Страница:
Отличный коньяк нагрелся в стакане, который держал Берт, размышляя об Эллин и загадочном рыжеволосом незнакомце, который обнимал ее в Луизвилле.
Ни она, ни Мисси не упоминали о нем за время его сравнительно недавнего сотрудничества с ними. До него доходили время от времени слухи, связывающие Эллин с каким-то непростительным оскорблением, но он считал это завистью.
Все же это давало какое-то объяснение, почему Эллин, во всех отношениях привлекательная женщина, казалось, не проявляла романтического интереса ни к кому, даже очень обаятельному Биллу Боланду, за которого собиралась замуж.
Бедняжка уже отдала сердце негодяю. Берт уставился на янтарную жидкость в стакане, покачав головой.
– Не думал, что внезапно полученное богатство может вот так влиять на людей, Берт.
Черная фетровая шляпа завершила фигуру Джошуа Мэннерса, появившегося за столиком, где сидел Берт. Ошеломленный, но довольный, Берт вскочил и протянул руку своему бывшему соседу по комнате.
– Ей-Богу, Джошуа, как я рад тебя видеть! Какого черта ты здесь делаешь? Садись и доставь мне удовольствие угостить тебя рюмочкой спиртного.
Поблагодарив, Джошуа сел.
– О чем ты сейчас размышлял? – поинтересовался Джошуа, заговорчески улыбнувшись широкой улыбкой. – Ты был похож на Аристотеля, созерцающего бюст Гомера.
Берт усмехнулся, не уверенный в том, кто такой Аристотель и лишь понаслышке едва знакомый с Гомером.
– Как раз о том, что ты сказал. Внезапно полученное богатство. На прошлой неделе – зачуханный рабочий ранчо в отпуске в Луизвилле. На этой неделе – еду в вагоне первого класса и пью чертовски дорогой коньяк. Почти как в сказке, что ты на это скажешь?
Джошуа согласился.
– К тому же множество интересных способов промотать состояние в Балтиморе. Я знаю несколько отличных… нет, пожалуй, оставим это на время. Как реагирует на это мисс Кэмерон? Берт сдержанно ответил:
– Ох, – он махнул рукой, в которой держал трубку. – Относится к этому спокойно. Женщине нетрудно привыкать к деньгам, а? А теперь скажи-ка мне, мой дорогой друг, какого черта ты делаешь здесь?
Молодой мужчина прикусил губу, постеснявшись улыбнуться.
– По-прежнему ищу работу, – он заказал бренди официанту в белом пиджаке.
– Много потерял в дерби? – заговорчески улыбнулся Берт.
– Наоборот, – Джошуа подмигнул ему. – Может быть, поэтому я еду в Балтимор. Еще одна такая выплата, и можно уйти на отдых. Все же нужно куда-то девать время, мне кажется.
Во время непродолжительного затишья вернулся официант, принесший бренди. Джошуа понюхал его.
– Эллин в порядке после инцидента в Даунсе?
Берт был сбит с толку вопросом. Он неловко себя чувствовал, обсуждая свою работодательницу и друга с Джошуа Мэннерсом. Эллин, он знал, открыто заявляла, что не доверяет этому человеку. Он сам был склонен относиться к нему с симпатией, но убеждения Эллин вызывали в нем противоречивые чувства.
– Она немного… я думаю, она винит себя, – ответил он осторожно, чтобы не выдать своих мыслей. – Но в остальном у нее все нормально. Она… она настоящая леди. Я очень уважаю ее.
– Могу сказать, – заявил его спутник, – ей очень повезло, что она имеет такого преданного друга, – он поднял свой стакан и вдруг почувствовал его внимательный взгляд. – За преданную дружбу.
Берт согласился.
– За неумирающую дружбу, – произнес он и приказал, чтобы ему принесли еще одну бутылку.
Проснувшись, Эллин лежала на своем спальном месте, спокойно прислушиваясь к непрерывному грохоту поезда. Она устала и не могла избавиться от образов в своем воображении. Она представляла Райфа, появившегося в Луизвилле. Настоящий дьявол в белом одеянии. Представила себя, отчаянно пытающейся сдержаться и быть хладнокровной, с чувством собственного достоинства, когда она стояла в испорченном платье перед Джошуа Мэннерсом в Черчиль Даунсе. Представила Билла Боланда, которого, к своему удивлению, она едва могла вспомнить.
У нее больше не было видов на предстоящее замужество. Появление Райфорда Симмса лишило ее способности к здравомыслию.
Из-за давности их прекратившихся отношений постепенно боль стихла. Огонь ее любви, зажженный для этого негодяя, сгорел дотла. Только когда, наконец, она вновь начала размышлять о нем, любовь снова вспыхнула неистовым костром, ослепив и опалив ее пламенем. Эллин была ослеплена, но не до конца, и помешала украсть Шейка. Но… но ему удалось все.
Даже одна в постели она покраснела от стыда и от сознания этого. Билл Боланд был в сто раз лучше ее прежнего любовника. Билл был добрым, порядочным, честным человеком, который будет любить ее и относиться к ней с уважением и почтением, даже возможно большим, чем она этого заслужила.
Билл был таким человеком, чьи самые низменные и неискренние мысли не могли сравниться с самыми достойными мыслями Райфа по своей подлой сути.
Но она не любила Билла. Она любила Райфа. Как удобно было бы, если бы она смогла перенести всю силу любви от Райфа к Биллу Боланду. Жизнь, решила она, и любовь были несправедливы и приносили разочарование. И она была бессильна что-либо изменить. Если бы только Райф мог измениться, с тоской подумала Эллина. Если бы он мог любить ее так же, как она любила его. Но этого не произойдет никогда. Тем более сейчас. Она была уверена в этом, и эта реальность была невыносима.
Как могла она заботиться об этом мерзавце, если его не заботило ничего, кроме своей личной выгоды? Она любила его и ненавидела за это. Но теперь, спасибо Райфу, она вынуждена была в довершение ко всему столкнуться с необходимостью выйти замуж за человека, которого она уж точно никогда не полюбит.
Эллин уже была в салоне к тому времени, когда Берт сумел пошевельнуться после вчерашнего вечера. Она сидела, держа на коленях дощечку и, как он догадался, писала очередное длинное письмо Мисси. Эллин улыбалась уже более радостно, с тех пор как они уехали из Луизвилла, и ему стало легко на душе, несмотря на головную боль.
– Доброе утро, дорогая! – поприветствовал он ее, заходя в салон. – Сегодня чувствуешь себя получше?
– Да, – согласилась она. – Чего нельзя сказать о тебе.
Берт уныло усмехнулся.
– Я в порядке. Немного хватил лишку коньяка за свое благополучие вчера вечером.
