Э л ь д а р. Папа, неужели ты думаешь, что кто-нибудь из нас сможет здесь жить после того, как это случится?
Мать несет очередной камень.
Но даже если бы не это. Мы же говорили ей, нам вообще не нужна эта дача ни мне, ни Акифу, ни Расиму... Ни у кого из нас нет ни времени, ни желания ею заниматься...
Отец (вздохнув). Я понимаю. Жаль только, что слишком поздно это обнаружилось.
Эльда р. Какая разница, когда это обнаружилось, папа. Надо же исходить из реального положения вещей. Нам просто не до дачи сейчас.
Мать, дотащив камень до скалы, идет за следующим.
(Смотрит на часы.) Если бы ты знал, чего мне стоило приехать сюда сегодня! Ты же знаешь, я бы никогда не стал вести эти разговоры и безропотно таскал бы любые камни, но я действительно должен быть в городе сейчас.
Отец. Я понимаю... Конечно.
Сидят молча. Мать тащит очередной камень.
Э л ь д а р. У нее просто какой-то сдвиг из-за этой дачи. Иначе это фанатическое упрямство никак не объяснишь... И откуда только возникла эта проклятая идея?!
Отец. Ты же знаешь, она не может сидеть без дела.
Э л ь д а р. Но не все же пенсионеры строят дачи, папа!
Отец (понизив голос). Мне иногда кажется, что она начинает догадываться.
Эльд а р. А почему ты решил?
Отец. Не знаю... Очень часто она говорит о том, что после нее останется... Я пытался уговорить ее поехать куда-нибудь отдохнуть, хотя бы пару недель. Ничего не получается.
Э л ь д а р (с болью). Страшно смотреть на нее.
Отец. По вечерам она выглядит лучше.
Э л ь д а р (смотрит на часы). Мне надо ехать, папа. Честное слово, мне очень надо ехать.
Отец. Поезжай. Я объясню ей... (Жалобно.) А я думал, мы с утра на охоту сходим.
Э л ь д а р. Как-нибудь в другой раз, папа.
Отец. Да, да, конечно.
Эльдар встает.
Мать (положив у скалы камень, идет к навесу; Отцу). Он уезжает, что ли?
Отец. Да. У него срочное дело.
Мать. Понимаю.
О т е ц. Нет, на этот раз действительно очень важное.
Мать. Я понимаю. У братьев его тоже очень важные дела. Я знаю, мои дети очень занятые люди. (Отцу.) Чай есть?
Отец. Да. Сейчас налью.
Мать. Но те двое хоть честнее.
Отец. Халида!
Мать. Наплевали, уехали - и дело с концом. По крайней мере не строят из себя заботливых детей. (Садится.)
Отец (наливает Матери чаю. Эльдару). Может быть, тебе тоже налить?
Эльдар. Не надо.
Мать. Выпей уж. Легче будет до станции дойти.
Эльдар. Ты что, правда считаешь, что мне не нужно было приезжать сюда?
Мать. А как ты сам думаешь, есть ли какой-нибудь смысл в таком десятиминутном наезде?
Эльдар. Если бы ты знала, чего может мне стоить этот десятиминутный, как ты его называешь, наезд!
Мать. А я и не хочу знать, что у вас там происходит, у каждого в отдельности. Я знаю, что мы все вместе начали общее дело и вы, столкнувшись с первыми же трудностями, сдались и бросили меня здесь одну. И теперь у каждого из вас есть свои причины не приезжать сюда. Ну что ж, это дело вашей совести, поступайте как хотите. Но уж в таком случае позвольте и мне поступать так, как я считаю нужным: я начала строить этот дом, и я его построю, как бы мне трудно ни было.
Эльдар. Зачем?
Мать. Это уж мое дело. Я бы ответила на твой вопрос два года назад, когда мы начинали строительство и вы обещали мне вашу помощь. А сейчас уже поздно задавать такие вопросы и отвечать на них.
Эльдар. Мама, но это же не что-то решающее нашу судьбу, жизнь. Это - дача, которую мы хотели построить для нашего же удобства, для себя. А теперь передумали, потому что оказалось, что это сложно, трудно, дорого... Это же наше право: сперва хотели, а теперь передумали.
Мать (спокойно). А я не передумала! (Залпом выпив чай, встает и идет к камням.)
Эльдар (идет следом). Мама, ты же больной человек.
Мать. Я уже много лет больной человек.
Э льда р. Эти камни просто доконают тебя.
Мать. Спасибо за заботу. Мне приходилось выполнять работу и потяжелей, чтобы вырастить своих детей.
Эльдар. Мама, ты действительно сделала все возможное и невовможное, чтобы поставить нас на ноги. Но тогда в этом была необходимость. А сейчас совсем другое... Послушай меня. Да, мы хотели иметь дачу, да, мы мечтали о ней и начали ее строить. Но теперь ведь ясно, что нам не под силу эта семейная дача... А может быть, она и вообще не нужна, даже если мы ее построим. У каждого возникло столько своих проблем, что наши наивные мечты о коллективном семейном счастье просто потеряли смысл. Ну что поделаешь, если жизнь оказалась сложней, чем мы думали? И все так переменилось за эти годы...
Мать. Не знаю... Может быть, и переменилось... Но я всю жизнь делала то, что нужно было другим людям, а теперь (усмехнувшись) мне хочется один раз поработать для себя... Имею на это право? (Идет за камнем.)
Эльдар (в отчаянии Отцу). Ну что делать? Она опять пошла... Что делать, папа? Мне же надо ехать, меня ждут в городе. Неужели вы не понимаете, я не могу не поехать? Меня ждут там! Ну, ты-то хоть меня понимаешь? Все равно от моей помощи никакого смысла, это же ничего не меняет...
Отец. Я понимаю.
Мать нагибается, чтобы поднять камень.
Эльдар (кричит). Не трогай его, я тебе говорю...
Мать поднимает камень.
(Идет к ней.) Ты слышишь меня? Брось его... (Тянет камень из рук Матери.)
Мать. Пусти.
Опять Мать и Эльдар встречаются взглядами, и становится ясно, что упрямство ее ничуть не поколеблено.
Эльдар (злым шепотом). Ты же не понимаешь ничего. Потом ты жалеть будешь. Но будет поздно. (Дергает камень.)
Мать разжимает руки. Круто повернувшись, Эльдар идет от нее. Через несколько шагов понимает, что несет камень не в ту сторону и поворачивается с ним к скале... Потом идет за следующим камнем... Потом еще за одним... Мать продолжает стоять посреди участка...
В квартире Эльдара отворяется дверь, и в комнату входит Алик. Валя открывает глаза... Сердцем любящего человека Эльдар видит все, что происходит в его городской квартире.
Алик (очень непринужденно). Что же ты не идешь? Я уже два часа жду...
Валя. Прошу тебя - уйди.
А л и к. Куда?
Валя. Не знаю...
Алик, Только вместе...
Валя. Я никуда не пойду... Неужели ты не понимаешь. Я люблю его.
Алик. Тогда необходимо выпить. (Открывает бутылку шампанского.) Это, по-моему, твой бокал... Это мой... Держи. Будь здорова. (Вложив бокал в Валину ладонь, звонко чокается.) Ну, рассказывай...
Валя. О чем?
Алик. Обо всем. Почему плачешь? Ты что, рассказала ему все?
Валя. Да.
Алик. Зачем?
Валя. Так получилось.
Алик. Я бы ничего ему не сказал.
Валя. Знаю.
Алик. Таким, как он, нельзя ничего говорить.
В а л я. Я не могла не сказать.
Алик. А ты что, так все ему и выложила?
Валя. Да.
Алик. То-то он так взбесился...
Валя. Я дрянь последняя, Алик... Как все ужасно... И ничего не объяснишь...
Алик. А что бы ты хотела объяснить?
Валя. Как все было.
Алик. А как все было?
Валя. Никак. Ничего ведь не было. Правда, Алик?
Алик. Ты так думаешь? Валя. Да.
Алик. Ну ладно, не было, так не было. Не в том дело.
Валя. Нет, ты меня не понял. Я не имела в виду, что вообще ничего не было. Но ты же помнишь, как это случилось?
Алик. Я хорошо все помню.
Валя. Мы же не нравились друг другу даже...
Алик. Ты так считаешь?
Валя. Ну конечно. Ты что, не помнишь, как все было? Я совершенно случайно осталась у вас. И ты случайно приехал. Ты же был на каких-то сборах.
Алик. Да.
Валя. Когда я проснулась, ты плакал из-за этой женщины. Правильно?
