Страница:
-- Бабушка, - сказал я. - Почему же ты так говоришь? Ты же сама рассказывала, что всем было видно, как он маму любил. Значит, когда человек любит, это всем заметно. Это не обязательно видно, даже если он об этом и не говорит все время.
- Да, - сказала бабушка. - Он очень любил ее. С ней он другим человеком становился. Я ему готова все простить за то, что моя дочь была с ним счастливой. - Бабушка опять всплакнула, она всегда очень расстраивается, стоит ей только вспомнить маму. Она только головой кивнула, когда я сказал ей, что ухожу в школу.
На географию я, конечно, опоздал, но на второй урок мог вполне успеть. Я, уже когда подошел к углу школы, услышал звонок, только непонятно мне было - он на перемену или на урок. На всякий случай я побежал. Подбегаю к входу, а у дверей стоит Ленка. Оказывается, ждет меня.
- Я уже хотела к вам пойти, - сказала Ленка. - Думала, что случилось. Ты же вчера не сказал, что не придешь на первый урок.
- Ничего не случилось, - сказал я. - С бабушкой разговаривал.
- Все-таки что-то случилось, - сказала Ленка, подумав. - По-моему, настроение у тебя плохое.
- Хорошее у меня настроение, - сказал я.
- Не хочешь говорить, не надо, - сказала Ленка и зашла в школу.
Ну и я пошел вслед за ней. Иду и душно, до чего же все-таки Ленка хитрющая, ничего от нее скрыть нельзя. Обо всем сама догадается. Но иногда это даже бывает приятно, что она такая догадливая. Самому ничего рассказывать не надо. Все-таки, оказывается, этот звонок, который я еще на улице слышал, был на урок. Значит, я и на физику опоздал. Мы с Ленкой дошли до физического кабинета, а он на четвертом этаже, в коридоре уже ни одного человека видно не было. Перед тем как зайти в класс, я заглянул в щелку, все наши сидят, а у доски Димка, я только не успел заметить, что он там делает, то ли его отвечать вызвали, то ли он просто с доски стирает как дежурный, потому что меня потянула ЗА пояс Ленка и сказала, что раз уж я не пришел на географию, то нам не стоит идти и на физику, тем более что она на сегодня ничего не выучила.
Мне, честно говоря, хотелось зайти, но, когда Ленка так сказала, я сразу раздумал. Мы стали думать, куда бы нам пойти, но так ничего и не придумали, а поднялись на седьмой этаж, последний. А там я увидел, что на крышу открыт люк. Мы с Ленкой даже остановились от удивления. Никогда еще такого не бывало! Всегда он бывает закрыт, а сегодня его кто-то оставил открытым. Удивительная история! Видно, завхоз забыл его запереть, на крышу, наверное, ведь только он и поднимается.
Мы сразу поняли, что такой случай упускать нельзя, и по железной лесенке поднялись наверх и вышли на крышу. Очень приятно было стоять на крыше, было очень тепло, и весь наш город был отсюда виден. Мы с Ленкой подошли к самому краю и заглянули вниз, даже дух захватило, до того было высоко.
Мы еще немного постояли, а потом решили спуститься, пока не пришел и не увидел нас здесь завхоз. Мы подошли к самому люку, и вдруг Ленка говорит мне;
- Хочешь, я тебя поцелую?- И поцеловала меня в щеку, и губы у нее были очень прохладные.
Она ужасно покраснела, после, того как поцеловала меня, и
замолчала.
Я посмотрел на нее и увидел, что Ленка сегодня очень красивая. Она была в голубой матроске, а в волосах у нее был белый бант. И еще я увидел, что у Ленки синие - синие глаза. Никогда до того, как мы влезли на эту крышу, я не замечал, что они у нее такие синие. Мы с ней поцеловались еще несколько раз, а после того как перестали целоваться, Ленка мне сказала что я очень хороший и она всю жизнь будет KO мне хорошо относиться. Я хотел ей ответить, я хотел ей сказать то же самое, но только от своего имени, но в это время увидел, что в окне соседнего дома появилась какая-то женщина и совсем уже собралась посмотреть в нашу сторону. Мы с Ленкой быстро спустились вниз и стали в коридоре дожидаться перемены. Ленка была очень красная, но, когда я ей сказал об этом, ответила мне, что и я ужасно красный, тут я и сам почувствовал, что у меня горят щеки.
Я стал думать, что было бы очень хорошо, если б до перемены наши щеки остыли. Мы с Ленкой до окончания урока поговорили о разных вещах, но о том, что было на крыше, даже не вспомнили, хотя все время думали об этом. Что удивительно - это то, что за все время, что я учусь в нашей школе, я никогда еще, кроме того дня, не видел, чтобы на крышу был открыт люк. Я и потом много раз, можно сказать, каждый день в каждую перемену поднимался на седьмой этаж, но этот люк всегда был закрыт. Такое впечатление получалось, что он никогда не был открыт. Даже замок на нем был весь рыжий от ржавчины. И у нас в классе я специально спрашивал, никто никогда не видел его открытым. По-моему, это удивительное получилось совпадение, что в тот день, когда я разговаривал с бабушкой и опоздал на второй урок, Ленка решила дождаться меня и не идти на физику и именно в тот же день и, самое главное, час люк на крышу оказался открытым.
Я думаю, что, если бы не эти удивительные совпадения, жизнь человека была бы гораздо хуже.
На следующий день я пришел в школу хоть и вовремя, но все равно получилось так, что на первом уроке мне побывать не удалось. И не только мне, а всему нашему классу; а точнее - всей нашей школе. И все были очень довольны, и, по-моему, педагоги тоже. Все, конечно, разошлись по своим классам, но урока ни в одном классе не было. Потому что случилось удивительное событие. Суслик сказал, что за время существования нашего города, а город наш хоть не очень большой, но древний, такого события еще не случалось.
Суслик сказал, что об этом событии будут писать во всех газетах, в том числе и центральных (так оно потом и получилось), и поэтому мы все обязаны очень тщательно накапливать факты.
Дело было в том, что этой ночью из цирка сбежали два льва. Они сбежали поздней ночью и до наступления дня где-то прятались. Ночью их видел издали только один человек - студент педагогического института - и сразу заявил об этом милиционеру. Но, на свое несчастье, этот студент был выпивший, он возвращался со дня рождения, и милиционер посоветовал ему поскорее пойти домой и лечь спать, пока ему еще что-нибудь с пьяных глаз не привиделось.
Студент стал с ним спорить, тогда милиционер забрал у него студенческий билет и пообещал утром обязательно сообщить в институт, что этот студент в пьяном виде приставал с глупыми шутками к милиционеру при исполнении им служебных обязанностей.
