Страница:
Кирилл вновь угодил в тяжелый переплет. Твердое каменное плато – идеальное место для использования покрова невидимости. Оно не проминается, как почва, под тяжеленной тушей дьявоглота; на камне не отпечатываются следы хищника Подземелий. А исчезнувший хитрец, судя по всему, подкрадывался к сопернику с поднятым хвостом, осторожничал, чтоб не чиркнуть шипами по базальту.
Однако трехрогий гигант, воюющий по соседству, каким-то образом видел (или чувствовал) своего младшего собрата и всё время пытался его обойти – ринуться в атаку первым. Выглядело это и смешно и странно одновременно. Вместо того, чтоб кинуться напрямую на парня, чудовище было вынуждено обходить невидимую преграду, бегать по кривой. По судорожным метаниям трехрогого демона Кирилл пока и ориентировался. Воин-кудесник смещался туда-сюда по широкой дуге, как маятник, стараясь вынудить шипастого гиганта спотыкаться об исчезнувшего гада. И это парню частично удавалось. Однако противники норовили сузить бойцу свободу маневра, обойти сбоку, прижать его к болоту. И положение воина с каждой секундой ухудшалось. Одно утешение: хоть однорогий громила на сей раз не вмешивался, не решился соваться под лапищи старшим чудовищам, сидел себе в сторонке, с интересом наблюдая, чем же закончатся боевые танцы элиты. Наверное, он не сомневался, что успехом.
Не тут-то было. Волхв парировал коварный выпад выродков Дна выходкой не менее коварной. Магическим слухом Уля уловила невнятное бормотание партнера: «От стенки к стенке расступись, кирпичиками разойдись, по всем карьерам разлетись, в песочек мелкий разложись, передо мною появись, и сын от сына отлепись». «Заклятие множественности!» – догадалась волшебница.
И точно! Кирилл вдруг рассыпался на кучу фантомов. Причем каждый из следующих Кириллов тут же раздваивался, вырастал сам из себя, вновь клепал свои подобия. Очередной слепок раз за разом слетал со своего прототипа, точно весенняя капля с сосульки. Примерно так же делятся живые клетки. Только фантомы плодились гораздо быстрей. Чпок! Уже два Кирилла, и они разбежались в разные стороны, уходя из-под удара противника. Чпок! Уже четыре. Чпок – восемь и т. д.
Трехрогий дьявоглот оторопел от неожиданности, замер, изрыгая проклятия, ворочая по сторонам крупной головой; его невидимый собрат, похоже, – тоже. Вокруг них уже бодренько носились Кириллов эдак тридцать. И это еще не предел. Воины невозмутимо продолжали размножаться. Чпок – еще один пасынок. Чпок, чпок – еще и еще.
– Гррр! – яростно взревел гигант, размахивая хвостом. – Гррр!
Но ярость-то бессильная… Где настоящий противник? Кого глушить-то? Всех подряд! Чудища начали остервенело отбиваться от наседающих близнецов. Шипастые конечности замелькали в воздухе с двойным усердием, точно ветряные мельницы в непогоду. Когда дьявоглотам удавалось зацепить ядовитым шипом кого-то из фантомов, тот с тихим хлопком лопался и исчезал. Особенно преуспел в истреблении двойников невидимый монстр. По цепочке приглушенных взрывов можно было довольно четко проследить его путь: хлоп, хлоп, хлоп… Правда, место павших призраков тут же занимали новые: чпок, чпок, чпок… Но, тем не менее, незримый противник, безусловно, представлял для Кирилла явную опасность. Рано или поздно скрытый монстр подберется к герою со спины и ударит исподтишка.
И тут в дело неожиданно вступил Внешний Глаз Кири, о котором в смертельной кутерьме все уже как-то подзабыли. Летающий апельсин вдруг ни с того ни с сего раздулся до размеров хорошего арбуза, а затем с истошным визгом начал поливать всё вокруг себя яркой желтой краской. Как только под магический душ угодил хвост невидимого дьявоглота (и стал видимым), шарик восторженно заверещал, будто засмеялся; завертелся, точно юла, заплясал. Теперь уже двурогий хищник не мог скрыться от настырного Ока. А воздушный разведчик, двигаясь от хвоста к морде, как художник, планомерно прорисовывал броскими пылающими тонами извивающегося монстра. Когда неокрашенным остался лишь кончик крокодиловой пасти, уязвленный дьявоглот стал гоняться уже не за Кириллами, а за надоедливым шариком. Хищная тварь злобно рычала, подскакивала, подпрыгивала, махала лапами, клацала челюстями, плевалась вверх черной ядовитой гадостью. Но апельсин с неизменным успехом уворачивался. А в финале действа обнаглел вконец, – улучшив момент, сам ринулся в атаку, подлетел к зубастой пасти, запрыгнул на драконьи ноздри и, буквально разрываясь от пронзительного визга, густым желтым фонтаном залил чудищу выпуклые зрачки. Дьявоглот дико заорал, словно человек-великан, – похоже, ослеп. Он быстро вскинулся на задние лапы, как дрессированная собачка в цирке, и принялся торопливо протирать когтистыми лапами глаза. Густой «фруктовый сок» обильно покрыл всю морду страшилища.
В это время Кирилл – настоящий Кирилл – подскочил к беспомощному монстру и метким броском, словно копье, воткнул в ревущую пасть гиганта магическую палку-меч. Дьявоглот тут же прекратил орать, сдавленно булькнул горлом, вероятно, подавился, задышал тяжело-тяжело, сделал несколько судорожных вздохов. Но воздух в легкие не проходил. Магическая препона напрочь забила глотку. Выродок болезненно захрипел, посинел, теряя силы и терпение. С каждым хрюканьем голова его неестественно раздувалась, раздувалась, словно внутри зрела огромная опухоль. И вот наконец… чудовищный взрыв потряс окрестности. Рогатая глыбища разлетелась вдрызг. Ядовитые шипящие брызги мозгового вещества заляпали каменистую площадку, уничтожая на своем пути всё живое и неживое: хлоп-хлоп-хлоп. Не уцелел ни один из фантомов. Уцелел только Кирилл, заранее отскочивший на безопасное расстояние. Бесстрашный воздушный Глаз также пал жертвой собственной смелости. Но дело свое сделал…
Боковым зрением Ульяна уловила, как по камням к ней метнулось какое-то неясное пятно. Девушка мгновенно откатилась вбок, прикрылась ограждающим заклятием, кинула быстрый взгляд вверх. Над ней стремительно пронеслась здоровенная шипастая туша. Концевой иглой, венчающей мускулистый хвост, парящая бестия изрешетила тот камень, на котором только что лежала волшебница. Так вот кто отбрасывал тень на землю. Дьявоглот! Вообще-то, дьявоглоты не летают. Но ведь это трехрогий! Монстр успел трансформироваться. Зеленоватое свечение, мерцающее над головой рогатого выродка, перекинулось на его крылья, которые в нормальном состоянии имеют зачаточный, неразвитый вид. Они стали быстро-быстро расти, покрываться плотной защитной пленкой, наливаться силой. И довольно скоро достигли обычных размеров для обычного летающего дракона. Демон привстал на цыпочки, выпятил грудь, расправил крылья, шумно захлопал ими и воспарил в небо. А уже через минуту-другую хищная тварь спикировала на Кирилла сверху вниз. Попутно досталось и Ульяне, вернее, чуть не досталось.
