Холт Черил. Цвет страсти – алый

   Чего она хотела от него? Что он должен был сказать? Как она может продолжать их отношения, словно в блаженном неведении? Им следует притворяться, что неприятного разговора не было?
   Ему было необходимо объясниться, но, очевидно, она не нуждалась в пояснениях. Как это было по-женски! Он был готов долго и во всех деталях обсуждать свое заявление, вдалбливать ей в голову, как жокей, подстегивающий проигрывающую лошадь, но она вела себя так, словно неприятная тема не была затронута.
   Он оскорбил ее, лишил уважения, которое мог бы принести брак, свел ее до уровня шлюх, с которыми общался. Как она может оставаться такой безразличной?
   Он поцеловал ее руку.
   – Извините, – повторил он.
   – Не надо извинений. Я просила сказать мне правду, что вы и сделали.
   – Но я не должен был быть таким грубым.
   – Вы и не были. – Она пожала плечами, как бы освобождая его от угрызений совести. – Я не ребенок и способна принимать собственные решения. Но, так как я оказалась на трудном перекрестке, я хочу знать состояние дороги, на которую собираюсь ступить.
   Уинчестер почувствовал себя еще хуже. Она говорила так, словно он превращал ее в проститутку. Что же дальше? Она будет бродить ночью по улицам, приставая к мужчинам?
   Он чувствовал себя так, словно Эмили вылила ведро холодной воды ему на голову, его желание улетучилось, хотя она кончила снимать с себя одежду. Не думала же она, что они смогут продолжить? Во всяком случае, сейчас, когда он так резко отказал ей!
   Графу пришло в голову, что он никогда полностью не осознавал преимущества покупать плотские утехи. Когда он платил своим любовницам, от него не требовалось, чтобы он читал их мысли. Он мог выделывать любые курбеты без всяких угрызений совести.
   Его тянуло к женщинам. У него не было друзей женского пола, обожаемой невесты, любящих тетушек или младших сестер. И лишь его отношения с Эмили можно было назвать чем-то вроде связи, и было очевидно, что тридцать лет его жизни не наделили его глубоким пониманием женских желаний или потребностей. У него не было ключа к ней.
   Уинчестер скатился с девушки, передвинулся к краю постели и начал застегивать рубашку.
   – Что вы делаете? – резко спросила она и ухватилась за ткань.
   – Наилучше остановиться. Пока все хорошенько не обдумаем.
   – Вы сошли с ума?
   – Мы не должны продолжать.
   – Почему?
   – Ну…
   Они оба держались за его рубашку, и момент был настолько нелепым, что Уинчестер откинулся на спину и расхохотался. Это был искренний, глубокий смех, каким он уже давно не наслаждался.
   – Что здесь смешного? – требовательно поинтересовалась Эмили.
   – Единственный раз за всю свою злосчастную жизнь я пытаюсь вести себя порядочно, а вы не позволяете.
   – Я не хочу, чтобы вы вели себя порядочно. Я думала, мы все прояснили на этот счет.
   – Мы ничего не прояснили! – Он засмеялся еще громче. – Вы хотите, чтобы я лишил вас невинности, а я всячески пытаюсь предотвратить это.
   – Разве я просила вас быть моей совестью?
   – Нет, и я не знаю, что на меня нашло. Должно быть, это галлюцинации, или, может быть, я сплю и это самый странный сон из всех, что мне доводилось видеть.
   – Не проявляйте свое благородство передо мной. Я в плачевном состоянии, и вы можете довести меня до того, что я нанесу себе увечье.
   Граф улыбнулся и повернул их тела так, что она оказалась словно в ловушке.
   – Вы слишком хороши для меня, – признался он.
   – Да?
   – Вы делаете меня счастливым.
   – Правда?
   – Самым необъяснимым образом.
   – Но как и почему?
   – Вы – просто вы… и я ужасно рад, что вы здесь.
