглянул на Бреннера.
— Ничего, — ответил он, пожав плечами. — Мне показалось, что я слышу какой-то посторонний звук, но я, должно быть, ошибся.
Но он не ошибся. Внезапно Бреннер тоже услышал нечто странное. Это был топот копыт. Бреннер не верил своим ушам, но звук был, хотя и тихим, однако очень отчетливым. Это было цоканье железных подков по камню. И этот звук приближался.
— Вы тоже слышите, не так ли? — спросил Салид.
Бреннер кивнул. Он обернулся, внимательно взглянул в темноту за своей спиной, а затем снова повернулся вперед. Звук стал отчетливее, но не громче, что было само по себе странно. Создавалось такое впечатление, что число скачущих лошадей увеличилось, но расстояние между ними и людьми не сократилось. Теперь было совершенно ясно, что скакала не одна лошадь, их было много, очень много.
— Вы правы, — сказал Бреннер. — Я тоже ничего не слышу.
Должно быть, Бреннер произнес эти слова громче, чем намеревался. Салид с сомнением взглянул на него, но ничего не сказал, а только пожал плечами и повернулся, чтобы пойти дальше. Однако Бреннер остановил его.
— Салид!
Террорист замер в странной позе, а затем снова повернулся к Бреннеру.
— Да?
— Вы мне не ответили на один вопрос, — сказал Бреннер. Честно говоря, он еще не задавал этого вопроса, однако слова постоянно вертелись у него на языке: — Каким образом вы хотите уничтожить то, что мы, возможно, обнаружим в монастыре…
Бреннер почему-то не осмелился называть вещи своими именами. Салид ничего не ответил, и Бреннер кивком головы указал на полуавтоматическую винтовку, которую палестинец держал на сгибе локтя.
— Вы намерены сделать это с помощью оружия?
Бреннер хотел, чтобы его слова прозвучали насмешливо, но голос выдал его, в нем слышались истерические нотки, и это свело на нет желаемый эффект. Салид целую минуту пристально глядел на него.
— Почему бы и нет? — наконец спросил Салид.
— С помощью вот этой самой винтовки? — голос Бреннера сорвался. — Я правильно вас понял, да? Вы… вы думаете, что там, впереди, нас ждет абсолютное Зло. Черт во плоти. Шайтан, как вы его называете. И вы хотите взять и застрелить его?
— Если у вас есть лучшее предложение… — Салид как-то странно усмехнулся, взглянул на свою винтовку, а затем кивнул головой в сторону Йоханнеса. — Кто знает… Может быть, наше оружие — это он. А может быть, все обстоит совсем по-другому… Неужели вы хотите повернуть назад?
Этот вопрос поразил Бреннера, хотя он должен был признаться себе, что сам спровоцировал его. Он не сразу ответил. Бреннер не мог отрицательно покачать головой — это был бы слишком банальный и лживый ответ. Так отреагировал бы на подобный вопрос герой какого-нибудь боевика или детективного романа. Сам Бреннер не мог сейчас лгать. Он действительно не хотел бы находиться здесь. Он хотел бы вернуться назад. Но разве он сможет это сделать?
— Да, — наконец ответил он. — Но боюсь, что дело вовсе не в моих желаниях.
И он пошел дальше по дороге, прежде чем Салид успел возразить ему. Холод, ставший совершенно невыносимым, подгонял Бреннера. Его руки и ноги вновь обрели чувствительность и теперь страшно болели. Ему казалось, что он вдыхал острые осколки стекла. У Бреннера было такое чувство, как будто он начинает леденеть изнутри. Снег поскрипывал под его ногами, а в ушах стоял все тот же топот копыт. Возможно, это был стук его собственного сердца.
Но это не был ни пульс Бреннера, ни конский топот. Когда они снова повернули на извилистой тропе, бежавшей между деревьями, Бреннер понял, что напрасно опасался, — дорога оказалась не такой уж длинной. Черная громада монастыря стояла прямо перед ними метрах в ста. Бреннер плохо помнил очертания этого здания, однако ему почему-то показалось, что силуэт монастыря изменился. Это больше не была геометрическая постройка, возведенная руками человека, монастырь походил скорее на большую гору, которую разъяренный великан разрубил своим огромным топором. Взрыв произвел сильные разрушения.
Кроме того, Бреннер сразу же понял, что являлось источником странных звуков, которые слышали он и Салид. И сознание этого наполнило его душу ужасом. Да, это не был топот копыт, это был звук летящего вертолета. Он, словно мифическое чудище, внезапно появился на горизонте из-за руин монастыря и начал быстро приближаться, держа курс прямо на Салида, Йоханнеса и Бреннера.
