Страница:
Константин Игнатов
Клановое фэнтези. Руны Возмездия
Глава 1
Гадкая Тропа петляла в низине у подножия горного хребта от одного каменистого плато к другому. С севера-востока к Тропе вплотную подступали непролазные болота. Топкие мари, затянутые тиной, простиралась до самого горизонта. С юга-запада единственный проход подпирали скальные стены, поросшие колючим непроходимым кустарником. Дорога на Тропе одна – только вперед, ни влево, ни вправо.
Ульяна с Кириллом встали на привал на просторной базальтовой площадке у самой кромки трясины.
Сильным ударом Улю отбросило на камни. Девушка даже не заметила, откуда началась атака. Сверху ухнула лавина сгущенной, вонючей пакости. Сзади что-то зашуршало, затрещало, словно огонь, пожирающий хворост. Дробным градом посыпались осколки. Кирилл ринулся сначала к ней на помощь. Но затем резко сиганул в сторону, уходя из-под удара. На миг он исчез из поля зрения. Сбоку раздалось тяжелое хрюканье, гиканье, шум борьбы. Похоже, парень сцепился с кем-то врукопашную. В небо с карканьем, торопливо взмахивая крыльями, взмыли из своих убежищ испуганные птицы. Мама родная! Сколько их, оказывается, здесь попряталось! На голову посыпались перышки, пух, мелкая пыль. Совсем рядом с визгом лопнуло что-то огромное, липкое, шевелящееся. Рваные ошметки разлетелись во все стороны. О скалу смачно жахнула вспоротая туша. По ушам ударил чудовищный звериный рык. Бухнуло что-то в сажени от тропы. Отозвалось чуть дальше. В болотной жиже противно звякнула скрытая магическая струнка, разорвалось чье-то мощное заклятие – задребезжало, словно спущенная пружина катапульты. Прелая жижа затряслась, как собачий язык, завибрировала. Тяжелый энергетический заряд, рассекая воздух, со свистом врезался в грудь. Дыхание перехватило. Ноги онемели. От плеч вниз по позвоночнику потекла колючая, едкая боль. Но… тут же во всем теле появилась неожиданная легкость. Навалилась тишина. Боль отступила. Сознание укутала прозрачная дрожащая сеть. Стало неправдоподобно хорошо. В глазах зарябило. Реальность поплыла…
…Ульяна встрепенулась! Усилием воли приподняла корпус, села. Ноги до сих пор слушались с трудом. Девушка осмотрелась по сторонам.
Буквально в нескольких саженях от нее зияла огромная «промоина» Иномирья – Провал Изнанки, бездонная Пропасть Ужаса. Неведомый мир Изнанки зачастую называют еще Великой Подложкой, а ее порождения и слуг, соответственно, – подложными воинами.
Рядом кипел бой. Киря бесстрашно сражался с чудовищем и, похоже, не с одним. Волшебница обомлела: «Дьявоглоты!!!» Тяжелая гвардия зачарованных Подземелий. Драконоподобные демоны. Вид отталкивающий, устрашающий. Здоровенная крокодилова пасть… разве что несколько скруглена, укорочена. Кинжальные зубы в несколько рядов. Выпуклые, с круговым обзором глаза. Четыре когтистые лапы. Небольшие атрофированные крылья. Толстый мускулистый хвост с остро отточенным набалдашником на конце. Крепкая шея. Два человеческих роста в холке. И шипы, шипы, шипы… по всему телу… с палец, с ладонь, с локоть… неспроста… ох, неспроста… Эффектно, живым металлом они искрились на солнце, словно замысловатая серебряная люстра старинной работы. Но, разумеется, чудовища не стремились блеснуть перед соперником внешним видом. Каждый такой шип являл собой магическое орудие большой силы, убийственный артефакт Великой Подложки, не требующий дополнительных заговоров.
Силы, создавшие дьявоглотов, произвели на свет божий поистине неуемные боевые машины, страшнейшие орудия убийства. Машины живые, но не знающие ни устали, ни сомнения. Только вперед, до последнего, до смерти врага – чаще всего беззащитной жертвы. Другого для них не дано. Утыканные иглами гиганты отлично ориентировались на поле боя, не терялись, не пасовали в любой обстановке, стремительно передвигались, атаковали, обладали отменной реакцией. Редко кто мог устоять перед их напором.
Ранее Уле приходилось видеть дьявоглота лишь однажды… мертвого… Ну а наблюдать за трансформацией и уж тем более за рождением чудовища ей, понятно дело, не приходилось. Ведь Ульяна никогда не оказывалась так близко, как сейчас, – практически бок о бок – от проклятого Провала Изнанки. А того памятного дьявоглота, которого она лицезрела еще совсем маленькой девчонкой, удалось забить четверым разведчикам. Это были самые лучшие бойцы родного клана – Клана Вулканического Пепла. И не удивительно. Сразить в открытом бою страшное порождение потусторонних сил подвластно только единицам, сильнейшим кудесникам, имеющим за плечами потомственную школу боевой магии, где несколько поколений подряд совершенствуются, шлифуются фамильные приемы борьбы со Злом, которые передаются затем от отца к сыну, ступенька за ступенькой. Обучение основам поединка ведется там с самого раннего детства. Ребенка заведомо, чуть ли не с пеленок готовят к Тропе Воина. Но Кирилл-то, естественно, в их число не входил. Поэтому у Ульяны волосы дыбом встали. Как он умудряется вести бой одновременно с несколькими чудищами?! Да к тому же вести успешно! По меркам опытных кудесников, он же совсем еще мальчишка, далекий от премудростей чародейства. Хотя, безусловно, имеет к нему неплохие задатки.