Алик. Да.
Валя. Я принесла тебе воды. И ты начал мне рассказывать о том, как ты ее любишь. И что убьешь и себя и ее... Ты помнишь?
Алик. Да.
Валя. Я тебя уговаривала не делать этого?
Алик. Да.
Валя. И это произошло... потому, что мне стало так жалко тебя...
Алик. Только поэтому?
Валя. Да. Только поэтому...
Алик. Ты правда так думаешь?
Валя. Да.
Алик. И я тебе совсем не нравился?
Валя. По-моему, нет. Конечно, что-то было, но...
Алик. А ты вспомни, что ты мне говорила в ту ночь...
Валя (растерянно). А что я говорила?
Алик. Разве из жалости так любят, Валя? Ты мне такие слова шептала... о том, что давно влюблена в меня... Ну, вспомни. Какая там жалость?! Это была одна из самых лучших моих ночей, а ты говоришь - из жалости.
Валя (жалобно). Я тебя не любила тогда, Алик. Я точно знаю... А то, о чем я тебе рассказывала, - это было давно, когда мы еще совсем маленькими девчонками были... Мы тогда всем классом в тебя влюбились, все девчонки... Это было очень давно, когда нам лет по четырнадцать было... Мы поэтому к вам домой все время бегали.
Алик. Может быть, я не спорю... Но ты просто многого не помнишь. Ты как в бреду была и все время говорила о любви.
Валя (беспомощно). Я Диму любила тогда.
Алик. Почему же ты пряталась потом от меня? Ты же целый год от меня пряталась. Вспомни...
Валя. Я не пряталась. Я любила Диму и не хотела тебя видеть.
А л и к. Ты и Диму своего не хотела видеть.
Валя. Мне было стыдно перед ним после того, что у нас с тобой произошло.
Алик. Я точно знаю: от меня ты пряталась потому, что я тебе нравился и ты меня боялась. А вот почему ты Диму не хотела видеть, этого я не знаю. Но в конце концов он тебя уломал.
Валя. Но потом же у нас с ним все было хорошо. Целых три года. Значит, я любила его?
Алик. Потом, может, и любила. Но в ту ночь дело было не в жалости. Ничего себе жалость! Да на мне места живого не было утром... Ну, вспомни.
Валя (беспомощно, устало). Это была не любовь... Я точно знаю. Это было что-то другое. И возникло потом... А вначале мне тебя было только жалко. Честное слово.
Алик. Да что ты меня убеждаешь? Я не знаю, почему ты была со мной и тогда и потом, когда рассталась с Димой. Может, из жалости, а может, потому, что я тебе все-таки нравился. Не знаю. И знать не хочу. Мне все равно. Главное, что мне с тобой было хорошо. (Отпивает глоток шампанского, ставит бокал на стол. Пауза.) У меня есть один хороший загс, он работает по субботам.
Валя. Ну и что?
Алик. Может, зарегистрируемся?
Валя. Перестань дурачиться, Алик.
Алик. Я не дурачусь. Мне сегодня исполнилось четверть века, и я серьезен, как никогда в жизни. И я точно знаю, что мне нужно для счастья. Ну, спроси меня, спроси: "Алик, что тебе нужно для полного счастья?"
Валя. У меня не то настроение, Алик.
Алик. А я отвечу: "Мне нужна ты, Валечка".
Валя. И когда ты это решил?
Алик. Когда ты в очередной раз исчезла... Ты мне нужна как единственный свидетель. А то ведь никто не верит, что я был хорошим мальчиком когда-то, что я, например, умел плакать...
Валя. А тебе это так важно?
Алик. Иногда очень.
Валя. Ты изменился за это время, Алик.
Алик. Глаза стали тоскливыми. Это от слишком веселого образа жизни. Я много веселился этот месяц, после того, как ты исчезла. Я все ждал, когда ты вернешься... А потом решил сам тебя поискать. Ну, что будем делать?
Валя. В каком смысле?
Алик. Может, все-таки поженимся?
Валя. Ну, что ты говоришь, Алик? Я же тебе все объяснила. Я люблю его.
Алик. Внизу машина. Туда час езды.
Валя. Куда?
Алик. В загс. К четырем часам возвращаемся, заезжаем за твоими родителями, едем в "Интурист", там уже накрыты столы. Все стоят, мы входим и объявляем свадьбу вместо дня рождения. Все обалдевают. Представляешь, как будет здорово?!
Валя. Представляю.
Алик. Нет, я серьезно. И не думай, что это так уж глупо. Никто ведь не знает, как все должно быть, чтобы люди были счастливы... Я давно хотел тебе предложить... Но как-то не получалось. Но я все время говорил себе: "Ничего, ничего, повертишься еще немного и позвонишь Вальке. И все будет хорошо. Она то, что тебе нужно". А когда ты исчезла, понял - все, больше откладывать нельзя.
Валя. Поздно ты понял.
Алик. Это всегда так бывает. Закон падающего бутерброда. Ну, ничего, у тебя все равно с ним ничего не получится.
Валя. Я очень люблю его, Алик.
Алик. Это ничего. Это обойдется. Я понимаю, что я не ахти что, но я перестану пить, брошу эту дурацкую аспирантуру, пойду работать, и прекрасно заживем. А то я уже до точки стал доходить.
Валя. Я люблю другого человека, Алик. Неужели ты не понимаешь?
Алик. Я все понимаю, я старый, мудрый и усталый человек. И я все понимаю. Именно поэтому я и хочу на тебе жениться. А он ничего не понимает, мой научный руководитель. Он весь состоит из правил: можно, нельзя, надо, обязан, хорошо, плохо... Он высокоморальный человек. И по его правилам, то, что у тебя было со мной, - это плохо. И он никогда этого не переживет. Умрет, но не простит. Я знаю таких... Уж лучше бы ты ему ничего не говорила.
Валя. Я не могла не сказать... Я же люблю его... Если бы ты знал, как я его люблю!
Алик. Именно поэтому ничего не надо было говорить.
Валя (сквозь слезы). Я так его люблю! Ты веришь мне, Алик? А с тобой так получилось потому, что мне было жалко тебя... честное слово... Потом, правда, мне это понравилось, я не отрицаю... но вначале было только жалко. Больше ничего.
Алик. Да ладно, что ты меня уверяешь? Жалко так жалко. Все равно ты молодец. И не надо плакать. Я же говорю, ты то, что мне нужно... Я люблю добрых. (Гладит ее волосы.) А он не любит... Он любит порядочных, высокоморальных. Он сам такой и таких любит. Отец Сергий... Ну, не плачь. А то ведь все повторится - из жалости... А у нас времени нет. Нам в загс надо ехать.
Валя. Никуда я не поеду.
Алик. Ну, ничего. Пусть он скажет свое веское высокоморальное слово, а потом мы уж как-нибудь наладим свою жизнь. А где он сейчас?
Валя. На дачу уехал.
Алик. Зачем?
Валя. Он не мог не поехать. Они всей семьей там собираются.
Алик. Ну, конечно, не мог. Традиция! Семейные обязательства! Он же человек слова. Раз обещал мамочке и папочке, то обязательно должен поехать! Что бы ни случилось. Долг - выше всего!
Валя. Он обещал им.
Алик. Я и говорю.
Валя. Он скоро вернется. Он только скажет им, чтобы они не ждали, и сразу же приедет.
Алик. Будем надеяться... Подождем. Но он, конечно, не приедет.
Валя. Почему?
Алик. Потому, что для таких, как он, папочка и мамочка важнее всего.
Валя. Не надо говорить о нем таким тоном.
Алик. Ладно, не буду... Но это ничего не меняет.
Валя. Он обязательно приедет. Я знаю, что он приедет.
Алик. Посмотрим. Но я-то точно знаю, что он не приедет. Уж я-то хорошо его знаю... И вообще у вас не получится... Поздновато вы встретились... Он и сам мучиться будет и тебя замучает. Только жизнь друг другу попортите. Ты хочешь испортить ему жизнь?
Валя. Нет.
Алик. Ну вот, видишь... А меня ты спасешь. С тобой я буду в полном порядке. Меня отмыть, почистить, отремонтировать - я как новый буду... Ну, не плачь. Давай лучше выпьем. (Наливает в бокалы шампанское.) На, держи... Выпей, выпей... Это помогает... Будь здорова...
Валя (всхлипывает). Будь здоров...
Алик. Вот молодец... Все будет хорошо... Я тебе обещаю.
На даче Эльдар стоит неподалеку от Матери с камнем в руках.