Изворотливый выкормыш Дна взмыл в небеса вовсе не случайно. До него наконец-то дошло, что взять молодого волшебника в ближнем бою не удастся. Слишком много выродков полегло сегодня на поле брани от его руки. И тогда монстр попытался навязать противнику дистанционный поединок. Закладывая крутой вираж, дьявоглот нацелился на бегущего Кирилла. С рогов чудовища сорвалась огненная стрела, шипящей молнией вонзилась под ноги воину. Во все стороны брызнули каменные осколки. Но за миг до этого парень ловко бросился на землю, перекатился за скалистый выступ, вжался в складку местности, где и переждал каменный дождь. Дьявоглот вновь взмыл вверх, набирая высоту. Кирилл живо подскочил на ноги. Похоже, крылатые выкрутасы вражеской громадины кудесника ничуть не смутили. Он готов был вести бой на предложенных условиях: дистанционный так дистанционный. Пожалуйста…
Голос волхва разрубил воздух хлестко, словно выстрел; прогремел дробным дуплетом:
– К-К-рылья! о-Г-Г-онь!
– От каждого звука в ушах волшебницы металось шипящее незатухающее эхо, словно взбесившийся шум пытался выжечь девушке органы слуха. Столько в эти слова было вложено древней магии. Надо ли говорить, что крылья демона тотчас вспыхнули? Кирилл целил в самое слабое место летающей бестии. Всё тело дьявоглота изваяла в Провале сама Подложка. А крылья выросли уже позже, на белом свете, и не имели столь сильной магической защиты Дна.
Демон жалобно взвыл, перевернулся в воздухе, будто его там уже изжарили целиком, ринулся в породившую его утробу – зияющий Провал. Неведомая Сила утянула огромную тварь назад, в промоину Иномирья. КОНЕЦ.
Лицо Кирилла покраснело, на лбу выступили крупные капли пота. Руки волшебника тряслись мелкой дрожью.
Уля послала герою магический воздушный поцелуй: вложила в него поддержку, передала партнеру часть своей физической энергии и жизненной силы. Это она, как волшебница третьей ступени, уже умела делать. И боец вновь воспрял. Улыбнулся на ходу напарнице, подмигнул, опять бесстрашно ринулся в бой – с места в карьер.
Любовь – самостоятельная Сила. Она способна творить чудеса. При этом не зависит от Связи. Несмотря на трагичность ситуации, волшебница зарделась от счастья. Ну точно не от мира сего. «Надо же… что теперь благодарить Изнанку?.. сказать ей спасибо?.. за то, что протестировала чувства, проверила их на прочность…»
Мечтанья девушки прервал тяжелый хриплый рев. Еще один дьявоглот с распоротым горлом и вскрытым брюхом, давясь кровью и топча собственные кишки, неуклюже вывалился из вихря драки, пошатываясь, сделал несколько шагов и неожиданно, как под лёд, провалился в Пропасть Иномирья – вернулся туда, откуда прибыл. Явно не жилец. Вероятно, великая мастерица Подложка пустит его на запчасти.
Клянусь Вулканическим Пеплом, Восьмой! – ахнула Ульяна.
Над площадкой стояла непривычная тишина. Непривычная, по меркам боя, – где за спертым дыханием, воем, шумом возни ничего не слышно. А вообще-то, в воздухе уже вовсю звенели птичьи свирели, порхали мошки, гудели комары. Где-то далеко, на острове, тревожно завывал заблудившийся лось.
Кирилл заботливо склонился к подруге:
– Как ты, Уля?
– Уже лучше, – ответила слабым голосом подруга. – Ты-то сам как, боец?
– Я? – почему-то стушевался воин. – Я ничего. А что? Нормально.
Ульяна улыбнулась, чуть приподнялась на локоть и вдруг нежно поцеловала спасителя прямо в губы. От неожиданности лихой рубака растерялся. Губы воспылали жаром. Жар быстро проник в сердце. Стало очень хорошо, невыносимо хорошо. У парня аж перехватило дыхание. Но почему-то совсем некстати покраснели уши. Он почувствовал это, смутился. Уля заметила, как задела друга за живое, однако подтрунивать не стала.
Кирилл закрыл глаза, тяжело привалился к здоровенному валуну. Парень только сейчас понял, сколько сил отдал схватке. Мимолетные, экспромтные, но мощные заклятия сыпались из него во время боя как из рога изобилия. И откуда только брались? А именно такие – внезапные, свежевыдуманные, ломающие традиционную логику магических построений, вырванные самопроизвольно в пылу сражения неожиданно даже для самого себя из самых потаенных уголков мироздания – именно такие заклятия опустошают, истощают воина до предела. Еще минуту назад он вертелся неуловимым, будто заводным, волчком, спорил скоростью с ветром, реакцией – с молнией, а сейчас едва мог пошевелить рукой. На тело навалилась каменная тяжесть.
Каждый, кому приходилось бывать в гуще жестокой драки, а тем более – магической, знает, что по ходу схватки пропущенные удары, уколы, ушибы воспринимаются как-то отстраненно – оглушают, но не сковывают. Организм, борясь за выживание, тормозит мешающие активным действиям ощущения, затушевывает их, отводит на задний план. А вот после боя, увы… на кожу высыпают синяки, ссадины, порезы, под кожу изливаются кровоподтеки; ушибленные кости опухают, вздуваются, ноют… а по телу разливается боль, эквивалентная двойной дозе пропущенных ударов.