   – Что за дивное чувство. – Она удовлетворенно вздохнула, глядя на него с такой любовью, что ему стало неловко.
   Он был не из тех, кто рассыпался в цветистых комплиментах или прибегал к нелепой лести, поэтому не мог понять, что происходит, но он определенно менялся и не имел представления, каким окажется его следующий шаг.
   Будет ли он подносить букеты? Посылать коробки конфет? Писать дурные стихи? Невозможно было что-то предположить.
   Целую вечность он просто существовал, и вот теперь постепенно он пробуждался, его ослабевший дух оттаивал после долгой зимы одиночества и изоляции.
   Эмили жила в его доме несколько недель. Если она останется здесь на полгода, что станет с его старым «я»? Он так изменится, что никто не узнает его.
   Если существовала вероятность, что его распутный, порочный характер может измениться, ему следовало хорошенько покутить, прежде чем превратиться в пустую оболочку человека, каким он был.
   Граф сел, стащил рубашку через голову и бросил ее на пол.
   – Мисс Барнетт, я весь – ваш. Изучайте меня, сколько пожелаете.
   – Серьезно?
   – Не оставьте камня на камне.
   Девушка засмеялась и положила ладони ему на грудь.
   – О-о… ваша кожа такая теплая.
   Она явно нервничала, словно не зная, как продолжать, так что он взял ее за запястья и начал водить ее ладони медленными кругами. Она гладила его плечи, руки, спину, но не опускалась ниже, не ласкала его там, где он так нуждался в ее прикосновениях.
   Он снял с нее сорочку, и она осталась обнаженной. Внизу между ее ногами он увидел треугольник каштановых волос. Граф пребывал в опасной форме, он развязал шнурок на своих брюках, ослабив их так, что спереди стало свободно.
   – Дотроньтесь до меня, – приказал Уинчестер. – Коснитесь меня повсюду.
   Он указал вниз, и она восторженно последовала его указаниям. Наткнувшись на его половой орган, она была откровенно изумлена.
   – Мы устроены по-разному, – заметил он. – Помните? Чтобы мы могли соединиться.
   – Вы уже говорили это, но я не понимаю.
   – Я покажу вам.
   Покажет? Сможет ли он лишить ее невинности? Уинчестер не думал об этом, но если он в ближайшее время не получит освобождение, можно было опасаться за его благополучие. Вряд ли было полезно оставаться таким твердым так долго.
   Он обернул ее ладонь вокруг своего возбужденного естества и показал, как надо ласкать его. Эмили быстро сообразила, что надо делать, и он почувствовал себя как четырнадцатилетний мальчишка, готовый без колебаний пролиться.
   – Как вы называете это? – поинтересовалась девушка.
   – У него много названий. Фаллос, петушок, половой член.
   – А для чего он?
   Ее жесты были мучительны, и граф не знал, сколько он еще сможет выдержать.
   – Для удовольствия. И для того, чтобы делать детей.
   – И как же это осуществляется?
   – Если нам суждено заняться любовью, я запущу своего петушка в вас.
   – На самом деле?
   – Да, а затем я буду двигать его вперед и назад. Это движение доставляет большое удовольствие, и создается трение, при котором белая пена исторгается из кончика. Это мое семя, и оно может зародить дитя в вашем чреве.
   – Это… занятие любовью болезненно?
   – Только в первый раз. Тонкая кожица прикрывает вход – это девственная плева, и когда мужчина овладевает вами в первый раз, она разрывается и кровит.
   – А-а, – задумчиво проговорила Эмили, – это проясняет истории, которые я слышала. Вы… мы… – Она покраснела, так как у нее не было словаря для обсуждения этих сладострастных действий.
   – Проникну ли я в вас?
   – Да.
   – Не сегодня.
   – Когда же?
   – Возможно, никогда.
   – А почему нет?
   – Потому что может появиться бэби.
   До нее дошло значение того, что они готовы были совершить.
