Когда Франсиско де Паула добрался до Шакара-до-Крузейро, собрание уже началось. Речь держал Алваренга.
– Я еще раз утверждаю, – говорил Алваренга, – самым категорическим образом: восстание мы должны начать немедленно после объявления деррамы, и не понимаю, почему господин Масиел выступает против изгнания из Минаса всех португальцев.
Масиел вскочил с лавки.
– Вы должны согласиться со мной, полковник Алваренга, и признать: мы столкнемся с большими трудностями, выслав из капитании всех португальцев. Необходимо помнить: в капитании негров-рабов гораздо больше, чем свободных белых. Негры также потребуют свободы и перебьют всех белых.
– А почему бы, – выдвинул встречное предложение Тирадентис, – сначала не освободить всех рабов?
Масиел замахал руками.
– В таком случае капитания ввергнется в хаос и беспорядок. Работа в рудниках и на полях прекратится.
– Вы глубоко ошибаетесь, уважаемый Масиел, – возразил Тирадентис. – Нельзя же утверждать, что только подневольный труд может заставить рабов добывать золото и алмазы на рудниках и в шахтах. Рабы, получившие свободу, станут значительной силой на нашей стороне во время восстания.
– Нет, – заявил Масиел, – я против такой крайней меры, как освобождение рабов. Давайте решим этот вопрос в дальнейшем, а пока нам необходимо договориться, как поступить с европейцами, в частности с португальцами. Нельзя же всем им рубить головы.
– К тому же не все они выступят против восставших и самой идеи восстания, – резонно заметил Алваренга. – Тех, кто не согласится с идеями революции и провозглашением республики, вышлем за пределы капитании.
– Вероятно, придется сделать именно таким образом, – согласился Масиел. – Кроме того, существует еще одна тонкость: многие бразильцы являются выходцами из португальских семей, и, конечно, рамки восстания значительно сузятся, если ко всем европейцам, в том числе португальцам, станут применять одну-единственную меру: высылку за пределы капитании.
– Друзья, – сказал Тирадентис, – вчера я встретился с Гонзагой, и он сообщил мне приятное известие: законы новой республики почти подготовлены. Но у нас до сих пор нет знамени новой Бразилии. Я предлагаю начертать на знамени три наложенных друг на друга треугольника, которые должны символизировать…
– Извините, Тирадентис, – прервал прапорщика Клаудио Мануэл, – но мы с Гонзагой подумали также и о знамени. Я предлагаю принять наш проект: изобразить на полотнище силуэт доброго гения, разрывающего цепи, и внизу надпись по-латыни: «Аут либертас аут ниил». Каноник Карлос Корреа покачал головой.
Деодоро и Бенжамин Констант после провозглашения республики в Рио-де-Жанейро.
– Что-то я никогда не встречал на знамени изображения добрых гениев. Всегда какие-нибудь треугольники, круги или иные символы. Правда, три наложенных друг на друга треугольника напоминают какой-то масонский знак, но они, мне кажется, и то больше подходят для знамени, чем силуэт гения. Давайте еще подумаем над наилучшим вариантом, и к следующему собранию каждый что-нибудь да предложит. Вот в отношении надписи по-латыни у меня нет никаких возражений. Сейчас среди нас, – продолжал каноник, – присутствуют друзья из нескольких городов капитании, и поэтому самое время прикинуть, какими людскими ресурсами мы обладаем.
– Я, – заявил полковник Алваренга, – приведу много людей из подвластных мне подразделений. В итоге вместе с людьми подполковника Франсиско де Паула войск у нас достаточно.
– Вы не забывайте, полковник, – заметил с некоторой обидой в голосе полковник Лопес, – о революционерах из Вила-де-Сан-Жозе и окрестных местечек. Они ждут приказа революции. Таким образом, даже по предварительным подсчетам, мы располагаем силами, которых португальские власти не смогут одолеть.
– Как я и обещал, – заявил священник Ролим, – в Тижуко готов к отправке в Вила-Рику порох. В моем распоряжении сейчас несколько бочонков. Кроме того, полковник До-мингос Виейра пришлет десять бочонков пороху. Весь вопрос в том, кто его доставит. Рассчитывать на престарелого Домингоса Виейру не приходится.
– Порох в Вила-Рику переправлю я, – сказал Тирадентис.
Памятник Тирадентису на городской площади в Оуро-Прето (бывшая Вила-Рика). (Фото автора.)
– Но, друг прапорщик, – возразил Масиел, – у вас слишком много обязанностей, и нельзя заставлять делать все одного человека.
– Ничего, – засмеялся Тирадентис, – если прапорщик Жоакин Жозе да Силва Шавьер заболеет от переутомления, то его вылечит Тирадентис.
Обсудив еще некоторые делали предстоящего восстания, заговорщики покинули Шакара-до-Крузейро.
В начале января 1789 года там же состоялось еще одно важное заседание заговорщиков, где был окончательно решен вопрос о знамени бразильского государства и о столице новой республики. Идею Клаудио Мануэля – человек, разрывающий цели, – отклонили большинством голосов и одобрили идею Тирадеятиса. Алзаренга предложил начертать на знамени следующие взятые из Вергилия слова по-латыни: «Libertas quae sera tamen» – «Пусть запоздалая, но свобода». Всем понравилась эта фраза. Столицей республики решили сделать город Сан-Жоан-дел-Рей. Вила-Рика превращалась в культурный центр капитании. Заговорщики даже обсудили план постройки в Вила-Рике университета. Алваренга Пейшото вновь поднял вопрос о судьбе рабов. Вместе с Тирадентисом они настаивали на немедленном объявлении отмены рабства. Алварес Масиел вместе с подполковником Франсиско де Паула и еще некоторыми заговорщиками выступал против отмены рабства. В конце концов решили отменить рабство частично, э уж потом, через несколько лет, ликвидировать совсем.
