ЦРУ заверило Рэчел, что она в безопасности. Но Рэчел понимала, что пока Гарсиа не окажется за решеткой, пока картель "Макро" не будет сокрушен, она не может быть в безопасности. Она слишком много знала. "Макро" хотел добиться, чтобы Гарсиа отпустили из тюрьмы, а государственный свидетель был бы ликвидирован. Однако, и без генерала, ущерб, который Рэчел могла нанести картелю, грозил ей такой местью, что ей пришлось бы до конца жизни с опаской оглядываться назад. Жить с такой перспективой никому не под силу.
Сидя в комнате Рэчел, Бэтмэн беседовал с ней, объяснял, что здесь о ней всегда позаботятся, и что ей не придется проводить все время в своей комнате, и что она имеет полную свободу в пределах Бэткейва, по крайней мере в сопровождении его или Альфреда. Конечно, он не называл его Альфредом, да и сам Альфред был неузнаваем - в парике, с бородой и в гриме.
Зазвонил телефон внутренней связи. Это Альфред просил Бэтмэна немедленно включить телевизор - передавали новости.
Бэтмэна, увидевшего результаты злодейского творения Спектра, захлестнуло море эмоций: и скорбь по беспомощным жертвам, и ужас от невероятной жестокости и невыразимой дикости подобного акта, и холодная ярость, и ненависть к убийце по имени Спектр. Бэтмэн поклялся, что перевернет землю, но отыщет этого беспощадного изверга и отдаст его в руки правосудия. Он освободит мир от Спектра, даже если для этого потребуются все его состояние и вся его жизнь. Он никогда не испытывал желания убить, но сейчас он был близок к этому, хотя знал, что не может опуститься до убийства. Это прямой путь к проклятию; если он поддастся искушению, пусть даже справедливому, он встанет в один ряд с теми, за кем охотился. Рядом с Джо Чиллом - убийцей своих родителей. Сенсэй Сато был прав: акт убийства для него непостижим. Впрочем, смерть слишком легкое наказание для таких, как Спектр. Жизнь в тюрьме, в максимальной безопасности, но наедине сам с собой в тесной камере, где он сможет подумать о последствиях своих преступлений, вот чего он заслуживает. Если действительно существует ад, то Спектр с лихвой оплатил перевоз через реку Стикс. И если осталась в мире хоть крупица справедливости, он будет гореть вечно.
Бэтмэн повернулся к Альфреду.
- Вы уже подготовились к съемке?
- Да, сэр. - В руках у него была портативная видеокамера. - Мы можем начать, как только вы захотите.
- Пожалуй, выйдем отсюда, - сказал Бэтмэн. - Мы будем снимать у каменных стен. Темный фон необходим для моего послания Спектру. Я думаю отснять его сейчас, пока я чувствую тот гнев, что сжигает меня изнутри. Я хочу, чтобы Спектр видел мой гнев, чувствовал его и знал, что на этой земле ничто не помешает мне разыскать его.
Возвращаясь в свою квартиру, он обычно шел окольным путем, чтобы убедиться, что за ним нет слежки. Он не сразу входил в подъезд, а сначала пристально осматривался, один-два раза обходил вокруг здания, обращая внимание на автомашины на улице, на окна и крыши соседних домов. За долгие годы осторожность стала его второй натурой. Он не упускал мелочей и не притуплял бдительность ни на мгновение. Он был профессионалом и гордился своей компетенцией. И никогда не надеялся на случай. Никогда.
Войдя в вестибюль, он застыл на месте и некоторое время напряженно прислушивался к происходящему в доме. В глубине холла плакал ребенок. Где-то наверху - семейная ссора. Рок-музыка по радио. Ничего необычного. Ничего подозрительного. И все же он поднимался по лестнице предельно осторожно, ощущая успокоительную тяжесть Гризли в кобуре под мышкой. Его пиджак был сшит так, чтобы скрыть многозначительное оттопыривание под левой рукой, и сейчас под плащом и подавно оружие было совершенно незаметно. Гризли был на месте, с привернутым глушителем, готовый к неприятным сюрпризам. На непредвиденный случай в другой части города его ждала еще одна квартира. Это были издержки ремесла, но он не жалел денег на накладные расходы. За свою работу он получал исключительно высокую плату и потому мог позволить себе дополнительный запас безопасности.
Поднявшись на свой этаж, он остановился перед холлом. Слушая. Принюхиваясь. Почти со сверхъестественным чутьем осматривая коридор. Годы слежки и контрслежки обострили его чувства до звериного инстинкта, и теперь от него не ускользало то, что большинство людей вовсе не замечало вследствие обычности и безопасности своей жизни. Пожилая пара снова готовила китайские блюда. Молодая секретарша, которая каждый вечер бродила по окрестным барам в поисках настоящего мужчины, только недавно вернулась домой: легкий запах сирени от ее духов еще можно было уловить в холле. С первых же дней она обратила на него свое хищное внимание, но он с легкостью отделался от нее определенной манерностью поведения, и она быстро потеряла интерес к нему. На лестничной площадке и в холле все казалось нормальным.
Он подошел к двери своей квартиры и осмотрел неприметные тончайшие ниточки, уложенные им между дверью и косяком - наверху, снизу и сбоку, почти невидимые, если не знаешь, где смотреть. Все они были на месте. Удовлетворенный осмотром, он открыл дверь и вошел.
Сняв плащ и пиджак, он закурил. Он курил малоизвестный сорт французских сигарет без фильтра, которые по бросовым ценам продавались только в редких табачных лавках. Он не выносил американские сигареты с их добавками, якобы улучшающими аромат, но, по существу, только ускоряющими горение. Во французских сигаретах не было ничего кроме табака, и потому они казались резкими на вкус американцам, привыкшим к такой примитивной пище, как гамбургеры с жареной картошкой и сладенькими напитками или водянистым пивом. Только у англичан, думал он, пища хуже, чем у американцев.
Он откинул назад свои густые белые волосы и развязал шелковый галстук. Но кобура осталась на месте. По многолетней привычке он не расставался с оружием даже во сне. Единственными уступками комфорту были развязанный галстук и отстегнутые с левой руки легкие нейлоновые ножны, в которых лежал узкий и острый, как бритва, трехгранный стилет.
Он включил плиту, чтобы подогреть воды, и подготовил чайник, скрупулезно отмерив индийского чаю. Затем вымыл руки и плеснул воды на лицо, включил телевизор и уселся в кресло, чтобы просмотреть газету, пока закипает вода. Из телестудии передавали бессодержательную беседу, ведущий притворно улыбался, с хитрыми намеками интервьюируя группу мужчин-нудистов. С гримасой отвращения он убавил звук.