* * *
Когда тихий шум мотора умолк, в кабине вертолета воцарилась жуткая тишина. Кеннели чувствовал себя парализованным. То, что он услышал, было совершенно абсурдным, просто смешным. Ничего более смешного он в жизни своей не слышал, однако Кеннели было не до смеха. Его душу наполнила тоска, похожая на черный засасывающий омут, в который, словно в глубокую бездну, канули все его чувства и ощущения.— Так вы сделаете то, что я вам приказывал? — наконец спросил Адриан.
Они приземлились пять минут назад, хотя Кеннели не мог утверждать этого: его чувство времени начало подводить. Возможно, с момента приземления прошел уже час, а возможно, всего лишь несколько секунд. Но вероятнее всего, такого понятия, как время, теперь вообще не существовало. Уже давно должен начаться рассвет, но край неба на востоке был все таким же непроглядно черным, как будто кто-то укрыл весь небосвод покрывалом, которое не пропускало свет.
Кеннели молчал, поглаживая кончиками пальцев оружие, лежавшее у него на коленях, но не ощущал его гладкой прохладной металлической поверхности. Слова Адриана плохо доходили до его сознания.
— Это… это просто чудовищно, — прошептал он Их разговор был лишен всякой логики: между вопросом и ответом прошло пять минут. — То, что вы только что рассказали…
Кеннели внезапно умолк. Спустя минуту Адриан сказал:
— Возможно, вы правы, Кеннели, но это уже произошло. И все было правильно. Нас бы всех здесь не было, если бы его тогда не посадили под замок.
— Но что нам теперь делать? — спросил Кеннели, находившийся все еще в оцепенении. Он еле шевелил языком. У него была парализована не только воля, но, казалось, и тело. — Он нас всех просто уничтожит. Чем я могу остановить его? Вот этим?
Он поднял с колен оружие и потряс им в воздухе, так что Адриан инстинктивно отодвинулся от него подальше. Кеннели самого удивила собственная реакция, он не понимал сам себя. Ведь он не поверил в рассказ Адриана. Бог и черт, Иисус и Вельзевул — все это была религиозная чепуха, суеверие. Пережиток прошлого, точно такой же, каким казался” ему теперь и сам Адриан.
Но тем не менее Кеннели ни на мгновение не усомнился в том, что все это правда.
— Я вам не могу обещать, что это удастся сделать, — сказал Адриан, — и не обещал этого никогда. Я не могу гарантировать также, что вы останетесь в живых. Но мы должны попытаться. Ведь нам однажды уже удалось остановить его.
— И что вы таким образом приобрели? — спросил Кеннели.
— Время, — серьезно ответил Адриан. — Две тысячи лет, мистер Кеннели. Для нас. Для всех нас. Возможно, нам удастся снова добиться отсрочки. Во всяком случае, мы должны попробовать это сделать.
Кеннели покачал головой.
— Вы постоянно говорите “мы”, это просто очаровательно, — пробормотал он.
— Я бы сам сделал это, — отозвался Адриан. — Но я не умею стрелять.
Это было столь простое объяснение, что Кеннели сразу же принял его. Кроме того, ему больше ничего не хотелось возражать. Он вообще не хотел больше ничего говорить. Слова казались ему теперь совершенно бессмысленными. Он положил свою автоматическую винтовку снова на колени, продолжая поглаживать ее ствол пальцами.
Время шло, и хотя часы стояли, казалось, что было слышно, как проносятся мимо секунды, сменяя друг друга. Срок, о котором говорил Адриан, должно быть, уже давно истек. Вероятно, они опоздали. Возможно, Салид со своими спутниками уже добрались до цели, и события, которые хотел остановить Адриан, давно начались.
Раздался тихий зуммер. Адриан поспешно вынул из кармана маленькое переговорное устройство и включил его. Послушав несколько мгновений, он сказал:
— Все в порядке. Приступайте к началу операции.
— Они уже здесь? — спросил Кеннели.
— Они на подходе, — ответил Адриан и кивнул на винтовку, лежавшую на коленях Кеннели. — Приготовьтесь. У вас будет мало времени.
У него была масса времени. Кеннели был отличным стрелком. Он знал, что ему не составит труда уложить из летящего вертолета человека, тем более что он был вооружен прекрасной полуавтоматической винтовкой. Хотя, с другой стороны, Кеннели не мог забыть слов, сказанных ему призраком Смита: “Салид — это человек, который будет тебя судить”. Кеннели знал, что не убьет Салида. Наоборот, Салид убьет его самого. Ведь именно об этом сказал призрак.
Но несмотря на это, он встал, подошел к дверце кабины и распахнул ее. Вверху вращались лопасти, и вся машина слегка подпрыгивала. Вертолет начал набирать высоту, но у Кеннели не было чувства, что он находится в летательном аппарате. Скорее, ему казалось, что это земля летит куда-то вниз, в пропасть, в которой исчезает и тень сожженного монастыря. Кеннели медленно опустился на правое колено, уперся локтем в бедро и вскинул винтовку на плечо.
