Миссис Моффат остановила взгляд на ее губах. Не желая оскорблять чувства старой леди рассказом о том, что Люк выбросил эту помаду, Эбби немного виновато улыбнулась и снова подумала, в последний ли раз она слышит об этом надоевшем предмете.
— Лола столько всякой мерзости приносит домой с работы. Извините, я всегда называю это мерзостью. Мы не пользовались косметикой в наши дни. Но естественно, что необходимо испытывать новое, прежде чем рекомендовать продукцию клиентам. Мэри думает, что Лоле повезло; у нее есть время ходить на работу, а она, бедняжка, прикована к Милтону. И скоро снова больница. Он так раздражен из-за этого. Он соглашается только потому, что верит, что снова сможет ходить.
Ее голос звучал монотонно, слышимый только Эбби, так как комната была большой. В другом ее конце Лола и Люк ставили пластинки. Они склонились над проигрывателем, что-то оживленно обсуждая. Мэри разливала кофе, а Милтон смотрел в потолок мраморными выпуклыми серыми глазами, сжав свои узкие руки.
— Элизабет Стрит — прекрасная улица, вы согласны? Но теперь все эти небоскребы… О да, это страна для молодых прекрасных людей, как вы. Вы не пожалеете о том, что приехали. Я, конечно, родилась здесь. Это дом моих родителей. Когда-то здесь был модный район, но он пришел в упадок. Как и мы, боюсь. Мой отец неудачно вложил свои деньги, а потом мой муж умер еще совсем молодым. Я воспитывала девочек, как могла.
Музыка резко остановилась, и в этот момент тишины Эбби услышала слова Люка:
— Извини, но я не могу помочь больше. — Он резко замолчал, когда понял, что их слушают.
Лола похлопала его по руке:
— Ты уже достаточно сделал для нас, милый. Помогает уже то, что ты рядом, — она повернулась к Милтону:
— Я только что говорила Люку, что ты должен вернуться в больницу на следующей неделе.
— Мне не нужна помощь, — сказал Милтон раздраженно, — я сам могу управиться. И не думайте, что я прикован к этому креслу навсегда. Я снова буду ходить.
— Конечно, будешь, дорогой, — голос Мэри звучал нежно и успокаивающе. Но кофейная чашка в ее руках задребезжала на блюдце, и она смущенно воскликнула:
— О, Боже, я расплескала кофе. Лола, принеси тряпку.
— Неужели ты ничего не можешь сделать, как следует? — обозлился Милтон. — Я должен тут сидеть и смотреть, как ты глупо суетишься.
Бледные щеки Мэри побледнели еще больше, Лола сказала агрессивно:
— Хватит, Милт. Это произошло случайно. И неудивительно. Ты нервируешь ее, испепеляя своим взглядом. Почему бы тебе не бросить в него чем-нибудь, Мэри?
Она подошла и нажала па плечо Милтона, и напряжение на его лице ослабло. Эбби изо всех сил пыталась ощутить искреннее сочувствие, но это было нелегко. Нетерпимые глаза Милтона сердито смотрели на всех. Больше всего на кроткую покорную жену.
Люк подошел и присел рядом с миссис Моффат.
— Эбби рассказывала вам о ее сегодняшнем приключении, миссис Моффат? Она думает, что Кросс — зловещее место. Я отвезу ее завтра туда, чтобы доказать, что это не так.
— Но, Люк, Кросс не может быть зловещим, — миссис Моффат приготовилась наслаждаться разговором. — Правда, там сейчас так много странных личностей. А когда огромное богатство соседствует с ужасающей бедностью, всякое может случиться. Но что произошло с Эбби?
Прежде чем Эбби успела ответить, Мэри принесла кофе, а Лола поставила новую пластинку. Милтон обидчиво произнес:
— Вместо всего этого шума, Лола, не могли бы мы просто старомодно послушать прогноз погоды и новости?
— Конечно, Милт. Пожалуйста.
— Сахар? — спросила Мэри у Эбби.
— Нет, спасибо.
— Я не буду пить кофе, — сказала миссис Моффат, — а то не засну. Вы любите смотреть телевизор, Эбби? О, он заполняет время, конечно. Но для меня это уход в мир иллюзий. В дни моей молодости мы заполняли время чем-то более существенным. Рукоделие или беседы. Познавательные беседы. Мы не болтались по городу в одиночестве, но полагаю, что мы упустили много веселья.
— Замолчите! — неожиданно сказал Милтон. Миссис Моффат с удивлением подняла глаза:
— Извини, Милтон. Я забыла, что ты слушаешь новости. Что-нибудь интересное?
Бесстрастный голос диктора спокойно продолжал: «…очевидно, пытался доплыть до берега с „Китайской Звезды“, которая прибыла из Сингапура сегодня утром. Капитан говорит, что это, должно быть, заяц, отчаянно стремившийся в Австралию. Следует вспомнить аналогичный инцидент несколько месяцев назад…»
Милтон резко выключил приемник.
— Всего лишь чинк[1], — констатировал он.
— Но это ужасно, — сказала Мэри своим тихим утомленным голосом. — Бедняга.
Милтон посмотрел на Эбби и неожиданно вежливо объяснил:
— Возможно, вы не знаете, что в Австралии довольно жесткие иммиграционные законы. Но время от времени какой-нибудь отчаянный китайский или японский заяц, спрятавшийся на корабле, пытается доплыть до берега. Если он, конечно, не умирает на борту, задохнувшись в каком-нибудь ящике, или от голода, и друзья выбрасывают его за борт. Во всяком случае, тело, плавающее в сиднейской гавани — это обычное явление.
— Тот, другой, был белым, — сказала миссис Моффат, вдевая новую нитку в иголку.
— Его так и не опознали. Какой-то бродяга с Востока, возможно, — Милтон взял кофе у Мэри и сказал более дружелюбно: — Извините за такие неприятные новости. Я только хотел послушать о том, что происходит в мире. Что вы думаете о мистере К., Люк?
Люк очнулся от своих мыслей. Он был так явно погружен в них, что все обратили на это внимание.
— Извините, в последнее время я не очень следил за его делами.
— Счастливец, у вас достаточно своих собственных.
— Интересно, остались ли у него дома жена и орда детишек, — заговорила миссис Моффат без особого энтузиазма, продолжая тему погибшего китайца. — Говорят, у китайцев их много. И теперь будет проблема, если семья захочет похоронить его рядом с предками. Должно быть, он очень хотел пробраться в Австралию, если не побоялся акул. Надо пожалеть этих людей. Говорят, что Австралия — старейший континент в мире, но она предназначена только для белых людей.
— Не забывай об аборигенах, мама, — сказала Лола. — Нужно только съездить в Кросс, если хочешь увидеть разноцветную кожу. Не всех еще китайцев оттуда выдавили.