Эльдар (Матери). Ну, а теперь ты довольна?
Мать. Чем?
Эльдар (устало). Ты еще спрашиваешь?
Мать. Я не заставляю тебя. Ты можешь уехать в любую минуту.
Эльдар. Могу?.. А кто будет таскать эти камни?
М а т ь. Я.
Эльдар. Как же я уеду?
Мать. Не знаю.
Эльдар. Ты ничего не знаешь, мама. И ничего не хочешь знать, кроме этой дачи... (Идет с камнем к скале.)
Мать еще несколько мгновений стоит посреди своего участка, на том месте, где Эльдар вырвал из ее рук первый камень, потом медленно движется к навесу и, видимо, чтобы не упасть, хватается обеими руками за трубу, служащую опорой.
Отец (испуганно). Что с тобой? Тебе плохо.
Мать. Все в порядке. Сейчас пройдет.
Отец. Где лекарство?
Мать. В сумке.
Отец поспешно достает из сумки пакетик с лекарством. Помогает Матери проглотить таблетку и запить ее водой.
Эльдар (бросив камень у скалы). Что случилось?
Отец. Приступ.
Мать. Ничего, ничего... Сейчас пройдет.
Эльдар (идет к навесу, помогает Матери сесть на кровать). У тебя озноб...
Мать. Это пройдет... (Начинает задыхаться, озноб сменяется мышечными судорогами по всему ее большому, грузному телу.)
Эльдар (в отчаянии). Я же просил тебя!.. Я же просил тебя не трогать эти камни!
Мать. Ничего, ничего, все обойдется... Ты напрасно сердишься... Я прекрасно себя чувствую, когда работаю.
Эльдар. Я не сержусь.
Мать. Мне не тяжело... Я тихо-тихо все сама перетаскаю... Это даже полезно... И силы у меня еще есть. Ты не думай... Спроси у Отца. Он видел, сколько я за один день сделать могу
Отец. Да-да, ты много работаешь...
Эльдар. Мама, тебе нужно полежать сейчас... Ну, прошу тебя. Папа, дай подушку... вот так... (Укладывает Мать на кровать.) Лучше на спине...
Мать. Да. Так легче дышать... (Закрывает глаза.) Сейчас все пройдет... Это недолго... Устала... А раньше цемент мешками таскала... Кажется, это совсем недавно было. А уже тридцать лет прошло. (Эльдару.) Ты помнишь, как я детский дом строила?
Эльдар. Помню, мама.
Мать. Крыши не было, дверей тоже... одни стены торчали, да и то не все... А у меня двести ребят под открытым небом. И мои трое с ними... Акифа еще не было. Ты помнишь, Эльдар?
Эльдар. Помню.
Мать. И все равно к Седьмому ноября все было готово... Да, тогда у меня были силы.
Отец. Ты и сейчас молодцом.
Мать. Я не жалуюсь... Куда-то сестра твоя запропастилась.
Эльдар. Она была у меня сегодня.
Мать. Я очень тебя прошу - будь повнимательней к ней, она такая одинокая.
Эльдар. Хорошо, мама.
Мать (не открывая глаз). А помнишь, как я вам читала? Вы очень любили слушать, когда я вам читала. Больше всего вы любили "Оливера Твиста"... Света не было... Ты все время хотел дотронуться до керосиновой лампы. Пока не обжегся. Помнишь?
Эльдар. Да, мама.
Мать. Но это было раньше... А потом я выбросила ваши пирожные. До сих пор не могу простить себе... (Отцу.) Ты этого не знаешь... Это было без тебя... Ты был на фронте.
Отец. Я знаю. Ты много раз рассказывала.
Мать. Разве? Я не помню... Я выбросила эти пирожные. Они начали спорить из-за них, мои дети. А я рассердилась... Я очень не любила, когда они что-нибудь жалели друг для друга. Я заплатила за них треть зарплаты, как сейчас помню, сто двадцать рублей каждое... все три почему-то были разные... И дети чуть не подрались из-за них. Я так испугалась... Я так хотела, чтобы они любили друг друга... И вдруг из-за пирожных столько злости... Даже когда я попросила их, они не хотели уступить друг другу... И тогда я выбросила эти пирожные. Все три... Они плакали... Они были очень голодные. Им даже хлеба досыта не доставалось тогда... Мне так было их жалко, моих маленьких деток...
Эльдар. Но зато мы никогда больше не спорили из-за еды.
Мать. Я так хотела, чтобы они выросли дружными.
Отец. Они очень дружат. Напрасно ты сомневаешься в этом. Правда, Эльдар?
Эльдар. Да, папа.
Мать. Я очень хочу, чтобы здесь был дом, - тогда они хоть летом будут жить все вместе... как раньше... Они так редко видятся... Это будет их общий дом... (Сделав усилие, открывает глаза, смотрит на Эльдара.) Вы обещаете мне, что вы будете приезжать сюда каждое лето?
Э л ь д а р. Да, мама.
Мать (Отцу). Ты тоже?
Отец. Конечно. Как же они смогут без тебя и без меня? Мы будем приезжать сюда вместе.
Мать (глаза опять закрываются). Они как будто чужие люди... Каждый занялся своим делом и забыл о других... И с каждым годом все хуже и хуже...
Отец. Это временно. Поверь мне... Они любят друг друга по-прежнему... Так же, как и мы их. Правда, Эльдар?
Э л ь д а р. Да, папа.
М ать. Я так хочу, чтобы у них был общий дом...
За забором возникает тарахтенье трактора, приближающегося к даче. Мать, вздрогнув, открывает глаза. Прислушивается... В калитке появляется Гулам. Он, пятясь спиной, направляет движения трактора. Мать, ахнув, тяжело садится на кровати. Отец обеспокоено на нее смотрит.
Ничего, ничего... Я лучше себя чувствую.
В калитку, опередив трактор, проскальзывает Агамейти.
Гулам. Так... Разворачивайся... Стоп... Сейчас откроем ворота... (К. Агамейти.) А ты, бездельник, опять здесь?! Смотри, дождешься ты у меня выселю за тунеядство. Это тебе не Франция... Кто не работает, тот не ест... (Подходит к навесу.) Халида-ханум, я человек слова - трактор "ЧТЗ" в вашем распоряжении, можете использовать сколько хотите и для чего хотите: и скалу вам уберет и камень перебросит... Эльдар, приветствую. Я говорю: разве это подходящее занятие для интеллигентного человека - камни таскать! И это, как говорит Адочка, в эпоху, так сказать, научно-технической революции! Ну, Халида-ханум, с чего начнем?
Мать медлит с ответом. Отец уткнулся в книгу. Эльдар сидит опустив голову.
Мать. Спасибо, Гулам, но мы, пожалуй, не сможем воспользоваться вашей помощью.
Гулам (не придав значения ее словам, идет к калитке). О чем вы говорите, Халида-ханум? Мой долг вам помочь. Какое может быть "спасибо", когда еще ничего не сделано?! (Распахивает ворота. Трактористу.) Давай!
Отец (отложив книгу, встает). Прошу вас, Гулам, закройте ворота. И никаких "давай".
Гулам (обескураженно). Не понимаю. Что случилось? Почему вы против? Что в этом плохого, если я вам помогу? А вы мне в чем-нибудь другом поможете... Что в этом обидного? Вы мне, я вам... Как все, так и мы...
М а т ь. Спасибо, но мы как-нибудь сами. Не обижайтесь...
Гулам. Я не обижаюсь, я просто не понимаю...
Агамейти. Ты этого не поймешь - не из той породы...
Гулам (словно не услышав его, обиженно). Как хотите, конечно. Каждый, как говорится, кузнец своего счастья. Я же хотел, чтобы вам лучше было. (Кричит трактористу.) Куда прешь?! Давай назад. (Выходит за калитку.)
Агамейти. Молодцы, соседи. Мне бы ваш характер - горы бы свернул.
Мать (устало опускается на кровать). Помоги немного, Агамейти.
Отец (Матери). Ничего, ничего... все будет хорошо... Не беспокойся, все правильно. Ребята тебе помогут. В следующее воскресенье они обязательно приедут и уберут эту скалу.
Эльдар идет к калитке, кладет два камня один на другой и несет их к скале.
