Худ Дэниел. Пир попрошаек

   – Ага, – довольно кивнул эдил, словно наконец-таки разобрался в вопросе, который до сей поры непрестанно его тяготил.
   Лайам же еще не разобрался ни в чем, но ему вдруг показалось, что в последние полчаса он узнал о госпоже Присциан больше, чем за две недели знакомства.
   – Как бы там ни было, на прошлой неделе ваша племянница впервые увидела камень, так? – сказал Лайам, возвращаясь к основному предмету беседы.
   – Да, и тот ее просто потряс. Дуэсса росла, ни в чем не зная отказа, и потому, когда обряд был завершен, она подошла к саркофагу Эйрина и взяла камень, лежавший у него на груди. Я и слова не успела сказать… – Вдова умолкла, заметив изумленный взгляд Лайама. Она покачала головой и пояснила: – Не совсем на его груди, господин Ренфорд… Камень лежал на крышке саркофага, выполненной в форме фигуры усопшего. – Женщина даже улыбнулась, увидев, как обеспокоили Лайама ее слова. – Конечно же, я имела в виду барельеф… Как я уже говорила, Дуэсса у нас весьма своенравна, а мое нездоровье не позволило мне ее урезонить. Мало того, она даже упросила меня позволить ей поносить драгоценность. Не пойму и сама, как вышло, что я согласилась! Присцианы ведь никогда не стремились выставлять напоказ свой достаток. Но, как бы там ни было, девочка показалась с этим украшением в городе…
   – И, насколько я понял, имела успех…
   – Успех! – Эдил округлил глаза. – По всему Саузварку лишь об этом до сих пор и трезвонят! Сказать по правде, любой прохожий, на какого ни набредешь, тут же примется вам рассказывать о возвращении реликвии Присцианов!
   Почтенная дама негромко и с явным неудовольствием кашлянула.
   – Тоже мне, возвращение! Она никогда и не пропадала. Однако камень не следовало тревожить лишь для того, чтобы дать пищу городским болтунам. Смею заверить – нам, Присцианам, шумиха совсем не нужна. Хотя, надо признаться, я поначалу решила, что это не так уж плохо. – Вдова пристально посмотрела на Лайама. – В связи с нашими совместными планами, господин Ренфорд, мне показалось, что кое-какие разговоры, возбуждающие интерес к нашему торговому дому, пойдут нам на пользу. Или вы не согласны?
   – Совершенно согласен, – поспешно сказал Лайам.
   Торговому дому, обладающему такой драгоценностью, как сокровище Присцианов, охотно предоставит кредиты любой банк. Однако беседа вновь отклонялась от основной темы, и он попытался вернуть ее в нужное русло.
   – Значит, ваша племянница унесла этот камень из склепа и появилась с ним в обществе?
   – Да, – ответила госпожа Присциан ворчливо. – Камень вставлен в оправу, его можно носить как кулон. Вот она этот кулон и надевала – на все балы, приемы и званые вечера.
   – Значит, его могли видеть многие люди?
   – Да, почитай, весь Саузварк! – с жаром воскликнул Кессиас. Госпожа Присциан недовольно поморщилась, но отрицать не стала.
   – Да, камень видел весь Саузварк, как верно заметил эдил. Но я не думаю, что это имеет значение. Дом наш построен давно и надежен, как крепость. Извне в него проникнуть никто не мог.
   Лайам поднял руку, призывая к терпению.
   – Я верю, я просто уточняю детали.
   – Если его кто и не видел, так это слепцы, – заверил еще раз эдил, вызвав очередную гримасу неудовольствия у госпожи Присциан.
   – Будь я предусмотрительней, – сухо сказала вдова, – я бы велела Дуэссе вообще не снимать этот кристалл, даже в постели. Но она его все же снимала. Я сама настояла, чтобы каждую ночь камень возвращался на место. И лично за этим следила. Да, вот еще что… Должна прибавить, что гости моей племянницы ночевали не здесь, а по соседству – в доме Дуэссы.
