Ибрагимбеков Рустам. Дом на песке

Ибрагимбеков Рустам
Дом на песке

   Рустам Ибрагимбеков
   ДОМ НА ПЕСКЕ
   Драма в двух действиях
   ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:
   Эльдар - научный работник, 32 лет.
   Мать - пенсионерка, 62 лет.
   Отец - пенсионер, 72 лет.
   Сестра - стенографистка, 35 лет.
   Валя - студентка, 22 лет.
   Алик - аспирант, 25 лет.
   Гулам - сосед по даче, 45 лет.
   Ада - его жена, 33 лет.
   Агамейти - сторож, 72 лет.
   Сосед
   Мужчина - научный работник, 36 лет.
   ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
   Небольшой участок песчаной земли с несколькими стелющимися по песку виноградными лозами. Легкий навес из фанеры, виднеется кровать. За навесом лежат тонкие железные трубы. Посреди участка торчит из песка остроконечный обломок скалы, похожий на метеорит. Рядом свалена груда строительного камня-кубика. Вторая груда - у калитки.
   Время от времени участок медленно пересекает седая грузная женщина в черной выцветшей мужской рубахе навыпуск поверх платья - она по одному перетаскивает камни от калитки к скале. Это Мать. Под навесом на переносной газовой плите варит обед Отец. Одновременно он читает книгу. Серый парусиновый пиджак Отца висит на спинке железной кровати, расположенной под навесом, худые руки загорели по локоть; выше, до рукавов сетчатой майки, бросаются в глаза белые, совершенно не тронутые загаром полоски кожи. На крючках деревянной вешалки, грубо прибитой к навесу, висят четыре охотничьих ружья с патронташами.
   Мать, перетащив на несколько метров очередной камень, вынуждена сделать передышку; откинув назад свое грузное, выпирающее из рубашки тело, она тяжело переводит дыхание. В глубине, там, где за невысоким заборчиком начинаются участки соседей (справа - двухэтажный дом из железобетонных конструкций, слева - игрушечно маленький и ярко раскрашенный), - городская квартира Эльдара.
   Большой облезлый письменный стол и пол вокруг него заставлены стопками книг и папок с рукописями. Кожаный диван в углу комнаты тоже занят бумагами. Вдоль заляпанной огромными черными пятнами стены стоят четыре разных по форме стула. На противоположной стене висят на гвоздях часы и маленькое круглое зеркало. Перед ними - старое кожаное кресло, в котором сидит Э л ь д а р. Он в майке, потому что жарко и потому еще, что вид собственного тела, в меру загорелого и крепкого, пока не тяготит его. Он бреется, от бритвы к электрической розетке тянется белый шнур, косо пересекая темный прямоугольник дверного проема, ведущего в спальню. Там темно из-за того, что завешены окна. Такое ощущение, что, бреясь, Эльдар и видит и слышит все, что происходит у родителей, преодолев пространство, отделяющее его от них; это, конечно, невозможно, но может быть объяснено, например, чуткостью встревоженного сыновнего сердца...
   Отец. Отдохни немного, надорвешься.
   Мать. Я прекрасно себя чувствую.
   Отец. Да, выглядишь ты неплохо.
   Мать. Удивительное дело - здесь я просто оживаю. Воздух тут другой, что ли? В городе я чахну.
   Отец. Да, воздух здесь отличный.
   Мать. Ты обратил внимание - у меня уже почти нет одышки.
   Отец. Да, да, конечно. И все же тебе перенапрягаться не стоит. Ребята приедут и все сделают.
   Мать. Я не перенапрягаюсь. (Дотащив камень до скалы.) Вот и еще один... Глядишь, в сентябре и дом будет готов. Меня только эта скала волнует, на все остальное у меня сил хватит.
   Отец. Да, скала оказалась трудным орешком.
   Мать. Взорвать ее, что ли?
   Отец. Чем взорвать?
   Мать. Взрывчаткой какой-нибудь.
   Отец. Только этого не хватало.
   Мать. Взорвать я смогу. Главное - взрывчатки достать.
   Отец. Даже и не думай. В результате и сами погибнем и всех кругом подорвем.
   Мать. Десять взрывпакетов на нее хватило бы.
   Отец. Каких еще взрывпакетов?! Надо дождаться ребят. Рано или поздно они же приедут.
   Мать молча идет за следующим камнем.