Он с удовольствием отметил, что делу Гарсиа, а в особенности его угрозе по-прежнему отводилось много времени. Но еще не так много, как это будет очень скоро, улыбнулся он про себя. Вода наконец закипела, и он отправился на кухню заварить чай. Когда он вернулся, телевизионная беседа уже закончилась, начинались вечерние новости. Он прибавил звук.
- Добрый вечер. С вами Роджер Грили. Вы смотрите Новости дня. Центр Готэм-Сити стал сегодня местом бойни и разрушений после того, как в Универмаге Баррингтона вскоре после полудня была взорвана бомба. Подробности передает Конни Уильямс...
Он смотрел видеозапись событий и прислушивался к уточненной информации, увидел интервью с командиром пожарников и старшим офицером полиции. Дальше шли разговоры с санитарами, рядовыми пожарниками и с несколькими свидетелями взрыва. Потом были интервью с группой людей, ждущих сведений о своих близких, которые, предположительно, были в универмаге во время взрыва. Американская пресса любит окунуться в катастрофу. Превосходно, подумал он. Превосходно.
Началась пресс-конференция Энрике Васкеса, играющего роль мученика, которому невольно выпала участь посланника Спектра. Он заверял в своем полном сотрудничестве с полицией и федеральными властями, клялся, что не боится, что это его обязанность, что это серьезная ответственность, и так далее, при этом он выжимал из ситуации сто процентов успеха. О, да, Васкес - идеальное орудие в его руках, он обеспечит максимум популярности. Однако следующий сюжет застал Спектра врасплох.
- Перед нашим выходом в эфир, - объявил ведущий, - мы получили видеокассету, анонимно доставленную в студию. На конверте не было никаких отметок, кроме одной - стилизованного изображения летучей мыши, символа Бэтмэна. Нечего и говорить, содержание кассеты нас заинтриговало. Сейчас мы прокрутим для вас эту пленку.
Спектр подался вперед в кресле, когда Бэтмэн появился на экране, снятый крупным планом на темном скалистом фоне.
- Говорит Бэтмэн. Сегодня рано утром я выкрал у властей государственного свидетеля обвинения против генерала Гарсиа. Этот свидетель находится сейчас под моей защитой, целый и невредимый. Я сделал это для того, чтобы свидетель и в дальнейшем оставался невредимым и смог дать показания против генерала в предстоящем процессе. Я обещаю властям, что в нужное время я доставлю свидетеля в нужное место, но до тех пор нет более надежного места, чем Бэткейв. Я свободен от общественного и политического давления, мне не грозит давление со стороны прессы и адвокатов Гарсиа. Свидетель останется под моей опекой, а тот дегенерат и психопат-убийца, который называет себя Спектром, потерпит крах в попытке выполнить свои обязательства по контракту. Я даю в этом торжественное обещание.
- Мне остается добавить лишь одно. Я знаю, что Спектр в данную минуту смотрит передачу, он как свихнувшийся изверг не может оторваться от зрелища содеянного им злодеяния, и к нему я обращаю эти слова.
Камера придвинулась ближе, пока лицо Бэтмэна в маске не заполнило весь экран.
- Ты считаешь себя профессионалом, экспертом смертоносного ремесла, но то, что ты совершил сегодня, было не искусство, а бойня. Ты показал свою сущность заурядного душегуба, стоящего на одной доске с сумасшедшим поджигателем, сеющим смерть без разбора. Нет нужды в профессионализме, чтобы убивать беззащитных женщин и детей. К чему мастерство, если ты даже не видишь лица своей жертвы. Ты ничем не лучше бесчисленных террористов, которые действовали до тебя трусливых людишек, в безопасности вынашивающих свои планы и затем беспричинно убивающих и разрушающих в болезненном заблуждении, что они борются за правое дело и сделают мир лучше. Ты такой же, как они. Ты не выше их. Ты просто еще один мясник в длинной шеренге больных людишек с перекошенной психикой, пытающихся безумными акциями компенсировать свою несостоятельность. И как вредное насекомое ты будешь раздавлен.
Запомни! Кем бы ты ни был и где бы ни скрывался, я найду тебя. Я вытащу тебя на свет и передам властям, чтобы ты провел в камере остаток своей жалкой жизни. Я избавлю этот город от тебя, Спектр. Ты можешь убежать, трусливый убийца, но на земле нет места, где ты сможешь спрятаться от меня!
Пленка кончилась и в кадре снова был ведущий.
- Мы узнали, что полиция и остальные телекомпании получили копии этой записи. Смысл послания Бэтмэна однозначен - перчатка брошена. Когда мы обратились за комментариями к комиссару полиции Джиму Гордону...
Экран телевизора с грохотом взорвался от удара чайником, и в воздух взметнулись искры, дым, осколки стекла и керамики. Спектр побагровел от ярости. Такое оскорбление по национальному телевидению и от какого-то клоуна в маскарадном костюме, опереточного шута, осмелившегося встать у него на пути. Он стоял, тяжело дыша, сжимая и разжимая кулаки и смотрел на изуродованный телевизор, словно по-прежнему видел лицо Бэтмэна.
- Значит, я насекомое, - сказал он, пытаясь прийти в себя, которое можно раздавить? Хорошо, мой ряженый друг, посмотрим, кто из нас будет уничтожен!
Он надел плащ, выскочил из квартиры и направился к телефонной будке на углу. Опустив монету, он быстро набрал номер отдела новостей. На этот раз он даже не стал вызывать Энрике Васкеса. Когда на звонок ответили, он попросту сказал:
- Говорит Спектр. Передайте Бэтмэну, что завтра будет не одна, а две демонстрации - одна для генерала Гарсиа и одна специально для него. Скажите ему, что Спектр принял вызов.
Он бросил трубку на рычаг, затем снова снял, оторвал от провода и выбросил ее на улицу. Еще до того, как он покончит с этим делом, горожане начнут добиваться освобождения Гарсиа. И шумно требовать головы Бэтмэна. Он охотно отдаст им ее, упакованную в подарочную коробку и доставленную в офис комиссара Джима Гордона.
7
Здесь было единственное место, где репортеры не могли до них добраться, потому что клиенты сами позаботились об этом. У Мактаггерта был бар для полицейских, за два квартала от департамента, размещенный в полуподвале элегантного старого кирпичного особняка. Здесь не свешивался папоротник со стен, не было экстравагантных блюд, просто старомодный кабачок со своим стилем, в котором подавали виски и пиво и где музыкальный автомат играл старые песни Торма, Беннета и Синатра. Комиссар Джим Гордон и агент ФБР Рис Чэмберс сидели в темной угловой кабинке, а между ними стоял кувшин с пивом и несколько пустых стаканчиков для виски, выстроившихся в ряд, словно оловянные солдатики.
