Фру Вильтон. Не могу же я бросить девочку одну.
Фру Боркман (подавляя усмешку). А ты что скажешь на это, Эрхарт?
Эрхарт (несколько смущенно, пожимая плечами). Что ж, если Фанни непременно желает, то...
Фру Боркман (холодно). Когда едет вся компания, если можно спросить?
Фру Вильтон. Сейчас же, ночью. Мой возок готов, стоит у дачи Хинкеля.
Фру Боркман (смерив ее взглядом). Ага! Вот, значит, какой там был вечер!
Фру Вильтон (с улыбкой). Кроме меня с Эрхартом, никого не было. Да еще Фрида, разумеется.
Фру Боркман. А где же она теперь?
Фру Вильтон. Сидит в возке и ждет нас.
Эрхарт (в мучительном смущении). Мама, ты поймешь, конечно... Я хотел пощадить тебя... избавить тебя... и всех нас от всего этого.
Фру Боркман (глядит на него глубоко оскорбленная). Ты хотел уехать, не простясь со мною?
Эрхарт. Мне казалось, так будет лучше. Лучше для всех. Все ведь было в порядке. Вещи уложены. Но тут ты прислала за мной. (Протягивает ей руки.) Прощай же, мама.
Фру Боркман (отстраняя его). Оставь меня!
Эрхарт (опешив). И это твое последнее слово?
Фру Боркман (сурово). Да.
Эрхарт (обращаясь к Элле Рентхейм). Так простимся с тобою, тетя Элла.
Элла Рентхейм (сжимая ему руки). Прощай, Эрхарт! Живи своею жизнью... и будь счастлив... счастлив... как только можешь!
Эрхарт. Благодарю, тетя! (Делая поклон в сторону Воркмана.) Прощайте, отец. (Шепотом, фру Вилътон.) Уйдем же. Чем скорее, тем лучше.
Фру Вильтон (так же тихо). Уйдем, уйдем.
Фру Боркман (со злой усмешкой). Фру Вильтон, по-вашему, вы достаточно умно поступаете, увозя с собою эту молодую девушку?
Фру Вильтон (отвечает улыбкой, полушутя, полусерьезно). Мужчины так непостоянны, фру Боркман. Да и женщины тоже. Когда Эрхарт покончит со мной, а я с ним, то недурно будет для нас обоих, если у него, бедного, останется ктонибудь в утешение.
Фру Боркман. А вы-то сами как же?
Фру Вильтон. О, я-то уж устроюсь, не беспокойтесь! Прощайте! (Делает общий поклон и уходит в переднюю.)
Эрхарт с минуту как бы колеблется, но затем поворачивается и следует за ней.
Фру Боркман (опустив стиснутые руки). Бездетна!
Боркман (как бы пробудившись и внезапно придя к решению). Так один навстречу буре! Моя шляпа, мой плащ! (Спешит к дверям.)
Элла Рентхейм (в страхе останавливает его). Йун Габриэль, куда ты?
Боркман. Навстречу бурям жизни! Пусти, Элла!
Элла Рентхейм (крепко держит его). Нет, нет, не пущу! Ты болен. Я вижу по твоему лицу!
Боркман. Пусти, говорят тебе! (Вырывается и уходит в переднюю.)
Элла Рентхейм (в дверях). Помоги мне удержать его, Гунхильд!
Фру Боркман (холодно и сурово, не двигаясь с места). Я не удерживаю никого. Пусть хоть все уходят от меня! И тот, и другой! Хоть на край света... куда хотят! (Внезапно, с раздирающим дущу воплем.) Эрхарт, не уезжай! (Кидается с распростертыми руками к дверям.)
Элла Рентхейм удерживает ее.
ДЕЙСТВИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
Открытая площадка перед главным домом, расположенным направо. Виден только один угол дома с подъездом и ведущими к нему отлогими каменными ступенями. На заднем плане поросшие соснами крутые обрывы, подступающие к самой усадьбе. Налево реденькая опушка молодого леса. Вьюга прекратилась, устлав землю глубоким снегом; сосны также все в снегу. Темно. По небу бегут облака. По временам чуть просвечивает луна. От снега на все окружающее ложится
слабый отблеск. Боркман, фру Боркман и Элла Рентхейм стоят на верхней ступени подъезда. Боркман устало прислонился к стене дома. На плечах у него старомодный плащ, в одной руке серая мягкая фетровая шляпа, а в другой - суковатая дубинка. Элла Рентхейм держит свое пальто перекинутым через руку. Фру Боркман в
большой шали, которая сползла у ней с головы, открыв волосы.
Элла Рентхейм (загораживая ей дорогу). Не беги за ним, Гунхильд!
Фру Боркман (в страхе и вомении). Пусти меня! Он не должен покидать меня!
Элла Рентхейм. Да ведь это же ни к чему, говорю тебе! Тебе не догнать его!
Фру Боркман. Пусти меня все-таки, Элла! Я закричу ему вслед с холма. Он услышит вопль матери!
Элла Рентхейм. Он не может услышать тебя. Он уже, верно, сидит в возке.
Фру Боркман. Нет, нет... Он еще не успел...
Элла Рентхейм. Он давно сидит в возке, поверь мне.
Фру Боркман (в отчаянии). А если сидит, то сидит с ней, с ней, с ней!..
Боркман (с угрюмым смехом). И тогда уж наверное не услышит вопля матери.
Фру Боркман. Да, не услышит. (Прислушивается.) Тсс! Что это?
Элла Рентхейм (также прислушивается). Как будто колокольчики?
Фру Боркман (глухо вскрикивает). Это ее возок!
Элла Рентхейм. Может быть, чей-нибудь другой.
Фру Боркман. Нет, нет! Это возок фру Вильтон! Я узнаю серебряные колокольчики! Слышишь? Сейчас они проедут мимо нас - внизу, под холмом!
Элла Рентхейм (быстро). Гунхильд, если хочешь крикнуть - крикни сейчас! Может быть, он все-таки...
Звон колокольчиков приближается, раздаваясь в лесу.
Скорее, Гунхильд! Теперь они как раз тут, внизу!
Фру Боркман (стоит с минуту в нерешимости, затем вдруг словно застывает и говорит твердо и холодно). Нет. Я не крикну. Пусть Эрхарт Боркман проедет мимо. Уедет далеко-далеко, навстречу тому, что он зовет жизнью и счастьем.
Звон колокольчиков замирает вдали.
Элла Рентхейм (немного погодя). Теперь колокольчиков не слышно больше.
Фру Боркман. Мне чудится... прозвонили погребальные колокола.
Боркман (с сухим, глухим смехом). Ого! Это еще не надо мной.
Фру Боркман. Так надо мной. И над тем, кто покинул меня.
Элла Рентхейм (задумчиво кивая). Как знать, Гунхильд, ему этот звон, может быть, все-таки возвещает жизнь и счастье.
Фру Боркман (встрепенувшись, строго глядит на нее). Жизнь и счастье, говоришь?
Элла Рентхейм. Хоть на краткий миг.
Фру Боркман. Ты желала бы ему жизни и счастья... с нею?
Элла Рентхейм (с чувством). От всего сердца!
Фру Боркман (холодно). Так твое сердце богаче любовью, чем мое.