Собрание в Шакара-до-Крузейро подходило к концу, когда приехал полковник Лопес с известием, что в вице-королевство пришел указ, подписанный королевой 5 января 1789 года, где говорилось о запрещении строительства всех текстильных фабрик в капитании Минас. Разрешалось производить только ткани для одежды рабов. Все остальные виды текстильных товаров могли поступать исключительно из Португалии. Этот указ задевал интересы некоторых участников заговора, имевших текстильные фабрики в капитании. Вот почему собрание в Шакара-до-Крузейро, состоявшееся в январе 1789 года, оказалось более результативным, чем предыдущие, во время которых произносилось много речей, но не принималось каких-либо конкретных планов. Бразильская пословица гласит: «Тот, кто не испытал на своей спине удара хлыста, тот не знает, что такое хлыст». Представители высшего общества Вила-Рики, люди обеспеченные, богатые, не будь Тирадентиса, не стали бы слишком торопиться начинать восстание Но своими действиями представители королевской власти сами укрепляли бразильцев в мнении о необходимости немедленного освобождения от португальского ига.
10. ПОСЛЕДНЕЕ ПУТЕШЕСТВИЕ
– Я еще раз утверждаю, – говорил Алваренга, – самым категорическим образом: восстание мы должны начать немедленно после объявления деррамы, и не понимаю, почему господин Масиел выступает против изгнания из Минаса всех португальцев.
Масиел вскочил с лавки.
– Вы должны согласиться со мной, полковник Алваренга, и признать: мы столкнемся с большими трудностями, выслав из капитании всех португальцев. Необходимо помнить: в капитании негров-рабов гораздо больше, чем свободных белых. Негры также потребуют свободы и перебьют всех белых.
– А почему бы, – выдвинул встречное предложение Тирадентис, – сначала не освободить всех рабов?
Масиел замахал руками.
– В таком случае капитания ввергнется в хаос и беспорядок. Работа в рудниках и на полях прекратится.
– Вы глубоко ошибаетесь, уважаемый Масиел, – возразил Тирадентис. – Нельзя же утверждать, что только подневольный труд может заставить рабов добывать золото и алмазы на рудниках и в шахтах. Рабы, получившие свободу, станут значительной силой на нашей стороне во время восстания.
– Нет, – заявил Масиел, – я против такой крайней меры, как освобождение рабов. Давайте решим этот вопрос в дальнейшем, а пока нам необходимо договориться, как поступить с европейцами, в частности с португальцами. Нельзя же всем им рубить головы.
– К тому же не все они выступят против восставших и самой идеи восстания, – резонно заметил Алваренга. – Тех, кто не согласится с идеями революции и провозглашением республики, вышлем за пределы капитании.
– Вероятно, придется сделать именно таким образом, – согласился Масиел. – Кроме того, существует еще одна тонкость: многие бразильцы являются выходцами из португальских семей, и, конечно, рамки восстания значительно сузятся, если ко всем европейцам, в том числе португальцам, станут применять одну-единственную меру: высылку за пределы капитании.
– Друзья, – сказал Тирадентис, – вчера я встретился с Гонзагой, и он сообщил мне приятное известие: законы новой республики почти подготовлены. Но у нас до сих пор нет знамени новой Бразилии. Я предлагаю начертать на знамени три наложенных друг на друга треугольника, которые должны символизировать…
– Извините, Тирадентис, – прервал прапорщика Клаудио Мануэл, – но мы с Гонзагой подумали также и о знамени. Я предлагаю принять наш проект: изобразить на полотнище силуэт доброго гения, разрывающего цепи, и внизу надпись по-латыни: «Аут либертас аут ниил». Каноник Карлос Корреа покачал головой.
– Что-то я никогда не встречал на знамени изображения добрых гениев. Всегда какие-нибудь треугольники, круги или иные символы. Правда, три наложенных друг на друга треугольника напоминают какой-то масонский знак, но они, мне кажется, и то больше подходят для знамени, чем силуэт гения. Давайте еще подумаем над наилучшим вариантом, и к следующему собранию каждый что-нибудь да предложит. Вот в отношении надписи по-латыни у меня нет никаких возражений. Сейчас среди нас, – продолжал каноник, – присутствуют друзья из нескольких городов капитании, и поэтому самое время прикинуть, какими людскими ресурсами мы обладаем.
– Я, – заявил полковник Алваренга, – приведу много людей из подвластных мне подразделений. В итоге вместе с людьми подполковника Франсиско де Паула войск у нас достаточно.
– Вы не забывайте, полковник, – заметил с некоторой обидой в голосе полковник Лопес, – о революционерах из Вила-де-Сан-Жозе и окрестных местечек. Они ждут приказа революции. Таким образом, даже по предварительным подсчетам, мы располагаем силами, которых португальские власти не смогут одолеть.
– Как я и обещал, – заявил священник Ролим, – в Тижуко готов к отправке в Вила-Рику порох. В моем распоряжении сейчас несколько бочонков. Кроме того, полковник До-мингос Виейра пришлет десять бочонков пороху. Весь вопрос в том, кто его доставит. Рассчитывать на престарелого Домингоса Виейру не приходится.
– Порох в Вила-Рику переправлю я, – сказал Тирадентис.
– Но, друг прапорщик, – возразил Масиел, – у вас слишком много обязанностей, и нельзя заставлять делать все одного человека.
– Ничего, – засмеялся Тирадентис, – если прапорщик Жоакин Жозе да Силва Шавьер заболеет от переутомления, то его вылечит Тирадентис.
Обсудив еще некоторые делали предстоящего восстания, заговорщики покинули Шакара-до-Крузейро.
В начале января 1789 года там же состоялось еще одно важное заседание заговорщиков, где был окончательно решен вопрос о знамени бразильского государства и о столице новой республики. Идею Клаудио Мануэля – человек, разрывающий цели, – отклонили большинством голосов и одобрили идею Тирадеятиса. Алзаренга предложил начертать на знамени следующие взятые из Вергилия слова по-латыни: «Libertas quae sera tamen» – «Пусть запоздалая, но свобода». Всем понравилась эта фраза. Столицей республики решили сделать город Сан-Жоан-дел-Рей. Вила-Рика превращалась в культурный центр капитании. Заговорщики даже обсудили план постройки в Вила-Рике университета. Алваренга Пейшото вновь поднял вопрос о судьбе рабов. Вместе с Тирадентисом они настаивали на немедленном объявлении отмены рабства. Алварес Масиел вместе с подполковником Франсиско де Паула и еще некоторыми заговорщиками выступал против отмены рабства. В конце концов решили отменить рабство частично, э уж потом, через несколько лет, ликвидировать совсем.
