Кэрол Хови
Вкус победы
Глава 1
Свежие капли грязи забрызгали сапоги и уже промокшую под дождем юбку от костюма для верховой езды Эллин Кэмерон, скакавшей галопом на жеребце через Быстрый Ручей. Эллин ехала без седла, прижавшись к темно-коричневой шее жеребенка, взбирающегося на вершину утеса. Девушка всегда удивлялась его скорости, но ей стало смешно, когда она поняла, что боится больше, чем жеребенок.
Как только наездница и конь достигли вершины, их встретило раннее утреннее солнце. С прирожденным бесстрашием гордой чистокровной породы Шейк понесся вниз по отвесному, предательски крутому склону, а его столь же отважная наездница откинулась назад так, что почти лежала на спине жеребца. Эллин отпустила поводья: пурпурно-розовое небо кружилось над ней и вокруг нее, к горлу подступила тошнота.
Шейк продолжал свой стремительный спуск, а девушка пыталась овладеть собой. Она смотрела на бесконечные горные цепи, усеянные зарослями молодых сосен, простиравшихся вниз к небольшому двухэтажному дому, из полуразвалившейся трубы которого легкой струйкой вился серый дымок, туда, где побледнев и замерев от страха, их поджидал старший рабочий.
Теперь они достигли равнины. Жеребец пронесся мимо рабочего, и Эллин уже сидела в седле, когда Шейк замедлил шаг. Только сейчас, впервые почувствовав сырую промозглость апрельского утра, она задрожала. Рабочий подбежал к ним и взял Шейка под уздцы. Шейк протестующе замотал головой, и Эллин, прежде чем спрыгнуть со взмыленного жеребца, потрепала его по глее.
– Молодец, Шейк, – сказала она, спрыгнув на землю. – Быстро мы ехали, Берт? – Эллин обратила внимание на рабочего, переведя дыхание. – Ну, и как мы справились?
Выражение лица Берта не изменилось. Эллин в изумлении подумала, что он похож на одну из кукол Кьюпи с широко раскрытыми глазами, которую она часто видела в универмаге перед Рождеством, и усмехнулась.
Его низкий голос стал тихим, когда он сказал:
– Надеюсь, что парни из салуна позволят мне удвоить ставки, дорогая!
Эллин нетерпеливо помахала рукой в грязной перчатке.
– Время, Берт, время! Не говори о деньгах сейчас!
– Минута пятнадцать. Черт побери, минута пятнадцать! Эллин, это чертово животное – самое быстрое из всех, время пробега которых я имел честь засекать!
Вздох Эллин перешел в улыбку, потом в смех. Затем засмеялся Берт, и облачка выдыхаемого ими пара слились и растворились в воздухе, пока они обнимались.
– Мисси будет очень гордиться, Берт! – сказала Эллин, еще задыхаясь от дикой гонки. – Она сделала это! Ты понимаешь, что это значит?
Берт, к удивлению девушки, скорчил гримасу и отпустил ее.
– Это ничего не значит, пока он не выиграет гонку, – напомнил Берт, ослабляя подпругу на седле Шейка.
Эллин не знала, бранить ей Берта за его цинизм или благодарить за то, что он помог ей оценить свои силы. Иногда Берт был таким же невыносимым, как Мисси.
– Он выиграет, – упрекнула она главного рабочего, потирая руки от холода. – Что может его остановить?
– О, тысяча вещей, – промычал Берт, снимая седло со спины спокойно стоящего жеребца.
– Эти гонки спекулятивны, милая, и тебе это известно. Но всего лишь на прошлой неделе беспроигрышный мерин Джеминсона подвернул ногу в рощице. Им пришлось…
– Я знаю, знаю, – перебила Эллин, не желая еще раз выслушивать эту историю, которую она целую неделю слышала в салуне столько раз, что в конце концов сбежала к себе в офис и не появлялась до конца дня.
Мерина Джеминсона пришлось пристрелить. При мысли об участи Шейка, если такое случится в этой гонке волей случая, у нее внутри все похолодело. Шейк был породистым жеребцом, ее первым воспитанником, первым шансом испытать на практике знания, которых она по крупицам набралась у своего отца, тренировавшего лошадей. Ее труды, судя по всему, оправдывали ожидания. Но Мисси вложила слишком много времени и денег в это великолепное животное, чтобы все так трагично закончилось на этих грязных скачках с препятствиями прекрасным апрельским днем.
Шейк фыркнул у нее за спиной, как бы насмехаясь над ее мрачными мыслями.
– Лучше тебе вернуться в дом, – посоветовал Берт Эллин, когда они перестали обнимать друг друга. – Тебя будет искать Мисси. Я хочу немного попасти Шейка, а потом дадим ему отдохнуть.
– Сколько у нас времени? – спросила Эллин у старшего рабочего, сжав промокшие под дождем плечи.
Берт поднял глаза и сощурился от проглянувшего яркого солнца.
– Достаточно, – ответил он, – чтобы вытереть досуха и почистить лошадь, дать ей отдохнуть, напоить и накормить.
Эллин довольно хихикнула, стараясь отогнать от себя мрачные мысли и подумала: «Вижу тебя насквозь».
Она еще раз хлопнула Берта по спине, похлопала Шейка по крупу и повернулась к дому. Выбрав дорогу посуше, Эллин обогнула загон, обходя большие лужи и слушая, как хлюпает под ногами грязь. Вокруг еще летали остатки осевшего мокрого снега, сброшенного с березовой кровельной дранки. Его сгребали в небольшие холмики так, чтобы можно было входить в дом, в котором было четыре комнаты, и выходить из него долгой зимой. К звуку капающей воды и хлюпающей грязи присоединился доносившийся из конюшни тенор Берта, визгливо фальшививший мелодию «Барбара Эллен». Девушка улыбнулась и поморщилась от шума.
Вытирая ноги о кучку мягкого снега возле двери, она уловила соблазнительный аромат блюда, которое готовила Мисси. Несомненно, Мисси вся была в работе, готовя завтрак в громадных кастрюлях. У Мисси Кэннон была мания, что у всех окружающих, как и у нее самой, ужасный аппетит, когда они расстроены, и результатом этой привычки явилась откровенная полнота Мисси. А с таким великолепным поваром, как Мисси, любой был бы склонен оправдать ее ожидания. Но в это утро Эллин не собиралась есть больше, чем ей требовалось, чтобы не умереть от острых приступов голода.
– Минута пятнадцать! – выкрикнула Эллин, входя в чистый, темный дом. – Нам надо было назвать его Линас, Мисси, или Леопольд. Он бесстрашен. Он абсолютно бесстрашен!