А с утра в городе начался страшный переполох. Оказывается, наш город совершенно не приспособлен к тому, чтобы в нем убегали на волю дикие животные. Все ходили ужасно перепуганные, как будто не два льва сбежали, а, по крайней мере, целая стая. Я еще, когда утром из дому вышел, почувствовал что-то неладное - по улицам разъезжали милиционеры на машинах и мотоциклах и даже проехали две-три машины военные, открытые, в которых сидели солдаты с автоматами.
Я очень обрадовался, что об этом побеге не знает моя бабушка, иначе она меня ни за что не выпустила бы из дому. А уже подходя к школе, я увидел троллейбус с разбитыми стеклами и "Скорую помощь" возле него. Оказывается, львы выскочили на перекресток и чуть, не попали под машину, водитель сразу затормозил, а один из львов с перепугу прыгнул на троллейбус, всем телом ударился об его окна. Пассажиры все страшно перепугались и бросились кто куда, вот в этой суматохе одна женщина очень сильно разбила лицо, а некоторые пассажиры тоже ушиблись, но не так сильно. После этого львы скрылись. В последний раз их видели на самой окраине. Они там еще собаку убили - дога. Он по неопытности побежал за ними, это и понятно: откуда этому городскому догу знать, что со львами собаке лучше не связываться, а лев некоторое время терпел, а потом обернулся и как даст ему лапой - говорят, от дога только мокрое место осталось.
Все считали, что это произошло по неопытности дога, но я подумал, что, может быть, этот дог был просто очень храбрый и, побежав за львами, прекрасно понимал, что у него могут быть большие неприятности. Теперь никто не знал, где эти львы скрываются. Говорили, что они спрятались где-нибудь за городом на какой-нибудь даче. Лето только началось, и почти все дачи еще стояли незаселенные.
Суслик сказал, что такого второго случая в жизни нам, наверное, не представится, и мы должны обязательно завести дневник, в который с большой точностью должны заносить все факты, связанные со львами, с момента их побега до того времени, когда их поймают. А в том, что их поймают, Суслик не сомневался.
Мы стали обсуждать, каким должен быть дневник, но в это время в класс вошла Мария Исаевна Теруни - наш директор, и сказала, чтобы ни один человек после занятий сам домой не шел - все ребята пойдут домой вместе, в сопровождении учителей, и они по очереди всех разведут по домам. Она сказала, что по радио передали, чтобы детей одних без сопровождения взрослых на улицу не выпускали, потому что это может быть опасным. Всем это сообщение ужасно понравилось. Подумать только, никогда такого не было: в нашем городе - и вдруг что-то опасное. Все стали опять говорить о дневнике, и Суслик сказал, что дневник должен быть обязательно коллективным, но кто-то один нужен главный, вроде редактора, чтобы отвечать за его аккуратное состояние. Он спросил, кого мы предлагаем, и мы единогласно избрали главным для дневника Вовку Евтуха. Вовка покраснел, сразу стал очень важным и заговорил официальным языком. Он сказал, что первым долгом мы должны в этот дневник внести фамилию того студента, который ночью увидел львов, а также точное время, когда он их увидел.
Все согласились с Вовкой, но выяснилось, что фамилии студента и точного времени никто не знает. Тогда Вовка подумал и сказал, что ничего у нас не получится, если мы не будем про этих львов знать абсолютно точные вещи, а узнать их мы можем с помощью только одного человека в нашей школе. И кто, вы думаете, этот человек? Я. Вовка сказал, что только с моей помощью можно узнать самые точные вещи. Все посмотрели на меня и радостно закричали, что я должен пойти к папе и все у него разузнать. Мне ужасно не хотелось идти к отцу, но, когда Суслик вопросительно посмотрел на меня, я кивнул головой.
Суслик спросил меня - удобно ли это? Я стал думать, что ему ответить, но все опять хором закричали, что очень удобно, и я опять кивнул головой.
Суслик сказал, что меня одного он никуда не отпустит, а Вовка сразу же добавил, еще прежде чем Суслик кончил говорить, что со мной пойдут он и Димка, тут я тоже не выдержал и сказал, что и Ленка пойдет, я уже видел-она очень расстраивается из-за того, что о ней никто и не вспомнил. Суслик проводил нас до выхода, остановил такси и поручил шоферу, чтобы он отвез нас в управление городской милиции. Суслик нам сказал, что он и ребята будут с нетерпением ждать нашего приезда. В машине у всех у вас было веселое настроение, потому что Вовка стал рассказывать о том, как львам удалось сбежать из цирка. Он сказал, что они давно мечтали о побеге и очень здорово подготовились к нему, подобрали ключи к замкам клеток, подкупили сторожа и достали все необходимые географические карты. Единственно, в чем им не повезло, это в том, что они неграмотные, хоть и дрессированные, и поэтому самостоятельно в плане нашего города разобраться не сумели.
У входа в управление нас остановил дежурный и спросил, куда мы идем. Мы объяснили, он позвонил в приемную, и секретарша сказала ему, чтобы нас пропустили. В лифте мы окончательно договорились, о чем будем говорить с папой.
Секретарша приветливо поздоровалась с нами и сразу пропустила к папе. Я в первый раз увидел его кабинет. Это была очень большая комната с двумя кондиционерами в окнах, с большим портретом Дзержинского над письменным столом. А на столе, так же как у нас дома, стояло два телефона. Когда мы вошли, папа разговаривал с каким-то человеком. Он, не прерывая разговора, кивнул нам головой и показал на кресла. Я сперва не узнал этого человека, но Вовка толкнул меня локтем, и я тогда его узнал. Это был дрессировщик из цирка - укротитель львов. Я присмотрелся, он и впрямь был похож на Димкиного отца. Вблизи сходство просто в глаза бросалось. Он был очень расстроен и показывал папе какие-то бумаги. Мы сразу поняли, что речь идет о львах, и стали внимательно слушать.
- Вот акты о передаче двух львов зоопарку вашего города, - сказал дрессировщик, показывая папе эти бумаги. - Я им передал, они их погрузили в свои передвижные клетки и оставили до утра на территории цирка. Прошу вас обратить внимание на тот факт, что львы сбежали из клеток, принадлежащих зоопарку. Я не виноват в том, что они предоставили неисправные клетки, и ответственности за это никакой нести не должен.
- Вас никто ни в чем не обвиняет, - сказал папа, на акты он даже не посмотрел - А почему ВЫ решили передать этих львов нашему зоопарку?
По-моему, дрессировщику очень понравились папины слова о том, что его никто ни в чем не обвиняет: у него даже голос изменился, стал неторопливым и даже уверенным.