Напряженный, визгливый скрежет металла о скалу вывел волшебницу из оцепенения. В глаза шибануло каменной крошкой. Лицо посекло осколками. В последний миг Уля успела набросить на затылок капюшон походного плаща и бухнуться наземь. Сноп крупного убойного щебня, поднятый широким веером, со свистом накрыл фигуру девушки, забарабанил частой дробью по камням вокруг, оставляя на черствых глыбах после себя рваные глубокие отметины. Если бы не заклятие Отражения, брошенное впопыхах, совершенно бездумно, на уровне инстинктов, то Ульяна б уже, наверное, и костей не собрала. Это то же самое, что попасть под залп орудийной шрапнели. Но из пушек тут, само собой, никто не палил. Просто свирепый дьявоглот, разворачиваясь вокруг своей оси, как играющий с собственным хвостом кот, походя проборонил шипами участок затвердевшего плато, будто взрыхлил мягкий дерн на цветочной полянке. Кинжальные наросты демона вгрызались в древний базальт с такой легкостью, точно под ними простирался хрупкий весенний лед. Изнутри дьявольские шипы давили непроницаемой тьмой. Но внешняя оболочка дразнила солнечные блики безупречным серебром.
Перед тем, как шлепнуться вниз лицом, Уля заметила краем глаза Кирилла, который на бешеной скорости проскочил мимо нее с мечом в руках. За парнем неотступно, скручивая шею улиткой, неслась огромная голова дракона. Дьявоглот ощерил пасть, чем-то плюнул, точно выстрелил. Пучок темных искр, наподобие угольной пыли, с размаху долбанул в зачарованный клинок бойца. Лезвие жалобно дзинькнуло и… разлетелось вдребезги, рассыпалось в песок. В руках у Кири остался лишь осиротевший эфес. Дьявоглот рыгнул еще раз, целясь в голову воина. Кирилл кубарем бросился вниз, поднырнул под черное облачко, перекатился раз, другой, ловко, как кошка, подскочил на ноги, отпрыгнул в сторону.
Губы его при этом нашептывали какое-то заклятие, а руки, несмотря на мешанину боя, выделывали сложные магические пасы. Лишь колдовское восприятие кудесника помогло Ульяне разобрать слова напарника. И девушка оторопела… Речи те в устах боевого мага звучали, как минимум, неубедительно. Подобный пассаж выглядел бы, наверное, вполне уместно в исполнении деревенской бабки-ворожеи. Впрочем, у такой вот колдуньи-ведуньи Кирилл и обучался, – с его же слов. Уля изумленно повторила про себя подслушанную формулу: «По лесу пробегись, вместе разом соберись. По бору, по сосенке, с веточки на иголочку. С иголочки в чисто поле. Над полем вольная доля. Ветер дует силен, ни тверди для него, ни препон. Соберись, сотворись, надо мною проявись… – Волшебница вскинула бровь. – Гм-м… Интересно… Что бы это значило?..» Но додумать не успела. Сверху ухнула магическая субстанция, вызванная деревенским заклятием. И таила она в себе, как оказалось, всесокрушающую мощь. Ого!..
После очередного прыжка Кирилл на мгновение замер, словно подманивая к себе голову страшилища. Та не заставила себя долго ждать – раззявила огромную пасть, жадно потянулась к добыче. Длинная шея вытянулась до предела. Киря пару раз громко хлопнул в ладоши, затем с силой сцепил пальцы, будто что-то между ними стискивал. А вольный ветер, разбуженный простецким наговором, стрелою легкою проскользнул уж по лесам, по полям, по борам да сосенкам, собрался над головой волшебника – спрессовался в огромную стеклину. На гранях воздушного зеркала весело резвились солнечные зайчики. Изображение в нем переливалось, будто плавилось, перетекало из одного в другое, то вспыхивало, то блекло. И наконец магическая плоскость разящим полотном обрушилась вниз – ни тверди для нее, ни препон…
Псевдозеркало одним ударом отсекло дьявоглоту голову, прошло сквозь его плоть, словно через мягкое тесто, а затем с оглушительным грохотом и мелким дребезжащим звоном разлетелось на блестящие осколки. Бух-х! Дзин-нь! Дрин-н!!! Ульяне вновь пришлось возбудить заклятье Отражения, вжаться плотнее в камень, чтобы не угодить под стеклянный шквал.
Голова чудовища покатилась в сторону, сипло захрипела. Глаза злобно, непримиримо вращались, испускали во все стороны колючие черные молнии. Неожиданно рога, выступающие из надбровных дуг, окутались зеленоватым сиянием. Стало быть, магия в отсеченной крокодиловой глыбе не угасла, а, напротив, распалилась на полную катушку. Ульяна испуганно прикрыла ладонью рот. Дьявоглот искусно плел заклятие Оживления…
Но Кирилл этого уже не видел. На него, защищая поверженного монстра, набросились несколько чудовищ одновременно. Парню пришлось очень туго. Ближайший дьявоглот припал к земле, изогнул уродливый в своем совершенстве хвост, резким толчком вогнал туловище в стремительный выпад. Хвост, с шипением прорезая воздух, распрямился в огромный шипастый меч и… снес Кириллу голову. Вернее, не снес – отхватил с макушки лишь пучок волос. Уля с облегчением выдохнула. Она уж думала: конец. Но Киря присел в самый последний момент. Ему сегодня везло. Проплешина на затылке – ни в счет.
