Игнатьев Павел Алексеевич
Моя миссия в Париже
Игнатьев граф Павел Алексеевич
Моя миссия в Париже
{1} Так помечены ссылки на примечания.
{*1} Так помечены ссылки на примечания к документам.
Аннотация издательства: В книге П.А. Игнатьева в художественной форме описаны операции русской военной разведки в Европе, непосредственным участником которых он являлся. В ней впервые публикуются секретные документы Второго бюро генштаба французской армии (военная контрразведка), раскрываются подлинные события противоборства разведслужб России и Германии в годы первой мировой войны. Книга вышла в Париже в 1933 году после смерти автора и на русском языке издается впервые.
Содержание
Предисловие к французскому изданию
Полковник граф Павел Игнатьев (биографическая справка)
Русская разведка во время войны
Эвакуация Львова (Лемберга)
Швейцарский гражданин
Вступление Румынии в войну
Артистическая пропаганда. Вступление в войну Болгарии
Первая поездка в Париж
Испанская танцовщица
Мисс Дэзи
Организация Франческо
Друг Эммы
В России с октября по декабрь 1916 года. Предвестники революции
Николай II и сепаратный мир
Наш сотрудник Милич
Летчик Зозо
Фабрикант зонтиков
Львовские укрепления
Портфель дипломата
Конец нашей службы
Французская разведка о деятельности графа П. А. Игнатьева (документы)
Комментарии и приложение
Предисловие к французскому изданию
В последнее время появилось много книг о разведке и контрразведке в дни [первой] мировой войны: однако эти произведения принадлежат перу руководителей спецслужб, агентов или даже просто писателей, получивших в свое распоряжение документы: все они - англичане или французы. До сего дня не последовало никаких публикаций с русской стороны. Что произошло у русских? Каково было истинное положение в их армии? Какими организациями они располагали? Все эти события окутаны глубокой тайной, а их история не написана.
Сегодня приподнимается уголок этого покрывала. Страницы, которые вы прочтете, - иногда забавные деталями и изобретательностью, которые проявили русские руководители в различных сложных обстоятельствах, - полны бесконечной грусти. Они рисуют нам армию без оружия и боеприпасов, лишенную всего необходимого, вынужденную сражаться холодным оружием. Сегодня мы лучше понимаем отчаяние, охватившее массы людей, и легкость, с которой они отказывались от выполнения своего долга.
Автор книги - полковник Российского Генерального штаба граф Павел Игнатьев, который был начальником контрразведки сначала на австрийском фронте, затем в Париже и который умер в нашей столице в декабре 1930 года. Мне выпало большое счастье и удовольствие быть одним из его близких друзей. Очень часто он заглядывал ко мне вечерком, чтобы обсудить происшествия дня. Весьма скромный, он никогда не выпячивал свою роль и хранил полное молчание относительно серьезных событий, в которых был непосредственно задействован Безупречный джентльмен, абсолютно порядочный человек, он вызывал симпатию. Поэтому я был сражен его кончиной, последовавшей после непродолжительной болезни. Русская национальная партия потеряла в его лице активную силу, которая проявила бы себя наилучшим образом среди прочих сил в ходе близящихся событий.
Его супруга, графиня Игнатьева, по праву пекущаяся о доброй памяти своего мужа, благоговейно собрала его разрозненные заметки, написанные на русском языке. Вместе с сестрой, г-жой Кривцовой, она перевела их и оказала мне честь - доверила доработку этих страниц.
Я сохранил нетронутым французский текст, ограничившись исправлением описок и некоторых временных глагольных форм. Другими словами, произведение полковника сохранено целиком, с его быстрым темпом повествования и солдатской четкостью изложения. Оно должно послужить суровым уроком для всех правительств, которые, позволяя идеологии разрушения увлечь себя, забывают свой высший долг: исправить до мельчайших деталей допущенные ошибки и восполнить понесенные потери.
Мы сами чуть было не стали жертвами этих жалких идей и демагогов, бывших их выразителями. Между ними и предателями была весьма тонкая линия раздела Не будем повторять их ошибку, воображая, будто мы в одиночку можем исправить человечество. Восстанавливая вновь эти печальные события, полковник граф Павел Игнатьев оказывает тем самым услугу Франции, которую он так любил.
Эжен Юнг,
бывший вице-резидент Франции в Тонкине, литератор.
Полковник граф Павел Игнатьев
(биографическая справка)
Автор этих мемуаров принадлежит к одной из наиболее знатных фамилий прежней России. Его дядя, генерал Николай Игнатьев{1}, видный и широко известный дипломат, был русским послом в Константинополе. Он из тех, кто подписывал знаменитый Сан-Стефанский мирный договор в 1877 году, положивший конец русско-турецкой войне и провозгласивший независимость Болгарии.
Его отец, генерал граф Алексей Игнатьев, на момент рождения сына Павла командовал гвардейским кавалерийским полком в Санкт-Петербурге, полковником которого была жена императора Александра II императрица Мария Федоровна. Через некоторое время граф был назначен Сибирским, а затем Киевским генерал-губернатором. Отозванный впоследствии в столицу, он стал членом Высшего Государственного совета. Убежденный монархист, известный своей абсолютной преданностью императорской фамилии, он был убит эсером Илирским 9 декабря 1906 года во время выборов губернского предводителя дворянства в Твери{1}.
Мать графа Павла Игнатьева - урожденная княгиня Софья Мещерская. Она проживает в Париже. Сам полковник женат на г-же Левис оф Менар, урожденной Вен-гловской.
Граф Павел Игнатьев родился 31 декабря 1878 года в Санкт-Петербурге Он блестяще закончил Киевский лицей, затем учился в Петербургском университете, где получил диплом лиценциата права. Военную службу проходил в лейб-гвардии гусарском полку в Царском селе, где выдержал экзамен на офицерский чин. В 1906 году поступил в академию Генерального штаба, которую закончил офицером генштаба. После объявления войны командовал 2-м эскадроном лейб-гвардии гусарского полка и в этом качестве участвовал во всей Восточно-Прусской кампании{3}. В одной из стычек с германцами рядом с ним был убит офицер того же полка, великий князь Олег Романов{4}, ставший первой жертвой войны в императорской фамилии Во время отступления полк чуть было не утонул в тине, окружающей Мазурские озера. Благодаря смелости и хладнокровию великих князей Игоря (убит во время революции) и его брата Гавриила{5}, находящегося в настоящее время во Франции, большая часть людей была спасена.