Элла Рентхейм (долго смотрит перед собою молча). Может быть, потому, что мне не на кого было тратить ее.
Фру Боркман (глядя на нее в упор). Если так, то я, пожалуй, скоро сравняюсь с тобою богатством, Элла! (Поворачивается и уходит в дом.)
Элла Рентхейм (стоит с минуту, грустно глядя на Боркмана, затем осторожно кладет руку ему на плечо). - Йун, пойдем и мы с тобою в дом.
Боркман (как бы очнувшись). Я?
Элла Рентхейм. Да. Тебе вреден этот резкий зимний воздух. Я вижу, Йун. Пойдем со мною домой, под кров. В тепло.
Боркман (гневно). Не опять ли наверх, в залу?
Элла Рентхейм. Лучше в гостиную, к ней.
Боркман (еще более раздражаясь). Никогда в жизни ноги моей не будет больше под этой кровлей!
Элла Рентхейм. Так куда же ты пойдешь? В такую пору, ночью, Йун?
Боркман (надевая шляпу). Прежде всего хочу пойти взглянуть на свои погребенные сокровища.
Элла Рентхейм (робко глядя на него). Йун, я не понимаю тебя.
Боркман (с хриплым смехом). Не бойся, Элла! Я говорю не о спрятанных награбленных богатствах! (Вдруг останавливается и указывает вперед.) Смотри! Кто это?
Из-за угла выходит, сильно прихрамывая на левую ногу и с трудом пробираясь по снегу, Вильхельм Фулдал в старомодной, запорошенной снегом шинели, в
мягкой шляпе с отогнутыми полями и с большим зонтиком в руке.
Вильхельм! Зачем ты ко мне... опять?
Фулдал (взглянув наверх). Господи помилуй!.. Ты тут, на крыльце, Йун Габриэль? (Кланяясь.) и фру Боркман тоже, как вижу!
Боркман (отрывисто). Это не фру Боркман.
Фулдал. Ах, виноват. Я как раз потерял сейчас в снегу свои очки. Но ты-то как... как... Ты никогда ведь не выходишь из комнаты?..
Боркман (пренебрежительно и весело). Пора, видишь ли, и мне опять привыкнуть к жизни на вольном воздухе! Почти три года в предварительном заключении, пять лет в одиночном и восемь - в зале наверху...
Элла Рентхейм (озабоченно). Боркман, прошу тебя!..
Фулдал. Ох, да, да...
Боркман. Но что же тебе нужно от меня, спрашиваю?
Фулдал (все стоя внизу у крыльца). Я шел к тебе, Йун Габриэль. Меня так вот и потянуло к тебе... в залу. Господи! В ту залу!
Боркман. Так ты опять шел ко мне?.. Я ведь прогнал тебя!
Фулдал. Ну, велика беда!
Боркман. Что у тебя с ногой? Ты хромаешь?
Фулдал. Да, какой-то возок...
Боркман. Ого!
Фулдал. ...Запряженный парой. Лошади неслись, как ветер, с холма. Я не успел посторониться, и вот...
Элла Рентхейм. И они переехали вас?
Фулдал. Прямо наехали на меня, фру... или фрекен. Прямо на меня, и я покатился по снегу, потерял очки, сломал зонтик и (потирая, ногу) вот слегка зашиб ногу.
Боркман (с усмешкой в голосе). Знаешь ли ты, кто сидел в возке, Вильхельм?
Фулдал. Нет, откуда мне знать? Возок крытый, да еще занавески спущены. И кучер даже не придержал лошадей, когда я покатился. Ну, да это все равно, потому что... (С внезапным порывом.) Я так рад, бесконечно рад!
Боркман. Рад?
Фулдал. Да как же иначе сказать? Самое подходящее, по-моему, сказать рад. Случилось нечто просто удивительное! Вот я и не мог не... Я должен был поделиться своей радостью с тобой, Йун Габриэль.
Боркман (сурово). Ну, делись, что ли!
Элла Рентхейм. Да пригласи же сначала своего друга войти в дом, Боркман!
Боркман (жестко). Я не войду в этот дом, сказал я.
Элла Рентхейм. Да ты же слышишь, что его переехали!
Боркман. О, всех нас переезжают... хоть раз в жизни. Надо только опять встать на ноги. Как ни в чем не бывало.
Фулдал. Вот глубокая мысль, Йун Габриэль. Да ничего, я и тут отлично могу рассказать все, вкратце.
Боркман (мягче). Ну, ну, рассказывай, Вильхельм.
Фулдал. Ты только послушай! Представь себе... прихожу это я от тебя сегодня вечером домой и вижу - письмо. Отгадай, от кого.
Боркман. Должно быть, от твоей дочки, от Фриды?
Фулдал. Именно! Как это ты угадал сразу? Да такое длинное... довольно длинное письмо от Фриды. Его принес слуга. И как бы ты думал, что она пишет?
Боркман. Уж не прощается ли с родителями?
Фулдал. Именно! Удивительно, какой ты мастер отгадывать, Йун Габриэль. Да, она пишет, что фру Вильтон очень добра к ней и вот берет ее с собой за границу. Чтобы Фрида училась там посерьезнее музыке, говорится в письме. И еще фру Вильтон позаботилась найти хорошего учителя, который поедет с ними и будет заниматься с Фридой науками. Она ведь, к сожалению, поотстала по некоторым предметам, понимаешь?
Боркман (подавляя клокочущий в нем смех). Тик, так. Отлично, отлично понимаю все, Вильхельм.
Фулдал (с тем же увлечением). И подумай, она узнала о поездке только сегодня вечером. Там, в гостях, где она была, - ты знаешь. Гм! И все-таки нашла время написать. Да еще такое теплое, хорошее, сердечное письмо... уверяю тебя! Ни следа больше презрения к отцу. И это тоже такая деликатность, что она пожелала проститься с нами письменно... перед отъездом. (Смеясь.) Только не тут-то было!
Боркман (вопросительно глядя на него). Как так?
Фулдал. Она пишет, что едут они завтра рано утром. Рано-рано.
Боркман. Те-те, завтра? Она так пишет?
Фулдал (посмеиваясь и потирая руки). Да. Но я хитер, видишь ли. Я сейчас же прямехонько к фру Вильтон...
Боркман. Сейчас, вечером?
Фулдал. Ну, так что ж? Не так еще поздно. И если у них уже заперто, я позвоню. Без церемоний. Во что бы то ни стало хочу повидаться с Фридой, прежде чем она уедет. Спокойной ночи, спокойной ночи! (Хочет идти.)
Боркман. Послушай, бедняга Вильхельм, избавь себя от труда, не ходи...
Фулдал. Ты насчет ноги?
Боркман. Да. И к тому же ты все равно не попадешь к фру Вильтон.
Фулдал. Непременно. Буду звонить и трезвонить до тех пор, пока мне не отопрут. Я хочу видеть Фриду и увижу ее.
Элла Рентхейм. Ваша дочь уже уехала, господин Фулдал.
Фулдал (как пораженный громом). Фрида уже уехала? Вы это наверное знаете? От кого же?
Боркман. От ее будущего учителя.
Фулдал. Да?.. Кто же он?
