Страница:
Айзек внимательно разглядывал быстро уменьшавшуюся фигурку. Нет, таких он здесь еще не встречал. Не особо толстый, но и не худой, не высокий, но и не маленький. Кроуэлл признался себе, что при встрече он может и не узнать этого человека. Если только рука его не будет на перевязи или в гипсе, что весьма вероятно.
Не успел Кроуэлл войти в свою комнату, как раздался зуммер радиофона. Он постоял возле аппарата несколько секунд, затем, мысленно пожав плечами, поднял приемопередатчик.
– Кроуэлл.
– Айзек? Где вы были? Это Уолдо... Я с трех часов дозваниваюсь до вас.
– О-о, я проснулся и больше не мог заснуть... Пришлось выйти побродить, чтобы нагулять сон.
– Ага, а я уж... Послушайте! Извините, что звоню так поздно, но... Помните тот соскоб, что вы мне дали?.. Некоторые клетки в нем еще живы!
– Живы?! У мумии, которой двести лет?!
– И митоз продолжается. Вы знаете, что такое митоз?
– Да, деление клеток... Хромосомы...
– У меня в микроскопе по чистой случайности был укреплен инкубаторный столик, а не обычный предметный, что и решило дело. Я поместил туда образец, решив не возиться с заменой столика. Там была интересная клетка – большая нервная клетка, которая, очевидно, умерла в процессе анафазы... то есть в процессе митоза. Я разглядывал ее примерно минуту, а затем отлучился за пивом. Потом вдруг увлекся ремонтом спектрометра, который давно барахлил, – словом, вернулся к микроскопу часа через два. И что же? Та самая нервная клетка находилась уже в другой стадии анафазы! Эти клетки растут и делятся, но делают это, выходит, в несколько сотен раз медленнее, чем обычные клетки бруухиан.
– Невероятно!
– Более чем невероятно – невозможно! Не знаю, Айзек... Я универсал, специалист широкого профиля, переучившийся ветеринар. Нам нужно сюда парочку настоящих биологов – и мы их заполучим! Да на Бруух десятки хлынут, как только мы дадим знать. Продление жизни – вот что это такое! Не удивлюсь, если через какой-нибудь год бруухиан будет изучать уже добрая сотня специалистов.
– Видимо, вы правы, – сказал Кроуэлл.
Только сейчас ему пришла в голову мысль, что, возможно, их разговор кто-то подслушивает. Но кто?!
10
– Рад, что ты зарулил ко мне, Айзек! – рукопожатие доктора Нормана было на редкость крепким.
– Не мог упустить случая снова обыграть тебя после стольких лет, Вилли.
– Ха! Кажется, счет был четыре-ноль в мою пользу, когда ты уезжал? Ты играешь белыми.
Вилли убрал поднос с тарелками с шахматного столика.
– Нет, Вилли, ходи первым ты. Учитывая твою молодость и неопытность...
Доктор рассмеялся:
– Передвинь мою пешку на е4, а я пока плесну тебе чего-нибудь.
Кроуэлл передвинул кресло к шахматному столику, расставил фигуры и сделал за Вилли первый ход. Он на секунду задержал взгляд на доске, а потом начал разыгрывать свой собственный дебют.
– Ты разговаривал сегодня с Уолдо?
– Ты имеешь в виду эту мумию? О да! Чистая фантастка! Между прочим, он скрыл, каким образом к нему попал образец. Так и вижу, как Уолдо крадется в хижину с ланцетом в руке.
Доктор Норман поставил рядом с Кроуэллом стакан и сел в кресло напротив.
– Надеюсь, Айзек, ты к этому не имеешь никакого отношения?
– Как тебе сказать, – осторожно произнес Кроуэлл, – я осведомлен, откуда у Уолдо образец. Но до поры до времени – ты прав – это тайна, покрытая мраком.
– Мир полон тайн, – доктор сделал второй ход. Кроуэлл отреагировал почти инстинктивно: стандартный дебют.
– Что, Айзек, гамбит Руи Лопеса? На старости лет ты становишься чересчур осторожным. Прежде твои дебюты были непредсказуемы.
– А ты рассчитываешь на прежние четыре-ноль?
Игра продолжалась около часа, и все это время оба большей частью молчали. У Кроуэлла были и преимущество в фигурах, и более сильная позиция.
Вдруг доктор Норман поднял голову:
– Кто вы?
– Что ты сказал, Вилли?
Доктор вынул из кармана клочок бумаги, развернул его и швырнул на середину доски. Рецепт...
– Будь вы Айзеком Кроуэллом, вы бы сейчас умирали или уже умерли – от гравитола. И не говорите мне, что вы его не принимаете: от пандроксина кожа приобретает желтоватый оттенок. У вас его нет. Кроме того, у вас не тот стиль игры: хороший стиль, но не тот. Айзек никогда не был силен в позиционной игре.
Кроуэлл допил из стакана – там был в основном растаявший лед – и откинулся в кресле. Он сунул правую руку в карман и нацелил пистолет под столом в живот доктора.
– Меня зовут Отто Макгевин. Я агент Конфедерации. Но, пожалуйста, продолжайте называть меня Айзеком. В этом обличье я больше Кроуэлл, чем Макгевин.
Доктор кивнул:
– У вас, видимо, очень хороший послужной список. Получше, чем у тех двоих. Наверное, поэтому вас и послали сюда, не так ли? Расследовать их исчезновение?
– Расследовать причину их смерти. У каждого агента в сердце вживлен передатчик. Сигналы тех двоих прекратились.
– Ну что ж. Нет нужды говорить, что я буду нем, как могила.
– Вы не будете носить это бремя слишком долго. Я предполагаю через день-другой закрыть дело. Впрочем, вернемся к шахматам...
Кроуэлл пошел конем.
– Мат в три хода, – сказал он.
– Да, я видел приближение конца, – улыбнулся Вилли. – Я надеялся отвлечь ваше внимание.
– Доктор, в вас пропадает талант. – Отто немного расслабился. – Между прочим, я все раздумывал, как бы обратиться к вам, не вызывая подозрений... К вам сегодня никто не обращался по поводу огнестрельного ранения?
– Что?! Но откуда вы...
– Сегодня ночью кто-то устроил на меня засаду. Я ранил противника.
– Боже мой... В руку, да?
Кроуэлл вытащил пистолет, открыл обойму и вытряхнул на шахматную доску маленькую пульку.
– Ранение в правую руку. Пуля вот такого калибра.
Доктор Норман покатал пульку между пальцами.
– Да, та была такая же махонькая. Кстати, чертовски трудно было ее извлечь. И ранение именно в правую руку...
