[29]и (да, Мишель обучил меня всем премудростям) блеклого шифона.
Короче говоря, сплошной шелк.
Были и другие ткани, но никакой синтетики. Каждая вещь буквально кричала о качестве, щебетала о роскоши и вкрадчиво нашептывала об элегантности.
– Мишель, считай, что ты уже одной ногой в шоу, – сказала я, аккуратно заворачивая в папиросную бумагу сверкающее платье из серебристого кружева.
Он уронил из рук ленту и в ужасе уставился на меня:
– Не говори так! Не вздумай больше произносить ничего подобного – сглазишь! Божества, ведающие модой, чрезвычайно капризные существа, Шейн.
– Да, особенно если ты суеверен!
– Конечно, я суеверен! Как и все художники.
– Ладно. Извини, извини. – Я встала и потянулась. – Надо погулять с Лулу. Вернусь минут через двадцать и помогу тебе с упаковыванием.
– Прости, что не позволяю приводить сюда Лулу, но…
Я рассмеялась:
– Естественно – вряд ли тебе хочется, чтобы твои работы запомнились лишь тем, что покрыты собачьей шерстью. Даже мне это понятно.
Мы с Лулу немного побродили по окрестностям; как обычно, навязчивые мысли о Бене портили мое уединение.
«Вот придурок».
Бен упорно названивал, а однажды даже зашел, когда меня не было дома, и оставил записку. Миссис П. сообщила по телефону, что он и в магазин заходил. Но с его последнего звонка прошло два дня – по-видимому, он все же понял мой прозрачный намек. Как ни странно, я не знала, радоваться мне или огорчаться.
«Наверное, я и сама малость придурковата», – подумалось мне.
Лулу завершила процесс удобрения ближайших газонов, и мы двинулись обратно. Открыв входную дверь, я обнаружила за ней Фаррена.
– О, ты уже вернулся. Как дела на работе?
– Нормально, – ответил он, втаскивая меня в квартиру и наклоняясь погладить Лулу. – Как Мишель?
– Ах, значит, теперь мы вспомнили о Мишеле? А где ты был раньше? Ему нужна моральная поддержка с твоей стороны, Фаррен. Это самая напряженная неделя в его жизни.
– Знаю, знаю, – Он кружил по комнате, от волнения выкручивая себе руки. – Я идиот. Болван. Полный и окончательный…
Я безжалостно перебила его, не дав насладиться самобичеванием:
– Это не важно. Ты нужен ему. Может, просто пойдешь и извинишься? Будешь подбадривать, петь дифирамбы, убеждать, что он потрясающий модельер…
Фаррен остановился и взглянул на меня с сомнением.
– Думаешь, он простит меня?
Я улыбнулась, отстегнула поводок и положила на тумбочку.
– Полагаю, тебе он простит что угодно. А теперь иди! Присоединюсь к вам… – взглянула на часы, – через сорок пять минут. Так что ведите себя прилично. Давай, вали отсюда!
Он бросился к двери, обняв меня на бегу.
– Я обожаю тебя, Шейн. Ты лучше всех.
Я вздохнула, глядя на закрывающуюся за ним дверь:
– Если бы и Бен так думал…
Примерно по прошествии часа (лучше подстраховаться), оставив в своей комнате сладко спящую Лулу, я постучалась к Мишелю с Фарреном. Мишель с сияющим лицом открыл дверь и заключил меня в свои крепкие объятия. Потом шагнул назад, втащил меня внутрь и широким взмахом руки обвел помещение, демонстрируя окружающее великолепие. На всех поверхностях были разложены десятки аккуратных бумажных свертков.
– Мы готовы, – торжественно объявил он. – У моего Фаррена поразительный талант правильно складывать одежду.
Фаррен подошел, улыбаясь, и обнял Мишеля за плечи.
– Да, я тоже прощаю тебя, олух этакий, – ласково произнес он.
Я с улыбкой обняла обоих.
– Да уж, не ожидала, что вы будете заниматься складыванием одежды. Рада, что вы наконец помирились. И теперь моя кушетка вернется в мое полное распоряжение.
– Эй! – воскликнул Фаррен с деланным негодованием. – А кто наводил чистоту у тебя в квартире?
– Надеюсь, Энни вернется, – добавил Мишель.
Я покачала головой, сдерживая подступившие слезы:
– Сомневаюсь, что она сумеет простить меня. Но не будем о грустном. Мы готовы?
Мишель огляделся, опустил взгляд на свои руки – они едва заметно дрожали. Глубоко вздохнул.
– Да, все готово. Вот он, мой великий шанс.
– Ты будешь блистать, – сказал Фаррен, еще раз обняв его.
Я кивнула, но промолчала, не желая быть обвиненной в попытке сглазить.
У Мишеля зазвонил сотовый, сохраняя сияющее выражение лица, он поднял его с пола.
– Алло?
Несколько секунд он молча слушал собеседника на другом конце провода, и улыбка медленно сползала с его лица.
У меня появилось неприятное ощущение дежа-вю. Последний телефонный звонок, случившийся в моем присутствии, разрушил всю мою личную жизнь.
– Что? Ты с ума сошла! Наоми, как ты можешь! Без тебя мне грозит полный крах!
Фаррен кинулся было к нему, но Мишель отмахивался, крича в трубку:
– Мне плевать на твою дебильную карму! Неужели она не может подождать каких-то паршивых два дня? Алло! Алло!! Алло!!! – Он закрыл телефон и остался в полном оцепенении.
– Что стряслось? Мишель! Ну, не молчи же, ты начинаешь пугать меня, – завел Фаррен.
Мишель ошалело взглянул на телефон и вдруг с размаху бросил его о стену. Аппарат с грохотом врезался в лампу, рикошетом отскочил от нее и упал на пол. Мы пристально смотрели на трубку, будто ждали ответа.
Я первая вышла из ступора:
– Что случилось, черт побери?
Мишель посмотрел на нас пустым, безжизненным взглядом.
– Звонила моя модель. Она не придет на завтрашний показ.
«Вот дерьмо» – подумала я.
– Где она живет? Если она заболела – я приготовлю ей куриный бульон. И сама привезу на такси. Я…
– В Финиксе, – так же безжизненно произнес он.
Фаррен испуганно охнул.
Я все никак не могла выйти из образа всемогущей спасительницы:
– Если надо, я отвезу ее хоть… в Финиксе? Что она там забыла?
– Ей по карме предписано перебраться в Финикс. В ближайшие дни. Она сожалеет, что пропустит конкурс. И уверена, что я успею найти еще кого-нибудь. – Мишель бессильно опустился на пол и сидел, обхватив руками голову. – Все пропало.
Мы с Фарреном ошеломленно переглянулись. Слишком много всего на совести этой стервы – кармы.
– Слушай, может… Давай поищем кого-нибудь, – сказала я, опустившись на колени и взяв Мишеля за руку.
Он не поднимал глаз.
– Кого? Все манекенщицы, с которыми я знаком лично и мог хотя бы попробовать уговорить их, уже разобраны. А остальные потребуют денег. У кого-нибудь из присутствующих хватит средств на оплату услуг профессиональной модели? – Мишель горько усмехнулся. – А найти на улице девушку шести футов ростом и со вторым размером одежды не так-то просто.
– Мне казалось, у манекенщиц восьмой размер, – наивно удивилась я.
Он вновь усмехнулся:
– Когда-то, наверное, так и было. А теперь главное – худоба, Вся моя коллекция – второго размера, и не осталось ткани, чтобы расставить платья. Все пропало.
Чем дальше я углублялась в попытку спасти положение, тем яснее становилось, что это нереально.
– Минуточку, – пробормотала я и рванула к двери.
Но, едва успев выскочить в коридор, поскользнулась и рухнула на пол. В который раз мой принцип «держать все под контролем» потерпел сокрушительное фиаско. Случается, жизнь протягивает вам лимон, а потом засовывает вас вместе с ним в соковыжималку.
«Ха. Могу поспорить – на постерах такого не пишут».
Именно там, в коридоре, со мной случился очередной нервный срыв. Всего лишь третий или четвертый за ту неделю.