Люк встал:
— Эбби, нам пора домой, — он окинул взглядом комнату. — Извините, но у нас с ней завтра тяжелый день, я думаю, что у вас тоже.
Он был почти груб, но не выглядел усталым или озабоченным. Он даже не изобретал предлог, чтобы вежливо откланяться. А Эбби более чем готова была идти. Моффаты любезны, но не самая веселая компания в мире. К счастью, надоевшая тема губной помады иссякла. Даже Люк как будто забыл о ней.
Они шли вниз по склону. Ночной воздух был свежим и прохладным. Люк оставил свет над парадной дверью, так что тропинку было хорошо видно. Ночь казалась странно темной. Но что-то изменилось. Только дойдя до двери, Эбби поняла, в чем дело.
— Люк! Лодка исчезла. Джок уехал.
И, правда. Пропал не только желтый квадрат света из окна кабины, но и темный контур лодки, река казалась пустой.
— Какое счастье! — воскликнула Эбби. — Послушай эту божественную тишину. Никакого граммофона. Честно, эта его мелодия сводила меня с ума. И ты помнишь, я говорила, что он приходил сегодня спрашивать насчет работы. Я не знаю, может, я слишком подозрительна, по это не тот человек, которого я бы хотела видеть рядом. Льстивый и в то же время наглый.
— Жаль, что он так беспокоил тебя, — сказал Люк. — Но не будь слишком оптимистичной. Он, возможно, вернется.
— Разве бродяги периодически не переезжают?
— И возвращаются в старые любимые места.
Однако Эбби чувствовала какое-то дьявольское веселье. Они не могли избавиться от Моффатов, но странствующий лодочник не будет досаждать ей какое-то время.
Жаль, что ее настроение не передалось Люку. Он сразу стал каким-то усталым. Его лицо вытянулось, взгляд потух. Эбби спросила с беспокойством:
— Люк, ты плохо себя чувствуешь?
— Все в порядке. Просто устал. У меня был тяжелый день.
— Тогда зачем ты согласился пойти к Моффатам?
— Думаю, мне просто немного жаль их. У них тоже своя трагедия, с Милтоном.
— Тоже? — спросила Эбби. — У кого еще?
— Я просто думал о том бедняге, которого выловили в гавани. Так далеко от дома. Он прошел весь этот путь, чтобы умереть.
— Как трогательно, что ты огорчаешься из-за этого. Не то, что Милтон. Он сказал, что это просто еще один Чинк. Неужели все эти люди думают, что Австралия рай, и рискуют жизнью, чтобы добраться до нее?
— Люди совершают иногда отчаянные поступки по личным причинам, — сказал Люк медленно. — Бывает, не знаешь, что самое худшее: физическая опасность или душевный ад.
— О чем ты говоришь? — спросила Эбби с беспокойством.
Он попытался рассмеяться. Вдруг он обнял ее:
— Забудь, милая.
— Ты сейчас так похож на своего брата. Помнишь тот вечер в моей квартире, когда Эндрю без конца возвращался к вопросу о цветных? А у нас не было настроения вести интеллектуальные беседы. Я им просто восхищаюсь. Как жаль, что его не было па нашей свадьбе.
— И мне жаль.
— Ты давно не слышал о нем? Он действительно на Аляске?
— Он собирался писать работу о первобытном обществе, — сказал Люк. — Он всегда возвращался к примитивному образу жизни и не только в мыслях. Цивилизация двадцатого столетия, по его словам, вовлекла себя в клубок противоречий. Эндрю всегда мечтал выяснить, остается ли еще человеческое сердце духовной субстанцией или это просто мотор. Он часто говорил об этом. Помнишь?
— Да, — тихо сказала Эбби, боясь разорвать невидимую нить понимания, возникшую между ними. Казалось, его отпустила судорога. Лицо Люка смягчилось. Так случалось всегда, когда он говорил о своем старшем брате, которого очень любил и который заботился о нем с того момента, когда они неожиданно осиротели. Люк тогда еще был подростком, Эндрю был единственной семьей Люка до встречи с Эбби.
— Наконец-то у него будет предлог отрастить бороду, о которой он всегда так мечтал, — сказала Эбби. — Держу пари, что она уже огромная. Я ни разу не читала его писем. Как давно ты не получаешь их?
— Около шести месяцев. Не думаю, что на ледяных вершинах очень часто бывает почта.
Эбби хихикнула:
— Не могу представить себе почтальона в красной униформе, пробивающегося сквозь снег. — Она сама себе напомнила о настоящем, заговорив о красной униформе. — Почему я сегодня не надела хлопчатобумажное платье? — простонала она.
— Эбби, перестань думать об этом! Я знаю, что сегодня был не очень приятный день для тебя. Но не держи зла на Австралию. Или на меня.
— На тебя! За что?
— За то, что я оставляю тебя одну.
— Но ты не мог знать, во что я влипну. Ты всегда говорил, что я непредсказуема.
Он наконец улыбнулся;
— Ты такая и есть. Завтра мы докопаемся до истины. Ты мне веришь?
— О, Люк, конечно!
Если бы он всегда был таким. Когда он поцеловал ее, сначала нежно, потом с нарастающим желанием, почти отчаянием, как будто их физические отношения были единственной реальностью, Эбби заразилась его возбуждением и забыла обо всем на свете.
И только потом ей пришла в голову мысль, что Люк вел себя так, как будто пытался избавиться от страшных кошмаров. Каких кошмаров? Что она еще не знала о нем?
На рассвете Эбби проснулась от слабого шума мотора на реке. Ее сердце упало. Она догадалась, что это за звук. Это Джок возвращался на своей обшарпанной лодке с увеселительной прогулки. В тот же момент бледный квадрат света в доме Моффатов исчез.
Было ли это совпадением?
ГЛАВА ШЕСТАЯ
— Лола столько всякой мерзости приносит домой с работы. Извините, я всегда называю это мерзостью. Мы не пользовались косметикой в наши дни. Но естественно, что необходимо испытывать новое, прежде чем рекомендовать продукцию клиентам. Мэри думает, что Лоле повезло; у нее есть время ходить на работу, а она, бедняжка, прикована к Милтону. И скоро снова больница. Он так раздражен из-за этого. Он соглашается только потому, что верит, что снова сможет ходить.
Ее голос звучал монотонно, слышимый только Эбби, так как комната была большой. В другом ее конце Лола и Люк ставили пластинки. Они склонились над проигрывателем, что-то оживленно обсуждая. Мэри разливала кофе, а Милтон смотрел в потолок мраморными выпуклыми серыми глазами, сжав свои узкие руки.