Сразу после отступления граф Павел Игнатьев был назначен помощником начальника штаба 2-й кавалерийской дивизии и произведен императором в полковники в знак оказанных услуг.
Вынужденный уйти со строевой военной службы из-за серьезного повреждения ноги, он был направлен в штаб Юго-Западного фронта, где занимался вопросами контрразведки. Оттуда в декабре 1915 года прибыл во Францию для создания разведывательной службы в интересах русской армии Через некоторое время возвратился в Санкт-Петербург, затем снова прибыл в Париж в качестве начальника Русской миссии в Межсоюзническом бюро при военном министерстве Франции.
В книге описаны различные эпизоды до сих пор неизвестной истории этой службы, о которой нам рассказывает полковник.
Русская разведка во время войны
После окончания мучительной трагедии прошли годы. Я меланхолично перечитываю газетные статьи, посвященные событиям, в которых должен был по приказу сыграть свою роль и которые могли бы послужить победе нашей дорогой Русской армии. Увы! У нас слово "ничего" имеет такое же значение, как "мактуб" (судьба) у арабов. Это не гальванизация энергии, скорее наоборот. Результат налицо. Моя Родина подпала под власть космополитических подонков. Проснется ли она когда-нибудь вновь? Увидит ли она снова берега Балтики? Никто не знает.
Я решил опубликовать свои дневники. Они покажут то, что неизвестно публике: тогдашнее состояние нашей армии, беспорядок, царивший повсюду, за исключением отдельных штабов, руководители которых были замечательными офицерами, и наконец, отсутствие воли и умения руководить у людей, стоявших у власти. Упомяну также о нескольких характерных эпизодах повседневной борьбы, которую вел против наших врагов. Однако сегодня я пока еще не могу рассказать все. Приютившая нас Франция может пострадать от этого, поскольку каждый день на шахматных досках всего мира разыгрываются важные политические партии, и отдельные разоблачения могли бы иметь нежелательные последствия. Не буду также раскрывать никаких имен, за редким исключением и в тех случаях, когда это не будет иметь определенного значения. Те, кто были секретными сотрудниками и моими преданными друзьями, могут быть уверены в моей скромности. Я сохранил глубокую благодарность к ним, поскольку видел их в деле, презирающими опасность, храбрыми до безрассудства, видел в той трудной роли, которую они играли для меня.
Из этих страниц читатели поймут, сколько нужно было иметь хладнокровия, присутствия духа и незыблемого спокойствия, чтобы доводить до конца дела, в которых мои друзья действовали изолированно, без моральной поддержки и чувства локтя, без поддержки сражающейся армии. Один на один с дамокловым мечом, постоянно висящим над головой, с расстрельным взводом или коротким револьверным выстрелом, от которого он исчезнет навсегда, оставался неизвестный герой этой жаркой, скрытой, таинственной и беспощадной борьбы.
Я видел не только парадную сторону этих тайных поединков, о которых не сообщалось ни в одном коммюнике, но также и их изнанку.
Для непосвященных следует сказать, что разведывательная служба состоит из двух частей: разведки и контрразведки. Разведка собирает поступающие к ней сведения о военном, экономическом и моральном состоянии противника, сведения, которые в целом собираются на национальных территориях противника или в нейтральных странах. Контрразведка, напротив, действует исключительно на территории заинтересованной страны, которая стремится обеспечить собственную безопасность и разоблачить агентов противника, действующих в ней.
В начале войны я получил под командование кавалерийский эскадрон и принимал участие в Восточно-Прусской кампании. Позднее я был назначен начальником штаба кавалерийской дивизии. После ранения лежал в госпитале г. Ковно, где мне была вручена телеграмма следующего содержания: "Полковник Игнатьев, вам приказано немедленно явиться в штаб Юго-Западного фронта".
Чего от меня хотят? Собираются ли разлучить меня с солдатами, с которыми я прожил четырнадцать лет и которых война, ее опасности и лишения сделали мне еще дороже? Я с грустью перечитал эту телеграмму.
Генерал Алексеев{6} принял меня весьма любезно.
- Полковник, - сказал он, - мне нужен офицер штаба, умеющий говорить и писать на иностранных языках. Вы один из них, не правда ли?
- Так точно, ваше превосходительство.
- Какими языками владеете?
- Французским, английским, немецким, итальянским и немного испанским.
- Великолепно. Представьтесь завтра утром генерал-квартирмейстеру штаба генералу Дитерихсу{7}.
Я откланялся, а утром был на встрече. Вошел, все еще хромая, в большую комнату лицея, превращенную в рабочий кабинет, где обосновался штаб. Генерал Дитерихс, который впоследствии сыграл столь важную роль в Сибири, во время гражданской войны, пошел мне навстречу. С любезной улыбкой и явной симпатией, он поинтересовался моим ранением, и его приветливость, столь редкая у наших высших военачальников, сильно меня растрогала.
- Дорогой полковник, - сказал он, - счастлив видеть вас вместе с нами. Но я оторвал вас от ваших солдат. Без сомнения, вы об этом очень жалеете, однако мне нужен штабной офицер с вашими способностями, поэтому у меня особые виды на вас. Пока вы будете прикомандированы к разведывательной службе.
- Но, ваше превосходительство, я не знаю этого рода работы и боюсь, что не смогу быть полезным.
- Не пугайтесь заранее, это не так сложно. Через три недели вы будете в курсе дела.
Я ушел от молодого генерала, покоренный его благожелательностью и вежливостью и счастливый от того, что мне придется служить под его началом. Однако я был немного растерян, задавая себе вопрос: на какую же должность меня назначат? Эти довольно мрачные мысли скоро развеялись. Шел май 1915 года, и солнечный весенний день согревал сердце. Кроме того, мои товарищи оказали мне такой прием, что всякие грусть и заботы улетучились.