   Лайам подался вперед.
   – Так ваша племянница здесь не живет?
   – Нет, я же сказала, – в соседнем особняке. Наш удачливый пращур не только выстроил это здание, но и нашел средства пристроить к нему второе, потому что семья расширялась. Теперь, после смерти брата, оба дома принадлежат мне.
   – А где находится склеп?
   Госпожа Присциан кивнула, словно давно ожидала, что Лайам задаст этот вопрос.
   – Склеп у нас под ногами, глубоко под землей. Туда можно войти из обоих домов. Двери, ведущие в усыпальницу, обычно заперты. Они были заперты и сегодня утром, когда Дуэсса пошла за камнем. Она хотела надеть его на какое-то очередное увеселение, но это ей, как вы уже поняли, не удалось.
   Лайам взглянул на Кессиаса и, получив в ответ озабоченный, но не очень осмысленный взгляд, спросил, нельзя ли осмотреть склеп. Госпожа Присциан тотчас же встала с кушетки, на которой сидела.
   – Безусловно. Я должна была предложить вам это сама. А чем вы намерены заняться потом?
   Лайам на мгновение замер. Он сам не знал, что будет делать потом. Все зависело от результатов осмотра.
   – Потом?.. Потом я хотел бы побеседовать с вашей племянницей.
   Его ответ, похоже, вполне удовлетворил пожилую вдову. Она кивнула и направилась к выходу из солярия.
   Пройдя по полутемному коридору, хозяйка дома заглянула в чуланчик, прихватила там фонарь с отражателем и свернула в другой коридор, который вел в просторную, очень чистую и аккуратную кухню.
   У большой железной печи возился тот самый слуга, который впустил посетителей в дом. Едва завидев свою госпожу, он оставил дела и повернулся к ней в ожидании приказаний.
   – Мне нужны твои ключи, Геллус.
   Геллус тотчас же отцепил от пояса связку ключей и передал госпоже Присциан.
   – Мы идем в склеп и пробудем там какое-то время. Кто бы ни спрашивал – меня нет дома.
   Слуга кивнул и вернулся к прерванному занятию – он засыпал в печь уголь. Позади печи обнаружилась дверь – госпожа Присциан отперла ее одним из ключей связки. Затем она зажгла фонарь и стала спускаться по лестнице, начинавшейся прямо за дверью.
   Лайам шел за вдовой, придерживаясь одной рукой за холодный камень стены. Лестница была узкая и крутая. Кроме того, чтобы не стукаться головой о потолок, ему приходилось пригибаться. В итоге они попали в самую обыкновенную кладовую, заставленную множеством ящиков, корзин и бочонков. Госпожа Присциан направилась прямиком в дальний ее угол. Там находилась старинная дубовая дверь с закругленным верхом, к которой спускались еще три небольшие ступеньки. Хозяйка безошибочно выбрала из связки нужный ключ, вставила его в большой висячий замок и повернула. Тот открылся совершенно беззвучно.
   Госпожа Присциан толкнула дверь, петли едва слышно скрипнули. За ней обнаружилось тесное помещение, дальний конец которого перегораживала железная решетка, а в стенах слева и справа угадывались ниши небольшого размера. В одной из них стояли два фонаря с отражателями. Вдова засветила их и вручила своим спутникам.
   Внезапно из-за решетки дохнуло холодом, и Лайам вздрогнул. Но госпожа Присциан не обратила никакого внимания на сквозняк. Она деловито отперла замок, вмонтированный в решетку, и, повернувшись к мужчинам, сказала:
   – Вряд ли мне стоит напоминать, господа, что мы вступаем туда, где лежат мои предки.
   – Да, конечно, – сказал эдил и склонил голову. Лайам последовал примеру приятеля.
   Сочтя поведение спутников достаточно уважительным, вдова толкнула решетку и жестом пригласила их следовать за собой. Склеп представлял собой искусственную пещеру, вырубленную в толще скалы. В центральной ее части стояли пять больших саркофагов. Но внимание Лайама прежде всего привлек свет, проникавший в помещение откуда-то слева. Почтительно сцепив руки за спиной, он обошел саркофаги и замер, увидев море.