— Элизабет Стрит — прекрасная улица, вы согласны? Но теперь все эти небоскребы… О да, это страна для молодых прекрасных людей, как вы. Вы не пожалеете о том, что приехали. Я, конечно, родилась здесь. Это дом моих родителей. Когда-то здесь был модный район, но он пришел в упадок. Как и мы, боюсь. Мой отец неудачно вложил свои деньги, а потом мой муж умер еще совсем молодым. Я воспитывала девочек, как могла.
Музыка резко остановилась, и в этот момент тишины Эбби услышала слова Люка:
— Извини, но я не могу помочь больше. — Он резко замолчал, когда понял, что их слушают.
Лола похлопала его по руке:
— Ты уже достаточно сделал для нас, милый. Помогает уже то, что ты рядом, — она повернулась к Милтону:
— Я только что говорила Люку, что ты должен вернуться в больницу на следующей неделе.
— Мне не нужна помощь, — сказал Милтон раздраженно, — я сам могу управиться. И не думайте, что я прикован к этому креслу навсегда. Я снова буду ходить.
— Конечно, будешь, дорогой, — голос Мэри звучал нежно и успокаивающе. Но кофейная чашка в ее руках задребезжала на блюдце, и она смущенно воскликнула:
— О, Боже, я расплескала кофе. Лола, принеси тряпку.
— Неужели ты ничего не можешь сделать, как следует? — обозлился Милтон. — Я должен тут сидеть и смотреть, как ты глупо суетишься.
Бледные щеки Мэри побледнели еще больше, Лола сказала агрессивно:
— Хватит, Милт. Это произошло случайно. И неудивительно. Ты нервируешь ее, испепеляя своим взглядом. Почему бы тебе не бросить в него чем-нибудь, Мэри?
Она подошла и нажала па плечо Милтона, и напряжение на его лице ослабло. Эбби изо всех сил пыталась ощутить искреннее сочувствие, но это было нелегко. Нетерпимые глаза Милтона сердито смотрели на всех. Больше всего на кроткую покорную жену.
Люк подошел и присел рядом с миссис Моффат.
— Эбби рассказывала вам о ее сегодняшнем приключении, миссис Моффат? Она думает, что Кросс — зловещее место. Я отвезу ее завтра туда, чтобы доказать, что это не так.
— Но, Люк, Кросс не может быть зловещим, — миссис Моффат приготовилась наслаждаться разговором. — Правда, там сейчас так много странных личностей. А когда огромное богатство соседствует с ужасающей бедностью, всякое может случиться. Но что произошло с Эбби?
Прежде чем Эбби успела ответить, Мэри принесла кофе, а Лола поставила новую пластинку. Милтон обидчиво произнес:
— Вместо всего этого шума, Лола, не могли бы мы просто старомодно послушать прогноз погоды и новости?
— Конечно, Милт. Пожалуйста.
— Сахар? — спросила Мэри у Эбби.
— Нет, спасибо.
— Я не буду пить кофе, — сказала миссис Моффат, — а то не засну. Вы любите смотреть телевизор, Эбби? О, он заполняет время, конечно. Но для меня это уход в мир иллюзий. В дни моей молодости мы заполняли время чем-то более существенным. Рукоделие или беседы. Познавательные беседы. Мы не болтались по городу в одиночестве, но полагаю, что мы упустили много веселья.
— Замолчите! — неожиданно сказал Милтон. Миссис Моффат с удивлением подняла глаза:
— Извини, Милтон. Я забыла, что ты слушаешь новости. Что-нибудь интересное?
Бесстрастный голос диктора спокойно продолжал: «…очевидно, пытался доплыть до берега с „Китайской Звезды“, которая прибыла из Сингапура сегодня утром. Капитан говорит, что это, должно быть, заяц, отчаянно стремившийся в Австралию. Следует вспомнить аналогичный инцидент несколько месяцев назад…»
Милтон резко выключил приемник.
— Всего лишь чинк[1], — констатировал он.
— Но это ужасно, — сказала Мэри своим тихим утомленным голосом. — Бедняга.
Милтон посмотрел на Эбби и неожиданно вежливо объяснил:
— Возможно, вы не знаете, что в Австралии довольно жесткие иммиграционные законы. Но время от времени какой-нибудь отчаянный китайский или японский заяц, спрятавшийся на корабле, пытается доплыть до берега. Если он, конечно, не умирает на борту, задохнувшись в каком-нибудь ящике, или от голода, и друзья выбрасывают его за борт. Во всяком случае, тело, плавающее в сиднейской гавани — это обычное явление.
— Тот, другой, был белым, — сказала миссис Моффат, вдевая новую нитку в иголку.
— Его так и не опознали. Какой-то бродяга с Востока, возможно, — Милтон взял кофе у Мэри и сказал более дружелюбно: — Извините за такие неприятные новости. Я только хотел послушать о том, что происходит в мире. Что вы думаете о мистере К., Люк?
Люк очнулся от своих мыслей. Он был так явно погружен в них, что все обратили на это внимание.
— Извините, в последнее время я не очень следил за его делами.
— Счастливец, у вас достаточно своих собственных.
— Интересно, остались ли у него дома жена и орда детишек, — заговорила миссис Моффат без особого энтузиазма, продолжая тему погибшего китайца. — Говорят, у китайцев их много. И теперь будет проблема, если семья захочет похоронить его рядом с предками. Должно быть, он очень хотел пробраться в Австралию, если не побоялся акул. Надо пожалеть этих людей. Говорят, что Австралия — старейший континент в мире, но она предназначена только для белых людей.
— Не забывай об аборигенах, мама, — сказала Лола. — Нужно только съездить в Кросс, если хочешь увидеть разноцветную кожу. Не всех еще китайцев оттуда выдавили.
Люк встал:
— Эбби, нам пора домой, — он окинул взглядом комнату. — Извините, но у нас с ней завтра тяжелый день, я думаю, что у вас тоже.
Он был почти груб, но не выглядел усталым или озабоченным. Он даже не изобретал предлог, чтобы вежливо откланяться. А Эбби более чем готова была идти. Моффаты любезны, но не самая веселая компания в мире. К счастью, надоевшая тема губной помады иссякла. Даже Люк как будто забыл о ней.
Они шли вниз по склону. Ночной воздух был свежим и прохладным. Люк оставил свет над парадной дверью, так что тропинку было хорошо видно. Ночь казалась странно темной. Но что-то изменилось. Только дойдя до двери, Эбби поняла, в чем дело.
— Люк! Лодка исчезла. Джок уехал.
И, правда. Пропал не только желтый квадрат света из окна кабины, но и темный контур лодки, река казалась пустой.
— Какое счастье! — воскликнула Эбби. — Послушай эту божественную тишину. Никакого граммофона. Честно, эта его мелодия сводила меня с ума. И ты помнишь, я говорила, что он приходил сегодня спрашивать насчет работы. Я не знаю, может, я слишком подозрительна, по это не тот человек, которого я бы хотела видеть рядом. Льстивый и в то же время наглый.