Эллин шлепнулась на один из кухонных стульев из грубого дерева и стала снимать грязную обувь.
Бант, на который был сзади завязан накрахмаленный фартук Мисси, весело подпрыгивал, когда молодая женщина разливала кашу по тарелкам.
– Мне бы Просто хотелось, чтобы это не были скачки с препятствиями, – высокий голос Мисси заглушался звоном и лязгом ее кухонной утвари. – Один неверный шаг и карьера Шейка закончится, не успев начаться.
Эллин не ответила ей. Мисси, большую часть времени проводившая в уединении на ранчо, не слышала о мерине Джеминсона. По крайней мере Эллин надеялась, что Мисси не слышала об этом. Мисси была паникершей, и поэтому не стоило подливать масла в огонь. И для нее будет страшной трагедией, и в личностном плане, и в финансовом, если подающий надежды трехлетка станет хромым по ошибке или по воле случая. Мисси почти больше года обучала его бегать по плоскогорью и, вопреки всему, надеялась, что из него вырастет соперник, достойный участия в скачках в Дакоте. Мисси никогда не осмеливалась выразить свою надежду, что Шейк мог пойти дальше, до участия в забеге в Кентукки.
«Совершенствуйся шаг за шагом!» – Эллин всегда руководствовалась этим принципом. И первым шагом на пути к дерби была скоростная городская гонка с препятствиями – стипль-чез. Шейк должен был сегодня победить. Они обязаны победить. Иначе все это время и затраченные деньги пропадут даром. Не говоря уже о самоуверенности Мисси. Возможно, что и ранчо Мисси придет в упадок.
Берт и Мисси уже завтракали, когда через десять минут Эллин спустилась по узкой лестнице, умывшись и переодевшись в свой любимый коричневый костюм. Она уже отчистила от грязи свои дорожные сапоги из мягкой кожи и зачесала темные волосы, завязав на затылке узлом. Эллин опустилась на стул, небрежно отодвинув чашку и полную еды тарелку.
– Можешь забрать половину, – сказала она Мисси и слегка заволновалась, увидев кулак, который показала ее подруга. – Я просто не могу съесть даже часть этого, чтобы не быть слишком тяжелой для Шейка.
– А я не езжу верхом. Давай, накладывай это сюда, – изъявил желание Берт, потянувшись через стол за ее колбасой. Эллин помогла ему, выложив кашу в его миску. Мисси нервно звякнула посудой, убирая со стола пустые тарелки, и Эллин посмотрела на нее. Взгляд взволнованных серых глаз Мисси метался от Берта к Эллин и обратно, как будто она наблюдала игру в теннис.
– А как ты управляешь Шейком? – Казалось, Берт не замечает, что Мисси нервничает. Он твердой рукой накладывал себе в тарелку массу всякой еды. Эллин задумчиво откусила кусок горячего бисквита, вяло покачивая чашкой кофе, которую держала в правой руке.
– Так же, как и на тренировках, – начала она, уставившись на чашку с кофе. – Я отпускаю его на старте, а на спусках придерживаю. Я не хочу, чтобы он упал и сломал себе ноги.
– Или убил тебя, – согласился Берт, криво усмехнувшись. – Как насчет Кориандра? Ты видела его? Я слышал, что Боланд отвез его…
– В действительности, я не ожидаю многого от соревнований, – сказала Эллин, снисходительно улыбаясь и пытаясь поддержать уверенность в себе и в Мисси.
– Эллин, дорогая, – Берт покачал головой, по-отцовски улыбнувшись ей в ответ.
– Никогда не ошибайся в оценке своих возможностей, – Эллин очень любила Берта, но терпеть не могла, когда ее опекали и давали советы. Она скорчила ему гримасу, потому что не могла достать его ногу, чтобы лягнуть под столом. – Вы ведь видели его время, ваша предусмотрительность, – сказала она. – Не говорите глупости!
– Эллин Кэмерон, следи за своей речью! – Мисси всегда говорила с особо подчеркнутой медлительностью, когда бранила Эллин. И Эллин, увидев жалкое выражение лица Мисси, неохотно улыбнулась и согласилась с ее упреком.
– Так что ты говорил о Кориандре, Берт? – обратилась Мисси к старшему рабочему и в типичной для нее манере повернулась к Эллин. – Есть у нас шанс?
Берт с ожиданием посмотрел на жокея. Эллин, переведя взгляд с одного лица на другое, вздохнула.
– Кто-нибудь из вас помнит, когда я не выходила победителем из безнадежной ситуации?
– Да, – дерзко ответила Мисси. – Дважды. Один раз со мной и на ранчо.
Молодая женщина встала и начала убирать со стола, громко звеня чашками и тарелками. Берт ничего не сказал. Эллин поджала губы и уставилась на остатки кофе. Она не хотела думать о безнадежных ситуациях в которых оказывались другие люди. Она знала, что их ранчо было больным местом Мисси. Но почему Мисси беспокоило то, что Эллин помогала поддерживать ранчо материально, девушка не могла понять. В конце концов, ранчо частично принадлежало и ей тоже, и было вполне естественно, что прибыль, с трудом получаемая от «Голден Вил», ее пивной, шла на поддержку ранчо. Эта гордость Мисси всегда злила Эллин.
Ранчо было наследством Мисси, полученным от брата ее отца. Оно было прекрасным убежищем для Эллин, которая не хотела жить со своей семьей, а Мисси выросла с ней и была ее горничной.
Но собственность облагалась налогами, которые из каких-то средств нужно было платить. Эллин покрывала эти долги из собственных средств, а остатки пускала на дело – пивную «Голден Вил». Она считала необходимым и дальше платить за ранчо, питание и жилье. Но Мисси была другого мнения.
– Давайте не будем больше об этом, – сказала Эллин, вставая. – Сегодня я еду верхом на Шейке. Так? Это разрешит наши противоречия, действительные и мнимые. Денег не очень много, но я поставила сто долларов на нас, а это значит… – Эллин, не закончив мысли, перешла на другую тему. – А сколько ты поставил, Берт?
Берт кивнул с понимающей усмешкой.
– Месячный заработок.
– Ты пожалеешь, что так мало поставил! Ах ты неверящий! – колко заметила Эллин, хлопнув рабочего по плечу перчаткой.
– Насколько я понимаю, деньги надо ставить на Боланда и его лошадь, – сказал Берт. – Если мы выиграем, то, по меньшей мере, это будет пять к одному.
– Ты слишком много болтал в пивной, – пожурила Эллин и погрозила пальцем. – Должно быть, десять к одному.
– И место в дерби, – мечтательно вздохнула Мисси за их спинами. – Ах, Эллин, ты думаешь, мы…
– Да, я думаю, что мы должны справиться, – прервал Берт ее.