Бюро состояло из начальника и нескольких офицеров. Начальником был молодой, однако весьма способный, полковник Москов, который переходил от нас к генералу Алексееву. Два молодых офицера целый день занимались расшифровкой телеграмм, поступающих со всего фронта. Три подполковника находились в постоянных разъездах по делам, которых я вначале не понимал. Один доброволец, бывший чиновник на пенсии, знавший венгерский язык, дополнял персонал: он был поглощен зашифровкой телеграмм. В начале революции этот несчастный был зверски убит толпой. Что же касается жандармского полковника Н., то он занимался контрразведкой.
Что меня удивляло первое время, так это количество ложных донесений, поступающих к нам. В каждом еврее подозревали шпиона. Могу утверждать, что 90 процентов этих доносов заслуживали корзины для бумаг, однако крайне добросовестный полковник желал сам все изучить и проверить. Штаб фронта, как правило, основывался на сведениях авиаразведки или на данных, полученных от военнопленных, показания которых порой были весьма интересными. Когда они исходили от чешских офицеров, то имели высшую ценность. Я в этом убедился сразу же после моего поступления на эту службу.
Наши войска только что взяли в плен несколько тысяч австрийских пленных, среди которых находился один командир батальона, чех по национальности. Он выразил желание быть выслушанным офицером штаба без свидетелей. Я приказал доставить его в мой кабинет.
- Садитесь, майор, - сказал я. - Вот папиросы. Изложите все, о чем вы хотели рассказать.
Майор достал бумажник из кармана и вынул какие-то документы.
- Извольте, г-н полковник.
Я прочел.
- Как вы видите, я чех по рождению, и это позволит вам лучше понять мое поведение.
Затем, разворачивая военные карты, он объяснил мне, как случилось, что он попал в плен и сдал свой батальон, офицеры которого почти все были австрийцами. Я допросил его о группировке войск противника и предложил показать на карте их расположение, а также рассказать мне о замыслах командования.
- О, г-н полковник! - сказал он в заключение, - вы не догадываетесь о чувствах, которые движут чехами. Мы испытываем к своим угнетателям жестокую ненависть, но что бы мы ни делали, не сможем причинить им такое же зло, какое они причинили нам. Мы хотим быть свободными.
Я искренне его поблагодарил. Гораздо позднее, в Париже, поддерживая постоянные связи с высокопоставленными чешскими деятелями, находившимися во Франции в качестве беженцев, я вспомнил о своей беседе с майором и лучше понял силу национального чувства, которое владело им.
Мало-помалу я освоил разведслужбу. И вскоре получил в подчинение двух офицеров-пограничников, которые сохранили связь с контрабандистами, обосновавшимися вдоль австрийских границ. Так как в то время разведчикам III армии не удавалось больше получать сведений о вражеских позициях, нужно было как можно быстрее исправить это положение. Жандармский полковник Р. и я решили обратиться за помощью к контрабандистам.
Наши боевые позиции и позиции противника разделялись небольшой рекой, берега которой густо заросли лесом. Мы собрали солдат, и после долгих обсуждений они решили, что двое из них попытают удачи. Они изучили местность в дневное время, чтобы узнать, в каком направлении легче пробраться.
В полночь небо затянуло тучами и начался дождь. В окопах прямо перед нами царила полнейшая тишина. Два наших солдата в сопровождении товарищей, дававших последние наставления, бесшумно скользнули в реку. В течение времени, необходимого для переправы, я и мой коллега испытывали сильное беспокойство; мы ожидали тревоги. С рассветом заволновались еще больше: река была пуста.
Отдав распоряжения командиру батальона, оборонявшего свой сектор, мы отошли недалеко в тыл, чтобы обсудить обстановку с товарищами.
- Ваше мнение? - спросили мы их.
- Вашему высокоблагородию нечего бояться.
- Тем не менее эта непонятная тишина, эта задержка...
- Остап и Василенко - ловкие и хитрые. На наш взгляд, они где-нибудь спрятались и ждут ночи, чтобы воротиться.
- Хотелось бы вам верить, но...
Я и полковник Р. обменялись тревожными взглядами. Что делать? Прошел день, долгий и полный беспокойства. Наступила ночь, мы приблизились к реке, и вдруг на ее гладкой поверхности появились две тени. Это были разведчики.
- Извините нас, - сказали они, - но этой ночью мы припозднились из-за погоды.
- Расскажите все, однако сначала переоденьтесь.
Контрабандисты стали избавляться от массы бумаг и нескольких портфелей, отделения которых были набиты документами, а затем стаскивать австрийские шинели, в которые были переодеты. Они отошли на время в сторонку, чтобы сменить одежду. Наконец умытые, высушенные, ублаготворенные доброй чаркой водки, они рассказали нам о своей экспедиции.
- Когда мы переправились на другой берег, все спали, даже часовые, и мы смогли беспрепятственно пересечь вражеские окопы. Это была настоящая прогулка. Мы продолжили наш путь в тыл и пришли в небольшую деревушку, самый большой дом которой был частично освещен. Слушая долетавшие оттуда шум и слова, мы поняли, что это штаб полка и что все собрались там после ужина в большом зале. Денщики собирались пьянствовать в своей компании. Тогда мы, словно воры, воспользовавшись приоткрытым окном в неосвещенной части дома, проникли внутрь. Тут и там валялись шинели офицеров и их сумки. Мы перерыли и забрали все, а также те бумаги, что лежали на столах в этой комнате, которая была, без сомнения, канцелярией. Накинув на плечи австрийские шинели и надев кепи, мы вышли. К несчастью, все это отняло у нас много времени, и когда мы без помех прибыли к реке, стало рассветать. В это время нечего и думать о переправе, тем более что в окопах зашевелились. Нам ничего не оставалось, как найти укромное место и переждать день; единственным таким местом была река, берега которой заросли густым тростником. Мы дожидались ночи, сидя по шею в воде. Вот и все.
Это было рассказано без рисовки, спокойным тоном, словно такое терпение, такое хладнокровие были самыми простыми вещами. Не стоит и говорить, что оба солдата были щедро вознаграждены. Пока они праздновали свой успех за обильным ужином, я и полковник Р. изучали ворох документов, похищенных у офицеров противника. Некоторые из них были неразборчивыми из-за долгого пребывания в воде, однако другие, напечатанные на машинке или в типографии, были целыми и представляли очевидный интерес. Наша операция прошла успешно благодаря храбрости простых крестьян, которым грозили арест и расстрел на месте, если бы противник захватил их. Это было прекрасной прелюдией к заданиям, выпавшим на мою долю, и я сохранил о ней незабываемые воспоминания.