Агамейти. Один раз я с этим Гуламом очень сильно подрался. Если бы не Дадаш, здорово бы ему от меня влетело, плохо бы все кончилось. Первый он начал. Я ему говорю: "Доброе утро, Гулам". А он мне - раз пощечину. Я спрашиваю: "За что, Гулам?" Он мне еще пощечину. Я ничего понять не могу. А он говорит: "Давно я тебя без свидетелей хотел встретить". И опять ударил. Кулаком. Тут я разозлился и окончательно решил вздуть его. Вы на мой возраст не смотрите, у меня рука тяжелая. Но тут Дадаш прибежал и остановил меня. Ни разу не дал ударить, а то бы плохо ему пришлось. Ну, ничего, я потому ему два кило сахарного песку в бензобак новой "Волги" подсыпал.
Мать (встает). Это еще зачем?
Агамейти. Я свободный человек, меня нельзя обижать... (Тоже встает.) Спасибо за чай, пойду-ка службу нести.
Мать. Сиди уж.
Агамейти. Я ненадолго... Круг сделаю и вернусь... (Уходит.)
Мать (медленно подходит к Эльдару, не сразу решается заговорить). У тебя что-то случилось?
Эльдар. Да.
Мать. Мне сказали, что ты с молоденькой девушкой встречаешься.
Эльдар. Да.
М а т ь. Это та, с которой я тебя видела тогда?
Эльдар. Да.
Мать. Это очень серьезно?
Эльдар (усмехнувшись, горько). Все, что делают члени нашей семьи, - всегда серьезно, мама... Независимо от результата.
Мать (бодро). А ты знаешь, она мне понравилась. В ней чистота чувствуется... И красивая. А то у тебя девушки то заумные и засушенные какие-то были, то, наоборот, из вертихвосток современных. Не поймешь, что с ними делать. А эта то, что нужно, хоть сейчас женись...
Эльдар. Ты всегда прекрасно разбиралась в людях, мама. (Несет камни к скале.)
В калитку входит Сестра с букетом белых гладиолусов.
Мать. Явилась наконец!
Сестра. Ах, мама, мама, с каким я человеком познакомилась! (Подходит к Матери.) Наконец я встретила того, о ком мы мечтали с тобой столько лет... Высокого роста... из хорошей семьи! Аспирант! А манеры какие! (Обнимает Мать.) Я так счастлива! Это тебе, мама. (Отдает цветы, идет к навесу.) Папочка, я тебя и не заметила. (Целует Отца.) Тебе тоже понравится. Эльдар сказал, что он женат, а он, оказывается, уже давно развелся.
Эльдар несет к скале два камня.
Мать (опять подходит к нему). Если вы действительно приедете в следующее воскресенье и мы уберем эту скалу, то дальше все пойдет легче. Гораздо легче... Ты согласен со мной?
Эльдар с тревогой смотрит на Мать. В лице ее и голосе ощущается странное возбуждение: возникнув иногда у больных людей, оно легко и быстро поглощает их последние силы.
Я просто не понимаю, почему вы решили, что мы не справимся? Странное дело! Главное же сделано. Стройматериал почти весь завезен, забор есть. С каменщиками я договорилась. Осталось совсем немного. Уверяю тебя, к Седьмому ноября дом будет готов! И все здесь сразу изменится! Вы не узнаете эту дачу! Вот тут, на этом месте (показывает на скалу), будет стоять большой пятикомнатный дом - каждому по комнате, - с верандой, кухней, шиферной крышей, там, у забора, - сарай и курятник, тут - бассейн... Весь участок засадим деревьями и новыми кустам" винограда - эти совсем засохли. Кругом будет зелень и тень. А рядом - море. Вы будете приезжать после работы. Или на субботу и воскресенье... в отпуск. И мы будем все вместе, как когда-то, когда вы были маленькими! А для детей ваших эта будет блаженство: солнце, песок и море, свой виноград! О себе .я уже не говорю. Я здесь просто оживаю. Ах, как обидно, что вы вдруг заколебались! Как обидно! Так хорошо начали и вдруг почему-то заколебались. Ну ничего, я убеждена, что это временно.
Эльдар. Да, мама.
Мать. Конечно, временно! Я и не сомневаюсь. У вас там свои дела, какие-то сложности. Я разве не понимаю? Но, как говорится, общее дело от этого не должно страдать! А ты, молодец, что приехал!
Эльдар идет к калитке за новыми камнями.
(Идет следом.) Сейчас главное - не сбавлять темпа. Если сейчас выдержать и преодолеть трудности, то победа обеспечена. Мы с отцом прожили трудную жизнь. Вам тоже пришлось немало хлебнуть. Но я очень хочу, чтобы у ваших детей все было устроено. Мы должны сделать все, чтобы им жилось хорошо. Когда ты женишься на своей девушке и у вас родится ребенок, и вы приедете с ним сюда, ты поймешь, зачем твоя мать строила этот дом! Тогда ты поймешь цену и смысл нашего труда. Вам будет прекрасно здесь - и тебе, и ей, и вашему ребенку! И братья будут с тобой рядом. Как я мечтаю об этом дне! Ах, как я мечтаю увидеть всех вас здесь вместе...
Эльдар (тихо). Все будет хорошо, мама. Я тебе обещаю. Мы построим этот дом. Не беспокойся. Все будет так, как ты хочешь.
Мать. Спасибо, сынок. Я так надеюсь... Я очень ждала вас... Я так вас ждала... (Умолкает, опустив голову, чтобы скрыть слезы, появившиеся на ее глазах впервые за многие годы, может быть, впервые за всю жизнь.)
Эльдар. Ну что ты, мама! Все будет хорошо! Мы же договорились... Все будет так, как ты хочешь... Я же остался здесь, с вами, приедут братья, мы построим дом, каждое лето будем жить все вместе... (Умолкает, потому что от слов, которыми он надеялся успокоить мать, она плачет еще горше, уже не пытаясь скрыть слезы. Растерянно оглядывается, надеясь увидеть кого-то или что-.то, что помогло бы успокоить Мать... Видит Отца, беспомощно застывшего у навеса, и вдруг ощущает такую необходимость сделать все возможное и невозможное, чтобы Мать не плакала сейчас, что неожиданно для себя идет к скале.)
Отец и плачущая Мать следят за ним.
(Решительно.) Надо убрать эту скалу.
Отец (растерянно), Сейчас?
Э льда р. Да, сейчас...
Отец (неуверенно приближаясь). А как же ты один ее уберешь?
Эльдар. Не такая уж она большая. Что-нибудь придумаем... Конечно, хорошо было бы взорвать ее. Но где взрывчатку достанешь?
Отец (машинально). Десять взрывпакетов хватило бы, (Смотрит на Мать.)
Эльдар. И без взрывчатки обойдемся. Как ты считаешь, мама?
Мать (сдерживая слезы, кивает; не сразу). Я тоже думала про взрывчатку...
Эльдар (бодро). Обойдемся... Сейчас подкопаю ее, и все будет в порядке. Где лопата?
Мать. Под кроватью... Стой... (Пауза.) Если всем сразу навалиться, то можно и не подкапывать... Не волнуйся, я хороша себя чувствую.
Эльдар хочет возразить Матери, не она уже так увлечена неожиданной возможностью осуществить наконец свой давний замысел, что никто и ничто не может остановить ее порыва.
Эльдар (растерянно). Как ты считаешь, папа?
Отец (встретившись с умоляющим взглядом Матери). Можно попробовать. (Неожиданно для себя начинает стаскивать с себя свой парусиновый пиджак.)
Мать (Эльдару). Ничего, ничего, пусть поможет... В таком деле даже маленький толчок может решить успех. (Сестре.) Иди сюда. Встань вот здесь...
Сестра. А зачем, мама?
Мать (решительно и с воодушевлением). Надо. Когда Эльдар скажет "три", мы все навалимся на эту скалу.
Отец, сняв наконец пиджак, тоже занимает место у скалы. Валя и Алик все еще в квартире Эльдара.
Алик. Я же сказал тебе, что он не приедет.
Валя (потерянно). И все равно я люблю его...
Алик (со спокойным сочувствием). Это ничего... Это пройдет... И мы прекрасно заживем... Это не так трудно, как ты думаешь... Ну, вставай, вставай, нам пора идти...
Валя обречено плачет. Алик гладит ее волосы. Возникает музыка, под которую недавно танцевали Алик и Валя. Одновременно нарастает гул работающего трактора. Слышен бодрый голос Гулама, уверенно направляющего его движения. Становится темно. Теперь видна только скала и окружающие ее люди.
Мать (Эльдару). Ну, давай, сынок, начинай... Мы готовы.
Эльдар. Раз, два, три...
И вся семья - отец, мать, дочь и сын - одновременно наваливается на скалу в надежде сдвинуть ее с места. Четыре человеческие фигуры застывают в напряженном усилии, противоречащем нормальной житейской логике.