Она понимающе улыбнулась и возобновила письмо.
Берт не решался задать следующий вопрос.
– Эллин, – начал он, присев напротив нее. – Кто был тот парень в Даунсе?
Она перестала писать, но не подняла глаза.
– Его зовут, – сказала она, помолчав, тихим и неторопливым голосом. – Райф… – Эллин колебалась. – Райфорд Симмс.
Берт переварил это сообщение, открыв для себя, что он хотел бы узнать побольше, но боялся того, что она могла ему рассказать. Как будто его заставили быть свидетелем бойни, произошедшей по нелепой случайности.
– Ты никогда не упоминала о нем.
Он знал, что это провоцирующее замечание, но не мог удержаться. Эллин странно и незаметно улыбнулась, но в глазах была пустота. Она отвела взгляд.
– Райф уехал… задолго до того, как ты стал работать с нами, – последовала долгая пауза. – Он работал у Мисси на ранчо, – она сидела очень тихо. – Мы… мы были любовниками. – Эллин снова посмотрела в окно, покусывая нижнюю губу. – Он уехал.
Берт не осмеливался спрашивать дальше. Ему стало стыдно за то, что он вообще стал задавать вопросы.
– Я… я прошу прощения.
В салоне стало тихо, тишину нарушал лишь мерный стук колес.
– Извини тоже, – вздохнула она. Вдруг Эллин обратила на него уверенный и смелый взгляд зеленых глаз, такой, каким он его видел в Рэпид-Сити на стипль-чезе.
– Теперь ты все знаешь, Берт. Во всех сплетнях, которые ходят дома вокруг меня больше правды, чем вымысла.
Его взгляд побуждал посмотреть на нее, и он молил Бога, чтобы не выглядеть таким убитым, как он себя чувствовал.
Ему стало невыносимо тоскливо. Берт стал вспоминать отдельные сцены, связанные с ней, с Мисси, с рабочими на ранчо, с жителями города, и к каждой сцене он добавлял новое значение.
У него возникла мысль, приведшая его в ужас, и он не удержался и выпалил:
– А Билл знает?
Она, кажется, испугалась этого вопроса, а он испугался, что задал его.
– Единственные люди, которые знают об этом – Мисси, я и ты. И Райф, конечно, – ее голос был тверд, как белый мраморный пол у Филсонов.
В маленьком салоне стало душно и невыносимо жарко.
Ему захотелось выйти на свежий воздух, он не хотел знать того, что она только что ему сказала. Эллин неожиданно улыбнулась, как будто догадалась, о чем он думает. Это выражение ее лица очень расстроило его.
– Я разочаровала тебя, Берт?
Ее голос дрожал, или ему показалось?
– Эллин, – выдавил он из себя. – Ты никогда не разочаруешь меня. Я только расстраиваюсь сам.
Он извинился, испуганный и пристыженный своей реакцией на ее слова, и понимая, что теперь их отношения никогда не будут прежними.
Эллин немного вздремнула. После полудня поезд остановился в Моргантауне, небольшом городке в штате Западная Вирджиния, Берт извинился и пошел покупать табак, а Эллин решила проведать Шейка и опустить письмо, написанное Мисси.
Первая миссия была исполнена к ее великому удовольствию. По дороге в Балтимор с Шейком обходились достойно его имени и звания. Благодаря деньгам, которые он выиграл в дерби, Шейк ехал один в вагоне в сопровождении двух сильных, верных и высокооплачиваемых охранников. Довольная тем, что жеребенок в надежных руках, Эллин пошла назад по оживленной платформе к почтамту.
Она с испугом и с некоторым удивлением заметила в толпе хорошо знакомую ей фигуру Джошуа Мэннерса, разминающего свои длинные ноги и лениво зажигающего одну из своих длинных сигар. Его присутствие здесь могло означать лишь одно: он направлялся в Балтимор, как и она с Бертом.
«Но зачем?» – подумала Эллин, глядя, как он глубоко затягивается. Неожиданно она поймала себя на мысли, что стала приводить в порядок волосы и тут же почувствовала себя глупо. Она даже не хотела видеть этого человека, еще меньше – производить на него какое-то впечатление. Но почтамт был позади него. С упавшим сердцем она поняла, что единственный путь туда проходит мимо него. Твердо зажав письмо в правой руке, она глубоко вздохнула и двинулась вперед. Если она обойдет его, то, возможно, он ее и не заметит, или же она скроется в скучающей толпе, если он ее окликнет.
Эллин шла по самому краю платформы, где люди, казалось, шли в обратном направлении. Глядя прямо перед собой, она пробивалась вперед.
– Мисс Кэмерон! – она услышала его чистый баритон у себя за спиной. Эллин напряглась и продолжала идти вперед, решив не оглядываться. Вдруг кто-то позади с силой врезался в нее, выбив письмо из рук.
– Ах, – вскрикнула Эллин и обернулась, чтобы поднять его. Она беспомощно смотрела, как маленький белый прямоугольник пинали в спешащей толпе по платформе, не замечая его. Эллин, запинаясь, приносила извинения, тщетно пытаясь подхватить его и видя, как оно всякий раз ускользает от нее. Наконец его оставили в покое, и она накрыла его рукой в тот же самый момент, как и другая рука с маникюром, который она с досадой узнала.
Не выпуская письма из рук, они оба выпрямились.
– Добрый день, мисс Кэмерон.
Опять Джошуа Мэннерс. Его широкий рот, казалось, делил на две части его худое лицо, а в темных глазах было обычное насмешливое выражение. Она потупилась, с досадой чувствуя, как краска заливает ее лицо, и еще крепче вцепилась в ту часть письма, которой владела.
– Добрый день, мистер Мэннерс, – выдавила она с трудом.
Эллин собиралась взять письмо и спастись бегством, но он успел схватить его.
– Вы собирались отправить его, наверное, – просто сказал он раздражающе вежливым голосом. – Пожалуйста, позвольте мне.
Быстрым рывком он вытащил депешу из ее дрожащих пальцев.
– Нет такой необходимости…
– Но это пустяки, мисс Кэмерон! – заверил он ее, просунув ее руку себе под руку. – Мне это не доставит никаких хлопот.
В его голосе слышалась насмешка. Она хотела бы вновь очутиться в салоне и совсем не выходить оттуда. От него некуда было убежать, не было способа ускользнуть. Ей пришлось пойти с ним на почтамт, держа его под руку. Когда они подошли к лестнице, она снова попыталась высвободиться.
– Спасибо, мистер Мэннерс. Я уверена, что сама суме…
– Да, да, я знаю. Вы сумеете справиться сами, спасибо. Вы говорите мне это с первого дня нашего знакомства, и я действительно верю, что вы сможете. Но неужели вы никогда не позволяли никому сделать для вас что-нибудь приятное просто потому, что им этого хочется?