А тем временем голову дьявоглота, отсеченную воздушным резаком, уже полностью объяло магическое свечение. Вдруг она пошевелилась, заелозила по камню, перевернулась несколько раз с бока на бок, оставляя после себя густой мутный след. Глаза выкатились еще больше. Пасть неутомимо хрипела, хоть и не имела вроде бы поддува из легких, плевалась ядовитой слизью, изрыгала боевые заряды Иномирья – била во всё подряд, напропалую. Изгаженный кустарник вокруг смертоносного ошметка плоти дымился, камни лопались, глухо потрескивали, словно угли в костровище. Внезапно голова пару раз подпрыгнула, отталкиваясь от земли рогами, т. е. средоточием Силы, а затем зависла над поверхностью и… медленно поплыла к поверженному туловищу. Оно тоже издавало странные фыркающие звуки, выказывало явные признаки жизни. А при подлете родной башки и вовсе развернуло к ней кровоточащий обрубок шеи и приготовилось к воссоединению. Зубастую пасть исказило подобие хищной улыбки. Наверное, так ухмыляются гигантские каменные идолы, высеченные, по преданиям, на берегах подземной Реки Страха. Разделенные части уже приготовились к сращиванию, погнали из себя наружу жизненные соки, смазали поверхности клейкой слизью, чтобы облегчить спайку. В каждом движении разрозненных кусков чувствовалась непоколебимая уверенность, четкая слаженность. Видимо, им приходилась проводить подобную процедуру далеко не единожды. Но в последний миг между ними откуда ни возьмись появилась тонкая, но прочная пленка вулканического пепла.
Уля вовремя сдула с ладони облачко глубинного праха. А знакомое с детства заклятие Препятствия сложилось в уме само собой, почти автоматически.
Помощь пришлась партнеру в самый раз. Кирилл бесшумной тенью проскользнул мимо подруги, уводя за собой чудовищ. Но всё же успел на ходу бросить Ульяне воздушный поцелуй. Горящие радостью глаза спутника будто бы кричали: «Ура-а! Будь славна магия дочери Пепла!». И девушка горделиво подбоченилась.
Каждый волшебник из родного становища Ули, где бы он ни находился, обязательно имел при себе чудодейственный фетиш – мешочек золы из жерла Сонного Пращура – родового исполина, полузатухшего вулкана. Пепел векового предка всегда с неописуемой чуткостью реагировал на магию своих последователей и являлся для них, по сути, естественным артефактом, природным источником волшебства. Сейчас Уля пустило в ход основное свое оружие.
Отрубленная глыбища драконьей башки никак не могла преодолеть сопротивление чужеродной магической субстанции. Рычащая голова неистово ёрзала туда-сюда вокруг такого близкого, такого желанного и… такого недосягаемого обрубка шеи. Она отчаянно пыталась сбросить с себя прилипшую пленку вулканического пепла. Но тщетно. Пленка, приклеившись намертво, категорически мешала воссоединению с обезглавленной тушей. Как только парящая глыба подлетала поближе к ране, зола с силой отталкивала ее назад. Полумертвое тело сотрясали дикие конвульсии. Оно лихорадочно дергалось, подпрыгивало, упорно боролось с вражеской волшбой; по ходу безжалостно вспарывало когтями и шипами невинный камень, вздымало в небо груды осколков. Ульяна даже пришлось отползти подальше, вновь и вновь прибегая к заклятию Отражения для самозащиты.
Но силы расчлененного чудища таяли на глазах. Движения его неумолимо замедлялись, теряли напор, темп и вскоре, вообще, превратились в хаотичное дерганье, неконтролируемую агонию. Свечение вокруг летающей головы угасло. Она глухо шмякнулась на землю и вдруг визгливо-визгливо заверещала, как поросенок под ножом. От невыносимой вибрации звука всё вокруг задрожало. С кустарника посыпался облетевший лист; камни затряслись; по болотной жиже помчалась мелкая рябь. Уля схватилась за уши. Запредельный свист разрывал перепонки. Одинокая голова поверженного монстра с особой пронзительностью взвизгнула в последний раз и вдруг с грохотом взорвалась, расплескивая вокруг себя огромный заряд нереализованной магии Подложки. Шумный хлопок пронесся над головами сражающихся. Ударная волна вырвала с корнями ближайший ряд кустарника, выворотила с насиженных мест здоровенные камни, сбила с ног Ульяну, которая только-только пыталась встать. Горючей темной слизью волшебнице забрызгало весь плащ. Прочная кожа тут же потемнела, оплавилась, задымилась, источая жуткое зловоние. Девушка торопливо скинула зараженную одежду, на карачках отползла в сторону. Но радости ее не было предела. «Мы забили дьявоглота! – ликовала кудесница. – Двурогого дьявоглота! Ого!»
Но – Святая Братия! – оказывается, поверженный монстр Изнанки «первой ласточкой» отнюдь не являлся. За спиной у волшебницы что-то злобно, протяжно захрипело. Она мгновенно обернулась. Там… там… корчился в агонии еще один! Тоже – двурогий! Во дает! Ничего себе – Кирюша. Интересно, откуда он взялся такой?..
Но успокаиваться было еще совсем рано! Противник то и дело получал подкрепление. В чем Уля тут же с испугом убедилась – ох!..