«Все, к чему я прикасаюсь, обращается в мусор. Я не Сирано де Бержерак наоборот – я царь Мидас наоборот».
«Царь Мидас наоборот». Красиво. Я сидела на полу и хохотала, а потом потекли слезы.
Такую меня и нашли Энни с Ником. Сопливую и заплаканную. Я сидела, закрыв лицо руками и сотрясаясь от всхлипываний, как вдруг ощутила чьи-то объятия.
Учитывая, что дело было в коридоре и это мог оказаться какой-нибудь псих-извращенец, мне следовало испугаться. Но, почувствовав запах корицы, я поняла, что пришла Энни, прижалась к ней и зарыдала еще сильнее.
Вторая пара рук обхватила меня с другой стороны. На этот раз я испугалась, подняла глаза – и увидела Энни и Ника. Шмыгнула носом, вытерла рукавом лицо и попыталась улыбнуться:
– Слава Богу, это вы, а не какой-нибудь извращенец, отужинавший сладкими гренками.
Стоя передо мной на коленях, Энни отодвинулась и нахмурилась – озабоченно и в тоже время с нескрываемым любопытством.
– Что ты мелешь? Ты выпила? Почему сидишь в коридоре?
Я печально вздохнула:
– Это все манекенщица Мишеля. Она в Финиксе, а Фаррен вернулся – но все погибло, а мы уже завернули вещи в красивую папиросную бумагу, и Бен оказался Ужасным Беном, а банкир отказал мне – и я так соскучилась по тебе, Энни… Так соскучилась…
Она расплакалась вместе со мной. Мы готовы были обниматься в коридоре до бесконечности. Ник деликатно кашлянул.
– Э-э… вы не находите, что в вашей, квартире заниматься этим будет удобнее? Или в квартире Мишеля? В общем, в любом другом месте, только не на полу в коридоре!
Я посмотрела на него, отвернулась – и взглянула снова:
– А ты, никак, побрился?
Ник ухмыльнулся:
– Да, мне не нравилась щетина. От нее лицо чешется. К тому же Энни любит, чтобы я был гладким, когда… ну… когда целую ее. – При последних словах у него покраснели уши – это выглядело так мило, что едва не вызвало у меня улыбку.
Едва.
Глава 40
Глава 41
Глава 42
От автора
Короче говоря, сплошной шелк.
Были и другие ткани, но никакой синтетики. Каждая вещь буквально кричала о качестве, щебетала о роскоши и вкрадчиво нашептывала об элегантности.
– Мишель, считай, что ты уже одной ногой в шоу, – сказала я, аккуратно заворачивая в папиросную бумагу сверкающее платье из серебристого кружева.
Он уронил из рук ленту и в ужасе уставился на меня:
– Не говори так! Не вздумай больше произносить ничего подобного – сглазишь! Божества, ведающие модой, чрезвычайно капризные существа, Шейн.
– Да, особенно если ты суеверен!
– Конечно, я суеверен! Как и все художники.
– Ладно. Извини, извини. – Я встала и потянулась. – Надо погулять с Лулу. Вернусь минут через двадцать и помогу тебе с упаковыванием.
– Прости, что не позволяю приводить сюда Лулу, но…
Я рассмеялась:
– Естественно – вряд ли тебе хочется, чтобы твои работы запомнились лишь тем, что покрыты собачьей шерстью. Даже мне это понятно.
Мы с Лулу немного побродили по окрестностям; как обычно, навязчивые мысли о Бене портили мое уединение.
«Вот придурок».
Бен упорно названивал, а однажды даже зашел, когда меня не было дома, и оставил записку. Миссис П. сообщила по телефону, что он и в магазин заходил. Но с его последнего звонка прошло два дня – по-видимому, он все же понял мой прозрачный намек. Как ни странно, я не знала, радоваться мне или огорчаться.
«Наверное, я и сама малость придурковата», – подумалось мне.
Лулу завершила процесс удобрения ближайших газонов, и мы двинулись обратно. Открыв входную дверь, я обнаружила за ней Фаррена.
– О, ты уже вернулся. Как дела на работе?
– Нормально, – ответил он, втаскивая меня в квартиру и наклоняясь погладить Лулу. – Как Мишель?
– Ах, значит, теперь мы вспомнили о Мишеле? А где ты был раньше? Ему нужна моральная поддержка с твоей стороны, Фаррен. Это самая напряженная неделя в его жизни.
– Знаю, знаю, – Он кружил по комнате, от волнения выкручивая себе руки. – Я идиот. Болван. Полный и окончательный…
Я безжалостно перебила его, не дав насладиться самобичеванием:
– Это не важно. Ты нужен ему. Может, просто пойдешь и извинишься? Будешь подбадривать, петь дифирамбы, убеждать, что он потрясающий модельер…
Фаррен остановился и взглянул на меня с сомнением.
– Думаешь, он простит меня?
Я улыбнулась, отстегнула поводок и положила на тумбочку.
– Полагаю, тебе он простит что угодно. А теперь иди! Присоединюсь к вам… – взглянула на часы, – через сорок пять минут. Так что ведите себя прилично. Давай, вали отсюда!
Он бросился к двери, обняв меня на бегу.
– Я обожаю тебя, Шейн. Ты лучше всех.
Я вздохнула, глядя на закрывающуюся за ним дверь:
– Если бы и Бен так думал…
Примерно по прошествии часа (лучше подстраховаться), оставив в своей комнате сладко спящую Лулу, я постучалась к Мишелю с Фарреном. Мишель с сияющим лицом открыл дверь и заключил меня в свои крепкие объятия. Потом шагнул назад, втащил меня внутрь и широким взмахом руки обвел помещение, демонстрируя окружающее великолепие. На всех поверхностях были разложены десятки аккуратных бумажных свертков.
– Мы готовы, – торжественно объявил он. – У моего Фаррена поразительный талант правильно складывать одежду.
Фаррен подошел, улыбаясь, и обнял Мишеля за плечи.
– Да, я тоже прощаю тебя, олух этакий, – ласково произнес он.
Я с улыбкой обняла обоих.
– Да уж, не ожидала, что вы будете заниматься складыванием одежды. Рада, что вы наконец помирились. И теперь моя кушетка вернется в мое полное распоряжение.
– Эй! – воскликнул Фаррен с деланным негодованием. – А кто наводил чистоту у тебя в квартире?
– Надеюсь, Энни вернется, – добавил Мишель.
Я покачала головой, сдерживая подступившие слезы:
– Сомневаюсь, что она сумеет простить меня. Но не будем о грустном. Мы готовы?
Мишель огляделся, опустил взгляд на свои руки – они едва заметно дрожали. Глубоко вздохнул.
– Да, все готово. Вот он, мой великий шанс.
– Ты будешь блистать, – сказал Фаррен, еще раз обняв его.
Я кивнула, но промолчала, не желая быть обвиненной в попытке сглазить.
У Мишеля зазвонил сотовый, сохраняя сияющее выражение лица, он поднял его с пола.
– Алло?
Несколько секунд он молча слушал собеседника на другом конце провода, и улыбка медленно сползала с его лица.
У меня появилось неприятное ощущение дежа-вю. Последний телефонный звонок, случившийся в моем присутствии, разрушил всю мою личную жизнь.
– Что? Ты с ума сошла! Наоми, как ты можешь! Без тебя мне грозит полный крах!
Фаррен кинулся было к нему, но Мишель отмахивался, крича в трубку:
– Мне плевать на твою дебильную карму! Неужели она не может подождать каких-то паршивых два дня? Алло! Алло!! Алло!!! – Он закрыл телефон и остался в полном оцепенении.
– Что стряслось? Мишель! Ну, не молчи же, ты начинаешь пугать меня, – завел Фаррен.
Мишель ошалело взглянул на телефон и вдруг с размаху бросил его о стену. Аппарат с грохотом врезался в лампу, рикошетом отскочил от нее и упал на пол. Мы пристально смотрели на трубку, будто ждали ответа.
Я первая вышла из ступора:
– Что случилось, черт побери?
Мишель посмотрел на нас пустым, безжизненным взглядом.