Эллин заговорщицки улыбнулась ему – Берт вообразил, что он дурачит двух женщин, пытаясь угадать исход данной ситуации, – и ей не хотелось его разочаровывать.
Берт и Мисси шли впереди легкой двухместной коляски с откидным верхом, которую Эллин обычно привозила к пивной, а сама Эллин шла немного поодаль и любовалась красивым ухоженным жеребцом. День был солнечным и многообещающим для гонок. Шейк вдохновенно и оживленно бежал рысью, а Эллин мастерски им управляла. Она чувствовала на себе критические взгляды прохожих. Многие смотрели даже с завистью. Это были ее соседи, большинство из которых прошли большое расстояние с одной целью: посмотреть городские скачки с препятствиями. Эллин льстило их внимание, и она отвечала на все приветствия, независимо от того, знает она их или нет. Они все знали ее, но это было не удивительно. Она была единственной женщиной от Пиеры до Ларами, которая содержала пивную, и единственной женщиной, у которой хватило дерзости принять участие в городских гонках с препятствиями за всю семилетнюю историю города.
Эллин ласково потрепала Шейка, пустив его галопом. Если жеребенок оправдает ожидания, то его сегодняшний успех обеспечит средства для существования ранчо на целый год, и это будет означать поддержку их собственности – ранчо. Перспективы казались потрясающими даже для Эллин.
Быстро пронеслись те пять лет, которые Эллин провела в доме Мисси. Она уже тысячу раз пересекала эту дорогу, с тех пор как Мисси получила в наследство ранчо, и Эллин всегда испытывала благоговейный трепет от контраста красоты просторной дикой Дакоты и тесно населенного города, который они покинули с Мисси. Теперь Эллин могла весело вспоминать о том ужасе, который она испытала вначале.
Сама идея о том, что она будет жить вместе с Мисси в беспорядочном, разрушенном месте, казалась ей комичной и в то же время ужасающей. Но за пять коротких или долгих лет, смотря о каком из них говорить, Мисси своим настойчивым трудом преобразила ветхие развалины в респектабельное место. Это был их «дом в дикой местности», как любила называть его Эллин. Природа вокруг была безгранично богата и полна жизни, как океан, всегда меняющий цвета и оттенки. Вначале Эллин скучала по лесам, в которых росли дубы, клены и березы на своей родине в Филадельфии. Она тосковала по шелесту листьев на ветру, по цветущим азалиям весной и огромным белым розам летом. Но суровое засушливое лето Дакоты и холодные снежные зимы научили ее ценить такие незначительные вещи, как тепло камина, когда в окно бьет холодный ветер. И даже такое, происходящее каждый год событие – скачки с препятствиями – не оставляло ее равнодушной.
Когда они подъехали ближе к городу, им начали встречаться прохожие, идущие по грязной дороге. Эллин почувствовала негодование этой разношерстной толпы, мимо которой она проезжала: и это ощущение казалось таким же назойливым, как стая мух.
Местных жителей возмущал тот факт, что она владеет пивной, а как считало большинство из них – женщина не имеет права заниматься таким делом. А теперь Эллин Кэмерон еще будет жокеем в стипль-чезе. Эллин представляла, как завистники будут шептаться по этому поводу. Они, без сомнения, будут говорить, что участие Эллин Кэмерон в скачках недопустимо.
И как считала Эллин, у нее хватит дерзости и заносчивости выиграть эту гонку. Правда, тот парень, несколько лет работавший у них на ранчо, сбил с нее спесь. Он здорово осадил ее. Эллин вздохнула, презирая себя. Почему она не могла забыть Райфа?
– Доброе утро, мисс Эллин. Вы сегодня прекрасно выглядите, – спокойный баритон Билла Боланда заставил ее покраснеть.
Он был их ближайшим соседом, несмотря на то, что его большое ранчо было в десяти милях от них. Эллин изобразила на лице вежливую улыбку, которую обратила к высокому человеку крепкого телосложения, чьи белокурые волосы отливали серебром в свете утреннего солнца. Грубые черты его красивого лица напоминали Эллин потрепанную погодой гранитную статую. Он тоже улыбался ей, сидя на своем сером в яблоках любимце Кориандре. Как всегда, ранчер, кажется, не обращал внимания на ее преднамеренно вежливую манеру обращения с ним. Он был сорокалетним вдовцом, и все в округе знали, что Билл надеялся стать супругом своей молодой высокомерной соседки. Эллин еще несколько месяцев назад узнала об этом, но не сделала ничего поощряющего его внимания, что, по мнению наблюдавших, поставило ухажера в тупик. Билл в достаточной мере нравился Эллин как порядочный и трудолюбивый сосед, но она, естественно, не собиралась выходить за него замуж. Кроме того, она его не любила.
Несмотря на то что Райф, в отличие от Билла, не обладал ни одним из положительных качеств, Эллин любила его до безумия.
– Доброе утро, Билл, – ответила она наконец, надеясь выбросить из головы мысли о Райфе. Эллин придержала Шейка, чтобы поравняться с его идущей легким шагом маленькой лошадью. Шейк протестующе замотал головой, как будто ревнуя хозяйку за внимание к меньшему собрату.
– Шейк сегодня кажется шаловливым, – сказал Билл, пытаясь завязать разговор.
Эллин не ответила. Она оглянулась, надеясь, что он проедет вперед. Но он этого не сделал.
– Кто управляет им в сегодняшних скачках? – продолжал он.
Тут Эллин, даже не пытаясь скрыть свое удивление, уставилась на него.
– Вы ведь, наверняка, знаете о скандале, Билл, – невозмутимо ответила она. – Я.
Его голубые глаза удивленно посмотрели на нее, и Элин получила огромное удовольствие, увидев их выражение.
Мисс Эллин, вы, должно быть, сошли с… то есть, я имею в виду, вы считаете это нормальным? – его голос оборвался, как будто он боялся, что кто-то мог подслушать его слова. Эллин с трудом сдержала гнев.
– Вы думаете, что я стала бы так рисковать, если бы не была уверена в победе? – она подчеркнуто выделяла каждый слог, словно основным языком, на котором говорил Билл, был не английский, а какой-то другой.
Она не знала, что именно в Билле постоянно выводило ее из себя. А как-то Мисси высказала предположение, что это могло быть от того, что Билл относился к Эллин с уважением и почтением. Жители Рэпид-Сити, за редким исключением, всегда недолюбливали девушку, и Мисси казалось, что это ее беспокоит. Ну, может быть, так и было. Особенно когда Эллин позволила Райфу запятнать свою репутацию. Лишь один Билл, из всех обоюдных знакомых, с тех пор никогда даже не упоминал имени Райфа. Она могла быть благодарной ранчеру хотя бы за это, или, по меньшей мере, уважать его. Но чаще всего ей хотелось избегать встреч с ним.