- По чисто профессиональным причинам. Львы эти абсолютно здоровые и молодые. Видите ли, в чем дело, считается, что звери из породы кошачьих вообще очень трудно поддаются дрессировке. Вы были на нашем спектакле? Папа отрицательно покачал головой.
- Жаль. Вы бы увидели, что в общем вся группа львов может считаться вполне успешно прошедшей обучение и дрессировку. Несмотря на то, что я их принял сравнительно недавно. Только эти два сбежавших льва не поддавались никакой дрессировке. Главным образом из-за их очень злобного и, я бы сказал, коварного нрава... Перед тем как приехать в ваш город, мы гастролировали в Баку. Так вот там они набросились без всяких к тому причин на моего ассистента, и нам удалось спасти парня только чудом. Он до сих пор лежит в больнице.
- Почему же вы их не отдали в Бакинский зоопарк?
- Мы предлагали, но они отказались, у них есть две пары прекрасных берберских львов.
- Как вы думаете, - спросил папа, - на воле они представляют большую опасность для людей? Дрессировщик кивнул головой.
- Да. У них вообще нрав свирепый, а теперь, когда они раздражены непривычной обстановкой, голодны и напуганы, я думаю, они представляют очень большую опасность, особенно с наступлением темноты. А в чем ваша задача, товарищ полковник? Вы хотите их поймать?
- Моя задача, - сказал папа, - только в том, чтобы любой ценой предотвратить возможность хоть одной человеческой жертвы в городе. Вы нам можете чем-нибудь помочь?
Дрессировщик подумал и пожал плечами:
- Мне кажется, что нет. Сейчас в них пробудились все инстинкты, и если даже в них что-то и оставалось от школы дрессировки, то теперь это бесследно исчезло. Считайте, что вы имеете дело с дикими зверями.
- Ладно, - сказал папа. - Извините за беспокойство.
Сразу же после ухода дрессировщика в кабинет вошел военный в форме капитана, он отдал папе честь и сказал, что он и его рота автоматчиков прибыли в его распоряжение. Папа встал и сказал капитану, что надо немедленно ехать. О>н уже выходил из-за стола, когда увидел нас. По-моему, он совершенно забыл, что мы находимся в его кабинете.
- Да, - сказал он. - Вы, ребята, по какому поводу?
Вовка встал и подробно рассказал папе о нашем решении вести дневник. Вовка говорил очень торжественно и в конце попросил, чтобы папа разрешил нам принимать участие во всех делах, связанных со сбежавшими львами. Вовка говорил очень здорово.
Папа Вовку послушал внимательно и нажал на столе кнопку, а потом сказал нам, что это дело недетское, опасное и мы сейчас все должны отправиться по домам и из дому до завтра не выходить. Он еще говорил нам это, когда в кабинет вошла секретарша, это он ее, оказывается, звонком вызвал, она вошла и встала в дверях.
- Я вас прошу, - сказал ей папа, - вызовите машину, и пусть детей развезут по домам. Всего доброго. Я домой приду поздно, - это он уже сказал только мне.
Мы даже слова не уследи сказать, а он уже вышел. Все мы растерялись, даже Вовка. И у всех настроение испортилось, но больше всех, конечно, у меня. Мне даже на ребят было стыдно смотреть. Лучше мы бы сюда и не приезжали. Мы спустились вниз, а там нас уже ждала машина. И за рулем был не дядя Толя, а какой-то совершенно незнакомый шофер. Мы сели в машину и сказали, чтобы он нас отвез в школу, а он покачал головой и говорит:
- Приказано развести по домам.
Мы ему объясняем, что нас в школе ждут, а он хоть бы что. "Не положено" и все. Сперва меня отвез, а потом Вовку.
А я ехал и думал: как же я завтра появлюсь в школе? Всю дорогу мы все молчали. Я думаю, что у меня никогда в жизни не было такого плохого настроения, как в этот вечер, потому что я окончательно понял, что мы с отцом совершенно чужие друг другу люди, хоть бабушка и говорит, что у нас общая, родная кровь. И мне стало совершенно безразлично, что он меня не любит, потому что я сам понял, что я его теперь совершенно не люблю. И думаю о нем со злостью. И я твердо решил, что уйду из дому. Хотела же моя бабушка после смерти мамы переехать в Москву. Она же только из-за меня осталась здесь. А зачем же ей теперь здесь оставаться, если я не хочу жить с отцом? А я точно не хочу жить с ним в одном доме! Я решил уехать в Москву к тете, и чтобы вслед за мной переехала бабушка. Прекрасно проживем сами. Я через два года на работу устроюсь, девятый и десятый вполне могу окончить в вечерней школе. А Ленка окончит школу, тоже в Москву приедет, вместе в институте с ней будем учиться. В этот вечер я очень рано пошел спать. Даже телевизор не стал смотреть, хоть бабушка мне и сказала, что в половине девятого будут показывать фильм "Граф Монте-Кристо".
Среди ночи я просыпаюсь очень редко. Чаше всего стоит мне только лечь в постель, как я засыпаю, и сразу вслед за этим слышу, что меня будит бабушка. А это значит, что уже наступило утро и мне пора одеваться в школу.
А в эту ночь я проснулся, потому что услышал сквозь сон какие-то необычные звуки. Сперва я подумал, что мне послышалось. Я даже некоторое время после того, как проснулся, продолжал так думать, потому что больше не раздалось ни одного звука, сколько я ни прислушивался. Только спустя некоторое время издали донесся свисток паровоза и пыхтение. Это маленький маневровый паровозик, наверное, перегонял какой-нибудь товарный состав. Днем его ни за что не услышишь - железная дорога проходит очень далеко от нас, на другом конце города, а ночью, оказывается, когда вокруг все тихо, его слышно. Я решил, что во сне услышал, как он свистит, и совсем было собрался опять заснуть, как где-то, очень далеко, раздался тот же звук, теперь я знал это точно, который я услышал во сне. Это было рычание! Даже не рычание, а рев, очень злобный и вместе с тем какой-то жалобный. Я сразу же догадался, в чем дело, и, выскочив из кровати, подбежал к окну. Я услышал глухие, но отчетливые звуки выстрелов, по-моему, стреляли из автоматов, и голоса людей. Потом раздался еще раз звериный вопль и сразу же оборвался. Все-таки этих сбежавших львов отыскали и застрелили. Я только никак не мог представить, где это происходит, даже не сумел определить, в какой стороне -- казалось, что звуки доносятся со всех сторон сразу.