В нескольких саженях от нее противно холодил воздух внушительных размеров Провал Потусторонья. Тонкая пленка, прикрывающая Пропасть Иномирья, стремительно поднималась, росла, обретала форму. Кожа будущего чудовища сразу же покрывалась какими-то желваками, шрамами, шишками. Эти наросты, с одной стороны, играли роль кольчуги, защищающей тело от точёной стали, а с другой, магического оберега – от боевых заклятий. Мечи, дубинки и рутинная волшба здесь бессильны. Лишь уникальные заговоренные клинки и чародейство высшего порядка способны кое-как пробить доспехи Подложки. Ни первым, ни вторым попутчики-друзья, увы, не обладали…
Девушка с горечью вспомнила, что – по преданиям – в стародавние времена, когда маги еще не делились на кланы, а составляли единое воинство, Высший Совет Братии творил совместную волшбу такой силы, какая позволяла на десятилетия крепко-накрепко запечатывать огромные территории, целые области от посягательств Великой Изнанки. Эх сейчас бы сюда тех былинных героев!.. Но все мощнейшие алгоритмы, принципы магических построений, объединяющих потенциал отдельных кудесников в несокрушимую Силу, давно утеряны или, может быть, намеренно извращены подлыми шпионами – приспешниками врага.
…Истошный вопль умирающей головы расчлененного чудища на короткий миг вывел из равновесия воинов Подземелий. Все они, как по команде, обернулись на предсмертный клич собрата. Кирилл же не испытывал ни разочарований, ни соболезнований. И не упустил удобного случая. Пользуясь замешательством в стане врага, парень пулей взлетел по шипам, как по лестнице, на голову ближайшему дьявоглоту. Шустрый воин быстро выхватил из-за пояса острый кинжал и со всей силы воткнул его в драконий глаз. Дзин-нь!!! Точнее, попытался воткнуть. Нет, Кирилл не промахнулся. Лезвие угодило точно в центр крупного зрачка, но беспомощно соскользнуло вбок, словно соскочило с прочного зализанного стеклянного шара, не причинив глазу ни малейшего вреда. Какие бы чары не наложили на данный клинок маги, но пробить заговоренные Владычицею Дна очи он не смог. Раздался лишь гулкий металлический звон, будто ударил небольшой колокол. Дзин-нь! И ничего!..
Чудовище лениво моргнуло, однако тут же пришло в себя. Оно яростно тряхнуло головой, пытаясь сбросить противника. Из широко открытой пасти повалили густой убийственный смог. Кирилл, будто отчаянный наездник, вознамерившийся обкатать гигантское дикое животное, метался, как угорелый, с шипа на шип, уворачиваясь от ядовитого облачка. А чтоб не слететь с шершавой драконьей башки, волшебник приклеил к рукам и ногам точечные заклятия Липкости. Эти заклятия обращали всё, к чему прикасались конечности молодого мага, в тягучий клей, в том числе и дубленую кожу дьявоглота. Самому чудищу такая процедура по вкусу явно не пришлась. Его огромная голова вмиг покрылась липучими пятнами ожогов. Монстр взревел от боли, точно доисторический динозавр, разом позабыл про испускание отпугивающего ядовитого пара. Почуяв беззащитность врага, Кирилл тут же воспользовался предоставленным шансом, перекатился на самый край живой глыбы, бесстрашно пристроился на кончике пасти, разлегся наглым образом прямо на широченных ноздрях и сунул в рот дракону пустые ножны из-под меча отверстием вниз. Быстрой скороговоркой парень протараторил: «Зубки-скорлупки, хотите погулять? Выйти за околицу, выстроиться в ряд? Прыгайте гурьбою, дружный мой отряд, к новому хозяину в ножны под заклад». И… – у Ули чуть глаз не выпал! – блестящие клыки боевого чудища, оставив свои законные гнезда, добровольно перекочевали в магическую полость, словно их всосал туда могучий таинственный насос. Зачарованные ножны раздулись при этом, распухли до неприличия, приняв, по сути, форму широкого ведра. А в нем, как грибочки в садочке, мирно побрякивали «зубки-скорлупки». Ошарашенный дьявоглот, ничего не понимая, ворочал туда-сюда безоружной головой, тоскливо мычал, как некормленый бычок, и, казалось, пытался, напрягая глаза, заглянуть самому себе в пасть. Но ничего путного из этого у него, ясно дело, не получалось. Разумеется, чудище сразу же ощутило непривычную пустоту меж челюстями и, вероятно, хотело выяснить поточнее, что именно там стряслось.
А художества деревенского волхва на этом не закончились.
Кирилл подхватил футляр с костяшками под мышку, выставил его перед собой наподобие ружья. Ножны в руках волшебника тут же сузились, округлились, вытянулись в аккуратный длинный ствол. Вот из него-то, словно из многозарядного мушкета, и открыл огонь неутомимый чародей. Бу-бух! Далекое эхо отозвалось за стеной кустарника: пу-тух-х… И снова: Бу-бух!.. Пу-тух-х… Бу-бух!.. Пу-тух-х… На каждый выстрел магический пистоль подпрыгивал в пальцах кудесника, будто артиллерийское дальнобойное орудие, рвался так, что чуть не выскакивал из рук. Бу-бух!.. Пу-тух-х… Бу-бух!.. Пу-тух-х… Кирилла швыряло отдачей во все стороны: туда, обратно. Спасали только липучки.
