Порядок вещей должен измениться
Чего именно ожидает Иисус? Как он представляет себе наступление Царства Божьего? Что должно было произойти, чтобы Царство Божье действительно превратилось в нечто конкретно хорошее для бедных? Думал ли он только о том, чтобы слушающие его обратились и Бог изменил их сердца, привлекая все большее число последователей? Или он просто искал очищения иудейской религии? Думал ли он о серьезной социально-политической трансформации Израиля, Римской империи и, в конечном счете, всего мира? Для Иисуса Царство Божье точно не было чем-то неопределенным, эфемерным. Пришествие Бога подразумевает глубокие изменения. Проповедуя Царство Божье, он желает пробудить надежду и призвать всех к изменению своего мышления и поведения52. Необходимо «войти» в Царство Божье, позволить изменениям осуществиться и начать строить жизнь такой, к какой призывает Бог.
Каковы конкретные цели Царства? Похоже, Иисус хотел видеть свой народ возрожденным и измененным согласно идеальному образу Завета: народ, о котором можно сказать, что им правит Бог. Для иудеев возвращение в Завет означало снова стать быть полностью Божьими: народом, свободным от всякого порабощения со стороны иностранных государств, и страной, где все могут счастливо пребывать на родной земле в мире и справедливости, не испытывая гнета. Пророки мечтали о «народе Божьем», у которого дети не умирали бы от голода, старики жили достойно, а крестьяне не подвергались бы эксплуатации. Вот как говорит один из них: «Там не будет более малолетнего и старца, который не достигал бы полноты дней своих… И будут строить домы и жить в них, и насаждать виноградники и есть плоды их. Не будут строить, чтобы другой жил, не будут насаждать, чтобы другой ел»53. Во времена Иисуса некоторые думали, что единственной возможностью жить как «народ Завета» было изгнание римлян, нечистых оккупантов-идолопоклонников: не иметь никаких связей с кесарем; перестать ему подчиняться и платить подать. Ессеи Кумрана думали по-другому: невозможно было стать «святым народом Божьим», живя в разлагающемся обществе; восстановление Израиля должно было начаться с создания в пустыне «отдельной общины», состоящей из святых и чистых мужчин. Иной позиции придерживались фарисеи: восстать против Рима и отказаться платить налоги было бы самоубийством; удалиться в пустыню – ошибкой. Единственным средством выжить в качестве народа Божьего было настойчивое упорное ритуальное очищение, отделявшее его от язычников.
Судя по тому, что мы знаем, Иисус никогда не держал в мыслях конкретную стратегию строительства Царства Божьего как религиозной или политической системы54. Действительно важное, по его мнению, – это всеобщее признание Бога и «вхождение» в Его Царство. Это не сугубо религиозное дело, это также и некое обязательство, влекущее глубокие последствия социально-политического порядка. Само выражение «Царство Божье», выбранное Иисусом в качестве центрального символа всей его проповеди и служения, не перестает быть политическим термином и у всех вызывает определенное ожидание, а также серьезные опасения в окружении римского правителя и среди иродиан Тибериады. Единственной признанной империей в средиземноморском мире и чуть дальше за его пределами была «империя кесаря». Что подразумевает Иисус, проповедуя людям о том, что грядет «империя Бога»55? Не кто иной, как император Рима со своими легионами устанавливает мир и справедливость на всей земле, подчиняя народы своей Империи. Именно он поддерживает благополучие и безопасность, в то же время нещадно облагая народ непосильной податью. На что сейчас претендует Иисус, пытаясь всех убедить, что необходимо вступить в «империю Бога», который, в отличие от Тиберия, жаждущего лишь славы, богатства и власти, прежде всего желает торжества справедливости как раз для самых бедных и порабощенных Империей?
Люди почувствовали, что Иисус ставит под сомнение абсолютную и исключительную власть императора. Неудивительно, что как-то раз «иродиане» из окружения Антипы и «фарисеи» задали ему один из самых щекотливых и спорных вопросов: «Позволительно ли давать подать кесарю или нет?» Иисус попросил динарий и спросил, чье изображение и надпись на нем отчеканены. Естественно, на нем было изображение Тиберия, а надпись сообщала: Tiberius, Caesar, Divi Augusti Filius, Augustus. Динарий был универсальным символом «божественной» власти императора56. Тогда Иисус произнес одну из тех фраз, которые оставили наиболее глубокий след в памяти его последователей: «Отдавайте кесарево кесарю, а Божие Богу»57. Никто не больше Бога, даже Тиберий. Верните кесарю этот символ его власти, но никогда не давайте никакому кесарю то, что принадлежит только Богу: доброе имя бедняков и счастье страдающих. Они – Божьи, Его Царство принадлежит им58. Иисус вполне ясно выразился, говоря о богатых землевладельцах. Их богатство «несправедливо», поскольку единственным способом разбогатеть в том обществе была эксплуатация крестьян, единственной группы, которая производила богатства. Царство Божье требует покончить с этим жестоким угнетением: «Не можете служить Богу и маммоне»59. Невозможно войти в Царство, принимая Бога как Господина, защитника бедных, и одновременно продолжая копить богатства именно за их счет. Нужно измениться. «Вхождение» в Царство предполагает выстраивание жизни не так, как того желают Тиберий, семьи иродиан или богатые землевладельцы Галилеи, а так, как хочет Бог. Поэтому «войти» в Его Царство означает «выйти» из империи, которую пытаются насадить «князья народа» и влиятельные богачи.