Боркман. Некий студент Эрхарт Бвркман.
Фулдал (просияв от радости). Твой сын, Йун Габриэль! И он поедет с ними?
Боркман. Да-а. Он-то и будет помогать фру Вильтон просвещать твою дочку Фриду.
Фулдал. Ну, слава тебе господи! Значит девочка в наилучших руках. Но разве это уже наверное, что они уехали с нею?
Боркман. Они уехали с нею в том самом возке, который переехал тебя по дороге.
Фулдал (всплеснув руками). Подумать только, что моя дочурка Фрида катила в таком щегольском возке!
Боркман (кивая). Да, да, Вильхельм, твоя дочь покатит теперь, нечего сказать! И студент Боркман тоже. Ну, а ты заметил серебряные колокольчики?
Фулдал. Как же!.. Серебряные, ты говоришь? Разве они серебряные? Из настоящего серебра?
Боркман. Уж будь уверен. У них там все настоящее. И снаружи и,., внутри.
Фулдал (тихо, взволнованно). Ну, не диво ли, как может повезти человеку! Это мой... мой маленький поэтический дар перешел в музыкальный талант у Фриды. Все-таки, значит, не даром я был поэтом. Теперь она вырвется в широкий мир божий, наглядится на все чудеса, о чем когда-то мечтал я... В крытом возке едет моя маленькая Фрида... с серебряными колокольчиками...
Боркман. И переезжает родного отца...
Фулдал (весело). Э, что там! Стоит говорить обо мне, когда мое дитя... Ну, значит, я все-таки опоздал. Так пойду домой утешать ее мать. Сидит в кухне и плачет.
Боркман. Плачет?
Фулдал (посмеиваясь). Да, подумай! Так и заливалась, когда я уходил.
Боркман. А ты смеешься, Вильхельм!
Фулдал. Я... да! А она, бедняжка, не понимает хорошенько. Ну, так прощай! Хорошо, что у меня конка под боком. Прощай, прощай, Йун Габриэль! Прощайте, фрекен! (Кланяется и медленно, с трудом ковыляет обратно по снегу.)
Боркман (стоит с минуту, молча глядя перед собою). Прощай, Вильхельм! Не в первый раз в жизни тебя переехали, старый друг!
Элла Рентхейм (смотрит на него, стараясь побороть волнение). Как ты бледен, Йун!
Боркман. Это все от тюремного воздуха там, наверху.
Элла Рентхейм. Я никогда не видала тебя таким.
Боркман. Да ты, верно, никогда не видала вырвавшегося на волю каторжника.
Элла Рентхейм. Пойдем же, пожалуйста, домой, Йун!
Боркман. Оставь эту песню. Я уж сказал тебе...
Элла Рентхейм. Но если я умоляю тебя! Ради тебя самого...
На пороге показывается горничная.
Горничная. Извините, но барыня велела запереть двери.
Боркман (тихо, Элле). Слышишь, они хотят запереть меня опять!
Элла Рентхейм (горничной). Директору не совсем хорошо. Он хочет еще подышать свежим воздухом.
Горничная. Но барыня сказала...
Элла Рентхейм. Я сама запру двери. Оставьте только ключ в замке.
Горничная. Помилуйте, мне что! Как хотите. (Уходит в дом.)
Боркман (стоит с минуту молча и прислушивается, потом быстро спускается на площадку). Теперь я вырвался из застенка, Элла! Теперь им не поймать меня больше никогда!
Элла Рентхейм (спускается за ним). Да ведь ты же свободен и там, Йун. Можешь уходить и приходить, когда тебе вздумается.
Боркман (тихо, точно опасаясь чего-то). Ни за что не пойду больше под крышу. Тут так хорошо ночью! Вернись я теперь к себе в залу - потолок и стены сдвинулись бы, раздавили, сплюснули бы меня, как муху...
Элла Рентхейм. Так куда же ты пойдешь?
Боркман. Только бы идти, идти, идти! Посмотреть, нельзя ли опять выйти на свободу, вернуться в жизнь, к людям. Хочешь идти со мною, Элла?
Элла Рентхейм. Я? Сейчас?
Боркман. Да, да, сейчас!
Элла Рентхейм. Далеко ли?
Боркман. Сколько хватит сил.
Элла Рентхейм. Что ты! Одумайся! В такую сырую, холодную зимнюю ночь...
Боркман (дико и хрипло). Ага! Фрекен боится за свое здоровье? Да, да, оно ведь такое хрупкое.
Элла Рентхейм. Я боюсь за твое здоровье.
Боркман. Хо-хо-хо! За здоровье мертвеца! Ты меня смешишь, Элла! (Идет дальше.)
Элла Рентхейм (догоняя и удерживая его), Как ты себя назвал? Как?
Боркман. Мертвецом. Не помнишь разве - Гунхильд сказала, чтобы я лежал смирно, где лежу.
Элла Рентхейм (набрасывая на себя пальто, решительно). Я иду с тобою, Йун.
Боркман. Да, мы с тобою ведь пара, Элла. (Идет дальше.) Идем же!
Боркман и Элла Рентхейм уходят в лесок налево и мало-помалу скрываются из виду. Постепенно изменяется и весь ландшафт, становясь все более и более диким, исчезают из виду дом и двор, сменяясь опушкой леса, переходящей затем
в чащу с тропинками и обрывами.
Голос Эллы Рентхейм (доносится из лесу справа). Куда же мы идем, Йун? Я не знаю этих мест.
Голос Боркмана (с более высокого места). Держись толькр моих следов на снегу.
Голос Эллы Рентхейм. Но зачем же нам взбираться так высоко?
Голос Боркмана (ближе). Нам надо взобраться по этой извилистой тропе.
Элла Рентхейм (еще за деревьями). У меня скоро сил не хватит больше!
Боркман (показываясь справа). Иди, иди! Теперь недалеко до открытого места. Там прежде стояла скамейка.
Элла Рентхейм (выходя из-за деревьев). Ты помнишь ее?
Боркман. Там ты можешь отдохнуть.
Они выходят на небольшую открытую поляну в лесу над крутым обрывом. Тропинка круто поднимается сзади них. Налево открывается вид на фьорд, находящийся глубоко внизу, и на высокие дальние кряжи, громоздящиеся один над другим. На краю обрыва, налево, засохшая сосна, под ней скамейка. Вся поляна занесена глубоким снегом. Боркман и Элла с трудом пробираются справа по снегу к
скамейке.
(Останавливаясь над обрывом налево.) Поди сюда, Элла, ты увидишь...
Элла Рентхейм (присоединяясь к нему). Что ты хочешь показать мне, Йун?
Боркман (указывая вниз). Видишь, как широко, привольно раскинулась перед нами страна?
Элла Рентхейм. На этой скамейке мы с тобой часто сиживали, и перед нами открывались горизонты еще куда шире, бесконечнее.
Боркман. Тогда расстилалась перед нами страна грез.
Элла Рентхейм (грустно качая головой). Страна грез, куда мы с тобой уносились тогда. А теперь эта страна погребена под снегом... И старое дерево засохло.
Боркман. Я вижу вдали... Пароходы приходят и отходят. Связывают между собою народы и страны всего мира. Вносят свет и тепло в сердца тысяч человеческих семей. Вот что и было моей мечтой.