Доктор глубоко вздохнул:
– Рано поутру меня подняли посол Фиц-Джонс и управляющий Киндл, чтобы я извлек пулю из руки Киндла. Они сказали, что пили всю ночь и под утро им взбрело в голову поупражняться в стрельбе по мишени на заднем дворе посольского особняка. Фиц-Джонс случайно попал в Киндла. Он очень извинялся. От обоих разило вином, но держались они как трезвые. Киндла мучила боль: похоже, они пытались сами извлечь пулю. Но она засела очень глубоко.
– Киндл... Я его еще не встречал.
– Вот ночью и повстречались. Трудно поверить... Он всегда казался таким тихоней...
– Теперь вам пора узнать всю историю. Если со мной что-либо случится, постарайтесь дать знать властям Конфедерации...
Некая группа людей, включающая посла и управляющего Киндла, но не обязательно сводящаяся к этим двоим, систематически травит бруухиан, работающих на руднике. Единственная мотивировка, которую я нахожу, – это та, что яд заставляет рабочих трудиться с убийственной отдачей, а значит, растут прибыли. Кстати, Киндл владеет большой частью капитала Компании, ведь так? Интересно, Фиц-Джонс тоже получает солидный процент?
– Не знаю, – сказал доктор Норман. – Он утверждает, что обладает независимым состоянием. Впрочем, вполне возможно, что он вкладывает деньги и в Компанию. За последние несколько лет прибыли выросли вчетверо. А что, даже я подумывал об инвестициях. В качестве пенсионного обеспечения...
– Лучше не надо. Очень скоро прибыли пойдут вниз.
– Вполне может статься. Да, ужасная история. Хотя я сам не очень-то пекусь об этих пугалах. Чем я могу вам помочь?
– Мне нужен доступ к субпространственному радио. На планете всего два передатчика – у управляющего и у посла. Если бы вы залучили одного из них к себе на часик-другой, я смог бы затребовать разрешение на арест и получить полномочия на заточение обоих в тюрьму.
– Это довольно просто. Мы с Фиц-Джонсом как раз должны составить акт о несчастном случае и передать его чиновнику Компании для визирования. Я попросил посла зайти сегодня около трех: это займет больше часа.
– Вы не могли бы зазвать и Киндла тоже?
– Боюсь, что нет. Я же Киндла вроде бы как под домашний арест посадил – и вдруг приглашаю к себе поболтать. Так недолго и авторитет подорвать... Но вам Киндл не опасен. Я сделал ему глубокий разрез в правом трицепсе. Он либо на наркотиках, либо будет мучиться болью по меньшей мере неделю.
– Не могу сказать, что я ему очень уж сочувствую. Ну что ж, нанесу-ка я визит в резиденцию посла около трех. А вы... Вот, возьмите. – Кроуэлл протянул доктору Норману пистолет. – Кажется, часом раньше я вас определил как цель второй очереди.
Доктор Норман подбросил маленькое оружие на ладони.
– Разве вам оно не нужнее?
– Нет, я собираюсь прибегнуть к более тяжелой артиллерии. Прошлой ночью у Киндла был лазерный пистолет. Если бы он лучше разбирался, что к чему, он мог зажарить меня безо всяких хлопот.
– Ладно, беру. Но я никогда в жизни не стрелял из пистолета.
– Ничего страшного. Только будьте осторожны: у пистолета этой системы нет предохранителя. Просто прицельтесь приблизительно в нужном направлении и начинайте нажимать на спусковой крючок. Обоймы хватит больше чем на сто выстрелов.
Доктор сунул оружие во вместительный передний карман халата.
– Надеюсь, эта публика окажется под надежным замком прежде, чем мне он понадобится.
– Они будут в тюрьме Компании до захода солнца.
11
Из окна своей комнаты Кроуэлл видел, как посол укатил в сторону амбулатории. Он открыл лазерный пистолет и проверил батарею: осталось больше половины заряда, две минуты непрерывного действия вполне достаточно, чтобы подавить взвод пехоты. Кроуэлл переложил пистолет и комплект отмычек в правую руку и накинул сверху легкую куртку.
Прогулочным шагом он отправился по улице в сторону, противоположную дому посла, затем сделал круг и очутился у задней стороны здания. Там уже не было домов. Ничто не закрывало Фиц-Джонсу вид на пустыню, которая простиралась от горизонта до самого поселка и заканчивалась в нескольких метрах от большого обзорного окна особняка.
Кроуэлл извлек из набора особый карандаш и начертил на окне большой черный круг. Черная линия сразу побелела, и круглый кусок пластика выпал наружу. С немым усилием Кроуэлл подтянулся и ввалился в дыру. Он проглотил таблетку гравитола – в коробочке оставалась теперь всего одна – и в очередной раз подумал, как хорошо будет, когда он вновь обретет свое собственное тело.
Кроуэлл обошел три комнаты и, наконец, обнаружил передатчик – в кабинете посла. Передающая панель была забрана чехлом, и он громко выругался, увидев, что чехол снабжен дактилоскопическим замком. Потребуется несколько часов, чтобы справиться с ним.
Ничего не оставалось другого, как ждать возвращения Фиц-Джонса, а затем силой заставить его открыть замок. Кроуэлл ощутил в кармане тяжесть виброножа, и им овладели несвойственные ему кровожадные мысли. В сущности, все, что требуется, – это большой палец посла...
Побродив по кабинету Фиц-Джонса с полчаса и не найдя ничего интересного, Кроуэлл вспомнил о «Шато-де-Ротшильд». Можно недурно провести время в ожидании хозяина. Кроуэлл прошел по толстому ковру на кухню. Он нашел стакан, заткнул лазер за брючный ремень и выбил затычку из бочки.
– Постарайся не наделать глупостей, Айзек.
Отто медленно повернулся.
«Старинный лазер системы „Вестингауз“ вторая модификация снят с предохранителя в правой руке дистанция три метра поставлен на полное рассеивание шансов никаких...»
– Гм, Джонатон? Не ожидал встретить тебя здесь...
«Рука дрожит но полное рассеивание не промахнется до сих пор не выстрелил может быть и не выстрелит думайдумайдумай...»
– Ты меня удивил, Айзек. Так выражаться! Но ведь ты не Айзек, правда? Ты такой же Айзек, как и те двое геологи. Этой ночью, Айзек, ты присоединишься к своим друзьям.
В пыльной яме вы сможете хорошенько помянуть старые добрые времена...
– Заткнись! – В поле зрения Отто появился второй человек; на правую руку его была наложена вытяжная шина. – Дай-ка мне пушку.
Он взял лазер в левую руку. Отто заметил, что он дрожит еще сильнее, чем Линдэм, но, скорее всего, больше от боли и ярости, чем от нервов.
«Убить его использовать труп как прикрытие если бы я был в теле Отто получилось бы одно „g“ но тело Кроуэлла слишком медлительное слишком большое...»
Джонатон вытащил у Отто из-за ремня лазер и отпрыгнул назад.
– Не так уж ты и опасен, как предупреждал Стюарт.