Иисус не только отвергает то, что противостоит Царству Божьему. Он также предлагает вести более согласованный с Царством Отца стиль жизни. Он желает не только индивидуального обращения каждого человека. Общаясь с жителями поселков и деревень, он пытается донести до них новую модель социального поведения. Он видит их тревогу по поводу самых насущных нужд: по поводу хлеба, которым нужно напитаться, и одежды, в которую одеться. Иисус понимает, что при входе в динамику Царства Божьего эта ситуация может измениться: «Не заботьтесь для души вашей, что вам есть, ни для тела, во что одеться… Ищите Царствия Божия, и это все приложится вам»60. Тем самым он призывает не ожидать чудес от пришествия Бога, а менять свое поведение, что в результате может сделать жизнь всех более достойной и безопасной. То, как живут в этих деревушках, не может радовать Бога: ссоры между семьями, оскорбления и нападки, злоупотребления со стороны более сильных, забвение самых беззащитных. Это не та жизнь, где правит Бог. Иисус предлагает иной стиль жизни, иллюстрируя его примерами, понятными для всех: следует покончить с ненавистью к соседям и занять более дружественную позицию по отношению к недоброжелателям и тем, кто ранит нашу гордость. Необходимо превзойти старый «закон о возмездии»: Бог не может царствовать в деревне, жители которой склоняются ко злу, «око за око и зуб за зуб». Нужно сдержать агрессию в адрес того, кто оскорбил тебя, ударив по лицу: «Ударившему тебя по щеке подставь и другую». Надо щедро делиться с нуждающимися, ходящими по деревням и просящими помощи: «Всякому, просящему у тебя, давай, и от взявшего твое не требуй назад». Необходимо с пониманием отнестись даже к тому, кто в состоянии острой нужды крадет твой плащ; возможно, ему нужна и твоя туника: «Отнимающему у тебя верхнюю одежду не препятствуй взять и рубашку». Нужно быть добросердечнее с самыми бедными. Надо подражать Богу: «Будьте милосерды, как и Отец ваш милосерд». Если крестьяне из местных деревень будут так жить, всем хватит и хлеба, и одежды61.
Источником конфликтов и болезненных споров была угроза долгов. Каждый изо всех сил старался избежать падения в долговую яму, которое могло привести к потере земли, а в будущем – к полной зависимости от милости крупных землевладельцев. Все строго требовали от своих соседей неукоснительной выплаты долгов, образовавшихся от небольших займов и помощи, чтобы расплатиться со сборщиками налогов. Иисус пытается создать иную атмосферу, предлагая даже взаимное прощение и отмену задолженностей. Приходит Бог, предлагая всем свое прощение. Как же принять Его в атмосфере взаимного насилия и беспощадных требований уплаты долгов? Божье прощение должно послужить к более братскому и сплоченному поведению общества. Вот почему Иисус хочет, чтобы в сердцах его последователей родилась такая просьба: «Прости нам долги наши, как и мы прощаем должникам нашим»62.
Показательно, что Лука, описывая служение Иисуса, говорит, что он пришел проповедовать великое «Божье Прощение». Согласно древней традиции, каждые сорок девять лет в Израиле объявляли «Юбилейный год», чтобы вновь восстановить равенство и социальную стабильность в народе Завета. В этот год обретал свободу тот, кто за свои долги был продан в рабство, земли возвращались к их изначальным владельцам, и прощались все долги63. Как повествует Лука, Иисус начинает служение, относя к себе следующие слова: «Дух Господень на Мне; ибо Он помазал Меня благовествовать нищим, и послал Меня исцелять сокрушенных сердцем, проповедывать пленным освобождение, слепым прозрение, отпустить измученных на свободу, проповедывать лето Господне благоприятное»64. Была ли его миссия воспринята в контексте Юбилея или нет, но верно то, что Иисус провозглашает Царство Божье как реальность, требующую восстановления социальной справедливости65.
Каковы конкретные цели Царства? Похоже, Иисус хотел видеть свой народ возрожденным и измененным согласно идеальному образу Завета: народ, о котором можно сказать, что им правит Бог. Для иудеев возвращение в Завет означало снова стать быть полностью Божьими: народом, свободным от всякого порабощения со стороны иностранных государств, и страной, где все могут счастливо пребывать на родной земле в мире и справедливости, не испытывая гнета. Пророки мечтали о «народе Божьем», у которого дети не умирали бы от голода, старики жили достойно, а крестьяне не подвергались бы эксплуатации. Вот как говорит один из них: «Там не будет более малолетнего и старца, который не достигал бы полноты дней своих… И будут строить домы и жить в них, и насаждать виноградники и есть плоды их. Не будут строить, чтобы другой жил, не будут насаждать, чтобы другой ел»53. Во времена Иисуса некоторые думали, что единственной возможностью жить как «народ Завета» было изгнание римлян, нечистых оккупантов-идолопоклонников: не иметь никаких связей с кесарем; перестать ему подчиняться и платить подать. Ессеи Кумрана думали по-другому: невозможно было стать «святым народом Божьим», живя в разлагающемся обществе; восстановление Израиля должно было начаться с создания в пустыне «отдельной общины», состоящей из святых и чистых мужчин. Иной позиции придерживались фарисеи: восстать против Рима и отказаться платить налоги было бы самоубийством; удалиться в пустыню – ошибкой. Единственным средством выжить в качестве народа Божьего было настойчивое упорное ритуальное очищение, отделявшее его от язычников.
Судя по тому, что мы знаем, Иисус никогда не держал в мыслях конкретную стратегию строительства Царства Божьего как религиозной или политической системы54. Действительно важное, по его мнению, – это всеобщее признание Бога и «вхождение» в Его Царство. Это не сугубо религиозное дело, это также и некое обязательство, влекущее глубокие последствия социально-политического порядка. Само выражение «Царство Божье», выбранное Иисусом в качестве центрального символа всей его проповеди и служения, не перестает быть политическим термином и у всех вызывает определенное ожидание, а также серьезные опасения в окружении римского правителя и среди иродиан Тибериады. Единственной признанной империей в средиземноморском мире и чуть дальше за его пределами была «империя кесаря». Что подразумевает Иисус, проповедуя людям о том, что грядет «империя Бога»55? Не кто иной, как император Рима со своими легионами устанавливает мир и справедливость на всей земле, подчиняя народы своей Империи. Именно он поддерживает благополучие и безопасность, в то же время нещадно облагая народ непосильной податью. На что сейчас претендует Иисус, пытаясь всех убедить, что необходимо вступить в «империю Бога», который, в отличие от Тиберия, жаждущего лишь славы, богатства и власти, прежде всего желает торжества справедливости как раз для самых бедных и порабощенных Империей?