— Жаль, что он так беспокоил тебя, — сказал Люк. — Но не будь слишком оптимистичной. Он, возможно, вернется.
— Разве бродяги периодически не переезжают?
— И возвращаются в старые любимые места.
Однако Эбби чувствовала какое-то дьявольское веселье. Они не могли избавиться от Моффатов, но странствующий лодочник не будет досаждать ей какое-то время.
Жаль, что ее настроение не передалось Люку. Он сразу стал каким-то усталым. Его лицо вытянулось, взгляд потух. Эбби спросила с беспокойством:
— Люк, ты плохо себя чувствуешь?
— Все в порядке. Просто устал. У меня был тяжелый день.
— Тогда зачем ты согласился пойти к Моффатам?
— Думаю, мне просто немного жаль их. У них тоже своя трагедия, с Милтоном.
— Тоже? — спросила Эбби. — У кого еще?
— Я просто думал о том бедняге, которого выловили в гавани. Так далеко от дома. Он прошел весь этот путь, чтобы умереть.
— Как трогательно, что ты огорчаешься из-за этого. Не то, что Милтон. Он сказал, что это просто еще один Чинк. Неужели все эти люди думают, что Австралия рай, и рискуют жизнью, чтобы добраться до нее?
— Люди совершают иногда отчаянные поступки по личным причинам, — сказал Люк медленно. — Бывает, не знаешь, что самое худшее: физическая опасность или душевный ад.
— О чем ты говоришь? — спросила Эбби с беспокойством.
Он попытался рассмеяться. Вдруг он обнял ее:
— Забудь, милая.
— Ты сейчас так похож на своего брата. Помнишь тот вечер в моей квартире, когда Эндрю без конца возвращался к вопросу о цветных? А у нас не было настроения вести интеллектуальные беседы. Я им просто восхищаюсь. Как жаль, что его не было па нашей свадьбе.
— И мне жаль.
— Ты давно не слышал о нем? Он действительно на Аляске?
— Он собирался писать работу о первобытном обществе, — сказал Люк. — Он всегда возвращался к примитивному образу жизни и не только в мыслях. Цивилизация двадцатого столетия, по его словам, вовлекла себя в клубок противоречий. Эндрю всегда мечтал выяснить, остается ли еще человеческое сердце духовной субстанцией или это просто мотор. Он часто говорил об этом. Помнишь?
— Да, — тихо сказала Эбби, боясь разорвать невидимую нить понимания, возникшую между ними. Казалось, его отпустила судорога. Лицо Люка смягчилось. Так случалось всегда, когда он говорил о своем старшем брате, которого очень любил и который заботился о нем с того момента, когда они неожиданно осиротели. Люк тогда еще был подростком, Эндрю был единственной семьей Люка до встречи с Эбби.
— Наконец-то у него будет предлог отрастить бороду, о которой он всегда так мечтал, — сказала Эбби. — Держу пари, что она уже огромная. Я ни разу не читала его писем. Как давно ты не получаешь их?
— Около шести месяцев. Не думаю, что на ледяных вершинах очень часто бывает почта.
Эбби хихикнула:
— Не могу представить себе почтальона в красной униформе, пробивающегося сквозь снег. — Она сама себе напомнила о настоящем, заговорив о красной униформе. — Почему я сегодня не надела хлопчатобумажное платье? — простонала она.
— Эбби, перестань думать об этом! Я знаю, что сегодня был не очень приятный день для тебя. Но не держи зла на Австралию. Или на меня.
— На тебя! За что?
— За то, что я оставляю тебя одну.
— Но ты не мог знать, во что я влипну. Ты всегда говорил, что я непредсказуема.
Он наконец улыбнулся;
— Ты такая и есть. Завтра мы докопаемся до истины. Ты мне веришь?
— О, Люк, конечно!
Если бы он всегда был таким. Когда он поцеловал ее, сначала нежно, потом с нарастающим желанием, почти отчаянием, как будто их физические отношения были единственной реальностью, Эбби заразилась его возбуждением и забыла обо всем на свете.
И только потом ей пришла в голову мысль, что Люк вел себя так, как будто пытался избавиться от страшных кошмаров. Каких кошмаров? Что она еще не знала о нем?
На рассвете Эбби проснулась от слабого шума мотора на реке. Ее сердце упало. Она догадалась, что это за звук. Это Джок возвращался на своей обшарпанной лодке с увеселительной прогулки. В тот же момент бледный квадрат света в доме Моффатов исчез.
Было ли это совпадением?
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Яркий купол неба висел над выгоревшими холмами, острыми кипарисами и эвкалиптами и скоплением зданий, разбросанных от холмов до края воды. Мост висел темной аркой в конце каждой улицы. Когда Люк поворачивал машину, он временно исчезал, чтобы снова торжествующе появиться угрожающей радугой на фоне мирного неба.
Эбби сидела между Люком и Лолой. Когда они выезжали из ворот, зимородки неожиданно разразились громким хохотом, выражая возмущение из-за неполученного завтрака или насмехаясь, как будто знали о назначении этого раннего путешествия.
Лола болтала всю дорогу просто потому, что никогда не молчала. Люк вставлял ничего не значащие замечания. Он выглядел решительно настроенным в то утро. Это казалось его новым постоянным настроением. Эбби задумалась над тем, станут ли такие мгновения, как прошлая ночь, все более редкими, по мере того как он будет все больше погружаться в свои дела, как многие мужчины в этом стремительном городе. Она молчала, пока болтовня Лолы журчала где-то над ее головой, и едва слушала, пока не осознала, что к ней обращаются.
— Ты не должна думать, что Милт совсем чокнутый, Эбби. Ты бы видела его до несчастного случая. Он был, как Люк — сильный, энергичный и расторопный. Люк, не мог бы ты его развлечь немного до отъезда в больницу? Видишь ли, он любил охотиться на кенгуру. Послушай, нельзя ли это устроить в конце недели?
— А он может путешествовать так далеко? — спросил Люк.
— О, да. Он не против долгой поездки в автомобиле. В конце концов, какая разница, где сидеть? Мы могли бы взять две машины.
— Я не думаю, что Эбби захочет поехать, — сказал Люк.
— Она могла бы увидеть необжитые районы. Конечно, охота на кенгуру — это первобытно, а английские девушки к такому непривычны. Ты когда-нибудь охотилась, Эбби?
— Если честно, — сказала Эбби, — я бы не хотела стрелять в кенгуру или видеть, как их убивают.
— Ну, их приходится отстреливать. Они — вредители, — сказала Лола оживленно. — Тебе нравится моя идея, Люк? Эбби могла бы побыть с мамой, если не хочет оставаться одна.