– Он опасен дай бог как! Но мы вырвали его клыки. Возвращайся в свою комнату, Линдэм. Мы с Фицем завершим дело. Ты единственный, у кого нет особых причин находиться здесь.
Джонатон вышел через парадную дверь.
– Ну, мистер Макгевин... Полагаю, вы ошеломлены, что такой «тихоня», как я, припер вас к стене. Да, мы подслушали весь ваш утренний разговор с доктором Норманом... Радиофон доктора Нормана не очень исправен, так же как радиофон доктора Штрукхаймера: они оба постоянно работают на передачу – и надо же, транслируют прямо на магнитофон в моем кабинете.
Он двинул лазером:
– Пойдемте присядем в гостиной. Непременно захватите вино. Я с удовольствием присоединился бы к вам, но моя здоровая рука занята – так будет легче учить вас, когда придет время.
Кроуэлл уселся в старомодное кресло, размышляя, скоро ли придет это время.
– Не можете же вы всерьез думать, что вам все это сойдет с рук?
– Тут неподалеку есть большая пыльная яма, самая большая пыльная яма, самая большая из всех. Боюсь, что доктор Норман и доктор Штрукхаймер тоже последуют туда за вами. Мы не можем допустить, чтобы здесь шныряли десятки специалистов.
Кроуэлл покачал головой:
– Если от меня не поступит донесения, вам придется столкнуться с более серьезной силой, чем горстка ученых. В вашем порту приземлится боевой крейсер, и вся эта чертова планета окажется под арестом.
– Странно, что этого не произошло, когда исчезли первые два агента. Очень грубо блефуете, Макгевин.
– Те двое были агентами, мистер Киндл, но – просто агентами. Я же премьер-оператор, один из двенадцати на всю Конфедерацию. Можете спросить у Фиц-Джонса, что это означает, когда он вернется.
– Когда он вернется, вас, быть может, уже не будет в живых. Он не хотел убивать здесь, потому что тогда придется тащить ваше тело больше километра по пустыне. Но мне пришло на ум, что мы можем сделать несколько ходок.
– Скверная альтернатива. Неужели вы думаете, что смогли бы изрубить на куски человека, словно говяжью тушу? Очень грязная работа.
– Я человек отчаянный...
– О чем еще это вы здесь беседуете? – из прихожей появился Фиц-Джонс. – По пути сюда я встретил Джонатона. Я думал, он хотел остаться с тобой, Киндл, до моего возвращения.
– Я боялся, что он натворит глупостей, поэтому приказал уйти. У меня никогда не было склонности особо доверять ему.
– Может быть, ты и прав. Но я не хотел оставлять тебя наедине с этим квалифицированным убийцей.
– Пока он меня еще не убил. Фиц, он утверждает, что он премьер-оператор. Тебе это о чем-нибудь говорит?
Брови Фиц-Джонса полезли вверх.
– Не может такого быть! Планета слишком незначительна, чтобы удостоиться внимания премьер-оператора.
– Когда агента убивают, мы всегда высылаем премьер-оператора, – сказал Кроуэлл. – Каким бы незначительным ни был повод.
– Возможно. – Фиц-Джонс задумался. – Но если так, то я действительно удостоился высокой чести.
Он отвесил шутовской поклон.
– Однако даже самый опытный игрок в бридж проиграет, если вовремя не передернет карты. Вот, в сущности, ситуация, в которой вы, сэр, оказались.
– Посол, знаете ли вы, что произойдет, если вы меня убьете?
– Почему «если»? После того как мы вас убьем... Что, они пошлют еще одного премьер-оператора? Так скоро весь запас кончится.
– Вся планета будет подвергнута карантину, и вас раскроют в два счета. У вас нет ни единого шанса.
– Напротив, у нас очень хороший шанс – шанс, что вы лжете. И шанс очень большой – учитывая ваше положение. Я не стану думать о вас плохо, мистер Макгевин. В сущности, что такое ложь? На вашем месте я поступил бы точно так же.
– Хватит напиваться, – сказал Киндл, – принеси-ка лучше веревку. У меня рука затекла.
– Блестящая идея!
Фиц-Джонс вышел и вернулся с большим мотком.
– Допивайте вино, Айзек. А ты, Киндл, подойди сюда и стань рядом. Если он выкинет какую-нибудь штуку, я не хочу, чтобы ты поджарил и меня с ним заодно.
Когда Фиц-Джонс начал накручивать на Отто веревку, тот раздул грудь и напряг бицепсы. Трюк был старый и не очень хитрый, но Фиц-Джонс ничего не заметил. Отто обратил внимание, что его связали одним куском веревки – просто обмотали несколько раз вокруг тела, – и он еще раз подумал, что имеет дело с неопытными любителями. В мыслях он неустанно казнил себя за неосторожность. Они даже не обыскали его, впрочем, признал Отто, при нем и не было ничего смертоносного, если не считать припрятанного ножа. И еще, конечно, рук и ног.
– Придется несколько часов подождать, мистер Макгевин. Предлагаю вам соснуть.
Фиц-Джонс вышел на кухню и вернулся, держа в одной руке лазер Отто, а в другой – бутылку содовой. Он подошел к Отто и огрел его пластиковой бутылкой по голове. Отто попытался увернуться, но удар пришелся по боковой части черепа, и комната взорвалась голубыми искрами, поползла, как желе, и все погасло.
Он уже по меньшей мере час был в сознании и лежал прислушиваясь, когда Фиц-Джонс подошел к нему и вылил на голову стакан воды.
– Проснитесь, мистер Макгевин. Уже полночь. Фонари погасли, и нам предстоит небольшая прогулка.
Отто, шатаясь, поднялся на ноги, старательно раздувая грудь и напружинивая мускулы, чтобы узлы казались туго натянутыми.
– Кстати, Фиц, мне только что пришло в голову... – сказал Киндл озадаченно. – У тебя есть лишние ночные очки?
– Что? Ты не захватил своих?
– У меня нет привычки таскать их с собой при свете дня.
– М-да, ну тогда я позабочусь об этом... «премьере» сам. Нам нельзя пользоваться светом.
– Нет, только не это. После того, что он сделал со мной, я хочу доставить себе удовольствие и лично поджарить его... На медленном огне.
– Ага... И свалиться по пути в пыльную яму. Я не позволю тебе надеть очки и выйти с ним в одиночку. Ты не попадешь в него и булыжником, даже если будешь бросать двумя руками.
– Фиц, он обезоружен и связан. И к тому же не видит в темноте.
– И безоружный, и связанный, и слепой... И все равно он опаснее, чем ты с приданным в поддержку боевым крейсером. Дискуссия окончена.
– Хорошо, хорошо. Но все-таки позволь мне пойти. Очень уж мне хочется его ухлопать. Я буду держаться за твой ремень.
Фиц-Джонс бросил взгляд на Макгевина. Несмотря на серьезность ситуации, тот не смог сдержать улыбки.