Мне очень хотелось одеться и побежать туда, но потом вспомнил, что там обязательно встречу отца, и сразу же раздумал. И спать мне совсем расхотелось. Я пошел и лег в кровать, и даже глаза закрыл, но ничего не получилось. Я полежал еще некоторое время, а потом все-таки встал, когда убедился окончательно, что заснуть не удастся, сколько ни старайся. Даже света не надо было включать, до того была светлая луна. И во всех комнатах, и в коридоре было очень светло. Я стал думать, что же мне делать, но потом мне и думать над этим не пришлось, потому что я почувствовал, что мне хочется пить, и я решил спуститься вниз, в кухню, и выпить стакан компота, который бабушка сварила еще с вечера и поставила в холодильник.
Я на цыпочках, чтобы не разбудить бабушку, прошел мимо ее комнаты и подошел к кабинету отца. Дверь в него была открыта, и я заглянул внутрь. Все в нем было, как всегда, аккуратно прибрано, и постель застлана. Я заглянул в комнату и сразу же пошел дальше. Можно сказать, что я всего на секунду остановился у кабинета отца. Но что-то из того, что я там увидел, мне запомнилось, хотя я и не знал что. Поэтому, выпив компота, я поднялся наверх и зашел в кабинет. Мне сразу все стало ясно - в дверце сейфа торчал ключ. Поэтому мне что-то и показалось странным в комнате. Никогда еще не бывало такого, чтобы в сейфе торчал ключ. Наверное, его бабушка оставила. Отец ведь никогда ничего не забывает. Я долго колебался - открыть мне его или нет, очень было бы интересно заглянуть в него, но потом перестал раздумывать, когда вспомнил, что мне никто никогда не запрещал заглядывать в этот сейф. Если бы мне хоть раз сказали бы, что нельзя открывать сейф, то я и не подумал бы это делать. Но мне никто ничего на этот счет не говорил - ни бабушка, ни отец. Изнутри сейф оказался выкрашенным в голубую краску и очень тесным. На двух его полках лежали в папках разных бумаги, а в самом низу какой-то альбом. Пистолет я увидел сразу. Я его взял в руки и внимательно осмотрел. С оружием я обращаться умею, не со всяким, конечно, но с пистолетом умею, дядя Толя меня научил. Меня удивило, что он не был поставлен на предохранитель. Но потом я понял, что этого и не надо было делать, когда, вынув из рукояти магазин, увидел, что пистолет не заряжен. Я на всякий случай оттянул затвор, но и там патрона не оказалось. Патроны лежали здесь же рядом, в деревянной коробке. Там же лежала запасная обойма, целиком заряженная.
Не знаю почему, но каждый раз, когда я держу в руке пистолет, мне кажется, что я становлюсь взрослым и очень сильным. Очень его приятно держать в руке. И рукоять его устроена так, что сама ложится в ладонь. Я хотел было зарядить его, -просто так, для тренировки, но вспомнил, что с минуты на минуту может приехать отец, и хоть он не запрещал мне брать пистолет, но я почему-то думал, что ему это не очень понравится, а скорее всего не понравится совсем.
Я положил пистолет на то же место, откуда взял, в самый угол рядом с альбомом. Альбом этот я в первый раз увидел. И ничего особенного в нем не было, обыкновенный фотоальбом. Непонятно, как он здесь оказался. Эти две папки, с первого взгляда ясно, какие-то служебные, а вот альбом... Я прислушался, с улицы не доносилось ни звука. Я быстро вынул из сейфа альбом и раскрыл, обложку. На первой странице я увидел фотографию- мама, папа, и у мамы на коленях ребенок. Очень маленький, в распашонке и тапочках. Я сразу понял, что это я. Никогда не видел этой своей фотографии. И мы все трое на ней улыбались. Я смотрел прямо и улыбался, мама на меня, а папа на нее. Наверно, фотограф сказал, что сейчас вылетит птичка, или зверюшку какую-нибудь мне показал, иначе непонятно, с чего бы это я стал улыбаться, ведь я за этой фотографии был совсем маленький, не больше двух лет. Я посмотрел все фотографии в этом альбоме. Попадались на них и незнакомые лица, но почти на всех я находил или папу, или маму, а часто обоих вместе. И везде у папы было очень веселое лицо. Не то чтобы он на всех снимках изо всех сил улыбался, улыбка у него была нормальная, а на некоторых фотографиях почти незаметная, но все равно было видно, что у него очень радостное настроение. Я вспомнил, как он изменился после смерти мамы, и подумал, что, если бы не ее смерть, он, наверное, и ко мне бы хорошо относился. Я посмотрел все фотографии, и на всех на них мама была очень красивой и нарядной. А в самом конце альбома, между последней страницей и обложкой, лежали письма. На конвертах были приклеены марки, которых у меня в коллекции не было. И, по-моему, не только у меня, ни у кого в классе нашем я таких марок не видел. Я сперва хотел их осторожно содрать, но потом решил попросить разрешения у бабушки. Я думаю, бабушка разрешила бы мне содрать их, несмотря на то, что письма были адресованы не ей, а отцу - на конверте, который я держал в руке, была его фамилия. Я посмотрел обратный адрес и увидел, что это письмо от мамы. Она писала в Калининград, где папа находился в командировке. Я из письма это узнал. И что самое удивительное - почти все это письмо было обо мне. Мама писала отцу, какой я уже стал большой, всех узнаю н даже говорю какие-то слова.
Я прочитал пять или шесть маминых писем, и в каждом из них она только и писала что обо мне. Но именем она меня почти не называла, а вместо имени называла всякими смешными и ласковыми прозвищами. И так в каждом письме. Только в конце рассказывала пане о каких-то делах и передавала приветы от знакомых и родственников.
Сразу было видно, что моя мама меня очень любила. Сразу из этих писем становилось понятно, что я для нее самый дорогой человек на свете, хотя еще маленький и глупый.
Странно мне было читать эти письма. Мне показалось, что страницы писем пахнут мамиными духами, я даже специально понюхал их, но так и не понял, пахнут они на самом деле или мне кажется. Очень мне было приятно читать мамины письма. Я взял еще одно, вынул его из конверта и сразу понял, что это не от мамы письмо, потому что я увидел почерк отца. У него очень жесткий и понятный почерк, прямо такое впечатление, что письмо отпечатано на машинке, до того он у него жесткий и четкий. Никогда бы я не подумал, что мой отец может написать такое письмо. Такое ласковое и доброе. Он писал маме, что очень скучает без нее, что считает дни, когда окончится срок командировки и они увидятся. И в каждом письме просил ее беречь себя и не очень уставать... Все остальные письма их там было пять или шесть, тоже были от отца.
Я сложил все эти письма и положил их обратно в сейф. Ни в одном своем письме отец ничего не писал обо мне, только в конце каждого письма приписывал: "Привет нашему малышу", это значит - мне. А я-то надеялся, что он, когда мама была жива, ко мне лучше относился!