Люди почувствовали, что Иисус ставит под сомнение абсолютную и исключительную власть императора. Неудивительно, что как-то раз «иродиане» из окружения Антипы и «фарисеи» задали ему один из самых щекотливых и спорных вопросов: «Позволительно ли давать подать кесарю или нет?» Иисус попросил динарий и спросил, чье изображение и надпись на нем отчеканены. Естественно, на нем было изображение Тиберия, а надпись сообщала: Tiberius, Caesar, Divi Augusti Filius, Augustus. Динарий был универсальным символом «божественной» власти императора56. Тогда Иисус произнес одну из тех фраз, которые оставили наиболее глубокий след в памяти его последователей: «Отдавайте кесарево кесарю, а Божие Богу»57. Никто не больше Бога, даже Тиберий. Верните кесарю этот символ его власти, но никогда не давайте никакому кесарю то, что принадлежит только Богу: доброе имя бедняков и счастье страдающих. Они – Божьи, Его Царство принадлежит им58. Иисус вполне ясно выразился, говоря о богатых землевладельцах. Их богатство «несправедливо», поскольку единственным способом разбогатеть в том обществе была эксплуатация крестьян, единственной группы, которая производила богатства. Царство Божье требует покончить с этим жестоким угнетением: «Не можете служить Богу и маммоне»59. Невозможно войти в Царство, принимая Бога как Господина, защитника бедных, и одновременно продолжая копить богатства именно за их счет. Нужно измениться. «Вхождение» в Царство предполагает выстраивание жизни не так, как того желают Тиберий, семьи иродиан или богатые землевладельцы Галилеи, а так, как хочет Бог. Поэтому «войти» в Его Царство означает «выйти» из империи, которую пытаются насадить «князья народа» и влиятельные богачи.
Иисус не только отвергает то, что противостоит Царству Божьему. Он также предлагает вести более согласованный с Царством Отца стиль жизни. Он желает не только индивидуального обращения каждого человека. Общаясь с жителями поселков и деревень, он пытается донести до них новую модель социального поведения. Он видит их тревогу по поводу самых насущных нужд: по поводу хлеба, которым нужно напитаться, и одежды, в которую одеться. Иисус понимает, что при входе в динамику Царства Божьего эта ситуация может измениться: «Не заботьтесь для души вашей, что вам есть, ни для тела, во что одеться… Ищите Царствия Божия, и это все приложится вам»60. Тем самым он призывает не ожидать чудес от пришествия Бога, а менять свое поведение, что в результате может сделать жизнь всех более достойной и безопасной. То, как живут в этих деревушках, не может радовать Бога: ссоры между семьями, оскорбления и нападки, злоупотребления со стороны более сильных, забвение самых беззащитных. Это не та жизнь, где правит Бог. Иисус предлагает иной стиль жизни, иллюстрируя его примерами, понятными для всех: следует покончить с ненавистью к соседям и занять более дружественную позицию по отношению к недоброжелателям и тем, кто ранит нашу гордость. Необходимо превзойти старый «закон о возмездии»: Бог не может царствовать в деревне, жители которой склоняются ко злу, «око за око и зуб за зуб». Нужно сдержать агрессию в адрес того, кто оскорбил тебя, ударив по лицу: «Ударившему тебя по щеке подставь и другую». Надо щедро делиться с нуждающимися, ходящими по деревням и просящими помощи: «Всякому, просящему у тебя, давай, и от взявшего твое не требуй назад». Необходимо с пониманием отнестись даже к тому, кто в состоянии острой нужды крадет твой плащ; возможно, ему нужна и твоя туника: «Отнимающему у тебя верхнюю одежду не препятствуй взять и рубашку». Нужно быть добросердечнее с самыми бедными. Надо подражать Богу: «Будьте милосерды, как и Отец ваш милосерд». Если крестьяне из местных деревень будут так жить, всем хватит и хлеба, и одежды61.
Источником конфликтов и болезненных споров была угроза долгов. Каждый изо всех сил старался избежать падения в долговую яму, которое могло привести к потере земли, а в будущем – к полной зависимости от милости крупных землевладельцев. Все строго требовали от своих соседей неукоснительной выплаты долгов, образовавшихся от небольших займов и помощи, чтобы расплатиться со сборщиками налогов. Иисус пытается создать иную атмосферу, предлагая даже взаимное прощение и отмену задолженностей. Приходит Бог, предлагая всем свое прощение. Как же принять Его в атмосфере взаимного насилия и беспощадных требований уплаты долгов? Божье прощение должно послужить к более братскому и сплоченному поведению общества. Вот почему Иисус хочет, чтобы в сердцах его последователей родилась такая просьба: «Прости нам долги наши, как и мы прощаем должникам нашим»62.
Показательно, что Лука, описывая служение Иисуса, говорит, что он пришел проповедовать великое «Божье Прощение». Согласно древней традиции, каждые сорок девять лет в Израиле объявляли «Юбилейный год», чтобы вновь восстановить равенство и социальную стабильность в народе Завета. В этот год обретал свободу тот, кто за свои долги был продан в рабство, земли возвращались к их изначальным владельцам, и прощались все долги63. Как повествует Лука, Иисус начинает служение, относя к себе следующие слова: «Дух Господень на Мне; ибо Он помазал Меня благовествовать нищим, и послал Меня исцелять сокрушенных сердцем, проповедывать пленным освобождение, слепым прозрение, отпустить измученных на свободу, проповедывать лето Господне благоприятное»64. Была ли его миссия воспринята в контексте Юбилея или нет, но верно то, что Иисус провозглашает Царство Божье как реальность, требующую восстановления социальной справедливости65.
Лучшее грядет
Царство Божье наступило и Его сила уже действует, но ее проявление в Галилее незначительно. То, чего ожидает народ Израиля и сам Иисус в конце времен, нечто гораздо большее. Царство Божье уже прокладывает себе путь, но его спасительная сила проявляется лишь частично и фрагментарно, не во всей цельности и финальной полноте. Поэтому Иисус приглашает прямо сейчас «войти» в Царство Божье, одновременно обучая своих последователей восклицать так: «Пусть достигнет нас Твое Царство!»