– Процессии будет явно не хватать величественности. Вижу, это забавляет нашего друга. Но так и быть. Ты пойдешь позади меня. Однако если он начнет резвиться, предоставь дело мне.
– Конечно, Фиц. – Киндл показным жестом поставил лазер на предохранитель. – Даже если он начнет швырять атомные бомбы, я не открою огонь, пока не придем на место. А вот тогда я выйду вперед тебя и нащупаю его лучом лазера.
– Ладно, хватит. Мистер Макгевин, вам предоставляется честь вести нас. Я буду вас направлять.
Они вышли из кухни через заднюю дверь и очутились в кромешной черноте пустыни.
Отто знал, что у него всего лишь пятьсот метров, чтобы сделать свой ход. Он предполагал, что первую половину пути преступники будут менее бдительны, и поэтому считал шаги, тщательно отмеривая каждый. В километре их тысяча двести.
Все молчали, лишь Фиц-Джонс время от времени кратко указывал направление. Отто отсчитал триста шагов и слегка сдвинулся влево. Под веревкой он просунул левое предплечье к правому плечу, и левая рука высвободилась из-под витков. Фиц-Джонс не заметил этого движения. Отто держал в памяти четкий мысленный образ человека, идущего позади него, и мог ударить в любое жизненно важное место. Он остановился, и Фиц-Джонс ткнул его лазером, указывая, куда двигаться. Развернувшись, Отто рубанул его левой рукой, отчего лазер, кувыркаясь, отлетел в сторону, и, прежде чем пистолет упал на землю, нанес убийственный удар ногой в пах с такой силой, что оба его палача рухнули на землю.
Отто услышал, как лазер покатился в пыли, и, едва двое упали, бросился вдогонку за оружием. На третьем шаге рыхлый гравий под ногой разъехался, Макгевин потерял равновесие и, валясь набок, сгруппировался, пытаясь упасть плечом вперед, но... его плечо не ударилось о землю.
Он рухнул в пыльную яму, пыль с легким хлопком сомкнулась над ним, и Отто поплыл сквозь толщу кошмарного вязкого порошка. Пыль забивалась в ноздри – он еле-еле сдерживал дыхание. Затем его колени ткнулись в скальное дно ямы. Борясь с паникой, он выпрямился в полный рост и вытянул свободную руку вертикально вверх. Отто не мог понять, достигла его рука поверхности ямы или нет. Легкие пылали. Он попробовал пойти в том направлении, откуда свалился, но вдруг осознал, что чувство ориентации исчезло. Тогда он начал двигаться по прямой – годилось любое направление, потому что яма не могла быть больше нескольких метров в диаметре: будь она обширнее, преступники выбрали бы ее в качестве свалки. Но идти было тоже невозможно, и он опустился на колени и медленно пополз, пока его голова не уперлась в каменную стенку, и начал выпрямляться, с мукой толкая тяжелое тело Кроуэлла вверх вверх вверх упереться рукой теперь ногой правая рука свободна бицепсы стонут под пластиплотью в глазах жжение зуд хочется чихнуть ветерок холодит руку нащупать кромку ямы подтянуться свобода...
Отто уперся подбородком в край ямы, резко, со свистом, выдохнул и жадно втянул воздух. Он приготовился чихнуть, но тут же прикусил язык.
Неподалеку вопил Киндл:
– Я не вижу! Черт вас возьми. Очки... ты сломал их!
Фиц-Джонс тонко хныкал – словно скулило маленькое животное. Внезапно красный свет лазера затопил окрестности. Киндл водил им веерообразно из стороны в сторону, используя как прожектор. Глупо. Если кто-нибудь из персонала Компании не спит, их тотчас засекут. Правда, вряд ли кто побежит, чтобы выяснить, в чем дело.
Поразительно, Фиц-Джонс, которого уже не должно быть в живых, стоял, качаясь, на ногах, согнувшись пополам от боли. Луч легонько задел его, и нога вспыхнула ярким пламенем. Фиц-Джонс дважды крутанулся на месте и исчез. Еще одна пыльная яма. Свечение погасло.
– Макгевин!!! Надеюсь, ты видел это? Я знаю, ты здесь прячешься. Но я могу и подождать... Когда рассветет – ты конченый человек...
Макгевин осторожно выбрался из ямы и размотал веревку, которая все еще обхватывала тело слабыми кольцами. Обследовав на ощупь землю вокруг ямы, он заключил, что лазер Фиц-Джонса, должно быть, все-таки свалился на дно. Он не собирался лезть за ним.
Примерно в тридцати метрах было большое скальное обнажение – Отто успел разглядеть его в свете лазера. Медленно, стараясь не производить шума, он пополз туда, шаря руками перед собой и похлопывая по земле ладонями. Несколько раз его рука нащупывала теплый мягкий тальк пыльных ям, тогда он огибал их. Наконец Макгевин добрался до скал и уселся за большим валуном.
Он придирчиво перебрал свой инвентарь: один вибронож, две руки, две ноги и множество камней, моток веревки. Он мог на выбор – удушить Киндла, разрезать его на куски или просто переломать все кости до единой. Все это очень эффективно против безоружного человека. Но против лазера означало бы самоубийство.
Макгевин устал. Никогда еще за всю свою напряженную жизнь он так не уставал. Он тихо погремел коробочкой для пилюль.
«Одна таблетка гравитола, нужно сохранить ее и принять перед самым рассветом».
Отто продумал и отбросил с полдесятка проектов. С тем же успехом можно было просто сделать глубокий вдох в пыльной яме. Так устать...
Шаги... Киндл не настолько безумен, чтобы бродить в темноте... Нет, шаги слишком уверенные.
Это был бруухианин.
Он подошел прямо к Макгевину и уселся на землю в каком-нибудь метре от него. Отто слышал его дыхание.
– Знаю ли я тебя,
друг, который приходит ночью? – прошептал Макгевин в неформальном ключе.
– Кроуэлл-кто-шутит,
я Порнууран
из семьи Туурлг.
Ты не знаешь меня,
хотя я знаю тебя,
Ты друг моего брата
Киндла-кто-правит.
Бруухианин отвечал тоже шепотом:
– Разве Киндл-кто-правит
В твоей семье?
– Да.
Священники доверили семье Туурлг
честь-традицию принимать
в члены высших из людей —
Киндла-кто-правит и
до него
Малатесту-высочайшего.
– Брат-моего-друга Порнууран,
можешь ты увести меня из этого места,
прежде чем пустыня станет светлой?
Бруухианин рассмеялся – словно бесшумно отрыгнул.
– Кроуэлл-кто-шутит,
ты действительно наивеселейший из людей.
Мои братья и я
пришли смотреть
человеческий ритуал перехода в тихий мир.
Конечно, мы не вправе вмешаться.
Священники
увидели красный свет в пустыне
и послали нас сюда получить указания.