– Я уже прошла и по более тернистому пути, Билл, – наконец ответила Эллин, вновь подумав о Райфе. – Поэтому, если вы беспокоитесь за меня, то советую вам не переживать понапрасну.
И без того зардевшееся лицо Билла стало багровым от такого явного намека.
– Ну да, я беспокоюсь за вас, – пробормотал он. – Я не имею в виду ничего плохого. Это чертовски неверный путь, и я прошу прощения. Хотя для мужчин и бывалых ездоков это вполне нормально, но позволить женщине…
– Женщине, – кратко прервала она его, – которая управляет породистым жеребцом, чьи возможности намного превосходят соперников, участвующих в скачках, включая и вас. Даже если бы я и была худшей наездницей в округе, Шейк не позволил бы мне совершить ошибку. Поэтому, когда мы выиграем, мистер Боланд, вы вместе со всеми остальными должны будете отдать должное Шейку. Надеюсь, это смягчит ваше уязвленное самолюбие. До свидания.
Она послала Шейка галопом, оставив позади удивленного и растерянного ранчера. Билл Боланд видел, как она исчезла в толпе, и уныло потер щеку. Наконец на его лице появилась запоздалая улыбка. Не могло быть сомнений, Эллин Кэмерон была дьявольской женщиной, и если бы она выиграла скачки, то она этого заслуживала. Но, наверняка, этого не случится. В любом случае, выиграет она или проиграет, решил Билл, он женится на ней.
Как только наездница и конь достигли вершины, их встретило раннее утреннее солнце. С прирожденным бесстрашием гордой чистокровной породы Шейк понесся вниз по отвесному, предательски крутому склону, а его столь же отважная наездница откинулась назад так, что почти лежала на спине жеребца. Эллин отпустила поводья: пурпурно-розовое небо кружилось над ней и вокруг нее, к горлу подступила тошнота.
Шейк продолжал свой стремительный спуск, а девушка пыталась овладеть собой. Она смотрела на бесконечные горные цепи, усеянные зарослями молодых сосен, простиравшихся вниз к небольшому двухэтажному дому, из полуразвалившейся трубы которого легкой струйкой вился серый дымок, туда, где побледнев и замерев от страха, их поджидал старший рабочий.
Теперь они достигли равнины. Жеребец пронесся мимо рабочего, и Эллин уже сидела в седле, когда Шейк замедлил шаг. Только сейчас, впервые почувствовав сырую промозглость апрельского утра, она задрожала. Рабочий подбежал к ним и взял Шейка под уздцы. Шейк протестующе замотал головой, и Эллин, прежде чем спрыгнуть со взмыленного жеребца, потрепала его по глее.
– Молодец, Шейк, – сказала она, спрыгнув на землю. – Быстро мы ехали, Берт? – Эллин обратила внимание на рабочего, переведя дыхание. – Ну, и как мы справились?
Выражение лица Берта не изменилось. Эллин в изумлении подумала, что он похож на одну из кукол Кьюпи с широко раскрытыми глазами, которую она часто видела в универмаге перед Рождеством, и усмехнулась.
Его низкий голос стал тихим, когда он сказал:
– Надеюсь, что парни из салуна позволят мне удвоить ставки, дорогая!
Эллин нетерпеливо помахала рукой в грязной перчатке.
– Время, Берт, время! Не говори о деньгах сейчас!
– Минута пятнадцать. Черт побери, минута пятнадцать! Эллин, это чертово животное – самое быстрое из всех, время пробега которых я имел честь засекать!
Вздох Эллин перешел в улыбку, потом в смех. Затем засмеялся Берт, и облачка выдыхаемого ими пара слились и растворились в воздухе, пока они обнимались.
– Мисси будет очень гордиться, Берт! – сказала Эллин, еще задыхаясь от дикой гонки. – Она сделала это! Ты понимаешь, что это значит?
Берт, к удивлению девушки, скорчил гримасу и отпустил ее.
– Это ничего не значит, пока он не выиграет гонку, – напомнил Берт, ослабляя подпругу на седле Шейка.
Эллин не знала, бранить ей Берта за его цинизм или благодарить за то, что он помог ей оценить свои силы. Иногда Берт был таким же невыносимым, как Мисси.
– Он выиграет, – упрекнула она главного рабочего, потирая руки от холода. – Что может его остановить?
– О, тысяча вещей, – промычал Берт, снимая седло со спины спокойно стоящего жеребца.
– Эти гонки спекулятивны, милая, и тебе это известно. Но всего лишь на прошлой неделе беспроигрышный мерин Джеминсона подвернул ногу в рощице. Им пришлось…
– Я знаю, знаю, – перебила Эллин, не желая еще раз выслушивать эту историю, которую она целую неделю слышала в салуне столько раз, что в конце концов сбежала к себе в офис и не появлялась до конца дня.
Мерина Джеминсона пришлось пристрелить. При мысли об участи Шейка, если такое случится в этой гонке волей случая, у нее внутри все похолодело. Шейк был породистым жеребцом, ее первым воспитанником, первым шансом испытать на практике знания, которых она по крупицам набралась у своего отца, тренировавшего лошадей. Ее труды, судя по всему, оправдывали ожидания. Но Мисси вложила слишком много времени и денег в это великолепное животное, чтобы все так трагично закончилось на этих грязных скачках с препятствиями прекрасным апрельским днем.
Шейк фыркнул у нее за спиной, как бы насмехаясь над ее мрачными мыслями.
– Лучше тебе вернуться в дом, – посоветовал Берт Эллин, когда они перестали обнимать друг друга. – Тебя будет искать Мисси. Я хочу немного попасти Шейка, а потом дадим ему отдохнуть.
– Сколько у нас времени? – спросила Эллин у старшего рабочего, сжав промокшие под дождем плечи.
Берт поднял глаза и сощурился от проглянувшего яркого солнца.
– Достаточно, – ответил он, – чтобы вытереть досуха и почистить лошадь, дать ей отдохнуть, напоить и накормить.
Эллин довольно хихикнула, стараясь отогнать от себя мрачные мысли и подумала: «Вижу тебя насквозь».