   – Поэтому мы должны быть очень осторожны.
   – Да. И если я лишу вас невинности, вы можете никогда не выйти замуж.
   – Почему?
   Как много вопросов! Ему и в голову не приходило, что требуется столько усилий, чтобы уложить в постель девственницу.
   – Потому что ваш муж поймет, что до него вы были с другим мужчиной. Что вы не целомудренная невеста.
   – Не думаю, что следует беспокоиться по поводу того, что такая ситуация возникнет.
   – Вы не можете предсказать будущее.
   – Поверьте мне, – заверила девушка графа, – это никогда не будет проблемой.
   Что она имела в виду? Что не намерена выходить замуж? Или же это было более личное замечание? Откажется ли она после него от всех остальных? Глупо с его стороны думать, что он так много значит для нее, но подобное яркое чувство пугало.
   Он не мог прийти к заключению по поводу ее соображений, да и не пытался. Было лишь одно, что он хотел от нее, и это – волшебный секс.
   – Но если мы не собираемся заняться любовью, – отважилась спросить девушка, – что мы будем делать?
   – Я могу испытать то же удовольствие, что и вы, – объяснил граф. – Я научу вас, как доставить его мне вашими руками и ртом.
   – Ртом? Вы положите его мне в рот?
   – Да, но не будет зачат никакой ребенок.
   Он и представить не мог, что будет гак подло использовать ее, учить ее приемам шлюх, но мысль о том, что его копье окажется между этими роскошными рубиновыми губками, чуть было не заставила его кончить. В течение всего их разговора Эмили не прекращала своих ритмичных поглаживаний, и он был разожжен выше разумного, пытаясь в то же время сохранять самоконтроль.
   – Можно я посмотрю на вас? – Не дожидаясь позволения, она скользнула вниз и нагнулась над его мужским органом, скрытым под брюками.
   – Полагаю, да. – Если он скинет брюки, может случиться беда.
   Должно быть, девушка почувствовала нетерпение в его голосе, потому что она остановилась.
   – Вам больно?
   – Я так хочу вас, что это причиняет боль.
   – Физическую?
   – Да.
   – Я могу облегчить ее?
   – Очень легко.
   – Тогда я так и сделаю.
   Она потянула его брюки вниз, рывком открыв его чресла. Граф смотрел в потолок, не обращая на нее никакого внимания, притворяясь, что Эмили не была так близко.
   Девушка изучала его, проверяя каждую деталь, как ученый мог обследовать новое изобретение. Она проложила пальчиками дорожку по всему его копью, проделывая этот путь вновь и вновь, касаясь набухших вен, бархатной кожи и гладкого конца.
   – Он такой большой, – наконец пробормотала она. – Он не мешает вам, когда вы ходите?
   – Он увеличивается, только когда я возбужден.
   – Тогда вы, должно быть, здорово возбудились.
   – Ода!
   Без всякого предупреждения она нагнулась и взяла его в рот, скользя языком по верхушке, словно проделывала это тысячу раз. Она была такой влажной, так плотно обхватывала его, и это действие было столь неожиданным, что он готов был пролиться. Он отодвинулся, потом крепко сжал ее и лег на нее.
   – Что случилось? – Она была, как безумная.
   – Я должен кончить. – Он прижал ее к груди. – Немедленно.
   – Что мне делать?
   – Просто обнимите меня покрепче.
   Эмили сжала его в объятиях, его фаллос уткнулся ей в живот. Он толкнулся пару раз и взорвался. Обычно граф мог продолжать акт бесконечно долго, но она привела его к яркому концу. Он не мог вспомнить, чтобы когда-нибудь его так провоцировали.
   Как ей это удалось? Как она сумела так его зажечь? Он взмыл к небесам, его оргазм продолжался и продолжался. Казалось, его бедное сердце не выдержит этого. Наконец он достиг вершины и обрушился, падая и падая вниз, пока не приземлился в ее объятия. Он зарылся лицом в подушку, придавив Эмили своим весом, боясь заглянуть в ее глаза и страшась узнать ее мнение о только что свершившемся.