– Конечно, позволяла! – ответила она, потом прикусила язык и пожалела о таком ответе.
– Ну вот, – кажется, он был доволен ее признанием, а она возненавидела себя за то, что представила ему такую возможность. – Я так и думал, – он придержал дверь, позволяя ей пройти. – После вас.
Эллин была вынуждена посмотреть на него, хотя она все бы отдала, чтобы этого не делать. Она удивилась, увидев, что он улыбался своим чрезмерно широким ртом, но его темные глаза при этом были очень грустными. Она продолжала в замешательстве смотреть на него, пока он не отправил письмо. Это был такой короткий жест, но она не стала бы отрицать, что в том, как он это сделал, было что-то галантное. Эллин быстро овладела собой. «Джошуа Мэннерсу не стоит верить, – упрекнула она себя, пытаясь приспособиться к его уверенным шагам, вновь оказавшись с ним. – Зачем же этот человек поехал в Балтимор?»
– Ну вот, – снова сказал он ей, улыбнувшись. – Берт говорил, что вы – «алчный» корреспондент. Поистине восхитительное качество.
Эллин почувствовала, что ее лицо нахмурилось. Он снова говорил знакомым космополитическим тоном, который она презирала за снисходительность. Почему получалось так, что как только она начинала думать о Джошуа Мэннерсе хорошо, он всегда портил это раздражающей атмосферой надменности?
Он снова предложил ей руку, и когда она сразу не взяла ее, он ей помог. Она подумала, что бесполезно, а, скорее всего, невозможно сопротивляться ему. Платформа начала очищаться, так как пассажиры садились в поезда. Он так не спеша вел ее к поезду, как будто сам начальник готов было задержать сигнал.
– Интересно, мисс Кэмерон, – сказал он у самой подножки вагона, – составите ли вы мне компанию за обедом сегодня вечером? Я знаю, что вы сгораете от любопытства узнать причину моей поездки в Балтимор, а так как воспитание не позволяет вам это спросить, то я бы сам хотел рассказать мою историю.
Он помог ей войти, и она обдумывала достоинства такого заманчивого приглашения, пока он провожал ее до салона. Эллин обратила к нему одну из своих самых очаровательных улыбок.
– Очень любезное приглашение, мистер Мэннерс, – она бархатным голосом выразила свое восхищение. – Я с радостью приму его. Можете зайти за мной в полвосьмого.
Мэннерс согласно кивнул. Эллин сочла приятной победоносную улыбку на его лице.
Неожиданно он поднес ее руку к своим губам и поцеловал, не отрывая от нее глаз. Она была слишком ошеломлена и даже не покраснела.
– До вечера.
Учтивый баритон стал тихим и шокирующе греховно-интимным. Она внешне отреагировала кивком головы и легкой улыбкой, а внутри – у нее остановилось сердце. Она смотрела, как он прогулочным шагом высокомерно идет по вагону, и несколько раз вздохнула. Скользнув в свой салон, она улыбнулась себе и стала думать о приглашении.
Когда она вошла, ее взгляд упал на корзину весенних цветов, и Мэннерс был на время забыт. На виду лежала открытка. Эллин открыла ее и прочитала:
«Хотя ты и не нуждаешься в моем хорошем мнении, ты тем не менее его имеешь».
Она была подписана Бертом.
Берт был рад отказаться от компании Эллин за обедом, когда узнал причину ее дезертирства. Его обрадовало, что его друзья пришли к какому-то соглашению. Когда Джошуа постучался в семь-двадцать пять, Берт увидел, что Эллин выходит, и погрозил им обоим пальцем.
– Не бросайте меня одного надолго, – добродушно-шутливо предупредил он их, и в ответ получил лишь улыбки.
Мэннерс, как всегда, выглядел безупречно в своем черном, как смоль, костюме. Он предложил ей руку со словами:
– Я, несомненно, буду иметь честь пообедать с самой красивой женщиной в вагоне.
Эллин ответила на его улыбку своей улыбкой, которая выражала явное недовольство собой.
– Я так не думаю, – ей понравилось ее двусмысленное замечание почти так же, как и его комплимент.
Все оборачивались, когда пара проходила залу к столику в углу, где их ожидал уже наготове официант. Джошуа придержал для нее стул, и она приняла это с улыбкой. Он занял место напротив, и Эллин наслаждалась видом преувеличенного самодовольства на его гладко выбритом лице.
– Мы будем пить вино? Или шампанское? – спросил он, внимательно изучая список вин.
– Шампанское, пожалуйста, – сразу же ответила она.
После того как официант, получив заказ, удалился, Мэннерс бросил на нее пытливый взгляд, ярко подчеркнувший его живую красоту.
– Мисс Кэмерон, вы меня удивляете, – заявил он, изумленно улыбнувшись одним уголком рта. – Я почти не ожидал, что вы примете мое приглашение, и вот вы здесь. Вы всегда ставите людей в тупик подобным образом?
Она улыбнулась ему в ответ.
– Сейчас? – спросила Эллин. – Нет. Пока нет. Но мне говорили об этом, да.
Мэннерс закрыл эту тему взмахом руки.
– Я поступаю нечестно. Я пригласил вас сюда не для того, чтобы задавать вам вопросы. Я сказал вам сегодня днем, что объясню причины своей поездки в Балтимор и Прикнесс. Приступим.
– Мистер Мэннерс, – как бы между прочим начала Эллин, пряча под стол свои дрожащие руки. – Честно говоря, меня не волнует, зачем вы едете в Балтимор. Я просто пришла сегодня сюда, чтобы поблагодарить вас за вашу добрую заботу в Луизвилле у Медфордов и у Филсонов накануне дерби.
Ее голос становился все более напряженным, но Эллин ничего не могла поделать. Она встала и зацепила стол, который неприятно задребезжал.
Эллин помолчала, наслаждаясь потрясением, отразившимся на его лице.
– Но больше всего за то, что вы урегулировали вопрос с местами за столиком в тот вечер. И, наконец, я не хотела бы забыть о тех прекрасных розах. Скажите мне, как только вам удалось отыскать розы с такими длинными шипами?
Единственное, о чем она пожалела, устроив эту сцену, которая заставила замолчать небольшой, но полный народу вагон-ресторан, так это то, что не могла видеть выражения его лица, когда она пронеслась по вагону назад, в купе первого класса.
Глава 10
Ни она, ни Мисси не упоминали о нем за время его сравнительно недавнего сотрудничества с ними. До него доходили время от времени слухи, связывающие Эллин с каким-то непростительным оскорблением, но он считал это завистью.