– Звонила моя модель. Она не придет на завтрашний показ.
«Вот дерьмо» – подумала я.
– Где она живет? Если она заболела – я приготовлю ей куриный бульон. И сама привезу на такси. Я…
– В Финиксе, – так же безжизненно произнес он.
Фаррен испуганно охнул.
Я все никак не могла выйти из образа всемогущей спасительницы:
– Если надо, я отвезу ее хоть… в Финиксе? Что она там забыла?
– Ей по карме предписано перебраться в Финикс. В ближайшие дни. Она сожалеет, что пропустит конкурс. И уверена, что я успею найти еще кого-нибудь. – Мишель бессильно опустился на пол и сидел, обхватив руками голову. – Все пропало.
Мы с Фарреном ошеломленно переглянулись. Слишком много всего на совести этой стервы – кармы.
– Слушай, может… Давай поищем кого-нибудь, – сказала я, опустившись на колени и взяв Мишеля за руку.
Он не поднимал глаз.
– Кого? Все манекенщицы, с которыми я знаком лично и мог хотя бы попробовать уговорить их, уже разобраны. А остальные потребуют денег. У кого-нибудь из присутствующих хватит средств на оплату услуг профессиональной модели? – Мишель горько усмехнулся. – А найти на улице девушку шести футов ростом и со вторым размером одежды не так-то просто.
– Мне казалось, у манекенщиц восьмой размер, – наивно удивилась я.
Он вновь усмехнулся:
– Когда-то, наверное, так и было. А теперь главное – худоба, Вся моя коллекция – второго размера, и не осталось ткани, чтобы расставить платья. Все пропало.
Чем дальше я углублялась в попытку спасти положение, тем яснее становилось, что это нереально.
– Минуточку, – пробормотала я и рванула к двери.
Но, едва успев выскочить в коридор, поскользнулась и рухнула на пол. В который раз мой принцип «держать все под контролем» потерпел сокрушительное фиаско. Случается, жизнь протягивает вам лимон, а потом засовывает вас вместе с ним в соковыжималку.
«Ха. Могу поспорить – на постерах такого не пишут».
Именно там, в коридоре, со мной случился очередной нервный срыв. Всего лишь третий или четвертый за ту неделю.
«Все, к чему я прикасаюсь, обращается в мусор. Я не Сирано де Бержерак наоборот – я царь Мидас наоборот».
«Царь Мидас наоборот». Красиво. Я сидела на полу и хохотала, а потом потекли слезы.
Такую меня и нашли Энни с Ником. Сопливую и заплаканную. Я сидела, закрыв лицо руками и сотрясаясь от всхлипываний, как вдруг ощутила чьи-то объятия.
Учитывая, что дело было в коридоре и это мог оказаться какой-нибудь псих-извращенец, мне следовало испугаться. Но, почувствовав запах корицы, я поняла, что пришла Энни, прижалась к ней и зарыдала еще сильнее.
Вторая пара рук обхватила меня с другой стороны. На этот раз я испугалась, подняла глаза – и увидела Энни и Ника. Шмыгнула носом, вытерла рукавом лицо и попыталась улыбнуться:
– Слава Богу, это вы, а не какой-нибудь извращенец, отужинавший сладкими гренками.
Стоя передо мной на коленях, Энни отодвинулась и нахмурилась – озабоченно и в тоже время с нескрываемым любопытством.
– Что ты мелешь? Ты выпила? Почему сидишь в коридоре?
Я печально вздохнула:
– Это все манекенщица Мишеля. Она в Финиксе, а Фаррен вернулся – но все погибло, а мы уже завернули вещи в красивую папиросную бумагу, и Бен оказался Ужасным Беном, а банкир отказал мне – и я так соскучилась по тебе, Энни… Так соскучилась…
Она расплакалась вместе со мной. Мы готовы были обниматься в коридоре до бесконечности. Ник деликатно кашлянул.
– Э-э… вы не находите, что в вашей, квартире заниматься этим будет удобнее? Или в квартире Мишеля? В общем, в любом другом месте, только не на полу в коридоре!
Я посмотрела на него, отвернулась – и взглянула снова:
– А ты, никак, побрился?
Ник ухмыльнулся:
– Да, мне не нравилась щетина. От нее лицо чешется. К тому же Энни любит, чтобы я был гладким, когда… ну… когда целую ее. – При последних словах у него покраснели уши – это выглядело так мило, что едва не вызвало у меня улыбку.
Едва.
Глава 40
Дома я умылась и обо всем рассказала Энни с Ником – и о том, что мне не дали кредит, и о Бене, и о манекенщице, которая так некстати подвела Мишеля. Они сидели на кушетке вместе с Лулу и внимательно меня слушали.
– В общем, как вы уже поняли, полно проблем, – подытожила я свой двадцатиминутный монолог. – Бедный Мишель. Он столько сил вложил в этот проект. – И вздохнула, сдерживая слезы. Казалось, я стремительно превращалась в неиссякаемый фонтан.
Настал их черед говорить.
– Похоже, вам двоим очень неплохо вместе, – заключила я. – Постойте-ка! Ник сказал «когда я целую ее». Что между вами произошло?
Ник улыбнулся – обаятельно и немного застенчиво, как всегда, – и взял Энни за руку. Она тоже улыбнулась и повернулась ко мне, сияя от удовольствия.
– Ну… ты, наверное, не поверишь, учитывая мое недавнее поведение в отношении тебя, но под моими лохмами все же скрывается немного здравого смысла.
Ник наклонился к ней и поцеловал.
– У тебя не лохмы, а прекрасные локоны. И мне они нравятся, – вкрадчиво проговорил он.
Энни покраснела, чем несказанно удивила меня. Раньше с ней не случалось такого. Никогда не случалось.
– В общем, я поняла, что ты любишь меня, и Ник, наверное, тоже, раз столько времени терпел мои выходки, и… ну… что вы придумали все это из самых лучших побуждений. – Она погладила Ника по лицу. – К тому же мы с ним отличаемся от моих родителей.
– Да, – добавил он, – в один прекрасный день Энни заявилась на работу с твердым намерением оторвать мне голову, но в итоге все закончилось… м-м… взаимными извинениями.
Она рассмеялась:
– Мы повесили на дверь табличку «Закрыто» и часа полтора мирились. Прямо на столе.
Теперь покраснел Ник. Охваченная радостным волнением, я улыбнулась:
– Ну, это уже лишние подробности. Но я так счастлива за вас обоих! Спасибо, что простила меня, Энни, хоть я этого и не заслуживаю. Обещаю никогда больше тебя не обманывать.
Она слушала меня, улыбаясь, и вдруг Лулу залаяла на нее, Энни рассмеялась:
– Ты права, Лулу. Прости и ты меня, Шейн. Я вела себя как последняя стерва – и пойму, если ты решишь вышвырнуть меня из квартиры. Но, пожалуйста, не делай этого, – затараторила она, – Ник живет в ужасной дыре, да еще и с тремя соседями…
Я распахнула объятия, Энни вскочила, и мы вновь прильнули друг к другу.
– Прости, что в трудную минуту меня не было рядом, Шейн. Мы обязательно что-нибудь придумаем насчет Бена. Обещаю, – тихо произнесла подруга.
– В первую очередь надо придумать, как помочь Мишелю, – напомнил Ник.
Лулу завиляла хвостом и весело залаяла – наверное, она была рада, что все члены ее «стаи» снова собрались вместе и довольны. По большей части.
Энни рассмеялась:
– Ну, во мне всего пять футов, и во второй размер я точно не влезу. Шейн, ты высокая, но…
– Мне тоже далеко до второго размера, – согласилась я. – Думайте, ребята. У вас много знакомых в среде музыкантов. Найдется среди них высокая и более-менее симпатичная девушка второго размера?
Энни покачала головой:
– В нашей тусовке вряд ли найдутся тощие воображалы, Шейн.
Тут нас осенило.
– Тощие воображалы, значит? – прошептала Энни.
– Лиззи! – крикнули мы дуэтом.
Теперь мне оставалось лишь разыскать свой телефон и молиться.