   Я уверен, сегодня они обязательно приедут... Они же знают, что мы их ждем... Может, ты все же передохнешь?
   Мать. Я не устала.
   Отец. Их тоже понять можно - у них дела, работа.
   М а т ь. По-моему, я никого не упрекаю.
   Отец. Раз они не приезжают, то у них какие-нибудь уважительные причины.
   М а т ь. Наверное.
   Отец (вздохнув). Жаль, от меня толку мало. Мать. Не хватало еще, чтобы ты тут камни таскал. Отец. Ты же таскаешь.
   Мать. Во-первых, я моложе, а во-вторых, физически сильнее.
   Отец. Зато у меня одышки нет.
   Мать. А грыжа? И не старайся - не уговоришь. (Тащит камень.)
   Отец. В конце концов мы ведь можем вдвоем это делать, ты с одной стороны, я - с другой, и камень в два раза легче станет.
   Мать (передвинувшись на несколько метров, опускается на песок, тяжело дышит). Даже если в четыре, все равно не позволю. Вари обед и ни о чем не думай. Это моя затея, и я сама доведу ее до конца. А захочется в город езжай, нечего тут из-за меня торчать, небось тоскуешь по своим друзьям-приятелям.
   Отец. А как же я тебя одну оставлю?
   Мать. Обойдусь как-нибудь.
   Отец. А вдруг приступ?
   Мать. А что приступ? Лекарство под рукой, глотну - и все в порядке.
   Отец (мечтательно). Я бы, конечно, махнул в город ненадолго. На денек. И сразу назад.
   Мать. Тем более. Ничего со мной не случится.
   Отец. Сходил бы в гости, сыграл бы в преферанс, и недельки на две мне этого хватило бы.
   Мать. Ну, вот видишь. А я как раз простыню твою постираю.
   Отец (спохватившись). Нет, нет, я тебя одну не оставлю.
   Мать. Ничего со мной не случится.
   Отец. Вот когда ребята приедут, тогда другое дело. Тогда, может, на денек махну...
   Мать тащит камень дальше.
   Не может быть, чтобы они не приехали... Рубашка чистая у меня есть?
   Мать. Есть.
   Отец. Где она лежит?
   Мать. В чемодане.
   Отец. Но это потом, сразу я не поеду. А то ребята обидятся. Надо на охоту с ними сходить. Ты не беспокойся, работе это не помешает. К шести утра мы уже вернемся.
   Мать. Я не беспокоюсь. (Тащит камень дальше. Она уже почти у скалы.)
   У калитки появляется Агамейти. За плечами у него двустволка. Подходит к навесу. Садится на краешек кровати. Выглядит свежо, видимо, хорошо выспался.
   Агамейти. Я сон сейчас видел интересный. Будто сплю я не днем, а ночью, и кто-то меня будит. Просыпаюсь - смотрю: .ангел смерти Азраил. Трясет меня, за плечо. "Вставай, говорит, Агамейти, хватит дрыхнуть, идем со мной, засиделся ты на этом свете". У меня душа в пятки ушла. Ну, думаю, все, пришел твой конец, Агамейти. Руки-ноги у меня отнялись, лежу, как труп, и вдруг, - сам не знаю, откуда у меня сила взялась, - как закричу: "Да здравствует Советская Армия!" - прямо Азраилу в лицо. Он как вскочил - и к двери, как пуля вылетел. Так торопился, что головой о притолоку ударился, сильный такой стук получился! И я проснулся.
   Мать. Слава богу, что проснулся, а то половину камней у меня украли, пока ты спал.
   Агамейти. Не может быть! Вот мерзавцы!
   Мать. С таким сторожем, как ты, хорошо, что нас самих не утащили.
   Агамейти. Этого я не допущу. Без вас мне здесь совсем тоскливо будет. (Смотрит на ружья, висящие на вешалке.) А ты что, опять на охоту собрался?
   Отец. Да. Ребята должны приехать. Я обещал им...
   Агамейти. Сходил бы со мной разок.
   Отец. Как-то без ребят не хочется. Вот приедут - пойдем все вместе.
   Агамейти. Хорошо, что я не обидчивый.
   Отец. Я как-то привык к ребятам. И они тоже без меня не охотятся.
   Агамейти. Все трое приедут?
   Отец. Да... должны втроем... обещали...