- Да, - сказала бабушка. - Он очень любил ее. С ней он другим человеком становился. Я ему готова все простить за то, что моя дочь была с ним счастливой. - Бабушка опять всплакнула, она всегда очень расстраивается, стоит ей только вспомнить маму. Она только головой кивнула, когда я сказал ей, что ухожу в школу.
На географию я, конечно, опоздал, но на второй урок мог вполне успеть. Я, уже когда подошел к углу школы, услышал звонок, только непонятно мне было - он на перемену или на урок. На всякий случай я побежал. Подбегаю к входу, а у дверей стоит Ленка. Оказывается, ждет меня.
- Я уже хотела к вам пойти, - сказала Ленка. - Думала, что случилось. Ты же вчера не сказал, что не придешь на первый урок.
- Ничего не случилось, - сказал я. - С бабушкой разговаривал.
- Все-таки что-то случилось, - сказала Ленка, подумав. - По-моему, настроение у тебя плохое.
- Хорошее у меня настроение, - сказал я.
- Не хочешь говорить, не надо, - сказала Ленка и зашла в школу.
Ну и я пошел вслед за ней. Иду и душно, до чего же все-таки Ленка хитрющая, ничего от нее скрыть нельзя. Обо всем сама догадается. Но иногда это даже бывает приятно, что она такая догадливая. Самому ничего рассказывать не надо. Все-таки, оказывается, этот звонок, который я еще на улице слышал, был на урок. Значит, я и на физику опоздал. Мы с Ленкой дошли до физического кабинета, а он на четвертом этаже, в коридоре уже ни одного человека видно не было. Перед тем как зайти в класс, я заглянул в щелку, все наши сидят, а у доски Димка, я только не успел заметить, что он там делает, то ли его отвечать вызвали, то ли он просто с доски стирает как дежурный, потому что меня потянула ЗА пояс Ленка и сказала, что раз уж я не пришел на географию, то нам не стоит идти и на физику, тем более что она на сегодня ничего не выучила.
Мне, честно говоря, хотелось зайти, но, когда Ленка так сказала, я сразу раздумал. Мы стали думать, куда бы нам пойти, но так ничего и не придумали, а поднялись на седьмой этаж, последний. А там я увидел, что на крышу открыт люк. Мы с Ленкой даже остановились от удивления. Никогда еще такого не бывало! Всегда он бывает закрыт, а сегодня его кто-то оставил открытым. Удивительная история! Видно, завхоз забыл его запереть, на крышу, наверное, ведь только он и поднимается.
Мы сразу поняли, что такой случай упускать нельзя, и по железной лесенке поднялись наверх и вышли на крышу. Очень приятно было стоять на крыше, было очень тепло, и весь наш город был отсюда виден. Мы с Ленкой подошли к самому краю и заглянули вниз, даже дух захватило, до того было высоко.
Мы еще немного постояли, а потом решили спуститься, пока не пришел и не увидел нас здесь завхоз. Мы подошли к самому люку, и вдруг Ленка говорит мне;
- Хочешь, я тебя поцелую?- И поцеловала меня в щеку, и губы у нее были очень прохладные.
Она ужасно покраснела, после, того как поцеловала меня, и
замолчала.
Я посмотрел на нее и увидел, что Ленка сегодня очень красивая. Она была в голубой матроске, а в волосах у нее был белый бант. И еще я увидел, что у Ленки синие - синие глаза. Никогда до того, как мы влезли на эту крышу, я не замечал, что они у нее такие синие. Мы с ней поцеловались еще несколько раз, а после того как перестали целоваться, Ленка мне сказала что я очень хороший и она всю жизнь будет KO мне хорошо относиться. Я хотел ей ответить, я хотел ей сказать то же самое, но только от своего имени, но в это время увидел, что в окне соседнего дома появилась какая-то женщина и совсем уже собралась посмотреть в нашу сторону. Мы с Ленкой быстро спустились вниз и стали в коридоре дожидаться перемены. Ленка была очень красная, но, когда я ей сказал об этом, ответила мне, что и я ужасно красный, тут я и сам почувствовал, что у меня горят щеки.
Я стал думать, что было бы очень хорошо, если б до перемены наши щеки остыли. Мы с Ленкой до окончания урока поговорили о разных вещах, но о том, что было на крыше, даже не вспомнили, хотя все время думали об этом. Что удивительно - это то, что за все время, что я учусь в нашей школе, я никогда еще, кроме того дня, не видел, чтобы на крышу был открыт люк. Я и потом много раз, можно сказать, каждый день в каждую перемену поднимался на седьмой этаж, но этот люк всегда был закрыт. Такое впечатление получалось, что он никогда не был открыт. Даже замок на нем был весь рыжий от ржавчины. И у нас в классе я специально спрашивал, никто никогда не видел его открытым. По-моему, это удивительное получилось совпадение, что в тот день, когда я разговаривал с бабушкой и опоздал на второй урок, Ленка решила дождаться меня и не идти на физику и именно в тот же день и, самое главное, час люк на крышу оказался открытым.
Я думаю, что, если бы не эти удивительные совпадения, жизнь человека была бы гораздо хуже.
На следующий день я пришел в школу хоть и вовремя, но все равно получилось так, что на первом уроке мне побывать не удалось. И не только мне, а всему нашему классу; а точнее - всей нашей школе. И все были очень довольны, и, по-моему, педагоги тоже. Все, конечно, разошлись по своим классам, но урока ни в одном классе не было. Потому что случилось удивительное событие. Суслик сказал, что за время существования нашего города, а город наш хоть не очень большой, но древний, такого события еще не случалось.
Суслик сказал, что об этом событии будут писать во всех газетах, в том числе и центральных (так оно потом и получилось), и поэтому мы все обязаны очень тщательно накапливать факты.
Дело было в том, что этой ночью из цирка сбежали два льва. Они сбежали поздней ночью и до наступления дня где-то прятались. Ночью их видел издали только один человек - студент педагогического института - и сразу заявил об этом милиционеру. Но, на свое несчастье, этот студент был выпивший, он возвращался со дня рождения, и милиционер посоветовал ему поскорее пойти домой и лечь спать, пока ему еще что-нибудь с пьяных глаз не привиделось.
Студент стал с ним спорить, тогда милиционер забрал у него студенческий билет и пообещал утром обязательно сообщить в институт, что этот студент в пьяном виде приставал с глупыми шутками к милиционеру при исполнении им служебных обязанностей.