Иисус говорит о Царстве Божьем, как о чем-то само собой разумеющемся, о том, что уже здесь, и в то же время как о том, что вот-вот наступит. Он не ощущает никакого противоречия. Царство Божье не конкретное пришествие в определенный час, а продолжительное действие Отца, который просит встретить Его ответственно, Он не остановится, несмотря на всевозможные сопротивления, прежде чем не завершит свое творение полностью. Он уже дает прорасти новому миру, но тот лишь в будущем достигнет своего полного расцвета66.
Иисус этого жаждет. В христианской традиции сохранилось два возгласа, которые наверняка были порождены его страстным желанием Царства. Это две просьбы, прямые и лаконичные, отражающие его чаяния и его веру: «Отче…, да святится имя Твое», «да приидет Царствие Твое»67. Иисус видит, что «имя Бога» не признано и не свято. Ему не позволяют быть Отцом для всех. Эти бедные обитатели Галилеи, плачущие и голодающие, представляют собой живой пример того, что имя Отца игнорируется и обесценивается. Вот откуда горячее восклицание Иисуса: «Отче… да святится имя Твое», пробуди к Себе уважение, прояви возможно быстрее Твою спасительную мощь. Иисус также просит Его напрямую: «Да приидет Царствие Твое». Это новое выражение, раскрывающее его самое сокровенное желание: Отец, приди царствовать. Несправедливость и страдание продолжают существовать повсеместно. Никому не удается окончательно искоренить их в этом мире. Яви Твою спасительную силу во всей ее полноте. Только Ты можешь разом изменить ход вещей, заявив о Себе как об Отце всех и навсегда изменив жизнь.
Царство Божье уже пришло, только оно в виде «семени», которое сеется в мире; настанет момент, и можно будет собрать «урожай». Царство Божье входит в жизнь, подобно порции «закваски»; однажды Бог сделает так, что эта закваска все изменит. Спасительная Божественная сила уже невидимо действует в мире, но это пока еще «спрятанное сокровище», которое многим не удается обнаружить; однажды все смогут получить его. Иисус не сомневается в таком счастливом и освобождающем конце. Несмотря на все противостояния и потрясения, которые могут произойти, Бог воплотит в жизнь эту утопию, древнюю, как человеческое сердце: исчезновение зла, несправедливости и смерти68.
Когда наступит этот финал? Иисуса не заботят даты и календари; он не делает расчетов, уподобляясь апокалиптическим писателям; не конкретизирует сроки и не размышляет о периодах и смене веков69. Возможно, подобно большинству его современников, Иисус тоже ощущает его как нечто близкое и неминуемое. Нужно жить в состоянии бодрствования, поскольку Царство может прийти в любой момент. При этом Иисусу неизвестно, когда оно может наступить, и он скромно признается: «О дне же том, или часе, никто не знает, ни Ангелы небесные, ни Сын, но только Отец»70.
Иисус продолжает верить в безусловное Царство Божье и с новой силой подтверждает свою веру на Тайной вечери, когда прощается со своими учениками за несколько часов до распятия. Это последняя из тех праздничных трапез, которые с таким наслаждением вкушались в селениях – ведь они символизировали окончательный пир в Царстве Божьем. Как он радовался, «предвкушая» финальный праздник, на котором Бог разделит свой стол с бедными и голодными, грешниками и нечистыми, и даже с язычниками, чуждыми Израилю. Это была его последняя праздничная трапеза в этом мире. Иисус садится за стол, зная, что Израиль не услышал его послания. Его смерть близка, но его тоскующее сердце горит надеждой. Царство Божье придет. Бог победит, а с Ним победит и он сам, несмотря на свое поражение и смерть. Бог полностью завершит создание Своего Царства и сделает так, что Иисус на последнем пире будет пить «новое вино». Вот его несокрушимая надежда: «Истинно говорю вам: Я уже не буду пить от плода виноградного до того дня, когда буду пить новое вино в Царствии Божием»71.
Иисус говорит о Царстве Божьем, как о чем-то само собой разумеющемся, о том, что уже здесь, и в то же время как о том, что вот-вот наступит. Он не ощущает никакого противоречия. Царство Божье не конкретное пришествие в определенный час, а продолжительное действие Отца, который просит встретить Его ответственно, Он не остановится, несмотря на всевозможные сопротивления, прежде чем не завершит свое творение полностью. Он уже дает прорасти новому миру, но тот лишь в будущем достигнет своего полного расцвета66.
Иисус этого жаждет. В христианской традиции сохранилось два возгласа, которые наверняка были порождены его страстным желанием Царства. Это две просьбы, прямые и лаконичные, отражающие его чаяния и его веру: «Отче…, да святится имя Твое», «да приидет Царствие Твое»67. Иисус видит, что «имя Бога» не признано и не свято. Ему не позволяют быть Отцом для всех. Эти бедные обитатели Галилеи, плачущие и голодающие, представляют собой живой пример того, что имя Отца игнорируется и обесценивается. Вот откуда горячее восклицание Иисуса: «Отче… да святится имя Твое», пробуди к Себе уважение, прояви возможно быстрее Твою спасительную мощь. Иисус также просит Его напрямую: «Да приидет Царствие Твое». Это новое выражение, раскрывающее его самое сокровенное желание: Отец, приди царствовать. Несправедливость и страдание продолжают существовать повсеместно. Никому не удается окончательно искоренить их в этом мире. Яви Твою спасительную силу во всей ее полноте. Только Ты можешь разом изменить ход вещей, заявив о Себе как об Отце всех и навсегда изменив жизнь.
Царство Божье уже пришло, только оно в виде «семени», которое сеется в мире; настанет момент, и можно будет собрать «урожай». Царство Божье входит в жизнь, подобно порции «закваски»; однажды Бог сделает так, что эта закваска все изменит. Спасительная Божественная сила уже невидимо действует в мире, но это пока еще «спрятанное сокровище», которое многим не удается обнаружить; однажды все смогут получить его. Иисус не сомневается в таком счастливом и освобождающем конце. Несмотря на все противостояния и потрясения, которые могут произойти, Бог воплотит в жизнь эту утопию, древнюю, как человеческое сердце: исчезновение зла, несправедливости и смерти68.