   Агамейти. Хорошо, если приедут... Наконец уберете ее. (Показывает на скалу.)
   Мать. Это не твоя забота. Ты лучше спи поменьше и охрану свою неси добросовестно. (Тащит камень.)
   Агамейти. Я что говорю? Я, как говорится, гнутое дерево. Разрешат - скажу, не разрешат - промолчу.
   Мать (не выпуская камень из рук). Вот и хорошо.
   Агамейти. Я Дадашу сказал, чтобы он тоже пришел помочь.
   Мать. Кто тебя просил?
   Агамейти. А что тут такого? Все равно он, как крот, целый день на своем участке роется - пусть и вам помогает. На то и сосед.
   Мать. И тебе не стыдно?
   Агамейти. А чего мне стыдиться? Я - бездельник, он - труженик. Вот пусть и поможет. Не все же только на себя работать, пусть и соседям пользу принесет.
   Отец. Я вчера смотрел, какой он колодец себе отрыл, - просто чудо!
   Агамейти. Несчастный!
   Мать. Кто?
   Агамейти. Он.
   Мать. Это еще почему?
   Агамейти. Здоровый молодой человек, вместо того чтобы жизнью наслаждаться, в земле копается. Ну ладно, вы старики, к земле вас потянуло, а он что?
   Мать. Тебе этого не понять.
   Агамейти. Что правда, то правда, я этого понять не могу и никогда не понимал. Если найдется человек, который хоть раз видел, чтобы я когда-нибудь, где-нибудь физическую работу выполнял, - плюньте мне в лицо. Клянусь честью, никогда этого не было. Да по рукам видно. (Показывает.) Вот, пожалуйста, ни одной мозоли. В жизни лопату не держал, ни топор, ни пилу. Ружье ношу, и то плечо болит.
   Мать (останавливается, чтобы перевести дыхание). Нашел чем хвастаться!
   Агамейти. Милиционером работал два года, это было, а так все время сторожем, всю жизнь.
   Мать. Где это ты работал милиционером?
   Агамейти. Да здесь же. До войны. На белой лошади ездил. Все меня как огня боялись.
   Отец. А как тебя в милицию взяли с твоей биографией?
   Агамейти. А я скрыл все. Мог бы по сегодняшний день, работать. Сам ушел.
   Мать. Почему?
   Агамейти. Надоело язык за зубами держать. Молчать надо было. Что про себя ни расскажу - с анкетами не сходится. Ну, я терпел-терпел, а потом собрал все отделение и рассказал про публичный дом в Марселе. (Отцу.) Помнишь, я тебе рассказывал?
   Отец (бросив взгляд на Мать). Помню, помню...
   Агамейти. Ну, меня и поперли.
   Отец. Легко отделался.
   Агамейти. А что мне могли сделать? Я же в девятнадцатом году эмигрировал, когда еще здесь Советской власти не было. И добровольно вернулся. В тридцать третьем. Причем вернулся по идейным соображениям. Так и сказал: не люблю капитализм, там работать надо, хочу жить на родине.
   Мать (негромко). Бедная родина.
   Агамейти. Я из-за вас с Дадашем поругался...
   Мать останавливается с камнем в руках.
   "Почему, говорит, я должен им помогать, если собственные дети им не помогают?" Так прямо и сказал. "У меня, говорит, у само-то дел полно, почему это я должен за их детей работать?"
   Мать. Что-то ты разболтался сегодня, помолчи немного. И впредь прошу - ни с кем разговоров о помощи не вести. (Тащит камень.)
   Отец (огорченно). Странно, что у Дадаша такое представление о наших ребятах. Просто непонятно. Они нас очень любят.
   Агамейти. А я их не осуждаю. Кому охота в такую пору вкалывать!
   Отец (Матери). Я абсолютно уверен, что сегодня они приедут.
   Агамейти. Я что говорю? Я разве настаиваю? Может, и приедут. Я только считаю, что обижаться на них не надо, если не приедут.
   Мать. Слушай! Я тебе сказала - помолчи! Это не твоего ума дело, обижаться нам или нет, как-нибудь сами разберемся. Если ты уж такой большой специалист по воспитанию детей, надо было своих заиметь.
   Агамейти. Рассердилась... Вечно я лезу не в свои дела.
   Отец (громко). И все же я уверен, что они сегодня приедут.