Меньше чем через полчаса Лиззи примеряла первый наряд. Возможность попасть на экран телевизора безоговорочно затмила ее ненависть ко мне. Она даже совершила из ряда вон выходящий поступок – обняла меня при встрече на пороге квартиры Мишеля. В тот момент я так рада была ее видеть, что обняла в ответ.
Кто сказал, что мир во всем мире – несбыточная утопия?
– Внимание, приготовились, – скомандовал Фаррен.
Затаив дыхание, мы смотрели, как Лиззи выходит из ванной. На ней было блестящее серебристое кружевное платье, которое мне понравилось больше всего, – шедевр коллекции Мишеля. В нем Лиззи была похожа на ангела.
Не сговариваясь, мы дружно зааплодировали. Улыбнулся даже Мишель, сосредоточенно поправлявший платье и проверявший швы, бесцеремонно ощупывая Лиззи, как ветеринар Лулу. Я опасалась, что новоявленная модель набросится на него, но Лиззи спокойно стояла, с радостью подчиняясь, и ни единым словом не выразила недовольства.
Мишель покрутил пальцем в воздухе, и она медленно повернулась вокруг себя. Платье сидело идеально. Лиззи с ее внешностью скандинавской принцессы идеально подходила для показа этой изящной коллекции. С такой моделью успех Мишелю был обеспечен.
И – по крайней мере отчасти – мы были обязаны этим Лиззи. Удивительно, но меня не затошнило от этой мысли.
«Ух ты! Кажется, я взрослею».
А может, все дело было в непомерной усталости. Как бы там ни было, я радовалась за всех. За Мишеля и его будущие успехи, за Мишеля и Фаррена, за Энни с Ником.
В каком-то смысле – даже за Лиззи, которая в обмен на свои услуги получала возможность покрасоваться на телевидении.
Суть моего взросления состояла в том, что я успешно обуздывала свою тоску аж до трех утра, пока все не улеглись спать. А если моя подушка и отсырела немного, то никому, кроме Лулу, не обязательно было об этом знать.
– В общем, как вы уже поняли, полно проблем, – подытожила я свой двадцатиминутный монолог. – Бедный Мишель. Он столько сил вложил в этот проект. – И вздохнула, сдерживая слезы. Казалось, я стремительно превращалась в неиссякаемый фонтан.
Настал их черед говорить.
– Похоже, вам двоим очень неплохо вместе, – заключила я. – Постойте-ка! Ник сказал «когда я целую ее». Что между вами произошло?
Ник улыбнулся – обаятельно и немного застенчиво, как всегда, – и взял Энни за руку. Она тоже улыбнулась и повернулась ко мне, сияя от удовольствия.
– Ну… ты, наверное, не поверишь, учитывая мое недавнее поведение в отношении тебя, но под моими лохмами все же скрывается немного здравого смысла.
Ник наклонился к ней и поцеловал.
– У тебя не лохмы, а прекрасные локоны. И мне они нравятся, – вкрадчиво проговорил он.
Энни покраснела, чем несказанно удивила меня. Раньше с ней не случалось такого. Никогда не случалось.
– В общем, я поняла, что ты любишь меня, и Ник, наверное, тоже, раз столько времени терпел мои выходки, и… ну… что вы придумали все это из самых лучших побуждений. – Она погладила Ника по лицу. – К тому же мы с ним отличаемся от моих родителей.
– Да, – добавил он, – в один прекрасный день Энни заявилась на работу с твердым намерением оторвать мне голову, но в итоге все закончилось… м-м… взаимными извинениями.
Она рассмеялась:
– Мы повесили на дверь табличку «Закрыто» и часа полтора мирились. Прямо на столе.
Теперь покраснел Ник. Охваченная радостным волнением, я улыбнулась:
– Ну, это уже лишние подробности. Но я так счастлива за вас обоих! Спасибо, что простила меня, Энни, хоть я этого и не заслуживаю. Обещаю никогда больше тебя не обманывать.
Она слушала меня, улыбаясь, и вдруг Лулу залаяла на нее, Энни рассмеялась:
– Ты права, Лулу. Прости и ты меня, Шейн. Я вела себя как последняя стерва – и пойму, если ты решишь вышвырнуть меня из квартиры. Но, пожалуйста, не делай этого, – затараторила она, – Ник живет в ужасной дыре, да еще и с тремя соседями…
Я распахнула объятия, Энни вскочила, и мы вновь прильнули друг к другу.
– Прости, что в трудную минуту меня не было рядом, Шейн. Мы обязательно что-нибудь придумаем насчет Бена. Обещаю, – тихо произнесла подруга.
– В первую очередь надо придумать, как помочь Мишелю, – напомнил Ник.
Лулу завиляла хвостом и весело залаяла – наверное, она была рада, что все члены ее «стаи» снова собрались вместе и довольны. По большей части.
Энни рассмеялась:
– Ну, во мне всего пять футов, и во второй размер я точно не влезу. Шейн, ты высокая, но…
– Мне тоже далеко до второго размера, – согласилась я. – Думайте, ребята. У вас много знакомых в среде музыкантов. Найдется среди них высокая и более-менее симпатичная девушка второго размера?
Энни покачала головой:
– В нашей тусовке вряд ли найдутся тощие воображалы, Шейн.
Тут нас осенило.
– Тощие воображалы, значит? – прошептала Энни.
– Лиззи! – крикнули мы дуэтом.
Теперь мне оставалось лишь разыскать свой телефон и молиться.
Меньше чем через полчаса Лиззи примеряла первый наряд. Возможность попасть на экран телевизора безоговорочно затмила ее ненависть ко мне. Она даже совершила из ряда вон выходящий поступок – обняла меня при встрече на пороге квартиры Мишеля. В тот момент я так рада была ее видеть, что обняла в ответ.
Кто сказал, что мир во всем мире – несбыточная утопия?
– Внимание, приготовились, – скомандовал Фаррен.
Затаив дыхание, мы смотрели, как Лиззи выходит из ванной. На ней было блестящее серебристое кружевное платье, которое мне понравилось больше всего, – шедевр коллекции Мишеля. В нем Лиззи была похожа на ангела.
Не сговариваясь, мы дружно зааплодировали. Улыбнулся даже Мишель, сосредоточенно поправлявший платье и проверявший швы, бесцеремонно ощупывая Лиззи, как ветеринар Лулу. Я опасалась, что новоявленная модель набросится на него, но Лиззи спокойно стояла, с радостью подчиняясь, и ни единым словом не выразила недовольства.
Мишель покрутил пальцем в воздухе, и она медленно повернулась вокруг себя. Платье сидело идеально. Лиззи с ее внешностью скандинавской принцессы идеально подходила для показа этой изящной коллекции. С такой моделью успех Мишелю был обеспечен.
И – по крайней мере отчасти – мы были обязаны этим Лиззи. Удивительно, но меня не затошнило от этой мысли.
«Ух ты! Кажется, я взрослею».
А может, все дело было в непомерной усталости. Как бы там ни было, я радовалась за всех. За Мишеля и его будущие успехи, за Мишеля и Фаррена, за Энни с Ником.
В каком-то смысле – даже за Лиззи, которая в обмен на свои услуги получала возможность покрасоваться на телевидении.
Суть моего взросления состояла в том, что я успешно обуздывала свою тоску аж до трех утра, пока все не улеглись спать. А если моя подушка и отсырела немного, то никому, кроме Лулу, не обязательно было об этом знать.
Глава 41
Последнее правило:
Никогда, ни при каких обстоятельствах не сообщайте любимому мужчине о своей профессии антисвахи.
Это гарантированный способ потерять его. Навсегда.
Переоборудованный заводской цех сверкал огнями и чистотой; звучала музыка в стиле фьюжн. Модельеры носились по раздевалке, лихорадочно что-то доделывая, поправляя и желая друг другу удачи (или наоборот – некоторые стычки соперников позабавили бы телезрителей), большинство из них казались безумными.
Вжавшись в угол, я протянула Лиззи первую пару туфель. Каким-то чудом ее размер обуви почти совпадал с размером сбежавшей манекенщицы.