- Получается так, - сказал Чэмберс, - что ваш друг Бэтмэн только усугубил ситуацию.
Незадолго перед этим им позвонили с телевидения и сообщили о зловещем звонке Спектра и о том, что он принимает вызов.
- Бэтмэн не отвечает за действия Спектра, - заметил Гордон, - он просто хочет помочь. Поверьте мне, сейчас нам очень нужна помощь.
- Да, конечно, - вяло ответил Чэмберс. - Представляете, что будет, если каждый житель города вобьет себе в голову, будто ФБР и полиция не в состоянии делать свое дело самостоятельно и нуждаются в помощи. Мы все окажемся в зоне боевых действий.
- Бэтмэн не рядовой житель, - возразил Гордон. - Он отлично подготовленный и очень способный человек, в распоряжении которого огромные ресурсы. И что бы вы ни думали, Рис, он на нашей стороне.
Чэмберс вздохнул.
- Полагаюсь на ваше слово. Пока же у нас нет свидетеля, и, несмотря на обещание Бэтмэна доставить его в нужное время и место, у нас нет гарантии, что он сдержит слово или что он сможет сохранить свидетеля в безопасности.
- Никто не знает, где находится эта пещера Бэткейв, - сказал Гордон, - и Спектр никогда не найдет ее. Но если даже найдет, то Бэтмэн будет ждать его там.
Чэмберс задумчиво посмотрел на него.
- Вы так говорите о нем, Джим, как будто хорошо его знаете. Вы действительно его знаете, верно?
Гордон покачал головой.
- Я не знаю, кто такой Бэтмэн. И это святая правда.
- Я вам верю, - продолжал Чэмберс, - но это не ответ на мой вопрос. Послушайте, мы с вами в одной упряжке. Между нами... не скрывайте, Джим.
Гордон пристально посмотрел на Чэмберса, глубоко вздохнул и медленно выпустил воздух.
- Вы правы, я знаю его. В некотором смысле. Я не знаю, кто он, но что он представляет из себя, я знаю. Несколько раз мы встречались с ним. Первый раз это случилось, когда он спас жизнь моему сыну. Я его должник, Рис. И за многое другое я ему обязан. Оглянитесь вокруг здесь полно полицейских. Спросите любого, и они вам скажут, что, по их мнению, Бэтмэн - один из них. О, официально они этого не скажут, но таково их мнение. И мое тоже. Впрочем, если вы расскажете об этом, мне придется все отрицать. Если, конечно, вы не опутаны проводами и не записали все на пленку.
Чэмберс улыбнулся.
- Вы же знаете, что нет.
Гордон тоже улыбнулся в ответ.
- Пожалуй, знаю, иначе я никогда не рассказал бы вам этого. Мы начинали с вами не очень дружелюбно, но вы хороший парень, Рис, и если в конечном итоге вы потеряете вашу работу в Бюро, то золотой значок детектива Готэм-Сити будет ждать вас в любое время. - Он мрачно улыбнулся. - Предполагаю, что до того они не выставят за дверь меня.
- Вы думаете, это возможно?
Гордон пожал плечами.
- Почему нет? Правда, сомневаюсь, ведь я удобный козел отпущения. Кроме того, я знаю всю подноготную этого города.
Чэмберс ухмыльнулся.
- Не сомневаюсь. Я изучил ваше досье и знаю, что случилось в Чикаго. Вот это и есть настоящее мужество! И я докопался до того, что у вас было здесь. Вы сокрушили продажную политическую машину и очистили город фактически единолично.
- Нет, - возразил Гордон, - мне помогали. Неофициально помогали.
- Бэтмэн?
- Бэтмэн.
Чэмберс кивнул.
- Кажется, я начинаю понимать. Это своего рода ваше секретное оружие, верно?
- Отчасти, - ответил Гордон. - Но Бэтмэн не орудие в чужих руках. Если бы я начал играть не чисто, он и со мной не стал бы церемониться.
- Он действительно настолько силен?
- Действительно.
- В последнее время я часто о нем думаю, - начал Чэмберс. - В Бюро знают о нем, естественно, но не принимают его всерьез. Возможно, это ошибка. Он намного значительнее, чем одинокий борец за справедливость. Я видел тот вертолет, на котором он удрал от нас. Он похож на какую-нибудь летающую посудину из "Звездных войн". Подобные вертолеты до сих пор находятся на стадии разработок. Это совсем не та штука, которую можно просто попросить в любом крупном универмаге. Если бы я не разбирался в этом вопросе, я бы решил, что Бэтмэн - один из особых государственных агентов. Только я не могу представить себе ни одного государственного агентства, способного провернуть подобную непостижимую операцию. Такое может случиться лишь на страницах дешевых романов в мягкой обложке. Хотя, некоторое из того, что делает ЦРУ, не так уж отстает от Бэтмэна.
Гордон покачал головой.
- В свое время я обдумывал такую версию, - сказал он, - но в ней много слабых мест. ЦРУ проводит много тайных операций, и некоторые из них довольно дерзкие, но, черт возьми, как вы можете скрыть существование такого человека, как Бэтмэн? Широкая сеть поддержки, от которой никуда не денешься, комплекс материально-технического обеспечения, и многое другое... Рано или поздно, но что-нибудь где-нибудь всплыло бы на поверхность. Слишком много людей было бы привлечено к этой работе. А чем больше посвященных, тем вероятнее утечки информации.
Чэмберс снова кивнул.
- Да, я вижу, куда вы клоните. Значит, Бэтмэн действует в одиночку. Но, дьявол, как ему это удается? Откуда он черпает ресурсы? Вы полагаете, за ним стоит какой-то фанатичный энтузиаст-миллионер? Кто-то наподобие Росса Перо?
Гордон улыбнулся.
- Мне пришлось отказаться от попыток выяснить это, - сказал он. Прошли те времена, когда я чувствовал то же, что вы сейчас. Я даже составил тогда лист подозреваемых, но никто из них не соответствовал образу Бэтмэна. Иногда мне кажется, что если бы кто-то хорошо осведомленный о действиях Бэтмэна начал глубоко и усердно копать, быть может, ему удалось бы узнать, кто эта Летучая мышь на самом деле, но я не этот кто-то. Я не хочу знать. Мое знание сделало бы его уязвимым и снизило эффективность его присутствия. И это сделало бы уязвимым меня самого, с точки зрения давления, которое и вы, и я испытываем сейчас. Просто... я не могу выдать того, чего не знаю. Я редко занимаю такую позицию, но, я думаю, в данном случае мне лучше оставаться вне игры.