   Сперва он, а за ним невольно и Мать смотрят в глубину сцены, откуда начинает приближаться городская квартира Эльдара, постепенно вытесняя дачу, которая теперь на втором плане. Мать продолжает таскать камни. Отец варит обед.
   Эльдар (преодолевая шум бритвы). Я ничего не слышу. Что? (Прислушиваясь к ответу из спальни.) Все равно не слышу. Говори внятно... (Усмехнувшись.) Нельзя беседовать и спать одновременно... Что? Давно пора... А хочешь, полежи еще, я схожу куплю что-нибудь поесть... Хотя нет, не успею... Мне надо поехать на дачу... Сегодня все там собираемся. Вся семья. Как в старые добрые времена. (Прислушивается.) Раньше очень... Сейчас тоже, но, к сожалению, реже видимся... Мать у меня великий человек. Отец тоже, конечно, но мать просто уникальная личность. Всю жизнь кого-то спасает. То отца, то меня, то соседскую жену... У меня? Называлось - "менее тяжкое телесное повреждение" и обещало от двух до четырех лет тюрьмы... За что? Из-за одного идиота. Его так крепко били, что пришлось вмешаться... Мы учились вместе. Задира был страшный. Обидел ни за что ни про что людей, а они оказались суровыми ребятами... Мы с занятий с ним шли. Ну, и пришлось разделить его участь... Что?.. Да, наверное... Но я довольно часто делаю не то, что хотелось бы, а то, что должен сделать. Почему должен? (Усмехнувшись). Ну, как тебе сказать? Так мне каждый раз кажется... (С еще большей иронией.) Ну, скажем, совесть подсказывает. Или какие-то обязательства вынуждают... А что это тебя так заинтересовало? Ты смотри, встала даже. (Улыбаясь, наблюдает за тем, что делается в спальне.)
   В дверях, смешно кутаясь в длинную пижамную куртку Эльдара, появляется Валя.
   И глазки разгорелись... Какое слово привлекло твое замутненное сном внимание - тюрьма или телесное повреждение?
   Валя (сонно улыбаясь, обнимает его). И то и другое... Ты брейся и рассказывай, а я посижу рядом. (Усаживается на спинку кресла.)
   Эльдар (отложив бритву). Про что?
   Валя. Про тюрьму.
   Эльдар (шутливо качает головой). Какой вдруг интерес к моим словам! Обычно и не заставишь слушать.
   Валя. Неправда. Я всегда тебя с интересом слушаю. (Целует его в макушку.) Расскажи про тюрьму, это жутко интересно.
   Эльдар. А телесные повреждения?
   Валя. Тоже.
   Эльдар. А вычислительная техника, которой ты собираешься посвятить свою жизнь?
   Валя. Муть.
   Эльдар. Ты же способный человек.
   Валя. Не начинай с утра. Давай про тюрьму... Знаешь, о чем я думала, когда лежала, а ты брился?
   Эльдар. Нет, не знаю.
   Валя. Придумывала какой-нибудь способ удержать тебя навсегда.
   Эльдар. Придумала?
   Валя. Хорошо бы, конечно, если бы ты был похуже...
   Эльдар. Внешностью?
   Валя. Хотя бы...
   Э л ь д а р. Будь я похуже, ты бы просто не обратила на меня внимания.
   Валя. Ничего ты не понимаешь. Внешность мужчины не имеет для меня никакого значения.
   Э л ь д а р. Ну, тогда ум! Из-за чего-то я же тебе понравился?'
   Валя. Знаешь, что я подумала, когда мы с тобой познакомились?
   Э л ь д а р. Нет.
   Валя. Как жаль, что он такой умный, подумала я. И тут же потеряла к тебе всякий интерес.
   Э л ь д а р. И что же меня спасло?
   Валя. Когда стало известно, что ты на двух лекциях заменишь Бармалея, наши все чуть с ума не посходили от восторга. Особенно девчонки.
   Э л ь д а р. Теперь все ясно - ты пала жертвой моей славы?
   Валя. Я очень огорчилась, когда мне объяснили, какой ты знаменитый.
   Э л ь д а р. Это еще почему?
   В а л я. Я видела тебя пару раз в коридоре и обратила внимание на твое лицо.
   Эльдар. Еще бы!.. Значит, все же внешность сработала? Женщина есть женщина. Не ум, не слава, а именно внешность!