– Почти подходит, – повторяла она, втискивая ступню девятого с половиной размера в туфли девятого размера на высоких шпильках. – Почти. У нас получится, правда, Шейн?
Я кивнула с улыбкой, удивляясь тому, как быстро желчная вражда превратилась в некое подобие товарищеских отношений. Мишель дрожащей рукой взял меня за плечо:
– Пора. Вы готовы? Мы готовы? Боже, и с какой стати я решил, что гожусь для такого дела? Господи, Господи, Боже…
Фаррен обнял его, успокаивая:
– Ш-ш. Хватит. Не время нервничать – тебе ведь тоже придется гулять по подиуму, так уж заведено в этом шоу. Так что отправляйся блистать, малыш.
Мишель благодарно обнял его и расправил плечи.
– Ты прав. Я смогу. Шейн, проверь, чтобы сумка…
– Знаю, знаю, – простонала я. – Все туфли и сумки у меня. Мы справимся. Иди уже, гордость наша.
Поправив напоследок вырез платья на Лиззи, он побежал к остальным участникам, которые выстраивались на сцене в ряд перед камерами и зрителями.
Кстати, о камерах… Я взглянула на часы. Мелисса и Тони должны были прибыть с минуты на минуту. Завершающий акт нашего плана должен был состояться здесь же. После этого Тони навсегда откажется от Мелиссы, а я со спокойной душой завершу карьеру антисвахи, прибавив к своему послужному списку последнюю блистательную победу.
Как ни странно, эта мысль не приносила ни капли радости.
Увидев, что я тоже дрожу от волнения подобно Мишелю, Фаррен отправил меня в зрительный зал.
– Все равно я справлюсь гораздо лучше тебя, Шейн, – сказал он.
Лиззи засмеялась, но по-доброму:
– Сколько людей, столько и талантов, Фаррен. Ты бы видел, какая в бутике «Сенсьюэлити» шикарная обстановка. Это все Шейн.
Я уставилась на нее, едва не рухнув от удивления.
– Ты заметила? Мне казалось, бутик тебя вообще не интересует.
Она бесстрастно пожала плечами – даже это у нее выходило с большим изяществом.
– Не всю же жизнь шляться по магазинам. Мне нравится «Сенсыоэлити», и я надеюсь, что когда-нибудь мы вместе там поработаем. Но если мой первый опыт в модельном бизнесе выльется во что-нибудь более перспективное – возражать не буду…
Я улыбнулась, подняв большие пальцы в знак одобрения, и отправилась на передовую. Лиззи, несмотря ни на что, была в своем репертуаре – значит, мир еще не перевернулся с ног на голову.
Стоя у бокового входа в раздевалку, я внимательно разглядывала толпу. Мелиссы пока видно не было, зато была миссис П., сидевшая рядом с Беном, и…
Что? Миссис П. и Бен?
Бен поднял глаза и наткнулся на мой удивленный взгляд. Потом наклонился к миссис П., прошептал ей что-то, встал, пробрался к проходу и направился прямиком ко мне.
Застыв на месте, я молча наблюдала за ним. Он взял меня за руку и завел в укромное местечко за грудой складных стульев.
Я растерялась. Бен улыбнулся:
– Шейн, я хотел сказать тебе… ты должна знать… Тьфу, черт! Сначала я вот что сделаю… – И с этими словами привлек меня к себе – очень медленно, давая возможность сказать «нет».
Я не сказала – впрочем, не смогла бы, даже если бы захотела, потому что голос меня не слушался, – и он поцеловал меня.
Долго-долго.
Когда мои ноги уже совсем подкосились, ко мне, наконец, вернулся рассудок – в достаточной степени, чтобы вспомнить, где мы находимся, и отстраниться.
– За… – Нет, так не пойдет – слишком дрожит голос.
Я попыталась произнести то же самое, но более твердо:
– За что?
– За то, что я до смерти соскучился по тебе, и очень сожалею о своей лжи, и очень надеюсь на твое прощение, – сказал он. – Я не забыл сказать, что соскучился?
Я кивнула.
– Я скучал и по твоей овцеподобной собачке, – со смехом признался он. – Недавно набрал в поисковике Интернета слово «чихумопу». Как тебе это нравится?
Я улыбнулась:
– Одного этого уже хватило бы, чтобы простить тебя.
Бен посерьезнел.
– Шейн, я понимаю, нам нужно во всем разобраться. И очень сожалею о своем поступке. Скажи, что дашь мне шанс.
Набравшись смелости, я кивнула:
– Да. Да. Конечно, дам. Я… я тоже соскучилась.
Ответом на мое признание стал еще один поцелуй.
– Я с ума схожу по тебе. Проблема была лишь в твоей профессии «антисвахи». Мне трудно принять ту ее часть, которая подразумевает ложь и обман. Но это моя проблема. И я решу ее. Если тебе действительно нравится заниматься этим, то, может быть, ты поможешь мне понять…
Я оборвала его:
– Не беспокойся. Антисваха в официальном порядке подает в отставку. По крайней мере, одна проблема исчерпана.
Он снова поцеловал меня – так сладко, что я едва не начала испускать пар. В ушах зазвенело, и это было похоже на… чей-то кашель?
Оглянувшись через плечо, я увидела Мелиссу. «О нет».
– Шейн, извини, что отрываю, но нам срочно нужно поговорить. Кажется, я не готова публично унизить Тони перед телекамерами. Дело в том… на самом деле мне, наверное, все-таки хочется выйти за него замуж.
Я наблюдала, будто в замедленной съемке, как Бен изумленно взглянул на Мелиссу и с отвращением на лице повернулся ко мне:
– Значит, ты в отставке? Но собираешься опозорить какого-то беднягу на всю страну? Это называется «уйти в отставку»?
Он опустил руки и отстранился; я хваталась за него, пытаясь остановить.
– Нет, ты не понял! Это последняя клиентка. Просто нам пришлось кое-что доделать… колыбель не помогла, пьянка в семейном ресторане – тоже, да еще этот таксист с иголками… ну, в общем.
Насупившись, Бен шагнул назад – от меня.
– Да, ты права. Я, наверное, чего-то не понимаю. Я весь извелся, думая, что ты считаешь меня лжецом. Так кто же из нас больший лжец?
– Нет, Бен. Бен, подожди. Позволь все объяснить, – умоляла я.
Но он лишь молча покачал головой и ушел, покидая зал. И мою жизнь тоже. Опять. Мелисса виновато кусала губы.
– Кажется, я не вовремя? – спросила она.
Это гарантированный способ потерять его. Навсегда.
Переоборудованный заводской цех сверкал огнями и чистотой; звучала музыка в стиле фьюжн. Модельеры носились по раздевалке, лихорадочно что-то доделывая, поправляя и желая друг другу удачи (или наоборот – некоторые стычки соперников позабавили бы телезрителей), большинство из них казались безумными.
Вжавшись в угол, я протянула Лиззи первую пару туфель. Каким-то чудом ее размер обуви почти совпадал с размером сбежавшей манекенщицы.
– Почти подходит, – повторяла она, втискивая ступню девятого с половиной размера в туфли девятого размера на высоких шпильках. – Почти. У нас получится, правда, Шейн?
Я кивнула с улыбкой, удивляясь тому, как быстро желчная вражда превратилась в некое подобие товарищеских отношений. Мишель дрожащей рукой взял меня за плечо:
– Пора. Вы готовы? Мы готовы? Боже, и с какой стати я решил, что гожусь для такого дела? Господи, Господи, Боже…
Фаррен обнял его, успокаивая:
– Ш-ш. Хватит. Не время нервничать – тебе ведь тоже придется гулять по подиуму, так уж заведено в этом шоу. Так что отправляйся блистать, малыш.
Мишель благодарно обнял его и расправил плечи.
– Ты прав. Я смогу. Шейн, проверь, чтобы сумка…
– Знаю, знаю, – простонала я. – Все туфли и сумки у меня. Мы справимся. Иди уже, гордость наша.
Поправив напоследок вырез платья на Лиззи, он побежал к остальным участникам, которые выстраивались на сцене в ряд перед камерами и зрителями.