Вероятно, парень с самого начала догадался, что зубы дьявоглота, так же, как и шипы, являются полномочными уникальными артефактами Иномирья, способными пробить любую преграду, вспороть любую обшивку – особенно, если ими пальнуть из ружья, точно картечью. И надежда молодого воина полностью оправдалась. Чудо-снарядам цены не было. Даже знаменитая драконья бронь не смогла перед ними устоять. Кирилл уже успел продырявить у себя под ногами шкуру монстра в нескольких местах.
Раненый дьявоглот истошно ревел, орал – Уа-а! Уа-а! – трубил во всю глотку – У-у!!! – метался по каменной площадке, разбрасывал в припадке своих партнеров, как щенят, вставал на дыбы, заваливался на спину и вновь подскакивал, как ужаленный. Однако скинуть наездника ему так и не удалось. Липучки держались на славу.
Кирилл всё время из любого положения, как заведенный, продолжал стрелять. Бу-бух!.. пу-тух-х… пу-тух-х… Бу-бух!.. пу-тух-х… пу-тух-х… Целился он прежде всего, конечно, в глаз, кратчайший путь к мозгу. Такой удар сразил бы чудище наповал. Но зрачки дьявоглота, точно взбесившаяся сырая яичница, перемещались по морде туда-сюда, сюда-туда, постоянно уходили от поражения. Наконец боец изловчился зажать одну из дрожащих выпуклостей между собственными ступнями, чтоб никуда не сбежала, и, наклонившись, пальнул из мушкета по мутному кругляку в упор. Бу-бух!.. На сей раз эхо получилось каким-то смятым, скомканным: птх… Выстрел достиг цели.
Крик дьявоглота резко оборвался: Уап-х. Гигантская туша покачнулась, на мгновение замерла в неопределенном равновесии и… замертво рухнула всей массой на камни. Кирилл в самый последний момент, перед землей сорвался с макушки монстра, кубарем откатился на несколько саженей в сторону, поднялся на ноги.
И вовремя. На него во весь опор уже несся разъяренный дьявоглот. Очевидно, жаждал мести за поруганного друга – раздавить обидчика в лепешку, стереть в порошок. Выпуклые глазищи зверя горели первобытной злостью. Но набирать подобную скорость в ближнем бою опрометчиво. Она лишает маневра – только вперед и никуда более. Человек успел среагировать, отскочил вбок, развернулся, вскинул смертоносное орудие. На сей раз серия выстрелов слилась в единую дробную трель: Бу-бу! Бу-бух! Тру-ду! Ду-дух! Эхо торопливо отбарабанило: тр-тр-тр-тр.
Затяжной очередью клыкастых снарядов нападавшему дьявоглоту напрочь срезало кончик хвоста длиною в человеческий рост. Кровоточащий обрубок плоти венчал острый раздвоенный шип – самый ядовитый из всех отростков чудища. Не обращая внимания на кровотопотерю, кусок хвоста, изгибаясь на манер гусеницы, медленно пополз к материнскому туловищу.
Укороченный монстр наконец-то затормозил. Кинжальные когти вошли в камень по самые корни, оставляя после себя дымящуюся борозду. Дракон резко развернулся, сметая тяжелым задом огромные валуны. В небо взмыл ворох щебня и пыли. Из ноздрей чудовища повалила густая угольная пена, но плюнуть ей в противника дьявоглот не успел. Кирилл выстрелил ему прямо в грудь, метя в сердце. Точеный резец собрата прошил насквозь дубленую шкуру выродка, ядовитым буравчиком врезался меж костей. Рогатый гигант яростно взвыл, поднялся на дыбы. Двухэтажная громадина изготовилась к прыжку. Парень снова прицелился в рану, чтобы добить зверя. Пшик… Осечка! Выстрел не получился. Кирилл торопливо заглянул в ножны. Пусто! Зубы кончились…
Тогда волшебник спокойно опустил руки перед собой ладонями вверх, а затем медленно поднял их на уровень груди, будто поддерживал невидимый воздушный шар – классический жест заклятия Невесомости. Губы чародея что-то непрерывно шептали. И вправду. Ревущий дьявоглот, взгромоздившийся на дыбы, неожиданно воспарил перед отважным бойцом.
Но в этот миг Киря резко бросил руки вниз. Тысячепудовая особь грохнулась оземь, завалилась набок. Плато затряслось. Парень чуть не утратил равновесия, однако быстро справился с трясучкой и в два прыжка подлетел к поверженному противнику. Но гигант и не думал сдаваться. Воли к победе ему не занимать. Все его четыре лапы уже скребли по земле в поисках опоры, когти свободно впивались в застарелый базальт. Вот-вот урод перевернется с бока на живот. Длинная драконья шея грациозно вывернулась в сторону врага. Исполинская морда приблизилась вплотную к Кириллу, пасть растворилась, готовя убийственную отрыжку.
Но именно этого волхв, скорее всего, и ожидал. Одним коротким движением молодой человек подцепил рукой извивающийся на камнях полуживой отрезок хвоста и с силой воткнул его, точно копье, в ротовую полость страшилища. Зачарованный ядовитый шип, не знающий преград, навылет пробил родную плоть, выскочил наружу через глаз. Вытолкнутый зрачок откатился в сторону. Дьявоглот захрипел, захрипел, захлебнулся собственной кровью и… безжизненно растянулся вдоль полосы кустарника. Из ноздрей, пасти, ушных отверстий, развороченного ока громадины поперла темная гуща, заливая всё вокруг желчью и смрадом. Создания Подложки всегда полны магического дерьма. Бедные камни под этой гадостью навсегда ушли в небытие.