Чэмберс задумчиво поджал губы.
- Что вы ответите, если я скажу, что хотел бы с ним встретиться? Только вы и я, на любых условиях. Вы сможете это устроить?
С минуту Гордон внимательно рассматривал его.
- Может быть.
- Вы действительно постараетесь?
- Если вы рассчитываете взять его, Рис, то это вам не по зубам. Только без обиды.
- Никаких арестов. Обещаю, я буду хорошо себя вести. Как скажете. Если хотите, заберите мой пистолет и проверьте, нет ли на мне микрофона. Все, что хотите. Я не собираюсь играть грязно. Я только хочу поговорить с этим парнем. Просто понять, откуда у него такая настойчивость. В конце концов, моя карьера, что ужаснее всего, в каком-то смысле - в его руках.
Гордон кивнул.
- Посмотрим, что я смогу сделать. Но я ничего не обещаю.
- Мне достаточно вашего слова. - Он потянулся за чеком.
- Позвольте мне заплатить, - сказал Гордон.
- Нет, все в порядке, - запротестовал Чэмберс. - На этот раз платит Бюро. Какого черта, может статься, мне больше не выплатят ни цента на служебные расходы.
- Как себя чувствует наша гостья? - спросил Брюс Альфреда, который сегодня отнюдь не выглядел как Альфред. Он сменил привычный для себя элегантный темный костюм на монотонно-коричневую твидовую куртку, застегнутую на все пуговицы, белую рубашку с широким шелковым галстуком, серые фланелевые слаксы и кожаные домашние тапочки. Волосы он прикрыл темно-каштановым париком, обильно сдобренным сединой, к нему подобрал густую бороду, которая спрятала аккуратно подстриженные седеющие усы. Он добавил искусно наложенный грим и очки в роговой оправе и стал совершенно неузнаваем. Он мог бы предстать кем угодно, принять любую внешность, но Альфред предпочел выглядеть как дядюшка-университетский-профессор, безобидный, но все же с намеком на неуловимую строгость. Это был тот выбор, который много говорил о знании дворецким человеческого характера.
Альфред вздохнул.
- Иногда она становится поистине несносной молодой особой, хозяин.
- Несносной? В каком смысле?
- Она очень противоречива и крайне раздражительна, а ее метод завоевания власти над окружающими заключается в демонстрации вызывающего, задиристого, и, в совокупности, довольно неприятного внешнего облика. Похоже, это ее способ держать людей на расстоянии, пытаться показать свою уверенность и самонадеянность, но внутри она просто до смерти запуганная молодая женщина.
- Я знаю, Альфред, - сказал Брюс. - Постарайся быть с ней терпеливым. Ее жизнь была нелегкой.
- Мне тоже пришло это в голову, - ответил Альфред. - Кажется, она особенно разволновалась, посмотрев по телевизору вечерние новости.
- Ее не за что винить, - сказал Брюс, - это действительно был очень волнующий репортаж.
Он тяжело вздохнул. В последних новостях передали ответ Спектра на его видеопослание. В вечернем выпуске также прозвучала прискорбная статистика взрыва. Погибло более двухсот шестидесяти человек. Около сотни тяжелораненых. И неопределенное число жертв до сих пор остается под развалинами. Его словно охватило оцепенение. Единственное чувство, которое он мог ощущать, - холодная ярость, и ему требовалась вся сила воли, чтобы сдержать ее в себе. Ему еще потребуется эта ярость, она поможет ему, но он должен держать ее под контролем, иначе даже страшно представить, к чему это может привести.
- Возможно, я совершил непростительную ошибку, выманив его на поединок, - сказал Бэтмэн. - Судя по всему, он не остановится, и террористические акты против невинных людей еще не раз потрясут город. Он не пойдет ко мне в руки сам, как мы рассчитывали.
- Если вы и дальше будете относиться к его угрозам совершить повторные теракты, как к намерению унизить и осрамить вас лично, сказал Альфред, - тогда вы рискуете попасть в западню, которую он для вас приготовил.
Брюс нахмурился.
- Как это, Альфред?
- Я кое-что знаю о психологии террористов, - ответил дворецкий, со дней моей службы в воздушных войсках особого назначения. Террорист добивается власти. Он стремится манипулировать своими жертвами через страх, чувство вины и неуверенность. Хозяин, если Спектру удастся убедить вас, что часть ответственности за его акции лежит на ваших плечах, тогда он выиграет половину сражения. Не вы создали его. И вы не отвечаете ни за него, ни за его поступки. Он взял на себя эту миссию и заключил этот ужасный контракт по своей собственной воле, и, как я предполагаю, ему заплатили за это кругленькую сумму. Но вы не принимали в этом участия. Даже если бы вы полностью оставались в стороне от всего происходящего, это ничего бы не изменило.
- Может быть, - сказал Брюс. - Но, боюсь, люди станут винить меня за то, что я побудил его к еще большей жестокости.
- Возможно, - согласился Альфред. - Кое-кто из горожан, без сомнения, будет винить именно вас, но только те, кто и раньше не одобрял ваших поступков. Но, я думаю, вы недооцениваете жителей Готэм-Сити. Они знают, во имя чего боретесь вы, и во имя чего действует Спектр.
- Надеюсь, вы правы, Альфред, - сказал Брюс. - Но я уже не помню, когда чувствовал себя таким беспомощным. Наверное, ни разу с того дня, когда убили моих родителей. Спектру удалось ускользнуть от самых лучших разведслужб и правоохранительных органов во всем мире. Как я смогу отыскать такого человека в городе с населением более двух миллионов?
- Боюсь, у меня нет ответа на этот вопрос, хозяин, - с сожалением сказал Альфред. - Поэтому-то террорист - самый отвратительный и опасный из созданий. Он всегда наносит удар из тени, не делая различий, и он всегда остается безликим и неузнанным. Если только его предаст кто-нибудь из его же организации или если вам удастся проникнуть в эту организацию, тогда его можно сокрушить. Иначе, единственный способ остановить его - ждать, пока он допустит какую-то ошибку, или как-то предвидеть его шаги.
- Спектр не похож на человека, который делает ошибки, - возразил Брюс. - Об этом свидетельствует длинный список его удавшихся покушений, которые он организовывал по всему миру. И если речь заходит о предвидении его шагов, то возможно ли это? В Готэм-Сити бесчисленное количество объектов, которые он при удобном случае может выбрать в качестве цели. А я - всего лишь человек. И я - один.