Элла Рентхейм (тихо). И осталось мечтой.
Боркман. Осталось мечтой, да. (Прислушивается.) А слышишь там, внизу, на горных речках?.. Шумят и гудят фабрики, заводы! Мои заводы! Все те, которые я хотел создать. Послушай только, какой шум! Работает ночная смена. Работа кипит и днем и ночью. Слушай, слушай! Колеса жужжат, валы мелькают... вертятся, вертятся... Ты разве не слышишь, Элла?
Элла Рентхейм. Нет.
Боркман. Я слышу.
Элла Рентхейм (тревожно). Ты, верно, ошибаешься, Йун.
Боркман (все более и более разгорячаясь). И знай: все это - лишь форпосты, окружающие царство!
Элла Рентхейм. Царство? Какое?..
Боркман. Да мое же! Царство, которым я готов был завладеть тогда тогда, когда я умер.
Элла Рентхейм (тихо, потрясенная). О Йун, Йун!
Боркман. и вот оно осталось без господина, без защитника... на произвол грабителей, опустошителей... Элла! Видишь ли там, вдали, ряды скал? Они громоздятся одна над другой. Одна выше другой. Под самые небеса. Вот оно, мое бесконечное, необъятное царство с неистощимыми богатствами!
Элла Рентхейм. Оттуда веет таким леденящим холодом, Йун!
Боркман. Он вдыхает в меня жизнь, словно приносит мне привет от подвластных духов. Я чутьем угадываю эти скованные миллионы, ощущаю присутствие этих рудных жил, которые тянутся ко мне, точно узловатые, разветвляющиеся, манящие руки. Я видел их... они вставали передо мной, как ожившие тени, в ту ночь, когда я стоял с фонарем в руках в кладовой банка... Вы просились на волю, и я пытался освободить вас. Но не справился. Сокровища опять погрузились в бездну. (Простирая руки.) Но я хочу шепнуть вам в этой ночной тишине, что я люблю вас, погребенные заживо в бездне, во мраке, мнимоумершие! Я люблю вас, жаждущие жизни сокровища, со всей вашей блестящей свитой почестей и власти. Люблю, люблю, люблю вас!
Элла Рентхейм (сдерживая все усиливающееся волнение). Да, там,'под землей, сосредоточил ты свою любовь, там она и осталась, Йун. А здесь здесь, на земле, билось горячее живое человеческое сердце, билось для тебя, - его ты разбил! Нет, хуже, в десять раз хуже! Ты продал его за... за...
Боркман (содрогаясь, точно его пронизывает насквозь холодом). За царство... силу... и славу... да?
Элла Рентхейм. Да. Я уже раз сказала тебе это сегодня. Ты убил душу живую в женщине, которая любила тебя и которую ты любил. Любил, насколько вообще способен любить. (Поднимая руку.) И я предсказываю тебе, Йун Габриэль Боркман, - ты не добьешься этим убийством желанной награды. Никогда не совершишь победоносного въезда в свое холодное, мрачное царство.
Боркман (шатается и грузно опускается на скамейку). Боюсь... как бы твое предсказание не сбылось, Элла.
Элла Рентхейм (склоняясь к нему). Бояться не надо, Йун. Для тебя всего лучше, если бы оно сбылось.
Боркман (с криком хватается за грудь). А!.. (Слабым голосом.) Отпустило.
Элла Рентхейм (трясет его). Что с тобой, Йун!
Боркман (откидываясь назад, на спинку скамейки). Точно кто-то сдавил мне сердце ледяной рукой...
Элла Рентхейм. Йун! Ледяной рукой!
Боркман (едва внятно). Нет... не ледяной... железной... (Тихо валится боком на скамейку.)
Элла Рентхейм (срывая с себя пальто и накрывая им Боркмана). Лежи, лежи спокойно! Я сейчас сбегаю за помощью! (Делает несколько шагов направо, затем останавливается, возвращается к Боркману, щупает его пульс и долго смотрит ему в лицо. Тихим, твердым голосом.) Нет, так будет лучше, Йун Боркман, Лучше для тебя. (Тщательно укрывает его своим пальто и сама опускается на снег возле скамейки.)
Короткая пауза. Затем справа из лесу показываются закутанная в шубу фру
Боркман и горничная с зажженным фонарем в руке.
Горничная (освещая фонарем снег). Вот, вот, барыня. Следы ведут сюда...
Фру Боркман (озираясь вокруг). Да вон они! Сидят на скамейке. (Кричит.) Элла!
Элла Рентхейм (встает). И ты за нами следом?
Фру Боркман (сурово). Пришлось.
Элла Рентхейм (указывая на Боркмана). Вот он лежит, Гунхильд!
Фру Боркман. Спит?
Элла Рентхейм (кивает головой). Глубоким, долгим сном.
Фру Боркман (с внезапным порывом). Элла! (Овладевая собой, глухим голосом.) Это он... сам?
Элла Рентхейм. Нет.
Фру Боркман (вздохнув свободнее). Так не от своей руки?
Элла Рентхейм. Нет. Ледяная, железная рука сдавила ему сердце.
Фру Боркман (горничной). Бегите за помощью. Созовите людей из дому.
Горничная. Сейчас, сейчас. (Тихо.), Ах ты, боже мой! (Уходит через лес направо.)
Фру Боркман (стоя позади скамейки). Так, значит, ночной воздух убил его...
Элла Рентхейм. Должно быть.
Фру Боркман. Такого сильного человека!
Элла Рентхейм (становясь перед, скамейкой). Ты не взглянешь на него, Рунхильд?
Фру Боркман (делая отстраняющий жест). Нет, нет, нет! (Понижая голос.) Он был сыном рудокопа, директором банка и не мог вынести свежего воздуха.
Элла Рентхейм. Скорее, его убил холод.
Фру Боркман (отрицательно качая головой). Холод, говоришь ты? Холод убил его давным-давно.
Элла Рентхейм (кивая). А нас с тобой превратил в тени.
Фру Боркман. Ты права.
Элла Рентхейм (с болезненной улыбкой). Мертвец и две тени - вот что сделал холод.
Фру Боркман. Холод сердца... И теперь мы, пожалуй, можем протянуть друг другу руки, Элла.
Элла Рентхейм. Я думаю, теперь можем.
Фру Боркман (стоя за спинкой скамейки). Мы, сестры-близнецы, - над трупом того, кого обе любили...
Элла Рентхейм (перед скамейкой). Мы, две тени, - над мертвецом.
Протягивают друг другу руки.
ПРИМЕЧАНИЯ
ЙУН ГАБРИЭЛЬ БОРКМАН
(JOHN GABRIEL BORKMAN)
Написанная Ибсеном в 1896 г., пьеса "Йун Габриэль Боркман" была издана в этом же году и сразу же переведена на ряд языков, в том числе и русский. В 1896 г. она появилась на сценах Скандинавских стран, а затем обошла немецкие, французские, итальянские и другие театры Европы.
В России "Йун Габриэль Боркман" был поставлен 19 ноября 1904 г. в московском Малом театре.
Стиль ампир - Стиль позднего классицизма, возникший в архитектуре и прикладном искусстве во Франции в период империи Наполеона I.