   Валя. Какое странное лицо, подумала я. Взрослое, умное и... совершенно беспомощное, как у заблудившегося ребенка.
   Эльдар. Ты это брось. У меня сильная, волевая внешность.
   Валя. Да, конечно. Но где-то там, в глубине, сидит ребенок. А потом, когда ты вошел в аудиторию, такой снисходительно-уверенный, как... популярный конферансье в сельском клубе...
   Эльдар. Почему конферансье? Могла бы подыскать более приятное сравнение.
   Валя. Популярный баритон тебя устраивает?
   Эльдар. Ну, это еще куда ни шло.
   Валя. Даже голос у тебя вначале был такой...
   Эльдар. Какой такой?
   Валя. Ну, такой... вполне профессионально-обаятельный.... Нотки проскальзывали такие противные... чтобы всем понравиться.
   Эльдар (шутливо-категорически). Это ревность! Ты меня ревновала, даже не успев полюбить!
   Валя. Может быть.
   Эльдар. За что же ты все-таки меня полюбила?
   Валя. Откуда я знаю?
   Эльдар. Могла бы подумать на досуге.
   Валя. А ты знаешь?
   Эльдар. Конечно!
   Валя. Скажи.
   Эльдар. Только после того, как позавтракаем.
   Раздался короткий, нерешительный звонок в дверь, затем тихий стук, почти поскребывание, словно кто-то, начав звонить, испугался звука звонка.
   Кто там?
   Валя (встает). Надо одеться. (Неторопливо уходит в спальню.)
   Эльдар открывает дверь. Появляется голова Соседа.
   Сосед (приятно улыбаясь). Доброе утро... Я не помешал?
   Эльдар (сухо, но вежливо). Нет... пожалуйста... (Идет к креслу, берется за бритву.)
   Голова Соседа исчезает, за дверью слышен невнятный торопливый шепот, потом Сосед возникает опять, на этот раз весь целиком, с головы до ног...
   Вы что, не один?
   Сосед. Один, один...
   Эльдар. С кем же вы шепчетесь?
   Сосед. Разве?.. (Растерянно оглядывается на дверь.) А-а-а... Это... вы же знаете... наш председатель... Он не решается войти.
   3 л ь д а р (спокойно). Правильно делает.
   Сосед (бросает на дверь испуганный взгляд). Вернее, ему неудобно... (Тихо.) Может быть, вы все-таки разрешите?.. Прошу вас...
   Эльдар. Нет.
   Сосед (приблизившись к Эльдару, шепотом). Это в ваших интересах, поверьте... Разрешите ему войти...
   Эльдар (продолжая бриться). Нет.
   Сосед (еще раз взглянув на дверь, громко и преданно). Как обидно, что вы так относитесь к столь уважаемому человеку!
   Эльдар. Вы что-то хотели мне сообщить?
   Сосед. Да... да... Я к вам по поручению правления... (Паузой и выражением лица подчеркивает значительность своего сообщения.) Освобождается трехкомнатная квартира.
   Эльдар. Ну и что?
   Сосед (смешавшись). Нет... ничего... Просто... мы думали... Вы ведь собираетесь жениться?
   Эльдар. Есть такие сведения?
   Сосед. Да... Я не помню, кто именно сказал, но такой разговор был... И мы подумали: может, у вас есть желание поменять ваши две комнаты на три... Вы же собирались строить трехкомнатную квартиру?
   Э л ь д а р. Собирался, но у меня ее отняли.
   Сосед. Да, да, мы помним эту неприятную для всех нас историю. Именно поэтому я и пришел... вернее, мы пришли. (Показывает на дверь.) Справедливость должна быть восстановлена... Вчера на правлении все сказали об этом в один голос... И первым выступил наш председатель...
   Э л ь д а р. Что это за квартира?
   Сосед. Та же самая. Та, которую вы строили...
   Э л ь д а р. Ее же отдали.
   Сосед. Вот именно...
   Э л ь д а р. А теперь что?
   Сосед. А теперь... Ну разве это справедливо, что вы, научный работник, известный математик, живете в двух комнатах, а какая-то стюардесса одна занимает трехкомнатную квартиру?!
   Э л ь д а р. Вы же сами три года назад мне доказывали, что именно потому, что я математик, а кооператив геологов, мою квартиру надо отдать стюардессе...