Ульяна, ведя подсчет победам и трофеям, тихо вымолвила, не веря самой себе: «Четвертый дьявоглот! Мыслимо ли?..»
Между тем новорожденный монстр под самым носом у путешественницы за пару минут почти завершил процесс становления – вылился в здоровенную взрослую особь. Впрочем, они все – взрослые. Детенышей среди них не наблюдалось. Мускулистое мощное существо поначалу казалось невесомой пустой оболочкой. И не исключено, что так оно и было. Чудовище быстро расширялось, формировалось, легонько, словно надувной шарик, подрагивало над материнской Пропастью, видимо, впитывало генеральную эманацию Зла, подзаряжалось. По мере роста снизу его заполнял едкий черный дым (Подложка?!), который без труда просматривался даже сквозь плотную, дубленую кожу. Что это, кровь Изнанки? Если только у нее есть кровь. Навряд ли… скорее, сгущенная плоть Иномирья, убийственная для нашего мира, одним словом, – Иносуть. Существо прямо на глазах грузнело, обретало тяжеловесность, плотность, твердость. И когда наконец-то насытилось чернотой, отпочковалось от ямы и шагнуло в сторону, на тропу, то земля под многопудовыми лапищами ощутимо сотрясалась под нагрузкой.
Ульяна с Кириллом встали на привал на просторной базальтовой площадке у самой кромки трясины.
Сильным ударом Улю отбросило на камни. Девушка даже не заметила, откуда началась атака. Сверху ухнула лавина сгущенной, вонючей пакости. Сзади что-то зашуршало, затрещало, словно огонь, пожирающий хворост. Дробным градом посыпались осколки. Кирилл ринулся сначала к ней на помощь. Но затем резко сиганул в сторону, уходя из-под удара. На миг он исчез из поля зрения. Сбоку раздалось тяжелое хрюканье, гиканье, шум борьбы. Похоже, парень сцепился с кем-то врукопашную. В небо с карканьем, торопливо взмахивая крыльями, взмыли из своих убежищ испуганные птицы. Мама родная! Сколько их, оказывается, здесь попряталось! На голову посыпались перышки, пух, мелкая пыль. Совсем рядом с визгом лопнуло что-то огромное, липкое, шевелящееся. Рваные ошметки разлетелись во все стороны. О скалу смачно жахнула вспоротая туша. По ушам ударил чудовищный звериный рык. Бухнуло что-то в сажени от тропы. Отозвалось чуть дальше. В болотной жиже противно звякнула скрытая магическая струнка, разорвалось чье-то мощное заклятие – задребезжало, словно спущенная пружина катапульты. Прелая жижа затряслась, как собачий язык, завибрировала. Тяжелый энергетический заряд, рассекая воздух, со свистом врезался в грудь. Дыхание перехватило. Ноги онемели. От плеч вниз по позвоночнику потекла колючая, едкая боль. Но… тут же во всем теле появилась неожиданная легкость. Навалилась тишина. Боль отступила. Сознание укутала прозрачная дрожащая сеть. Стало неправдоподобно хорошо. В глазах зарябило. Реальность поплыла…
…Ульяна встрепенулась! Усилием воли приподняла корпус, села. Ноги до сих пор слушались с трудом. Девушка осмотрелась по сторонам.
Буквально в нескольких саженях от нее зияла огромная «промоина» Иномирья – Провал Изнанки, бездонная Пропасть Ужаса. Неведомый мир Изнанки зачастую называют еще Великой Подложкой, а ее порождения и слуг, соответственно, – подложными воинами.
Рядом кипел бой. Киря бесстрашно сражался с чудовищем и, похоже, не с одним. Волшебница обомлела: «Дьявоглоты!!!» Тяжелая гвардия зачарованных Подземелий. Драконоподобные демоны. Вид отталкивающий, устрашающий. Здоровенная крокодилова пасть… разве что несколько скруглена, укорочена. Кинжальные зубы в несколько рядов. Выпуклые, с круговым обзором глаза. Четыре когтистые лапы. Небольшие атрофированные крылья. Толстый мускулистый хвост с остро отточенным набалдашником на конце. Крепкая шея. Два человеческих роста в холке. И шипы, шипы, шипы… по всему телу… с палец, с ладонь, с локоть… неспроста… ох, неспроста… Эффектно, живым металлом они искрились на солнце, словно замысловатая серебряная люстра старинной работы. Но, разумеется, чудовища не стремились блеснуть перед соперником внешним видом. Каждый такой шип являл собой магическое орудие большой силы, убийственный артефакт Великой Подложки, не требующий дополнительных заговоров.
Силы, создавшие дьявоглотов, произвели на свет божий поистине неуемные боевые машины, страшнейшие орудия убийства. Машины живые, но не знающие ни устали, ни сомнения. Только вперед, до последнего, до смерти врага – чаще всего беззащитной жертвы. Другого для них не дано. Утыканные иглами гиганты отлично ориентировались на поле боя, не терялись, не пасовали в любой обстановке, стремительно передвигались, атаковали, обладали отменной реакцией. Редко кто мог устоять перед их напором.