Люк повернулся, чтобы взглянуть на Эбби. В его глазах был странный блеск. Как будто он был возбужден. Он хотел отправиться на эту охоту. Он также хотел, чтобы она осталась дома. Так в чем же причина? Кенгуру или уикэнд с Лолой?
Прошлой ночью он сказал: «Доверяй мне!» И тогда она доверяла. Но теперь ярким суровым днем он не был расслаблен любовью. Они как раз приближались к мосту. Люк остановился, чтобы заплатить пошлину, затем они свернули на гладкую дорогу под огромные стальные арки.
— Ты бы не возражала против этой экспедиции? — спросил ее Люк.
Непроизвольно Эбби вздрогнула.
— Ты нервничаешь из-за кенгуру?
— Нет, мне всегда холодно на этом мосту. — Лола уставилась на нее:
— Боже, ты странная. Мы гордимся им. Не так ли, Люк? Если тебе нужно действительно зловещее место, Эбби, тебе следует увидеть Гэп. Зазубренные скалы и море далеко внизу. Ты должен отвезти ее туда, Люк, если хочешь произвести на нее сильное впечатление. Ты, наверное, чувствительный человек, Эбби. Я хочу сказать, даже этот мужчина вчера, который велел тебе уйти только потому, что ты ему мешала, испугал тебя. Ты просто не привыкла к нашему недостатку: отсутствию хороших манер.
— Это не я предложила вернуться туда, — сказала Эбби. — Я была бы счастливее, если бы никогда его больше не видела.
— Но если ты думаешь, что он собирается преследовать тебя, то Люк совершенно прав. Это нужно прояснить. Лично я… — Лола замолчала, и Эбби холодно сказала:
— Лично ты — что? Ты думаешь, что я это выдумала?
— Нет, я просто думаю, что ты придала этому слишком большое значение. Ты согласен, Люк?
Люк смотрел вперед, следя за дорогой. Его подбородок затвердел.
— Скоро увидим, — сказал он уклончиво.
— Вы оба, кажется, забыли о телефонном звонке, — напомнила им Эбби.
— Возможно, шутка, — сказала Лола, — наше дурацкое чувство юмора. Может, это был старый Джок с лодки. Он немного слабоумный. Мстит тебе за то, что ты не дала ему работу.
— Откуда ты знаешь, что он просил работу? — спросила Эбби спокойно.
— Мама видела его у твоей двери. Она сказала, что старый Джок снова взялся за свои шалости.
— Шалости?
— Он работает ровно столько, чтобы хватало на пиво. — Люк вмешался в их разговор:
— Мы будем в Кроссе через несколько минут, Эбби. Следи внимательно, чтобы найти ту улицу. Ты говорила, что не заметила ее названия.
— Да, но я уверена, что узнаю ее. Поезжай помедленнее.
— Не слишком медленно, — сказала Лола. — Я должна быть на работе через пятнадцать минут.
Они двигались по деловым улицам, оживленным и шумным, с людьми, спешащими на работу. Эбби увидела цветочный прилавок, яркий от гвоздик и огромных оранжевых маков.
— Где-то здесь, я думаю. Да. Вон тот дом с птичьей клеткой на балконе. Как раз за углом.
Но на улице, на которую они въехали, не было вывески косметической компании.
— Это должно быть где-то здесь, — сказала Эбби смущенно. — Она была рядом с ювелирным магазином. Похожим на тот магазин. Нет, не может быть, — добавила она разочарованно. — Вывески нет. Но я уверена, что это та самая улица.
— У многих людей есть птицы в клетках, — сказала Лола. — Должно быть, это не тот дом и не тот угол.
— Но я уверена, что тот. Я помню эти каучуковые растения. Давайте вернемся туда, Люк, и пройдем пешком. Я найду быстрее, если буду идти пешком.
— Это может быть далеко, — возразила Лола.
Люк повернул машину кругом и вернулся к началу улицы.
— Сделаем, как говорит Эбби.
Он поставил машину, и когда Эбби вышла, она была совершенно уверена в том, что птичья клетка на ржавом железном балконе именно та, что она заметила вчера. Канарейка в ней прыгала и посвистывала. На парадной двери было объявление: «Свободных мест нет. Просьба не беспокоить». Выцветшие синие ставни закрывали окна.
Это был тот самый дом. Эбби была уверена. У нее снова появилось то же чувство нервного ожидания.
— Это здесь, — сказала она, идя быстро и оглядывая вывески, — я помню запах гвоздик из того киоска. О, поглядите! Вот магазин дамского платья. Там даже то же самое платье в витрине. Не говорите мне, что я не могла бы узнать его. Любая женщина узнала бы.
Лола подошла со скептическим видом;
— Тогда где эта знаменитая вывеска «Роуз Бэй»? Эбби подняла глаза. На вывеске было написано: «Р. Митчел, оптовая продажа игрушек». Но рядом была ювелирная лавка. Она была уверена, что именно ее она видела вчера, хотя не запомнила так точно, как черное кружевное платье в соседней витрине. И конечно, это была та же самая дверь. Хотя лестница теперь была покрыта обтрепанным бежевым ковром.
— Но это то самое место, — настаивала она. — Я уверена!
— Вот видишь, Люк, — сказала Лола. — Пример того, что замечает женщина. Птицы в клетках, запах гвоздик, унылое кружевное платье. Это встречается на дюжинах улиц в Кроссе, Эбби.
— А ты что думаешь, Эбби? — спросил Люк. Его голос был еще терпелив, хотя он явно соглашался с Лолой.
— Я поднимусь по этой лестнице, — сказала она решительно. — Там наверху две зеленые двери. Одна в туалет, а другая в пустую комнату, где был тот мужчина. Если они там, то это точно, то самое место.
— Ладно, дорогая, — сказал Люк, беря ее под руку. Тот же поворот к лестнице, то же чувство перехода во мрак после яркого света улицы и удаляющийся шум. И те же две зеленые двери наверху.
— Ну вот, — сказала Эбби торжествующе. — Точно, как я говорила.
— Вплоть до этого объявления? — спросил Люк.
На двери, где вчера не было никакой таблички, теперь висело: «Р. Б. Митчел, игрушки». К тому же она была приоткрыта. Люк толкнул дверь, и они вошли в маленький покрытый ковром альков с письменным столом и пожилой довольно полной и веселой женщиной за ним.
— Доброе утро, — сказала она любезно. — Чем могу помочь?
За ее спиной была перегородка, оклеенная полосатыми обоями, слегка порванными в двух местах, явно не новыми. Ковер также не был новым, на обшарпанном столе стояла древняя пишущая машинка. Автоматически Эбби все это отметила. Все выглядело так, как будто находилось тут годами, включая и женщину.