Но зато на лице у Кирилла, несмотря ни на что, сияла, будто приклеенная, довольная улыбка. Полная победа! Невероятная, немыслимая, невозможная! Восемь дьявоглотов!!! Три трехрогих, три двурогих, два однорогих. Никто не поверит. Такого не может быть! Парень улыбнулся еще шире (раненую скулу прорезала острая боль), в глазах блеснул радостный огонек. Ощущение большого, безграничного, порхающего где-то рядом счастья усилилось. Казалось, протяни ладонь – и оно твое. И тут Кирилл понял, что это не из-за гордости от победы, а… из-за поцелуя Ули. С этой мыслью в мышцы начала возвращаться легкость. Усталость понемногу отступала. «Правильно, видно, говорила матушка, – смекнул удачливый воин, – что в девичьем сердце Силы гораздо больше, чем даже лавы в жерле вулкана. Ну а взять ее оттуда никто без спросу не может. Одарить несметным богатством, мощью богатырской суженного своего может только она сама, девушка…» От неожиданной догадки парень замер и воссиял пуще прежнего. Правда, и уши покраснели еще больше. «Выходит, она меня одарила!» Сердечко забилось в молодой груди учащенно, радостно, взволнованно. Начинающий волшебник ощутил в полной мере всю безграничность своего чувства, уловил божественный накал, истекающий от Ули. Такое нельзя подделать, нельзя создать никакой магией. Осознание сей простой, но великой истины открыло воину второе дыхание, точно в жилах заиграло само солнце – легко и непринужденно. Будто и не было ожесточенного боя. Тело встрепенулось, налилось – в смысле иносказательном – красками дня, словно впитало в себя бушующую зелень кустарника, синь небес, оранжевое тепло солнца, перламутровый загар мари, многоцветную энергию ветра, чистую белизну воздуха. Синяки и ссадины вмиг исчезли. Всё-таки к магии у Кирилла задатки имелись огромные. Не всякий потомственный чародей из боевой династии смог бы так быстро восстановиться после чудовищной, изнуряющей нагрузки.
Да и маменька, наверное, и впрямь была права. Незримый накал, истекающий от Ули, поспорил бы с вулканом запросто. Запасы энергии – сказочные. И ими девушка щедро делилась с избранником. Магическая нить между ними так и пульсировала, так и пульсировала…
Счастливый Кирилл прилег рядом с Ульяной и заснул – спокойно и безмятежно.
Первой проснулась молодая волшебница.
Вечерело.
По всей округе разносился птичий галдеж. Тучи комаров привлекали на бескрайние просторы болот стаи птиц и, естественно, легионы прожорливых лягушек. Они манили во множестве пернатых хищников. То тут, то там можно было заметить силуэт долговязой цапли с задранным вверх клювом, которая старательно проглатывала очередную квакушку. Ну а вся пернатая братия, в свою очередь, являлась отличной мишенью для более крупных добытчиков, летучих охотников – ястребов, коршунов и прочих. Поэтому топи вокруг Гадкой Тропы всегда славились обилием пернатых небожителей. Над унылой вроде бы тиной весь день не смолкал разноголосый гвалт. Только не концентрированный, как на базаре, а разбросанный, рассредоточенный. Прислушаешься: там цвирк-цвирк; там гу-гу; в ответ чик-чирик, чик-чирик; где-то вдалеке кар-кар-кар; а лягушки в пику соседям протяжно, самозабвенно ква-а-а, ква-а-а… Короче, музыка звуков на любой вкус. Да плюс комариный писк.
Но, странное дело, насекомые-кровопивцы, в это время дня обычно досадливые, докучливые сегодня путников своим вниманием почему-то не баловали. Оно, конечно, хорошо. Всегда бы так. Однако любое отклонение от нормы после выпада Изнанки неприятно щекотало нервы, настораживало. Что-то здесь не так…
Ульяна приподняла голову, осмотрелась по сторонам. Ах, вот оно что… Ну всё ясно… Вокруг валялись исковерканные туши дьявоглотов. Они-то и привлекали на себя, притягивали, словно магнитом (а может, магией?) полчища мух и прочего гнуса. Кровососы на радостях о людях и позабыли. Люди что? Они никуда не денутся; время от времени тут появляются; не одни, так другие. А вот пришельцы из Глубин всё-таки гости нечастые. Им и прием особенный нужен. Мухота ведь тоже – нечисть. А нечисть, она, вообще, друг к дружке тянется.
Девушка еще раз окинула взглядом погребальное пиршество насекомых и вдруг непроизвольно выхватила из гущи жужжащей, гудящей кутерьмы искореженную морду псевдодракона. Эта морда… она была какой-то не такой… совершенно неестественной. Только сейчас Уля заметила, что рога у чудовища начисто срезаны, будто кем-то подпилены. А зубастая пасть казалась, вообще, размытой, точно ее когда-то вылепили из воска, а затем воск неожиданно оплавился. Очевидно, Кирилл применял в бою секретную магию невероятной силы. Будучи магом третьей ступени, Ульяна ни разу не слышала, чтобы кому-то удавалось вот так видоизменять внешний облик дьявоглотов. Слишком сложной, непробиваемой защитой обладали порождения Изнанки. В лучшем случае умелый боец поочередно вспарывал на короткий миг магическую и физическую броню чудовища и тут же, не медля, убивал его, словно огромного буйного зверя из южных джунглей. Кирилл же, судя по всему, воздействовал на пришельцев из Низов совсем по иному, он буквально корежил их плоть, выжигал ее изнутри, точно каленым железом. Интересно, как оно это делал?..
Сам победитель дьявоглотов уткнулся носом в плечо подруги и тихо посапывал. Уля беззвучно рассмеялась: «Какой он у меня…» А еще десять дней назад казался обыкновенным мальчиком, беззащитным со своей доморощенной магией перед жестокими Дробителями. Девушка мысленно вернулась к событиям почти двухнедельной давности, вспомнила тот день, когда они с Кирей познакомились.
В скрытое поселение волшебников, которое раскинулось возле Огненных Пещер – святыни Клана Вулканического Пепла – Кирилла привели разведчики. Ульяна тогда сидела с подружками на центральной площади, в самом сердце заклинательной аллеи и видела всю процессию. В глаза сразу бросилось, что воины, руководил которыми опытный маг седьмой ступени, обращались с пареньком как с важным гостем, а не с пленником и уж тем более – не как с возможным лазутчиком противостоящих кланов. Эка невидаль – заблудившийся странник. С чего бы такие почести? Привечать скитальцев – не в традициях кудесников. Для того вокруг родового становища и выставлены дозоры, чтоб отводить случайным путникам глаза, стирать в сознании заплутавших путешественников само напоминание о зачарованном месте, отправлять их при помощи указующих заклятий в обход, а в случае злонамеренного противодействия – безжалостно уничтожать. Но, видимо, командир сторожевого звена с высоты седьмой магической ступени еще тогда заметил в Кирилле что-то такое, недоступное пока ей, облеченной всего лишь третьей ступенью волшебного мастерства. А дальше – больше. Незваного визитера сразу же, без промедления принял сам Хранитель Печи, святитель Семён – глава клана. Явный признак весомости прибывшей издалека фигуры. Любопытно, что это за птица такая?..