В. Берков. М. Янковский.
Фру Боркман (подавляя усмешку). А ты что скажешь на это, Эрхарт?
Эрхарт (несколько смущенно, пожимая плечами). Что ж, если Фанни непременно желает, то...
Фру Боркман (холодно). Когда едет вся компания, если можно спросить?
Фру Вильтон. Сейчас же, ночью. Мой возок готов, стоит у дачи Хинкеля.
Фру Боркман (смерив ее взглядом). Ага! Вот, значит, какой там был вечер!
Фру Вильтон (с улыбкой). Кроме меня с Эрхартом, никого не было. Да еще Фрида, разумеется.
Фру Боркман. А где же она теперь?
Фру Вильтон. Сидит в возке и ждет нас.
Эрхарт (в мучительном смущении). Мама, ты поймешь, конечно... Я хотел пощадить тебя... избавить тебя... и всех нас от всего этого.
Фру Боркман (глядит на него глубоко оскорбленная). Ты хотел уехать, не простясь со мною?
Эрхарт. Мне казалось, так будет лучше. Лучше для всех. Все ведь было в порядке. Вещи уложены. Но тут ты прислала за мной. (Протягивает ей руки.) Прощай же, мама.
Фру Боркман (отстраняя его). Оставь меня!
Эрхарт (опешив). И это твое последнее слово?
Фру Боркман (сурово). Да.
Эрхарт (обращаясь к Элле Рентхейм). Так простимся с тобою, тетя Элла.
Элла Рентхейм (сжимая ему руки). Прощай, Эрхарт! Живи своею жизнью... и будь счастлив... счастлив... как только можешь!
Эрхарт. Благодарю, тетя! (Делая поклон в сторону Воркмана.) Прощайте, отец. (Шепотом, фру Вилътон.) Уйдем же. Чем скорее, тем лучше.
Фру Вильтон (так же тихо). Уйдем, уйдем.
Фру Боркман (со злой усмешкой). Фру Вильтон, по-вашему, вы достаточно умно поступаете, увозя с собою эту молодую девушку?
Фру Вильтон (отвечает улыбкой, полушутя, полусерьезно). Мужчины так непостоянны, фру Боркман. Да и женщины тоже. Когда Эрхарт покончит со мной, а я с ним, то недурно будет для нас обоих, если у него, бедного, останется ктонибудь в утешение.
Фру Боркман. А вы-то сами как же?
Фру Вильтон. О, я-то уж устроюсь, не беспокойтесь! Прощайте! (Делает общий поклон и уходит в переднюю.)
Эрхарт с минуту как бы колеблется, но затем поворачивается и следует за ней.
Фру Боркман (опустив стиснутые руки). Бездетна!
Боркман (как бы пробудившись и внезапно придя к решению). Так один навстречу буре! Моя шляпа, мой плащ! (Спешит к дверям.)
Элла Рентхейм (в страхе останавливает его). Йун Габриэль, куда ты?
Боркман. Навстречу бурям жизни! Пусти, Элла!
Элла Рентхейм (крепко держит его). Нет, нет, не пущу! Ты болен. Я вижу по твоему лицу!
Боркман. Пусти, говорят тебе! (Вырывается и уходит в переднюю.)
Элла Рентхейм (в дверях). Помоги мне удержать его, Гунхильд!
Фру Боркман (холодно и сурово, не двигаясь с места). Я не удерживаю никого. Пусть хоть все уходят от меня! И тот, и другой! Хоть на край света... куда хотят! (Внезапно, с раздирающим дущу воплем.) Эрхарт, не уезжай! (Кидается с распростертыми руками к дверям.)
Элла Рентхейм удерживает ее.
ДЕЙСТВИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
Открытая площадка перед главным домом, расположенным направо. Виден только один угол дома с подъездом и ведущими к нему отлогими каменными ступенями. На заднем плане поросшие соснами крутые обрывы, подступающие к самой усадьбе. Налево реденькая опушка молодого леса. Вьюга прекратилась, устлав землю глубоким снегом; сосны также все в снегу. Темно. По небу бегут облака. По временам чуть просвечивает луна. От снега на все окружающее ложится
слабый отблеск. Боркман, фру Боркман и Элла Рентхейм стоят на верхней ступени подъезда. Боркман устало прислонился к стене дома. На плечах у него старомодный плащ, в одной руке серая мягкая фетровая шляпа, а в другой - суковатая дубинка. Элла Рентхейм держит свое пальто перекинутым через руку. Фру Боркман в
большой шали, которая сползла у ней с головы, открыв волосы.
Элла Рентхейм (загораживая ей дорогу). Не беги за ним, Гунхильд!
Фру Боркман (в страхе и вомении). Пусти меня! Он не должен покидать меня!
Элла Рентхейм. Да ведь это же ни к чему, говорю тебе! Тебе не догнать его!
Фру Боркман. Пусти меня все-таки, Элла! Я закричу ему вслед с холма. Он услышит вопль матери!
Элла Рентхейм. Он не может услышать тебя. Он уже, верно, сидит в возке.
Фру Боркман. Нет, нет... Он еще не успел...
Элла Рентхейм. Он давно сидит в возке, поверь мне.
Фру Боркман (в отчаянии). А если сидит, то сидит с ней, с ней, с ней!..
Боркман (с угрюмым смехом). И тогда уж наверное не услышит вопля матери.
Фру Боркман. Да, не услышит. (Прислушивается.) Тсс! Что это?
Элла Рентхейм (также прислушивается). Как будто колокольчики?
Фру Боркман (глухо вскрикивает). Это ее возок!
Элла Рентхейм. Может быть, чей-нибудь другой.
Фру Боркман. Нет, нет! Это возок фру Вильтон! Я узнаю серебряные колокольчики! Слышишь? Сейчас они проедут мимо нас - внизу, под холмом!
Элла Рентхейм (быстро). Гунхильд, если хочешь крикнуть - крикни сейчас! Может быть, он все-таки...
Звон колокольчиков приближается, раздаваясь в лесу.
Скорее, Гунхильд! Теперь они как раз тут, внизу!
Фру Боркман (стоит с минуту в нерешимости, затем вдруг словно застывает и говорит твердо и холодно). Нет. Я не крикну. Пусть Эрхарт Боркман проедет мимо. Уедет далеко-далеко, навстречу тому, что он зовет жизнью и счастьем.
Звон колокольчиков замирает вдали.
Элла Рентхейм (немного погодя). Теперь колокольчиков не слышно больше.
Фру Боркман. Мне чудится... прозвонили погребальные колокола.
Боркман (с сухим, глухим смехом). Ого! Это еще не надо мной.
Фру Боркман. Так надо мной. И над тем, кто покинул меня.
Элла Рентхейм (задумчиво кивая). Как знать, Гунхильд, ему этот звон, может быть, все-таки возвещает жизнь и счастье.
Фру Боркман (встрепенувшись, строго глядит на нее). Жизнь и счастье, говоришь?
Элла Рентхейм. Хоть на краткий миг.
Фру Боркман. Ты желала бы ему жизни и счастья... с нею?
Элла Рентхейм (с чувством). От всего сердца!
Фру Боркман (холодно). Так твое сердце богаче любовью, чем мое.