На прилавке стояла игрушка, маленькая деревянная фигурка в накрахмаленных юбках на качелях. Очевидно, если ее завести, фигурка качалась взад и вперед. У Эбби было головокружительное чувство, что она сама качается на качелях, летящих все выше и выше.
— Ну, Эбби? — спросил Люк. Он заговорил с женщиной:
— Извините, но мы, кажется, не туда попали. Моя жена ищет косметическую компанию. Не знаете ли вы ее? «Роуз Бэй Косметик Комнани»?
— Никогда не слышала. Более вероятно, что она где-то в Роуз Бэй.
Голос Эбби дрожал от напряжения.
— И я так думала, но я видела ее здесь. Я заходила в эту комнату, и она была пуста. Только вчера.
Перегородка прятала узкое окно и грязный колодец. Она едва ли могла себе позволить перепрыгнуть этот стол и пробиться за перегородку, как она ворвалась сюда вчера. Все выглядело слишком респектабельно, и эта пухлая женщина не поняла бы ее.
— Ну, мы здесь обитаем уже двадцать пять лет. А сколько еще будем, я не знаю. Мистер Митчел старый человек, и игрушки его старомодны. Детям теперь нужны другие: джипы, пулеметы и ракеты. Не такие вещи, — она подтолкнула маленькую фигурку па качелях толстым коротким пальцем. В ее глазах был странный блеск, как будто она была взволнованна или на взводе из-за чего-то. Но это была единственная странность. Все остальное казалось слишком настоящим для споров.
— Должно быть, вы были на другой улице, — сказала она, глядя на Эбби. — Вы новичок здесь, я угадала? Я могу судить по вашей манере говорить.
— А что там за перегородкой? — спросила Эбби с отчаянием.
— Запасы. Мы оптовики. Хотите взглянуть? — Но Люк терял терпение.
— Пошли, дорогая. Ты не можешь заставлять людей зря тратить время Совершенно очевидно, что ты ошиблась.
— А я должна бежать на работу, — сказала Лола. — Извини, милая. Я думаю, ты просто грезила.
Эбби, как в тумане, слышала слова Люка:
— Большое спасибо.
— Не стоит благодарности, — ответила женщина. — Как-нибудь приводите своих детей за игрушками. Я продам вам по оптовой цене.
Автоматически Эбби повернулась, чтобы добавить свои извинения и уловила мелькание века женщины. Она подмигнула Люку?
Эбби вцепилась в его руку, когда они спускались по лестнице.
— Это что, сговор? Я видела, как женщина тебе подмигнула!
— О, Боже! Эбби, не дури! — голос Люка был почти гневным. Теперь она поняла, что он не воспринимал ее рассказ всерьез. Но как он себе представлял, зачем она изобретала все эти фантазии? Чтобы привлечь к себе внимание? А ему с помощью Лолы пришлось ублажать ее.
— Люк! — она чуть не расплакалась сердитыми слезами. — Я уверена, что это то самое место. Я ничего не выдумала. Зачем? Давай спросим в ювелирном магазине. Они должны знать, что творится наверху.
Лола вздохнула:
— Честно, Эбби! Любому видно, что наверху годами ничего не менялось. И я должна лететь. Не возражаете, если я вас покину? Я поеду на автобусе.
— Огромное спасибо, Лола, — сказал Люк. — Нет смысла оставаться. Если это сделает Эбби счастливее, мы зайдем к ювелиру. Но я тоже должен скоро бежать. Я подвезу тебя вечером.
Эбби почувствовала себя немного комфортнее, когда Лола со своим скептическим взглядом ушла, хотя все еще была сильно взволнована. Она повела Люка в маленькую ювелирную лавку и, когда небольшого роста седовласый мужчина уставился на нее через пенсне, сказала без предисловий:
— Вы что-нибудь слышали о «Роуз Бэй Косметик Компани»? Она располагалась наверху до недавнего времени.
— «Роуз Бэй…» — какая компания вы сказали?
— Косметическая.
— Не наверху, мадам. Там игрушечная компания. Глядя в его близорукие глаза, Эбби почувствовала, как на нее опускается туман замешательства.
— А вы знаете что-нибудь о «Роуз Бэй Компани»? Я уверена, что видела их вывеску вчера рядом с вашей. Но сегодня все выглядит иначе. Сегодня там даже ковер на лестнице.
Мужчина коротко взглянул на Люка. С сочувствием, как будто оп тоже видел, что нужно ублажать легкое душевное расстройство Эбби.
— Я никогда не поднимался туда, мадам. Это не мои владения. Но, если вы говорите, что вчера ковра не было, а сегодня есть, вы, должно быть, спутали с каким-то другим местом. В наше время не так-то все быстро происходит.
— Даже если его только вчера постелили? — сказала Эбби отчаянно.
— Дорогая, ты действительно ошиблась. Давай не тратить чужое время. — Люк повернулся к человеку за прилавком. — Моя жена настаивает, что компания, которую она ищет, находилась рядом с ювелирным магазином. Но я ей объясняю, что это не единственный ювелирный магазин в Кроссе.
— Но лучший, — сказал мужчина и хрипло рассмеялся, напомнив Эбби язвительный смех зимородков. — Извините, что не могу вам помочь, мадам.
— У меня такое чувство… — начала Эбби, когда она и Люк вышли на улицу.
— Какое чувство?
— Что они все смеются надо мною. Обдуманно.
— И я тоже? — спросил Люк. Эбби горестно отвернулась.
— В любом случае я собираюсь спросить еще в магазине дамского платья. Ты не докажешь мне, что я не узнаю это кружевное черное платье.
— Я мог бы сказать тебе, что черные кружевные платья довольно обычны, или даже, что ты видела это самое платье, но в другое время, а не сразу, когда спустилась по лестнице из пустой комнаты, о который ты говоришь. У тебя был шок, помнишь? Ты звонила мисс Аткинсон и пила кофе. Возможно, после этого ты видела это платье.
Эбби сидела между Люком и Лолой. Когда они выезжали из ворот, зимородки неожиданно разразились громким хохотом, выражая возмущение из-за неполученного завтрака или насмехаясь, как будто знали о назначении этого раннего путешествия.
Лола болтала всю дорогу просто потому, что никогда не молчала. Люк вставлял ничего не значащие замечания. Он выглядел решительно настроенным в то утро. Это казалось его новым постоянным настроением. Эбби задумалась над тем, станут ли такие мгновения, как прошлая ночь, все более редкими, по мере того как он будет все больше погружаться в свои дела, как многие мужчины в этом стремительном городе. Она молчала, пока болтовня Лолы журчала где-то над ее головой, и едва слушала, пока не осознала, что к ней обращаются.
— Ты не должна думать, что Милт совсем чокнутый, Эбби. Ты бы видела его до несчастного случая. Он был, как Люк — сильный, энергичный и расторопный. Люк, не мог бы ты его развлечь немного до отъезда в больницу? Видишь ли, он любил охотиться на кенгуру. Послушай, нельзя ли это устроить в конце недели?