   Стена, на которую он смотрел, имела пять углублений. В четырех из них располагались саркофаги поменьше, чем-то напоминавшие матросские рундуки, а пятое – срединное – было сквозным и выводило к небольшому балкону. Лайам прошел на балкон и встал, опершись о перила руками. В лицо ему ударил холодный морской ветер.
   Сверху над ним нависал сильно выдающийся вперед скальный уступ, далеко внизу бушевали волны. Перегнувшись через перила, Лайам увидел, что скала отвесно обрывается в воду. «Отсюда в склеп не пробраться», – решил он.
   – Таково было желание нашего пращура, – сказала негромко вдова. – Он хотел ощущать близость моря и после смерти. Мой отец также часто приходил сюда любоваться на корабли, хотя, конечно, с востока их прибывало не так уж много.
   Лайам кивнул и вернулся в пещеру.
   Госпожа Присциан дотронулась до саркофага, установленного напротив выхода к морю, и прошептала:
   – Первый из Присцианов…
   Она провела пальцем по каменной руке изваяния, выступавшего из плиты, покрывающей саркофаг, и изображавшего лежащего на спине человека, потом положила ладонь на каменную грудь своего предка. Там темнело что-то вроде обломанной булавы, какой-то шипастый шар, насаженный на короткую рукоять.
   – Это оружие, с которым он вернулся с войны, – пояснила вдова. – Оно всегда здесь лежало, сколько я себя помню.
   Барельеф был сработан весьма искусно, хотя и пострадал от морского воздуха, веками его овевавшего. Лайам едва удержался от желания поднести фонарь к лицу статуи – он догадывался, что госпожа Присциан вряд ли отнесется к этой вольности с пониманием.
   Помолчав какое-то время, вдова сказала:
   – А это – Эйрин, – она повела фонарем в сторону саркофага, стоящего рядом. Тот уже ни в какой мере не походил на матросский рундук, и барельеф на его крышке был гораздо крупнее – никак не менее восьми футов в длину. Человек, высеченный из камня, обладал массивным телосложением, широкой грудью, а кисти рук его казались просто огромными.
   – Камень лежал здесь, – сказала госпожа Присциан, и на этот раз Лайам все-таки поднял фонарь и придвинулся к саркофагу, чтобы все как следует рассмотреть. Грудь изваяния крест-накрест пересекали неглубокие желобки – примерно в дюйм шириной. Там, где они сходились, имелось внушительное углубление – дюйма в три в поперечнике, и Лайам едва удержался, чтоб не присвистнуть.
   «Если эта выемка отвечает размерам камня, то он и вправду огромен».
   Передвинув фонарь, Лайам вгляделся в лицо статуи. Если оно имело какое-то сходство с обликом настоящего Эйрина, то тот при жизни выглядел довольно свирепо. Тонкие губы плотно сжаты, нос явно сломан. Открытые глаза не казались слепыми, как у большинства изваяний подобного рода – нет, каменный Эйрин словно сверлил яростным взглядом свод усыпальницы. Лайам не стал заглядывать в каменные зрачки.
   – Вчера вечером я сама вернула камень на место, – сказала госпожа Присциан.
   Лайам вложил в углубление руку. Пальцы мгновенно сделались влажными. Он быстро отдернул руку и вытер их о штаны. Его не удивило, что в ямке скопилась влага. Странным было другое – все остальное в пещере выглядело на удивление сухим. Лайам ожидал найти воздух склепа затхлым, тяжелым, с примесью запаха разложившейся плоти. Но здесь лишь слегка попахивало плесенью и морской солью – больше ничем.
   – А потом вы заперли усыпальницу?
   – Да, – тон госпожи Присциан не оставлял никаких сомнений в том, что она действительно это сделала.
   – И передали ключи Геллусу?