Все же это давало какое-то объяснение, почему Эллин, во всех отношениях привлекательная женщина, казалось, не проявляла романтического интереса ни к кому, даже очень обаятельному Биллу Боланду, за которого собиралась замуж.
Бедняжка уже отдала сердце негодяю. Берт уставился на янтарную жидкость в стакане, покачав головой.
– Не думал, что внезапно полученное богатство может вот так влиять на людей, Берт.
Черная фетровая шляпа завершила фигуру Джошуа Мэннерса, появившегося за столиком, где сидел Берт. Ошеломленный, но довольный, Берт вскочил и протянул руку своему бывшему соседу по комнате.
– Ей-Богу, Джошуа, как я рад тебя видеть! Какого черта ты здесь делаешь? Садись и доставь мне удовольствие угостить тебя рюмочкой спиртного.
Поблагодарив, Джошуа сел.
– О чем ты сейчас размышлял? – поинтересовался Джошуа, заговорчески улыбнувшись широкой улыбкой. – Ты был похож на Аристотеля, созерцающего бюст Гомера.
Берт усмехнулся, не уверенный в том, кто такой Аристотель и лишь понаслышке едва знакомый с Гомером.
– Как раз о том, что ты сказал. Внезапно полученное богатство. На прошлой неделе – зачуханный рабочий ранчо в отпуске в Луизвилле. На этой неделе – еду в вагоне первого класса и пью чертовски дорогой коньяк. Почти как в сказке, что ты на это скажешь?
Джошуа согласился.
– К тому же множество интересных способов промотать состояние в Балтиморе. Я знаю несколько отличных… нет, пожалуй, оставим это на время. Как реагирует на это мисс Кэмерон? Берт сдержанно ответил:
– Ох, – он махнул рукой, в которой держал трубку. – Относится к этому спокойно. Женщине нетрудно привыкать к деньгам, а? А теперь скажи-ка мне, мой дорогой друг, какого черта ты делаешь здесь?
Молодой мужчина прикусил губу, постеснявшись улыбнуться.
– По-прежнему ищу работу, – он заказал бренди официанту в белом пиджаке.
– Много потерял в дерби? – заговорчески улыбнулся Берт.
– Наоборот, – Джошуа подмигнул ему. – Может быть, поэтому я еду в Балтимор. Еще одна такая выплата, и можно уйти на отдых. Все же нужно куда-то девать время, мне кажется.
Во время непродолжительного затишья вернулся официант, принесший бренди. Джошуа понюхал его.
– Эллин в порядке после инцидента в Даунсе?
Берт был сбит с толку вопросом. Он неловко себя чувствовал, обсуждая свою работодательницу и друга с Джошуа Мэннерсом. Эллин, он знал, открыто заявляла, что не доверяет этому человеку. Он сам был склонен относиться к нему с симпатией, но убеждения Эллин вызывали в нем противоречивые чувства.
– Она немного… я думаю, она винит себя, – ответил он осторожно, чтобы не выдать своих мыслей. – Но в остальном у нее все нормально. Она… она настоящая леди. Я очень уважаю ее.
– Могу сказать, – заявил его спутник, – ей очень повезло, что она имеет такого преданного друга, – он поднял свой стакан и вдруг почувствовал его внимательный взгляд. – За преданную дружбу.
Берт согласился.
– За неумирающую дружбу, – произнес он и приказал, чтобы ему принесли еще одну бутылку.
Проснувшись, Эллин лежала на своем спальном месте, спокойно прислушиваясь к непрерывному грохоту поезда. Она устала и не могла избавиться от образов в своем воображении. Она представляла Райфа, появившегося в Луизвилле. Настоящий дьявол в белом одеянии. Представила себя, отчаянно пытающейся сдержаться и быть хладнокровной, с чувством собственного достоинства, когда она стояла в испорченном платье перед Джошуа Мэннерсом в Черчиль Даунсе. Представила Билла Боланда, которого, к своему удивлению, она едва могла вспомнить.
У нее больше не было видов на предстоящее замужество. Появление Райфорда Симмса лишило ее способности к здравомыслию.
Из-за давности их прекратившихся отношений постепенно боль стихла. Огонь ее любви, зажженный для этого негодяя, сгорел дотла. Только когда, наконец, она вновь начала размышлять о нем, любовь снова вспыхнула неистовым костром, ослепив и опалив ее пламенем. Эллин была ослеплена, но не до конца, и помешала украсть Шейка. Но… но ему удалось все.
Даже одна в постели она покраснела от стыда и от сознания этого. Билл Боланд был в сто раз лучше ее прежнего любовника. Билл был добрым, порядочным, честным человеком, который будет любить ее и относиться к ней с уважением и почтением, даже возможно большим, чем она этого заслужила.
Билл был таким человеком, чьи самые низменные и неискренние мысли не могли сравниться с самыми достойными мыслями Райфа по своей подлой сути.
Но она не любила Билла. Она любила Райфа. Как удобно было бы, если бы она смогла перенести всю силу любви от Райфа к Биллу Боланду. Жизнь, решила она, и любовь были несправедливы и приносили разочарование. И она была бессильна что-либо изменить. Если бы только Райф мог измениться, с тоской подумала Эллина. Если бы он мог любить ее так же, как она любила его. Но этого не произойдет никогда. Тем более сейчас. Она была уверена в этом, и эта реальность была невыносима.
Как могла она заботиться об этом мерзавце, если его не заботило ничего, кроме своей личной выгоды? Она любила его и ненавидела за это. Но теперь, спасибо Райфу, она вынуждена была в довершение ко всему столкнуться с необходимостью выйти замуж за человека, которого она уж точно никогда не полюбит.
Эллин уже была в салоне к тому времени, когда Берт сумел пошевельнуться после вчерашнего вечера. Она сидела, держа на коленях дощечку и, как он догадался, писала очередное длинное письмо Мисси. Эллин улыбалась уже более радостно, с тех пор как они уехали из Луизвилла, и ему стало легко на душе, несмотря на головную боль.
– Доброе утро, дорогая! – поприветствовал он ее, заходя в салон. – Сегодня чувствуешь себя получше?
– Да, – согласилась она. – Чего нельзя сказать о тебе.
Берт уныло усмехнулся.
– Я в порядке. Немного хватил лишку коньяка за свое благополучие вчера вечером.
Она понимающе улыбнулась и возобновила письмо.
Берт не решался задать следующий вопрос.
– Эллин, – начал он, присев напротив нее. – Кто был тот парень в Даунсе?
Она перестала писать, но не подняла глаза.
– Его зовут, – сказала она, помолчав, тихим и неторопливым голосом. – Райф… – Эллин колебалась. – Райфорд Симмс.