Ранее Уле приходилось видеть дьявоглота лишь однажды… мертвого… Ну а наблюдать за трансформацией и уж тем более за рождением чудовища ей, понятно дело, не приходилось. Ведь Ульяна никогда не оказывалась так близко, как сейчас, – практически бок о бок – от проклятого Провала Изнанки. А того памятного дьявоглота, которого она лицезрела еще совсем маленькой девчонкой, удалось забить четверым разведчикам. Это были самые лучшие бойцы родного клана – Клана Вулканического Пепла. И не удивительно. Сразить в открытом бою страшное порождение потусторонних сил подвластно только единицам, сильнейшим кудесникам, имеющим за плечами потомственную школу боевой магии, где несколько поколений подряд совершенствуются, шлифуются фамильные приемы борьбы со Злом, которые передаются затем от отца к сыну, ступенька за ступенькой. Обучение основам поединка ведется там с самого раннего детства. Ребенка заведомо, чуть ли не с пеленок готовят к Тропе Воина. Но Кирилл-то, естественно, в их число не входил. Поэтому у Ульяны волосы дыбом встали. Как он умудряется вести бой одновременно с несколькими чудищами?! Да к тому же вести успешно! По меркам опытных кудесников, он же совсем еще мальчишка, далекий от премудростей чародейства. Хотя, безусловно, имеет к нему неплохие задатки.
Напряженный, визгливый скрежет металла о скалу вывел волшебницу из оцепенения. В глаза шибануло каменной крошкой. Лицо посекло осколками. В последний миг Уля успела набросить на затылок капюшон походного плаща и бухнуться наземь. Сноп крупного убойного щебня, поднятый широким веером, со свистом накрыл фигуру девушки, забарабанил частой дробью по камням вокруг, оставляя на черствых глыбах после себя рваные глубокие отметины. Если бы не заклятие Отражения, брошенное впопыхах, совершенно бездумно, на уровне инстинктов, то Ульяна б уже, наверное, и костей не собрала. Это то же самое, что попасть под залп орудийной шрапнели. Но из пушек тут, само собой, никто не палил. Просто свирепый дьявоглот, разворачиваясь вокруг своей оси, как играющий с собственным хвостом кот, походя проборонил шипами участок затвердевшего плато, будто взрыхлил мягкий дерн на цветочной полянке. Кинжальные наросты демона вгрызались в древний базальт с такой легкостью, точно под ними простирался хрупкий весенний лед. Изнутри дьявольские шипы давили непроницаемой тьмой. Но внешняя оболочка дразнила солнечные блики безупречным серебром.
Перед тем, как шлепнуться вниз лицом, Уля заметила краем глаза Кирилла, который на бешеной скорости проскочил мимо нее с мечом в руках. За парнем неотступно, скручивая шею улиткой, неслась огромная голова дракона. Дьявоглот ощерил пасть, чем-то плюнул, точно выстрелил. Пучок темных искр, наподобие угольной пыли, с размаху долбанул в зачарованный клинок бойца. Лезвие жалобно дзинькнуло и… разлетелось вдребезги, рассыпалось в песок. В руках у Кири остался лишь осиротевший эфес. Дьявоглот рыгнул еще раз, целясь в голову воина. Кирилл кубарем бросился вниз, поднырнул под черное облачко, перекатился раз, другой, ловко, как кошка, подскочил на ноги, отпрыгнул в сторону.
Губы его при этом нашептывали какое-то заклятие, а руки, несмотря на мешанину боя, выделывали сложные магические пасы. Лишь колдовское восприятие кудесника помогло Ульяне разобрать слова напарника. И девушка оторопела… Речи те в устах боевого мага звучали, как минимум, неубедительно. Подобный пассаж выглядел бы, наверное, вполне уместно в исполнении деревенской бабки-ворожеи. Впрочем, у такой вот колдуньи-ведуньи Кирилл и обучался, – с его же слов. Уля изумленно повторила про себя подслушанную формулу: «По лесу пробегись, вместе разом соберись. По бору, по сосенке, с веточки на иголочку. С иголочки в чисто поле. Над полем вольная доля. Ветер дует силен, ни тверди для него, ни препон. Соберись, сотворись, надо мною проявись… – Волшебница вскинула бровь. – Гм-м… Интересно… Что бы это значило?..» Но додумать не успела. Сверху ухнула магическая субстанция, вызванная деревенским заклятием. И таила она в себе, как оказалось, всесокрушающую мощь. Ого!..
После очередного прыжка Кирилл на мгновение замер, словно подманивая к себе голову страшилища. Та не заставила себя долго ждать – раззявила огромную пасть, жадно потянулась к добыче. Длинная шея вытянулась до предела. Киря пару раз громко хлопнул в ладоши, затем с силой сцепил пальцы, будто что-то между ними стискивал. А вольный ветер, разбуженный простецким наговором, стрелою легкою проскользнул уж по лесам, по полям, по борам да сосенкам, собрался над головой волшебника – спрессовался в огромную стеклину. На гранях воздушного зеркала весело резвились солнечные зайчики. Изображение в нем переливалось, будто плавилось, перетекало из одного в другое, то вспыхивало, то блекло. И наконец магическая плоскость разящим полотном обрушилась вниз – ни тверди для нее, ни препон…
Псевдозеркало одним ударом отсекло дьявоглоту голову, прошло сквозь его плоть, словно через мягкое тесто, а затем с оглушительным грохотом и мелким дребезжащим звоном разлетелось на блестящие осколки. Бух-х! Дзин-нь! Дрин-н!!! Ульяне вновь пришлось возбудить заклятье Отражения, вжаться плотнее в камень, чтобы не угодить под стеклянный шквал.