Занавес
Мать несет очередной камень.
Но даже если бы не это. Мы же говорили ей, нам вообще не нужна эта дача ни мне, ни Акифу, ни Расиму... Ни у кого из нас нет ни времени, ни желания ею заниматься...
Отец (вздохнув). Я понимаю. Жаль только, что слишком поздно это обнаружилось.
Эльда р. Какая разница, когда это обнаружилось, папа. Надо же исходить из реального положения вещей. Нам просто не до дачи сейчас.
Мать, дотащив камень до скалы, идет за следующим.
(Смотрит на часы.) Если бы ты знал, чего мне стоило приехать сюда сегодня! Ты же знаешь, я бы никогда не стал вести эти разговоры и безропотно таскал бы любые камни, но я действительно должен быть в городе сейчас.
Отец. Я понимаю... Конечно.
Сидят молча. Мать тащит очередной камень.
Э л ь д а р. У нее просто какой-то сдвиг из-за этой дачи. Иначе это фанатическое упрямство никак не объяснишь... И откуда только возникла эта проклятая идея?!
Отец. Ты же знаешь, она не может сидеть без дела.
Э л ь д а р. Но не все же пенсионеры строят дачи, папа!
Отец (понизив голос). Мне иногда кажется, что она начинает догадываться.
Эльд а р. А почему ты решил?
Отец. Не знаю... Очень часто она говорит о том, что после нее останется... Я пытался уговорить ее поехать куда-нибудь отдохнуть, хотя бы пару недель. Ничего не получается.
Э л ь д а р (с болью). Страшно смотреть на нее.
Отец. По вечерам она выглядит лучше.
Э л ь д а р (смотрит на часы). Мне надо ехать, папа. Честное слово, мне очень надо ехать.
Отец. Поезжай. Я объясню ей... (Жалобно.) А я думал, мы с утра на охоту сходим.
Э л ь д а р. Как-нибудь в другой раз, папа.
Отец. Да, да, конечно.
Эльдар встает.
Мать (положив у скалы камень, идет к навесу; Отцу). Он уезжает, что ли?
Отец. Да. У него срочное дело.
Мать. Понимаю.
О т е ц. Нет, на этот раз действительно очень важное.
Мать. Я понимаю. У братьев его тоже очень важные дела. Я знаю, мои дети очень занятые люди. (Отцу.) Чай есть?
Отец. Да. Сейчас налью.
Мать. Но те двое хоть честнее.
Отец. Халида!
Мать. Наплевали, уехали - и дело с концом. По крайней мере не строят из себя заботливых детей. (Садится.)
Отец (наливает Матери чаю. Эльдару). Может быть, тебе тоже налить?
Эльдар. Не надо.
Мать. Выпей уж. Легче будет до станции дойти.
Эльдар. Ты что, правда считаешь, что мне не нужно было приезжать сюда?
Мать. А как ты сам думаешь, есть ли какой-нибудь смысл в таком десятиминутном наезде?
Эльдар. Если бы ты знала, чего может мне стоить этот десятиминутный, как ты его называешь, наезд!
Мать. А я и не хочу знать, что у вас там происходит, у каждого в отдельности. Я знаю, что мы все вместе начали общее дело и вы, столкнувшись с первыми же трудностями, сдались и бросили меня здесь одну. И теперь у каждого из вас есть свои причины не приезжать сюда. Ну что ж, это дело вашей совести, поступайте как хотите. Но уж в таком случае позвольте и мне поступать так, как я считаю нужным: я начала строить этот дом, и я его построю, как бы мне трудно ни было.
Эльдар. Зачем?
Мать. Это уж мое дело. Я бы ответила на твой вопрос два года назад, когда мы начинали строительство и вы обещали мне вашу помощь. А сейчас уже поздно задавать такие вопросы и отвечать на них.
Эльдар. Мама, но это же не что-то решающее нашу судьбу, жизнь. Это - дача, которую мы хотели построить для нашего же удобства, для себя. А теперь передумали, потому что оказалось, что это сложно, трудно, дорого... Это же наше право: сперва хотели, а теперь передумали.
Мать (спокойно). А я не передумала! (Залпом выпив чай, встает и идет к камням.)
Эльдар (идет следом). Мама, ты же больной человек.
Мать. Я уже много лет больной человек.
Э льда р. Эти камни просто доконают тебя.
Мать. Спасибо за заботу. Мне приходилось выполнять работу и потяжелей, чтобы вырастить своих детей.
Эльдар. Мама, ты действительно сделала все возможное и невовможное, чтобы поставить нас на ноги. Но тогда в этом была необходимость. А сейчас совсем другое... Послушай меня. Да, мы хотели иметь дачу, да, мы мечтали о ней и начали ее строить. Но теперь ведь ясно, что нам не под силу эта семейная дача... А может быть, она и вообще не нужна, даже если мы ее построим. У каждого возникло столько своих проблем, что наши наивные мечты о коллективном семейном счастье просто потеряли смысл. Ну что поделаешь, если жизнь оказалась сложней, чем мы думали? И все так переменилось за эти годы...
Мать. Не знаю... Может быть, и переменилось... Но я всю жизнь делала то, что нужно было другим людям, а теперь (усмехнувшись) мне хочется один раз поработать для себя... Имею на это право? (Идет за камнем.)
Эльдар (в отчаянии Отцу). Ну что делать? Она опять пошла... Что делать, папа? Мне же надо ехать, меня ждут в городе. Неужели вы не понимаете, я не могу не поехать? Меня ждут там! Ну, ты-то хоть меня понимаешь? Все равно от моей помощи никакого смысла, это же ничего не меняет...
Отец. Я понимаю.
Мать нагибается, чтобы поднять камень.
Эльдар (кричит). Не трогай его, я тебе говорю...
Мать поднимает камень.
(Идет к ней.) Ты слышишь меня? Брось его... (Тянет камень из рук Матери.)
Мать. Пусти.
Опять Мать и Эльдар встречаются взглядами, и становится ясно, что упрямство ее ничуть не поколеблено.
Эльдар (злым шепотом). Ты же не понимаешь ничего. Потом ты жалеть будешь. Но будет поздно. (Дергает камень.)
Мать разжимает руки. Круто повернувшись, Эльдар идет от нее. Через несколько шагов понимает, что несет камень не в ту сторону и поворачивается с ним к скале... Потом идет за следующим камнем... Потом еще за одним... Мать продолжает стоять посреди участка...
В квартире Эльдара отворяется дверь, и в комнату входит Алик. Валя открывает глаза... Сердцем любящего человека Эльдар видит все, что происходит в его городской квартире.
Алик (очень непринужденно). Что же ты не идешь? Я уже два часа жду...
Валя. Прошу тебя - уйди.
А л и к. Куда?
Валя. Не знаю...
Алик, Только вместе...
Валя. Я никуда не пойду... Неужели ты не понимаешь. Я люблю его.
Алик. Тогда необходимо выпить. (Открывает бутылку шампанского.) Это, по-моему, твой бокал... Это мой... Держи. Будь здорова. (Вложив бокал в Валину ладонь, звонко чокается.) Ну, рассказывай...
Валя. О чем?
Алик. Обо всем. Почему плачешь? Ты что, рассказала ему все?
Валя. Да.
Алик. Зачем?
Валя. Так получилось.
Алик. Я бы ничего ему не сказал.
Валя. Знаю.
Алик. Таким, как он, нельзя ничего говорить.
В а л я. Я не могла не сказать.
Алик. А ты что, так все ему и выложила?
Валя. Да.
Алик. То-то он так взбесился...
Валя. Я дрянь последняя, Алик... Как все ужасно... И ничего не объяснишь...
Алик. А что бы ты хотела объяснить?
Валя. Как все было.
Алик. А как все было?
Валя. Никак. Ничего ведь не было. Правда, Алик?
Алик. Ты так думаешь? Валя. Да.
Алик. Ну ладно, не было, так не было. Не в том дело.
Валя. Нет, ты меня не понял. Я не имела в виду, что вообще ничего не было. Но ты же помнишь, как это случилось?
Алик. Я хорошо все помню.
Валя. Мы же не нравились друг другу даже...
Алик. Ты так считаешь?
Валя. Ну конечно. Ты что, не помнишь, как все было? Я совершенно случайно осталась у вас. И ты случайно приехал. Ты же был на каких-то сборах.
Алик. Да.
Валя. Когда я проснулась, ты плакал из-за этой женщины. Правильно?
Алик. Да.