— А он может путешествовать так далеко? — спросил Люк.
— О, да. Он не против долгой поездки в автомобиле. В конце концов, какая разница, где сидеть? Мы могли бы взять две машины.
— Я не думаю, что Эбби захочет поехать, — сказал Люк.
— Она могла бы увидеть необжитые районы. Конечно, охота на кенгуру — это первобытно, а английские девушки к такому непривычны. Ты когда-нибудь охотилась, Эбби?
— Если честно, — сказала Эбби, — я бы не хотела стрелять в кенгуру или видеть, как их убивают.
— Ну, их приходится отстреливать. Они — вредители, — сказала Лола оживленно. — Тебе нравится моя идея, Люк? Эбби могла бы побыть с мамой, если не хочет оставаться одна.
Люк повернулся, чтобы взглянуть на Эбби. В его глазах был странный блеск. Как будто он был возбужден. Он хотел отправиться на эту охоту. Он также хотел, чтобы она осталась дома. Так в чем же причина? Кенгуру или уикэнд с Лолой?
Прошлой ночью он сказал: «Доверяй мне!» И тогда она доверяла. Но теперь ярким суровым днем он не был расслаблен любовью. Они как раз приближались к мосту. Люк остановился, чтобы заплатить пошлину, затем они свернули на гладкую дорогу под огромные стальные арки.
— Ты бы не возражала против этой экспедиции? — спросил ее Люк.
Непроизвольно Эбби вздрогнула.
— Ты нервничаешь из-за кенгуру?
— Нет, мне всегда холодно на этом мосту. — Лола уставилась на нее:
— Боже, ты странная. Мы гордимся им. Не так ли, Люк? Если тебе нужно действительно зловещее место, Эбби, тебе следует увидеть Гэп. Зазубренные скалы и море далеко внизу. Ты должен отвезти ее туда, Люк, если хочешь произвести на нее сильное впечатление. Ты, наверное, чувствительный человек, Эбби. Я хочу сказать, даже этот мужчина вчера, который велел тебе уйти только потому, что ты ему мешала, испугал тебя. Ты просто не привыкла к нашему недостатку: отсутствию хороших манер.
— Это не я предложила вернуться туда, — сказала Эбби. — Я была бы счастливее, если бы никогда его больше не видела.
— Но если ты думаешь, что он собирается преследовать тебя, то Люк совершенно прав. Это нужно прояснить. Лично я… — Лола замолчала, и Эбби холодно сказала:
— Лично ты — что? Ты думаешь, что я это выдумала?
— Нет, я просто думаю, что ты придала этому слишком большое значение. Ты согласен, Люк?
Люк смотрел вперед, следя за дорогой. Его подбородок затвердел.
— Скоро увидим, — сказал он уклончиво.
— Вы оба, кажется, забыли о телефонном звонке, — напомнила им Эбби.
— Возможно, шутка, — сказала Лола, — наше дурацкое чувство юмора. Может, это был старый Джок с лодки. Он немного слабоумный. Мстит тебе за то, что ты не дала ему работу.
— Откуда ты знаешь, что он просил работу? — спросила Эбби спокойно.
— Мама видела его у твоей двери. Она сказала, что старый Джок снова взялся за свои шалости.
— Шалости?
— Он работает ровно столько, чтобы хватало на пиво. — Люк вмешался в их разговор:
— Мы будем в Кроссе через несколько минут, Эбби. Следи внимательно, чтобы найти ту улицу. Ты говорила, что не заметила ее названия.
— Да, но я уверена, что узнаю ее. Поезжай помедленнее.
— Не слишком медленно, — сказала Лола. — Я должна быть на работе через пятнадцать минут.
Они двигались по деловым улицам, оживленным и шумным, с людьми, спешащими на работу. Эбби увидела цветочный прилавок, яркий от гвоздик и огромных оранжевых маков.
— Где-то здесь, я думаю. Да. Вон тот дом с птичьей клеткой на балконе. Как раз за углом.
Но на улице, на которую они въехали, не было вывески косметической компании.
— Это должно быть где-то здесь, — сказала Эбби смущенно. — Она была рядом с ювелирным магазином. Похожим на тот магазин. Нет, не может быть, — добавила она разочарованно. — Вывески нет. Но я уверена, что это та самая улица.
— У многих людей есть птицы в клетках, — сказала Лола. — Должно быть, это не тот дом и не тот угол.
— Но я уверена, что тот. Я помню эти каучуковые растения. Давайте вернемся туда, Люк, и пройдем пешком. Я найду быстрее, если буду идти пешком.
— Это может быть далеко, — возразила Лола.
Люк повернул машину кругом и вернулся к началу улицы.
— Сделаем, как говорит Эбби.
Он поставил машину, и когда Эбби вышла, она была совершенно уверена в том, что птичья клетка на ржавом железном балконе именно та, что она заметила вчера. Канарейка в ней прыгала и посвистывала. На парадной двери было объявление: «Свободных мест нет. Просьба не беспокоить». Выцветшие синие ставни закрывали окна.
Это был тот самый дом. Эбби была уверена. У нее снова появилось то же чувство нервного ожидания.
— Это здесь, — сказала она, идя быстро и оглядывая вывески, — я помню запах гвоздик из того киоска. О, поглядите! Вот магазин дамского платья. Там даже то же самое платье в витрине. Не говорите мне, что я не могла бы узнать его. Любая женщина узнала бы.
Лола подошла со скептическим видом;
— Тогда где эта знаменитая вывеска «Роуз Бэй»? Эбби подняла глаза. На вывеске было написано: «Р. Митчел, оптовая продажа игрушек». Но рядом была ювелирная лавка. Она была уверена, что именно ее она видела вчера, хотя не запомнила так точно, как черное кружевное платье в соседней витрине. И конечно, это была та же самая дверь. Хотя лестница теперь была покрыта обтрепанным бежевым ковром.
— Но это то самое место, — настаивала она. — Я уверена!
— Вот видишь, Люк, — сказала Лола. — Пример того, что замечает женщина. Птицы в клетках, запах гвоздик, унылое кружевное платье. Это встречается на дюжинах улиц в Кроссе, Эбби.
— А ты что думаешь, Эбби? — спросил Люк. Его голос был еще терпелив, хотя он явно соглашался с Лолой.
— Я поднимусь по этой лестнице, — сказала она решительно. — Там наверху две зеленые двери. Одна в туалет, а другая в пустую комнату, где был тот мужчина. Если они там, то это точно, то самое место.
— Ладно, дорогая, — сказал Люк, беря ее под руку. Тот же поворот к лестнице, то же чувство перехода во мрак после яркого света улицы и удаляющийся шум. И те же две зеленые двери наверху.