Она еще раз хлопнула Берта по спине, похлопала Шейка по крупу и повернулась к дому. Выбрав дорогу посуше, Эллин обогнула загон, обходя большие лужи и слушая, как хлюпает под ногами грязь. Вокруг еще летали остатки осевшего мокрого снега, сброшенного с березовой кровельной дранки. Его сгребали в небольшие холмики так, чтобы можно было входить в дом, в котором было четыре комнаты, и выходить из него долгой зимой. К звуку капающей воды и хлюпающей грязи присоединился доносившийся из конюшни тенор Берта, визгливо фальшививший мелодию «Барбара Эллен». Девушка улыбнулась и поморщилась от шума.
Вытирая ноги о кучку мягкого снега возле двери, она уловила соблазнительный аромат блюда, которое готовила Мисси. Несомненно, Мисси вся была в работе, готовя завтрак в громадных кастрюлях. У Мисси Кэннон была мания, что у всех окружающих, как и у нее самой, ужасный аппетит, когда они расстроены, и результатом этой привычки явилась откровенная полнота Мисси. А с таким великолепным поваром, как Мисси, любой был бы склонен оправдать ее ожидания. Но в это утро Эллин не собиралась есть больше, чем ей требовалось, чтобы не умереть от острых приступов голода.
– Минута пятнадцать! – выкрикнула Эллин, входя в чистый, темный дом. – Нам надо было назвать его Линас, Мисси, или Леопольд. Он бесстрашен. Он абсолютно бесстрашен!
Эллин шлепнулась на один из кухонных стульев из грубого дерева и стала снимать грязную обувь.
Бант, на который был сзади завязан накрахмаленный фартук Мисси, весело подпрыгивал, когда молодая женщина разливала кашу по тарелкам.
– Мне бы Просто хотелось, чтобы это не были скачки с препятствиями, – высокий голос Мисси заглушался звоном и лязгом ее кухонной утвари. – Один неверный шаг и карьера Шейка закончится, не успев начаться.
Эллин не ответила ей. Мисси, большую часть времени проводившая в уединении на ранчо, не слышала о мерине Джеминсона. По крайней мере Эллин надеялась, что Мисси не слышала об этом. Мисси была паникершей, и поэтому не стоило подливать масла в огонь. И для нее будет страшной трагедией, и в личностном плане, и в финансовом, если подающий надежды трехлетка станет хромым по ошибке или по воле случая. Мисси почти больше года обучала его бегать по плоскогорью и, вопреки всему, надеялась, что из него вырастет соперник, достойный участия в скачках в Дакоте. Мисси никогда не осмеливалась выразить свою надежду, что Шейк мог пойти дальше, до участия в забеге в Кентукки.
«Совершенствуйся шаг за шагом!» – Эллин всегда руководствовалась этим принципом. И первым шагом на пути к дерби была скоростная городская гонка с препятствиями – стипль-чез. Шейк должен был сегодня победить. Они обязаны победить. Иначе все это время и затраченные деньги пропадут даром. Не говоря уже о самоуверенности Мисси. Возможно, что и ранчо Мисси придет в упадок.
Берт и Мисси уже завтракали, когда через десять минут Эллин спустилась по узкой лестнице, умывшись и переодевшись в свой любимый коричневый костюм. Она уже отчистила от грязи свои дорожные сапоги из мягкой кожи и зачесала темные волосы, завязав на затылке узлом. Эллин опустилась на стул, небрежно отодвинув чашку и полную еды тарелку.
– Можешь забрать половину, – сказала она Мисси и слегка заволновалась, увидев кулак, который показала ее подруга. – Я просто не могу съесть даже часть этого, чтобы не быть слишком тяжелой для Шейка.
– А я не езжу верхом. Давай, накладывай это сюда, – изъявил желание Берт, потянувшись через стол за ее колбасой. Эллин помогла ему, выложив кашу в его миску. Мисси нервно звякнула посудой, убирая со стола пустые тарелки, и Эллин посмотрела на нее. Взгляд взволнованных серых глаз Мисси метался от Берта к Эллин и обратно, как будто она наблюдала игру в теннис.
– А как ты управляешь Шейком? – Казалось, Берт не замечает, что Мисси нервничает. Он твердой рукой накладывал себе в тарелку массу всякой еды. Эллин задумчиво откусила кусок горячего бисквита, вяло покачивая чашкой кофе, которую держала в правой руке.
– Так же, как и на тренировках, – начала она, уставившись на чашку с кофе. – Я отпускаю его на старте, а на спусках придерживаю. Я не хочу, чтобы он упал и сломал себе ноги.
– Или убил тебя, – согласился Берт, криво усмехнувшись. – Как насчет Кориандра? Ты видела его? Я слышал, что Боланд отвез его…
– В действительности, я не ожидаю многого от соревнований, – сказала Эллин, снисходительно улыбаясь и пытаясь поддержать уверенность в себе и в Мисси.
– Эллин, дорогая, – Берт покачал головой, по-отцовски улыбнувшись ей в ответ.
– Никогда не ошибайся в оценке своих возможностей, – Эллин очень любила Берта, но терпеть не могла, когда ее опекали и давали советы. Она скорчила ему гримасу, потому что не могла достать его ногу, чтобы лягнуть под столом. – Вы ведь видели его время, ваша предусмотрительность, – сказала она. – Не говорите глупости!
– Эллин Кэмерон, следи за своей речью! – Мисси всегда говорила с особо подчеркнутой медлительностью, когда бранила Эллин. И Эллин, увидев жалкое выражение лица Мисси, неохотно улыбнулась и согласилась с ее упреком.
– Так что ты говорил о Кориандре, Берт? – обратилась Мисси к старшему рабочему и в типичной для нее манере повернулась к Эллин. – Есть у нас шанс?
Берт с ожиданием посмотрел на жокея. Эллин, переведя взгляд с одного лица на другое, вздохнула.
– Кто-нибудь из вас помнит, когда я не выходила победителем из безнадежной ситуации?
– Да, – дерзко ответила Мисси. – Дважды. Один раз со мной и на ранчо.
Молодая женщина встала и начала убирать со стола, громко звеня чашками и тарелками. Берт ничего не сказал. Эллин поджала губы и уставилась на остатки кофе. Она не хотела думать о безнадежных ситуациях в которых оказывались другие люди. Она знала, что их ранчо было больным местом Мисси. Но почему Мисси беспокоило то, что Эллин помогала поддерживать ранчо материально, девушка не могла понять. В конце концов, ранчо частично принадлежало и ей тоже, и было вполне естественно, что прибыль, с трудом получаемая от «Голден Вил», ее пивной, шла на поддержку ранчо. Эта гордость Мисси всегда злила Эллин.
Ранчо было наследством Мисси, полученным от брата ее отца. Оно было прекрасным убежищем для Эллин, которая не хотела жить со своей семьей, а Мисси выросла с ней и была ее горничной.