Собрание в Шакара-до-Крузейро подходило к концу, когда приехал полковник Лопес с известием, что в вице-королевство пришел указ, подписанный королевой 5 января 1789 года, где говорилось о запрещении строительства всех текстильных фабрик в капитании Минас. Разрешалось производить только ткани для одежды рабов. Все остальные виды текстильных товаров могли поступать исключительно из Португалии. Этот указ задевал интересы некоторых участников заговора, имевших текстильные фабрики в капитании. Вот почему собрание в Шакара-до-Крузейро, состоявшееся в январе 1789 года, оказалось более результативным, чем предыдущие, во время которых произносилось много речей, но не принималось каких-либо конкретных планов. Бразильская пословица гласит: «Тот, кто не испытал на своей спине удара хлыста, тот не знает, что такое хлыст». Представители высшего общества Вила-Рики, люди обеспеченные, богатые, не будь Тирадентиса, не стали бы слишком торопиться начинать восстание Но своими действиями представители королевской власти сами укрепляли бразильцев в мнении о необходимости немедленного освобождения от португальского ига.
10. ПОСЛЕДНЕЕ ПУТЕШЕСТВИЕ
Весь февраль 1789 года Тирадентис разъезжал по капнтании Минас, продолжая устанавливать контакты, вербуя сторонников. Благодаря его усилиям в заговор вовлекались все новые и новые люди по всей капитании. На западе Минаса заговорщики группировались вокруг доктора Домингоса Видала Варбозы, жителя Сан-Жоан-дел-Рей. Того самого Варбозы. который учился в Европе вместе с Алваресом Масиелом и Жозе Жоакином да Майя. К этой группе примыкали полковник Оливейра Лопес, его брат священник Лопес де Оливейро, полковник Жозе Айрес Гомес, викарий Карлос Корреа и многие друзья, родственники этих известных в том районе семейств. Карлос Корреа активно действовал также и на юге Минаса. Священник Ролим, пользовавшийся громадной популярностью среди населения севера капитании, вместе с Тирадентисом созвал там несколько групп заговорщиков.
Тирадентиса очень беспокоило, смогут ли революционеры достать к моменту начала восстания необходимое количество оружия и боеприпасов. Однажды, идя к Франсиско де Паула обсудить вместе с Алваренгой и Карлосом Корреа некоторые проблемы, он встретил Алвареса Масиела, только что вернувшегося из путешествия по окрестностям Вила-Рики.
– Все-таки как необычайно богата земля нашей капитании! – восторженно произнес Масиел и вывалил на стол из объемистого мешка образцы пород. – Смотрите, все собрано мной на небольшом отрезке вдоль дороги от Сабары до Вила-Рики. Такой камень, например, говорит о наличии богатейших залежей меди. А вот этот свидетельствует о том, что в Минасе есть и железо. Португальцы ищут золото, ищут алмазы, не замечая главных сокровищ, валяющихся у них под ногами. Что значит, когда у земли нет настоящего хозяина!
– А скажите, Масиел, – с любопытством обратился к инженеру Тирадентис, – из руды, найденной вами недалеко от Вила-Рики, можно делать на месте железо?
– А почему бы и нет? – удивленно ответил Масиел. – Только сейчас необходимо раньше получить разрешение из Лиссабона. И вы сами понимаете, получить таковое почти невозможно.
– А порох можно фабриковать на месте? – задал новый вопрос Тирадентис.
– Безусловно. Но, – пояснил Масиел, – для производства пороха необходимо иметь селитру, а один ее фунт стоит в Бразилии почти столько же, сколько фунт пороха. Если селитра найдется на территории капитании, то тогда можете иметь пороха сколько угодно.
Несколько дней спустя Тирадентис явился к Масиелу, принеся большой кусок желтого камня, найденного недалеко от Вила-Рики. И когда Масиел, внимательно изучив камень, покачал головой, сказав, что он и рядом никогда не лежал с селитрой, то очень огорчил таким ответом Тирадентиса.
В одно из первых воскресений марта 1789 года в Шакара-до-Крузейро – имении Франсиско де Паула – собрались Алварес Масиел, священник Ролим, викарий Карлос Корреа, Тирадентис и еще несколько заговорщиков. Тирадентис только что вернулся из поездки в Рио, совершив путешествие в столицу вице-королевства и обратно в рекордно короткий срок – всего лишь за восемнадцать суток. Как правило, на такие переезды только в одну сторону тратилось полмесяца. Путешественники перед поездкой обычно оставляли на всякий случай завещание и никогда не ездили в одиночку, а так называемыми «караванами», дабы иметь возможность отражать нападение бандитов. Тирадентис подробно доложил об обстановке в Рио-де-Жанейро и заверил присутствующих, что население в столице вице-королевства, как только услышит о вспыхнувшем в капитании Минас восстании, немедленно поддержит его.
– Не кажется ли вам разумным, – спросил Франсиско де Паула, – снова вернуться в Рио и привести оттуда в Минас группу вооруженных людей и по возможности создать из них по дороге военное подразделение, способное вести боевые действия? Представьте себе, как облегчится наша задача, если по дороге к такой вооруженной группе начнут примыкать все новые и новые сторонники восстания, разрастаясь, как каменная лавина, сметая все на своем пути. Таким образом, вы легко сможете создать целую армию из добровольцев, а если эта армия встретится с регулярными войсками, то войска эти обязательно примкнут к народу и непременно начнется братание. А уже после этого и солдаты и народ вместе двинутся на Вила-Рику, взять которую не представит никаких трудностей.
– Нет, – решительно ответил Тирадентис, – вряд ли дело примет такой оборот. Возможно, мне и удастся создать группу вооруженных людей в Рио-де-Жанейро. Но, во-первых, нас могут разбить и уничтожить без пользы для общего дела еще в окрестностях столицы вице-королевства, а во-вторых, если такая группа и выйдет за пределы Рио и войдет на территорию Минас, то не исключена возможность нападения на этот отряд со стороны людей, не разделяющих наших взглядов, а также тех, кто просто не знает о целях восставших. Таким образом, вместо пополнения сил восставших в Вила-Рике мы потеряем ценных единомышленников, способных в соответствующий момент принести громадную пользу в самом Рио-де-Жанейро.