- Небольшая поправка, хозяин, - сказал дворецкий. - Вы - не один. У вас много друзей среди жителей этого города. Таких, как комиссар Гордон, кто признателен вам и кто в долгу перед вами. Не кажется ли вам, что теперь пришло время платить эти долги?
Сидя в комнате Рэчел, Бэтмэн беседовал с ней, объяснял, что здесь о ней всегда позаботятся, и что ей не придется проводить все время в своей комнате, и что она имеет полную свободу в пределах Бэткейва, по крайней мере в сопровождении его или Альфреда. Конечно, он не называл его Альфредом, да и сам Альфред был неузнаваем - в парике, с бородой и в гриме.
Зазвонил телефон внутренней связи. Это Альфред просил Бэтмэна немедленно включить телевизор - передавали новости.
Бэтмэна, увидевшего результаты злодейского творения Спектра, захлестнуло море эмоций: и скорбь по беспомощным жертвам, и ужас от невероятной жестокости и невыразимой дикости подобного акта, и холодная ярость, и ненависть к убийце по имени Спектр. Бэтмэн поклялся, что перевернет землю, но отыщет этого беспощадного изверга и отдаст его в руки правосудия. Он освободит мир от Спектра, даже если для этого потребуются все его состояние и вся его жизнь. Он никогда не испытывал желания убить, но сейчас он был близок к этому, хотя знал, что не может опуститься до убийства. Это прямой путь к проклятию; если он поддастся искушению, пусть даже справедливому, он встанет в один ряд с теми, за кем охотился. Рядом с Джо Чиллом - убийцей своих родителей. Сенсэй Сато был прав: акт убийства для него непостижим. Впрочем, смерть слишком легкое наказание для таких, как Спектр. Жизнь в тюрьме, в максимальной безопасности, но наедине сам с собой в тесной камере, где он сможет подумать о последствиях своих преступлений, вот чего он заслуживает. Если действительно существует ад, то Спектр с лихвой оплатил перевоз через реку Стикс. И если осталась в мире хоть крупица справедливости, он будет гореть вечно.
Бэтмэн повернулся к Альфреду.
- Вы уже подготовились к съемке?
- Да, сэр. - В руках у него была портативная видеокамера. - Мы можем начать, как только вы захотите.
- Пожалуй, выйдем отсюда, - сказал Бэтмэн. - Мы будем снимать у каменных стен. Темный фон необходим для моего послания Спектру. Я думаю отснять его сейчас, пока я чувствую тот гнев, что сжигает меня изнутри. Я хочу, чтобы Спектр видел мой гнев, чувствовал его и знал, что на этой земле ничто не помешает мне разыскать его.
Возвращаясь в свою квартиру, он обычно шел окольным путем, чтобы убедиться, что за ним нет слежки. Он не сразу входил в подъезд, а сначала пристально осматривался, один-два раза обходил вокруг здания, обращая внимание на автомашины на улице, на окна и крыши соседних домов. За долгие годы осторожность стала его второй натурой. Он не упускал мелочей и не притуплял бдительность ни на мгновение. Он был профессионалом и гордился своей компетенцией. И никогда не надеялся на случай. Никогда.
Войдя в вестибюль, он застыл на месте и некоторое время напряженно прислушивался к происходящему в доме. В глубине холла плакал ребенок. Где-то наверху - семейная ссора. Рок-музыка по радио. Ничего необычного. Ничего подозрительного. И все же он поднимался по лестнице предельно осторожно, ощущая успокоительную тяжесть Гризли в кобуре под мышкой. Его пиджак был сшит так, чтобы скрыть многозначительное оттопыривание под левой рукой, и сейчас под плащом и подавно оружие было совершенно незаметно. Гризли был на месте, с привернутым глушителем, готовый к неприятным сюрпризам. На непредвиденный случай в другой части города его ждала еще одна квартира. Это были издержки ремесла, но он не жалел денег на накладные расходы. За свою работу он получал исключительно высокую плату и потому мог позволить себе дополнительный запас безопасности.
Поднявшись на свой этаж, он остановился перед холлом. Слушая. Принюхиваясь. Почти со сверхъестественным чутьем осматривая коридор. Годы слежки и контрслежки обострили его чувства до звериного инстинкта, и теперь от него не ускользало то, что большинство людей вовсе не замечало вследствие обычности и безопасности своей жизни. Пожилая пара снова готовила китайские блюда. Молодая секретарша, которая каждый вечер бродила по окрестным барам в поисках настоящего мужчины, только недавно вернулась домой: легкий запах сирени от ее духов еще можно было уловить в холле. С первых же дней она обратила на него свое хищное внимание, но он с легкостью отделался от нее определенной манерностью поведения, и она быстро потеряла интерес к нему. На лестничной площадке и в холле все казалось нормальным.
Он подошел к двери своей квартиры и осмотрел неприметные тончайшие ниточки, уложенные им между дверью и косяком - наверху, снизу и сбоку, почти невидимые, если не знаешь, где смотреть. Все они были на месте. Удовлетворенный осмотром, он открыл дверь и вошел.
Сняв плащ и пиджак, он закурил. Он курил малоизвестный сорт французских сигарет без фильтра, которые по бросовым ценам продавались только в редких табачных лавках. Он не выносил американские сигареты с их добавками, якобы улучшающими аромат, но, по существу, только ускоряющими горение. Во французских сигаретах не было ничего кроме табака, и потому они казались резкими на вкус американцам, привыкшим к такой примитивной пище, как гамбургеры с жареной картошкой и сладенькими напитками или водянистым пивом. Только у англичан, думал он, пища хуже, чем у американцев.
Он откинул назад свои густые белые волосы и развязал шелковый галстук. Но кобура осталась на месте. По многолетней привычке он не расставался с оружием даже во сне. Единственными уступками комфорту были развязанный галстук и отстегнутые с левой руки легкие нейлоновые ножны, в которых лежал узкий и острый, как бритва, трехгранный стилет.
Он включил плиту, чтобы подогреть воды, и подготовил чайник, скрупулезно отмерив индийского чаю. Затем вымыл руки и плеснул воды на лицо, включил телевизор и уселся в кресло, чтобы просмотреть газету, пока закипает вода. Из телестудии передавали бессодержательную беседу, ведущий притворно улыбался, с хитрыми намеками интервьюируя группу мужчин-нудистов. С гримасой отвращения он убавил звук.
Он с удовольствием отметил, что делу Гарсиа, а в особенности его угрозе по-прежнему отводилось много времени. Но еще не так много, как это будет очень скоро, улыбнулся он про себя. Вода наконец закипела, и он отправился на кухню заварить чай. Когда он вернулся, телевизионная беседа уже закончилась, начинались вечерние новости. Он прибавил звук.