Но собственность облагалась налогами, которые из каких-то средств нужно было платить. Эллин покрывала эти долги из собственных средств, а остатки пускала на дело – пивную «Голден Вил». Она считала необходимым и дальше платить за ранчо, питание и жилье. Но Мисси была другого мнения.
– Давайте не будем больше об этом, – сказала Эллин, вставая. – Сегодня я еду верхом на Шейке. Так? Это разрешит наши противоречия, действительные и мнимые. Денег не очень много, но я поставила сто долларов на нас, а это значит… – Эллин, не закончив мысли, перешла на другую тему. – А сколько ты поставил, Берт?
Берт кивнул с понимающей усмешкой.
– Месячный заработок.
– Ты пожалеешь, что так мало поставил! Ах ты неверящий! – колко заметила Эллин, хлопнув рабочего по плечу перчаткой.
– Насколько я понимаю, деньги надо ставить на Боланда и его лошадь, – сказал Берт. – Если мы выиграем, то, по меньшей мере, это будет пять к одному.
– Ты слишком много болтал в пивной, – пожурила Эллин и погрозила пальцем. – Должно быть, десять к одному.
– И место в дерби, – мечтательно вздохнула Мисси за их спинами. – Ах, Эллин, ты думаешь, мы…
– Да, я думаю, что мы должны справиться, – прервал Берт ее.
Эллин заговорщицки улыбнулась ему – Берт вообразил, что он дурачит двух женщин, пытаясь угадать исход данной ситуации, – и ей не хотелось его разочаровывать.
Берт и Мисси шли впереди легкой двухместной коляски с откидным верхом, которую Эллин обычно привозила к пивной, а сама Эллин шла немного поодаль и любовалась красивым ухоженным жеребцом. День был солнечным и многообещающим для гонок. Шейк вдохновенно и оживленно бежал рысью, а Эллин мастерски им управляла. Она чувствовала на себе критические взгляды прохожих. Многие смотрели даже с завистью. Это были ее соседи, большинство из которых прошли большое расстояние с одной целью: посмотреть городские скачки с препятствиями. Эллин льстило их внимание, и она отвечала на все приветствия, независимо от того, знает она их или нет. Они все знали ее, но это было не удивительно. Она была единственной женщиной от Пиеры до Ларами, которая содержала пивную, и единственной женщиной, у которой хватило дерзости принять участие в городских гонках с препятствиями за всю семилетнюю историю города.
Эллин ласково потрепала Шейка, пустив его галопом. Если жеребенок оправдает ожидания, то его сегодняшний успех обеспечит средства для существования ранчо на целый год, и это будет означать поддержку их собственности – ранчо. Перспективы казались потрясающими даже для Эллин.
Быстро пронеслись те пять лет, которые Эллин провела в доме Мисси. Она уже тысячу раз пересекала эту дорогу, с тех пор как Мисси получила в наследство ранчо, и Эллин всегда испытывала благоговейный трепет от контраста красоты просторной дикой Дакоты и тесно населенного города, который они покинули с Мисси. Теперь Эллин могла весело вспоминать о том ужасе, который она испытала вначале.
Сама идея о том, что она будет жить вместе с Мисси в беспорядочном, разрушенном месте, казалась ей комичной и в то же время ужасающей. Но за пять коротких или долгих лет, смотря о каком из них говорить, Мисси своим настойчивым трудом преобразила ветхие развалины в респектабельное место. Это был их «дом в дикой местности», как любила называть его Эллин. Природа вокруг была безгранично богата и полна жизни, как океан, всегда меняющий цвета и оттенки. Вначале Эллин скучала по лесам, в которых росли дубы, клены и березы на своей родине в Филадельфии. Она тосковала по шелесту листьев на ветру, по цветущим азалиям весной и огромным белым розам летом. Но суровое засушливое лето Дакоты и холодные снежные зимы научили ее ценить такие незначительные вещи, как тепло камина, когда в окно бьет холодный ветер. И даже такое, происходящее каждый год событие – скачки с препятствиями – не оставляло ее равнодушной.
Когда они подъехали ближе к городу, им начали встречаться прохожие, идущие по грязной дороге. Эллин почувствовала негодование этой разношерстной толпы, мимо которой она проезжала: и это ощущение казалось таким же назойливым, как стая мух.
Местных жителей возмущал тот факт, что она владеет пивной, а как считало большинство из них – женщина не имеет права заниматься таким делом. А теперь Эллин Кэмерон еще будет жокеем в стипль-чезе. Эллин представляла, как завистники будут шептаться по этому поводу. Они, без сомнения, будут говорить, что участие Эллин Кэмерон в скачках недопустимо.
И как считала Эллин, у нее хватит дерзости и заносчивости выиграть эту гонку. Правда, тот парень, несколько лет работавший у них на ранчо, сбил с нее спесь. Он здорово осадил ее. Эллин вздохнула, презирая себя. Почему она не могла забыть Райфа?
– Доброе утро, мисс Эллин. Вы сегодня прекрасно выглядите, – спокойный баритон Билла Боланда заставил ее покраснеть.
Он был их ближайшим соседом, несмотря на то, что его большое ранчо было в десяти милях от них. Эллин изобразила на лице вежливую улыбку, которую обратила к высокому человеку крепкого телосложения, чьи белокурые волосы отливали серебром в свете утреннего солнца. Грубые черты его красивого лица напоминали Эллин потрепанную погодой гранитную статую. Он тоже улыбался ей, сидя на своем сером в яблоках любимце Кориандре. Как всегда, ранчер, кажется, не обращал внимания на ее преднамеренно вежливую манеру обращения с ним. Он был сорокалетним вдовцом, и все в округе знали, что Билл надеялся стать супругом своей молодой высокомерной соседки. Эллин еще несколько месяцев назад узнала об этом, но не сделала ничего поощряющего его внимания, что, по мнению наблюдавших, поставило ухажера в тупик. Билл в достаточной мере нравился Эллин как порядочный и трудолюбивый сосед, но она, естественно, не собиралась выходить за него замуж. Кроме того, она его не любила.
Несмотря на то что Райф, в отличие от Билла, не обладал ни одним из положительных качеств, Эллин любила его до безумия.
– Доброе утро, Билл, – ответила она наконец, надеясь выбросить из головы мысли о Райфе. Эллин придержала Шейка, чтобы поравняться с его идущей легким шагом маленькой лошадью. Шейк протестующе замотал головой, как будто ревнуя хозяйку за внимание к меньшему собрату.
– Шейк сегодня кажется шаловливым, – сказал Билл, пытаясь завязать разговор.
Эллин не ответила. Она оглянулась, надеясь, что он проедет вперед. Но он этого не сделал.