Кстати, о камерах… Я взглянула на часы. Мелисса и Тони должны были прибыть с минуты на минуту. Завершающий акт нашего плана должен был состояться здесь же. После этого Тони навсегда откажется от Мелиссы, а я со спокойной душой завершу карьеру антисвахи, прибавив к своему послужному списку последнюю блистательную победу.
Как ни странно, эта мысль не приносила ни капли радости.
Увидев, что я тоже дрожу от волнения подобно Мишелю, Фаррен отправил меня в зрительный зал.
– Все равно я справлюсь гораздо лучше тебя, Шейн, – сказал он.
Лиззи засмеялась, но по-доброму:
– Сколько людей, столько и талантов, Фаррен. Ты бы видел, какая в бутике «Сенсьюэлити» шикарная обстановка. Это все Шейн.
Я уставилась на нее, едва не рухнув от удивления.
– Ты заметила? Мне казалось, бутик тебя вообще не интересует.
Она бесстрастно пожала плечами – даже это у нее выходило с большим изяществом.
– Не всю же жизнь шляться по магазинам. Мне нравится «Сенсыоэлити», и я надеюсь, что когда-нибудь мы вместе там поработаем. Но если мой первый опыт в модельном бизнесе выльется во что-нибудь более перспективное – возражать не буду…
Я улыбнулась, подняв большие пальцы в знак одобрения, и отправилась на передовую. Лиззи, несмотря ни на что, была в своем репертуаре – значит, мир еще не перевернулся с ног на голову.
Стоя у бокового входа в раздевалку, я внимательно разглядывала толпу. Мелиссы пока видно не было, зато была миссис П., сидевшая рядом с Беном, и…
Что? Миссис П. и Бен?
Бен поднял глаза и наткнулся на мой удивленный взгляд. Потом наклонился к миссис П., прошептал ей что-то, встал, пробрался к проходу и направился прямиком ко мне.
Застыв на месте, я молча наблюдала за ним. Он взял меня за руку и завел в укромное местечко за грудой складных стульев.
Я растерялась. Бен улыбнулся:
– Шейн, я хотел сказать тебе… ты должна знать… Тьфу, черт! Сначала я вот что сделаю… – И с этими словами привлек меня к себе – очень медленно, давая возможность сказать «нет».
Я не сказала – впрочем, не смогла бы, даже если бы захотела, потому что голос меня не слушался, – и он поцеловал меня.
Долго-долго.
Когда мои ноги уже совсем подкосились, ко мне, наконец, вернулся рассудок – в достаточной степени, чтобы вспомнить, где мы находимся, и отстраниться.
– За… – Нет, так не пойдет – слишком дрожит голос.
Я попыталась произнести то же самое, но более твердо:
– За что?
– За то, что я до смерти соскучился по тебе, и очень сожалею о своей лжи, и очень надеюсь на твое прощение, – сказал он. – Я не забыл сказать, что соскучился?
Я кивнула.
– Я скучал и по твоей овцеподобной собачке, – со смехом признался он. – Недавно набрал в поисковике Интернета слово «чихумопу». Как тебе это нравится?
Я улыбнулась:
– Одного этого уже хватило бы, чтобы простить тебя.
Бен посерьезнел.
– Шейн, я понимаю, нам нужно во всем разобраться. И очень сожалею о своем поступке. Скажи, что дашь мне шанс.
Набравшись смелости, я кивнула:
– Да. Да. Конечно, дам. Я… я тоже соскучилась.
Ответом на мое признание стал еще один поцелуй.
– Я с ума схожу по тебе. Проблема была лишь в твоей профессии «антисвахи». Мне трудно принять ту ее часть, которая подразумевает ложь и обман. Но это моя проблема. И я решу ее. Если тебе действительно нравится заниматься этим, то, может быть, ты поможешь мне понять…
Я оборвала его:
– Не беспокойся. Антисваха в официальном порядке подает в отставку. По крайней мере, одна проблема исчерпана.
Он снова поцеловал меня – так сладко, что я едва не начала испускать пар. В ушах зазвенело, и это было похоже на… чей-то кашель?
Оглянувшись через плечо, я увидела Мелиссу. «О нет».
– Шейн, извини, что отрываю, но нам срочно нужно поговорить. Кажется, я не готова публично унизить Тони перед телекамерами. Дело в том… на самом деле мне, наверное, все-таки хочется выйти за него замуж.
Я наблюдала, будто в замедленной съемке, как Бен изумленно взглянул на Мелиссу и с отвращением на лице повернулся ко мне:
– Значит, ты в отставке? Но собираешься опозорить какого-то беднягу на всю страну? Это называется «уйти в отставку»?
Он опустил руки и отстранился; я хваталась за него, пытаясь остановить.
– Нет, ты не понял! Это последняя клиентка. Просто нам пришлось кое-что доделать… колыбель не помогла, пьянка в семейном ресторане – тоже, да еще этот таксист с иголками… ну, в общем.
Насупившись, Бен шагнул назад – от меня.
– Да, ты права. Я, наверное, чего-то не понимаю. Я весь извелся, думая, что ты считаешь меня лжецом. Так кто же из нас больший лжец?
– Нет, Бен. Бен, подожди. Позволь все объяснить, – умоляла я.
Но он лишь молча покачал головой и ушел, покидая зал. И мою жизнь тоже. Опять. Мелисса виновато кусала губы.
– Кажется, я не вовремя? – спросила она.
Глава 42
Пока Мелисса разъясняла причины своего внезапного прозрения, обещая пригласить на помолвку, наступило время начала показа. Миссис П. помахала мне, приглашая сесть рядом – на освободившееся место Бена.
– Что случилось, милая? Ты в порядке? – прошептала миссис П.
В одеянии из светло-зеленого шифона она была ослепительна.
– Да, все нормально, – соврала я.
А чего стыдиться? Ложь ведь мое призвание.
– Потом сообщу тебе хорошую новость насчет моих налогов. – Заиграла музыка, погас свет, и нашему взору предстали коллекции подающих надежды молодых дизайнеров, выражавшие их представления о прекрасном.
Среди них попадались и ужасные, и восхитительные. И вот настала очередь Мишеля. Заключительный выход Лиззи в серебристом платье вызвал у публики изумленные возгласы.
Мишель был единственным, кому аплодировали стоя.
Я сидела и плакала, объяснив это радостью за Мишеля в ответ на вопрос миссис П. Та явно не поверила, но у нее не было времени на допрос с пристрастием: судьи объявляли результаты.
Одно за другим они произносили имена финалистов. И вот на сцене оказались девять будущих модельеров, которые, пребывая в экстазе, обнимали себя и друг друга.
Отсутствие Мишеля бросалось в глаза.
Я с такой силой сжимала руки, что было удивительно, как еще из кулаков не закапала кровь. Ведущий провозгласил:
– Итак, наш последний финалист, десятый участник шоу «Будущие модельеры»: Мишель Ланье!
Толпа бесновалась: зрители вскакивали со своих мест, кричали и хлопали в ладоши. Мы с миссис П. присоединились к всеобщему ликованию. Она даже оглушительно свистнула, сунув два пальца в рот, чем несказанно удивила меня.
Мишель вышел на сцену, рука об руку с Лиззи, и его дрожь была заметна даже издалека.
Меня переполняла почти невыносимая радость за друга. Но, обняв и поздравив его, я поспешила улизнуть.
Поскорее.
Шли дни. С течением времени моя подушка каждую ночь становилась все менее влажной. Налоговые проблемы миссис П. оказались не такими уж и серьезными. Ей уже не требовалась крупная сумма наличными, и она разрешила мне купить долю в рассрочку. Мелисса не взяла денег назад, и впервые за долгие годы я не нуждалась.
Лулу окончательно выздоровела и получила санитарное свидетельство от девушки-ветеринара, которая, кстати, сообщила мне, что снова стала встречаться с Джейсоном.
– С каким Джейсоном? – полюбопытствовала я.
Оказалось, у Волосатого Монстра есть имя. Ну кто бы мог подумать?
Я постаралась скрыть удивление. Может, у нее и плохой вкус в том, что касается мужчин, зато она отличный врач.