Может быть, надо помочь
отнести тихих.
– Где твои старшие братья?
– Кроуэлл-кто-шутит,
мои наистарший и наимладший братья
стоят около их брата
Не успел Кроуэлл войти в свою комнату, как раздался зуммер радиофона. Он постоял возле аппарата несколько секунд, затем, мысленно пожав плечами, поднял приемопередатчик.
– Кроуэлл.
– Айзек? Где вы были? Это Уолдо... Я с трех часов дозваниваюсь до вас.
– О-о, я проснулся и больше не мог заснуть... Пришлось выйти побродить, чтобы нагулять сон.
– Ага, а я уж... Послушайте! Извините, что звоню так поздно, но... Помните тот соскоб, что вы мне дали?.. Некоторые клетки в нем еще живы!
– Живы?! У мумии, которой двести лет?!
– И митоз продолжается. Вы знаете, что такое митоз?
– Да, деление клеток... Хромосомы...
– У меня в микроскопе по чистой случайности был укреплен инкубаторный столик, а не обычный предметный, что и решило дело. Я поместил туда образец, решив не возиться с заменой столика. Там была интересная клетка – большая нервная клетка, которая, очевидно, умерла в процессе анафазы... то есть в процессе митоза. Я разглядывал ее примерно минуту, а затем отлучился за пивом. Потом вдруг увлекся ремонтом спектрометра, который давно барахлил, – словом, вернулся к микроскопу часа через два. И что же? Та самая нервная клетка находилась уже в другой стадии анафазы! Эти клетки растут и делятся, но делают это, выходит, в несколько сотен раз медленнее, чем обычные клетки бруухиан.
– Невероятно!
– Более чем невероятно – невозможно! Не знаю, Айзек... Я универсал, специалист широкого профиля, переучившийся ветеринар. Нам нужно сюда парочку настоящих биологов – и мы их заполучим! Да на Бруух десятки хлынут, как только мы дадим знать. Продление жизни – вот что это такое! Не удивлюсь, если через какой-нибудь год бруухиан будет изучать уже добрая сотня специалистов.
– Видимо, вы правы, – сказал Кроуэлл.
Только сейчас ему пришла в голову мысль, что, возможно, их разговор кто-то подслушивает. Но кто?!
10
– Рад, что ты зарулил ко мне, Айзек! – рукопожатие доктора Нормана было на редкость крепким.
– Не мог упустить случая снова обыграть тебя после стольких лет, Вилли.
– Ха! Кажется, счет был четыре-ноль в мою пользу, когда ты уезжал? Ты играешь белыми.
Вилли убрал поднос с тарелками с шахматного столика.
– Нет, Вилли, ходи первым ты. Учитывая твою молодость и неопытность...
Доктор рассмеялся:
– Передвинь мою пешку на е4, а я пока плесну тебе чего-нибудь.
Кроуэлл передвинул кресло к шахматному столику, расставил фигуры и сделал за Вилли первый ход. Он на секунду задержал взгляд на доске, а потом начал разыгрывать свой собственный дебют.
– Ты разговаривал сегодня с Уолдо?
– Ты имеешь в виду эту мумию? О да! Чистая фантастка! Между прочим, он скрыл, каким образом к нему попал образец. Так и вижу, как Уолдо крадется в хижину с ланцетом в руке.
Доктор Норман поставил рядом с Кроуэллом стакан и сел в кресло напротив.
– Надеюсь, Айзек, ты к этому не имеешь никакого отношения?
– Как тебе сказать, – осторожно произнес Кроуэлл, – я осведомлен, откуда у Уолдо образец. Но до поры до времени – ты прав – это тайна, покрытая мраком.
– Мир полон тайн, – доктор сделал второй ход. Кроуэлл отреагировал почти инстинктивно: стандартный дебют.
– Что, Айзек, гамбит Руи Лопеса? На старости лет ты становишься чересчур осторожным. Прежде твои дебюты были непредсказуемы.
– А ты рассчитываешь на прежние четыре-ноль?
Игра продолжалась около часа, и все это время оба большей частью молчали. У Кроуэлла были и преимущество в фигурах, и более сильная позиция.
Вдруг доктор Норман поднял голову:
– Кто вы?
– Что ты сказал, Вилли?
Доктор вынул из кармана клочок бумаги, развернул его и швырнул на середину доски. Рецепт...
– Будь вы Айзеком Кроуэллом, вы бы сейчас умирали или уже умерли – от гравитола. И не говорите мне, что вы его не принимаете: от пандроксина кожа приобретает желтоватый оттенок. У вас его нет. Кроме того, у вас не тот стиль игры: хороший стиль, но не тот. Айзек никогда не был силен в позиционной игре.
Кроуэлл допил из стакана – там был в основном растаявший лед – и откинулся в кресле. Он сунул правую руку в карман и нацелил пистолет под столом в живот доктора.
– Меня зовут Отто Макгевин. Я агент Конфедерации. Но, пожалуйста, продолжайте называть меня Айзеком. В этом обличье я больше Кроуэлл, чем Макгевин.
Доктор кивнул:
– У вас, видимо, очень хороший послужной список. Получше, чем у тех двоих. Наверное, поэтому вас и послали сюда, не так ли? Расследовать их исчезновение?
– Расследовать причину их смерти. У каждого агента в сердце вживлен передатчик. Сигналы тех двоих прекратились.
– Ну что ж. Нет нужды говорить, что я буду нем, как могила.
– Вы не будете носить это бремя слишком долго. Я предполагаю через день-другой закрыть дело. Впрочем, вернемся к шахматам...
Кроуэлл пошел конем.
– Мат в три хода, – сказал он.
– Да, я видел приближение конца, – улыбнулся Вилли. – Я надеялся отвлечь ваше внимание.
– Доктор, в вас пропадает талант. – Отто немного расслабился. – Между прочим, я все раздумывал, как бы обратиться к вам, не вызывая подозрений... К вам сегодня никто не обращался по поводу огнестрельного ранения?
– Что?! Но откуда вы...
– Сегодня ночью кто-то устроил на меня засаду. Я ранил противника.
– Боже мой... В руку, да?
Кроуэлл вытащил пистолет, открыл обойму и вытряхнул на шахматную доску маленькую пульку.
– Ранение в правую руку. Пуля вот такого калибра.
Доктор Норман покатал пульку между пальцами.
– Да, та была такая же махонькая. Кстати, чертовски трудно было ее извлечь. И ранение именно в правую руку...
Доктор глубоко вздохнул:
– Рано поутру меня подняли посол Фиц-Джонс и управляющий Киндл, чтобы я извлек пулю из руки Киндла. Они сказали, что пили всю ночь и под утро им взбрело в голову поупражняться в стрельбе по мишени на заднем дворе посольского особняка. Фиц-Джонс случайно попал в Киндла. Он очень извинялся. От обоих разило вином, но держались они как трезвые. Киндла мучила боль: похоже, они пытались сами извлечь пулю. Но она засела очень глубоко.