А тем временем события становились угрожающими. Немцы концентрировали против нас армию Маккензе-на{8}, которая через две недели прорвала фронт нашей III армии{9}. Был ли наш штаб предупрежден об этих приготовлениях? Имею все основания считать, что нет, равно как и Ставка. Генерал Драгомиров{10} казался очень нервным; генерал Дитерихс напрасно искал выход из положения, которое, как он чувствовал, становилось трагическим; командующий Юго-Западным фронтом генерал Иванов{11} явно терял голову. Полковник Москов уехал, и я временно возглавил разведслужбу.
Когда я в воспоминаниях переношусь в это тяжелое для нашей армии время, оказавшее определенное влияние на судьбы российского государства, то вновь вижу эти тоскливые дни и мысленно присутствую при тяжелом отступлении Юго-Западного фронта в 1915 году, отступлении, которое вызвало отход войск по всем фронтам.
Эти события являются для меня тем более живыми, поскольку они совпали с решением, оказавшим важное воздействие на всю мою карьеру.
Однажды генерал Дитерихс вызвал меня. По-прежнему приветливый, он сказал:
- Генерал Иванов приказал организовать разведывательную службу в тылу: разведсведения должны носить стратегический характер. Изучите этот вопрос, составьте план действий и представьте мне как можно скорее рапорт. Как только он будет утвержден, тот же час принимайтесь за дело.
После моего назначения в штаб я ко многому привык, однако идея стать исключительно "начальником шпионов", как говорили мои друзья, вызвала у меня большое неудовольствие. Лицо, должно быть, выдавало мои чувства, поскольку генерал, дружески положив руку мне на плечо, сказал:
- Помните, полковник: долг каждого солдата - жертвовать ради Родины самым дорогим, что у него есть, то есть собственной жизнью. Однако поставить на кон свою честь иногда бывает потруднее, чем умереть. Идите и чтобы завтра ваш рапорт был готов.
Я удалился из кабинета генерала полный горечи. Фраза "поставить на кон свою честь" не выходила у меня из головы. В моменты испытаний, когда задача становилась слишком трудной, слова моего начальника, а также его весьма благожелательное отношение служили мне утешением. С этого вечера и до ноября 1917 года я был призван исполнять обязанности начальника разведывательного бюро против Германии, Австрии и Турции.
Эвакуация Львова (Лемберга)
Когда весной 1915 года армии Юго-Западного фронта были вынуждены отступать одна за другой, генерал Иванов предпринял все необходимые меры, чтобы оставить в тылу врага некоторое число агентов. Мы действительно желали быть всегда точно осведомленными о расположении австро-германских армий, о получаемых ими подкреплениях и районах их сосредоточения. Идея генерала была логичной, но трудно выполнимой. Прежде всего, было не так легко найти людей, не вызывающих никаких подозрений со стороны противника, способных собирать сведения подобной важности. Затем - и это главное - как агенты сумеют незамедлительно передавать нам документы? У нас не было никакой организации ни в Швейцарии, ни в Дании, ни в Румынии - единственных странах, могущих служить центрами связи.
В штабе Юго-Западного фронта, а затем в Ставке, где находился великий князь Николай Николаевич{12}, долго спорили по этому поводу. Мы имели в своем распоряжении только незначительные средства исполнения. Высшие руководители решили в конечном итоге использовать троих офицеров; каждый из них должен организовать разведывательный центр в различных пунктах: Львове, Перемышле и так далее. Это было трудно, однако приказы не обсуждают.
Не буду распространяться о том, как мне удалось выполнить такую неблагодарную задачу: это было бы бесполезным; однако не лишены интереса некоторые факты, происшедшие до и во время эвакуации Львова, который был занят армией генерала Брусилова{13}. Капитан Р. создал резидентуру в этом городе. По прогнозам, наши войска могли еще неделю удерживать свои позиции.
Однажды, по возвращении из поездки, я собирался представить рапорт полковнику Б. Он едва меня выслушал и неожиданно сказал мне:
- Отправляйтесь завтра рано утром во Львов и установите связь с капитаном Р. Он познакомит вас с агентами, которых вы посетите, затем составит список человек на тридцать, которых вы арестуете и направите в тыл в случае эвакуации города.
В сопровождении жандармского ротмистра Л. рано утром я сел в мощную дрезину. Чем ближе мы подъезжали ко Львову, тем больше глубокое спокойствие галицийских полей сменялось лихорадочной суетой этого тылового города. Гром пушек становился все отчетливей. Столица Галиции, такая мирная и тихая, превратилась в военный лагерь. Улицы были запружены грузовиками. Поэтому мы с большим трудом пересекли город и прибыли в гостиницу "Краков".
Капитан Р. нас ожидал. Обычно весьма веселый, он выглядел озабоченным: новости с фронта, которые он нам сообщил, не вдохновляли. Отложив завтрак, я направился в штаб VIII армии. Мой старый товарищ, майор К., возглавлял разведслужбу. Он нам подтвердил то, что рассказал капитан Р.: положение было если не отчаянным, то крайне сложным. Договорились, что ночью он направит в мое распоряжение дюжину казаков для проведения арестов. Затем я решил познакомиться с агентами, завербованными Р., и, чтобы сбить со следа австрийских шпионов, которые могли находиться во Львове, переоделся в гражданское платье и пошел пешком.
В небольшой уединенной улочке рядом с железной дорогой я разыскал один из адресов. На мой звонок вышел хозяин дома, высокий и тощий старик с внешностью малороссийского среднего собственника, бывший железнодорожный бухгалтер, ныне пенсионер, живший один после замужества дочери.
- Генерального штаба полковник Игнатьев, - отрекомендовался я.
- Владимир С., - представился в свою очередь старый господин. - Милости прошу.
Я зашел в скромное, чистое жилище. На столе мурлыкал самовар. За чаем мы разговорились.
- Как я уже сказал капитану Р., - уточнил мой хозяин, - вы можете рассчитывать на меня. Ах, кто мог предвидеть сию печальную коллизию, что русская армия будет вынуждена отступать перед австрийцами! Скажите мне, господин полковник, как это могло случиться?