После показа прошло около двух недель. Я была в магазине, выкладывала на полку остатки масла «Дримглоу». Миссис П., подергав кое-какие ниточки, умудрилась вернуть пятьдесят коробок, и у нас осталось всего шестьдесят четыре флакона, которые и были заказаны изначально.
Утром из Голливуда позвонила Лиззи, взволнованная до полуобморочного состояния. Продюсер, увидевший ее на показе и пригласивший на пробы для эпизодической роли в фильме (роли студентки, умирающей почти в самом начале), был так поражен актерским талантом девушки, что дал ей другую роль. Она будет играть одну из трех девушек, которые в конце фильма победят убивающего студенток серийного убийцу-маньяка. И сюжет подразумевал возможность снять продолжение.
Еще Лиззи согласилась стать «лицом» новой коллекции Мишеля под названием «Этерия», которую тот собирался представить весной. И теперь была взвинчена, наслаждаясь каждой минутой растущей славы. Впрочем, она умело подавляла свое возбуждение, как и я.
Я чувствовала себя подавленной, но продолжала жить. Радуясь, что хотя бы те, кто был мне небезразличен – включая Лиззи, – приближались к осуществлению своих мечтаний.
Прозвонил колокольчик, я обернулась – и увидела, как в дверь вносят гигантскую плюшевую панду фиолетового цвета. К ней был прикреплен огромный букет воздушных шаров, а за ней (точнее, за парнем, который нес ее) шли еще двое мужчин, в руках у которых был весь товарный ассортимент пары цветочных магазинов и одной кондитерской.
– Э-э… Простите, вам, наверное, дали неверный адрес, – сказала я, пытаясь остановить их, пока они не начали разгружать.
У миссис П. не было дня рождения. Разве только подарок от кого-то из поклонников Лиззи – они часто приходили в последнее время.
Мужчина с пандой опустил игрушку на пол и спросил:
– Вы Шейн Мэдисон?
Я нерешительно кивнула. Он оглянулся на остальных:
– Приступайте.
После недолгих приготовлений парень с конфетами произнес:
– Раз, два, три…
И они запели – прямо в торговом зале. Я разинула рот от удивления и стояла, изумленно глядя на троицу, словно выброшенная на берег рыба.
– Но… но… что? «Зайчонок Бенни»?
Гримаса раздражения исказила лицо парня с медведем.
– Да, согласен – ужасно глупо. Обычно мы поем стандартные песни. Ну там «с днем рождения тебя», и все такое. Но этот чувак сам сочинил песню.
– Чувак? – едва слышно повторила я.
Из дверей подсобки донесся голос Бена:
– Да, тот самый чувак, который сходит с ума от любви к тебе. Эту идею подала мне одна подруга, называющая себя Сирано. Я решил попробовать.
Я не сводила с него глаз, а посыльные тем временем распаковывали подарки.
– Ты… что? Это ведь была уловка, чтобы мужчина принял женщину за сумасшедшую… К тому же речь шла о Сирано наоборот. У которого есть правило четырех «С»…
– Да. Я слышал о таком, – согласился Бен, приближаясь с улыбкой. – Очень подходит тебе, ты не находишь? «Симпатичная, сексуальная и совершенно сногсшибательная».
Он хотел обнять меня, но я выставила перед собой руки.
– Все равно ничего не понимаю… – Кое-что привлекло мое внимание. – Что это? Букет из косточек?
Бен ухмыльнулся:
– Разве мог я забыть о Лулу? Невероятно.
– Но ты же говорил…
– Я много чего говорил. Все в прошлом. А сейчас мне требуются услуги антисвахи.
– Но…
– Дай договорить, – перебил он, улыбаясь, – Мне нужно избавиться от женщины, сводящей меня с ума. Я не ем, не сплю и все время думаю только о ней.
Вид у него и впрямь был растрепанный и усталый. Темные круги под глазами. Но мне необходимо было выяснить, в чем тут дело. Последний раз, когда я расслабилась и пустила все на самотек, ничем хорошим это не кончилось.
Я хотела оттолкнуть его, но он лишь крепче сомкнул объятия.
– Послушай, Бен, я больше этим не занимаюсь. На этот раз я правда в отставке. И хочу поставить тебя в известность: Тони не был опозорен, ни по телевидению, и никак иначе, – сказала я.
Мне очень хотелось, чтобы он знал это.
Бен рассмеялся:
– Может, все-таки сделаешь исключение? Хотя бы потому, что женщина, которую я не могу выбросить из головы, – это ты.
Разносчики зааплодировали. Один из них свистнул и закричал:
– Давайте уже – прощайте его, а то мы чаевых не дождемся! Если парень вытворяет такое – значит, он влюблен в вас до беспамятства, леди!
Я расхохоталась. Может, контроль и самообладание не такие великие ценности, как многие считают?
– Ну что ж… Не обсудить ли нам подробности за ужином?
Бен поцеловал меня, не обращая внимания на свист и возгласы одобрения, которыми нас щедро награждали посыльные.
– А может, лучше за завтраком? – предложил он. – Оформим бессрочный контракт. Пожалуй, понадобятся месяцы. Или даже годы…
– Возможно, ты сумеешь уговорить меня взяться за новое задание, – допустила я, отвечая на его поцелуй. – Но никаких гарантий. И никакого возврата денег.
– Что случилось, милая? Ты в порядке? – прошептала миссис П.
В одеянии из светло-зеленого шифона она была ослепительна.
– Да, все нормально, – соврала я.
А чего стыдиться? Ложь ведь мое призвание.
– Потом сообщу тебе хорошую новость насчет моих налогов. – Заиграла музыка, погас свет, и нашему взору предстали коллекции подающих надежды молодых дизайнеров, выражавшие их представления о прекрасном.
Среди них попадались и ужасные, и восхитительные. И вот настала очередь Мишеля. Заключительный выход Лиззи в серебристом платье вызвал у публики изумленные возгласы.
Мишель был единственным, кому аплодировали стоя.
Я сидела и плакала, объяснив это радостью за Мишеля в ответ на вопрос миссис П. Та явно не поверила, но у нее не было времени на допрос с пристрастием: судьи объявляли результаты.
Одно за другим они произносили имена финалистов. И вот на сцене оказались девять будущих модельеров, которые, пребывая в экстазе, обнимали себя и друг друга.
Отсутствие Мишеля бросалось в глаза.
Я с такой силой сжимала руки, что было удивительно, как еще из кулаков не закапала кровь. Ведущий провозгласил:
– Итак, наш последний финалист, десятый участник шоу «Будущие модельеры»: Мишель Ланье!
Толпа бесновалась: зрители вскакивали со своих мест, кричали и хлопали в ладоши. Мы с миссис П. присоединились к всеобщему ликованию. Она даже оглушительно свистнула, сунув два пальца в рот, чем несказанно удивила меня.
Мишель вышел на сцену, рука об руку с Лиззи, и его дрожь была заметна даже издалека.
Меня переполняла почти невыносимая радость за друга. Но, обняв и поздравив его, я поспешила улизнуть.
Поскорее.
Шли дни. С течением времени моя подушка каждую ночь становилась все менее влажной. Налоговые проблемы миссис П. оказались не такими уж и серьезными. Ей уже не требовалась крупная сумма наличными, и она разрешила мне купить долю в рассрочку. Мелисса не взяла денег назад, и впервые за долгие годы я не нуждалась.
Лулу окончательно выздоровела и получила санитарное свидетельство от девушки-ветеринара, которая, кстати, сообщила мне, что снова стала встречаться с Джейсоном.
– С каким Джейсоном? – полюбопытствовала я.
Оказалось, у Волосатого Монстра есть имя. Ну кто бы мог подумать?
Я постаралась скрыть удивление. Может, у нее и плохой вкус в том, что касается мужчин, зато она отличный врач.
После показа прошло около двух недель. Я была в магазине, выкладывала на полку остатки масла «Дримглоу». Миссис П., подергав кое-какие ниточки, умудрилась вернуть пятьдесят коробок, и у нас осталось всего шестьдесят четыре флакона, которые и были заказаны изначально.