Элла Рентхейм (долго смотрит перед собою молча). Может быть, потому, что мне не на кого было тратить ее.
Фру Боркман (глядя на нее в упор). Если так, то я, пожалуй, скоро сравняюсь с тобою богатством, Элла! (Поворачивается и уходит в дом.)
Элла Рентхейм (стоит с минуту, грустно глядя на Боркмана, затем осторожно кладет руку ему на плечо). - Йун, пойдем и мы с тобою в дом.
Боркман (как бы очнувшись). Я?
Элла Рентхейм. Да. Тебе вреден этот резкий зимний воздух. Я вижу, Йун. Пойдем со мною домой, под кров. В тепло.
Боркман (гневно). Не опять ли наверх, в залу?
Элла Рентхейм. Лучше в гостиную, к ней.
Боркман (еще более раздражаясь). Никогда в жизни ноги моей не будет больше под этой кровлей!
Элла Рентхейм. Так куда же ты пойдешь? В такую пору, ночью, Йун?
Боркман (надевая шляпу). Прежде всего хочу пойти взглянуть на свои погребенные сокровища.
Элла Рентхейм (робко глядя на него). Йун, я не понимаю тебя.
Боркман (с хриплым смехом). Не бойся, Элла! Я говорю не о спрятанных награбленных богатствах! (Вдруг останавливается и указывает вперед.) Смотри! Кто это?
Из-за угла выходит, сильно прихрамывая на левую ногу и с трудом пробираясь по снегу, Вильхельм Фулдал в старомодной, запорошенной снегом шинели, в
мягкой шляпе с отогнутыми полями и с большим зонтиком в руке.
Вильхельм! Зачем ты ко мне... опять?
Фулдал (взглянув наверх). Господи помилуй!.. Ты тут, на крыльце, Йун Габриэль? (Кланяясь.) и фру Боркман тоже, как вижу!
Боркман (отрывисто). Это не фру Боркман.
Фулдал. Ах, виноват. Я как раз потерял сейчас в снегу свои очки. Но ты-то как... как... Ты никогда ведь не выходишь из комнаты?..
Боркман (пренебрежительно и весело). Пора, видишь ли, и мне опять привыкнуть к жизни на вольном воздухе! Почти три года в предварительном заключении, пять лет в одиночном и восемь - в зале наверху...
Элла Рентхейм (озабоченно). Боркман, прошу тебя!..
Фулдал. Ох, да, да...
Боркман. Но что же тебе нужно от меня, спрашиваю?
Фулдал (все стоя внизу у крыльца). Я шел к тебе, Йун Габриэль. Меня так вот и потянуло к тебе... в залу. Господи! В ту залу!
Боркман. Так ты опять шел ко мне?.. Я ведь прогнал тебя!
Фулдал. Ну, велика беда!
Боркман. Что у тебя с ногой? Ты хромаешь?
Фулдал. Да, какой-то возок...
Боркман. Ого!
Фулдал. ...Запряженный парой. Лошади неслись, как ветер, с холма. Я не успел посторониться, и вот...
Элла Рентхейм. И они переехали вас?
Фулдал. Прямо наехали на меня, фру... или фрекен. Прямо на меня, и я покатился по снегу, потерял очки, сломал зонтик и (потирая, ногу) вот слегка зашиб ногу.
Боркман (с усмешкой в голосе). Знаешь ли ты, кто сидел в возке, Вильхельм?
Фулдал. Нет, откуда мне знать? Возок крытый, да еще занавески спущены. И кучер даже не придержал лошадей, когда я покатился. Ну, да это все равно, потому что... (С внезапным порывом.) Я так рад, бесконечно рад!
Боркман. Рад?
Фулдал. Да как же иначе сказать? Самое подходящее, по-моему, сказать рад. Случилось нечто просто удивительное! Вот я и не мог не... Я должен был поделиться своей радостью с тобой, Йун Габриэль.
Боркман (сурово). Ну, делись, что ли!
Элла Рентхейм. Да пригласи же сначала своего друга войти в дом, Боркман!
Боркман (жестко). Я не войду в этот дом, сказал я.
Элла Рентхейм. Да ты же слышишь, что его переехали!
Боркман. О, всех нас переезжают... хоть раз в жизни. Надо только опять встать на ноги. Как ни в чем не бывало.
Фулдал. Вот глубокая мысль, Йун Габриэль. Да ничего, я и тут отлично могу рассказать все, вкратце.
Боркман (мягче). Ну, ну, рассказывай, Вильхельм.
Фулдал. Ты только послушай! Представь себе... прихожу это я от тебя сегодня вечером домой и вижу - письмо. Отгадай, от кого.
Боркман. Должно быть, от твоей дочки, от Фриды?
Фулдал. Именно! Как это ты угадал сразу? Да такое длинное... довольно длинное письмо от Фриды. Его принес слуга. И как бы ты думал, что она пишет?
Боркман. Уж не прощается ли с родителями?
Фулдал. Именно! Удивительно, какой ты мастер отгадывать, Йун Габриэль. Да, она пишет, что фру Вильтон очень добра к ней и вот берет ее с собой за границу. Чтобы Фрида училась там посерьезнее музыке, говорится в письме. И еще фру Вильтон позаботилась найти хорошего учителя, который поедет с ними и будет заниматься с Фридой науками. Она ведь, к сожалению, поотстала по некоторым предметам, понимаешь?
Боркман (подавляя клокочущий в нем смех). Тик, так. Отлично, отлично понимаю все, Вильхельм.
Фулдал (с тем же увлечением). И подумай, она узнала о поездке только сегодня вечером. Там, в гостях, где она была, - ты знаешь. Гм! И все-таки нашла время написать. Да еще такое теплое, хорошее, сердечное письмо... уверяю тебя! Ни следа больше презрения к отцу. И это тоже такая деликатность, что она пожелала проститься с нами письменно... перед отъездом. (Смеясь.) Только не тут-то было!
Боркман (вопросительно глядя на него). Как так?
Фулдал. Она пишет, что едут они завтра рано утром. Рано-рано.
Боркман. Те-те, завтра? Она так пишет?
Фулдал (посмеиваясь и потирая руки). Да. Но я хитер, видишь ли. Я сейчас же прямехонько к фру Вильтон...
Боркман. Сейчас, вечером?
Фулдал. Ну, так что ж? Не так еще поздно. И если у них уже заперто, я позвоню. Без церемоний. Во что бы то ни стало хочу повидаться с Фридой, прежде чем она уедет. Спокойной ночи, спокойной ночи! (Хочет идти.)
Боркман. Послушай, бедняга Вильхельм, избавь себя от труда, не ходи...
Фулдал. Ты насчет ноги?
Боркман. Да. И к тому же ты все равно не попадешь к фру Вильтон.
Фулдал. Непременно. Буду звонить и трезвонить до тех пор, пока мне не отопрут. Я хочу видеть Фриду и увижу ее.
Элла Рентхейм. Ваша дочь уже уехала, господин Фулдал.
Фулдал (как пораженный громом). Фрида уже уехала? Вы это наверное знаете? От кого же?
Боркман. От ее будущего учителя.
Фулдал. Да?.. Кто же он?
Боркман. Некий студент Эрхарт Бвркман.