Берт переварил это сообщение, открыв для себя, что он хотел бы узнать побольше, но боялся того, что она могла ему рассказать. Как будто его заставили быть свидетелем бойни, произошедшей по нелепой случайности.
– Ты никогда не упоминала о нем.
Он знал, что это провоцирующее замечание, но не мог удержаться. Эллин странно и незаметно улыбнулась, но в глазах была пустота. Она отвела взгляд.
– Райф уехал… задолго до того, как ты стал работать с нами, – последовала долгая пауза. – Он работал у Мисси на ранчо, – она сидела очень тихо. – Мы… мы были любовниками. – Эллин снова посмотрела в окно, покусывая нижнюю губу. – Он уехал.
Берт не осмеливался спрашивать дальше. Ему стало стыдно за то, что он вообще стал задавать вопросы.
– Я… я прошу прощения.
В салоне стало тихо, тишину нарушал лишь мерный стук колес.
– Извини тоже, – вздохнула она. Вдруг Эллин обратила на него уверенный и смелый взгляд зеленых глаз, такой, каким он его видел в Рэпид-Сити на стипль-чезе.
– Теперь ты все знаешь, Берт. Во всех сплетнях, которые ходят дома вокруг меня больше правды, чем вымысла.
Его взгляд побуждал посмотреть на нее, и он молил Бога, чтобы не выглядеть таким убитым, как он себя чувствовал.
Ему стало невыносимо тоскливо. Берт стал вспоминать отдельные сцены, связанные с ней, с Мисси, с рабочими на ранчо, с жителями города, и к каждой сцене он добавлял новое значение.
У него возникла мысль, приведшая его в ужас, и он не удержался и выпалил:
– А Билл знает?
Она, кажется, испугалась этого вопроса, а он испугался, что задал его.
– Единственные люди, которые знают об этом – Мисси, я и ты. И Райф, конечно, – ее голос был тверд, как белый мраморный пол у Филсонов.
В маленьком салоне стало душно и невыносимо жарко.
Ему захотелось выйти на свежий воздух, он не хотел знать того, что она только что ему сказала. Эллин неожиданно улыбнулась, как будто догадалась, о чем он думает. Это выражение ее лица очень расстроило его.
– Я разочаровала тебя, Берт?
Ее голос дрожал, или ему показалось?
– Эллин, – выдавил он из себя. – Ты никогда не разочаруешь меня. Я только расстраиваюсь сам.
Он извинился, испуганный и пристыженный своей реакцией на ее слова, и понимая, что теперь их отношения никогда не будут прежними.
Эллин немного вздремнула. После полудня поезд остановился в Моргантауне, небольшом городке в штате Западная Вирджиния, Берт извинился и пошел покупать табак, а Эллин решила проведать Шейка и опустить письмо, написанное Мисси.
Первая миссия была исполнена к ее великому удовольствию. По дороге в Балтимор с Шейком обходились достойно его имени и звания. Благодаря деньгам, которые он выиграл в дерби, Шейк ехал один в вагоне в сопровождении двух сильных, верных и высокооплачиваемых охранников. Довольная тем, что жеребенок в надежных руках, Эллин пошла назад по оживленной платформе к почтамту.
Она с испугом и с некоторым удивлением заметила в толпе хорошо знакомую ей фигуру Джошуа Мэннерса, разминающего свои длинные ноги и лениво зажигающего одну из своих длинных сигар. Его присутствие здесь могло означать лишь одно: он направлялся в Балтимор, как и она с Бертом.
«Но зачем?» – подумала Эллин, глядя, как он глубоко затягивается. Неожиданно она поймала себя на мысли, что стала приводить в порядок волосы и тут же почувствовала себя глупо. Она даже не хотела видеть этого человека, еще меньше – производить на него какое-то впечатление. Но почтамт был позади него. С упавшим сердцем она поняла, что единственный путь туда проходит мимо него. Твердо зажав письмо в правой руке, она глубоко вздохнула и двинулась вперед. Если она обойдет его, то, возможно, он ее и не заметит, или же она скроется в скучающей толпе, если он ее окликнет.
Эллин шла по самому краю платформы, где люди, казалось, шли в обратном направлении. Глядя прямо перед собой, она пробивалась вперед.
– Мисс Кэмерон! – она услышала его чистый баритон у себя за спиной. Эллин напряглась и продолжала идти вперед, решив не оглядываться. Вдруг кто-то позади с силой врезался в нее, выбив письмо из рук.
– Ах, – вскрикнула Эллин и обернулась, чтобы поднять его. Она беспомощно смотрела, как маленький белый прямоугольник пинали в спешащей толпе по платформе, не замечая его. Эллин, запинаясь, приносила извинения, тщетно пытаясь подхватить его и видя, как оно всякий раз ускользает от нее. Наконец его оставили в покое, и она накрыла его рукой в тот же самый момент, как и другая рука с маникюром, который она с досадой узнала.
Не выпуская письма из рук, они оба выпрямились.
– Добрый день, мисс Кэмерон.
Опять Джошуа Мэннерс. Его широкий рот, казалось, делил на две части его худое лицо, а в темных глазах было обычное насмешливое выражение. Она потупилась, с досадой чувствуя, как краска заливает ее лицо, и еще крепче вцепилась в ту часть письма, которой владела.
– Добрый день, мистер Мэннерс, – выдавила она с трудом.
Эллин собиралась взять письмо и спастись бегством, но он успел схватить его.
– Вы собирались отправить его, наверное, – просто сказал он раздражающе вежливым голосом. – Пожалуйста, позвольте мне.
Быстрым рывком он вытащил депешу из ее дрожащих пальцев.
– Нет такой необходимости…
– Но это пустяки, мисс Кэмерон! – заверил он ее, просунув ее руку себе под руку. – Мне это не доставит никаких хлопот.
В его голосе слышалась насмешка. Она хотела бы вновь очутиться в салоне и совсем не выходить оттуда. От него некуда было убежать, не было способа ускользнуть. Ей пришлось пойти с ним на почтамт, держа его под руку. Когда они подошли к лестнице, она снова попыталась высвободиться.
– Спасибо, мистер Мэннерс. Я уверена, что сама суме…
– Да, да, я знаю. Вы сумеете справиться сами, спасибо. Вы говорите мне это с первого дня нашего знакомства, и я действительно верю, что вы сможете. Но неужели вы никогда не позволяли никому сделать для вас что-нибудь приятное просто потому, что им этого хочется?
– Конечно, позволяла! – ответила она, потом прикусила язык и пожалела о таком ответе.
– Ну вот, – кажется, он был доволен ее признанием, а она возненавидела себя за то, что представила ему такую возможность. – Я так и думал, – он придержал дверь, позволяя ей пройти. – После вас.