– Ах, Тирадентис, – произнес Франсиско де Паула, – вы до сих пор отказываетесь поддержать мою мысль о целесообразности начала восстания в Рио, а не в Минасе.
– Но, кажется, данный вопрос мы уже обсуждали? – послышался вдруг голос вошедшего в этот момент в комнату Алваренги Пейшото. – Все уже решено: революция начинается в Минасе, а потом распространяется по всей стране, громя силы правительственных войск. Зачем же тратить время на обсуждение давно решенных проблем?
Подполковник Франсиско де Паула не стал возражать, а отойдя к окну, принялся писать письма друзьям в Сан-Пауло.
Заговорщики еще раз пункт за пунктом обсудили все детали восстания. Неожиданно для всех очень легко решился вопрос о снабжении заговорщиков порохом. Когда Тирадентис осторожно спросил кума, не может ли тот увеличить обещанное им количество бочонков с порохом, то Домингос Виейра испуганно замахал руками, сказав, что, кроме выделенных на эти цели двухсот бочонков пороха, он не даст ни одного.
– Двухсот?! – воскликнул Тирадентис. – А нам казалось, ты, кум, обещал только десять.
– Как десять? – удивился Домингос Виейра. – Я говорил: двести.
– В таком случае, – обрадованно произнес Тирадентис, – ликвидировано основное препятствие, основная трудность. А я-то хотел еще порыскать по капитании в поисках пороха.
– Значит, теперь у вас, дорогой прапорщик, нет оснований для отказа от поездки в Рио? – произнес подполковник Франсиско де Паула, прервав свое занятие и подходя к беседующим. – Вот и прекрасно. До объявления деррамы вы сможете, таким образом, провести всю необходимую работу в Рио, еще больше сплотить там наших единомышленников и… – подполковник засмеялся, – вернуться «к дню моих крестин» в Вила-Рику. Есть ли у кого-нибудь другие соображения? Например, у полковника Алваренги?
– У меня никаких возражений нет, – ответил Алваренга. – Я и раньше не противился поездке Тирадентиса в Рио, а выступал только против начала восстания в столице вице королевства. Восстание должно начаться в Вила-Рике.
– Ладно, ладно, друг мой, – примирительно произнес подполковник Франсиско де Паула, – мы же решили не возвращаться больше к этому вопросу.
Таким образом, Тирадентис через несколько дней после совещания в Шакара-до-Крузейро вновь готовился к посещению столицы вице-королевства. Оставшееся до путешествия время Тирадентис посвятил устройству личных дел. Он понимал, какой опасности подвергается семья в случае, если станет известна его заговорщическая деятельность. У Тирадентиса не было и мысли о возможности поражения революции, но во время событий, назревавших в капитании Минас, португальские власти, безусловно, могли обрушиться с репрессиями на семьи революционеров и в первую очередь на семьи руководителей заговора. Посоветовавшись с женой Эухенией Жоакиной, Тирадентис решил отправить младшего сына к знакомому мяснику Жоакину де Алмейда Белтрану, жившему в местечне Дорес-де-Индайя. О судьбе же дочери Тирадентис не беспокоился, так как ей при любом исходе их дела грозила несравненно меньшая опасность.
Прежде чем отправиться в путь, Тирадентису требовалось получить на поездку разрешение от губернатора. Явившись во дзорец Кашуэро-до-Кампо, он встретился там с Алваренгой, только что вернувшимся из местечка Параопеба, где поэт отдыхал несколько дней, занимаясь литературным творчеством. Во дворец Алваренга пришел, просто желая по привычке приветствовать губернатора Варбасену и заодно выяснить, не удастся ли услышать какие-нибудь новости о дне объявления деррамы. Отведя в сторону Алваренгу, Тирадентис поделился с ним своими сомнениями в отношении твердости и решительности некоторых руководителей заговора.
– Вы знаете, полковник, – сказал Тирадентис, – я в некоторой степени разочарован поведением кое-кого из наших товарищей. Мне кажется, они думают больше о деньгах, чем о борьбе. Я вам, по-моему, рассказывал про капитана Максамилиано де Оливейро Лейте, который согласился участвовать в нашем движении. И вот вчера, встретив капитана, я предупредил его о необходимости готовиться к выступлению. Знаете, какой он дал ответ? Максимилиано де Оливейра Лейте заявил: «Я думал примкнуть к восстанию, так как мне не предоставляли пост начальника группы патрулей. А сейчас назначение мною получено, я положил в карман приказ, который превращает меня в коменданта горных подразделений. Поэтому с этого момента я знать не хочу и слышать ничего не желаю о каком-нибудь восстании». Эти люди, по-видимому, заботятся только о наполнении собственных карманов, им нет дела до бразильского народа, до независимости нашей страны, – с возмущением произнес Тирадентис.
Алваренга с испугом оглянулся.
– Какой вы неосторожный, Тирадентис! Разве можно в таком месте говорить о наших делах в полный голос? Вдруг кто-нибудь услышит. Ну, – заторопился поэт-полковник, – мне необходимо идти. Желаю вам удачи в Рио. Только помчите: народ в столице вице-королевства отличается от минейрос. Они не такие решительные, как мы.
Провожая глазами поспешно удаляющегося полковника Алзаренгу Пейшото, Тирадентис усмехнулся, вспомнив разговор, имевший место между полковником и каноником Карлосом Корреа. Когда Карлос Корреа несколько дней назад попросил полковника написать какую-то записку абсолютно безобидного характера одному их общему другу в Рио-де-Жанейро и передать ее с Тирадентисом, Алваренга воздел руки кверху и театрально воскликнул: «Вы можете отрубить мне эти пальцы, но не заставите написать ни одной строчки никому, где я хотя бы одним словом обмолвился о наших делах и предстоящем восстании».