А с утра в городе начался страшный переполох. Оказывается, наш город совершенно не приспособлен к тому, чтобы в нем убегали на волю дикие животные. Все ходили ужасно перепуганные, как будто не два льва сбежали, а, по крайней мере, целая стая. Я еще, когда утром из дому вышел, почувствовал что-то неладное - по улицам разъезжали милиционеры на машинах и мотоциклах и даже проехали две-три машины военные, открытые, в которых сидели солдаты с автоматами.
Я очень обрадовался, что об этом побеге не знает моя бабушка, иначе она меня ни за что не выпустила бы из дому. А уже подходя к школе, я увидел троллейбус с разбитыми стеклами и "Скорую помощь" возле него. Оказывается, львы выскочили на перекресток и чуть, не попали под машину, водитель сразу затормозил, а один из львов с перепугу прыгнул на троллейбус, всем телом ударился об его окна. Пассажиры все страшно перепугались и бросились кто куда, вот в этой суматохе одна женщина очень сильно разбила лицо, а некоторые пассажиры тоже ушиблись, но не так сильно. После этого львы скрылись. В последний раз их видели на самой окраине. Они там еще собаку убили - дога. Он по неопытности побежал за ними, это и понятно: откуда этому городскому догу знать, что со львами собаке лучше не связываться, а лев некоторое время терпел, а потом обернулся и как даст ему лапой - говорят, от дога только мокрое место осталось.
Все считали, что это произошло по неопытности дога, но я подумал, что, может быть, этот дог был просто очень храбрый и, побежав за львами, прекрасно понимал, что у него могут быть большие неприятности. Теперь никто не знал, где эти львы скрываются. Говорили, что они спрятались где-нибудь за городом на какой-нибудь даче. Лето только началось, и почти все дачи еще стояли незаселенные.
Суслик сказал, что такого второго случая в жизни нам, наверное, не представится, и мы должны обязательно завести дневник, в который с большой точностью должны заносить все факты, связанные со львами, с момента их побега до того времени, когда их поймают. А в том, что их поймают, Суслик не сомневался.
Мы стали обсуждать, каким должен быть дневник, но в это время в класс вошла Мария Исаевна Теруни - наш директор, и сказала, чтобы ни один человек после занятий сам домой не шел - все ребята пойдут домой вместе, в сопровождении учителей, и они по очереди всех разведут по домам. Она сказала, что по радио передали, чтобы детей одних без сопровождения взрослых на улицу не выпускали, потому что это может быть опасным. Всем это сообщение ужасно понравилось. Подумать только, никогда такого не было: в нашем городе - и вдруг что-то опасное. Все стали опять говорить о дневнике, и Суслик сказал, что дневник должен быть обязательно коллективным, но кто-то один нужен главный, вроде редактора, чтобы отвечать за его аккуратное состояние. Он спросил, кого мы предлагаем, и мы единогласно избрали главным для дневника Вовку Евтуха. Вовка покраснел, сразу стал очень важным и заговорил официальным языком. Он сказал, что первым долгом мы должны в этот дневник внести фамилию того студента, который ночью увидел львов, а также точное время, когда он их увидел.
Все согласились с Вовкой, но выяснилось, что фамилии студента и точного времени никто не знает. Тогда Вовка подумал и сказал, что ничего у нас не получится, если мы не будем про этих львов знать абсолютно точные вещи, а узнать их мы можем с помощью только одного человека в нашей школе. И кто, вы думаете, этот человек? Я. Вовка сказал, что только с моей помощью можно узнать самые точные вещи. Все посмотрели на меня и радостно закричали, что я должен пойти к папе и все у него разузнать. Мне ужасно не хотелось идти к отцу, но, когда Суслик вопросительно посмотрел на меня, я кивнул головой.
Суслик спросил меня - удобно ли это? Я стал думать, что ему ответить, но все опять хором закричали, что очень удобно, и я опять кивнул головой.
Суслик сказал, что меня одного он никуда не отпустит, а Вовка сразу же добавил, еще прежде чем Суслик кончил говорить, что со мной пойдут он и Димка, тут я тоже не выдержал и сказал, что и Ленка пойдет, я уже видел-она очень расстраивается из-за того, что о ней никто и не вспомнил. Суслик проводил нас до выхода, остановил такси и поручил шоферу, чтобы он отвез нас в управление городской милиции. Суслик нам сказал, что он и ребята будут с нетерпением ждать нашего приезда. В машине у всех у вас было веселое настроение, потому что Вовка стал рассказывать о том, как львам удалось сбежать из цирка. Он сказал, что они давно мечтали о побеге и очень здорово подготовились к нему, подобрали ключи к замкам клеток, подкупили сторожа и достали все необходимые географические карты. Единственно, в чем им не повезло, это в том, что они неграмотные, хоть и дрессированные, и поэтому самостоятельно в плане нашего города разобраться не сумели.
У входа в управление нас остановил дежурный и спросил, куда мы идем. Мы объяснили, он позвонил в приемную, и секретарша сказала ему, чтобы нас пропустили. В лифте мы окончательно договорились, о чем будем говорить с папой.
Секретарша приветливо поздоровалась с нами и сразу пропустила к папе. Я в первый раз увидел его кабинет. Это была очень большая комната с двумя кондиционерами в окнах, с большим портретом Дзержинского над письменным столом. А на столе, так же как у нас дома, стояло два телефона. Когда мы вошли, папа разговаривал с каким-то человеком. Он, не прерывая разговора, кивнул нам головой и показал на кресла. Я сперва не узнал этого человека, но Вовка толкнул меня локтем, и я тогда его узнал. Это был дрессировщик из цирка - укротитель львов. Я присмотрелся, он и впрямь был похож на Димкиного отца. Вблизи сходство просто в глаза бросалось. Он был очень расстроен и показывал папе какие-то бумаги. Мы сразу поняли, что речь идет о львах, и стали внимательно слушать.
- Вот акты о передаче двух львов зоопарку вашего города, - сказал дрессировщик, показывая папе эти бумаги. - Я им передал, они их погрузили в свои передвижные клетки и оставили до утра на территории цирка. Прошу вас обратить внимание на тот факт, что львы сбежали из клеток, принадлежащих зоопарку. Я не виноват в том, что они предоставили неисправные клетки, и ответственности за это никакой нести не должен.
- Вас никто ни в чем не обвиняет, - сказал папа, на акты он даже не посмотрел - А почему ВЫ решили передать этих львов нашему зоопарку?
По-моему, дрессировщику очень понравились папины слова о том, что его никто ни в чем не обвиняет: у него даже голос изменился, стал неторопливым и даже уверенным.