   Он должен быть отвратителен ей. Разве она могла получить удовольствие от того, что он сделал?
   Скользнув к умывальнику, он намочил кусочек ткани, взял полотенце и вернулся к Эмили. Он стер свидетельство своего греха, стараясь не встречаться с ней взглядом.
   Но когда Майкл кончил, он должен был поднять глаза, и его изумило, что она улыбается. Эмили потянулась и изогнулась, что вызвало в нем горячее желание прыгнуть на нее, словно жадный, ненасытный зверь, каковым он и слыл.
   – Я люблю твое тело, – заявила она. – Я и не предполагала, что мужское тело может быть… таким… таким… вдохновляющим.
   – Так ты называешь это вдохновением?
   – Я правда была тронута. – Она поглядела на его вялый член, самодовольно заметив: – Он больше не твердый.
   – Эрекция проходит после того, как получил наслаждение.
   Она продолжала ласкать его.
   – Это свидетельство того, что ты наслаждался?
   – Да, моя разбойница.
   – Так я все делала правильно?
   – Больше чем правильно. Я чуть было не расстался с жизнью.
   – Когда мы можем попробовать снова?
   Эмили ласкала графа медленными, возбуждающими движениями, которым он научил ее, и его непослушный орган вернулся к жизни, пульсируя с вновь разгоревшейся энергией.
   Как он мог так быстро возбудиться? Что с ним происходит? Ему ведь тридцать лет. Он собирается погубить себя неуемной страстью? Что за путь покинуть эту грешную землю!
   Она была словно инфекционная болезнь, от которой не было никаких лекарств. Он сходил с ума по Эмили, ему не терпелось начать все сначала, и он не мог отказать себе и ей в этом.
   – А что, если прямо сейчас?
   – Я боялась, ты никогда не предложишь этого. – Она открыла объятия, и он нырнул в них, горя желанием продолжить их увлекательное путешествие.

Глава 10

   Памела оглядела людную аллею парка и могла с уверенностью сказать, что увидела Аманду Ламберт. Мисс Барнетт вместе с Маргарет и Роуз стояли возле озера и кормили уток хлебом, поэтому легко можно было ускользнуть. Она сделала торопливый шаг, затем второй, и толпа поглотила ее.
   С того самого дня, как девушка обнаружила отвратительные, на ее взгляд, отношения между мисс Барнетт и Майклом, Памела умирала от желания рассказать все Аманде, попросить у нее совета, что делать с этой ценной информацией.
   Аманда была фавориткой отца Памелы, и ее часто приглашали на нескончаемые вечеринки. Молодая женщина была независимой и искушенной, какой со временем надеялась стать и сама Памела. Хотя другие шептали о том, что Аманда – падшая женщина и поэтому задирали перед ней нос, Памела никогда не наблюдала сомнительного поведения с ее стороны.
   Она ускорила шаги и вскоре увидела Аманду, садившуюся в разукрашенный экипаж. На двери его располагался семейный герб Майкла. Если Аманда разъезжала в его экипаже, они, должно быть, по-прежнему состояли в близких отношениях, так что тем более необходимо поделиться с ней секретом, касающимся мисс Барнетт.
   – Аманда! Привет! – закричала девушка, махая рукой. – Это я, Памела.
   Аманда помедлила, потом усмехнулась:
   – Памела Мартин, провались я на этом месте.
   – Я всюду искала тебя! – воскликнула Памела.
   – Искала? – Аманда оглянулась. – А где же твоя дуэнья?
   – Возле озера. С Маргарет. – Памела наклонилась и прошептала: – Мне необходимо было поговорить с тобой, так что я улизнула.
   – Чудесно. Садись в мою карету. – Аманда взобралась в экипаж.