В канцелярии губернатора без каких-либо возражений Тирадентису выдали бумагу с разрешением на двухмесячную отлучку из Вила-Рики. Тирадентис зашел домой, простился с Эухенией Жоакиной, сыном, дочерью, сел на коня и выехал из Вила-Рики. А на другой день можно было видеть, как Алваренга Пейшото в сопровождении двух друзей отбыл в направлении к Сан-Жоан-дел-Рей, решив отдохнуть там еще несколько дней. Он, правда, помнил просьбу Тирадентиса все время оставаться во главе своего подразделения в Рио-Верде, но, побыв в Кашуэро-до-Кампо и не услышав в губернаторском дворце никаких новостей относительно дня объявления деррамы, решил сменить казарменную обстановку на более приятное общество в Сан-Жоан-дел-Рей. Отсутствовал в столице капитании и подполковник Франсиско де Паула. После последнего совещания заговорщиков в Шакара-до-Крузейро он, не заезжая в Вила-Рику, отправился в другое свое имение, Калдейроес, ссылаясь на возобновившиеся приступы радикулита и говоря, что воздух Калдейроеса более благотворно действует на него, чем воздух Вила-Рики. Таким образом, в столице капитании в этот момент из основных заговорщиков находились только Клаудио и Гонзага, два теоретика, у которых не было ни оружия, ни людей – ничего, кроме подготовленных законов будущей республики и текста ее конституции.
В Рио Тирадентис выехал сопровождаемый верным рабом-мулатом и в местечке Бананейросе разговорился с возвратившимся из своей фазенды в Сан-Бартоломео капитаном кавалерии Жоаном Диасом да Мота. Сидя в таверне, Тирадентис увидел вошедшего капитана и пригласил его за свой столик.
– Вы, прапорщик, из Вила-Рики? Что там нового? – спросил капитан.
– Как, разве вы ничего не знаете? – с деланным изумлением ответил Тирадентис. – В ближайшее время должны объявить дерраму, и каждому жителю капитании придется внести восемь унций золота в государственную казну.
– С каких же это достатков я заплачу такую сумму? – изумился Жоан Мота.
– Это королевскую казну не интересует, – сухо произнес Тирадентис.
– Но меня-то интересует! – возмущенно воскликнул капитан. – Люди денежные, безусловно, заплатят, а неужели мне придется расставаться с фазендой?
– Зачем же платить, зачем расставаться с фазендой? – спросил Тирадентис. – На мой взгляд, дерраму объявить не так-то просто. Среди народа начнутся волнения, и тогда португальцам придется распрощаться с Бразилией.
– Вы в этом уверены, прапорщик? – испытующе посмотрел на Тирадентиса капитан.
– Уверен, – односложно промолвил Тирадентис и улыбнулся.
– Можно вам задать еще один вопрос? – Капитан вынул платок и вытер пот, обильно выступивший на лбу. – Какими людскими ресурсами вы располагаете?
Тирадентис покачал головой.
– Вы слишком многое желаете узнать за один разговор.
– Согласен, – заметил капитан. – Поэтому не стану вас больше расспрашивать. Но если все произойдет так, как вы предсказываете, то меня можете считать на вашей стороне.
Капитан и Тирадентис обменялись крепким рукопожатием.
В тот самый момент, когда в таверне Бананейроса говорили о восстании, почти такой же разговор происходил в местечке Арройо-да-Лаже между братом викария Карлоса Корреа, сержантом-мором Луисом Вас де Толедо Пицой, и полковником Жоакином Силверио дос Рейс. Но, прежде чем рассказывать о беседе, которая шла между этими двумя собеседниками, давайте познакомимся с биографией полковника Силверио, представляющего для нас, как вы впоследствии увидите, некоторый интерес.
Жоакин Силверио дос Рейс, португалец, родился в городке Лейриа и уже в зрелом возрасте, скопив небольшую сумму денег, приехал в Бразилию вместе с братом Жоаном Дамасено. Направившись в капитанию Минас, они занялись там торговлей. Коммерческие операции братья вели между Минасом и Рио-де-Жанейро, и вскоре доходы двух португальцев настолько возросли, что их обязали платить большие налоги. Спустя год или два Силверио дос Рейс приобрел уже несколько фазенд. Затем братья разделили имущество, и каждый стал обманывать покупателей самостоятельно.
Силверио стремился участвовать в любых коммерческих комбинациях, пытаясь всеми способами увеличить богатство. Лишенный какой-либо культуры, грубый в обращении, Силверио во время беседы имел привычку усиленно жестикулировать. Всюду с собой Силверио таскал музыкальный инструмент псалтерио, имеющий некоторое сходство с мандолиной и состоящий из деревянной коробки треугольного размера с двумя отверстиями, похожими на скрипичные. У псалтерио было тринадцать металлических струн, и играли на нем, перебирая струны ногтями или отточенным кончиком пера.
Вскоре Силверио получил звание полковника, так как вам уже известно, что всем богатым людям вице-королевства королева присваивала воинские звания, и после их получения новоиспеченные военачальники обязывались за свой счет содержать вверенные им войска. По своей натуре Силверио дос Рейс был мотом и сорил деньгами направо и налево. Несмотря на имеющиеся в его распоряжении большие средства, вырученные от торговли, деньги у него не задерживались, и вскоре Силверио оказался в довольно тяжелом положении, задолжав казне очень крупную сумму – около двухсот двадцати контос. В последние годы счастье окончательно изменило Силверио дос Рейсу, и разразившийся в капитании Минас экономический кризис не миновал и полковника. К двумстам двадцати контос, составлявшим долг Силверио казне, прибавились новые солидные суммы. Силверио отправил несколько просьб губернатору Минаса и даже вице-королю, умоляя отодвинуть срок уплаты долга. Однако на просьбы Силверио ни губернатор, ни вице-король не дали никакого ответа.
В момент встречи с сержантом-мором Луисом Вас де Толедо Пицой Силверио находился в крайне угнетенном состоянии духа и высказал собеседникам свое недовольство действиями королевы, вице-короля и вообще всех португальских властей в Бразилии. Выслушать жалобы Силверио пришлось также и сержанту-мору.
– Вот вы, сержант-мор, – говорил Силверио брату каноника, – вы недавно вернулись из столицы вице-королевства и, вероятно, слышали самые последние новости. Мне хотелось бы знать, насколько достоверны слухи о роспуске созданных военных подразделений. Если подобный слух подтвердится, о чем я молю бога, то в таком случае не посмотрю на свое тяжелое материальное положение и отдам в пользу церкви целых десять контос.
– Десять контос? – протянул удивленно сержант-мор. – Вы вероятно, очень состоятельный человек, господин полковник, если можете бросаться такими деньгами.