– Кто управляет им в сегодняшних скачках? – продолжал он.
Тут Эллин, даже не пытаясь скрыть свое удивление, уставилась на него.
– Вы ведь, наверняка, знаете о скандале, Билл, – невозмутимо ответила она. – Я.
Его голубые глаза удивленно посмотрели на нее, и Элин получила огромное удовольствие, увидев их выражение.
Мисс Эллин, вы, должно быть, сошли с… то есть, я имею в виду, вы считаете это нормальным? – его голос оборвался, как будто он боялся, что кто-то мог подслушать его слова. Эллин с трудом сдержала гнев.
– Вы думаете, что я стала бы так рисковать, если бы не была уверена в победе? – она подчеркнуто выделяла каждый слог, словно основным языком, на котором говорил Билл, был не английский, а какой-то другой.
Она не знала, что именно в Билле постоянно выводило ее из себя. А как-то Мисси высказала предположение, что это могло быть от того, что Билл относился к Эллин с уважением и почтением. Жители Рэпид-Сити, за редким исключением, всегда недолюбливали девушку, и Мисси казалось, что это ее беспокоит. Ну, может быть, так и было. Особенно когда Эллин позволила Райфу запятнать свою репутацию. Лишь один Билл, из всех обоюдных знакомых, с тех пор никогда даже не упоминал имени Райфа. Она могла быть благодарной ранчеру хотя бы за это, или, по меньшей мере, уважать его. Но чаще всего ей хотелось избегать встреч с ним.
– Я уже прошла и по более тернистому пути, Билл, – наконец ответила Эллин, вновь подумав о Райфе. – Поэтому, если вы беспокоитесь за меня, то советую вам не переживать понапрасну.
И без того зардевшееся лицо Билла стало багровым от такого явного намека.
– Ну да, я беспокоюсь за вас, – пробормотал он. – Я не имею в виду ничего плохого. Это чертовски неверный путь, и я прошу прощения. Хотя для мужчин и бывалых ездоков это вполне нормально, но позволить женщине…
– Женщине, – кратко прервала она его, – которая управляет породистым жеребцом, чьи возможности намного превосходят соперников, участвующих в скачках, включая и вас. Даже если бы я и была худшей наездницей в округе, Шейк не позволил бы мне совершить ошибку. Поэтому, когда мы выиграем, мистер Боланд, вы вместе со всеми остальными должны будете отдать должное Шейку. Надеюсь, это смягчит ваше уязвленное самолюбие. До свидания.
Она послала Шейка галопом, оставив позади удивленного и растерянного ранчера. Билл Боланд видел, как она исчезла в толпе, и уныло потер щеку. Наконец на его лице появилась запоздалая улыбка. Не могло быть сомнений, Эллин Кэмерон была дьявольской женщиной, и если бы она выиграла скачки, то она этого заслуживала. Но, наверняка, этого не случится. В любом случае, выиграет она или проиграет, решил Билл, он женится на ней.
Глава 2
Звук воды, плещущейся в тазу, разбудил Джошуа Мэннерса, видевшего приятные сны. Он потянулся и открыл глаза. Ему понадобилось лишь одно мгновение, чтобы понять, где он. Джошуа проделал довольно большой путь, и этот городок – как там его, Рэпид-Сити? – да, так именно он назывался – был третьим на его пути за эту неделю. Он снова закрыл глаза, надеясь досмотреть сон и еще немного вздремнуть. Но прикосновение теплой, влажной мочалки ко лбу лишило его этих удовольствий.
– Уже поздно, Джошуа, – сказали ему низким слащавым альтом. – Ты опоздаешь на скачки.
Джошуа лениво улыбнулся, вспоминая прошедшую ночь. Как ее звали? Лотти? Нет, Летти. Именно так. Он, не открывая глаз, потянулся к умывающей его руке. Рука была теплой и полной. Он с глухим стоном сжал ее.
– Принеси мне, пожалуйста, завтрак, дорогая, – растягивая слова, попросил он. – Я бы мог съесть слона.
Она засмеялась, как будто никогда не слышала ничего более остроумного.
– Вряд ли у меня найдется кусок мяса, – ответила она, и Джошуа услышал, что девушка пошла к двери. – Но я постараюсь сделать все возможное.
– Это все может сделать любой из нас, – сказал он вслух больше самому себе, чем ей. Девушка закрыла за собой дверь.
Когда Джошуа убедился, что остался один, он встал с уютной постели, мягкой и чистой, лучшей чем в большинстве гостиниц, где ему доводилось останавливаться, и быстро оделся.
Джошуа повязал шарф, выглядывая из окна комнаты на оживленную улицу, вновь сосредоточившись на деле, которое привело его в этот старинный горный городок. Джошуа был послан губернатором столь же отдаленной местности Дакота в городке Пиерре.
Такие путешествия, как это, частенько преподносили пару сюрпризов, которые, как это было в прошлом, приводили к получению премий от губернатора, который рад был поставить в свою конюшню еще одного лучшего скакуна в округе, если не в стране.
Приехав в город прошлым вечером, Джошуа услышал об одном таком потенциальном сокровище: обычно ходившие в столь маленьком городишке сплетни подтвердили несколько развязанных вином в ближайшей пивной языков, назвавших имя Шейка. Кажется, мнения по поводу жеребца разделялись на два противоположных лагеря, но единодушно сходились в неодобрительных отзывах об его жокее, Эллин Кэмерон, владелице пивной. Не желая оказаться предвзятым в своих оценках, Мэннерс покинул это заведение, не навлекая на себя враждебности и предпочитая найти успокоение в женщине, не имеющей твердого мнения по поводу предстоящей гонки.
Летти Осборн оказалась именно такой женщиной, управляющей весьма представительным борделем под маской пансиона. Она была таким же хорошим поваром, как и партнершей в постели, и его ночь завершилась великолепным завтраком. Когда Мэннерс вышел из ее дома, он был удовлетворен во всех отношениях и с интересом ожидал начала скачек.
Рэпид-Сити лихорадило в предвкушении крупнейшего события, которое ежегодно праздновал город. Это был типичный муниципальный город с населением около пятисот человек, но его численность увеличивалась вдвое с приближением скачек. Утопающая в грязи главная улица, по которой проходило большое число зрителей, была украшена протянувшимся с одной стороны улицы от здания коммерческого банка на другую сторону до здания почты плакатом, объявлявшем о том, что «Городская гонка с препятствиями состоится 1 апреля 1898 г.». Последняя цифра года неоднократно исправлялась на другую, и ткань на этом месте была потрепанной и изношенной. Граждане, облаченные в свои лучшие пасхальные убранства, толпились в конце улицы, они несли флаги, хлопушки и кричащих детей.