   Не раздумывая ни минуты, Памела последовала за ней. Если кто-нибудь видел все это и был огорчен или шокирован ее поступком, Памеле не было никакого дела. Она вовсе не нуждалась в том, чтобы скучные снобы выбирали для нее друзей.
   Памела поудобнее устроилась на сиденье, а Аманда опустила занавеску, спрятав их от любопытствующих глаз. Куртизанка дала команду кучеру, и они медленно поехали по окаймленной деревьями аллее.
   – Как ты живешь? – начала разговор Аманда. – Я так беспокоилась о тебе. Я написала тебе десяток писем, но они все вернулись, не могу представить, почему.
   Памела закипела от злости. Кто задерживал ее корреспонденцию? Должно быть, старая ведьма Барнетт.
   – Моя жизнь ужасна, – призналась девушка.
   – Бедняжка. – Аманда потрепала ее по руке.
   – Со мной обращаются как с ребенком. Я не могу никуда пойти или сделать что-то без разрешения. Я чувствую себя так, словно сижу в тюрьме.
   – Да, понимаю твое состояние, – посочувствовала Аманда. – Если бы я знала, что ты в таком отчаянном положении, я бы непременно навестила тебя. – Она достала из-под сиденья кареты сундучок, открыла его и извлекла стакан и графинчик с бренди. Налив внушительную порцию, она протянула стакан Памеле. – Выпей, дорогая. Это успокоит твои нервы.
   Памела с жадностью проглотила напиток, который ей так легко достался. Не дожидаясь просьбы с ее стороны, Аманда вновь наполнила стакан. Памела проглотила содержимое так быстро, что на глазах выступили слезы, а горло обожгло, словно огнем.
   Бренди мгновенно успокоило ее.
   – Аманда, – начала девушка, – Майкл так любит тебя. Не могла бы ты поговорить с ним обо мне? Надеюсь, он прислушается к тебе.
   – Конечно, моя прелесть. Что мне сказать ему?
   – Я должна знать все о моем финансовом положении, но он ничего не сообщает мне.
   – Видишь ли, мне не нужно беседовать с Майклом, чтобы узнать какие-то факты. Твой отец был моим дорогим другом, поэтому я прекрасно представляю, в каких стесненных обстоятельствах ты оказалась.
   – Что ты имеешь в виду?
   Аманда оценивающе оглядела девушку, затем вздохнула:
   – О, мне так не хочется загружать тебя неприятными проблемами.
   – Скажи же! – настаивала Памела.
   Аманда сделала вид, что колеблется.
   – Полагаю, рано ли поздно ты должна узнать об этом.
   – О чем?
   – Твой отец умер нищим. Он ничего не оставил вам, потому что оставлять было нечего.
   Памела открыла рот от изумления.
   – Почему Майкл ничего не сказал мне?
   – Он понимал, что ты будешь в отчаянии, и не знал, как сообщить тебе.
   – Но что же станет со мной? Как быть с моим дебютом? А мое приданое?
   – Боюсь, ты будешь лишена всего.
   Аманда долила стакан Памелы, и, стремясь заглушить панику, та проглотила содержимое. В голове у нее вертелись картины бедствий.
   Однажды она встретила девочку, чей отец проиграл свое состояние, и Памела на людях сочувствовала ей, но втихую посмеивалась, будучи уверена в собственном благополучии. Как отвратительно оказаться в столь же унизительном положении!
   Она нередко мечтала найти богатого мужа, который предоставит ей столько денег, сколько она в состоянии будет потратить. Она будет вести роскошную жизнь, как ее отец, будет самой щедрой и гостеприимной хозяйкой в Лондоне. Но, чтобы платить за развлечения, нужны деньги.
   Боже, как мог отец поставить ее в такое затруднительное положение?
   – Нам надо обсудить, какой можно найти выход. Я всегда была твоим другом, – подчеркнула Аманда. – Разве не так, Памела?
   – Думаю, да.