– Почему бросаться? – возразил Силверио. – А знаете, сколько мне стоит содержание этих распроклятых частей, которые находятся под моим командованием? Королева нечестпо поступила, обманула меня, сделав полковником. Для чего мне пышный мундир, если ради него приходится отдавать столько денег? Тут, как ни выкручивайся, все равно останешься в долгу, как в шелку. Самый хитрый и изворотливый человек не сможет выпутаться из подобного тяжелого положения, даже если он имеет такую прибыльную должность, как моя.
– А чем вы занимаетесь, полковник?
– Я-то отвечаю за сбор налогов с товаров, ввозимых в капитанию Минас из других капитаний, – с гордостью ответил Силверио. – Сами понимаете, пост довольно выгодный, если умело им пользоваться. Но этот несчастный полковничий мундир съедает все доходы.
– Мне кажется, вам нечего особенно беспокоиться о судьбе. Скоро все изменится к лучшему и больше не придется платить налогов в португальскую казну.
– На что вы намекаете, господин сержант-мор? – с любопытством спросил Силверио.
Тирадентиса очень беспокоило, смогут ли революционеры достать к моменту начала восстания необходимое количество оружия и боеприпасов. Однажды, идя к Франсиско де Паула обсудить вместе с Алваренгой и Карлосом Корреа некоторые проблемы, он встретил Алвареса Масиела, только что вернувшегося из путешествия по окрестностям Вила-Рики.
– Все-таки как необычайно богата земля нашей капитании! – восторженно произнес Масиел и вывалил на стол из объемистого мешка образцы пород. – Смотрите, все собрано мной на небольшом отрезке вдоль дороги от Сабары до Вила-Рики. Такой камень, например, говорит о наличии богатейших залежей меди. А вот этот свидетельствует о том, что в Минасе есть и железо. Португальцы ищут золото, ищут алмазы, не замечая главных сокровищ, валяющихся у них под ногами. Что значит, когда у земли нет настоящего хозяина!
– А скажите, Масиел, – с любопытством обратился к инженеру Тирадентис, – из руды, найденной вами недалеко от Вила-Рики, можно делать на месте железо?
– А почему бы и нет? – удивленно ответил Масиел. – Только сейчас необходимо раньше получить разрешение из Лиссабона. И вы сами понимаете, получить таковое почти невозможно.
– А порох можно фабриковать на месте? – задал новый вопрос Тирадентис.
– Безусловно. Но, – пояснил Масиел, – для производства пороха необходимо иметь селитру, а один ее фунт стоит в Бразилии почти столько же, сколько фунт пороха. Если селитра найдется на территории капитании, то тогда можете иметь пороха сколько угодно.
Несколько дней спустя Тирадентис явился к Масиелу, принеся большой кусок желтого камня, найденного недалеко от Вила-Рики. И когда Масиел, внимательно изучив камень, покачал головой, сказав, что он и рядом никогда не лежал с селитрой, то очень огорчил таким ответом Тирадентиса.
В одно из первых воскресений марта 1789 года в Шакара-до-Крузейро – имении Франсиско де Паула – собрались Алварес Масиел, священник Ролим, викарий Карлос Корреа, Тирадентис и еще несколько заговорщиков. Тирадентис только что вернулся из поездки в Рио, совершив путешествие в столицу вице-королевства и обратно в рекордно короткий срок – всего лишь за восемнадцать суток. Как правило, на такие переезды только в одну сторону тратилось полмесяца. Путешественники перед поездкой обычно оставляли на всякий случай завещание и никогда не ездили в одиночку, а так называемыми «караванами», дабы иметь возможность отражать нападение бандитов. Тирадентис подробно доложил об обстановке в Рио-де-Жанейро и заверил присутствующих, что население в столице вице-королевства, как только услышит о вспыхнувшем в капитании Минас восстании, немедленно поддержит его.
– Не кажется ли вам разумным, – спросил Франсиско де Паула, – снова вернуться в Рио и привести оттуда в Минас группу вооруженных людей и по возможности создать из них по дороге военное подразделение, способное вести боевые действия? Представьте себе, как облегчится наша задача, если по дороге к такой вооруженной группе начнут примыкать все новые и новые сторонники восстания, разрастаясь, как каменная лавина, сметая все на своем пути. Таким образом, вы легко сможете создать целую армию из добровольцев, а если эта армия встретится с регулярными войсками, то войска эти обязательно примкнут к народу и непременно начнется братание. А уже после этого и солдаты и народ вместе двинутся на Вила-Рику, взять которую не представит никаких трудностей.
– Нет, – решительно ответил Тирадентис, – вряд ли дело примет такой оборот. Возможно, мне и удастся создать группу вооруженных людей в Рио-де-Жанейро. Но, во-первых, нас могут разбить и уничтожить без пользы для общего дела еще в окрестностях столицы вице-королевства, а во-вторых, если такая группа и выйдет за пределы Рио и войдет на территорию Минас, то не исключена возможность нападения на этот отряд со стороны людей, не разделяющих наших взглядов, а также тех, кто просто не знает о целях восставших. Таким образом, вместо пополнения сил восставших в Вила-Рике мы потеряем ценных единомышленников, способных в соответствующий момент принести громадную пользу в самом Рио-де-Жанейро.
– Ах, Тирадентис, – произнес Франсиско де Паула, – вы до сих пор отказываетесь поддержать мою мысль о целесообразности начала восстания в Рио, а не в Минасе.
– Но, кажется, данный вопрос мы уже обсуждали? – послышался вдруг голос вошедшего в этот момент в комнату Алваренги Пейшото. – Все уже решено: революция начинается в Минасе, а потом распространяется по всей стране, громя силы правительственных войск. Зачем же тратить время на обсуждение давно решенных проблем?
Подполковник Франсиско де Паула не стал возражать, а отойдя к окну, принялся писать письма друзьям в Сан-Пауло.
Заговорщики еще раз пункт за пунктом обсудили все детали восстания. Неожиданно для всех очень легко решился вопрос о снабжении заговорщиков порохом. Когда Тирадентис осторожно спросил кума, не может ли тот увеличить обещанное им количество бочонков с порохом, то Домингос Виейра испуганно замахал руками, сказав, что, кроме выделенных на эти цели двухсот бочонков пороха, он не даст ни одного.