Наметанным глазом Мэннерс оценивал прибывших на стипль-чез людей, которые проходили мимо него, пока он стоял на переднем крыльце дома Летти. Там были скотники, молодые и старые, на крепких, надежных лошадях, не желавших разделять мнение своих хозяев по поводу скорости езды. Были также и молодые будущие денди на недавно объезженных жеребцах и меринах, чей пыл и возбудимость соответствовали извилистому треку гонок.
Мэннерс хотел бы знать, кто из них, если только они здесь присутствовали, были Эллин Кэмерон и Шейк.
– Ты вернешься к ужину? – с надеждой в голосе спросила появившаяся за его спиной Летти.
Он извлек солидные золотые часы из жилетного кармана, взглянул на них и, положив обратно, не оглядываясь, покачал головой.
– Нет, если, мое дело пойдет хорошо. Может быть, в следующий раз.
– Я буду здесь, – уверила она его заискивающим голосом.
Даже не попрощавшись, он сошел по оставшимся ступенькам на обочину и неторопливо побрел по направлению к толпе. Через несколько минут он уже протискивался сквозь толпу к веревке, которую натянули, чтобы предотвратить несчастный случай – людей могли затоптать насмерть копыта двадцати неукротимых лошадей. Толпа взволнованно напирала на Мэннерс. «Отличное место для воров-корманников», – отметил он и с радостью подумал о том, что все его ценные вещи в безопасности лежали в нагрудном кармане. Мэннерс удивленно осмотрелся вокруг. Все эти люди, в лучшем случае, лишь несколько секунд увидят гонку, а будут думать, что они получили большое удовлетворение. Он про себя усмехнулся над особенностями человеческой природы и устремил взгляд на поле.
– Уже поздно, Джошуа, – сказали ему низким слащавым альтом. – Ты опоздаешь на скачки.
Джошуа лениво улыбнулся, вспоминая прошедшую ночь. Как ее звали? Лотти? Нет, Летти. Именно так. Он, не открывая глаз, потянулся к умывающей его руке. Рука была теплой и полной. Он с глухим стоном сжал ее.
– Принеси мне, пожалуйста, завтрак, дорогая, – растягивая слова, попросил он. – Я бы мог съесть слона.
Она засмеялась, как будто никогда не слышала ничего более остроумного.
– Вряд ли у меня найдется кусок мяса, – ответила она, и Джошуа услышал, что девушка пошла к двери. – Но я постараюсь сделать все возможное.
– Это все может сделать любой из нас, – сказал он вслух больше самому себе, чем ей. Девушка закрыла за собой дверь.
Когда Джошуа убедился, что остался один, он встал с уютной постели, мягкой и чистой, лучшей чем в большинстве гостиниц, где ему доводилось останавливаться, и быстро оделся.
Джошуа повязал шарф, выглядывая из окна комнаты на оживленную улицу, вновь сосредоточившись на деле, которое привело его в этот старинный горный городок. Джошуа был послан губернатором столь же отдаленной местности Дакота в городке Пиерре.
Такие путешествия, как это, частенько преподносили пару сюрпризов, которые, как это было в прошлом, приводили к получению премий от губернатора, который рад был поставить в свою конюшню еще одного лучшего скакуна в округе, если не в стране.
Приехав в город прошлым вечером, Джошуа услышал об одном таком потенциальном сокровище: обычно ходившие в столь маленьком городишке сплетни подтвердили несколько развязанных вином в ближайшей пивной языков, назвавших имя Шейка. Кажется, мнения по поводу жеребца разделялись на два противоположных лагеря, но единодушно сходились в неодобрительных отзывах об его жокее, Эллин Кэмерон, владелице пивной. Не желая оказаться предвзятым в своих оценках, Мэннерс покинул это заведение, не навлекая на себя враждебности и предпочитая найти успокоение в женщине, не имеющей твердого мнения по поводу предстоящей гонки.
Летти Осборн оказалась именно такой женщиной, управляющей весьма представительным борделем под маской пансиона. Она была таким же хорошим поваром, как и партнершей в постели, и его ночь завершилась великолепным завтраком. Когда Мэннерс вышел из ее дома, он был удовлетворен во всех отношениях и с интересом ожидал начала скачек.
Рэпид-Сити лихорадило в предвкушении крупнейшего события, которое ежегодно праздновал город. Это был типичный муниципальный город с населением около пятисот человек, но его численность увеличивалась вдвое с приближением скачек. Утопающая в грязи главная улица, по которой проходило большое число зрителей, была украшена протянувшимся с одной стороны улицы от здания коммерческого банка на другую сторону до здания почты плакатом, объявлявшем о том, что «Городская гонка с препятствиями состоится 1 апреля 1898 г.». Последняя цифра года неоднократно исправлялась на другую, и ткань на этом месте была потрепанной и изношенной. Граждане, облаченные в свои лучшие пасхальные убранства, толпились в конце улицы, они несли флаги, хлопушки и кричащих детей.
Наметанным глазом Мэннерс оценивал прибывших на стипль-чез людей, которые проходили мимо него, пока он стоял на переднем крыльце дома Летти. Там были скотники, молодые и старые, на крепких, надежных лошадях, не желавших разделять мнение своих хозяев по поводу скорости езды. Были также и молодые будущие денди на недавно объезженных жеребцах и меринах, чей пыл и возбудимость соответствовали извилистому треку гонок.
Мэннерс хотел бы знать, кто из них, если только они здесь присутствовали, были Эллин Кэмерон и Шейк.
– Ты вернешься к ужину? – с надеждой в голосе спросила появившаяся за его спиной Летти.
Он извлек солидные золотые часы из жилетного кармана, взглянул на них и, положив обратно, не оглядываясь, покачал головой.
– Нет, если, мое дело пойдет хорошо. Может быть, в следующий раз.
– Я буду здесь, – уверила она его заискивающим голосом.
Даже не попрощавшись, он сошел по оставшимся ступенькам на обочину и неторопливо побрел по направлению к толпе. Через несколько минут он уже протискивался сквозь толпу к веревке, которую натянули, чтобы предотвратить несчастный случай – людей могли затоптать насмерть копыта двадцати неукротимых лошадей. Толпа взволнованно напирала на Мэннерс. «Отличное место для воров-корманников», – отметил он и с радостью подумал о том, что все его ценные вещи в безопасности лежали в нагрудном кармане. Мэннерс удивленно осмотрелся вокруг. Все эти люди, в лучшем случае, лишь несколько секунд увидят гонку, а будут думать, что они получили большое удовлетворение. Он про себя усмехнулся над особенностями человеческой природы и устремил взгляд на поле.