— Ну вот, — сказала Эбби торжествующе. — Точно, как я говорила.
— Вплоть до этого объявления? — спросил Люк.
На двери, где вчера не было никакой таблички, теперь висело: «Р. Б. Митчел, игрушки». К тому же она была приоткрыта. Люк толкнул дверь, и они вошли в маленький покрытый ковром альков с письменным столом и пожилой довольно полной и веселой женщиной за ним.
— Доброе утро, — сказала она любезно. — Чем могу помочь?
За ее спиной была перегородка, оклеенная полосатыми обоями, слегка порванными в двух местах, явно не новыми. Ковер также не был новым, на обшарпанном столе стояла древняя пишущая машинка. Автоматически Эбби все это отметила. Все выглядело так, как будто находилось тут годами, включая и женщину.
На прилавке стояла игрушка, маленькая деревянная фигурка в накрахмаленных юбках на качелях. Очевидно, если ее завести, фигурка качалась взад и вперед. У Эбби было головокружительное чувство, что она сама качается на качелях, летящих все выше и выше.
— Ну, Эбби? — спросил Люк. Он заговорил с женщиной:
— Извините, но мы, кажется, не туда попали. Моя жена ищет косметическую компанию. Не знаете ли вы ее? «Роуз Бэй Косметик Комнани»?
— Никогда не слышала. Более вероятно, что она где-то в Роуз Бэй.
Голос Эбби дрожал от напряжения.
— И я так думала, но я видела ее здесь. Я заходила в эту комнату, и она была пуста. Только вчера.
Перегородка прятала узкое окно и грязный колодец. Она едва ли могла себе позволить перепрыгнуть этот стол и пробиться за перегородку, как она ворвалась сюда вчера. Все выглядело слишком респектабельно, и эта пухлая женщина не поняла бы ее.
— Ну, мы здесь обитаем уже двадцать пять лет. А сколько еще будем, я не знаю. Мистер Митчел старый человек, и игрушки его старомодны. Детям теперь нужны другие: джипы, пулеметы и ракеты. Не такие вещи, — она подтолкнула маленькую фигурку па качелях толстым коротким пальцем. В ее глазах был странный блеск, как будто она была взволнованна или на взводе из-за чего-то. Но это была единственная странность. Все остальное казалось слишком настоящим для споров.
— Должно быть, вы были на другой улице, — сказала она, глядя на Эбби. — Вы новичок здесь, я угадала? Я могу судить по вашей манере говорить.
— А что там за перегородкой? — спросила Эбби с отчаянием.
— Запасы. Мы оптовики. Хотите взглянуть? — Но Люк терял терпение.
— Пошли, дорогая. Ты не можешь заставлять людей зря тратить время Совершенно очевидно, что ты ошиблась.
— А я должна бежать на работу, — сказала Лола. — Извини, милая. Я думаю, ты просто грезила.
Эбби, как в тумане, слышала слова Люка:
— Большое спасибо.
— Не стоит благодарности, — ответила женщина. — Как-нибудь приводите своих детей за игрушками. Я продам вам по оптовой цене.
Автоматически Эбби повернулась, чтобы добавить свои извинения и уловила мелькание века женщины. Она подмигнула Люку?
Эбби вцепилась в его руку, когда они спускались по лестнице.
— Это что, сговор? Я видела, как женщина тебе подмигнула!
— О, Боже! Эбби, не дури! — голос Люка был почти гневным. Теперь она поняла, что он не воспринимал ее рассказ всерьез. Но как он себе представлял, зачем она изобретала все эти фантазии? Чтобы привлечь к себе внимание? А ему с помощью Лолы пришлось ублажать ее.
— Люк! — она чуть не расплакалась сердитыми слезами. — Я уверена, что это то самое место. Я ничего не выдумала. Зачем? Давай спросим в ювелирном магазине. Они должны знать, что творится наверху.
Лола вздохнула:
— Честно, Эбби! Любому видно, что наверху годами ничего не менялось. И я должна лететь. Не возражаете, если я вас покину? Я поеду на автобусе.
— Огромное спасибо, Лола, — сказал Люк. — Нет смысла оставаться. Если это сделает Эбби счастливее, мы зайдем к ювелиру. Но я тоже должен скоро бежать. Я подвезу тебя вечером.
Эбби почувствовала себя немного комфортнее, когда Лола со своим скептическим взглядом ушла, хотя все еще была сильно взволнована. Она повела Люка в маленькую ювелирную лавку и, когда небольшого роста седовласый мужчина уставился на нее через пенсне, сказала без предисловий:
— Вы что-нибудь слышали о «Роуз Бэй Косметик Компани»? Она располагалась наверху до недавнего времени.
— «Роуз Бэй…» — какая компания вы сказали?
— Косметическая.
— Не наверху, мадам. Там игрушечная компания. Глядя в его близорукие глаза, Эбби почувствовала, как на нее опускается туман замешательства.
— А вы знаете что-нибудь о «Роуз Бэй Компани»? Я уверена, что видела их вывеску вчера рядом с вашей. Но сегодня все выглядит иначе. Сегодня там даже ковер на лестнице.
Мужчина коротко взглянул на Люка. С сочувствием, как будто оп тоже видел, что нужно ублажать легкое душевное расстройство Эбби.
— Я никогда не поднимался туда, мадам. Это не мои владения. Но, если вы говорите, что вчера ковра не было, а сегодня есть, вы, должно быть, спутали с каким-то другим местом. В наше время не так-то все быстро происходит.
— Даже если его только вчера постелили? — сказала Эбби отчаянно.
— Дорогая, ты действительно ошиблась. Давай не тратить чужое время. — Люк повернулся к человеку за прилавком. — Моя жена настаивает, что компания, которую она ищет, находилась рядом с ювелирным магазином. Но я ей объясняю, что это не единственный ювелирный магазин в Кроссе.
— Но лучший, — сказал мужчина и хрипло рассмеялся, напомнив Эбби язвительный смех зимородков. — Извините, что не могу вам помочь, мадам.
— У меня такое чувство… — начала Эбби, когда она и Люк вышли на улицу.
— Какое чувство?
— Что они все смеются надо мною. Обдуманно.
— И я тоже? — спросил Люк. Эбби горестно отвернулась.
— В любом случае я собираюсь спросить еще в магазине дамского платья. Ты не докажешь мне, что я не узнаю это кружевное черное платье.
— Я мог бы сказать тебе, что черные кружевные платья довольно обычны, или даже, что ты видела это самое платье, но в другое время, а не сразу, когда спустилась по лестнице из пустой комнаты, о который ты говоришь. У тебя был шок, помнишь? Ты звонила мисс Аткинсон и пила кофе. Возможно, после этого ты видела это платье.