Спустя пару часов Ульяну призвал к себе почтенный отец Фёдор и сказал, что ей предстоит провести Гадкой Тропой за Бугор парнишку, скрывающегося от преследования Дробителей. Пространными намеками, околичностями он дал Уле понять несомненную важность сей миссии для клана. Но в подробности, к сожалению, не посвящал. На вопрос, почему бы ни послать с чужаком одного из опытных воинов, отец Фёдор уклончиво ответил, что, мол, все молодые чародеи, имеющие ту или иную ступень в связи с предстоящим Днем Посвящения заняты, роли их дотошно расписаны и отрепетированы в соответствии с древним ритуалом, и подменять кого-то в последний момент негоже. Девушка расстроилась: и вправду, послезавтра большой торжественный день. Она бы тоже хотела присутствовать на празднике в тот момент, когда вновь посвященные воины будут получать свою первую квалификацию чародея. И в их числе ее братишка – Трофим. Ульяна счастливо зажмурилась, вспомнив трепетный Жар Родовой Печи, как тогда, впервые, когда среди героев праздника была она сама. Но, разумеется, интересы клана прежде всего. Полновесному волшебнику спорить со старшим наставником не положено. Задание Совета нужно выполнять, хочешь того или нет. Дабы подсластить пилюлю, отец Фёдор постарался уверить Ульяну, что-де выбор пал именно на нее по той причине, что она лучше других магов знакома с Гадкой Тропой, а сторожевые заклятия да оградительные формулы – ее излюбленный конек. Так что при встрече с Провалом Уля, как полагает Совет, не растеряется.
Представил при первой встрече будущих спутников друг другу лично глава клана старец Семён.
Выступать в путь решили утром следующего дня. А пока, чтобы закрепить знакомство, Кирилл и Ульяна отправились прогуляться по селенью волшебников. Уля, будто дежурный экскурсовод, дала гостю необходимые пояснения, изложила в увлекательной манере Летопись клана – впрочем, ничего лишнего, только общеизвестные факты, доступные, по большому счету, любому человеку, имеющему интерес к истории магических сообществ. Кирилл между прочим тоже похвастал перед девушкой способностью к чародейству – на словах.
– И к какой же из магических школ принадлежит твое искусство?
Парень растерялся:
– Не знаю.
С его слов выходило, будто обучался он у собственной матери – деревенской знахарки и гадалки. Классических заклятий она, разумеется, не знала. Зато наговоров чудодейственных – хоть отбавляй. А суть не то же самое?..
Уля из озорства подвела своего нового знакомого к символическому контуру солнца, вычерченному в одном из уголков аллеи заклинаний.
– Выхвати из центра магического круга ничто.
Парень догадался, что это своего рода испытание Но как себя вести, не знал.
– Прямо «ничто»?.. – уточнил он.
Девушка добродушно рассмеялась.
– Поднять из магического круга ничто – это простейшая операция. У тебя получится, сам почувствуешь результат. Только не воспринимай всё буквально. Иначе не постигнешь магию в ее академическом выражении. Мысли абстрактно, легко, расслабленно – и заклятия сами лягут тебе в уста. Хорошо?
– А как это абстрактно? – не понял Кирилл.
– Абстрактно, – значит, отвлеченно, – с досадой пояснила Уля. Она немного подумала и протянула. – Ну, если тебе так удобней, можно опосредованно.
– А как опосредованно?
– Как опосредованно… представить что-то через что-то… Ну вот смотри. – Девушка сгребла на краю дорожки кучку песка, ссыпала его в центр круга. – Подними песок и поцелуй в нем… свои губы.
– Свои губы?
– Сначала ты – песок, а затем он – тебя… – рассмеялась Ульяна. – Несложная же связка.
Парень зачерпнул пригоршню, понюхал, недоверчиво прикоснулся к холодному грунту губами.
– А причем здесь «ничто»?
– Давай, давай, пробуй. Сам поймешь, – подбодрила молодая наставница.
…Через несколько попыток Кириллу удалось наконец-то подцепить из магического круга вместе с песком и «ничто». И он сам это почувствовал – Связь вокруг него легонько дернулась.
– Видишь? – объяснила Ульяна. – Ничто можно мысленно представить через нечто, совершенно, казалось бы из другой области. Например, поцеловать самого себя. Такая отвлеченная композиция. Со временем, после многочисленных упражнений взаимодействие с основой магии будет протекать у тебя автоматически, без всяких дополнительных образов. Ты сможешь свободно, по своему желанию обращаться к Связи по мере надобности.
– Я и так не жалуюсь… – тихо буркнул Кирилл. – Без этих ученых фокусов… Главное – сильно захотеть… А не проще ли было в твоем примере положить в центр круга зеркальце и поцеловать через него самого себя? Зачем мудрить?
– Нет. Магия – синтез таинственной информации. Поцеловать самого себя – это абстрактная аллегория. Ее конечная цель – перенос сознания в закрытую сферу, царство Эфира. А ты хочешь всё сделать лоб в лоб, как бодливый баран.
– Понятно, – ответил Киря, с виду немного расстроенный.
Воспоминания волшебницы прервал ее ненаглядный герой. Кирилл тряхнул головой, проснулся. Но вставать не спешил. Напротив, парень еще плотней придвинулся к Уле и тактично, сдерживая жадный порыв, зарылся лицом в пышные девичьи волосы, наслаждаясь тонким запахом, истекающим от них. Ульяна не возражала. Ощущение близости избранника – а в том, что он – избранник, она уже ничуть не сомневалась – приятной истомой обволакивало всё тело, выливалось в непередаваемое, неизвестное ранее удовольствие, близкое к эйфории. Молодая парочка не шелохнулась. Можно было подумать, что жесткий холодный камень с успехом заменял им роскошное соблазнительное ложе. Наконец Кирилл сдвинулся чуть в сторону. На губах у него играла счастливая улыбка. Парень и девушка, не скрываясь, откровенно любовались друг другом. Они не изливали своих чувств выспренними словами, не клялись в верности. Но всё было и так ясно. За них объяснилась магия.