Когда наступит этот финал? Иисуса не заботят даты и календари; он не делает расчетов, уподобляясь апокалиптическим писателям; не конкретизирует сроки и не размышляет о периодах и смене веков69. Возможно, подобно большинству его современников, Иисус тоже ощущает его как нечто близкое и неминуемое. Нужно жить в состоянии бодрствования, поскольку Царство может прийти в любой момент. При этом Иисусу неизвестно, когда оно может наступить, и он скромно признается: «О дне же том, или часе, никто не знает, ни Ангелы небесные, ни Сын, но только Отец»70.
Иисус продолжает верить в безусловное Царство Божье и с новой силой подтверждает свою веру на Тайной вечери, когда прощается со своими учениками за несколько часов до распятия. Это последняя из тех праздничных трапез, которые с таким наслаждением вкушались в селениях – ведь они символизировали окончательный пир в Царстве Божьем. Как он радовался, «предвкушая» финальный праздник, на котором Бог разделит свой стол с бедными и голодными, грешниками и нечистыми, и даже с язычниками, чуждыми Израилю. Это была его последняя праздничная трапеза в этом мире. Иисус садится за стол, зная, что Израиль не услышал его послания. Его смерть близка, но его тоскующее сердце горит надеждой. Царство Божье придет. Бог победит, а с Ним победит и он сам, несмотря на свое поражение и смерть. Бог полностью завершит создание Своего Царства и сделает так, что Иисус на последнем пире будет пить «новое вино». Вот его несокрушимая надежда: «Истинно говорю вам: Я уже не буду пить от плода виноградного до того дня, когда буду пить новое вино в Царствии Божием»71.
Литература
1. Общие представления о Царстве Божьем
PERRIN, Norman, The Kingdom of God in the Teaching of Jesús. Londres, SCMPress, ’1975.
– Jesús and the Language of the Kingdom. Filadelfia, Fortress Press, 1976. BEASLEY-MURRAY, G. R., Jesús and the Kingdom of God. Grand Rapids, MI, Eerd-mans, 1986.
MEIER, John Paul, Un judío marginal. Nueva visión del Jesús histórico. II/1. Juan у Jesús. El reino de Dios. Estella, Verbo Divino, 2001, pp. 291–592.
THEISSEN, Gerd/MERZ, Annette, El Jesús histórico. Salamanca, Sígueme, 1999, pp. 273–316.
BARBAGLIO, Giuseppe, Jesús, hebreo de Galilea. nvestigación histórica. Salamanca, Secretariado Trinitario, 2003, pp. 249–291.
GNILKA, Joachim, Jesús de Nazaret. Mensaje e historia. Barcelona, Herder, 1993, pp. 172–201.
MERKLEIN, Helmut, La signoria di Dio nell’annuncio di Gesù. Brescia, Paideia, 1994.
SANDERS, Ed Parish, La figura histórica de Jesús. Estella, Verbo Divino, 2000, pp. 191–227.
– Jesús у eljudaismo. Madrid, Trotta, 2004, pp. 185–231 у 325–349.
VIDAL, Senen, Los tres proyectos de Jesús у el cristianismo naciente. Salamanca, Sígueme, 2003, pp. 109–213.
FUELLENBACH, John, The Kingdom of God. The Message of Jesús Today. Maryknoll, NY, Orbis Books, 1995.
CHILTON, Bruce, Pure Kingdom. Jesús’ Visión of God. Grand Rapids, MI, Eerdmans, 1996.
– (ed.), The Kingdom of God in the Teaching of Jesús. Filadelfia, Fortress Press, 1984.
– Jesús and the Language of the Kingdom. Filadelfia, Fortress Press, 1976. BEASLEY-MURRAY, G. R., Jesús and the Kingdom of God. Grand Rapids, MI, Eerd-mans, 1986.
MEIER, John Paul, Un judío marginal. Nueva visión del Jesús histórico. II/1. Juan у Jesús. El reino de Dios. Estella, Verbo Divino, 2001, pp. 291–592.
THEISSEN, Gerd/MERZ, Annette, El Jesús histórico. Salamanca, Sígueme, 1999, pp. 273–316.
BARBAGLIO, Giuseppe, Jesús, hebreo de Galilea. nvestigación histórica. Salamanca, Secretariado Trinitario, 2003, pp. 249–291.
GNILKA, Joachim, Jesús de Nazaret. Mensaje e historia. Barcelona, Herder, 1993, pp. 172–201.
MERKLEIN, Helmut, La signoria di Dio nell’annuncio di Gesù. Brescia, Paideia, 1994.
SANDERS, Ed Parish, La figura histórica de Jesús. Estella, Verbo Divino, 2000, pp. 191–227.
– Jesús у eljudaismo. Madrid, Trotta, 2004, pp. 185–231 у 325–349.
VIDAL, Senen, Los tres proyectos de Jesús у el cristianismo naciente. Salamanca, Sígueme, 2003, pp. 109–213.
FUELLENBACH, John, The Kingdom of God. The Message of Jesús Today. Maryknoll, NY, Orbis Books, 1995.
CHILTON, Bruce, Pure Kingdom. Jesús’ Visión of God. Grand Rapids, MI, Eerdmans, 1996.
– (ed.), The Kingdom of God in the Teaching of Jesús. Filadelfia, Fortress Press, 1984.
2. Различные интерпретации Царства Божьего
SAUCY, Mark, The Kingdom of God in the Teaching of Jesús in 20th Century Theology.
Dallas, TX, Word Publishing, 1997.
WITHERINGTON III, Ben, The Jesús Quest. The Third Search for the Jew of Nazareth. Downers Grove, IL, Inter-Varsity Press, 21997, sobre todo pp. 116–136 у 137–160.
BORG, Marcus ]., Jesús in contemporary Scholarship. Valley Forge, PA, Trinity Press International, 1994, sobre todo pp. 47-126.