Эллин была вынуждена посмотреть на него, хотя она все бы отдала, чтобы этого не делать. Она удивилась, увидев, что он улыбался своим чрезмерно широким ртом, но его темные глаза при этом были очень грустными. Она продолжала в замешательстве смотреть на него, пока он не отправил письмо. Это был такой короткий жест, но она не стала бы отрицать, что в том, как он это сделал, было что-то галантное. Эллин быстро овладела собой. «Джошуа Мэннерсу не стоит верить, – упрекнула она себя, пытаясь приспособиться к его уверенным шагам, вновь оказавшись с ним. – Зачем же этот человек поехал в Балтимор?»
– Ну вот, – снова сказал он ей, улыбнувшись. – Берт говорил, что вы – «алчный» корреспондент. Поистине восхитительное качество.
Эллин почувствовала, что ее лицо нахмурилось. Он снова говорил знакомым космополитическим тоном, который она презирала за снисходительность. Почему получалось так, что как только она начинала думать о Джошуа Мэннерсе хорошо, он всегда портил это раздражающей атмосферой надменности?
Он снова предложил ей руку, и когда она сразу не взяла ее, он ей помог. Она подумала, что бесполезно, а, скорее всего, невозможно сопротивляться ему. Платформа начала очищаться, так как пассажиры садились в поезда. Он так не спеша вел ее к поезду, как будто сам начальник готов было задержать сигнал.
– Интересно, мисс Кэмерон, – сказал он у самой подножки вагона, – составите ли вы мне компанию за обедом сегодня вечером? Я знаю, что вы сгораете от любопытства узнать причину моей поездки в Балтимор, а так как воспитание не позволяет вам это спросить, то я бы сам хотел рассказать мою историю.
Он помог ей войти, и она обдумывала достоинства такого заманчивого приглашения, пока он провожал ее до салона. Эллин обратила к нему одну из своих самых очаровательных улыбок.
– Очень любезное приглашение, мистер Мэннерс, – она бархатным голосом выразила свое восхищение. – Я с радостью приму его. Можете зайти за мной в полвосьмого.
Мэннерс согласно кивнул. Эллин сочла приятной победоносную улыбку на его лице.
Неожиданно он поднес ее руку к своим губам и поцеловал, не отрывая от нее глаз. Она была слишком ошеломлена и даже не покраснела.
– До вечера.
Учтивый баритон стал тихим и шокирующе греховно-интимным. Она внешне отреагировала кивком головы и легкой улыбкой, а внутри – у нее остановилось сердце. Она смотрела, как он прогулочным шагом высокомерно идет по вагону, и несколько раз вздохнула. Скользнув в свой салон, она улыбнулась себе и стала думать о приглашении.
Когда она вошла, ее взгляд упал на корзину весенних цветов, и Мэннерс был на время забыт. На виду лежала открытка. Эллин открыла ее и прочитала:
«Хотя ты и не нуждаешься в моем хорошем мнении, ты тем не менее его имеешь».
Она была подписана Бертом.
Берт был рад отказаться от компании Эллин за обедом, когда узнал причину ее дезертирства. Его обрадовало, что его друзья пришли к какому-то соглашению. Когда Джошуа постучался в семь-двадцать пять, Берт увидел, что Эллин выходит, и погрозил им обоим пальцем.
– Не бросайте меня одного надолго, – добродушно-шутливо предупредил он их, и в ответ получил лишь улыбки.
Мэннерс, как всегда, выглядел безупречно в своем черном, как смоль, костюме. Он предложил ей руку со словами:
– Я, несомненно, буду иметь честь пообедать с самой красивой женщиной в вагоне.
Эллин ответила на его улыбку своей улыбкой, которая выражала явное недовольство собой.
– Я так не думаю, – ей понравилось ее двусмысленное замечание почти так же, как и его комплимент.
Все оборачивались, когда пара проходила залу к столику в углу, где их ожидал уже наготове официант. Джошуа придержал для нее стул, и она приняла это с улыбкой. Он занял место напротив, и Эллин наслаждалась видом преувеличенного самодовольства на его гладко выбритом лице.
– Мы будем пить вино? Или шампанское? – спросил он, внимательно изучая список вин.
– Шампанское, пожалуйста, – сразу же ответила она.
После того как официант, получив заказ, удалился, Мэннерс бросил на нее пытливый взгляд, ярко подчеркнувший его живую красоту.
– Мисс Кэмерон, вы меня удивляете, – заявил он, изумленно улыбнувшись одним уголком рта. – Я почти не ожидал, что вы примете мое приглашение, и вот вы здесь. Вы всегда ставите людей в тупик подобным образом?
Она улыбнулась ему в ответ.
– Сейчас? – спросила Эллин. – Нет. Пока нет. Но мне говорили об этом, да.
Мэннерс закрыл эту тему взмахом руки.
– Я поступаю нечестно. Я пригласил вас сюда не для того, чтобы задавать вам вопросы. Я сказал вам сегодня днем, что объясню причины своей поездки в Балтимор и Прикнесс. Приступим.
– Мистер Мэннерс, – как бы между прочим начала Эллин, пряча под стол свои дрожащие руки. – Честно говоря, меня не волнует, зачем вы едете в Балтимор. Я просто пришла сегодня сюда, чтобы поблагодарить вас за вашу добрую заботу в Луизвилле у Медфордов и у Филсонов накануне дерби.
Ее голос становился все более напряженным, но Эллин ничего не могла поделать. Она встала и зацепила стол, который неприятно задребезжал.
Эллин помолчала, наслаждаясь потрясением, отразившимся на его лице.
– Но больше всего за то, что вы урегулировали вопрос с местами за столиком в тот вечер. И, наконец, я не хотела бы забыть о тех прекрасных розах. Скажите мне, как только вам удалось отыскать розы с такими длинными шипами?
Единственное, о чем она пожалела, устроив эту сцену, которая заставила замолчать небольшой, но полный народу вагон-ресторан, так это то, что не могла видеть выражения его лица, когда она пронеслась по вагону назад, в купе первого класса.
Глава 10
Эллин сразу же полюбила Балтимор в штате Мэриленд. Даже больше, чем в Луизвилле, присутствие цивилизации чувствовалось в великолепных каменных домах, выстроенных аккуратными рядами, великолепных мраморных ступенях и вымощенных булыжником улицах, наводненных множеством кебов, кабриолетов, фургонов и экипажей. Ее восхитил, даже испугал, экипаж без лошадей, прогрохотавший мимо, когда они подъехали поближе к отелю «Хантингтон». В Балтиморе была какая-то основательность, дух длительно складывавшихся устоев и основ. Это напоминало ей Филадельфию, и она затосковала по родным местам.