Утром из Голливуда позвонила Лиззи, взволнованная до полуобморочного состояния. Продюсер, увидевший ее на показе и пригласивший на пробы для эпизодической роли в фильме (роли студентки, умирающей почти в самом начале), был так поражен актерским талантом девушки, что дал ей другую роль. Она будет играть одну из трех девушек, которые в конце фильма победят убивающего студенток серийного убийцу-маньяка. И сюжет подразумевал возможность снять продолжение.
Еще Лиззи согласилась стать «лицом» новой коллекции Мишеля под названием «Этерия», которую тот собирался представить весной. И теперь была взвинчена, наслаждаясь каждой минутой растущей славы. Впрочем, она умело подавляла свое возбуждение, как и я.
Я чувствовала себя подавленной, но продолжала жить. Радуясь, что хотя бы те, кто был мне небезразличен – включая Лиззи, – приближались к осуществлению своих мечтаний.
Прозвонил колокольчик, я обернулась – и увидела, как в дверь вносят гигантскую плюшевую панду фиолетового цвета. К ней был прикреплен огромный букет воздушных шаров, а за ней (точнее, за парнем, который нес ее) шли еще двое мужчин, в руках у которых был весь товарный ассортимент пары цветочных магазинов и одной кондитерской.
– Э-э… Простите, вам, наверное, дали неверный адрес, – сказала я, пытаясь остановить их, пока они не начали разгружать.
У миссис П. не было дня рождения. Разве только подарок от кого-то из поклонников Лиззи – они часто приходили в последнее время.
Мужчина с пандой опустил игрушку на пол и спросил:
– Вы Шейн Мэдисон?
Я нерешительно кивнула. Он оглянулся на остальных:
– Приступайте.
После недолгих приготовлений парень с конфетами произнес:
– Раз, два, три…
И они запели – прямо в торговом зале. Я разинула рот от удивления и стояла, изумленно глядя на троицу, словно выброшенная на берег рыба.
Закончив петь, посланцы с сияющими лицами одновременно протянули мне цветы, шары и прочие подарки. Я остолбенела.
Мой милый сладкий пирожок,
Моя красотка Шейни-Уэйни,
Поцелушки-обнимушки,
Я тебя люблю.
Люблю,
Люблю,
Люблю,
Люблю.
Твой Зайчонок Бенни.
– Но… но… что? «Зайчонок Бенни»?
Гримаса раздражения исказила лицо парня с медведем.
– Да, согласен – ужасно глупо. Обычно мы поем стандартные песни. Ну там «с днем рождения тебя», и все такое. Но этот чувак сам сочинил песню.
– Чувак? – едва слышно повторила я.
Из дверей подсобки донесся голос Бена:
– Да, тот самый чувак, который сходит с ума от любви к тебе. Эту идею подала мне одна подруга, называющая себя Сирано. Я решил попробовать.
Я не сводила с него глаз, а посыльные тем временем распаковывали подарки.
– Ты… что? Это ведь была уловка, чтобы мужчина принял женщину за сумасшедшую… К тому же речь шла о Сирано наоборот. У которого есть правило четырех «С»…
– Да. Я слышал о таком, – согласился Бен, приближаясь с улыбкой. – Очень подходит тебе, ты не находишь? «Симпатичная, сексуальная и совершенно сногсшибательная».
Он хотел обнять меня, но я выставила перед собой руки.
– Все равно ничего не понимаю… – Кое-что привлекло мое внимание. – Что это? Букет из косточек?
Бен ухмыльнулся:
– Разве мог я забыть о Лулу? Невероятно.
– Но ты же говорил…
– Я много чего говорил. Все в прошлом. А сейчас мне требуются услуги антисвахи.
– Но…
– Дай договорить, – перебил он, улыбаясь, – Мне нужно избавиться от женщины, сводящей меня с ума. Я не ем, не сплю и все время думаю только о ней.
Вид у него и впрямь был растрепанный и усталый. Темные круги под глазами. Но мне необходимо было выяснить, в чем тут дело. Последний раз, когда я расслабилась и пустила все на самотек, ничем хорошим это не кончилось.
Я хотела оттолкнуть его, но он лишь крепче сомкнул объятия.
– Послушай, Бен, я больше этим не занимаюсь. На этот раз я правда в отставке. И хочу поставить тебя в известность: Тони не был опозорен, ни по телевидению, и никак иначе, – сказала я.
Мне очень хотелось, чтобы он знал это.
Бен рассмеялся:
– Может, все-таки сделаешь исключение? Хотя бы потому, что женщина, которую я не могу выбросить из головы, – это ты.
Разносчики зааплодировали. Один из них свистнул и закричал:
– Давайте уже – прощайте его, а то мы чаевых не дождемся! Если парень вытворяет такое – значит, он влюблен в вас до беспамятства, леди!
Я расхохоталась. Может, контроль и самообладание не такие великие ценности, как многие считают?
– Ну что ж… Не обсудить ли нам подробности за ужином?
Бен поцеловал меня, не обращая внимания на свист и возгласы одобрения, которыми нас щедро награждали посыльные.
– А может, лучше за завтраком? – предложил он. – Оформим бессрочный контракт. Пожалуй, понадобятся месяцы. Или даже годы…
– Возможно, ты сумеешь уговорить меня взяться за новое задание, – допустила я, отвечая на его поцелуй. – Но никаких гарантий. И никакого возврата денег.
От автора
Хочу поблагодарить Синди Хвон – за то, что (помимо прочего) убедила меня, что непристойный кукольный спектакль – хороший способ провести праздничный день. Кому нужен обычный редактор-зануда? А также хочу сказать спасибо за все остальное. Сами понимаете, о чем я.
Благодарю Лесли Гельбман, Лейс Петерсон, Паоле Сото, талантливую художницу Нерли Уокер, оформляющую обложки моих книг, а особенно – производственных работников, этих потрясающих людей, которые трудились не покладая рук, чтобы выпустить книгу вовремя. Спасибо сотрудникам отделов продаж и маркетинга издательства «Беркли» за приобщение читателей к моим книгам. И естественно – продавцам книжных магазинов, которые работают там, потому что обожают литературу.
Выражаю благодарность Стиву Акселвроду, который заменит любой антидепрессант; долго перечислять, за что. Спасибо огромное Лори Антонсон – изумительной женщине.
Спасибо всем друзьям и членам моей семьи – за то, что мирились с моей самоизоляцией, когда я старалась успеть закончить работу в срок; Дженни Круз и членам клуба «Черриз» [30]– за веселую компанию и помощь в сборе информации для книги; а также моей группе поддержки из ПАСИК – филиала Американской ассоциации писателей сентиментального жанра. Вы – лучшие!
И наконец, выражаю благодарность Лейни, Мишели, Эйлин Рендал, Уитни Гаскелл и Бет Кендрик – великолепным женщинам-писательницам. Вы установили высокую планку, дамы. Я горжусь дружбой с вами.
Благодарю Лесли Гельбман, Лейс Петерсон, Паоле Сото, талантливую художницу Нерли Уокер, оформляющую обложки моих книг, а особенно – производственных работников, этих потрясающих людей, которые трудились не покладая рук, чтобы выпустить книгу вовремя. Спасибо сотрудникам отделов продаж и маркетинга издательства «Беркли» за приобщение читателей к моим книгам. И естественно – продавцам книжных магазинов, которые работают там, потому что обожают литературу.
Выражаю благодарность Стиву Акселвроду, который заменит любой антидепрессант; долго перечислять, за что. Спасибо огромное Лори Антонсон – изумительной женщине.
Спасибо всем друзьям и членам моей семьи – за то, что мирились с моей самоизоляцией, когда я старалась успеть закончить работу в срок; Дженни Круз и членам клуба «Черриз» [30]– за веселую компанию и помощь в сборе информации для книги; а также моей группе поддержки из ПАСИК – филиала Американской ассоциации писателей сентиментального жанра. Вы – лучшие!
И наконец, выражаю благодарность Лейни, Мишели, Эйлин Рендал, Уитни Гаскелл и Бет Кендрик – великолепным женщинам-писательницам. Вы установили высокую планку, дамы. Я горжусь дружбой с вами.