Валя. Я принесла тебе воды. И ты начал мне рассказывать о том, как ты ее любишь. И что убьешь и себя и ее... Ты помнишь?
Алик. Да.
Валя. Я тебя уговаривала не делать этого?
Алик. Да.
Валя. И это произошло... потому, что мне стало так жалко тебя...
Алик. Только поэтому?
Валя. Да. Только поэтому...
Алик. Ты правда так думаешь?
Валя. Да.
Алик. И я тебе совсем не нравился?
Валя. По-моему, нет. Конечно, что-то было, но...
Алик. А ты вспомни, что ты мне говорила в ту ночь...
Валя (растерянно). А что я говорила?
Алик. Разве из жалости так любят, Валя? Ты мне такие слова шептала... о том, что давно влюблена в меня... Ну, вспомни. Какая там жалость?! Это была одна из самых лучших моих ночей, а ты говоришь - из жалости.
Валя (жалобно). Я тебя не любила тогда, Алик. Я точно знаю... А то, о чем я тебе рассказывала, - это было давно, когда мы еще совсем маленькими девчонками были... Мы тогда всем классом в тебя влюбились, все девчонки... Это было очень давно, когда нам лет по четырнадцать было... Мы поэтому к вам домой все время бегали.
Алик. Может быть, я не спорю... Но ты просто многого не помнишь. Ты как в бреду была и все время говорила о любви.
Валя (беспомощно). Я Диму любила тогда.
Алик. Почему же ты пряталась потом от меня? Ты же целый год от меня пряталась. Вспомни...
Валя. Я не пряталась. Я любила Диму и не хотела тебя видеть.
А л и к. Ты и Диму своего не хотела видеть.
Валя. Мне было стыдно перед ним после того, что у нас с тобой произошло.
Алик. Я точно знаю: от меня ты пряталась потому, что я тебе нравился и ты меня боялась. А вот почему ты Диму не хотела видеть, этого я не знаю. Но в конце концов он тебя уломал.
Валя. Но потом же у нас с ним все было хорошо. Целых три года. Значит, я любила его?
Алик. Потом, может, и любила. Но в ту ночь дело было не в жалости. Ничего себе жалость! Да на мне места живого не было утром... Ну, вспомни.
Валя (беспомощно, устало). Это была не любовь... Я точно знаю. Это было что-то другое. И возникло потом... А вначале мне тебя было только жалко. Честное слово.
Алик. Да что ты меня убеждаешь? Я не знаю, почему ты была со мной и тогда и потом, когда рассталась с Димой. Может, из жалости, а может, потому, что я тебе все-таки нравился. Не знаю. И знать не хочу. Мне все равно. Главное, что мне с тобой было хорошо. (Отпивает глоток шампанского, ставит бокал на стол. Пауза.) У меня есть один хороший загс, он работает по субботам.
Валя. Ну и что?
Алик. Может, зарегистрируемся?
Валя. Перестань дурачиться, Алик.
Алик. Я не дурачусь. Мне сегодня исполнилось четверть века, и я серьезен, как никогда в жизни. И я точно знаю, что мне нужно для счастья. Ну, спроси меня, спроси: "Алик, что тебе нужно для полного счастья?"
Валя. У меня не то настроение, Алик.
Алик. А я отвечу: "Мне нужна ты, Валечка".
Валя. И когда ты это решил?
Алик. Когда ты в очередной раз исчезла... Ты мне нужна как единственный свидетель. А то ведь никто не верит, что я был хорошим мальчиком когда-то, что я, например, умел плакать...
Валя. А тебе это так важно?
Алик. Иногда очень.
Валя. Ты изменился за это время, Алик.
Алик. Глаза стали тоскливыми. Это от слишком веселого образа жизни. Я много веселился этот месяц, после того, как ты исчезла. Я все ждал, когда ты вернешься... А потом решил сам тебя поискать. Ну, что будем делать?
Валя. В каком смысле?
Алик. Может, все-таки поженимся?
Валя. Ну, что ты говоришь, Алик? Я же тебе все объяснила. Я люблю его.
Алик. Внизу машина. Туда час езды.
Валя. Куда?
Алик. В загс. К четырем часам возвращаемся, заезжаем за твоими родителями, едем в "Интурист", там уже накрыты столы. Все стоят, мы входим и объявляем свадьбу вместо дня рождения. Все обалдевают. Представляешь, как будет здорово?!
Валя. Представляю.
Алик. Нет, я серьезно. И не думай, что это так уж глупо. Никто ведь не знает, как все должно быть, чтобы люди были счастливы... Я давно хотел тебе предложить... Но как-то не получалось. Но я все время говорил себе: "Ничего, ничего, повертишься еще немного и позвонишь Вальке. И все будет хорошо. Она то, что тебе нужно". А когда ты исчезла, понял - все, больше откладывать нельзя.
Валя. Поздно ты понял.
Алик. Это всегда так бывает. Закон падающего бутерброда. Ну, ничего, у тебя все равно с ним ничего не получится.
Валя. Я очень люблю его, Алик.
Алик. Это ничего. Это обойдется. Я понимаю, что я не ахти что, но я перестану пить, брошу эту дурацкую аспирантуру, пойду работать, и прекрасно заживем. А то я уже до точки стал доходить.
Валя. Я люблю другого человека, Алик. Неужели ты не понимаешь?
Алик. Я все понимаю, я старый, мудрый и усталый человек. И я все понимаю. Именно поэтому я и хочу на тебе жениться. А он ничего не понимает, мой научный руководитель. Он весь состоит из правил: можно, нельзя, надо, обязан, хорошо, плохо... Он высокоморальный человек. И по его правилам, то, что у тебя было со мной, - это плохо. И он никогда этого не переживет. Умрет, но не простит. Я знаю таких... Уж лучше бы ты ему ничего не говорила.
Валя. Я не могла не сказать... Я же люблю его... Если бы ты знал, как я его люблю!
Алик. Именно поэтому ничего не надо было говорить.
Валя (сквозь слезы). Я так его люблю! Ты веришь мне, Алик? А с тобой так получилось потому, что мне было жалко тебя... честное слово... Потом, правда, мне это понравилось, я не отрицаю... но вначале было только жалко. Больше ничего.
Алик. Да ладно, что ты меня уверяешь? Жалко так жалко. Все равно ты молодец. И не надо плакать. Я же говорю, ты то, что мне нужно... Я люблю добрых. (Гладит ее волосы.) А он не любит... Он любит порядочных, высокоморальных. Он сам такой и таких любит. Отец Сергий... Ну, не плачь. А то ведь все повторится - из жалости... А у нас времени нет. Нам в загс надо ехать.
Валя. Никуда я не поеду.
Алик. Ну, ничего. Пусть он скажет свое веское высокоморальное слово, а потом мы уж как-нибудь наладим свою жизнь. А где он сейчас?
Валя. На дачу уехал.
Алик. Зачем?
Валя. Он не мог не поехать. Они всей семьей там собираются.
Алик. Ну, конечно, не мог. Традиция! Семейные обязательства! Он же человек слова. Раз обещал мамочке и папочке, то обязательно должен поехать! Что бы ни случилось. Долг - выше всего!
Валя. Он обещал им.
Алик. Я и говорю.
Валя. Он скоро вернется. Он только скажет им, чтобы они не ждали, и сразу же приедет.
Алик. Будем надеяться... Подождем. Но он, конечно, не приедет.
Валя. Почему?
Алик. Потому, что для таких, как он, папочка и мамочка важнее всего.
Валя. Не надо говорить о нем таким тоном.
Алик. Ладно, не буду... Но это ничего не меняет.
Валя. Он обязательно приедет. Я знаю, что он приедет.
Алик. Посмотрим. Но я-то точно знаю, что он не приедет. Уж я-то хорошо его знаю... И вообще у вас не получится... Поздновато вы встретились... Он и сам мучиться будет и тебя замучает. Только жизнь друг другу попортите. Ты хочешь испортить ему жизнь?
Валя. Нет.
Алик. Ну вот, видишь... А меня ты спасешь. С тобой я буду в полном порядке. Меня отмыть, почистить, отремонтировать - я как новый буду... Ну, не плачь. Давай лучше выпьем. (Наливает в бокалы шампанское.) На, держи... Выпей, выпей... Это помогает... Будь здорова...
Валя (всхлипывает). Будь здоров...
Алик. Вот молодец... Все будет хорошо... Я тебе обещаю.
На даче Эльдар стоит неподалеку от Матери с камнем в руках.
Эльдар (Матери). Ну, а теперь ты довольна?