— Я молюсь за вас, — сказал Адриан. Эти слова были верхом бессмыслицы, однако они подействовали на Кеннели успокаивающе. Все в этой истории было поставлено с ног на голову и превращалось в свою противоположность. Убежденный атеист Кеннели внезапно стал воином последней библейской битвы. Позже — если это “позже” для него наступит — он от души посмеется над подобной злой шуткой судьбы.
Кеннели включил прибор ночного видения, которым была снабжена оптическая система винтовки, и прижал левый глаз к прицелу. Вертолет тем временем, развернувшись в воздухе на девяносто градусов, поднялся в воздух. Сверху была хорошо видна опушка леса Сквозь прицел заснеженный лес казался Кеннели зеленоватым и представлял собой фантастическую картину. Он прекрасно видел три человеческие фигуры, двигавшиеся по тропе, бегущей через лес. Казалось, что они были совсем рядом, на расстоянии вытянутой руки.
— Вперед! — воскликнул Кеннели.
Адриан, должно быть, передал дальше его команду, или пилот слышал все их разговоры и сам понял, как нужно действовать. Одним словом, вертолет рванулся по направлению к трем бредущим по заснеженной дороге людям, развив при этом невероятную скорость. Кеннели поправил прицел и сместил немного ствол винтовки, он целился в человека, идущего на шаг впереди двух остальных. Он был вооружен, и потому Кеннели принял его за Салида. За человека, который будет его судить. Автомат ожил в его руках, выпустив очередь из десяти или пятнадцати выстрелов. Кеннели хорошо прицелился, но не учел сумасшедшей скорости вертолета, и потому промазал. Пули легли у самых ног Салида, подняв вокруг него фонтан снежной пыли.
Как и ожидал Кеннели, террорист среагировал молниеносно: он мгновенно прыгнул в сторону и, сгруппировавшись в воздухе, упал в снег, откатившись к деревьям. Одновременно Салид взял на изготовку свое оружие, чтобы выстрелить в противника. Кеннели не обратил бы внимания на действия Салида, поскольку палестинец находился в таком положении, из которого практически невозможно попасть в несущийся на полной скорости вертолет, но в последние часы агент пережил слишком много невероятных событий. Кроме того, в его ушах до сих пор звучал голос Смита: “Человек, который будет судить тебя. Человек, который будет судить тебя. Человек, который…”. Эти слова стучали в висках Кеннели так громко, что он в страхе отпрянул, ожидая, что в него вот-вот попадет пуля. Но ничего подобного не произошло.
Вертолет снижался над тремя одинокими фигурами людей, черневшими средь заснеженного леса. Салид лежал в снегу на животе и возился со своей винтовкой, которая, по-видимому, была неисправна. Двое его спутников просто стояли и смотрели на приближающуюся смертоносную машину, не двигаясь. Кеннели выругался про себя. У него оставалось две или три секунды на то, чтобы снова выстрелить. А затем вертолет уже будет далеко, миновав то место, где стояли эти люди. Пилоту понадобится развернуться в воздухе, чтобы подготовиться к новой атаке. А Салид тем временем получит время и возможность подготовиться к ней. Кеннели не стал на этот раз целиться в Салида, он взял на мушку одного из его спутников и спустил курок.
Должно быть, что-то действительно случилось со временем. За долю секунды до того, как раздалась вторая очередь, двигатель вертолета заглох. Машина затряслась в воздухе, и пули вновь прошли мимо своей цели, сбив несколько веток на лесной опушке в метре от человека, в которого стрелял Кеннели. Вертолет, словно пущенный из пращи камень, пролетел по инерции еще какое-то расстояние над головами Салида и его спутников. Кеннели успел лишь снять с плеча свой автомат и обернуться к Адриану. Вертолет в этот момент снова начал подчиняться законам физики и устремился к земле. Адриан закрыл глаза и перекрестился. У него не оставалось времени на то, чтобы сложить руки и помолиться.
В последнюю секунду своей жизни Кеннели еще успел ощутить мощный толчок при падении вертолета на землю, а затем раздался взрыв, и вертолет превратился в столб огня.
* * *
Кто-то бил его по щекам. Это был садистский, но довольно эффективный метод приводить человека в чувство, и он, надо признаться, снова сработал. Бреннер застонал и открыл глаза. Несмотря на это, Салид еще пару раз ударил его по лицу — не сильно, но болезненно. И эта боль помешала Бреннеру вновь впасть в бессознательное состояние. Он ясно помнил то, что произошло, он помнил свой ужас, фонтаны снежной пыли, вздымавшейся вокруг от выстрелов, и треск стрельбы. Но он смотрел на все происходящее как бы со стороны, словно сторонний наблюдатель. Возможно, за эти часы он исчерпал все свои силы и был уже не в состоянии действовать. Бреннер даже не вздрогнул, когда увидел, как человек в проеме двери летящего над ними вертолета прицелился прямо в него. Он знал, что следующий выстрел поразит его, что стрелок больше не промахнется.Но тут двигатель вертолета заглох…
В лесу все еще слышалось эхо от оглушительного грохота взрыва. Взрывной волной Бреннера отбросило в сторону, и он потерял сознание. Теперь Бреннер чувствовал холодный снег, набившийся ему за ворот и в рукава куртки и начавший таять.