   – Нет, – так же твердо сказала вдова. – Геллус покинул дом вчера вечером, после того как накрыл стол к ужину. Он ушел к своему брату – на предпраздничную пирушку. Я запирала замки своими ключами – они всю ночь пролежали в моей спальне, и сейчас там лежат.
   – А что с дверьми, ведущими в дом вашей племянницы? – спросил Кессиас, указав на дальний конец усыпальницы, где виднелась вторая железная решетка – точно такая же, как та, через какую они вошли.
   – Там тоже закрыто. Ключи от того входа есть только у Геллуса и у меня, – сказала вдова, встряхнув для наглядности связку.
   Лайам вопросительно взглянул на Кессиаса, тот пожал плечами, и мужчины двинулись в глубь пещеры. Решетка распахнулась, как только Лайам потянул ее на себя.
   Глаза госпожи Присциан округлились, а губы сжались в тонкую линию, придав ей сходство с надгробным изваянием Эйрина.
   – Я не отпирала ее много лет! – прошептало она. – Я в этом совершенно уверена.
   Лайам опять посмотрел на Кессиаса, и тот снова пожал плечами.
   – Мы не осматривали этот проход. Поскольку внешние запоры обоих зданий в порядке, это не представлялось необходимым.
   Госпожа Присциан сочла нужным добавить:
   – Здесь никто никогда не ходил!
   Лайам нахмурился.
   – Госпожа Присциан, злоумышленник все-таки проник в усыпальницу. А коль скоро мы полагаем, что он – гость вашей племянницы, – то у него был лишь один путь – этот. Если, конечно, дома не сообщаются через какие-нибудь ходы в наземной своей части.
   Впервые Лайам увидел почтенную даму в такой растерянности – и ему стало неловко. Словно он заглянул туда, куда не дозволено заглядывать никому. Было во всем этом что-то нечестное, ибо на проявление слабости столь твердую характером женщину могло подвигнуть лишь свалившееся ей на голову несчастье. Если бы не дерзкое воровство, вряд ли у него когда-нибудь появился повод усомниться в стойкости духа судовладелицы. И уж конечно, прошло бы немало лет, прежде чем его допустили в семейный склеп Присцианов.
   Кроме того, Лайаму не хотелось указывать вдове Присциан на просчеты в ее рассуждениях. То, что сама она всегда ходила в склеп только одной дорогой, вовсе не означало, что вор не мог воспользоваться другой. Лайама несколько обеспокоило и то, что Кессиас также словно утратил свое обычное здравомыслие и даже не удосужился проверить второй ход. «Пожалуй, ему стоило похмелиться, – подумал Лайам. – Хотя бы для того, чтобы развеять туман в мозгах».
   После некоторого раздумья дама произнесла:
   – Нет, дома нигде больше не сообщаются. Но ведь замок был закрыт!
   Лайам присел на одно колено возле решетки и, попросив эдила ему посветить, внимательно изучил замок. На вороненой пластине виднелись царапины и на ребре скважины тоже.
   – Могу я взглянуть на ключ?
   Вдова неохотно вручила ему тяжелую связку ключей и показала нужный – сложной конфигурации, с множеством причудливых зубчиков.
   Лайам поднялся и вернул связку хозяйке.
   – Похоже, тут орудовали отмычкой, – сказал он эдилу и прошел дальше. Обе двери – и ведущая к точно такой же, как в доме госпожи Присциан, кладовой, и та, к которой поднималась узкая и крутая лестница, – оказались открытыми.
   – Та же работа, – сообщил, поочередно осмотрев их замки, Лайам.
   Эдил пренебрежительно фыркнул:
   – И что это нам дает, Ренфорд? Да ничего. То, что камень украл кто-то из вчерашних гостей, мы знаем и так.
   – Главное – изобличить прохвоста, а не выяснять, откуда он шел, – заявила вдова, обретая твердость и явно становясь на сторону бравого стража порядка.