Мать. Чем?
Эльдар (устало). Ты еще спрашиваешь?
Мать. Я не заставляю тебя. Ты можешь уехать в любую минуту.
Эльдар. Могу?.. А кто будет таскать эти камни?
М а т ь. Я.
Эльдар. Как же я уеду?
Мать. Не знаю.
Эльдар. Ты ничего не знаешь, мама. И ничего не хочешь знать, кроме этой дачи... (Идет с камнем к скале.)
Мать еще несколько мгновений стоит посреди своего участка, на том месте, где Эльдар вырвал из ее рук первый камень, потом медленно движется к навесу и, видимо, чтобы не упасть, хватается обеими руками за трубу, служащую опорой.
Отец (испуганно). Что с тобой? Тебе плохо.
Мать. Все в порядке. Сейчас пройдет.
Отец. Где лекарство?
Мать. В сумке.
Отец поспешно достает из сумки пакетик с лекарством. Помогает Матери проглотить таблетку и запить ее водой.
Эльдар (бросив камень у скалы). Что случилось?
Отец. Приступ.
Мать. Ничего, ничего... Сейчас пройдет.
Эльдар (идет к навесу, помогает Матери сесть на кровать). У тебя озноб...
Мать. Это пройдет... (Начинает задыхаться, озноб сменяется мышечными судорогами по всему ее большому, грузному телу.)
Эльдар (в отчаянии). Я же просил тебя!.. Я же просил тебя не трогать эти камни!
Мать. Ничего, ничего, все обойдется... Ты напрасно сердишься... Я прекрасно себя чувствую, когда работаю.
Эльдар. Я не сержусь.
Мать. Мне не тяжело... Я тихо-тихо все сама перетаскаю... Это даже полезно... И силы у меня еще есть. Ты не думай... Спроси у Отца. Он видел, сколько я за один день сделать могу
Отец. Да-да, ты много работаешь...
Эльдар. Мама, тебе нужно полежать сейчас... Ну, прошу тебя. Папа, дай подушку... вот так... (Укладывает Мать на кровать.) Лучше на спине...
Мать. Да. Так легче дышать... (Закрывает глаза.) Сейчас все пройдет... Это недолго... Устала... А раньше цемент мешками таскала... Кажется, это совсем недавно было. А уже тридцать лет прошло. (Эльдару.) Ты помнишь, как я детский дом строила?
Эльдар. Помню, мама.
Мать. Крыши не было, дверей тоже... одни стены торчали, да и то не все... А у меня двести ребят под открытым небом. И мои трое с ними... Акифа еще не было. Ты помнишь, Эльдар?
Эльдар. Помню.
Мать. И все равно к Седьмому ноября все было готово... Да, тогда у меня были силы.
Отец. Ты и сейчас молодцом.
Мать. Я не жалуюсь... Куда-то сестра твоя запропастилась.
Эльдар. Она была у меня сегодня.
Мать. Я очень тебя прошу - будь повнимательней к ней, она такая одинокая.
Эльдар. Хорошо, мама.
Мать (не открывая глаз). А помнишь, как я вам читала? Вы очень любили слушать, когда я вам читала. Больше всего вы любили "Оливера Твиста"... Света не было... Ты все время хотел дотронуться до керосиновой лампы. Пока не обжегся. Помнишь?
Эльдар. Да, мама.
Мать. Но это было раньше... А потом я выбросила ваши пирожные. До сих пор не могу простить себе... (Отцу.) Ты этого не знаешь... Это было без тебя... Ты был на фронте.
Отец. Я знаю. Ты много раз рассказывала.
Мать. Разве? Я не помню... Я выбросила эти пирожные. Они начали спорить из-за них, мои дети. А я рассердилась... Я очень не любила, когда они что-нибудь жалели друг для друга. Я заплатила за них треть зарплаты, как сейчас помню, сто двадцать рублей каждое... все три почему-то были разные... И дети чуть не подрались из-за них. Я так испугалась... Я так хотела, чтобы они любили друг друга... И вдруг из-за пирожных столько злости... Даже когда я попросила их, они не хотели уступить друг другу... И тогда я выбросила эти пирожные. Все три... Они плакали... Они были очень голодные. Им даже хлеба досыта не доставалось тогда... Мне так было их жалко, моих маленьких деток...
Эльдар. Но зато мы никогда больше не спорили из-за еды.
Мать. Я так хотела, чтобы они выросли дружными.
Отец. Они очень дружат. Напрасно ты сомневаешься в этом. Правда, Эльдар?
Эльдар. Да, папа.
Мать. Я очень хочу, чтобы здесь был дом, - тогда они хоть летом будут жить все вместе... как раньше... Они так редко видятся... Это будет их общий дом... (Сделав усилие, открывает глаза, смотрит на Эльдара.) Вы обещаете мне, что вы будете приезжать сюда каждое лето?
Э л ь д а р. Да, мама.
Мать (Отцу). Ты тоже?
Отец. Конечно. Как же они смогут без тебя и без меня? Мы будем приезжать сюда вместе.
Мать (глаза опять закрываются). Они как будто чужие люди... Каждый занялся своим делом и забыл о других... И с каждым годом все хуже и хуже...
Отец. Это временно. Поверь мне... Они любят друг друга по-прежнему... Так же, как и мы их. Правда, Эльдар?
Э л ь д а р. Да, папа.
М ать. Я так хочу, чтобы у них был общий дом...
За забором возникает тарахтенье трактора, приближающегося к даче. Мать, вздрогнув, открывает глаза. Прислушивается... В калитке появляется Гулам. Он, пятясь спиной, направляет движения трактора. Мать, ахнув, тяжело садится на кровати. Отец обеспокоено на нее смотрит.
Ничего, ничего... Я лучше себя чувствую.
В калитку, опередив трактор, проскальзывает Агамейти.
Гулам. Так... Разворачивайся... Стоп... Сейчас откроем ворота... (К. Агамейти.) А ты, бездельник, опять здесь?! Смотри, дождешься ты у меня выселю за тунеядство. Это тебе не Франция... Кто не работает, тот не ест... (Подходит к навесу.) Халида-ханум, я человек слова - трактор "ЧТЗ" в вашем распоряжении, можете использовать сколько хотите и для чего хотите: и скалу вам уберет и камень перебросит... Эльдар, приветствую. Я говорю: разве это подходящее занятие для интеллигентного человека - камни таскать! И это, как говорит Адочка, в эпоху, так сказать, научно-технической революции! Ну, Халида-ханум, с чего начнем?
Мать медлит с ответом. Отец уткнулся в книгу. Эльдар сидит опустив голову.
Мать. Спасибо, Гулам, но мы, пожалуй, не сможем воспользоваться вашей помощью.
Гулам (не придав значения ее словам, идет к калитке). О чем вы говорите, Халида-ханум? Мой долг вам помочь. Какое может быть "спасибо", когда еще ничего не сделано?! (Распахивает ворота. Трактористу.) Давай!
Отец (отложив книгу, встает). Прошу вас, Гулам, закройте ворота. И никаких "давай".
Гулам (обескураженно). Не понимаю. Что случилось? Почему вы против? Что в этом плохого, если я вам помогу? А вы мне в чем-нибудь другом поможете... Что в этом обидного? Вы мне, я вам... Как все, так и мы...
М а т ь. Спасибо, но мы как-нибудь сами. Не обижайтесь...
Гулам. Я не обижаюсь, я просто не понимаю...
Агамейти. Ты этого не поймешь - не из той породы...
Гулам (словно не услышав его, обиженно). Как хотите, конечно. Каждый, как говорится, кузнец своего счастья. Я же хотел, чтобы вам лучше было. (Кричит трактористу.) Куда прешь?! Давай назад. (Выходит за калитку.)
Агамейти. Молодцы, соседи. Мне бы ваш характер - горы бы свернул.
Мать (устало опускается на кровать). Помоги немного, Агамейти.
Отец (Матери). Ничего, ничего... все будет хорошо... Не беспокойся, все правильно. Ребята тебе помогут. В следующее воскресенье они обязательно приедут и уберут эту скалу.
Эльдар идет к калитке, кладет два камня один на другой и несет их к скале.