Однако трехрогий гигант, воюющий по соседству, каким-то образом видел (или чувствовал) своего младшего собрата и всё время пытался его обойти – ринуться в атаку первым. Выглядело это и смешно и странно одновременно. Вместо того, чтоб кинуться напрямую на парня, чудовище было вынуждено обходить невидимую преграду, бегать по кривой. По судорожным метаниям трехрогого демона Кирилл пока и ориентировался. Воин-кудесник смещался туда-сюда по широкой дуге, как маятник, стараясь вынудить шипастого гиганта спотыкаться об исчезнувшего гада. И это парню частично удавалось. Однако противники норовили сузить бойцу свободу маневра, обойти сбоку, прижать его к болоту. И положение воина с каждой секундой ухудшалось. Одно утешение: хоть однорогий громила на сей раз не вмешивался, не решился соваться под лапищи старшим чудовищам, сидел себе в сторонке, с интересом наблюдая, чем же закончатся боевые танцы элиты. Наверное, он не сомневался, что успехом.
Не тут-то было. Волхв парировал коварный выпад выродков Дна выходкой не менее коварной. Магическим слухом Уля уловила невнятное бормотание партнера: «От стенки к стенке расступись, кирпичиками разойдись, по всем карьерам разлетись, в песочек мелкий разложись, передо мною появись, и сын от сына отлепись». «Заклятие множественности!» – догадалась волшебница.
И точно! Кирилл вдруг рассыпался на кучу фантомов. Причем каждый из следующих Кириллов тут же раздваивался, вырастал сам из себя, вновь клепал свои подобия. Очередной слепок раз за разом слетал со своего прототипа, точно весенняя капля с сосульки. Примерно так же делятся живые клетки. Только фантомы плодились гораздо быстрей. Чпок! Уже два Кирилла, и они разбежались в разные стороны, уходя из-под удара противника. Чпок! Уже четыре. Чпок – восемь и т. д.
Трехрогий дьявоглот оторопел от неожиданности, замер, изрыгая проклятия, ворочая по сторонам крупной головой; его невидимый собрат, похоже, – тоже. Вокруг них уже бодренько носились Кириллов эдак тридцать. И это еще не предел. Воины невозмутимо продолжали размножаться. Чпок – еще один пасынок. Чпок, чпок – еще и еще.
– Гррр! – яростно взревел гигант, размахивая хвостом. – Гррр!
Но ярость-то бессильная… Где настоящий противник? Кого глушить-то? Всех подряд! Чудища начали остервенело отбиваться от наседающих близнецов. Шипастые конечности замелькали в воздухе с двойным усердием, точно ветряные мельницы в непогоду. Когда дьявоглотам удавалось зацепить ядовитым шипом кого-то из фантомов, тот с тихим хлопком лопался и исчезал. Особенно преуспел в истреблении двойников невидимый монстр. По цепочке приглушенных взрывов можно было довольно четко проследить его путь: хлоп, хлоп, хлоп… Правда, место павших призраков тут же занимали новые: чпок, чпок, чпок… Но, тем не менее, незримый противник, безусловно, представлял для Кирилла явную опасность. Рано или поздно скрытый монстр подберется к герою со спины и ударит исподтишка.
И тут в дело неожиданно вступил Внешний Глаз Кири, о котором в смертельной кутерьме все уже как-то подзабыли. Летающий апельсин вдруг ни с того ни с сего раздулся до размеров хорошего арбуза, а затем с истошным визгом начал поливать всё вокруг себя яркой желтой краской. Как только под магический душ угодил хвост невидимого дьявоглота (и стал видимым), шарик восторженно заверещал, будто засмеялся; завертелся, точно юла, заплясал. Теперь уже двурогий хищник не мог скрыться от настырного Ока. А воздушный разведчик, двигаясь от хвоста к морде, как художник, планомерно прорисовывал броскими пылающими тонами извивающегося монстра. Когда неокрашенным остался лишь кончик крокодиловой пасти, уязвленный дьявоглот стал гоняться уже не за Кириллами, а за надоедливым шариком. Хищная тварь злобно рычала, подскакивала, подпрыгивала, махала лапами, клацала челюстями, плевалась вверх черной ядовитой гадостью. Но апельсин с неизменным успехом уворачивался. А в финале действа обнаглел вконец, – улучшив момент, сам ринулся в атаку, подлетел к зубастой пасти, запрыгнул на драконьи ноздри и, буквально разрываясь от пронзительного визга, густым желтым фонтаном залил чудищу выпуклые зрачки. Дьявоглот дико заорал, словно человек-великан, – похоже, ослеп. Он быстро вскинулся на задние лапы, как дрессированная собачка в цирке, и принялся торопливо протирать когтистыми лапами глаза. Густой «фруктовый сок» обильно покрыл всю морду страшилища.
В это время Кирилл – настоящий Кирилл – подскочил к беспомощному монстру и метким броском, словно копье, воткнул в ревущую пасть гиганта магическую палку-меч. Дьявоглот тут же прекратил орать, сдавленно булькнул горлом, вероятно, подавился, задышал тяжело-тяжело, сделал несколько судорожных вздохов. Но воздух в легкие не проходил. Магическая препона напрочь забила глотку. Выродок болезненно захрипел, посинел, теряя силы и терпение. С каждым хрюканьем голова его неестественно раздувалась, раздувалась, словно внутри зрела огромная опухоль. И вот наконец… чудовищный взрыв потряс окрестности. Рогатая глыбища разлетелась вдрызг. Ядовитые шипящие брызги мозгового вещества заляпали каменистую площадку, уничтожая на своем пути всё живое и неживое: хлоп-хлоп-хлоп. Не уцелел ни один из фантомов. Уцелел только Кирилл, заранее отскочивший на безопасное расстояние. Бесстрашный воздушный Глаз также пал жертвой собственной смелости. Но дело свое сделал…
Боковым зрением Ульяна уловила, как по камням к ней метнулось какое-то неясное пятно. Девушка мгновенно откатилась вбок, прикрылась ограждающим заклятием, кинула быстрый взгляд вверх. Над ней стремительно пронеслась здоровенная шипастая туша. Концевой иглой, венчающей мускулистый хвост, парящая бестия изрешетила тот камень, на котором только что лежала волшебница. Так вот кто отбрасывал тень на землю. Дьявоглот! Вообще-то, дьявоглоты не летают. Но ведь это трехрогий! Монстр успел трансформироваться. Зеленоватое свечение, мерцающее над головой рогатого выродка, перекинулось на его крылья, которые в нормальном состоянии имеют зачаточный, неразвитый вид. Они стали быстро-быстро расти, покрываться плотной защитной пленкой, наливаться силой. И довольно скоро достигли обычных размеров для обычного летающего дракона. Демон привстал на цыпочки, выпятил грудь, расправил крылья, шумно захлопал ими и воспарил в небо. А уже через минуту-другую хищная тварь спикировала на Кирилла сверху вниз. Попутно досталось и Ульяне, вернее, чуть не досталось.