– Двухсот?! – воскликнул Тирадентис. – А нам казалось, ты, кум, обещал только десять.
– Как десять? – удивился Домингос Виейра. – Я говорил: двести.
– В таком случае, – обрадованно произнес Тирадентис, – ликвидировано основное препятствие, основная трудность. А я-то хотел еще порыскать по капитании в поисках пороха.
– Значит, теперь у вас, дорогой прапорщик, нет оснований для отказа от поездки в Рио? – произнес подполковник Франсиско де Паула, прервав свое занятие и подходя к беседующим. – Вот и прекрасно. До объявления деррамы вы сможете, таким образом, провести всю необходимую работу в Рио, еще больше сплотить там наших единомышленников и… – подполковник засмеялся, – вернуться «к дню моих крестин» в Вила-Рику. Есть ли у кого-нибудь другие соображения? Например, у полковника Алваренги?
– У меня никаких возражений нет, – ответил Алваренга. – Я и раньше не противился поездке Тирадентиса в Рио, а выступал только против начала восстания в столице вице королевства. Восстание должно начаться в Вила-Рике.
– Ладно, ладно, друг мой, – примирительно произнес подполковник Франсиско де Паула, – мы же решили не возвращаться больше к этому вопросу.
Таким образом, Тирадентис через несколько дней после совещания в Шакара-до-Крузейро вновь готовился к посещению столицы вице-королевства. Оставшееся до путешествия время Тирадентис посвятил устройству личных дел. Он понимал, какой опасности подвергается семья в случае, если станет известна его заговорщическая деятельность. У Тирадентиса не было и мысли о возможности поражения революции, но во время событий, назревавших в капитании Минас, португальские власти, безусловно, могли обрушиться с репрессиями на семьи революционеров и в первую очередь на семьи руководителей заговора. Посоветовавшись с женой Эухенией Жоакиной, Тирадентис решил отправить младшего сына к знакомому мяснику Жоакину де Алмейда Белтрану, жившему в местечне Дорес-де-Индайя. О судьбе же дочери Тирадентис не беспокоился, так как ей при любом исходе их дела грозила несравненно меньшая опасность.
Прежде чем отправиться в путь, Тирадентису требовалось получить на поездку разрешение от губернатора. Явившись во дзорец Кашуэро-до-Кампо, он встретился там с Алваренгой, только что вернувшимся из местечка Параопеба, где поэт отдыхал несколько дней, занимаясь литературным творчеством. Во дворец Алваренга пришел, просто желая по привычке приветствовать губернатора Варбасену и заодно выяснить, не удастся ли услышать какие-нибудь новости о дне объявления деррамы. Отведя в сторону Алваренгу, Тирадентис поделился с ним своими сомнениями в отношении твердости и решительности некоторых руководителей заговора.
– Вы знаете, полковник, – сказал Тирадентис, – я в некоторой степени разочарован поведением кое-кого из наших товарищей. Мне кажется, они думают больше о деньгах, чем о борьбе. Я вам, по-моему, рассказывал про капитана Максамилиано де Оливейро Лейте, который согласился участвовать в нашем движении. И вот вчера, встретив капитана, я предупредил его о необходимости готовиться к выступлению. Знаете, какой он дал ответ? Максимилиано де Оливейра Лейте заявил: «Я думал примкнуть к восстанию, так как мне не предоставляли пост начальника группы патрулей. А сейчас назначение мною получено, я положил в карман приказ, который превращает меня в коменданта горных подразделений. Поэтому с этого момента я знать не хочу и слышать ничего не желаю о каком-нибудь восстании». Эти люди, по-видимому, заботятся только о наполнении собственных карманов, им нет дела до бразильского народа, до независимости нашей страны, – с возмущением произнес Тирадентис.
Алваренга с испугом оглянулся.
– Какой вы неосторожный, Тирадентис! Разве можно в таком месте говорить о наших делах в полный голос? Вдруг кто-нибудь услышит. Ну, – заторопился поэт-полковник, – мне необходимо идти. Желаю вам удачи в Рио. Только помчите: народ в столице вице-королевства отличается от минейрос. Они не такие решительные, как мы.
Провожая глазами поспешно удаляющегося полковника Алзаренгу Пейшото, Тирадентис усмехнулся, вспомнив разговор, имевший место между полковником и каноником Карлосом Корреа. Когда Карлос Корреа несколько дней назад попросил полковника написать какую-то записку абсолютно безобидного характера одному их общему другу в Рио-де-Жанейро и передать ее с Тирадентисом, Алваренга воздел руки кверху и театрально воскликнул: «Вы можете отрубить мне эти пальцы, но не заставите написать ни одной строчки никому, где я хотя бы одним словом обмолвился о наших делах и предстоящем восстании».
В канцелярии губернатора без каких-либо возражений Тирадентису выдали бумагу с разрешением на двухмесячную отлучку из Вила-Рики. Тирадентис зашел домой, простился с Эухенией Жоакиной, сыном, дочерью, сел на коня и выехал из Вила-Рики. А на другой день можно было видеть, как Алваренга Пейшото в сопровождении двух друзей отбыл в направлении к Сан-Жоан-дел-Рей, решив отдохнуть там еще несколько дней. Он, правда, помнил просьбу Тирадентиса все время оставаться во главе своего подразделения в Рио-Верде, но, побыв в Кашуэро-до-Кампо и не услышав в губернаторском дворце никаких новостей относительно дня объявления деррамы, решил сменить казарменную обстановку на более приятное общество в Сан-Жоан-дел-Рей. Отсутствовал в столице капитании и подполковник Франсиско де Паула. После последнего совещания заговорщиков в Шакара-до-Крузейро он, не заезжая в Вила-Рику, отправился в другое свое имение, Калдейроес, ссылаясь на возобновившиеся приступы радикулита и говоря, что воздух Калдейроеса более благотворно действует на него, чем воздух Вила-Рики. Таким образом, в столице капитании в этот момент из основных заговорщиков находились только Клаудио и Гонзага, два теоретика, у которых не было ни оружия, ни людей – ничего, кроме подготовленных законов будущей республики и текста ее конституции.