В любом таком большом городе, разумно решила она, никого не заинтересует дело одного незначительного человека, даже если этому человеку случилось оказаться владелицей самого известного жеребца на весенней ярмарке.
Швейцар помог ей спешиться, а одетые в красные костюмы носильщики быстро унесли багаж, который увеличился с тех пор, как она уехала из Рэпид-Сити. Кроме заботы о Шейке, делать покупки было одним из любимых занятий Эллин. Она шла вверх по мраморной лестнице и радовалась тому, что ступила на твердую землю после трех дней езды в поезде. Все, чего ей хотелось, – это принять теплую ванну, выспаться и иметь возможность провести полторы недели на Прикнессе без дальнейших вмешательств Джошуа Мэннерса и без дальнейших попыток украсть Шейка.
Джошуа Мэннерс, Билл Боланд, Берт, Райф. Все мужчины. Только одна женщина в ее жизни обладала над ней такой же властью, если, конечно, не большей, и это была Мисси, оставшаяся за тысячи миль отсюда. «Да, – позднее подумала Эллин, погружаясь в ванну, – это был мужской мир. И пока что я в нем довольно неплохо преуспевала», – подумала она не без гордости.
Берт обещал проследить, чтобы Шейка беспрепятственно проводили в конюшни в Пимлико, и позаботиться об обеспечении его безопасности. Старший рабочий был очень расстроен поражением Джошуа Мэннерса. Ни Берт, ни Эллин больше не произнесли ни слова, точнее, его имени, за время поездки, хотя Эллин знала, что Берт провел с ним много времени в вагоне-ресторане. «Без сомнения, – думала Эллин с облегчением, к которому примешивалось сожаление, – Джошуа Мэннерс больше не побеспокоит меня после «представления» в вагоне-ресторане». Она совершила, по ее мнению, самый жестокий поступок в своей жизни и, к своему разочарованию, поняла, что ее реванш не радовал, как она этого ожидала. На самом деле ей было очень стыдно. Он был так любезен, в конце концов… Но это он был организатором ее фиаско в Луизвилле, напомнила она себе. Иначе зачем бы он посылал эту записку с розами? Только самый самонадеянный грубиян мог признаться в содеянном таким наглым образом.
Получасовая езда верхом по переполненным оживленным улицам, разнообразие окрестностей убедили Эллин в том, что она должна будет возобновить тренировки Шейка подальше от общественной цензуры. Еще два препятствия: Прикнесс и в Нью-Йорке – Белмонт.
Уютные сумерки окутывали ее как коконом, и она сдалась кровати с балдахином, чтобы вымолить у нее сон.
Эллин действительно немного поспала, даже слегка похрапывая. Проснулась она в темноте и не могла понять, который сейчас час. Потом она судорожно металась по большой мягкой постели, прислушиваясь к ночным звукам в уютной темной комнате. Это были: экипажи, катившиеся по булыжной мостовой под ее окнами, отдаленный свисток полицейского, звон пожарного колокола вдалеке. Даже когда она спала, ей снилось, что она не спит, а всматривается в темную странную комнату, понимая, что тоскует по дому. Ей страстно хотелось сидеть на своем старом стуле и смотреть на жемчужное небо Дакоты по вечерам. Теперь уже весна осмелела. Она хотела бы знать, вернулось ли семейство певчих птичек с синей спинкой в свое гнездо под крышей дома на ранчо.
Во сне она очутилась на борту корабля, плывущего по кругу, прислушиваясь к всплеску весел за бортом. Потом она внезапно проснулась и испугалась темноты. Стучали ли в ее дверь? Она неохотно встала, чтобы проверить замок. «Надо быть осторожней», – подумала она. Эллин на цыпочках, босая, спотыкаясь подкралась в предрассветных сумерках к двери своей комнаты. Но дверь была прочно заперта. Убедившись в этом, она вздохнула с облегчением.
На полу возле двери лежал длинный белый конверт, как будто его подсунули под дверь из холла. На нем ничего не было написано. «Наверное, это был Берт, – решила она, – пришел поздно, понял, что я сплю, и сунул мне под дверь послание». Неловкими ослабевшими руками она зажгла лампу и вскрыла конверт.
«Моя милая Эллин!
Так приятно было вновь встретить тебя в Луизвилле, но у нас было слишком мало времени, чтобы побыть вдвоем. Ты так быстро унеслась, что не стала слушать то, что я должен был сказать.
Наши близкие отношения хранились в великой тайне. Если Шейк пройдет Прикнесс, тайна больше не будет принадлежать лишь нам. Цена моего молчания – передать Шейка мне безоговорочно. Я вскоре свяжусь с тобой».
Подписи не было, но Эллин знала, кто его написал. Письмо выпало у нее из рук, и она побежала в клозет: ее затошнило.
Солнце стояло высоко. Эллин в спокойном раздумье сидела в ожидании на диване с раннего утра. Она не пошла прямо к Берту. Старший рабочий опять жил в одной комнате с Мэннерсом, но на этот раз по собственному желанию, а ей не хотелось делиться этим неприятным поворотом событий с деятельным мэрилендцем. Она как можно раньше отослала посыльного в их комнату с просьбой, чтобы Берт зашел к ней как можно быстрее. Берт пришел к Эллин, когда прошло около часа. Она ждала неспокойно, но терпеливо, не шелохнувшись. Эллин боялась того, что она может натворить, если сдвинется с места.
Эллин открыла Записку и перечитала ее в пятый раз, но на этот раз она смогла сдержать свой желудок от рвоты. Безоговорочно передать Шейка Райфорду Симмсу! Цена – его молчание.
«Он принесет тебе неприятности», – Мисси давно предупреждала ее об этом. Но Эллин не ожидала таких неприятностей. Она снова отложила письмо и пальцем неторопливо погладила мохнатую подушку. Расчетливо и беспристрастно Эллин обдумывала некоторые возможные выходы из положения, но в любом случае не собиралась жертвовать Шейком. Если Райф сдержит свое грязное обещание, – а она не видела причин, которые могли бы его остановить, – то полосы газеты «Балтимор Сан» будут пестреть репортажами об Эллин Кэмерон, блуднице, пробравшейся в высшие круги общества и участвовавшей в скачках на известном жеребце. Она будет публично осуждена, изгнана из общества и, возможно, вынуждена будет отказаться от Прикнесса. В одно мгновение весть донесется до Рэпид-Сити, и с ней будет покончено. По крайней мере, там. Подтвердится то, о чем уже давно догадывался весь город. Единственный способ не дать Райфу разрушить ей жизнь – отдать Шейка или же убить Райфа до того, как он осуществит свои угрозы. Но, прежде чем она убьет его, если она еще сможет это сделать, она должна найти его.