Изворотливый выкормыш Дна взмыл в небеса вовсе не случайно. До него наконец-то дошло, что взять молодого волшебника в ближнем бою не удастся. Слишком много выродков полегло сегодня на поле брани от его руки. И тогда монстр попытался навязать противнику дистанционный поединок. Закладывая крутой вираж, дьявоглот нацелился на бегущего Кирилла. С рогов чудовища сорвалась огненная стрела, шипящей молнией вонзилась под ноги воину. Во все стороны брызнули каменные осколки. Но за миг до этого парень ловко бросился на землю, перекатился за скалистый выступ, вжался в складку местности, где и переждал каменный дождь. Дьявоглот вновь взмыл вверх, набирая высоту. Кирилл живо подскочил на ноги. Похоже, крылатые выкрутасы вражеской громадины кудесника ничуть не смутили. Он готов был вести бой на предложенных условиях: дистанционный так дистанционный. Пожалуйста…
Голос волхва разрубил воздух хлестко, словно выстрел; прогремел дробным дуплетом:
– К-К-рылья! о-Г-Г-онь!
– От каждого звука в ушах волшебницы металось шипящее незатухающее эхо, словно взбесившийся шум пытался выжечь девушке органы слуха. Столько в эти слова было вложено древней магии. Надо ли говорить, что крылья демона тотчас вспыхнули? Кирилл целил в самое слабое место летающей бестии. Всё тело дьявоглота изваяла в Провале сама Подложка. А крылья выросли уже позже, на белом свете, и не имели столь сильной магической защиты Дна.
Демон жалобно взвыл, перевернулся в воздухе, будто его там уже изжарили целиком, ринулся в породившую его утробу – зияющий Провал. Неведомая Сила утянула огромную тварь назад, в промоину Иномирья. КОНЕЦ.
Лицо Кирилла покраснело, на лбу выступили крупные капли пота. Руки волшебника тряслись мелкой дрожью.
Уля послала герою магический воздушный поцелуй: вложила в него поддержку, передала партнеру часть своей физической энергии и жизненной силы. Это она, как волшебница третьей ступени, уже умела делать. И боец вновь воспрял. Улыбнулся на ходу напарнице, подмигнул, опять бесстрашно ринулся в бой – с места в карьер.
Любовь – самостоятельная Сила. Она способна творить чудеса. При этом не зависит от Связи. Несмотря на трагичность ситуации, волшебница зарделась от счастья. Ну точно не от мира сего. «Надо же… что теперь благодарить Изнанку?.. сказать ей спасибо?.. за то, что протестировала чувства, проверила их на прочность…»
Мечтанья девушки прервал тяжелый хриплый рев. Еще один дьявоглот с распоротым горлом и вскрытым брюхом, давясь кровью и топча собственные кишки, неуклюже вывалился из вихря драки, пошатываясь, сделал несколько шагов и неожиданно, как под лёд, провалился в Пропасть Иномирья – вернулся туда, откуда прибыл. Явно не жилец. Вероятно, великая мастерица Подложка пустит его на запчасти.
Клянусь Вулканическим Пеплом, Восьмой! – ахнула Ульяна.
Над площадкой стояла непривычная тишина. Непривычная, по меркам боя, – где за спертым дыханием, воем, шумом возни ничего не слышно. А вообще-то, в воздухе уже вовсю звенели птичьи свирели, порхали мошки, гудели комары. Где-то далеко, на острове, тревожно завывал заблудившийся лось.
Кирилл заботливо склонился к подруге:
– Как ты, Уля?
– Уже лучше, – ответила слабым голосом подруга. – Ты-то сам как, боец?
– Я? – почему-то стушевался воин. – Я ничего. А что? Нормально.
Ульяна улыбнулась, чуть приподнялась на локоть и вдруг нежно поцеловала спасителя прямо в губы. От неожиданности лихой рубака растерялся. Губы воспылали жаром. Жар быстро проник в сердце. Стало очень хорошо, невыносимо хорошо. У парня аж перехватило дыхание. Но почему-то совсем некстати покраснели уши. Он почувствовал это, смутился. Уля заметила, как задела друга за живое, однако подтрунивать не стала.
Кирилл закрыл глаза, тяжело привалился к здоровенному валуну. Парень только сейчас понял, сколько сил отдал схватке. Мимолетные, экспромтные, но мощные заклятия сыпались из него во время боя как из рога изобилия. И откуда только брались? А именно такие – внезапные, свежевыдуманные, ломающие традиционную логику магических построений, вырванные самопроизвольно в пылу сражения неожиданно даже для самого себя из самых потаенных уголков мироздания – именно такие заклятия опустошают, истощают воина до предела. Еще минуту назад он вертелся неуловимым, будто заводным, волчком, спорил скоростью с ветром, реакцией – с молнией, а сейчас едва мог пошевелить рукой. На тело навалилась каменная тяжесть.
Каждый, кому приходилось бывать в гуще жестокой драки, а тем более – магической, знает, что по ходу схватки пропущенные удары, уколы, ушибы воспринимаются как-то отстраненно – оглушают, но не сковывают. Организм, борясь за выживание, тормозит мешающие активным действиям ощущения, затушевывает их, отводит на задний план. А вот после боя, увы… на кожу высыпают синяки, ссадины, порезы, под кожу изливаются кровоподтеки; ушибленные кости опухают, вздуваются, ноют… а по телу разливается боль, эквивалентная двойной дозе пропущенных ударов.