– Киндл... Я его еще не встречал.
– Вот ночью и повстречались. Трудно поверить... Он всегда казался таким тихоней...
– Теперь вам пора узнать всю историю. Если со мной что-либо случится, постарайтесь дать знать властям Конфедерации...
Некая группа людей, включающая посла и управляющего Киндла, но не обязательно сводящаяся к этим двоим, систематически травит бруухиан, работающих на руднике. Единственная мотивировка, которую я нахожу, – это та, что яд заставляет рабочих трудиться с убийственной отдачей, а значит, растут прибыли. Кстати, Киндл владеет большой частью капитала Компании, ведь так? Интересно, Фиц-Джонс тоже получает солидный процент?
– Не знаю, – сказал доктор Норман. – Он утверждает, что обладает независимым состоянием. Впрочем, вполне возможно, что он вкладывает деньги и в Компанию. За последние несколько лет прибыли выросли вчетверо. А что, даже я подумывал об инвестициях. В качестве пенсионного обеспечения...
– Лучше не надо. Очень скоро прибыли пойдут вниз.
– Вполне может статься. Да, ужасная история. Хотя я сам не очень-то пекусь об этих пугалах. Чем я могу вам помочь?
– Мне нужен доступ к субпространственному радио. На планете всего два передатчика – у управляющего и у посла. Если бы вы залучили одного из них к себе на часик-другой, я смог бы затребовать разрешение на арест и получить полномочия на заточение обоих в тюрьму.
– Это довольно просто. Мы с Фиц-Джонсом как раз должны составить акт о несчастном случае и передать его чиновнику Компании для визирования. Я попросил посла зайти сегодня около трех: это займет больше часа.
– Вы не могли бы зазвать и Киндла тоже?
– Боюсь, что нет. Я же Киндла вроде бы как под домашний арест посадил – и вдруг приглашаю к себе поболтать. Так недолго и авторитет подорвать... Но вам Киндл не опасен. Я сделал ему глубокий разрез в правом трицепсе. Он либо на наркотиках, либо будет мучиться болью по меньшей мере неделю.
– Не могу сказать, что я ему очень уж сочувствую. Ну что ж, нанесу-ка я визит в резиденцию посла около трех. А вы... Вот, возьмите. – Кроуэлл протянул доктору Норману пистолет. – Кажется, часом раньше я вас определил как цель второй очереди.
Доктор Норман подбросил маленькое оружие на ладони.
– Разве вам оно не нужнее?
– Нет, я собираюсь прибегнуть к более тяжелой артиллерии. Прошлой ночью у Киндла был лазерный пистолет. Если бы он лучше разбирался, что к чему, он мог зажарить меня безо всяких хлопот.
– Ладно, беру. Но я никогда в жизни не стрелял из пистолета.
– Ничего страшного. Только будьте осторожны: у пистолета этой системы нет предохранителя. Просто прицельтесь приблизительно в нужном направлении и начинайте нажимать на спусковой крючок. Обоймы хватит больше чем на сто выстрелов.
Доктор сунул оружие во вместительный передний карман халата.
– Надеюсь, эта публика окажется под надежным замком прежде, чем мне он понадобится.
– Они будут в тюрьме Компании до захода солнца.
11
Из окна своей комнаты Кроуэлл видел, как посол укатил в сторону амбулатории. Он открыл лазерный пистолет и проверил батарею: осталось больше половины заряда, две минуты непрерывного действия вполне достаточно, чтобы подавить взвод пехоты. Кроуэлл переложил пистолет и комплект отмычек в правую руку и накинул сверху легкую куртку.
Прогулочным шагом он отправился по улице в сторону, противоположную дому посла, затем сделал круг и очутился у задней стороны здания. Там уже не было домов. Ничто не закрывало Фиц-Джонсу вид на пустыню, которая простиралась от горизонта до самого поселка и заканчивалась в нескольких метрах от большого обзорного окна особняка.
Кроуэлл извлек из набора особый карандаш и начертил на окне большой черный круг. Черная линия сразу побелела, и круглый кусок пластика выпал наружу. С немым усилием Кроуэлл подтянулся и ввалился в дыру. Он проглотил таблетку гравитола – в коробочке оставалась теперь всего одна – и в очередной раз подумал, как хорошо будет, когда он вновь обретет свое собственное тело.
Кроуэлл обошел три комнаты и, наконец, обнаружил передатчик – в кабинете посла. Передающая панель была забрана чехлом, и он громко выругался, увидев, что чехол снабжен дактилоскопическим замком. Потребуется несколько часов, чтобы справиться с ним.
Ничего не оставалось другого, как ждать возвращения Фиц-Джонса, а затем силой заставить его открыть замок. Кроуэлл ощутил в кармане тяжесть виброножа, и им овладели несвойственные ему кровожадные мысли. В сущности, все, что требуется, – это большой палец посла...
Побродив по кабинету Фиц-Джонса с полчаса и не найдя ничего интересного, Кроуэлл вспомнил о «Шато-де-Ротшильд». Можно недурно провести время в ожидании хозяина. Кроуэлл прошел по толстому ковру на кухню. Он нашел стакан, заткнул лазер за брючный ремень и выбил затычку из бочки.
– Постарайся не наделать глупостей, Айзек.
Отто медленно повернулся.
«Старинный лазер системы „Вестингауз“ вторая модификация снят с предохранителя в правой руке дистанция три метра поставлен на полное рассеивание шансов никаких...»
– Гм, Джонатон? Не ожидал встретить тебя здесь...
«Рука дрожит но полное рассеивание не промахнется до сих пор не выстрелил может быть и не выстрелит думайдумайдумай...»
– Ты меня удивил, Айзек. Так выражаться! Но ведь ты не Айзек, правда? Ты такой же Айзек, как и те двое геологи. Этой ночью, Айзек, ты присоединишься к своим друзьям.
В пыльной яме вы сможете хорошенько помянуть старые добрые времена...
– Заткнись! – В поле зрения Отто появился второй человек; на правую руку его была наложена вытяжная шина. – Дай-ка мне пушку.
Он взял лазер в левую руку. Отто заметил, что он дрожит еще сильнее, чем Линдэм, но, скорее всего, больше от боли и ярости, чем от нервов.
«Убить его использовать труп как прикрытие если бы я был в теле Отто получилось бы одно „g“ но тело Кроуэлла слишком медлительное слишком большое...»
Джонатон вытащил у Отто из-за ремня лазер и отпрыгнул назад.
– Не так уж ты и опасен, как предупреждал Стюарт.
– Он опасен дай бог как! Но мы вырвали его клыки. Возвращайся в свою комнату, Линдэм. Мы с Фицем завершим дело. Ты единственный, у кого нет особых причин находиться здесь.