Фулдал (просияв от радости). Твой сын, Йун Габриэль! И он поедет с ними?
Боркман. Да-а. Он-то и будет помогать фру Вильтон просвещать твою дочку Фриду.
Фулдал. Ну, слава тебе господи! Значит девочка в наилучших руках. Но разве это уже наверное, что они уехали с нею?
Боркман. Они уехали с нею в том самом возке, который переехал тебя по дороге.
Фулдал (всплеснув руками). Подумать только, что моя дочурка Фрида катила в таком щегольском возке!
Боркман (кивая). Да, да, Вильхельм, твоя дочь покатит теперь, нечего сказать! И студент Боркман тоже. Ну, а ты заметил серебряные колокольчики?
Фулдал. Как же!.. Серебряные, ты говоришь? Разве они серебряные? Из настоящего серебра?
Боркман. Уж будь уверен. У них там все настоящее. И снаружи и,., внутри.
Фулдал (тихо, взволнованно). Ну, не диво ли, как может повезти человеку! Это мой... мой маленький поэтический дар перешел в музыкальный талант у Фриды. Все-таки, значит, не даром я был поэтом. Теперь она вырвется в широкий мир божий, наглядится на все чудеса, о чем когда-то мечтал я... В крытом возке едет моя маленькая Фрида... с серебряными колокольчиками...
Боркман. И переезжает родного отца...
Фулдал (весело). Э, что там! Стоит говорить обо мне, когда мое дитя... Ну, значит, я все-таки опоздал. Так пойду домой утешать ее мать. Сидит в кухне и плачет.
Боркман. Плачет?
Фулдал (посмеиваясь). Да, подумай! Так и заливалась, когда я уходил.
Боркман. А ты смеешься, Вильхельм!
Фулдал. Я... да! А она, бедняжка, не понимает хорошенько. Ну, так прощай! Хорошо, что у меня конка под боком. Прощай, прощай, Йун Габриэль! Прощайте, фрекен! (Кланяется и медленно, с трудом ковыляет обратно по снегу.)
Боркман (стоит с минуту, молча глядя перед собою). Прощай, Вильхельм! Не в первый раз в жизни тебя переехали, старый друг!
Элла Рентхейм (смотрит на него, стараясь побороть волнение). Как ты бледен, Йун!
Боркман. Это все от тюремного воздуха там, наверху.
Элла Рентхейм. Я никогда не видала тебя таким.
Боркман. Да ты, верно, никогда не видала вырвавшегося на волю каторжника.
Элла Рентхейм. Пойдем же, пожалуйста, домой, Йун!
Боркман. Оставь эту песню. Я уж сказал тебе...
Элла Рентхейм. Но если я умоляю тебя! Ради тебя самого...
На пороге показывается горничная.
Горничная. Извините, но барыня велела запереть двери.
Боркман (тихо, Элле). Слышишь, они хотят запереть меня опять!
Элла Рентхейм (горничной). Директору не совсем хорошо. Он хочет еще подышать свежим воздухом.
Горничная. Но барыня сказала...
Элла Рентхейм. Я сама запру двери. Оставьте только ключ в замке.
Горничная. Помилуйте, мне что! Как хотите. (Уходит в дом.)
Боркман (стоит с минуту молча и прислушивается, потом быстро спускается на площадку). Теперь я вырвался из застенка, Элла! Теперь им не поймать меня больше никогда!
Элла Рентхейм (спускается за ним). Да ведь ты же свободен и там, Йун. Можешь уходить и приходить, когда тебе вздумается.
Боркман (тихо, точно опасаясь чего-то). Ни за что не пойду больше под крышу. Тут так хорошо ночью! Вернись я теперь к себе в залу - потолок и стены сдвинулись бы, раздавили, сплюснули бы меня, как муху...
Элла Рентхейм. Так куда же ты пойдешь?
Боркман. Только бы идти, идти, идти! Посмотреть, нельзя ли опять выйти на свободу, вернуться в жизнь, к людям. Хочешь идти со мною, Элла?
Элла Рентхейм. Я? Сейчас?
Боркман. Да, да, сейчас!
Элла Рентхейм. Далеко ли?
Боркман. Сколько хватит сил.
Элла Рентхейм. Что ты! Одумайся! В такую сырую, холодную зимнюю ночь...
Боркман (дико и хрипло). Ага! Фрекен боится за свое здоровье? Да, да, оно ведь такое хрупкое.
Элла Рентхейм. Я боюсь за твое здоровье.
Боркман. Хо-хо-хо! За здоровье мертвеца! Ты меня смешишь, Элла! (Идет дальше.)
Элла Рентхейм (догоняя и удерживая его), Как ты себя назвал? Как?
Боркман. Мертвецом. Не помнишь разве - Гунхильд сказала, чтобы я лежал смирно, где лежу.
Элла Рентхейм (набрасывая на себя пальто, решительно). Я иду с тобою, Йун.
Боркман. Да, мы с тобою ведь пара, Элла. (Идет дальше.) Идем же!
Боркман и Элла Рентхейм уходят в лесок налево и мало-помалу скрываются из виду. Постепенно изменяется и весь ландшафт, становясь все более и более диким, исчезают из виду дом и двор, сменяясь опушкой леса, переходящей затем
в чащу с тропинками и обрывами.
Голос Эллы Рентхейм (доносится из лесу справа). Куда же мы идем, Йун? Я не знаю этих мест.
Голос Боркмана (с более высокого места). Держись толькр моих следов на снегу.
Голос Эллы Рентхейм. Но зачем же нам взбираться так высоко?
Голос Боркмана (ближе). Нам надо взобраться по этой извилистой тропе.
Элла Рентхейм (еще за деревьями). У меня скоро сил не хватит больше!
Боркман (показываясь справа). Иди, иди! Теперь недалеко до открытого места. Там прежде стояла скамейка.
Элла Рентхейм (выходя из-за деревьев). Ты помнишь ее?
Боркман. Там ты можешь отдохнуть.
Они выходят на небольшую открытую поляну в лесу над крутым обрывом. Тропинка круто поднимается сзади них. Налево открывается вид на фьорд, находящийся глубоко внизу, и на высокие дальние кряжи, громоздящиеся один над другим. На краю обрыва, налево, засохшая сосна, под ней скамейка. Вся поляна занесена глубоким снегом. Боркман и Элла с трудом пробираются справа по снегу к
скамейке.
(Останавливаясь над обрывом налево.) Поди сюда, Элла, ты увидишь...
Элла Рентхейм (присоединяясь к нему). Что ты хочешь показать мне, Йун?
Боркман (указывая вниз). Видишь, как широко, привольно раскинулась перед нами страна?
Элла Рентхейм. На этой скамейке мы с тобой часто сиживали, и перед нами открывались горизонты еще куда шире, бесконечнее.
Боркман. Тогда расстилалась перед нами страна грез.
Элла Рентхейм (грустно качая головой). Страна грез, куда мы с тобой уносились тогда. А теперь эта страна погребена под снегом... И старое дерево засохло.
Боркман. Я вижу вдали... Пароходы приходят и отходят. Связывают между собою народы и страны всего мира. Вносят свет и тепло в сердца тысяч человеческих семей. Вот что и было моей мечтой.