В Рио Тирадентис выехал сопровождаемый верным рабом-мулатом и в местечке Бананейросе разговорился с возвратившимся из своей фазенды в Сан-Бартоломео капитаном кавалерии Жоаном Диасом да Мота. Сидя в таверне, Тирадентис увидел вошедшего капитана и пригласил его за свой столик.
– Вы, прапорщик, из Вила-Рики? Что там нового? – спросил капитан.
– Как, разве вы ничего не знаете? – с деланным изумлением ответил Тирадентис. – В ближайшее время должны объявить дерраму, и каждому жителю капитании придется внести восемь унций золота в государственную казну.
– С каких же это достатков я заплачу такую сумму? – изумился Жоан Мота.
– Это королевскую казну не интересует, – сухо произнес Тирадентис.
– Но меня-то интересует! – возмущенно воскликнул капитан. – Люди денежные, безусловно, заплатят, а неужели мне придется расставаться с фазендой?
– Зачем же платить, зачем расставаться с фазендой? – спросил Тирадентис. – На мой взгляд, дерраму объявить не так-то просто. Среди народа начнутся волнения, и тогда португальцам придется распрощаться с Бразилией.
– Вы в этом уверены, прапорщик? – испытующе посмотрел на Тирадентиса капитан.
– Уверен, – односложно промолвил Тирадентис и улыбнулся.
– Можно вам задать еще один вопрос? – Капитан вынул платок и вытер пот, обильно выступивший на лбу. – Какими людскими ресурсами вы располагаете?
Тирадентис покачал головой.
– Вы слишком многое желаете узнать за один разговор.
– Согласен, – заметил капитан. – Поэтому не стану вас больше расспрашивать. Но если все произойдет так, как вы предсказываете, то меня можете считать на вашей стороне.
Капитан и Тирадентис обменялись крепким рукопожатием.
В тот самый момент, когда в таверне Бананейроса говорили о восстании, почти такой же разговор происходил в местечке Арройо-да-Лаже между братом викария Карлоса Корреа, сержантом-мором Луисом Вас де Толедо Пицой, и полковником Жоакином Силверио дос Рейс. Но, прежде чем рассказывать о беседе, которая шла между этими двумя собеседниками, давайте познакомимся с биографией полковника Силверио, представляющего для нас, как вы впоследствии увидите, некоторый интерес.
Жоакин Силверио дос Рейс, португалец, родился в городке Лейриа и уже в зрелом возрасте, скопив небольшую сумму денег, приехал в Бразилию вместе с братом Жоаном Дамасено. Направившись в капитанию Минас, они занялись там торговлей. Коммерческие операции братья вели между Минасом и Рио-де-Жанейро, и вскоре доходы двух португальцев настолько возросли, что их обязали платить большие налоги. Спустя год или два Силверио дос Рейс приобрел уже несколько фазенд. Затем братья разделили имущество, и каждый стал обманывать покупателей самостоятельно.
Силверио стремился участвовать в любых коммерческих комбинациях, пытаясь всеми способами увеличить богатство. Лишенный какой-либо культуры, грубый в обращении, Силверио во время беседы имел привычку усиленно жестикулировать. Всюду с собой Силверио таскал музыкальный инструмент псалтерио, имеющий некоторое сходство с мандолиной и состоящий из деревянной коробки треугольного размера с двумя отверстиями, похожими на скрипичные. У псалтерио было тринадцать металлических струн, и играли на нем, перебирая струны ногтями или отточенным кончиком пера.
Вскоре Силверио получил звание полковника, так как вам уже известно, что всем богатым людям вице-королевства королева присваивала воинские звания, и после их получения новоиспеченные военачальники обязывались за свой счет содержать вверенные им войска. По своей натуре Силверио дос Рейс был мотом и сорил деньгами направо и налево. Несмотря на имеющиеся в его распоряжении большие средства, вырученные от торговли, деньги у него не задерживались, и вскоре Силверио оказался в довольно тяжелом положении, задолжав казне очень крупную сумму – около двухсот двадцати контос. В последние годы счастье окончательно изменило Силверио дос Рейсу, и разразившийся в капитании Минас экономический кризис не миновал и полковника. К двумстам двадцати контос, составлявшим долг Силверио казне, прибавились новые солидные суммы. Силверио отправил несколько просьб губернатору Минаса и даже вице-королю, умоляя отодвинуть срок уплаты долга. Однако на просьбы Силверио ни губернатор, ни вице-король не дали никакого ответа.
В момент встречи с сержантом-мором Луисом Вас де Толедо Пицой Силверио находился в крайне угнетенном состоянии духа и высказал собеседникам свое недовольство действиями королевы, вице-короля и вообще всех португальских властей в Бразилии. Выслушать жалобы Силверио пришлось также и сержанту-мору.
– Вот вы, сержант-мор, – говорил Силверио брату каноника, – вы недавно вернулись из столицы вице-королевства и, вероятно, слышали самые последние новости. Мне хотелось бы знать, насколько достоверны слухи о роспуске созданных военных подразделений. Если подобный слух подтвердится, о чем я молю бога, то в таком случае не посмотрю на свое тяжелое материальное положение и отдам в пользу церкви целых десять контос.
– Десять контос? – протянул удивленно сержант-мор. – Вы вероятно, очень состоятельный человек, господин полковник, если можете бросаться такими деньгами.
– Почему бросаться? – возразил Силверио. – А знаете, сколько мне стоит содержание этих распроклятых частей, которые находятся под моим командованием? Королева нечестпо поступила, обманула меня, сделав полковником. Для чего мне пышный мундир, если ради него приходится отдавать столько денег? Тут, как ни выкручивайся, все равно останешься в долгу, как в шелку. Самый хитрый и изворотливый человек не сможет выпутаться из подобного тяжелого положения, даже если он имеет такую прибыльную должность, как моя.
– А чем вы занимаетесь, полковник?
– Я-то отвечаю за сбор налогов с товаров, ввозимых в капитанию Минас из других капитаний, – с гордостью ответил Силверио. – Сами понимаете, пост довольно выгодный, если умело им пользоваться. Но этот несчастный полковничий мундир съедает все доходы.
– Мне кажется, вам нечего особенно беспокоиться о судьбе. Скоро все изменится к лучшему и больше не придется платить налогов в португальскую казну.
– На что вы намекаете, господин сержант-мор? – с любопытством спросил Силверио.