Моя миссия в Париже
{1} Так помечены ссылки на примечания.
{*1} Так помечены ссылки на примечания к документам.
Аннотация издательства: В книге П.А. Игнатьева в художественной форме описаны операции русской военной разведки в Европе, непосредственным участником которых он являлся. В ней впервые публикуются секретные документы Второго бюро генштаба французской армии (военная контрразведка), раскрываются подлинные события противоборства разведслужб России и Германии в годы первой мировой войны. Книга вышла в Париже в 1933 году после смерти автора и на русском языке издается впервые.
Содержание
Предисловие к французскому изданию
Полковник граф Павел Игнатьев (биографическая справка)
Русская разведка во время войны
Эвакуация Львова (Лемберга)
Швейцарский гражданин
Вступление Румынии в войну
Артистическая пропаганда. Вступление в войну Болгарии
Первая поездка в Париж
Испанская танцовщица
Мисс Дэзи
Организация Франческо
Друг Эммы
В России с октября по декабрь 1916 года. Предвестники революции
Николай II и сепаратный мир
Наш сотрудник Милич
Летчик Зозо
Фабрикант зонтиков
Львовские укрепления
Портфель дипломата
Конец нашей службы
Французская разведка о деятельности графа П. А. Игнатьева (документы)
Комментарии и приложение
Предисловие к французскому изданию
В последнее время появилось много книг о разведке и контрразведке в дни [первой] мировой войны: однако эти произведения принадлежат перу руководителей спецслужб, агентов или даже просто писателей, получивших в свое распоряжение документы: все они - англичане или французы. До сего дня не последовало никаких публикаций с русской стороны. Что произошло у русских? Каково было истинное положение в их армии? Какими организациями они располагали? Все эти события окутаны глубокой тайной, а их история не написана.
Сегодня приподнимается уголок этого покрывала. Страницы, которые вы прочтете, - иногда забавные деталями и изобретательностью, которые проявили русские руководители в различных сложных обстоятельствах, - полны бесконечной грусти. Они рисуют нам армию без оружия и боеприпасов, лишенную всего необходимого, вынужденную сражаться холодным оружием. Сегодня мы лучше понимаем отчаяние, охватившее массы людей, и легкость, с которой они отказывались от выполнения своего долга.
Автор книги - полковник Российского Генерального штаба граф Павел Игнатьев, который был начальником контрразведки сначала на австрийском фронте, затем в Париже и который умер в нашей столице в декабре 1930 года. Мне выпало большое счастье и удовольствие быть одним из его близких друзей. Очень часто он заглядывал ко мне вечерком, чтобы обсудить происшествия дня. Весьма скромный, он никогда не выпячивал свою роль и хранил полное молчание относительно серьезных событий, в которых был непосредственно задействован Безупречный джентльмен, абсолютно порядочный человек, он вызывал симпатию. Поэтому я был сражен его кончиной, последовавшей после непродолжительной болезни. Русская национальная партия потеряла в его лице активную силу, которая проявила бы себя наилучшим образом среди прочих сил в ходе близящихся событий.
Его супруга, графиня Игнатьева, по праву пекущаяся о доброй памяти своего мужа, благоговейно собрала его разрозненные заметки, написанные на русском языке. Вместе с сестрой, г-жой Кривцовой, она перевела их и оказала мне честь - доверила доработку этих страниц.
Я сохранил нетронутым французский текст, ограничившись исправлением описок и некоторых временных глагольных форм. Другими словами, произведение полковника сохранено целиком, с его быстрым темпом повествования и солдатской четкостью изложения. Оно должно послужить суровым уроком для всех правительств, которые, позволяя идеологии разрушения увлечь себя, забывают свой высший долг: исправить до мельчайших деталей допущенные ошибки и восполнить понесенные потери.
Мы сами чуть было не стали жертвами этих жалких идей и демагогов, бывших их выразителями. Между ними и предателями была весьма тонкая линия раздела Не будем повторять их ошибку, воображая, будто мы в одиночку можем исправить человечество. Восстанавливая вновь эти печальные события, полковник граф Павел Игнатьев оказывает тем самым услугу Франции, которую он так любил.
Эжен Юнг,
бывший вице-резидент Франции в Тонкине, литератор.
Полковник граф Павел Игнатьев
(биографическая справка)
Автор этих мемуаров принадлежит к одной из наиболее знатных фамилий прежней России. Его дядя, генерал Николай Игнатьев{1}, видный и широко известный дипломат, был русским послом в Константинополе. Он из тех, кто подписывал знаменитый Сан-Стефанский мирный договор в 1877 году, положивший конец русско-турецкой войне и провозгласивший независимость Болгарии.
Его отец, генерал граф Алексей Игнатьев, на момент рождения сына Павла командовал гвардейским кавалерийским полком в Санкт-Петербурге, полковником которого была жена императора Александра II императрица Мария Федоровна. Через некоторое время граф был назначен Сибирским, а затем Киевским генерал-губернатором. Отозванный впоследствии в столицу, он стал членом Высшего Государственного совета. Убежденный монархист, известный своей абсолютной преданностью императорской фамилии, он был убит эсером Илирским 9 декабря 1906 года во время выборов губернского предводителя дворянства в Твери{1}.
Мать графа Павла Игнатьева - урожденная княгиня Софья Мещерская. Она проживает в Париже. Сам полковник женат на г-же Левис оф Менар, урожденной Вен-гловской.
Граф Павел Игнатьев родился 31 декабря 1878 года в Санкт-Петербурге Он блестяще закончил Киевский лицей, затем учился в Петербургском университете, где получил диплом лиценциата права. Военную службу проходил в лейб-гвардии гусарском полку в Царском селе, где выдержал экзамен на офицерский чин. В 1906 году поступил в академию Генерального штаба, которую закончил офицером генштаба. После объявления войны командовал 2-м эскадроном лейб-гвардии гусарского полка и в этом качестве участвовал во всей Восточно-Прусской кампании{3}. В одной из стычек с германцами рядом с ним был убит офицер того же полка, великий князь Олег Романов{4}, ставший первой жертвой войны в императорской фамилии Во время отступления полк чуть было не утонул в тине, окружающей Мазурские озера. Благодаря смелости и хладнокровию великих князей Игоря (убит во время революции) и его брата Гавриила{5}, находящегося в настоящее время во Франции, большая часть людей была спасена.