Бреннер заморгал и с трудом поднял правую руку, стараясь защититься от оплеух. Но, к своему полному изумлению, он увидел, что его бил по лицу вовсе не Салид. Это был Йоханнес, очень бледный, дрожавший всем телом, однако с прояснившимся взглядом.
— С вами все в порядке? — спросил патер.
Бреннер не отважился кивнуть головой ему было дурно, в висках стучала кровь. Однако Бреннер утвердительно ответил на вопрос патера, опустив на мгновение веки. Йоханнес облегченно вздохнул и поднялся на ноги.
Должно быть, Бреннер не долго был без сознания. Салид тоже уже поднялся на ноги и прихрамывая направлялся к своим спутникам. Бреннер был уверен, что пули не задели палестинца. Вероятно, он повредил ногу, падая на землю.
— Кто-нибудь из вас ранен? — спросил Салид.
— Нет, — ответил Бреннер и крепко сжал зубы. Он очень осторожно приподнял голову, ожидая, что сейчас его череп расколется от страшной боли, но этого не произошло, и Бреннер облегченно вздохнул. Более того, боль начала быстро отступать. Это обстоятельство ободрило Бреннера, и он сел на земле, а затем оперся на руку Йоханнеса, чтобы подняться на ноги.
Салид удивленно наблюдал за ними, но ничего не сказал, а только испытующе взглянул на Йоханнеса. Затем он резко повернулся и махнул рукой в сторону руин монастыря.
— Пойдемте!
Не было произнесено ни слова о том, что произошло. Никто из них даже не посмотрел в сторону рухнувшего на землю вертолета, который вовсю продолжал гореть в кустах в двадцати метрах от них. Все случившееся уже случилось, и не стоило тратить по этому поводу слов. Очевидно, Салид осознал, что на их стороне сражаются высшие силы. Или он просто боялся давать ответы на слишком откровенные вопросы.
— Вы сумеете дойти? — спросил Бреннер Йоханнеса, хотя именно патер только что помог ему встать на ноги. Йоханнеса все еще била мелкая дрожь, причиной которой, возможно, был адский холод. С каждой минутой становилось все холоднее, несмотря на потоки горячего воздуха, распространявшиеся от пожарища.
Бреннера испугал мрачный огонь, горевший в глубине глаз Йоханнеса. Патер вышел из оцепенения, по-видимому, на что-то решившись, Бреннер боялся задавать ему вопросы. Они приблизились к монастырю, совершенно выбившись из сил. Им понадобилось минут десять для того, чтобы войти под арку ворот. Бреннер чувствовал себя таким утомленным, что сразу же прислонился спиной к каменной стене и закрыл глаза.
Салид тоже присел рядом с ним на корточки, шумно переводя дыхание. Его руки так сильно дрожали, что он выронил свою винтовку на землю, но тут же поспешно схватил ее, прижав к своей груди. Бреннеру, соскользнувшему по стене и севшему рядом с террористом, стало на мгновение смешно: сжавшийся в комок Салид, прижавший к груди автомат, очень походил на карлика, нашедшего наконец свое сокровище.
Бреннер посчитал в уме до двадцати пяти — стараясь собраться с силами и в то же время боясь упустить драгоценное время. Когда он снова открыл глаза, Салид уже приободрился и сидел, расправив плечи. Рядом с ним стоял Йоханнес и озирался по сторонам. Неужели он что-нибудь мог разглядеть в полной темноте, царившей под аркой ворот? Бреннер ничего не видел, кроме призрачных очертаний Салида и Йоханнеса на фоне противоположной арки, за которой стояла непроглядная тьма мироздания. А быть может, самого небытия.
— Куда теперь? — спросил Салид.
Бреннер уже хотел ответить на этот вопрос, но тут же понял, что он был адресован не ему, а Йоханнесу. Иезуит недоуменно взглянул на палестинца:
— Почему вы спрашиваете меня об этом?
Салид растерянно заморгал. Он выглядел озадаченным и недовольным.
— Я думал, что вы сможете сориентироваться здесь, — резко бросил он патеру.
— Но я никогда прежде не бывал в этом монастыре.
— Но вы же сказали, что знаете тайну этого монастыря, — Салид рывком поднялся на ноги и начал угрожающе наступать на Йоханнеса.