Элла Рентхейм (тихо). И осталось мечтой.
Боркман. Осталось мечтой, да. (Прислушивается.) А слышишь там, внизу, на горных речках?.. Шумят и гудят фабрики, заводы! Мои заводы! Все те, которые я хотел создать. Послушай только, какой шум! Работает ночная смена. Работа кипит и днем и ночью. Слушай, слушай! Колеса жужжат, валы мелькают... вертятся, вертятся... Ты разве не слышишь, Элла?
Элла Рентхейм. Нет.
Боркман. Я слышу.
Элла Рентхейм (тревожно). Ты, верно, ошибаешься, Йун.
Боркман (все более и более разгорячаясь). И знай: все это - лишь форпосты, окружающие царство!
Элла Рентхейм. Царство? Какое?..
Боркман. Да мое же! Царство, которым я готов был завладеть тогда тогда, когда я умер.
Элла Рентхейм (тихо, потрясенная). О Йун, Йун!
Боркман. и вот оно осталось без господина, без защитника... на произвол грабителей, опустошителей... Элла! Видишь ли там, вдали, ряды скал? Они громоздятся одна над другой. Одна выше другой. Под самые небеса. Вот оно, мое бесконечное, необъятное царство с неистощимыми богатствами!
Элла Рентхейм. Оттуда веет таким леденящим холодом, Йун!
Боркман. Он вдыхает в меня жизнь, словно приносит мне привет от подвластных духов. Я чутьем угадываю эти скованные миллионы, ощущаю присутствие этих рудных жил, которые тянутся ко мне, точно узловатые, разветвляющиеся, манящие руки. Я видел их... они вставали передо мной, как ожившие тени, в ту ночь, когда я стоял с фонарем в руках в кладовой банка... Вы просились на волю, и я пытался освободить вас. Но не справился. Сокровища опять погрузились в бездну. (Простирая руки.) Но я хочу шепнуть вам в этой ночной тишине, что я люблю вас, погребенные заживо в бездне, во мраке, мнимоумершие! Я люблю вас, жаждущие жизни сокровища, со всей вашей блестящей свитой почестей и власти. Люблю, люблю, люблю вас!
Элла Рентхейм (сдерживая все усиливающееся волнение). Да, там,'под землей, сосредоточил ты свою любовь, там она и осталась, Йун. А здесь здесь, на земле, билось горячее живое человеческое сердце, билось для тебя, - его ты разбил! Нет, хуже, в десять раз хуже! Ты продал его за... за...
Боркман (содрогаясь, точно его пронизывает насквозь холодом). За царство... силу... и славу... да?
Элла Рентхейм. Да. Я уже раз сказала тебе это сегодня. Ты убил душу живую в женщине, которая любила тебя и которую ты любил. Любил, насколько вообще способен любить. (Поднимая руку.) И я предсказываю тебе, Йун Габриэль Боркман, - ты не добьешься этим убийством желанной награды. Никогда не совершишь победоносного въезда в свое холодное, мрачное царство.
Боркман (шатается и грузно опускается на скамейку). Боюсь... как бы твое предсказание не сбылось, Элла.
Элла Рентхейм (склоняясь к нему). Бояться не надо, Йун. Для тебя всего лучше, если бы оно сбылось.
Боркман (с криком хватается за грудь). А!.. (Слабым голосом.) Отпустило.
Элла Рентхейм (трясет его). Что с тобой, Йун!
Боркман (откидываясь назад, на спинку скамейки). Точно кто-то сдавил мне сердце ледяной рукой...
Элла Рентхейм. Йун! Ледяной рукой!
Боркман (едва внятно). Нет... не ледяной... железной... (Тихо валится боком на скамейку.)
Элла Рентхейм (срывая с себя пальто и накрывая им Боркмана). Лежи, лежи спокойно! Я сейчас сбегаю за помощью! (Делает несколько шагов направо, затем останавливается, возвращается к Боркману, щупает его пульс и долго смотрит ему в лицо. Тихим, твердым голосом.) Нет, так будет лучше, Йун Боркман, Лучше для тебя. (Тщательно укрывает его своим пальто и сама опускается на снег возле скамейки.)
Короткая пауза. Затем справа из лесу показываются закутанная в шубу фру
Боркман и горничная с зажженным фонарем в руке.
Горничная (освещая фонарем снег). Вот, вот, барыня. Следы ведут сюда...
Фру Боркман (озираясь вокруг). Да вон они! Сидят на скамейке. (Кричит.) Элла!
Элла Рентхейм (встает). И ты за нами следом?
Фру Боркман (сурово). Пришлось.
Элла Рентхейм (указывая на Боркмана). Вот он лежит, Гунхильд!
Фру Боркман. Спит?
Элла Рентхейм (кивает головой). Глубоким, долгим сном.
Фру Боркман (с внезапным порывом). Элла! (Овладевая собой, глухим голосом.) Это он... сам?
Элла Рентхейм. Нет.
Фру Боркман (вздохнув свободнее). Так не от своей руки?
Элла Рентхейм. Нет. Ледяная, железная рука сдавила ему сердце.
Фру Боркман (горничной). Бегите за помощью. Созовите людей из дому.
Горничная. Сейчас, сейчас. (Тихо.), Ах ты, боже мой! (Уходит через лес направо.)
Фру Боркман (стоя позади скамейки). Так, значит, ночной воздух убил его...
Элла Рентхейм. Должно быть.
Фру Боркман. Такого сильного человека!
Элла Рентхейм (становясь перед, скамейкой). Ты не взглянешь на него, Рунхильд?
Фру Боркман (делая отстраняющий жест). Нет, нет, нет! (Понижая голос.) Он был сыном рудокопа, директором банка и не мог вынести свежего воздуха.
Элла Рентхейм. Скорее, его убил холод.
Фру Боркман (отрицательно качая головой). Холод, говоришь ты? Холод убил его давным-давно.
Элла Рентхейм (кивая). А нас с тобой превратил в тени.
Фру Боркман. Ты права.
Элла Рентхейм (с болезненной улыбкой). Мертвец и две тени - вот что сделал холод.
Фру Боркман. Холод сердца... И теперь мы, пожалуй, можем протянуть друг другу руки, Элла.
Элла Рентхейм. Я думаю, теперь можем.
Фру Боркман (стоя за спинкой скамейки). Мы, сестры-близнецы, - над трупом того, кого обе любили...
Элла Рентхейм (перед скамейкой). Мы, две тени, - над мертвецом.
Протягивают друг другу руки.
ПРИМЕЧАНИЯ
ЙУН ГАБРИЭЛЬ БОРКМАН
(JOHN GABRIEL BORKMAN)
Написанная Ибсеном в 1896 г., пьеса "Йун Габриэль Боркман" была издана в этом же году и сразу же переведена на ряд языков, в том числе и русский. В 1896 г. она появилась на сценах Скандинавских стран, а затем обошла немецкие, французские, итальянские и другие театры Европы.
В России "Йун Габриэль Боркман" был поставлен 19 ноября 1904 г. в московском Малом театре.
Стиль ампир - Стиль позднего классицизма, возникший в архитектуре и прикладном искусстве во Франции в период империи Наполеона I.
В. Берков. М. Янковский.