Сразу после отступления граф Павел Игнатьев был назначен помощником начальника штаба 2-й кавалерийской дивизии и произведен императором в полковники в знак оказанных услуг.
Вынужденный уйти со строевой военной службы из-за серьезного повреждения ноги, он был направлен в штаб Юго-Западного фронта, где занимался вопросами контрразведки. Оттуда в декабре 1915 года прибыл во Францию для создания разведывательной службы в интересах русской армии Через некоторое время возвратился в Санкт-Петербург, затем снова прибыл в Париж в качестве начальника Русской миссии в Межсоюзническом бюро при военном министерстве Франции.
В книге описаны различные эпизоды до сих пор неизвестной истории этой службы, о которой нам рассказывает полковник.
Русская разведка во время войны
После окончания мучительной трагедии прошли годы. Я меланхолично перечитываю газетные статьи, посвященные событиям, в которых должен был по приказу сыграть свою роль и которые могли бы послужить победе нашей дорогой Русской армии. Увы! У нас слово "ничего" имеет такое же значение, как "мактуб" (судьба) у арабов. Это не гальванизация энергии, скорее наоборот. Результат налицо. Моя Родина подпала под власть космополитических подонков. Проснется ли она когда-нибудь вновь? Увидит ли она снова берега Балтики? Никто не знает.
Я решил опубликовать свои дневники. Они покажут то, что неизвестно публике: тогдашнее состояние нашей армии, беспорядок, царивший повсюду, за исключением отдельных штабов, руководители которых были замечательными офицерами, и наконец, отсутствие воли и умения руководить у людей, стоявших у власти. Упомяну также о нескольких характерных эпизодах повседневной борьбы, которую вел против наших врагов. Однако сегодня я пока еще не могу рассказать все. Приютившая нас Франция может пострадать от этого, поскольку каждый день на шахматных досках всего мира разыгрываются важные политические партии, и отдельные разоблачения могли бы иметь нежелательные последствия. Не буду также раскрывать никаких имен, за редким исключением и в тех случаях, когда это не будет иметь определенного значения. Те, кто были секретными сотрудниками и моими преданными друзьями, могут быть уверены в моей скромности. Я сохранил глубокую благодарность к ним, поскольку видел их в деле, презирающими опасность, храбрыми до безрассудства, видел в той трудной роли, которую они играли для меня.
Из этих страниц читатели поймут, сколько нужно было иметь хладнокровия, присутствия духа и незыблемого спокойствия, чтобы доводить до конца дела, в которых мои друзья действовали изолированно, без моральной поддержки и чувства локтя, без поддержки сражающейся армии. Один на один с дамокловым мечом, постоянно висящим над головой, с расстрельным взводом или коротким револьверным выстрелом, от которого он исчезнет навсегда, оставался неизвестный герой этой жаркой, скрытой, таинственной и беспощадной борьбы.
Я видел не только парадную сторону этих тайных поединков, о которых не сообщалось ни в одном коммюнике, но также и их изнанку.
Для непосвященных следует сказать, что разведывательная служба состоит из двух частей: разведки и контрразведки. Разведка собирает поступающие к ней сведения о военном, экономическом и моральном состоянии противника, сведения, которые в целом собираются на национальных территориях противника или в нейтральных странах. Контрразведка, напротив, действует исключительно на территории заинтересованной страны, которая стремится обеспечить собственную безопасность и разоблачить агентов противника, действующих в ней.
В начале войны я получил под командование кавалерийский эскадрон и принимал участие в Восточно-Прусской кампании. Позднее я был назначен начальником штаба кавалерийской дивизии. После ранения лежал в госпитале г. Ковно, где мне была вручена телеграмма следующего содержания: "Полковник Игнатьев, вам приказано немедленно явиться в штаб Юго-Западного фронта".
Чего от меня хотят? Собираются ли разлучить меня с солдатами, с которыми я прожил четырнадцать лет и которых война, ее опасности и лишения сделали мне еще дороже? Я с грустью перечитал эту телеграмму.
Генерал Алексеев{6} принял меня весьма любезно.
- Полковник, - сказал он, - мне нужен офицер штаба, умеющий говорить и писать на иностранных языках. Вы один из них, не правда ли?
- Так точно, ваше превосходительство.
- Какими языками владеете?
- Французским, английским, немецким, итальянским и немного испанским.
- Великолепно. Представьтесь завтра утром генерал-квартирмейстеру штаба генералу Дитерихсу{7}.
Я откланялся, а утром был на встрече. Вошел, все еще хромая, в большую комнату лицея, превращенную в рабочий кабинет, где обосновался штаб. Генерал Дитерихс, который впоследствии сыграл столь важную роль в Сибири, во время гражданской войны, пошел мне навстречу. С любезной улыбкой и явной симпатией, он поинтересовался моим ранением, и его приветливость, столь редкая у наших высших военачальников, сильно меня растрогала.
- Дорогой полковник, - сказал он, - счастлив видеть вас вместе с нами. Но я оторвал вас от ваших солдат. Без сомнения, вы об этом очень жалеете, однако мне нужен штабной офицер с вашими способностями, поэтому у меня особые виды на вас. Пока вы будете прикомандированы к разведывательной службе.
- Но, ваше превосходительство, я не знаю этого рода работы и боюсь, что не смогу быть полезным.
- Не пугайтесь заранее, это не так сложно. Через три недели вы будете в курсе дела.
Я ушел от молодого генерала, покоренный его благожелательностью и вежливостью и счастливый от того, что мне придется служить под его началом. Однако я был немного растерян, задавая себе вопрос: на какую же должность меня назначат? Эти довольно мрачные мысли скоро развеялись. Шел май 1915 года, и солнечный весенний день согревал сердце. Кроме того, мои товарищи оказали мне такой прием, что всякие грусть и заботы улетучились.