- Добрый вечер. С вами Роджер Грили. Вы смотрите Новости дня. Центр Готэм-Сити стал сегодня местом бойни и разрушений после того, как в Универмаге Баррингтона вскоре после полудня была взорвана бомба. Подробности передает Конни Уильямс...
Он смотрел видеозапись событий и прислушивался к уточненной информации, увидел интервью с командиром пожарников и старшим офицером полиции. Дальше шли разговоры с санитарами, рядовыми пожарниками и с несколькими свидетелями взрыва. Потом были интервью с группой людей, ждущих сведений о своих близких, которые, предположительно, были в универмаге во время взрыва. Американская пресса любит окунуться в катастрофу. Превосходно, подумал он. Превосходно.
Началась пресс-конференция Энрике Васкеса, играющего роль мученика, которому невольно выпала участь посланника Спектра. Он заверял в своем полном сотрудничестве с полицией и федеральными властями, клялся, что не боится, что это его обязанность, что это серьезная ответственность, и так далее, при этом он выжимал из ситуации сто процентов успеха. О, да, Васкес - идеальное орудие в его руках, он обеспечит максимум популярности. Однако следующий сюжет застал Спектра врасплох.
- Перед нашим выходом в эфир, - объявил ведущий, - мы получили видеокассету, анонимно доставленную в студию. На конверте не было никаких отметок, кроме одной - стилизованного изображения летучей мыши, символа Бэтмэна. Нечего и говорить, содержание кассеты нас заинтриговало. Сейчас мы прокрутим для вас эту пленку.
Спектр подался вперед в кресле, когда Бэтмэн появился на экране, снятый крупным планом на темном скалистом фоне.
- Говорит Бэтмэн. Сегодня рано утром я выкрал у властей государственного свидетеля обвинения против генерала Гарсиа. Этот свидетель находится сейчас под моей защитой, целый и невредимый. Я сделал это для того, чтобы свидетель и в дальнейшем оставался невредимым и смог дать показания против генерала в предстоящем процессе. Я обещаю властям, что в нужное время я доставлю свидетеля в нужное место, но до тех пор нет более надежного места, чем Бэткейв. Я свободен от общественного и политического давления, мне не грозит давление со стороны прессы и адвокатов Гарсиа. Свидетель останется под моей опекой, а тот дегенерат и психопат-убийца, который называет себя Спектром, потерпит крах в попытке выполнить свои обязательства по контракту. Я даю в этом торжественное обещание.
- Мне остается добавить лишь одно. Я знаю, что Спектр в данную минуту смотрит передачу, он как свихнувшийся изверг не может оторваться от зрелища содеянного им злодеяния, и к нему я обращаю эти слова.
Камера придвинулась ближе, пока лицо Бэтмэна в маске не заполнило весь экран.
- Ты считаешь себя профессионалом, экспертом смертоносного ремесла, но то, что ты совершил сегодня, было не искусство, а бойня. Ты показал свою сущность заурядного душегуба, стоящего на одной доске с сумасшедшим поджигателем, сеющим смерть без разбора. Нет нужды в профессионализме, чтобы убивать беззащитных женщин и детей. К чему мастерство, если ты даже не видишь лица своей жертвы. Ты ничем не лучше бесчисленных террористов, которые действовали до тебя трусливых людишек, в безопасности вынашивающих свои планы и затем беспричинно убивающих и разрушающих в болезненном заблуждении, что они борются за правое дело и сделают мир лучше. Ты такой же, как они. Ты не выше их. Ты просто еще один мясник в длинной шеренге больных людишек с перекошенной психикой, пытающихся безумными акциями компенсировать свою несостоятельность. И как вредное насекомое ты будешь раздавлен.
Запомни! Кем бы ты ни был и где бы ни скрывался, я найду тебя. Я вытащу тебя на свет и передам властям, чтобы ты провел в камере остаток своей жалкой жизни. Я избавлю этот город от тебя, Спектр. Ты можешь убежать, трусливый убийца, но на земле нет места, где ты сможешь спрятаться от меня!
Пленка кончилась и в кадре снова был ведущий.
- Мы узнали, что полиция и остальные телекомпании получили копии этой записи. Смысл послания Бэтмэна однозначен - перчатка брошена. Когда мы обратились за комментариями к комиссару полиции Джиму Гордону...
Экран телевизора с грохотом взорвался от удара чайником, и в воздух взметнулись искры, дым, осколки стекла и керамики. Спектр побагровел от ярости. Такое оскорбление по национальному телевидению и от какого-то клоуна в маскарадном костюме, опереточного шута, осмелившегося встать у него на пути. Он стоял, тяжело дыша, сжимая и разжимая кулаки и смотрел на изуродованный телевизор, словно по-прежнему видел лицо Бэтмэна.
- Значит, я насекомое, - сказал он, пытаясь прийти в себя, которое можно раздавить? Хорошо, мой ряженый друг, посмотрим, кто из нас будет уничтожен!
Он надел плащ, выскочил из квартиры и направился к телефонной будке на углу. Опустив монету, он быстро набрал номер отдела новостей. На этот раз он даже не стал вызывать Энрике Васкеса. Когда на звонок ответили, он попросту сказал:
- Говорит Спектр. Передайте Бэтмэну, что завтра будет не одна, а две демонстрации - одна для генерала Гарсиа и одна специально для него. Скажите ему, что Спектр принял вызов.
Он бросил трубку на рычаг, затем снова снял, оторвал от провода и выбросил ее на улицу. Еще до того, как он покончит с этим делом, горожане начнут добиваться освобождения Гарсиа. И шумно требовать головы Бэтмэна. Он охотно отдаст им ее, упакованную в подарочную коробку и доставленную в офис комиссара Джима Гордона.
7
Здесь было единственное место, где репортеры не могли до них добраться, потому что клиенты сами позаботились об этом. У Мактаггерта был бар для полицейских, за два квартала от департамента, размещенный в полуподвале элегантного старого кирпичного особняка. Здесь не свешивался папоротник со стен, не было экстравагантных блюд, просто старомодный кабачок со своим стилем, в котором подавали виски и пиво и где музыкальный автомат играл старые песни Торма, Беннета и Синатра. Комиссар Джим Гордон и агент ФБР Рис Чэмберс сидели в темной угловой кабинке, а между ними стоял кувшин с пивом и несколько пустых стаканчиков для виски, выстроившихся в ряд, словно оловянные солдатики.