CHILTON, Bruce, «The Kingdom of God in recent Discussion», en Bruce CHILTON/ Craig A. EVANS (eds.), Studying the Historical Jesús. Evaluations of the State Current Research. Leiden, Brill, 1998, pp. 255–280.
Dallas, TX, Word Publishing, 1997.
WITHERINGTON III, Ben, The Jesús Quest. The Third Search for the Jew of Nazareth. Downers Grove, IL, Inter-Varsity Press, 21997, sobre todo pp. 116–136 у 137–160.
BORG, Marcus ]., Jesús in contemporary Scholarship. Valley Forge, PA, Trinity Press International, 1994, sobre todo pp. 47-126.
CHILTON, Bruce, «The Kingdom of God in recent Discussion», en Bruce CHILTON/ Craig A. EVANS (eds.), Studying the Historical Jesús. Evaluations of the State Current Research. Leiden, Brill, 1998, pp. 255–280.
3. Ожидание Царства Божьего
GRELOT, Pierre, L’espérance juive à l’heure de Jesús. Paris, Desclee, 1978.
4. Политические и социальные аспекты Царства Божьего
KAYLOR, R. David, Jesús the Prophet. His visión of the Kingdom on Earth. Louisville, KY, Westminster – John Knox Press, 1994, прежде всего pp. 70-120.
HORSLEY, Richard A., Jesús and the Spiral of Violence. Popular Jewish Resistance in Roman Palestine. Minneapolis, Fortress Press, 1993, прежде всего pp. 167–326.
– Jesús у el Imperio. El reino de Dios у el nuevo desorden mundial. Estella, Verbo Divino, 2003, sobre todo pp. 105–163.
HORSLEY, Richard A., Jesús and the Spiral of Violence. Popular Jewish Resistance in Roman Palestine. Minneapolis, Fortress Press, 1993, прежде всего pp. 167–326.
– Jesús у el Imperio. El reino de Dios у el nuevo desorden mundial. Estella, Verbo Divino, 2003, sobre todo pp. 105–163.
5. Царство Божье как царство жизни, справедливости и милосердия
CASTILLO, José Maria, El reino de Dios. Por la vida у dignidad de los seres humanos.
Bilbao, Desclee de Brouwer, 1999, sobre todo pp. 35–53 у 63-104.
SOBRINO, Jon, Jesucristo liberador. Lectura histórico-teológica de Jesús de Nazaret. Madrid, Trotta, 1991, sobre todo pp. 95-141.
LOIS, Julio, Jesús de Nazaret, el Cristo liberador. Madrid, HOAC, 1995, прежде всего pp. 83–99.
Bilbao, Desclee de Brouwer, 1999, sobre todo pp. 35–53 у 63-104.
SOBRINO, Jon, Jesucristo liberador. Lectura histórico-teológica de Jesús de Nazaret. Madrid, Trotta, 1991, sobre todo pp. 95-141.
LOIS, Julio, Jesús de Nazaret, el Cristo liberador. Madrid, HOAC, 1995, прежде всего pp. 83–99.
Глава 5 Воспевающий сострадание
Притягательность притчей (с. 110) Жизнь больше того, что мы видим (с. 113) • Бог сопереживает (с. 119) • Будьте милосердны, как милосерден ваш Отец (с. 132)
Иисус не объяснил напрямую свой опыт Царства Божьего. Похоже, ему трудно было описывать свои внутренние переживания в ключе каких-либо концепций. Он не пользовался языком книжников в разговорах с крестьянами Галилеи. Он также не умел говорить в изысканном стиле священников Иерусалима. Он прибегал к языку поэтов. С неисчерпаемым воображением он создавал образы, придумывал красивые метафоры, приводил сравнения и, в особенности, мастерски рассказывал притчи, пленившие людей. Погружение в чарующий мир этих историй – наилучший способ «войти» в его опыт Царства Божьего.
Иисус не объяснил напрямую свой опыт Царства Божьего. Похоже, ему трудно было описывать свои внутренние переживания в ключе каких-либо концепций. Он не пользовался языком книжников в разговорах с крестьянами Галилеи. Он также не умел говорить в изысканном стиле священников Иерусалима. Он прибегал к языку поэтов. С неисчерпаемым воображением он создавал образы, придумывал красивые метафоры, приводил сравнения и, в особенности, мастерски рассказывал притчи, пленившие людей. Погружение в чарующий мир этих историй – наилучший способ «войти» в его опыт Царства Божьего.
Притягательность притчей
Язык Иисуса оригинален. В его словах нет ничего искусственного или неуместного; все ясно и просто. Ему нет необходимости приводить абстрактные идеи или сложные фразы; он сообщает о том, чем живет сам. Его речь преображается, когда он говорит с жителями деревень о Боге. Он хочет научить их по-другому смотреть на жизнь: «Бог добрый; Его доброта наполняет все; Его милосердие уже стремительно входит в жизнь». В языке Иисуса отражена вся Галилея с ее трудами и праздниками, небом и временами года, стадами и виноградниками, посевами и жатвами, с ее прекрасным морем и населением из рыбаков и крестьян. Порой, благодаря ему одни начинают по-новому смотреть на окружающий мир, другие учатся осмысливать собственный опыт. В глубинах жизни они могут найти Бога.
Он обращает внимание на воробьев, самых маленьких птиц Галилеи, и вновь размышляет о Боге. Их продают на базаре какой-нибудь деревни, но Бог о них не забывает: «Не две ли малые птицы продаются за ассарий? И ни одна из них не упадет на землю без воли Отца вашего; у вас же и волосы на голове все сочтены; не бойтесь же: вы лучше многих малых птиц»2. Иисус улавливает ласковое отношение Бога к самому хрупкому: к самой маленькой полевой птичке или к волосу человека.
Бог добр! У Иисуса достаточно примеров, чтобы почувствовать это. Как Он окажется добрее нас? Как-то раз, в разговоре с отцами и матерями Иисус просит их вспомнить собственный опыт: «Есть ли между вами такой человек, который, когда сын его попросит у него хлеба, подал бы ему камень? И когда попросит рыбы, подал бы ему змею? Итак если вы, будучи злы, умеете даяния благие давать детям вашим, тем более Отец ваш Небесный даст блага просящим у Него»’.