   Лайам внимательно посмотрел на нее и мягко сказал:
   – Сударыня, в гостях у вашей племянницы были люди влиятельные, зажиточные и владетельные. Неужто вы думаете, что кто-то из них умеет обращаться с отмычкой? Вот вы, например, смогли бы вскрыть замок без ключа?
   – Я? Ну конечно же нет!
   Лайам перевел взгляд на эдила.
   – Нет, – чуть помешкав, ответил тот. – Вы глубоко копаете, Ренфорд! Если не ошибаюсь, вы уже полагаете, что преступление совершил кто-то другой…
   – Это вполне возможно, – Лайам почти не сомневался, что его догадка верна. Даже если допустить, что кто-то из приятелей гостеприимной Дуэссы обзавелся отмычкой, ему ни за что не удалось бы вскрыть оба замка. Один – куда ни шло, могло повезти. Но дважды повезти никак не могло, тут требовались сноровка и опыт. – Да, преступление замыслил кто-нибудь из гостей. Но почему не предположить, что у него был сообщник?
   – А ведь и верно! – заволновался эдил, сообразив наконец, к чему клонит Лайам. – Наверняка так все и было.
   Госпожа Присциан посмотрела на мужчин с некоторым сомнением.
   – Вы хотите сказать, что кто-то впустил в дом Дуэссы настоящего вора?
   Эдил важно кивнул. Он уже успел настолько увлечься догадкой Лайама, что стал считать ее в некотором роде своей. Его способность все схватывать на лету наконец начинала работать.
   – Мы не можем знать этого наверняка, мадам, – заявил он, воздев толстый палец к своду пещеры, – однако подобная версия кажется нам весьма вероятной. Учитывая, что высокопоставленным лицам негде приобрести навыки определенного плана…
   – Тоже мне, высокопоставленные лица! – фыркнула вдова. – Прохвост на прохвосте! Все как один шельмецы! Я не могу понять, как девочке не наскучит общение с ними…
   – Кстати, раз уж речь зашла о вашей племяннице, – вмешался Лайам в назревающую дискуссию, – нам не мешало бы с ней повидаться.
   Госпожа Присциан посмотрела на него так, словно он сморозил какую-то глупость, но через мгновение ее лицо прояснилось.
   – Конечно, почему бы и нет? Мы можем подняться к ней прямо отсюда. Двери открыты, и нам вовсе незачем ехать в Дипенмур через Торквей!
   Особняк, в котором проживала молодая чета Окхэмов, по внутренней планировке являл собой зеркальную копию особняка госпожи Присциан, но различия между домами все же имелись. Это Лайам понял, как только вступил в кухню, очень похожую на ту, где возился с углем Геллус, но все-таки совсем не такую. Геллус содержал вверенное ему хозяйство в образцовом порядке, здесь же царил кавардак. Гора немытых тарелок загромождала разделочный стол, на полу валялись пустые бутылки, в углу пара охотничьих собак рьяно трудилась над грудой каких-то объедков. Госпожа Присциан с отвращением огляделась и быстрым шагом пересекла помещение.
   Коридоры первого этажа, обшитые светлым деревом, смотрелись нарядно, но беспорядок царил и здесь. Вдова повела своих спутников к дальней двери. Обивка ее была залита вином, под ногами хрустели какие-то черепки.
   За дверью обнаружилась комната, подобная солярию госпожи Присциан, только застекленная стена ее выходила не в сад, а на террасу, и вся меблировка состояла из располагавшихся полукругом кушеток. На одной из них и возлежала (а точнее – валялась) опухшая от рыданий Дуэсса, прикрывая руками лицо. Она то стонала, то всхлипывала, уклоняясь от попыток служанки пристроить ей на лоб мокрое полотенце.
   – Бекула! – Госпожа Присциан, сжав кулачки, шагнула вперед. – В доме – грязь, на кухне – свинарник! Почему ты не занимаешься тем, чем должна?
   Служанка обернулась и с глумливой усмешкой сказала:
   – Мне некогда! Моя госпожа нездорова, мадам!
   Словно подтверждая ее слова, Дуэсса застонала еще пуще и перевернулась на другой бок, пряча лицо в подушки.