   Было ли так на самом деле? Все у нее в голове перепуталось, и девушка уже ни о чем не могла судить здраво.
   – Разве я не помогала тебе? Не давала хорошие советы?
   – Именно поэтому я тебя и искала, – сообщила Памела. – Я должна предупредить тебя относительно моей гувернантки мисс Барнетт.
   – А что с ней такое?
   – Майкл влюблен в нее.
   – Почему ты предположила такую нелепость? – насмешливо поинтересовалась Аманда.
   – Я видела их вместе.
   – В самом деле?
   Эта шокирующая новость, казалось, скорее позабавила Аманду, чем обеспокоила, и Памела рассердилась от того, что ей не поверили.
   – Я видела их! – повторила она.
   – Уверена, что ты неправильно все истолковала.
   – Он по уши влюблен. В этом нет никакого сомнения.
   – Это забавно, Памела, – фыркнула Аманда. – Боюсь, ты немного перепила.
   Она остановила кучера, показывая тем самым, что разговор окончен. Женщина убрала сундучок с напитками, затем взяла стакан из рук Памелы. Это разозлило девушку, но вино лишило ее воли, и, казалось, она была не способна действовать.
   – Дай мне допить, – жалобно попросила она.
   – Нет. – Аманда отдернула шторку и выплеснула остаток бренди на дорогу. – Теперь поклянись мне, что никому не расскажешь о Майкле и мисс Барнетт.
   – Но почему? Это ведь так ужасно. Она – шлюха, и все должны знать об этом.
   – Я сама позабочусь о мисс Барнетт, так что вскоре она не будет докучать тебе. Между тем я считаю, что нам пора выбрать для тебя мужа. И нужно торопиться.
   – Мужа?
   – Да, Памела. Прислушайся к моим словам. Мы решим все завтра вечером. На балу, который ты должна будешь посетить. Найди меня там. Поняла?
   – Да.
   – Мы ускользнем от чужих глаз и поговорим о Майкле.
   – О Майкле? – Памела икнула. – А почему о нем?
   – Ему пора жениться. Самое лучшее, если он выберет тебя.
   Дверь кареты открылась, Аманда взяла девушку за локоть и подтолкнула к выходу.
   – До завтрашнего вечера, Памела, – настойчиво проговорила Аманда. – Не забудь.
   – Не забуду, – поклялась девушка, и при мысли о том, что можно выйти замуж за Майкла, ее сердце забилось от возбуждения. Это было бы великолепным решением, а Аманда знает, как этого достичь.
   Карета покатилась дальше, а Памела помедлила, ослепленная ярким дневным светом. Она огляделась, пытаясь установить, где находится; оказалось, что она в парке, совсем близко от того места, откуда начала свою тайную поездку в карете.
   Посреди лужайки она разглядела тропинку к пруду, где мисс Барнетт и девочки кормили уток, и увидела гувернантку, которая торопливо шла среди деревьев. Эмили была возмущена и рассержена, оглядываясь по сторонам, очевидно, в поисках своей потерявшейся воспитанницы.
   Опьяневшая Памела, хихикая и спотыкаясь, направилась к своей наставнице.
   – Ты очень дурно вела себя, Пэм.
   – Я знаю, Майкл.
   Майкл и Памела ворковали как голубки, и Эмили хотелось дать каждому по пощечине. Майкл не имел ни малейшего представления, какие с женщинами могут быть отношения, кроме сексуальных, и в узком кругу, где она работала и жила, девушка полностью забыла об этом.
   Хотя Памеле исполнилось только шестнадцать, она уже не была ребенком, и он смеялся и флиртовал, словно проступок Памелы был безвредной провинностью.
   Что же до Памелы, то она очень умело манипулировала им. Она хлопала ресницами и вела себя как записная кокетка, а он наслаждался ее вниманием. По дороге домой из парка Памела твердила, что Майкла вовсе не обеспокоит, что она сбежала, он лишь слегка пожурит ее, и она оказалась права.