Джонатон вышел через парадную дверь.
– Ну, мистер Макгевин... Полагаю, вы ошеломлены, что такой «тихоня», как я, припер вас к стене. Да, мы подслушали весь ваш утренний разговор с доктором Норманом... Радиофон доктора Нормана не очень исправен, так же как радиофон доктора Штрукхаймера: они оба постоянно работают на передачу – и надо же, транслируют прямо на магнитофон в моем кабинете.
Он двинул лазером:
– Пойдемте присядем в гостиной. Непременно захватите вино. Я с удовольствием присоединился бы к вам, но моя здоровая рука занята – так будет легче учить вас, когда придет время.
Кроуэлл уселся в старомодное кресло, размышляя, скоро ли придет это время.
– Не можете же вы всерьез думать, что вам все это сойдет с рук?
– Тут неподалеку есть большая пыльная яма, самая большая пыльная яма, самая большая из всех. Боюсь, что доктор Норман и доктор Штрукхаймер тоже последуют туда за вами. Мы не можем допустить, чтобы здесь шныряли десятки специалистов.
Кроуэлл покачал головой:
– Если от меня не поступит донесения, вам придется столкнуться с более серьезной силой, чем горстка ученых. В вашем порту приземлится боевой крейсер, и вся эта чертова планета окажется под арестом.
– Странно, что этого не произошло, когда исчезли первые два агента. Очень грубо блефуете, Макгевин.
– Те двое были агентами, мистер Киндл, но – просто агентами. Я же премьер-оператор, один из двенадцати на всю Конфедерацию. Можете спросить у Фиц-Джонса, что это означает, когда он вернется.
– Когда он вернется, вас, быть может, уже не будет в живых. Он не хотел убивать здесь, потому что тогда придется тащить ваше тело больше километра по пустыне. Но мне пришло на ум, что мы можем сделать несколько ходок.
– Скверная альтернатива. Неужели вы думаете, что смогли бы изрубить на куски человека, словно говяжью тушу? Очень грязная работа.
– Я человек отчаянный...
– О чем еще это вы здесь беседуете? – из прихожей появился Фиц-Джонс. – По пути сюда я встретил Джонатона. Я думал, он хотел остаться с тобой, Киндл, до моего возвращения.
– Я боялся, что он натворит глупостей, поэтому приказал уйти. У меня никогда не было склонности особо доверять ему.
– Может быть, ты и прав. Но я не хотел оставлять тебя наедине с этим квалифицированным убийцей.
– Пока он меня еще не убил. Фиц, он утверждает, что он премьер-оператор. Тебе это о чем-нибудь говорит?
Брови Фиц-Джонса полезли вверх.
– Не может такого быть! Планета слишком незначительна, чтобы удостоиться внимания премьер-оператора.
– Когда агента убивают, мы всегда высылаем премьер-оператора, – сказал Кроуэлл. – Каким бы незначительным ни был повод.
– Возможно. – Фиц-Джонс задумался. – Но если так, то я действительно удостоился высокой чести.
Он отвесил шутовской поклон.
– Однако даже самый опытный игрок в бридж проиграет, если вовремя не передернет карты. Вот, в сущности, ситуация, в которой вы, сэр, оказались.
– Посол, знаете ли вы, что произойдет, если вы меня убьете?
– Почему «если»? После того как мы вас убьем... Что, они пошлют еще одного премьер-оператора? Так скоро весь запас кончится.
– Вся планета будет подвергнута карантину, и вас раскроют в два счета. У вас нет ни единого шанса.
– Напротив, у нас очень хороший шанс – шанс, что вы лжете. И шанс очень большой – учитывая ваше положение. Я не стану думать о вас плохо, мистер Макгевин. В сущности, что такое ложь? На вашем месте я поступил бы точно так же.
– Хватит напиваться, – сказал Киндл, – принеси-ка лучше веревку. У меня рука затекла.
– Блестящая идея!
Фиц-Джонс вышел и вернулся с большим мотком.
– Допивайте вино, Айзек. А ты, Киндл, подойди сюда и стань рядом. Если он выкинет какую-нибудь штуку, я не хочу, чтобы ты поджарил и меня с ним заодно.
Когда Фиц-Джонс начал накручивать на Отто веревку, тот раздул грудь и напряг бицепсы. Трюк был старый и не очень хитрый, но Фиц-Джонс ничего не заметил. Отто обратил внимание, что его связали одним куском веревки – просто обмотали несколько раз вокруг тела, – и он еще раз подумал, что имеет дело с неопытными любителями. В мыслях он неустанно казнил себя за неосторожность. Они даже не обыскали его, впрочем, признал Отто, при нем и не было ничего смертоносного, если не считать припрятанного ножа. И еще, конечно, рук и ног.
– Придется несколько часов подождать, мистер Макгевин. Предлагаю вам соснуть.
Фиц-Джонс вышел на кухню и вернулся, держа в одной руке лазер Отто, а в другой – бутылку содовой. Он подошел к Отто и огрел его пластиковой бутылкой по голове. Отто попытался увернуться, но удар пришелся по боковой части черепа, и комната взорвалась голубыми искрами, поползла, как желе, и все погасло.
Он уже по меньшей мере час был в сознании и лежал прислушиваясь, когда Фиц-Джонс подошел к нему и вылил на голову стакан воды.
– Проснитесь, мистер Макгевин. Уже полночь. Фонари погасли, и нам предстоит небольшая прогулка.
Отто, шатаясь, поднялся на ноги, старательно раздувая грудь и напружинивая мускулы, чтобы узлы казались туго натянутыми.
– Кстати, Фиц, мне только что пришло в голову... – сказал Киндл озадаченно. – У тебя есть лишние ночные очки?
– Что? Ты не захватил своих?
– У меня нет привычки таскать их с собой при свете дня.
– М-да, ну тогда я позабочусь об этом... «премьере» сам. Нам нельзя пользоваться светом.
– Нет, только не это. После того, что он сделал со мной, я хочу доставить себе удовольствие и лично поджарить его... На медленном огне.
– Ага... И свалиться по пути в пыльную яму. Я не позволю тебе надеть очки и выйти с ним в одиночку. Ты не попадешь в него и булыжником, даже если будешь бросать двумя руками.
– Фиц, он обезоружен и связан. И к тому же не видит в темноте.
– И безоружный, и связанный, и слепой... И все равно он опаснее, чем ты с приданным в поддержку боевым крейсером. Дискуссия окончена.
– Хорошо, хорошо. Но все-таки позволь мне пойти. Очень уж мне хочется его ухлопать. Я буду держаться за твой ремень.
Фиц-Джонс бросил взгляд на Макгевина. Несмотря на серьезность ситуации, тот не смог сдержать улыбки.
– Процессии будет явно не хватать величественности. Вижу, это забавляет нашего друга. Но так и быть. Ты пойдешь позади меня. Однако если он начнет резвиться, предоставь дело мне.