В любом таком большом городе, разумно решила она, никого не заинтересует дело одного незначительного человека, даже если этому человеку случилось оказаться владелицей самого известного жеребца на весенней ярмарке.
Швейцар помог ей спешиться, а одетые в красные костюмы носильщики быстро унесли багаж, который увеличился с тех пор, как она уехала из Рэпид-Сити. Кроме заботы о Шейке, делать покупки было одним из любимых занятий Эллин. Она шла вверх по мраморной лестнице и радовалась тому, что ступила на твердую землю после трех дней езды в поезде. Все, чего ей хотелось, – это принять теплую ванну, выспаться и иметь возможность провести полторы недели на Прикнессе без дальнейших вмешательств Джошуа Мэннерса и без дальнейших попыток украсть Шейка.
Джошуа Мэннерс, Билл Боланд, Берт, Райф. Все мужчины. Только одна женщина в ее жизни обладала над ней такой же властью, если, конечно, не большей, и это была Мисси, оставшаяся за тысячи миль отсюда. «Да, – позднее подумала Эллин, погружаясь в ванну, – это был мужской мир. И пока что я в нем довольно неплохо преуспевала», – подумала она не без гордости.
Берт обещал проследить, чтобы Шейка беспрепятственно проводили в конюшни в Пимлико, и позаботиться об обеспечении его безопасности. Старший рабочий был очень расстроен поражением Джошуа Мэннерса. Ни Берт, ни Эллин больше не произнесли ни слова, точнее, его имени, за время поездки, хотя Эллин знала, что Берт провел с ним много времени в вагоне-ресторане. «Без сомнения, – думала Эллин с облегчением, к которому примешивалось сожаление, – Джошуа Мэннерс больше не побеспокоит меня после «представления» в вагоне-ресторане». Она совершила, по ее мнению, самый жестокий поступок в своей жизни и, к своему разочарованию, поняла, что ее реванш не радовал, как она этого ожидала. На самом деле ей было очень стыдно. Он был так любезен, в конце концов… Но это он был организатором ее фиаско в Луизвилле, напомнила она себе. Иначе зачем бы он посылал эту записку с розами? Только самый самонадеянный грубиян мог признаться в содеянном таким наглым образом.
Получасовая езда верхом по переполненным оживленным улицам, разнообразие окрестностей убедили Эллин в том, что она должна будет возобновить тренировки Шейка подальше от общественной цензуры. Еще два препятствия: Прикнесс и в Нью-Йорке – Белмонт.
Уютные сумерки окутывали ее как коконом, и она сдалась кровати с балдахином, чтобы вымолить у нее сон.
Эллин действительно немного поспала, даже слегка похрапывая. Проснулась она в темноте и не могла понять, который сейчас час. Потом она судорожно металась по большой мягкой постели, прислушиваясь к ночным звукам в уютной темной комнате. Это были: экипажи, катившиеся по булыжной мостовой под ее окнами, отдаленный свисток полицейского, звон пожарного колокола вдалеке. Даже когда она спала, ей снилось, что она не спит, а всматривается в темную странную комнату, понимая, что тоскует по дому. Ей страстно хотелось сидеть на своем старом стуле и смотреть на жемчужное небо Дакоты по вечерам. Теперь уже весна осмелела. Она хотела бы знать, вернулось ли семейство певчих птичек с синей спинкой в свое гнездо под крышей дома на ранчо.
Во сне она очутилась на борту корабля, плывущего по кругу, прислушиваясь к всплеску весел за бортом. Потом она внезапно проснулась и испугалась темноты. Стучали ли в ее дверь? Она неохотно встала, чтобы проверить замок. «Надо быть осторожней», – подумала она. Эллин на цыпочках, босая, спотыкаясь подкралась в предрассветных сумерках к двери своей комнаты. Но дверь была прочно заперта. Убедившись в этом, она вздохнула с облегчением.
На полу возле двери лежал длинный белый конверт, как будто его подсунули под дверь из холла. На нем ничего не было написано. «Наверное, это был Берт, – решила она, – пришел поздно, понял, что я сплю, и сунул мне под дверь послание». Неловкими ослабевшими руками она зажгла лампу и вскрыла конверт.
«Моя милая Эллин!
Так приятно было вновь встретить тебя в Луизвилле, но у нас было слишком мало времени, чтобы побыть вдвоем. Ты так быстро унеслась, что не стала слушать то, что я должен был сказать.
Наши близкие отношения хранились в великой тайне. Если Шейк пройдет Прикнесс, тайна больше не будет принадлежать лишь нам. Цена моего молчания – передать Шейка мне безоговорочно. Я вскоре свяжусь с тобой».
Подписи не было, но Эллин знала, кто его написал. Письмо выпало у нее из рук, и она побежала в клозет: ее затошнило.
Солнце стояло высоко. Эллин в спокойном раздумье сидела в ожидании на диване с раннего утра. Она не пошла прямо к Берту. Старший рабочий опять жил в одной комнате с Мэннерсом, но на этот раз по собственному желанию, а ей не хотелось делиться этим неприятным поворотом событий с деятельным мэрилендцем. Она как можно раньше отослала посыльного в их комнату с просьбой, чтобы Берт зашел к ней как можно быстрее. Берт пришел к Эллин, когда прошло около часа. Она ждала неспокойно, но терпеливо, не шелохнувшись. Эллин боялась того, что она может натворить, если сдвинется с места.
Эллин открыла Записку и перечитала ее в пятый раз, но на этот раз она смогла сдержать свой желудок от рвоты. Безоговорочно передать Шейка Райфорду Симмсу! Цена – его молчание.
«Он принесет тебе неприятности», – Мисси давно предупреждала ее об этом. Но Эллин не ожидала таких неприятностей. Она снова отложила письмо и пальцем неторопливо погладила мохнатую подушку. Расчетливо и беспристрастно Эллин обдумывала некоторые возможные выходы из положения, но в любом случае не собиралась жертвовать Шейком. Если Райф сдержит свое грязное обещание, – а она не видела причин, которые могли бы его остановить, – то полосы газеты «Балтимор Сан» будут пестреть репортажами об Эллин Кэмерон, блуднице, пробравшейся в высшие круги общества и участвовавшей в скачках на известном жеребце. Она будет публично осуждена, изгнана из общества и, возможно, вынуждена будет отказаться от Прикнесса. В одно мгновение весть донесется до Рэпид-Сити, и с ней будет покончено. По крайней мере, там. Подтвердится то, о чем уже давно догадывался весь город. Единственный способ не дать Райфу разрушить ей жизнь – отдать Шейка или же убить Райфа до того, как он осуществит свои угрозы. Но, прежде чем она убьет его, если она еще сможет это сделать, она должна найти его.