   Эмили пришла в ярость, больше всего ей хотелось схватить старинную вазу с камина и вдребезги разбить об пол.
   – Обещай мне, что больше не поступишь так, – сказал он, напустив на себя обиженный вид. – Это огорчает мисс Барнетт.
   – Но нам этого не хочется, не правда ли? – насмешничала Памела, однако Майкл был так углублен в себя, что не заметил сарказма в ее словах.
   – Конечно, – ответил он. – Гораздо приятнее, когда ваша гувернантка довольна вами.
   – Она такая косная и отсталая, – захныкала Памела.
   – Именно такими и должны быть гувернантки, – согласился Майкл; они говорили о ней так, словно она не стояла рядом. – Они рождены брюзгами.
   Они оба захихикали, и Эмили не могла больше сдерживаться.
   – Лорд Уинчестер, я сказала Памеле, что предложу вам определить ей наказание. Каким оно будет?
   Он улыбнулся самой ослепительной улыбкой, которая, Эмили была уверена, сводила с ума всех женщин в Лондоне.
   – Думаю, мы обойдемся без наказания, – заявил он. – Она получила хороший урок, не правда ли, Пэм?
   – Конечно, – промурлыкала Памела.
   – Ну вот, видите? – Словно он разрешил самый серьезный кризис в королевстве, Уинчестер пожал плечами. – Почему бы тебе не пойти в свою комнату и не отдохнуть перед чаем?
   Олицетворение мягкости и уступчивости, девушка кивнула.
   – Мы встретимся за чаем?
   – Скорее всего нет.
   – Нам будет очень не хватать вас. – Она поднялась и повернулась так, чтобы Майкл не мог видеть выражение триумфа на ее лице, и проследовала к двери, грубо оттолкнув Эмили в сторону, чего граф, пристально изучавший ее округлый зад, не заметил.
   В последний момент девушка обернулась и кинула через плечо:
   – Пока, Майкл. Я болтала с Амандой в парке, она передает тебе привет.
   С этой искусно продемонстрированной близостью и именем Аманды она покинула комнату, и вскоре ее шаги затихли в коридоре.
   Эмили так разозлилась, что начала дрожать. Она не могла сосчитать способов, которыми ей хотелось бы расправиться с Памелой, а потом с Майклом. Было бы так приятно избавиться сразу от них обоих, возможно, одним хорошо нацеленным выстрелом из пистолета.
   – А она – штучка, не правда ли? – усмехнулся Майкл.
   – Это все, что вы можете сказать?
   – В данный момент? Да.
   Эмили не могла представить, на что она надеялась, потребовав встречи с ним, но когда она ворвалась в дом, таща за руку подвыпившую несносную Памелу, ей нужна была его помощь. Она вызвала Майкла из клуба, но он приехал лишь спустя несколько часов, так что к этому времени Памела протрезвела. Эмили напрасно рассчитывала на его поддержку, весь этот инцидент он списал за счет занудности Эмили, а Памела в его глазах была непонятым ангелом.
   Эмили пора перестать наделять его качествами, которые ему явно не свойственны! Он нанял ее наблюдать за Памелой и Маргарет и ясно дал понять, что они его не заботят, но она не знала, как справляться с проблемами девочек.
   – Вас хоть немного волнует эта ситуация? – язвительно поинтересовалась Эмили.
   Его, словно плащом, укрыли безразличие и отрешенность. Он подошел к серванту и оскорбил ее, налив себе виски; затем Майкл вернулся к столу и сел, между ними пролегло его полированное поле.
   – В общем, нет, – признался он, и ее настроение резко упало. Неужели его ничто не могло тронуть?
   – Тогда что я здесь делаю?
   Он потягивал виски со скучающим видом.
   – Вы очень сердиты, Эмили, и я предлагаю перенести этот разговор на другой день, так чтобы не наговорить друг другу лишнего.