Поэтический язык, которым пользуется Иисус, говоря о Боге, не был вовсе незнаком тем крестьянам. Осия, Исайя, Иеремия и другие пророки говорили в том же стиле: в поэзии они черпали мощную силу, потрясавшую умы и побуждавшую сердца проникнуться тайной живого Бога. Больше всего людей удивляют и поражают своей самобытностью притчи, которые рассказывает им Иисус, указывая на засеянные поля Галилеи и обращая их внимание на полные рыбы сети, вытаскиваемые из озера рыбаками Капернаума. Не так-то легко было обнаружить в Священном Писании тексты, наталкивавшие на подобные размышления4.
В христианских источниках сохранилось около сорока Иисусовых притчей с более или менее развитым сюжетом и приблизительно два десятка образов и метафор, оставшихся набросками или зачатками притчей. И это далеко не все, о чем рассказывал Иисус. Естественно, сохранились в основном наиболее повторяемые им притчи или же те, которые с особой силой врезались в память и запечатлелись в сердцах людей5.
Только Иисус произносит притчи о Царстве Божьем. Учителя закона в своих учениях использовали различного рода mashal, а также рассказы, очень похожие на притчи Иисуса по форме и содержанию, но с сильно различающимися целями6. Раввины исходят главным образом из библейского текста при объяснениях своим ученикам, и прибегают к притче, чтобы изложить истинную интерпретацию Закона. В этом фундаментальное различие: раввины все рассматривают лишь сквозь призму Закона, а Иисус – в свете Царства Божьего, уже входящего в Израиль7.
Христианским общинам также не удалось повторить язык его притчей. Вероятно, новые притчи так и не были созданы8. Первые поколения христиан обычно ограничивались их применением в собственных житейских ситуациях: то интерпретируя их оригинальное содержание, то превращая их в «показательные истории»; похоже, существовала и тенденция придавать некоторым рассказам аллегорический характер, тогда как в устах Иисуса это были простые притчи9.
Иисус не придумывал аллегорий: это был слишком сложный для понимания галилейских крестьян язык. Его притчи удивляют всех своей новизной и простотой, живостью и проникновенностью10. Нетрудно заметить разницу между притчей и аллегорией. В притче каждую деталь рассказа следует понимать буквально, в ее прямом значении: сеятель – это сеятель; зерно – зерно; поле – это поле. В аллегории, наоборот, каждый элемент рассказа таит в себе скрытый смысл: сеятель – это Сын человеческий; поле – мир; доброе зерно – дети Царства; плевелы – сыны дьявола… Поэтому в аллегории всегда есть нечто особо тонкое и искусственно созданное: и если у человека заранее нет ключа к пониманию ее смысла, для него этот язык остается загадкой. По всей видимости, Иисус не был склонен к такой манере речи11.
Зачем Иисус рассказывает свои притчи? В самом деле, хоть он и мастер образных историй, он делает это не для того, чтобы позабавить слух и сердца крестьян12. Он также не использует их в качестве иллюстраций к своей доктрине, без которых до простых людей никогда не дошло бы понимание высоких материй. В действительности у его притчей нет собственно поучительной задачи. Иисус не стремится распространять новые идеи, он лишь хочет, чтобы люди поняли и прочувствовали переживания, которые испытывают в своей жизни эти крестьяне или рыбаки, что помогло бы им открыться Царству Божьему13.
Своими притчами Иисус, в отличие от Крестителя, который никогда не рассказывал в пустыне притчи, пытается донести Царство Божье до каждой деревни, каждой семьи, каждого человека. С помощью этих поразительных историй он убирает препятствия и устраняет сопротивление, чтобы люди стали открыты переживанию Бога, приходящего в их жизнь. Каждая притча – это не терпящее отлагательств приглашение перейти из традиционного, с привычным укладом, мира, почти лишенного перспектив, в «новую страну», полную жизни, которой уже радуется Иисус и называет ее Царством Божьим. Эти осчастливленные крестьяне и рыбаки слышат в его рассказах призыв к совершенно иному пониманию и переживанию жизни. Пониманию Иисуса14.
Притчи Иисуса «совершают» то, чего не дают детальные объяснения учителей закона. Иисус «открывает присутствие» Бога, стремительно входящего в жизнь слушающих. Его притчи вызывают волнение и заставляют задуматься; они трогают сердца и побуждают открыться Богу; они ломают привычный уклад жизни и освещают новый горизонт, чтобы принять и ощутить Его по-другому15.
По всей видимости, Иисус не объясняет смысл своих притчей ни до, ни после их произнесения; он не обобщает их содержания, не проясняет его, прибегая к иному языку. Именно такой изначальной притчей должен глубоко проникнуться слушатель. Иисус привык повторять: «Кто имеет уши слышать, да слышит!»16 Вот его послание, открытое всем, кто хочет его услышать. Это не что-то мистическое, эзотерическое или таинственное. Это «Благая весть», жаждущая быть услышанной. Кто слушает ее как зритель, тот ничего не улавливает; кто сопротивляется, остается вовне. И наоборот, кто проникает в смысл притчи и под ее влиянием изменяет себя, тот уже «входит» в Царство Божье17.
Посмотрите на воронов: они не сеют, не жнут; нет у них ни хранилищ, ни житниц, и Бог питает их; сколько же вы лучше птиц? Посмотрите на лилии, как они растут: не трудятся, не прядут; но говорю вам, что и Соломон во всей славе своей не одевался так, как всякая из них. Если же траву на поле, которая сегодня есть, а завтра будет брошена в печь, Бог так одевает, то кольми паче вас, маловеры!1Если Бог заботится о столь мало привлекательных птицах, как вороны, и так искусно украшает не представляющие особой ценности цветы, такие как лилии, разве же он не позаботится о своих сыновьях и дочерях?