Бюро состояло из начальника и нескольких офицеров. Начальником был молодой, однако весьма способный, полковник Москов, который переходил от нас к генералу Алексееву. Два молодых офицера целый день занимались расшифровкой телеграмм, поступающих со всего фронта. Три подполковника находились в постоянных разъездах по делам, которых я вначале не понимал. Один доброволец, бывший чиновник на пенсии, знавший венгерский язык, дополнял персонал: он был поглощен зашифровкой телеграмм. В начале революции этот несчастный был зверски убит толпой. Что же касается жандармского полковника Н., то он занимался контрразведкой.
Что меня удивляло первое время, так это количество ложных донесений, поступающих к нам. В каждом еврее подозревали шпиона. Могу утверждать, что 90 процентов этих доносов заслуживали корзины для бумаг, однако крайне добросовестный полковник желал сам все изучить и проверить. Штаб фронта, как правило, основывался на сведениях авиаразведки или на данных, полученных от военнопленных, показания которых порой были весьма интересными. Когда они исходили от чешских офицеров, то имели высшую ценность. Я в этом убедился сразу же после моего поступления на эту службу.
Наши войска только что взяли в плен несколько тысяч австрийских пленных, среди которых находился один командир батальона, чех по национальности. Он выразил желание быть выслушанным офицером штаба без свидетелей. Я приказал доставить его в мой кабинет.
- Садитесь, майор, - сказал я. - Вот папиросы. Изложите все, о чем вы хотели рассказать.
Майор достал бумажник из кармана и вынул какие-то документы.
- Извольте, г-н полковник.
Я прочел.
- Как вы видите, я чех по рождению, и это позволит вам лучше понять мое поведение.
Затем, разворачивая военные карты, он объяснил мне, как случилось, что он попал в плен и сдал свой батальон, офицеры которого почти все были австрийцами. Я допросил его о группировке войск противника и предложил показать на карте их расположение, а также рассказать мне о замыслах командования.
- О, г-н полковник! - сказал он в заключение, - вы не догадываетесь о чувствах, которые движут чехами. Мы испытываем к своим угнетателям жестокую ненависть, но что бы мы ни делали, не сможем причинить им такое же зло, какое они причинили нам. Мы хотим быть свободными.
Я искренне его поблагодарил. Гораздо позднее, в Париже, поддерживая постоянные связи с высокопоставленными чешскими деятелями, находившимися во Франции в качестве беженцев, я вспомнил о своей беседе с майором и лучше понял силу национального чувства, которое владело им.
Мало-помалу я освоил разведслужбу. И вскоре получил в подчинение двух офицеров-пограничников, которые сохранили связь с контрабандистами, обосновавшимися вдоль австрийских границ. Так как в то время разведчикам III армии не удавалось больше получать сведений о вражеских позициях, нужно было как можно быстрее исправить это положение. Жандармский полковник Р. и я решили обратиться за помощью к контрабандистам.
Наши боевые позиции и позиции противника разделялись небольшой рекой, берега которой густо заросли лесом. Мы собрали солдат, и после долгих обсуждений они решили, что двое из них попытают удачи. Они изучили местность в дневное время, чтобы узнать, в каком направлении легче пробраться.
В полночь небо затянуло тучами и начался дождь. В окопах прямо перед нами царила полнейшая тишина. Два наших солдата в сопровождении товарищей, дававших последние наставления, бесшумно скользнули в реку. В течение времени, необходимого для переправы, я и мой коллега испытывали сильное беспокойство; мы ожидали тревоги. С рассветом заволновались еще больше: река была пуста.
Отдав распоряжения командиру батальона, оборонявшего свой сектор, мы отошли недалеко в тыл, чтобы обсудить обстановку с товарищами.
- Ваше мнение? - спросили мы их.
- Вашему высокоблагородию нечего бояться.
- Тем не менее эта непонятная тишина, эта задержка...
- Остап и Василенко - ловкие и хитрые. На наш взгляд, они где-нибудь спрятались и ждут ночи, чтобы воротиться.
- Хотелось бы вам верить, но...
Я и полковник Р. обменялись тревожными взглядами. Что делать? Прошел день, долгий и полный беспокойства. Наступила ночь, мы приблизились к реке, и вдруг на ее гладкой поверхности появились две тени. Это были разведчики.
- Извините нас, - сказали они, - но этой ночью мы припозднились из-за погоды.
- Расскажите все, однако сначала переоденьтесь.
Контрабандисты стали избавляться от массы бумаг и нескольких портфелей, отделения которых были набиты документами, а затем стаскивать австрийские шинели, в которые были переодеты. Они отошли на время в сторонку, чтобы сменить одежду. Наконец умытые, высушенные, ублаготворенные доброй чаркой водки, они рассказали нам о своей экспедиции.
- Когда мы переправились на другой берег, все спали, даже часовые, и мы смогли беспрепятственно пересечь вражеские окопы. Это была настоящая прогулка. Мы продолжили наш путь в тыл и пришли в небольшую деревушку, самый большой дом которой был частично освещен. Слушая долетавшие оттуда шум и слова, мы поняли, что это штаб полка и что все собрались там после ужина в большом зале. Денщики собирались пьянствовать в своей компании. Тогда мы, словно воры, воспользовавшись приоткрытым окном в неосвещенной части дома, проникли внутрь. Тут и там валялись шинели офицеров и их сумки. Мы перерыли и забрали все, а также те бумаги, что лежали на столах в этой комнате, которая была, без сомнения, канцелярией. Накинув на плечи австрийские шинели и надев кепи, мы вышли. К несчастью, все это отняло у нас много времени, и когда мы без помех прибыли к реке, стало рассветать. В это время нечего и думать о переправе, тем более что в окопах зашевелились. Нам ничего не оставалось, как найти укромное место и переждать день; единственным таким местом была река, берега которой заросли густым тростником. Мы дожидались ночи, сидя по шею в воде. Вот и все.
Это было рассказано без рисовки, спокойным тоном, словно такое терпение, такое хладнокровие были самыми простыми вещами. Не стоит и говорить, что оба солдата были щедро вознаграждены. Пока они праздновали свой успех за обильным ужином, я и полковник Р. изучали ворох документов, похищенных у офицеров противника. Некоторые из них были неразборчивыми из-за долгого пребывания в воде, однако другие, напечатанные на машинке или в типографии, были целыми и представляли очевидный интерес. Наша операция прошла успешно благодаря храбрости простых крестьян, которым грозили арест и расстрел на месте, если бы противник захватил их. Это было прекрасной прелюдией к заданиям, выпавшим на мою долю, и я сохранил о ней незабываемые воспоминания.