- Получается так, - сказал Чэмберс, - что ваш друг Бэтмэн только усугубил ситуацию.
Незадолго перед этим им позвонили с телевидения и сообщили о зловещем звонке Спектра и о том, что он принимает вызов.
- Бэтмэн не отвечает за действия Спектра, - заметил Гордон, - он просто хочет помочь. Поверьте мне, сейчас нам очень нужна помощь.
- Да, конечно, - вяло ответил Чэмберс. - Представляете, что будет, если каждый житель города вобьет себе в голову, будто ФБР и полиция не в состоянии делать свое дело самостоятельно и нуждаются в помощи. Мы все окажемся в зоне боевых действий.
- Бэтмэн не рядовой житель, - возразил Гордон. - Он отлично подготовленный и очень способный человек, в распоряжении которого огромные ресурсы. И что бы вы ни думали, Рис, он на нашей стороне.
Чэмберс вздохнул.
- Полагаюсь на ваше слово. Пока же у нас нет свидетеля, и, несмотря на обещание Бэтмэна доставить его в нужное время и место, у нас нет гарантии, что он сдержит слово или что он сможет сохранить свидетеля в безопасности.
- Никто не знает, где находится эта пещера Бэткейв, - сказал Гордон, - и Спектр никогда не найдет ее. Но если даже найдет, то Бэтмэн будет ждать его там.
Чэмберс задумчиво посмотрел на него.
- Вы так говорите о нем, Джим, как будто хорошо его знаете. Вы действительно его знаете, верно?
Гордон покачал головой.
- Я не знаю, кто такой Бэтмэн. И это святая правда.
- Я вам верю, - продолжал Чэмберс, - но это не ответ на мой вопрос. Послушайте, мы с вами в одной упряжке. Между нами... не скрывайте, Джим.
Гордон пристально посмотрел на Чэмберса, глубоко вздохнул и медленно выпустил воздух.
- Вы правы, я знаю его. В некотором смысле. Я не знаю, кто он, но что он представляет из себя, я знаю. Несколько раз мы встречались с ним. Первый раз это случилось, когда он спас жизнь моему сыну. Я его должник, Рис. И за многое другое я ему обязан. Оглянитесь вокруг здесь полно полицейских. Спросите любого, и они вам скажут, что, по их мнению, Бэтмэн - один из них. О, официально они этого не скажут, но таково их мнение. И мое тоже. Впрочем, если вы расскажете об этом, мне придется все отрицать. Если, конечно, вы не опутаны проводами и не записали все на пленку.
Чэмберс улыбнулся.
- Вы же знаете, что нет.
Гордон тоже улыбнулся в ответ.
- Пожалуй, знаю, иначе я никогда не рассказал бы вам этого. Мы начинали с вами не очень дружелюбно, но вы хороший парень, Рис, и если в конечном итоге вы потеряете вашу работу в Бюро, то золотой значок детектива Готэм-Сити будет ждать вас в любое время. - Он мрачно улыбнулся. - Предполагаю, что до того они не выставят за дверь меня.
- Вы думаете, это возможно?
Гордон пожал плечами.
- Почему нет? Правда, сомневаюсь, ведь я удобный козел отпущения. Кроме того, я знаю всю подноготную этого города.
Чэмберс ухмыльнулся.
- Не сомневаюсь. Я изучил ваше досье и знаю, что случилось в Чикаго. Вот это и есть настоящее мужество! И я докопался до того, что у вас было здесь. Вы сокрушили продажную политическую машину и очистили город фактически единолично.
- Нет, - возразил Гордон, - мне помогали. Неофициально помогали.
- Бэтмэн?
- Бэтмэн.
Чэмберс кивнул.
- Кажется, я начинаю понимать. Это своего рода ваше секретное оружие, верно?
- Отчасти, - ответил Гордон. - Но Бэтмэн не орудие в чужих руках. Если бы я начал играть не чисто, он и со мной не стал бы церемониться.
- Он действительно настолько силен?
- Действительно.
- В последнее время я часто о нем думаю, - начал Чэмберс. - В Бюро знают о нем, естественно, но не принимают его всерьез. Возможно, это ошибка. Он намного значительнее, чем одинокий борец за справедливость. Я видел тот вертолет, на котором он удрал от нас. Он похож на какую-нибудь летающую посудину из "Звездных войн". Подобные вертолеты до сих пор находятся на стадии разработок. Это совсем не та штука, которую можно просто попросить в любом крупном универмаге. Если бы я не разбирался в этом вопросе, я бы решил, что Бэтмэн - один из особых государственных агентов. Только я не могу представить себе ни одного государственного агентства, способного провернуть подобную непостижимую операцию. Такое может случиться лишь на страницах дешевых романов в мягкой обложке. Хотя, некоторое из того, что делает ЦРУ, не так уж отстает от Бэтмэна.
Гордон покачал головой.
- В свое время я обдумывал такую версию, - сказал он, - но в ней много слабых мест. ЦРУ проводит много тайных операций, и некоторые из них довольно дерзкие, но, черт возьми, как вы можете скрыть существование такого человека, как Бэтмэн? Широкая сеть поддержки, от которой никуда не денешься, комплекс материально-технического обеспечения, и многое другое... Рано или поздно, но что-нибудь где-нибудь всплыло бы на поверхность. Слишком много людей было бы привлечено к этой работе. А чем больше посвященных, тем вероятнее утечки информации.
Чэмберс снова кивнул.
- Да, я вижу, куда вы клоните. Значит, Бэтмэн действует в одиночку. Но, дьявол, как ему это удается? Откуда он черпает ресурсы? Вы полагаете, за ним стоит какой-то фанатичный энтузиаст-миллионер? Кто-то наподобие Росса Перо?
Гордон улыбнулся.
- Мне пришлось отказаться от попыток выяснить это, - сказал он. Прошли те времена, когда я чувствовал то же, что вы сейчас. Я даже составил тогда лист подозреваемых, но никто из них не соответствовал образу Бэтмэна. Иногда мне кажется, что если бы кто-то хорошо осведомленный о действиях Бэтмэна начал глубоко и усердно копать, быть может, ему удалось бы узнать, кто эта Летучая мышь на самом деле, но я не этот кто-то. Я не хочу знать. Мое знание сделало бы его уязвимым и снизило эффективность его присутствия. И это сделало бы уязвимым меня самого, с точки зрения давления, которое и вы, и я испытываем сейчас. Просто... я не могу выдать того, чего не знаю. Я редко занимаю такую позицию, но, я думаю, в данном случае мне лучше оставаться вне игры.
Чэмберс задумчиво поджал губы.