Но зато на лице у Кирилла, несмотря ни на что, сияла, будто приклеенная, довольная улыбка. Полная победа! Невероятная, немыслимая, невозможная! Восемь дьявоглотов!!! Три трехрогих, три двурогих, два однорогих. Никто не поверит. Такого не может быть! Парень улыбнулся еще шире (раненую скулу прорезала острая боль), в глазах блеснул радостный огонек. Ощущение большого, безграничного, порхающего где-то рядом счастья усилилось. Казалось, протяни ладонь – и оно твое. И тут Кирилл понял, что это не из-за гордости от победы, а… из-за поцелуя Ули. С этой мыслью в мышцы начала возвращаться легкость. Усталость понемногу отступала. «Правильно, видно, говорила матушка, – смекнул удачливый воин, – что в девичьем сердце Силы гораздо больше, чем даже лавы в жерле вулкана. Ну а взять ее оттуда никто без спросу не может. Одарить несметным богатством, мощью богатырской суженного своего может только она сама, девушка…» От неожиданной догадки парень замер и воссиял пуще прежнего. Правда, и уши покраснели еще больше. «Выходит, она меня одарила!» Сердечко забилось в молодой груди учащенно, радостно, взволнованно. Начинающий волшебник ощутил в полной мере всю безграничность своего чувства, уловил божественный накал, истекающий от Ули. Такое нельзя подделать, нельзя создать никакой магией. Осознание сей простой, но великой истины открыло воину второе дыхание, точно в жилах заиграло само солнце – легко и непринужденно. Будто и не было ожесточенного боя. Тело встрепенулось, налилось – в смысле иносказательном – красками дня, словно впитало в себя бушующую зелень кустарника, синь небес, оранжевое тепло солнца, перламутровый загар мари, многоцветную энергию ветра, чистую белизну воздуха. Синяки и ссадины вмиг исчезли. Всё-таки к магии у Кирилла задатки имелись огромные. Не всякий потомственный чародей из боевой династии смог бы так быстро восстановиться после чудовищной, изнуряющей нагрузки.
Да и маменька, наверное, и впрямь была права. Незримый накал, истекающий от Ули, поспорил бы с вулканом запросто. Запасы энергии – сказочные. И ими девушка щедро делилась с избранником. Магическая нить между ними так и пульсировала, так и пульсировала…
Счастливый Кирилл прилег рядом с Ульяной и заснул – спокойно и безмятежно.
Первой проснулась молодая волшебница.
Вечерело.
По всей округе разносился птичий галдеж. Тучи комаров привлекали на бескрайние просторы болот стаи птиц и, естественно, легионы прожорливых лягушек. Они манили во множестве пернатых хищников. То тут, то там можно было заметить силуэт долговязой цапли с задранным вверх клювом, которая старательно проглатывала очередную квакушку. Ну а вся пернатая братия, в свою очередь, являлась отличной мишенью для более крупных добытчиков, летучих охотников – ястребов, коршунов и прочих. Поэтому топи вокруг Гадкой Тропы всегда славились обилием пернатых небожителей. Над унылой вроде бы тиной весь день не смолкал разноголосый гвалт. Только не концентрированный, как на базаре, а разбросанный, рассредоточенный. Прислушаешься: там цвирк-цвирк; там гу-гу; в ответ чик-чирик, чик-чирик; где-то вдалеке кар-кар-кар; а лягушки в пику соседям протяжно, самозабвенно ква-а-а, ква-а-а… Короче, музыка звуков на любой вкус. Да плюс комариный писк.
Но, странное дело, насекомые-кровопивцы, в это время дня обычно досадливые, докучливые сегодня путников своим вниманием почему-то не баловали. Оно, конечно, хорошо. Всегда бы так. Однако любое отклонение от нормы после выпада Изнанки неприятно щекотало нервы, настораживало. Что-то здесь не так…
Ульяна приподняла голову, осмотрелась по сторонам. Ах, вот оно что… Ну всё ясно… Вокруг валялись исковерканные туши дьявоглотов. Они-то и привлекали на себя, притягивали, словно магнитом (а может, магией?) полчища мух и прочего гнуса. Кровососы на радостях о людях и позабыли. Люди что? Они никуда не денутся; время от времени тут появляются; не одни, так другие. А вот пришельцы из Глубин всё-таки гости нечастые. Им и прием особенный нужен. Мухота ведь тоже – нечисть. А нечисть, она, вообще, друг к дружке тянется.
Девушка еще раз окинула взглядом погребальное пиршество насекомых и вдруг непроизвольно выхватила из гущи жужжащей, гудящей кутерьмы искореженную морду псевдодракона. Эта морда… она была какой-то не такой… совершенно неестественной. Только сейчас Уля заметила, что рога у чудовища начисто срезаны, будто кем-то подпилены. А зубастая пасть казалась, вообще, размытой, точно ее когда-то вылепили из воска, а затем воск неожиданно оплавился. Очевидно, Кирилл применял в бою секретную магию невероятной силы. Будучи магом третьей ступени, Ульяна ни разу не слышала, чтобы кому-то удавалось вот так видоизменять внешний облик дьявоглотов. Слишком сложной, непробиваемой защитой обладали порождения Изнанки. В лучшем случае умелый боец поочередно вспарывал на короткий миг магическую и физическую броню чудовища и тут же, не медля, убивал его, словно огромного буйного зверя из южных джунглей. Кирилл же, судя по всему, воздействовал на пришельцев из Низов совсем по иному, он буквально корежил их плоть, выжигал ее изнутри, точно каленым железом. Интересно, как оно это делал?..
Сам победитель дьявоглотов уткнулся носом в плечо подруги и тихо посапывал. Уля беззвучно рассмеялась: «Какой он у меня…» А еще десять дней назад казался обыкновенным мальчиком, беззащитным со своей доморощенной магией перед жестокими Дробителями. Девушка мысленно вернулась к событиям почти двухнедельной давности, вспомнила тот день, когда они с Кирей познакомились.
В скрытое поселение волшебников, которое раскинулось возле Огненных Пещер – святыни Клана Вулканического Пепла – Кирилла привели разведчики. Ульяна тогда сидела с подружками на центральной площади, в самом сердце заклинательной аллеи и видела всю процессию. В глаза сразу бросилось, что воины, руководил которыми опытный маг седьмой ступени, обращались с пареньком как с важным гостем, а не с пленником и уж тем более – не как с возможным лазутчиком противостоящих кланов. Эка невидаль – заблудившийся странник. С чего бы такие почести? Привечать скитальцев – не в традициях кудесников. Для того вокруг родового становища и выставлены дозоры, чтоб отводить случайным путникам глаза, стирать в сознании заплутавших путешественников само напоминание о зачарованном месте, отправлять их при помощи указующих заклятий в обход, а в случае злонамеренного противодействия – безжалостно уничтожать. Но, видимо, командир сторожевого звена с высоты седьмой магической ступени еще тогда заметил в Кирилле что-то такое, недоступное пока ей, облеченной всего лишь третьей ступенью волшебного мастерства. А дальше – больше. Незваного визитера сразу же, без промедления принял сам Хранитель Печи, святитель Семён – глава клана. Явный признак весомости прибывшей издалека фигуры. Любопытно, что это за птица такая?..