   Сосед (укоризненно). Разве вы не знаете, почему я так говорил? Вспомните, какие были обстоятельства...
   Э л ь д а р. Какие?
   Сосед. За нее очень просили. (Идет к двери, заглядывает & коридор.) Ушел... (Громче, свободнее.) На нас давили.
   Э л ь д а р (спокойно). Никто на вас не давил.
   Сосед (укоризненно). Вы знаете, от кого это исходит. (Показывает на дверь.) Ах, как мне все это надоело!
   Э л ь д а р. Что?
   Сосед. Все. Правление, квартиры, ремонты, скандалы...
   Э л ь д а р. А кто вас заставляет? Бросьте все, если надоело.
   Сосед. А мой институт? Здесь он председатель, а там директор. Все в его руках. Вам хорошо, вы не геолог. А мне жить надо. Попробуйте только возразить ему в чем-то. Он же уничтожить может. Мстительный, коварный, жестокий, деспотичный человек... омерзительная личность. И геолог бездарный... А вы думаете, вам это сойдет, что вы с ним так обращаетесь? Это он пока терпит, а при любой возможности сделает все, чтобы угробить вас раз и навсегда. Чтобы ничего от вас не осталось... (Опять заглядывает за дверь.) Ах, как я мечтаю в один прекрасный день плюнуть ему в рожу и сказать все, что думаю о нем... (Выглядывает за дверь.) Ах, как я жду этого дня, как я жду! Все скажу! Все!..
   Э л ь д а р (прерывает его, поморщившись). Ну ладно! Хватит! Что вам от меня надо?
   Сосед (обиженно). А почему вы говорите со мной таким тоном?
   Эль дар. Потому что вы мне малоприятны.
   Сосед. Посмотрел бы я, как вы запели, попади в мое положение.
   Э л ь д а р. В вашем положении я бы застрелился.
   Сосед. Да бросьте... (Встретившись взглядом с Эльдаром, поспешно переходит к делу.) В общем, вчера правление приняло решение выселить эту стюардессу за нарушение правил социалистического общежития. На нее поступило достаточное количество жалоб. У нее вечные скандалы, дебоши по ночам, несколько раз вызывали милицию... Ну, это вы знаете...
   Эльдар. Да, знаю.
   Сосед. Вот письмо в горсовет о ее выселении. Многие подписали. Осталось несколько человек, и вы в том числе.
   Эльдар. Вы, конечно, тоже подписали?
   Сосед. Да. Но она же действительно черт знает что вытворяет.
   Эльдар. Она ведет себя так три года, с первого дня, как поселилась здесь. Что вы вдруг сейчас спохватились? Сняли покровителя?
   Сосед. Я не знаю. Мне сказали, чтобы я собрал подписи, я это делаю. (Протягивает письмо.)
   Эльдар (вдруг). Идите-ка вы отсюда со своим письмом.
   Сосед (обиженно). Мы же для вас стараемся.
   Эльдар. Идите, прошу вас... Квартира, полученная таким способом, мне не нужна. (Ведет соседа к двери, выпроваживает его.)
   Слышен смех, из спальни, все так же кутаясь в пижамную куртку Эльдара, появляется Валя.
   Валя (продолжая смеяться, обнимает Эльдара). Ну, ты, конечно, невозможный человек... (Целует его.) А за что ты этого председателя третируешь?
   Эльдар. Я не третирую... просто предупредил, чтобы держался от меня подальше... Очень уж противный...
   Валя. А что это за стюардесса? Почему ты никогда не говорил о ней? Хорошенькая?
   Эльдар. Ничего...
   Валя. У тебя с ней что-нибудь было?
   Эльдар. Нет, конечно.
   Валя (с шутливой недоверчивостью). Что-то ты слишком активно отрицаешь...
   Эльдар. Перестань...
   Валя. Знаю я вас... Под боком хорошенькая стюардесса... да еще не прочь повеселиться. Эльдар. Ну и что?
   Валя. Я тебя жутко ревную. (Прячет лицо у него на груди.)
   Э л ь д а р (улыбаясь). Это не так уж плохо. Значит, любишь.
   Валя. Страшно люблю.
   Целуются.
   Э л ь д а р. Бомбу бросишь?
   Валя. Куда?
   Э л ь д а р. Куда скажу.
   Валя (смеется). Брошу.