- Что вы ответите, если я скажу, что хотел бы с ним встретиться? Только вы и я, на любых условиях. Вы сможете это устроить?
С минуту Гордон внимательно рассматривал его.
- Может быть.
- Вы действительно постараетесь?
- Если вы рассчитываете взять его, Рис, то это вам не по зубам. Только без обиды.
- Никаких арестов. Обещаю, я буду хорошо себя вести. Как скажете. Если хотите, заберите мой пистолет и проверьте, нет ли на мне микрофона. Все, что хотите. Я не собираюсь играть грязно. Я только хочу поговорить с этим парнем. Просто понять, откуда у него такая настойчивость. В конце концов, моя карьера, что ужаснее всего, в каком-то смысле - в его руках.
Гордон кивнул.
- Посмотрим, что я смогу сделать. Но я ничего не обещаю.
- Мне достаточно вашего слова. - Он потянулся за чеком.
- Позвольте мне заплатить, - сказал Гордон.
- Нет, все в порядке, - запротестовал Чэмберс. - На этот раз платит Бюро. Какого черта, может статься, мне больше не выплатят ни цента на служебные расходы.
- Как себя чувствует наша гостья? - спросил Брюс Альфреда, который сегодня отнюдь не выглядел как Альфред. Он сменил привычный для себя элегантный темный костюм на монотонно-коричневую твидовую куртку, застегнутую на все пуговицы, белую рубашку с широким шелковым галстуком, серые фланелевые слаксы и кожаные домашние тапочки. Волосы он прикрыл темно-каштановым париком, обильно сдобренным сединой, к нему подобрал густую бороду, которая спрятала аккуратно подстриженные седеющие усы. Он добавил искусно наложенный грим и очки в роговой оправе и стал совершенно неузнаваем. Он мог бы предстать кем угодно, принять любую внешность, но Альфред предпочел выглядеть как дядюшка-университетский-профессор, безобидный, но все же с намеком на неуловимую строгость. Это был тот выбор, который много говорил о знании дворецким человеческого характера.
Альфред вздохнул.
- Иногда она становится поистине несносной молодой особой, хозяин.
- Несносной? В каком смысле?
- Она очень противоречива и крайне раздражительна, а ее метод завоевания власти над окружающими заключается в демонстрации вызывающего, задиристого, и, в совокупности, довольно неприятного внешнего облика. Похоже, это ее способ держать людей на расстоянии, пытаться показать свою уверенность и самонадеянность, но внутри она просто до смерти запуганная молодая женщина.
- Я знаю, Альфред, - сказал Брюс. - Постарайся быть с ней терпеливым. Ее жизнь была нелегкой.
- Мне тоже пришло это в голову, - ответил Альфред. - Кажется, она особенно разволновалась, посмотрев по телевизору вечерние новости.
- Ее не за что винить, - сказал Брюс, - это действительно был очень волнующий репортаж.
Он тяжело вздохнул. В последних новостях передали ответ Спектра на его видеопослание. В вечернем выпуске также прозвучала прискорбная статистика взрыва. Погибло более двухсот шестидесяти человек. Около сотни тяжелораненых. И неопределенное число жертв до сих пор остается под развалинами. Его словно охватило оцепенение. Единственное чувство, которое он мог ощущать, - холодная ярость, и ему требовалась вся сила воли, чтобы сдержать ее в себе. Ему еще потребуется эта ярость, она поможет ему, но он должен держать ее под контролем, иначе даже страшно представить, к чему это может привести.
- Возможно, я совершил непростительную ошибку, выманив его на поединок, - сказал Бэтмэн. - Судя по всему, он не остановится, и террористические акты против невинных людей еще не раз потрясут город. Он не пойдет ко мне в руки сам, как мы рассчитывали.
- Если вы и дальше будете относиться к его угрозам совершить повторные теракты, как к намерению унизить и осрамить вас лично, сказал Альфред, - тогда вы рискуете попасть в западню, которую он для вас приготовил.
Брюс нахмурился.
- Как это, Альфред?
- Я кое-что знаю о психологии террористов, - ответил дворецкий, со дней моей службы в воздушных войсках особого назначения. Террорист добивается власти. Он стремится манипулировать своими жертвами через страх, чувство вины и неуверенность. Хозяин, если Спектру удастся убедить вас, что часть ответственности за его акции лежит на ваших плечах, тогда он выиграет половину сражения. Не вы создали его. И вы не отвечаете ни за него, ни за его поступки. Он взял на себя эту миссию и заключил этот ужасный контракт по своей собственной воле, и, как я предполагаю, ему заплатили за это кругленькую сумму. Но вы не принимали в этом участия. Даже если бы вы полностью оставались в стороне от всего происходящего, это ничего бы не изменило.
- Может быть, - сказал Брюс. - Но, боюсь, люди станут винить меня за то, что я побудил его к еще большей жестокости.
- Возможно, - согласился Альфред. - Кое-кто из горожан, без сомнения, будет винить именно вас, но только те, кто и раньше не одобрял ваших поступков. Но, я думаю, вы недооцениваете жителей Готэм-Сити. Они знают, во имя чего боретесь вы, и во имя чего действует Спектр.
- Надеюсь, вы правы, Альфред, - сказал Брюс. - Но я уже не помню, когда чувствовал себя таким беспомощным. Наверное, ни разу с того дня, когда убили моих родителей. Спектру удалось ускользнуть от самых лучших разведслужб и правоохранительных органов во всем мире. Как я смогу отыскать такого человека в городе с населением более двух миллионов?
- Боюсь, у меня нет ответа на этот вопрос, хозяин, - с сожалением сказал Альфред. - Поэтому-то террорист - самый отвратительный и опасный из созданий. Он всегда наносит удар из тени, не делая различий, и он всегда остается безликим и неузнанным. Если только его предаст кто-нибудь из его же организации или если вам удастся проникнуть в эту организацию, тогда его можно сокрушить. Иначе, единственный способ остановить его - ждать, пока он допустит какую-то ошибку, или как-то предвидеть его шаги.
- Спектр не похож на человека, который делает ошибки, - возразил Брюс. - Об этом свидетельствует длинный список его удавшихся покушений, которые он организовывал по всему миру. И если речь заходит о предвидении его шагов, то возможно ли это? В Готэм-Сити бесчисленное количество объектов, которые он при удобном случае может выбрать в качестве цели. А я - всего лишь человек. И я - один.
- Небольшая поправка, хозяин, - сказал дворецкий. - Вы - не один. У вас много друзей среди жителей этого города. Таких, как комиссар Гордон, кто признателен вам и кто в долгу перед вами. Не кажется ли вам, что теперь пришло время платить эти долги?