Спустя пару часов Ульяну призвал к себе почтенный отец Фёдор и сказал, что ей предстоит провести Гадкой Тропой за Бугор парнишку, скрывающегося от преследования Дробителей. Пространными намеками, околичностями он дал Уле понять несомненную важность сей миссии для клана. Но в подробности, к сожалению, не посвящал. На вопрос, почему бы ни послать с чужаком одного из опытных воинов, отец Фёдор уклончиво ответил, что, мол, все молодые чародеи, имеющие ту или иную ступень в связи с предстоящим Днем Посвящения заняты, роли их дотошно расписаны и отрепетированы в соответствии с древним ритуалом, и подменять кого-то в последний момент негоже. Девушка расстроилась: и вправду, послезавтра большой торжественный день. Она бы тоже хотела присутствовать на празднике в тот момент, когда вновь посвященные воины будут получать свою первую квалификацию чародея. И в их числе ее братишка – Трофим. Ульяна счастливо зажмурилась, вспомнив трепетный Жар Родовой Печи, как тогда, впервые, когда среди героев праздника была она сама. Но, разумеется, интересы клана прежде всего. Полновесному волшебнику спорить со старшим наставником не положено. Задание Совета нужно выполнять, хочешь того или нет. Дабы подсластить пилюлю, отец Фёдор постарался уверить Ульяну, что-де выбор пал именно на нее по той причине, что она лучше других магов знакома с Гадкой Тропой, а сторожевые заклятия да оградительные формулы – ее излюбленный конек. Так что при встрече с Провалом Уля, как полагает Совет, не растеряется.
Представил при первой встрече будущих спутников друг другу лично глава клана старец Семён.
Выступать в путь решили утром следующего дня. А пока, чтобы закрепить знакомство, Кирилл и Ульяна отправились прогуляться по селенью волшебников. Уля, будто дежурный экскурсовод, дала гостю необходимые пояснения, изложила в увлекательной манере Летопись клана – впрочем, ничего лишнего, только общеизвестные факты, доступные, по большому счету, любому человеку, имеющему интерес к истории магических сообществ. Кирилл между прочим тоже похвастал перед девушкой способностью к чародейству – на словах.
– И к какой же из магических школ принадлежит твое искусство?
Парень растерялся:
– Не знаю.
С его слов выходило, будто обучался он у собственной матери – деревенской знахарки и гадалки. Классических заклятий она, разумеется, не знала. Зато наговоров чудодейственных – хоть отбавляй. А суть не то же самое?..
Уля из озорства подвела своего нового знакомого к символическому контуру солнца, вычерченному в одном из уголков аллеи заклинаний.
– Выхвати из центра магического круга ничто.
Парень догадался, что это своего рода испытание Но как себя вести, не знал.
– Прямо «ничто»?.. – уточнил он.
Девушка добродушно рассмеялась.
– Поднять из магического круга ничто – это простейшая операция. У тебя получится, сам почувствуешь результат. Только не воспринимай всё буквально. Иначе не постигнешь магию в ее академическом выражении. Мысли абстрактно, легко, расслабленно – и заклятия сами лягут тебе в уста. Хорошо?
– А как это абстрактно? – не понял Кирилл.
– Абстрактно, – значит, отвлеченно, – с досадой пояснила Уля. Она немного подумала и протянула. – Ну, если тебе так удобней, можно опосредованно.
– А как опосредованно?
– Как опосредованно… представить что-то через что-то… Ну вот смотри. – Девушка сгребла на краю дорожки кучку песка, ссыпала его в центр круга. – Подними песок и поцелуй в нем… свои губы.
– Свои губы?
– Сначала ты – песок, а затем он – тебя… – рассмеялась Ульяна. – Несложная же связка.
Парень зачерпнул пригоршню, понюхал, недоверчиво прикоснулся к холодному грунту губами.
– А причем здесь «ничто»?
– Давай, давай, пробуй. Сам поймешь, – подбодрила молодая наставница.
…Через несколько попыток Кириллу удалось наконец-то подцепить из магического круга вместе с песком и «ничто». И он сам это почувствовал – Связь вокруг него легонько дернулась.
– Видишь? – объяснила Ульяна. – Ничто можно мысленно представить через нечто, совершенно, казалось бы из другой области. Например, поцеловать самого себя. Такая отвлеченная композиция. Со временем, после многочисленных упражнений взаимодействие с основой магии будет протекать у тебя автоматически, без всяких дополнительных образов. Ты сможешь свободно, по своему желанию обращаться к Связи по мере надобности.
– Я и так не жалуюсь… – тихо буркнул Кирилл. – Без этих ученых фокусов… Главное – сильно захотеть… А не проще ли было в твоем примере положить в центр круга зеркальце и поцеловать через него самого себя? Зачем мудрить?
– Нет. Магия – синтез таинственной информации. Поцеловать самого себя – это абстрактная аллегория. Ее конечная цель – перенос сознания в закрытую сферу, царство Эфира. А ты хочешь всё сделать лоб в лоб, как бодливый баран.
– Понятно, – ответил Киря, с виду немного расстроенный.
Воспоминания волшебницы прервал ее ненаглядный герой. Кирилл тряхнул головой, проснулся. Но вставать не спешил. Напротив, парень еще плотней придвинулся к Уле и тактично, сдерживая жадный порыв, зарылся лицом в пышные девичьи волосы, наслаждаясь тонким запахом, истекающим от них. Ульяна не возражала. Ощущение близости избранника – а в том, что он – избранник, она уже ничуть не сомневалась – приятной истомой обволакивало всё тело, выливалось в непередаваемое, неизвестное ранее удовольствие, близкое к эйфории. Молодая парочка не шелохнулась. Можно было подумать, что жесткий холодный камень с успехом заменял им роскошное соблазнительное ложе. Наконец Кирилл сдвинулся чуть в сторону. На губах у него играла счастливая улыбка. Парень и девушка, не скрываясь, откровенно любовались друг другом. Они не изливали своих чувств выспренними словами, не клялись в верности. Но всё было и так ясно. За них объяснилась магия.