Агамейти. Один раз я с этим Гуламом очень сильно подрался. Если бы не Дадаш, здорово бы ему от меня влетело, плохо бы все кончилось. Первый он начал. Я ему говорю: "Доброе утро, Гулам". А он мне - раз пощечину. Я спрашиваю: "За что, Гулам?" Он мне еще пощечину. Я ничего понять не могу. А он говорит: "Давно я тебя без свидетелей хотел встретить". И опять ударил. Кулаком. Тут я разозлился и окончательно решил вздуть его. Вы на мой возраст не смотрите, у меня рука тяжелая. Но тут Дадаш прибежал и остановил меня. Ни разу не дал ударить, а то бы плохо ему пришлось. Ну, ничего, я потому ему два кило сахарного песку в бензобак новой "Волги" подсыпал.
Мать (встает). Это еще зачем?
Агамейти. Я свободный человек, меня нельзя обижать... (Тоже встает.) Спасибо за чай, пойду-ка службу нести.
Мать. Сиди уж.
Агамейти. Я ненадолго... Круг сделаю и вернусь... (Уходит.)
Мать (медленно подходит к Эльдару, не сразу решается заговорить). У тебя что-то случилось?
Эльдар. Да.
Мать. Мне сказали, что ты с молоденькой девушкой встречаешься.
Эльдар. Да.
М а т ь. Это та, с которой я тебя видела тогда?
Эльдар. Да.
Мать. Это очень серьезно?
Эльдар (усмехнувшись, горько). Все, что делают члени нашей семьи, - всегда серьезно, мама... Независимо от результата.
Мать (бодро). А ты знаешь, она мне понравилась. В ней чистота чувствуется... И красивая. А то у тебя девушки то заумные и засушенные какие-то были, то, наоборот, из вертихвосток современных. Не поймешь, что с ними делать. А эта то, что нужно, хоть сейчас женись...
Эльдар. Ты всегда прекрасно разбиралась в людях, мама. (Несет камни к скале.)
В калитку входит Сестра с букетом белых гладиолусов.
Мать. Явилась наконец!
Сестра. Ах, мама, мама, с каким я человеком познакомилась! (Подходит к Матери.) Наконец я встретила того, о ком мы мечтали с тобой столько лет... Высокого роста... из хорошей семьи! Аспирант! А манеры какие! (Обнимает Мать.) Я так счастлива! Это тебе, мама. (Отдает цветы, идет к навесу.) Папочка, я тебя и не заметила. (Целует Отца.) Тебе тоже понравится. Эльдар сказал, что он женат, а он, оказывается, уже давно развелся.
Эльдар несет к скале два камня.
Мать (опять подходит к нему). Если вы действительно приедете в следующее воскресенье и мы уберем эту скалу, то дальше все пойдет легче. Гораздо легче... Ты согласен со мной?
Эльдар с тревогой смотрит на Мать. В лице ее и голосе ощущается странное возбуждение: возникнув иногда у больных людей, оно легко и быстро поглощает их последние силы.
Я просто не понимаю, почему вы решили, что мы не справимся? Странное дело! Главное же сделано. Стройматериал почти весь завезен, забор есть. С каменщиками я договорилась. Осталось совсем немного. Уверяю тебя, к Седьмому ноября дом будет готов! И все здесь сразу изменится! Вы не узнаете эту дачу! Вот тут, на этом месте (показывает на скалу), будет стоять большой пятикомнатный дом - каждому по комнате, - с верандой, кухней, шиферной крышей, там, у забора, - сарай и курятник, тут - бассейн... Весь участок засадим деревьями и новыми кустам" винограда - эти совсем засохли. Кругом будет зелень и тень. А рядом - море. Вы будете приезжать после работы. Или на субботу и воскресенье... в отпуск. И мы будем все вместе, как когда-то, когда вы были маленькими! А для детей ваших эта будет блаженство: солнце, песок и море, свой виноград! О себе .я уже не говорю. Я здесь просто оживаю. Ах, как обидно, что вы вдруг заколебались! Как обидно! Так хорошо начали и вдруг почему-то заколебались. Ну ничего, я убеждена, что это временно.
Эльдар. Да, мама.
Мать. Конечно, временно! Я и не сомневаюсь. У вас там свои дела, какие-то сложности. Я разве не понимаю? Но, как говорится, общее дело от этого не должно страдать! А ты, молодец, что приехал!
Эльдар идет к калитке за новыми камнями.
(Идет следом.) Сейчас главное - не сбавлять темпа. Если сейчас выдержать и преодолеть трудности, то победа обеспечена. Мы с отцом прожили трудную жизнь. Вам тоже пришлось немало хлебнуть. Но я очень хочу, чтобы у ваших детей все было устроено. Мы должны сделать все, чтобы им жилось хорошо. Когда ты женишься на своей девушке и у вас родится ребенок, и вы приедете с ним сюда, ты поймешь, зачем твоя мать строила этот дом! Тогда ты поймешь цену и смысл нашего труда. Вам будет прекрасно здесь - и тебе, и ей, и вашему ребенку! И братья будут с тобой рядом. Как я мечтаю об этом дне! Ах, как я мечтаю увидеть всех вас здесь вместе...
Эльдар (тихо). Все будет хорошо, мама. Я тебе обещаю. Мы построим этот дом. Не беспокойся. Все будет так, как ты хочешь.
Мать. Спасибо, сынок. Я так надеюсь... Я очень ждала вас... Я так вас ждала... (Умолкает, опустив голову, чтобы скрыть слезы, появившиеся на ее глазах впервые за многие годы, может быть, впервые за всю жизнь.)
Эльдар. Ну что ты, мама! Все будет хорошо! Мы же договорились... Все будет так, как ты хочешь... Я же остался здесь, с вами, приедут братья, мы построим дом, каждое лето будем жить все вместе... (Умолкает, потому что от слов, которыми он надеялся успокоить мать, она плачет еще горше, уже не пытаясь скрыть слезы. Растерянно оглядывается, надеясь увидеть кого-то или что-.то, что помогло бы успокоить Мать... Видит Отца, беспомощно застывшего у навеса, и вдруг ощущает такую необходимость сделать все возможное и невозможное, чтобы Мать не плакала сейчас, что неожиданно для себя идет к скале.)
Отец и плачущая Мать следят за ним.
(Решительно.) Надо убрать эту скалу.
Отец (растерянно), Сейчас?
Э льда р. Да, сейчас...
Отец (неуверенно приближаясь). А как же ты один ее уберешь?
Эльдар. Не такая уж она большая. Что-нибудь придумаем... Конечно, хорошо было бы взорвать ее. Но где взрывчатку достанешь?
Отец (машинально). Десять взрывпакетов хватило бы, (Смотрит на Мать.)
Эльдар. И без взрывчатки обойдемся. Как ты считаешь, мама?
Мать (сдерживая слезы, кивает; не сразу). Я тоже думала про взрывчатку...
Эльдар (бодро). Обойдемся... Сейчас подкопаю ее, и все будет в порядке. Где лопата?
Мать. Под кроватью... Стой... (Пауза.) Если всем сразу навалиться, то можно и не подкапывать... Не волнуйся, я хороша себя чувствую.
Эльдар хочет возразить Матери, не она уже так увлечена неожиданной возможностью осуществить наконец свой давний замысел, что никто и ничто не может остановить ее порыва.
Эльдар (растерянно). Как ты считаешь, папа?
Отец (встретившись с умоляющим взглядом Матери). Можно попробовать. (Неожиданно для себя начинает стаскивать с себя свой парусиновый пиджак.)
Мать (Эльдару). Ничего, ничего, пусть поможет... В таком деле даже маленький толчок может решить успех. (Сестре.) Иди сюда. Встань вот здесь...
Сестра. А зачем, мама?
Мать (решительно и с воодушевлением). Надо. Когда Эльдар скажет "три", мы все навалимся на эту скалу.
Отец, сняв наконец пиджак, тоже занимает место у скалы. Валя и Алик все еще в квартире Эльдара.
Алик. Я же сказал тебе, что он не приедет.
Валя (потерянно). И все равно я люблю его...
Алик (со спокойным сочувствием). Это ничего... Это пройдет... И мы прекрасно заживем... Это не так трудно, как ты думаешь... Ну, вставай, вставай, нам пора идти...
Валя обречено плачет. Алик гладит ее волосы. Возникает музыка, под которую недавно танцевали Алик и Валя. Одновременно нарастает гул работающего трактора. Слышен бодрый голос Гулама, уверенно направляющего его движения. Становится темно. Теперь видна только скала и окружающие ее люди.
Мать (Эльдару). Ну, давай, сынок, начинай... Мы готовы.
Эльдар. Раз, два, три...
И вся семья - отец, мать, дочь и сын - одновременно наваливается на скалу в надежде сдвинуть ее с места. Четыре человеческие фигуры застывают в напряженном усилии, противоречащем нормальной житейской логике.
Занавес