   – Чушь! Она просто перепила на вчерашней пирушке. Иди и вычисти кухню!
   – Моя леди больна, – упрямо повторила служанка и повернулась к мадам спиной. Лайам и Кессиас обменялись взглядами. Они оба чувствовали себя весьма неуютно.
   – Бекула! – прикрикнула, вконец рассердившись, вдова.
   Зареванная леди Окхэм вновь застонала.
   – О-о… Сделай, что она говорит, Бекка, прошу тебя… Я не вынесу этого крика!
   Бекула резко выпрямилась, отшвырнув полотенце.
   – Как прикажете, леди.
   И она с наглой ухмылочкой двинулась к выходу, чуть было не задев бедром госпожу Присциан. Лайам и Кессиас едва успели посторониться.
   Когда рассерженная служанка ушла, госпожа Присциан подступила к племяннице и увещевающим тоном сказала:
   – Дуэсса! Здесь господин Ренфорд и мастер эдил. Ты должна с ними поговорить.
   – О-о, тетушка Трэзи, пожалуйста, пусть они придут позже! – захныкала та, не поднимая лица от подушек. – Я не могу принять их сейчас!
   Дуэсса пошевелилась, и ее и без того короткое платьице задралось – причем куда выше, чем допускали приличия, если, конечно, о них можно было сейчас говорить. Лайам покраснел и повернулся к эдилу.
   – Может быть, нам действительно прийти в другой раз? – шепнул он приятелю.
   – Пожалуй, – пробормотал эдил растерянным тоном.
   – Ну же, Дуэсса, перестань! Ты ведешь себя, как ребенок, – упрекнула племянницу тетушка. – Им надо с тобой переговорить, они ведь заняты поиском пропавшего камня!
   – К черту камень! – простонала Дуэсса. – Меня сейчас вытошнит!
   – Господа! – испуганно воскликнула вдова, поворачиваясь, но в комнате уже никого не было. Лайам и Кессиас рука об руку шагали по коридору.
   – Мы навестим вас позже, – крикнул Лайам, обернувшись через плечо.
   Ответом ему были характерные звуки. Леди Окхэм, похоже, и вправду стошнило.

4

   – Девчонка здорово вчера набралась, – снисходительно ухмыляясь, сказал эдил, когда они покинули дом.
   – Судя по всему, да, – буркнул Лайам. Его больше волновало неловкое положение, в которое ставила госпожу Присциан, нет, даже не взбалмошная Дуэсса, а вся ситуация в целом. Да, собственно говоря, не только госпожу Присциан, но и самого Лайама. Что-то уж очень быстро он начинал впутываться в личные дела своей будущей компаньонки.
   Погода радовала. Солнце поднялось высоко и ярко светило. Ночной снег с мостовой уже успели убрать и сгрести в большие аккуратные кучи. Приятели остановились возле крыльца дома, из которого они вышли, невольно любуясь ухоженными и хорошо отделанными фасадами зданий, обступавших Крайнюю улицу. Возле самого большого строения, расположенного поодаль от них, стоял черный экипаж с золоченой резьбой на дверцах, запряженный парой вороных, лоснящихся на солнце коней. Мимо него как раз проходили двое богато одетых мужчин.
   – Это дом Годдардов, – сказал Кессиас с оттенком гордости в голосе. – Знаете, у них есть свой театр. Настоящий театр, хотя и небольшой – прямо в покоях! Зачем, спрашивается, людям иметь свой театр?
   – Здесь живут Антеурии, а здесь – Кессильваны, продолжал пояснять он, тыкая для наглядности в здания пальцем. – Это дом старого пня Рошария, – Кессиас поворотился в другую сторону, – а там – дом Клунбрассилов. Дальше построился Апельдорн. У него патент на торговлю во всех свободных портах, и он любит сорить деньгами.
   – Где-то тут живет и Фрейхетт Неквер, – сказал Лайам, чтобы внести в разговор свою лепту. Он часто бывал в доме названного торговца, когда занимался расследованием убийства мастера Танаквиля.