- По чисто профессиональным причинам. Львы эти абсолютно здоровые и молодые. Видите ли, в чем дело, считается, что звери из породы кошачьих вообще очень трудно поддаются дрессировке. Вы были на нашем спектакле? Папа отрицательно покачал головой.
- Жаль. Вы бы увидели, что в общем вся группа львов может считаться вполне успешно прошедшей обучение и дрессировку. Несмотря на то, что я их принял сравнительно недавно. Только эти два сбежавших льва не поддавались никакой дрессировке. Главным образом из-за их очень злобного и, я бы сказал, коварного нрава... Перед тем как приехать в ваш город, мы гастролировали в Баку. Так вот там они набросились без всяких к тому причин на моего ассистента, и нам удалось спасти парня только чудом. Он до сих пор лежит в больнице.
- Почему же вы их не отдали в Бакинский зоопарк?
- Мы предлагали, но они отказались, у них есть две пары прекрасных берберских львов.
- Как вы думаете, - спросил папа, - на воле они представляют большую опасность для людей? Дрессировщик кивнул головой.
- Да. У них вообще нрав свирепый, а теперь, когда они раздражены непривычной обстановкой, голодны и напуганы, я думаю, они представляют очень большую опасность, особенно с наступлением темноты. А в чем ваша задача, товарищ полковник? Вы хотите их поймать?
- Моя задача, - сказал папа, - только в том, чтобы любой ценой предотвратить возможность хоть одной человеческой жертвы в городе. Вы нам можете чем-нибудь помочь?
Дрессировщик подумал и пожал плечами:
- Мне кажется, что нет. Сейчас в них пробудились все инстинкты, и если даже в них что-то и оставалось от школы дрессировки, то теперь это бесследно исчезло. Считайте, что вы имеете дело с дикими зверями.
- Ладно, - сказал папа. - Извините за беспокойство.
Сразу же после ухода дрессировщика в кабинет вошел военный в форме капитана, он отдал папе честь и сказал, что он и его рота автоматчиков прибыли в его распоряжение. Папа встал и сказал капитану, что надо немедленно ехать. О>н уже выходил из-за стола, когда увидел нас. По-моему, он совершенно забыл, что мы находимся в его кабинете.
- Да, - сказал он. - Вы, ребята, по какому поводу?
Вовка встал и подробно рассказал папе о нашем решении вести дневник. Вовка говорил очень торжественно и в конце попросил, чтобы папа разрешил нам принимать участие во всех делах, связанных со сбежавшими львами. Вовка говорил очень здорово.
Папа Вовку послушал внимательно и нажал на столе кнопку, а потом сказал нам, что это дело недетское, опасное и мы сейчас все должны отправиться по домам и из дому до завтра не выходить. Он еще говорил нам это, когда в кабинет вошла секретарша, это он ее, оказывается, звонком вызвал, она вошла и встала в дверях.
- Я вас прошу, - сказал ей папа, - вызовите машину, и пусть детей развезут по домам. Всего доброго. Я домой приду поздно, - это он уже сказал только мне.
Мы даже слова не уследи сказать, а он уже вышел. Все мы растерялись, даже Вовка. И у всех настроение испортилось, но больше всех, конечно, у меня. Мне даже на ребят было стыдно смотреть. Лучше мы бы сюда и не приезжали. Мы спустились вниз, а там нас уже ждала машина. И за рулем был не дядя Толя, а какой-то совершенно незнакомый шофер. Мы сели в машину и сказали, чтобы он нас отвез в школу, а он покачал головой и говорит:
- Приказано развести по домам.
Мы ему объясняем, что нас в школе ждут, а он хоть бы что. "Не положено" и все. Сперва меня отвез, а потом Вовку.
А я ехал и думал: как же я завтра появлюсь в школе? Всю дорогу мы все молчали. Я думаю, что у меня никогда в жизни не было такого плохого настроения, как в этот вечер, потому что я окончательно понял, что мы с отцом совершенно чужие друг другу люди, хоть бабушка и говорит, что у нас общая, родная кровь. И мне стало совершенно безразлично, что он меня не любит, потому что я сам понял, что я его теперь совершенно не люблю. И думаю о нем со злостью. И я твердо решил, что уйду из дому. Хотела же моя бабушка после смерти мамы переехать в Москву. Она же только из-за меня осталась здесь. А зачем же ей теперь здесь оставаться, если я не хочу жить с отцом? А я точно не хочу жить с ним в одном доме! Я решил уехать в Москву к тете, и чтобы вслед за мной переехала бабушка. Прекрасно проживем сами. Я через два года на работу устроюсь, девятый и десятый вполне могу окончить в вечерней школе. А Ленка окончит школу, тоже в Москву приедет, вместе в институте с ней будем учиться. В этот вечер я очень рано пошел спать. Даже телевизор не стал смотреть, хоть бабушка мне и сказала, что в половине девятого будут показывать фильм "Граф Монте-Кристо".
Среди ночи я просыпаюсь очень редко. Чаше всего стоит мне только лечь в постель, как я засыпаю, и сразу вслед за этим слышу, что меня будит бабушка. А это значит, что уже наступило утро и мне пора одеваться в школу.
А в эту ночь я проснулся, потому что услышал сквозь сон какие-то необычные звуки. Сперва я подумал, что мне послышалось. Я даже некоторое время после того, как проснулся, продолжал так думать, потому что больше не раздалось ни одного звука, сколько я ни прислушивался. Только спустя некоторое время издали донесся свисток паровоза и пыхтение. Это маленький маневровый паровозик, наверное, перегонял какой-нибудь товарный состав. Днем его ни за что не услышишь - железная дорога проходит очень далеко от нас, на другом конце города, а ночью, оказывается, когда вокруг все тихо, его слышно. Я решил, что во сне услышал, как он свистит, и совсем было собрался опять заснуть, как где-то, очень далеко, раздался тот же звук, теперь я знал это точно, который я услышал во сне. Это было рычание! Даже не рычание, а рев, очень злобный и вместе с тем какой-то жалобный. Я сразу же догадался, в чем дело, и, выскочив из кровати, подбежал к окну. Я услышал глухие, но отчетливые звуки выстрелов, по-моему, стреляли из автоматов, и голоса людей. Потом раздался еще раз звериный вопль и сразу же оборвался. Все-таки этих сбежавших львов отыскали и застрелили. Я только никак не мог представить, где это происходит, даже не сумел определить, в какой стороне -- казалось, что звуки доносятся со всех сторон сразу.