А тем временем события становились угрожающими. Немцы концентрировали против нас армию Маккензе-на{8}, которая через две недели прорвала фронт нашей III армии{9}. Был ли наш штаб предупрежден об этих приготовлениях? Имею все основания считать, что нет, равно как и Ставка. Генерал Драгомиров{10} казался очень нервным; генерал Дитерихс напрасно искал выход из положения, которое, как он чувствовал, становилось трагическим; командующий Юго-Западным фронтом генерал Иванов{11} явно терял голову. Полковник Москов уехал, и я временно возглавил разведслужбу.
Когда я в воспоминаниях переношусь в это тяжелое для нашей армии время, оказавшее определенное влияние на судьбы российского государства, то вновь вижу эти тоскливые дни и мысленно присутствую при тяжелом отступлении Юго-Западного фронта в 1915 году, отступлении, которое вызвало отход войск по всем фронтам.
Эти события являются для меня тем более живыми, поскольку они совпали с решением, оказавшим важное воздействие на всю мою карьеру.
Однажды генерал Дитерихс вызвал меня. По-прежнему приветливый, он сказал:
- Генерал Иванов приказал организовать разведывательную службу в тылу: разведсведения должны носить стратегический характер. Изучите этот вопрос, составьте план действий и представьте мне как можно скорее рапорт. Как только он будет утвержден, тот же час принимайтесь за дело.
После моего назначения в штаб я ко многому привык, однако идея стать исключительно "начальником шпионов", как говорили мои друзья, вызвала у меня большое неудовольствие. Лицо, должно быть, выдавало мои чувства, поскольку генерал, дружески положив руку мне на плечо, сказал:
- Помните, полковник: долг каждого солдата - жертвовать ради Родины самым дорогим, что у него есть, то есть собственной жизнью. Однако поставить на кон свою честь иногда бывает потруднее, чем умереть. Идите и чтобы завтра ваш рапорт был готов.
Я удалился из кабинета генерала полный горечи. Фраза "поставить на кон свою честь" не выходила у меня из головы. В моменты испытаний, когда задача становилась слишком трудной, слова моего начальника, а также его весьма благожелательное отношение служили мне утешением. С этого вечера и до ноября 1917 года я был призван исполнять обязанности начальника разведывательного бюро против Германии, Австрии и Турции.
Эвакуация Львова (Лемберга)
Когда весной 1915 года армии Юго-Западного фронта были вынуждены отступать одна за другой, генерал Иванов предпринял все необходимые меры, чтобы оставить в тылу врага некоторое число агентов. Мы действительно желали быть всегда точно осведомленными о расположении австро-германских армий, о получаемых ими подкреплениях и районах их сосредоточения. Идея генерала была логичной, но трудно выполнимой. Прежде всего, было не так легко найти людей, не вызывающих никаких подозрений со стороны противника, способных собирать сведения подобной важности. Затем - и это главное - как агенты сумеют незамедлительно передавать нам документы? У нас не было никакой организации ни в Швейцарии, ни в Дании, ни в Румынии - единственных странах, могущих служить центрами связи.
В штабе Юго-Западного фронта, а затем в Ставке, где находился великий князь Николай Николаевич{12}, долго спорили по этому поводу. Мы имели в своем распоряжении только незначительные средства исполнения. Высшие руководители решили в конечном итоге использовать троих офицеров; каждый из них должен организовать разведывательный центр в различных пунктах: Львове, Перемышле и так далее. Это было трудно, однако приказы не обсуждают.
Не буду распространяться о том, как мне удалось выполнить такую неблагодарную задачу: это было бы бесполезным; однако не лишены интереса некоторые факты, происшедшие до и во время эвакуации Львова, который был занят армией генерала Брусилова{13}. Капитан Р. создал резидентуру в этом городе. По прогнозам, наши войска могли еще неделю удерживать свои позиции.
Однажды, по возвращении из поездки, я собирался представить рапорт полковнику Б. Он едва меня выслушал и неожиданно сказал мне:
- Отправляйтесь завтра рано утром во Львов и установите связь с капитаном Р. Он познакомит вас с агентами, которых вы посетите, затем составит список человек на тридцать, которых вы арестуете и направите в тыл в случае эвакуации города.
В сопровождении жандармского ротмистра Л. рано утром я сел в мощную дрезину. Чем ближе мы подъезжали ко Львову, тем больше глубокое спокойствие галицийских полей сменялось лихорадочной суетой этого тылового города. Гром пушек становился все отчетливей. Столица Галиции, такая мирная и тихая, превратилась в военный лагерь. Улицы были запружены грузовиками. Поэтому мы с большим трудом пересекли город и прибыли в гостиницу "Краков".
Капитан Р. нас ожидал. Обычно весьма веселый, он выглядел озабоченным: новости с фронта, которые он нам сообщил, не вдохновляли. Отложив завтрак, я направился в штаб VIII армии. Мой старый товарищ, майор К., возглавлял разведслужбу. Он нам подтвердил то, что рассказал капитан Р.: положение было если не отчаянным, то крайне сложным. Договорились, что ночью он направит в мое распоряжение дюжину казаков для проведения арестов. Затем я решил познакомиться с агентами, завербованными Р., и, чтобы сбить со следа австрийских шпионов, которые могли находиться во Львове, переоделся в гражданское платье и пошел пешком.
В небольшой уединенной улочке рядом с железной дорогой я разыскал один из адресов. На мой звонок вышел хозяин дома, высокий и тощий старик с внешностью малороссийского среднего собственника, бывший железнодорожный бухгалтер, ныне пенсионер, живший один после замужества дочери.
- Генерального штаба полковник Игнатьев, - отрекомендовался я.
- Владимир С., - представился в свою очередь старый господин. - Милости прошу.
Я зашел в скромное, чистое жилище. На столе мурлыкал самовар. За чаем мы разговорились.
- Как я уже сказал капитану Р., - уточнил мой хозяин, - вы можете рассчитывать на меня. Ах, кто мог предвидеть сию печальную коллизию, что русская армия будет вынуждена отступать перед австрийцами! Скажите мне, господин полковник, как это могло случиться?