Он обращает внимание на воробьев, самых маленьких птиц Галилеи, и вновь размышляет о Боге. Их продают на базаре какой-нибудь деревни, но Бог о них не забывает: «Не две ли малые птицы продаются за ассарий? И ни одна из них не упадет на землю без воли Отца вашего; у вас же и волосы на голове все сочтены; не бойтесь же: вы лучше многих малых птиц»2. Иисус улавливает ласковое отношение Бога к самому хрупкому: к самой маленькой полевой птичке или к волосу человека.
Бог добр! У Иисуса достаточно примеров, чтобы почувствовать это. Как Он окажется добрее нас? Как-то раз, в разговоре с отцами и матерями Иисус просит их вспомнить собственный опыт: «Есть ли между вами такой человек, который, когда сын его попросит у него хлеба, подал бы ему камень? И когда попросит рыбы, подал бы ему змею? Итак если вы, будучи злы, умеете даяния благие давать детям вашим, тем более Отец ваш Небесный даст блага просящим у Него»’.
Поэтический язык, которым пользуется Иисус, говоря о Боге, не был вовсе незнаком тем крестьянам. Осия, Исайя, Иеремия и другие пророки говорили в том же стиле: в поэзии они черпали мощную силу, потрясавшую умы и побуждавшую сердца проникнуться тайной живого Бога. Больше всего людей удивляют и поражают своей самобытностью притчи, которые рассказывает им Иисус, указывая на засеянные поля Галилеи и обращая их внимание на полные рыбы сети, вытаскиваемые из озера рыбаками Капернаума. Не так-то легко было обнаружить в Священном Писании тексты, наталкивавшие на подобные размышления4.
В христианских источниках сохранилось около сорока Иисусовых притчей с более или менее развитым сюжетом и приблизительно два десятка образов и метафор, оставшихся набросками или зачатками притчей. И это далеко не все, о чем рассказывал Иисус. Естественно, сохранились в основном наиболее повторяемые им притчи или же те, которые с особой силой врезались в память и запечатлелись в сердцах людей5.
Только Иисус произносит притчи о Царстве Божьем. Учителя закона в своих учениях использовали различного рода mashal, а также рассказы, очень похожие на притчи Иисуса по форме и содержанию, но с сильно различающимися целями6. Раввины исходят главным образом из библейского текста при объяснениях своим ученикам, и прибегают к притче, чтобы изложить истинную интерпретацию Закона. В этом фундаментальное различие: раввины все рассматривают лишь сквозь призму Закона, а Иисус – в свете Царства Божьего, уже входящего в Израиль7.
Христианским общинам также не удалось повторить язык его притчей. Вероятно, новые притчи так и не были созданы8. Первые поколения христиан обычно ограничивались их применением в собственных житейских ситуациях: то интерпретируя их оригинальное содержание, то превращая их в «показательные истории»; похоже, существовала и тенденция придавать некоторым рассказам аллегорический характер, тогда как в устах Иисуса это были простые притчи9.
Иисус не придумывал аллегорий: это был слишком сложный для понимания галилейских крестьян язык. Его притчи удивляют всех своей новизной и простотой, живостью и проникновенностью10. Нетрудно заметить разницу между притчей и аллегорией. В притче каждую деталь рассказа следует понимать буквально, в ее прямом значении: сеятель – это сеятель; зерно – зерно; поле – это поле. В аллегории, наоборот, каждый элемент рассказа таит в себе скрытый смысл: сеятель – это Сын человеческий; поле – мир; доброе зерно – дети Царства; плевелы – сыны дьявола… Поэтому в аллегории всегда есть нечто особо тонкое и искусственно созданное: и если у человека заранее нет ключа к пониманию ее смысла, для него этот язык остается загадкой. По всей видимости, Иисус не был склонен к такой манере речи11.
Зачем Иисус рассказывает свои притчи? В самом деле, хоть он и мастер образных историй, он делает это не для того, чтобы позабавить слух и сердца крестьян12. Он также не использует их в качестве иллюстраций к своей доктрине, без которых до простых людей никогда не дошло бы понимание высоких материй. В действительности у его притчей нет собственно поучительной задачи. Иисус не стремится распространять новые идеи, он лишь хочет, чтобы люди поняли и прочувствовали переживания, которые испытывают в своей жизни эти крестьяне или рыбаки, что помогло бы им открыться Царству Божьему13.
Своими притчами Иисус, в отличие от Крестителя, который никогда не рассказывал в пустыне притчи, пытается донести Царство Божье до каждой деревни, каждой семьи, каждого человека. С помощью этих поразительных историй он убирает препятствия и устраняет сопротивление, чтобы люди стали открыты переживанию Бога, приходящего в их жизнь. Каждая притча – это не терпящее отлагательств приглашение перейти из традиционного, с привычным укладом, мира, почти лишенного перспектив, в «новую страну», полную жизни, которой уже радуется Иисус и называет ее Царством Божьим. Эти осчастливленные крестьяне и рыбаки слышат в его рассказах призыв к совершенно иному пониманию и переживанию жизни. Пониманию Иисуса14.
Притчи Иисуса «совершают» то, чего не дают детальные объяснения учителей закона. Иисус «открывает присутствие» Бога, стремительно входящего в жизнь слушающих. Его притчи вызывают волнение и заставляют задуматься; они трогают сердца и побуждают открыться Богу; они ломают привычный уклад жизни и освещают новый горизонт, чтобы принять и ощутить Его по-другому15.
По всей видимости, Иисус не объясняет смысл своих притчей ни до, ни после их произнесения; он не обобщает их содержания, не проясняет его, прибегая к иному языку. Именно такой изначальной притчей должен глубоко проникнуться слушатель. Иисус привык повторять: «Кто имеет уши слышать, да слышит!»16 Вот его послание, открытое всем, кто хочет его услышать. Это не что-то мистическое, эзотерическое или таинственное. Это «Благая весть», жаждущая быть услышанной. Кто слушает ее как зритель, тот ничего не улавливает; кто сопротивляется, остается вовне. И наоборот, кто проникает в смысл притчи и под ее влиянием изменяет себя, тот уже «входит» в Царство Божье17.