Мне очень хотелось одеться и побежать туда, но потом вспомнил, что там обязательно встречу отца, и сразу же раздумал. И спать мне совсем расхотелось. Я пошел и лег в кровать, и даже глаза закрыл, но ничего не получилось. Я полежал еще некоторое время, а потом все-таки встал, когда убедился окончательно, что заснуть не удастся, сколько ни старайся. Даже света не надо было включать, до того была светлая луна. И во всех комнатах, и в коридоре было очень светло. Я стал думать, что же мне делать, но потом мне и думать над этим не пришлось, потому что я почувствовал, что мне хочется пить, и я решил спуститься вниз, в кухню, и выпить стакан компота, который бабушка сварила еще с вечера и поставила в холодильник.
Я на цыпочках, чтобы не разбудить бабушку, прошел мимо ее комнаты и подошел к кабинету отца. Дверь в него была открыта, и я заглянул внутрь. Все в нем было, как всегда, аккуратно прибрано, и постель застлана. Я заглянул в комнату и сразу же пошел дальше. Можно сказать, что я всего на секунду остановился у кабинета отца. Но что-то из того, что я там увидел, мне запомнилось, хотя я и не знал что. Поэтому, выпив компота, я поднялся наверх и зашел в кабинет. Мне сразу все стало ясно - в дверце сейфа торчал ключ. Поэтому мне что-то и показалось странным в комнате. Никогда еще не бывало такого, чтобы в сейфе торчал ключ. Наверное, его бабушка оставила. Отец ведь никогда ничего не забывает. Я долго колебался - открыть мне его или нет, очень было бы интересно заглянуть в него, но потом перестал раздумывать, когда вспомнил, что мне никто никогда не запрещал заглядывать в этот сейф. Если бы мне хоть раз сказали бы, что нельзя открывать сейф, то я и не подумал бы это делать. Но мне никто ничего на этот счет не говорил - ни бабушка, ни отец. Изнутри сейф оказался выкрашенным в голубую краску и очень тесным. На двух его полках лежали в папках разных бумаги, а в самом низу какой-то альбом. Пистолет я увидел сразу. Я его взял в руки и внимательно осмотрел. С оружием я обращаться умею, не со всяким, конечно, но с пистолетом умею, дядя Толя меня научил. Меня удивило, что он не был поставлен на предохранитель. Но потом я понял, что этого и не надо было делать, когда, вынув из рукояти магазин, увидел, что пистолет не заряжен. Я на всякий случай оттянул затвор, но и там патрона не оказалось. Патроны лежали здесь же рядом, в деревянной коробке. Там же лежала запасная обойма, целиком заряженная.
Не знаю почему, но каждый раз, когда я держу в руке пистолет, мне кажется, что я становлюсь взрослым и очень сильным. Очень его приятно держать в руке. И рукоять его устроена так, что сама ложится в ладонь. Я хотел было зарядить его, -просто так, для тренировки, но вспомнил, что с минуты на минуту может приехать отец, и хоть он не запрещал мне брать пистолет, но я почему-то думал, что ему это не очень понравится, а скорее всего не понравится совсем.
Я положил пистолет на то же место, откуда взял, в самый угол рядом с альбомом. Альбом этот я в первый раз увидел. И ничего особенного в нем не было, обыкновенный фотоальбом. Непонятно, как он здесь оказался. Эти две папки, с первого взгляда ясно, какие-то служебные, а вот альбом... Я прислушался, с улицы не доносилось ни звука. Я быстро вынул из сейфа альбом и раскрыл, обложку. На первой странице я увидел фотографию- мама, папа, и у мамы на коленях ребенок. Очень маленький, в распашонке и тапочках. Я сразу понял, что это я. Никогда не видел этой своей фотографии. И мы все трое на ней улыбались. Я смотрел прямо и улыбался, мама на меня, а папа на нее. Наверно, фотограф сказал, что сейчас вылетит птичка, или зверюшку какую-нибудь мне показал, иначе непонятно, с чего бы это я стал улыбаться, ведь я за этой фотографии был совсем маленький, не больше двух лет. Я посмотрел все фотографии в этом альбоме. Попадались на них и незнакомые лица, но почти на всех я находил или папу, или маму, а часто обоих вместе. И везде у папы было очень веселое лицо. Не то чтобы он на всех снимках изо всех сил улыбался, улыбка у него была нормальная, а на некоторых фотографиях почти незаметная, но все равно было видно, что у него очень радостное настроение. Я вспомнил, как он изменился после смерти мамы, и подумал, что, если бы не ее смерть, он, наверное, и ко мне бы хорошо относился. Я посмотрел все фотографии, и на всех на них мама была очень красивой и нарядной. А в самом конце альбома, между последней страницей и обложкой, лежали письма. На конвертах были приклеены марки, которых у меня в коллекции не было. И, по-моему, не только у меня, ни у кого в классе нашем я таких марок не видел. Я сперва хотел их осторожно содрать, но потом решил попросить разрешения у бабушки. Я думаю, бабушка разрешила бы мне содрать их, несмотря на то, что письма были адресованы не ей, а отцу - на конверте, который я держал в руке, была его фамилия. Я посмотрел обратный адрес и увидел, что это письмо от мамы. Она писала в Калининград, где папа находился в командировке. Я из письма это узнал. И что самое удивительное - почти все это письмо было обо мне. Мама писала отцу, какой я уже стал большой, всех узнаю н даже говорю какие-то слова.
Я прочитал пять или шесть маминых писем, и в каждом из них она только и писала что обо мне. Но именем она меня почти не называла, а вместо имени называла всякими смешными и ласковыми прозвищами. И так в каждом письме. Только в конце рассказывала пане о каких-то делах и передавала приветы от знакомых и родственников.
Сразу было видно, что моя мама меня очень любила. Сразу из этих писем становилось понятно, что я для нее самый дорогой человек на свете, хотя еще маленький и глупый.
Странно мне было читать эти письма. Мне показалось, что страницы писем пахнут мамиными духами, я даже специально понюхал их, но так и не понял, пахнут они на самом деле или мне кажется. Очень мне было приятно читать мамины письма. Я взял еще одно, вынул его из конверта и сразу понял, что это не от мамы письмо, потому что я увидел почерк отца. У него очень жесткий и понятный почерк, прямо такое впечатление, что письмо отпечатано на машинке, до того он у него жесткий и четкий. Никогда бы я не подумал, что мой отец может написать такое письмо. Такое ласковое и доброе. Он писал маме, что очень скучает без нее, что считает дни, когда окончится срок командировки и они увидятся. И в каждом письме просил ее беречь себя и не очень уставать... Все остальные письма их там было пять или шесть, тоже были от отца.
Я сложил все эти письма и положил их обратно в сейф. Ни в одном своем письме отец ничего не писал обо мне, только в конце каждого письма приписывал: "Привет нашему малышу", это значит - мне. А я-то надеялся, что он, когда мама была жива, ко мне лучше относился!