– Конечно, Фиц. – Киндл показным жестом поставил лазер на предохранитель. – Даже если он начнет швырять атомные бомбы, я не открою огонь, пока не придем на место. А вот тогда я выйду вперед тебя и нащупаю его лучом лазера.
– Ладно, хватит. Мистер Макгевин, вам предоставляется честь вести нас. Я буду вас направлять.
Они вышли из кухни через заднюю дверь и очутились в кромешной черноте пустыни.
Отто знал, что у него всего лишь пятьсот метров, чтобы сделать свой ход. Он предполагал, что первую половину пути преступники будут менее бдительны, и поэтому считал шаги, тщательно отмеривая каждый. В километре их тысяча двести.
Все молчали, лишь Фиц-Джонс время от времени кратко указывал направление. Отто отсчитал триста шагов и слегка сдвинулся влево. Под веревкой он просунул левое предплечье к правому плечу, и левая рука высвободилась из-под витков. Фиц-Джонс не заметил этого движения. Отто держал в памяти четкий мысленный образ человека, идущего позади него, и мог ударить в любое жизненно важное место. Он остановился, и Фиц-Джонс ткнул его лазером, указывая, куда двигаться. Развернувшись, Отто рубанул его левой рукой, отчего лазер, кувыркаясь, отлетел в сторону, и, прежде чем пистолет упал на землю, нанес убийственный удар ногой в пах с такой силой, что оба его палача рухнули на землю.
Отто услышал, как лазер покатился в пыли, и, едва двое упали, бросился вдогонку за оружием. На третьем шаге рыхлый гравий под ногой разъехался, Макгевин потерял равновесие и, валясь набок, сгруппировался, пытаясь упасть плечом вперед, но... его плечо не ударилось о землю.
Он рухнул в пыльную яму, пыль с легким хлопком сомкнулась над ним, и Отто поплыл сквозь толщу кошмарного вязкого порошка. Пыль забивалась в ноздри – он еле-еле сдерживал дыхание. Затем его колени ткнулись в скальное дно ямы. Борясь с паникой, он выпрямился в полный рост и вытянул свободную руку вертикально вверх. Отто не мог понять, достигла его рука поверхности ямы или нет. Легкие пылали. Он попробовал пойти в том направлении, откуда свалился, но вдруг осознал, что чувство ориентации исчезло. Тогда он начал двигаться по прямой – годилось любое направление, потому что яма не могла быть больше нескольких метров в диаметре: будь она обширнее, преступники выбрали бы ее в качестве свалки. Но идти было тоже невозможно, и он опустился на колени и медленно пополз, пока его голова не уперлась в каменную стенку, и начал выпрямляться, с мукой толкая тяжелое тело Кроуэлла вверх вверх вверх упереться рукой теперь ногой правая рука свободна бицепсы стонут под пластиплотью в глазах жжение зуд хочется чихнуть ветерок холодит руку нащупать кромку ямы подтянуться свобода...
Отто уперся подбородком в край ямы, резко, со свистом, выдохнул и жадно втянул воздух. Он приготовился чихнуть, но тут же прикусил язык.
Неподалеку вопил Киндл:
– Я не вижу! Черт вас возьми. Очки... ты сломал их!
Фиц-Джонс тонко хныкал – словно скулило маленькое животное. Внезапно красный свет лазера затопил окрестности. Киндл водил им веерообразно из стороны в сторону, используя как прожектор. Глупо. Если кто-нибудь из персонала Компании не спит, их тотчас засекут. Правда, вряд ли кто побежит, чтобы выяснить, в чем дело.
Поразительно, Фиц-Джонс, которого уже не должно быть в живых, стоял, качаясь, на ногах, согнувшись пополам от боли. Луч легонько задел его, и нога вспыхнула ярким пламенем. Фиц-Джонс дважды крутанулся на месте и исчез. Еще одна пыльная яма. Свечение погасло.
– Макгевин!!! Надеюсь, ты видел это? Я знаю, ты здесь прячешься. Но я могу и подождать... Когда рассветет – ты конченый человек...
Макгевин осторожно выбрался из ямы и размотал веревку, которая все еще обхватывала тело слабыми кольцами. Обследовав на ощупь землю вокруг ямы, он заключил, что лазер Фиц-Джонса, должно быть, все-таки свалился на дно. Он не собирался лезть за ним.
Примерно в тридцати метрах было большое скальное обнажение – Отто успел разглядеть его в свете лазера. Медленно, стараясь не производить шума, он пополз туда, шаря руками перед собой и похлопывая по земле ладонями. Несколько раз его рука нащупывала теплый мягкий тальк пыльных ям, тогда он огибал их. Наконец Макгевин добрался до скал и уселся за большим валуном.
Он придирчиво перебрал свой инвентарь: один вибронож, две руки, две ноги и множество камней, моток веревки. Он мог на выбор – удушить Киндла, разрезать его на куски или просто переломать все кости до единой. Все это очень эффективно против безоружного человека. Но против лазера означало бы самоубийство.
Макгевин устал. Никогда еще за всю свою напряженную жизнь он так не уставал. Он тихо погремел коробочкой для пилюль.
«Одна таблетка гравитола, нужно сохранить ее и принять перед самым рассветом».
Отто продумал и отбросил с полдесятка проектов. С тем же успехом можно было просто сделать глубокий вдох в пыльной яме. Так устать...
Шаги... Киндл не настолько безумен, чтобы бродить в темноте... Нет, шаги слишком уверенные.
Это был бруухианин.
Он подошел прямо к Макгевину и уселся на землю в каком-нибудь метре от него. Отто слышал его дыхание.
– Знаю ли я тебя,
друг, который приходит ночью? – прошептал Макгевин в неформальном ключе.
– Кроуэлл-кто-шутит,
я Порнууран
из семьи Туурлг.
Ты не знаешь меня,
хотя я знаю тебя,
Ты друг моего брата
Киндла-кто-правит.
Бруухианин отвечал тоже шепотом:
– Разве Киндл-кто-правит
В твоей семье?
– Да.
Священники доверили семье Туурлг
честь-традицию принимать
в члены высших из людей —
Киндла-кто-правит и
до него
Малатесту-высочайшего.
– Брат-моего-друга Порнууран,
можешь ты увести меня из этого места,
прежде чем пустыня станет светлой?
Бруухианин рассмеялся – словно бесшумно отрыгнул.
– Кроуэлл-кто-шутит,
ты действительно наивеселейший из людей.
Мои братья и я
пришли смотреть
человеческий ритуал перехода в тихий мир.
Конечно, мы не вправе вмешаться.
Священники
увидели красный свет в пустыне
и послали нас сюда получить указания.
Может быть, надо помочь
отнести тихих.
– Где твои старшие братья?
– Кроуэлл-кто-шутит,
мои наистарший и наимладший братья
стоят около их брата