   Эльдар. За это я тебя и люблю, ты тот тип женщины, о котором я мечтал всю жизнь.
   Валя. Да уж, всю жизнь.
   Эльдар. Я даже отчаиваться начал... У меня же мерзкий характер. Ты заметила? Меня мало кто любит.
   Валя (после паузы, вдруг очень серьезно). Может быть, потому, что ты слишком требователен к людям... И к себе тоже?
   Эльдар. Не знаю... Наверное... Но ведь ничего особенного я ни от кого не требую. Элементарной порядочности.
   Валя (все так же серьезно, как бы высказывая то, что давно собиралась сказать). Порядочность, конечно, хорошее качество. Но все же было бы лучше, если бы ты не так сурово судил людей.
   Эльдар. Почему?
   Валя Ну... мне, например, было бы легче, свободнее.
   Эльдар (ласково усмехнувшись). А что, очень приходится напрягаться?
   Валя. Просто страшно... а вдруг что-то во мне окажется недостаточно хорошим по твоим представлениям и ты меня бросишь.
   Эльдар. Ну как я тебя брошу? Я же останусь наедине со своей порядочностью... Нет уж, милая, хватит. Очень прошу тебя, будь хорошей. Мне ведь многого не надо - только чтобы ты меня любила. А это ты можешь: я сразу это понял, как увидел тебя.
   Валя. Мы так мало знаем друг друга. Я очень боюсь...
   Эльдар. Месяц - не так уж мало...
   Валя (задумчиво). А я могла бы полюбить, даже если бы ты был намного хуже... Нет, конечно, очень хорошо, что ты такой... Ты даже представить себе не можешь, как много значит для меня встреча с тобой. Но я действительно могла бы полюбить тебя, даже если бы ты не был таким умным и благородным.
   Эльдар. (улыбаясь). Даже если бы я был способен на какую-нибудь явную низость?
   Валя. Конечно... Я смогла бы тебя любить... если бы даже узнала о тебе что-нибудь страшное...
   Эльдар. Даже если узнаешь, что я негодяй?
   Валя (очень серьезно). Да.
   Эльдар (смеется). Жаль, что проверить невозможно. Я так дорожу возможностью спокойно смотреть в зеркало, когда бреюсь, что вряд ли когда-нибудь дам тебе возможность проявить широту твоей натуры. (Встает.)
   Валя. И очень хорошо.
   Эльдар (с заметной самоиронией). Я тоже так думаю. Порядочность, конечно, довольно тяжкое бремя, приходится из-за нее отказываться от некоторых дополнительных возможностей в жизни, но не мы ведь ее изобрели, груз получен от предков, и тут ничего не поделаешь, хочешь не хочешь - тащи... (Складывает бритву а коробку.) У моих стариков это вечная история - всю жизнь отстаивали свои принципы и представления!.. Все усилия направлены на то, чтобы пройти через жизнь, полностью сохранив себя, свои убеждения, ни грамма не растерять. Не дай бог скатиться на гладкую дорожку компромиссов и удобных решений! Не дай бог получить чуть больше, чем заслужил!
   Валя (любуется им). Как здорово все-таки, что ты меня любишь.
   Эльдар. Я же сказал тебе - я уже просто отчаялся. Барышни нашего города исчерпываются через два часа общения. Удивительно однообразны. Очень стойкий стереотип. У меня даже тест выработался, по которому я его определяю.
   Валя. Научи.
   Эльдар. Первый вопрос: "Умеете ли вы плавать?" Большинство не умеют. Это очень важный показатель.
   Валя. Ну, с этим вопросом у меня вроде все благополучно. А какой следующий?
   Эльдар. Следующий - это не вопрос, а действие. Проверяется реакция на желание их поцеловать. (Привлекает ее к себе и несколько раз картинно целует.) Прекрасно! И тогда, в первый раз, тоже было прекрасно. Было как-то иначе, но так же естественно - без жеманства. Первое, что удивило меня в тебе, - это полное отсутствие жеманства.
   Валя. Мне было не до жеманства.
   Эльдар. Это было удивительно. Я специально при всех спросил: "Мы не могли бы с вами встретиться?" Никогда я раньше не назначал свиданий студенткам. Да еще при свидетелях и через две минуты после знакомства. Все посмотрели на тебя, а ты как-то очень просто и серьезно сказала: "Могли бы".