   – Да, верно. На улице Герцогов, за углом. В последнее время он что-то мало показывается на людях, – Кессиас прокашлялся. – В двух домах от него обитает Рейф Кэвуд. Правда, отсюда не видно, – добавил он, когда Лайам повернулся, чтобы взглянуть. – Граф Ульдерик также живет за углом, но чуть ниже, рядом с заведением Герионы…
   Гериона содержала публичный дом, куда эдил однажды привел Лайама, надеясь добыть там кое-какие сведения.
   – Надо же! Такое соседство…
   – Н-да, соседство… хотя ничего общего с борделями Муравейника, раз уж у нас с вами пошел такой разговор.
   – А где проживают Фурзеусы?
   Кессиас поразмыслил немного, потом сказал:
   – По-моему, ближе к площади. По соседству с «Белой лозой». Они не столь состоятельны и родовиты, как пытаются изобразить из себя.
   – А последний подозреваемый? Как его там? Квэтвел?
   – Этот барон владеет поместьями к северу от Саузварка и здесь бывает наездами. Наверное, Окхэмы его приютили, поскольку своего дома в городе у него нет.
   – Что ж, он единственный, чей ночлег в чужом доме оправдан…
   Кессиас внимательно посмотрел на приятеля.
   – Что вы имеете в виду?
   Лайам кивнул в сторону богатых особняков.
   – Разве вам не кажется странным, что гости заночевали у Окхэмов, хотя почти все они живут совсем рядом?
   Эдил в задумчивости потеребил бороду и признался:
   – Да, теперь, после ваших слов, это действительно кажется странным… Хотя, говоря по правде, тут ничего странного нет. Прошлой ночью мело, компания подгуляла, да и зачем куда-то тащиться? В конце концов, они могли просто уснуть, где сидели. Особенно если выпили столько же, сколько хозяюшка, – он поднес два пальца ко рту, надул щеки, потом рассмеялся.
   Лайам придержал его за руку.
   – Тише!
   – Что? – удивился эдил и тут же умолк. Двое богато одетых мужчин, которых Лайам и Кессиас заметили раньше, приблизились к ним вплотную. Тот, что был повыше другого, приветливо улыбнулся.
   – Господин эдил! Вы уже изловили мошенника?
   – Нет, лорд Окхэм, – поклонившись, ответил эдил. – Хотя мы надеемся вскорости это сделать.
   Лорд Окхэм – довольно красивый мужчина лет тридцати пяти, высокий и стройный, с прямыми черными волосами до плеч и лихо подкрученными усами – был одет в помятый, но дорогой и элегантный костюм для верховой езды. В глазах его блеснули искорки озорства, когда он ответил изящным кивком на поклон эдила.
   – Милорд, позвольте представить вам квестора Ренфорда, он ведет следствие по делу о краже.
   Лайам поклонился. Лорд Окхэм дружелюбно улыбнулся ему.
   – Ба! Да неужто это тот самый господин Ренфорд, о котором так хорошо отзывается тетушка Трэзи?
   – Тот самый, милорд, – подтвердил эдил и поклонился еще раз.
   Лорд Окхэм повернулся к своему спутнику – совсем молодому еще человеку (едва ли старше двадцати лет) с длинными белокурыми волосами, заплетенными сзади в косичку. Тот был невысок, но весьма худощав и одет довольно крикливо.
   – Квэтвел, вот человек, с которым моя тетушка собирается вести в дальнейшем дела. Мне кажется, он вполне достоин ее доверия, – добавил лорд, вновь поворачиваясь к Лайаму. Высокородный красавец держался очень доброжелательно, но Лайам чувствовал, что его внимательно изучают.
   – Час не такой уж ранний, – заметил Квэтвел, никак не отреагировав на слова своего товарища. – В тех местах, откуда я родом, негодяя уже давным-давно бы нашли и повесили. Почему так медлительна саузваркская стража?