Голова чудовища покатилась в сторону, сипло захрипела. Глаза злобно, непримиримо вращались, испускали во все стороны колючие черные молнии. Неожиданно рога, выступающие из надбровных дуг, окутались зеленоватым сиянием. Стало быть, магия в отсеченной крокодиловой глыбе не угасла, а, напротив, распалилась на полную катушку. Ульяна испуганно прикрыла ладонью рот. Дьявоглот искусно плел заклятие Оживления…
Но Кирилл этого уже не видел. На него, защищая поверженного монстра, набросились несколько чудовищ одновременно. Парню пришлось очень туго. Ближайший дьявоглот припал к земле, изогнул уродливый в своем совершенстве хвост, резким толчком вогнал туловище в стремительный выпад. Хвост, с шипением прорезая воздух, распрямился в огромный шипастый меч и… снес Кириллу голову. Вернее, не снес – отхватил с макушки лишь пучок волос. Уля с облегчением выдохнула. Она уж думала: конец. Но Киря присел в самый последний момент. Ему сегодня везло. Проплешина на затылке – ни в счет.
А тем временем голову дьявоглота, отсеченную воздушным резаком, уже полностью объяло магическое свечение. Вдруг она пошевелилась, заелозила по камню, перевернулась несколько раз с бока на бок, оставляя после себя густой мутный след. Глаза выкатились еще больше. Пасть неутомимо хрипела, хоть и не имела вроде бы поддува из легких, плевалась ядовитой слизью, изрыгала боевые заряды Иномирья – била во всё подряд, напропалую. Изгаженный кустарник вокруг смертоносного ошметка плоти дымился, камни лопались, глухо потрескивали, словно угли в костровище. Внезапно голова пару раз подпрыгнула, отталкиваясь от земли рогами, т. е. средоточием Силы, а затем зависла над поверхностью и… медленно поплыла к поверженному туловищу. Оно тоже издавало странные фыркающие звуки, выказывало явные признаки жизни. А при подлете родной башки и вовсе развернуло к ней кровоточащий обрубок шеи и приготовилось к воссоединению. Зубастую пасть исказило подобие хищной улыбки. Наверное, так ухмыляются гигантские каменные идолы, высеченные, по преданиям, на берегах подземной Реки Страха. Разделенные части уже приготовились к сращиванию, погнали из себя наружу жизненные соки, смазали поверхности клейкой слизью, чтобы облегчить спайку. В каждом движении разрозненных кусков чувствовалась непоколебимая уверенность, четкая слаженность. Видимо, им приходилась проводить подобную процедуру далеко не единожды. Но в последний миг между ними откуда ни возьмись появилась тонкая, но прочная пленка вулканического пепла.
Уля вовремя сдула с ладони облачко глубинного праха. А знакомое с детства заклятие Препятствия сложилось в уме само собой, почти автоматически.
Помощь пришлась партнеру в самый раз. Кирилл бесшумной тенью проскользнул мимо подруги, уводя за собой чудовищ. Но всё же успел на ходу бросить Ульяне воздушный поцелуй. Горящие радостью глаза спутника будто бы кричали: «Ура-а! Будь славна магия дочери Пепла!». И девушка горделиво подбоченилась.
Каждый волшебник из родного становища Ули, где бы он ни находился, обязательно имел при себе чудодейственный фетиш – мешочек золы из жерла Сонного Пращура – родового исполина, полузатухшего вулкана. Пепел векового предка всегда с неописуемой чуткостью реагировал на магию своих последователей и являлся для них, по сути, естественным артефактом, природным источником волшебства. Сейчас Уля пустило в ход основное свое оружие.
Отрубленная глыбища драконьей башки никак не могла преодолеть сопротивление чужеродной магической субстанции. Рычащая голова неистово ёрзала туда-сюда вокруг такого близкого, такого желанного и… такого недосягаемого обрубка шеи. Она отчаянно пыталась сбросить с себя прилипшую пленку вулканического пепла. Но тщетно. Пленка, приклеившись намертво, категорически мешала воссоединению с обезглавленной тушей. Как только парящая глыба подлетала поближе к ране, зола с силой отталкивала ее назад. Полумертвое тело сотрясали дикие конвульсии. Оно лихорадочно дергалось, подпрыгивало, упорно боролось с вражеской волшбой; по ходу безжалостно вспарывало когтями и шипами невинный камень, вздымало в небо груды осколков. Ульяна даже пришлось отползти подальше, вновь и вновь прибегая к заклятию Отражения для самозащиты.
Но силы расчлененного чудища таяли на глазах. Движения его неумолимо замедлялись, теряли напор, темп и вскоре, вообще, превратились в хаотичное дерганье, неконтролируемую агонию. Свечение вокруг летающей головы угасло. Она глухо шмякнулась на землю и вдруг визгливо-визгливо заверещала, как поросенок под ножом. От невыносимой вибрации звука всё вокруг задрожало. С кустарника посыпался облетевший лист; камни затряслись; по болотной жиже помчалась мелкая рябь. Уля схватилась за уши. Запредельный свист разрывал перепонки. Одинокая голова поверженного монстра с особой пронзительностью взвизгнула в последний раз и вдруг с грохотом взорвалась, расплескивая вокруг себя огромный заряд нереализованной магии Подложки. Шумный хлопок пронесся над головами сражающихся. Ударная волна вырвала с корнями ближайший ряд кустарника, выворотила с насиженных мест здоровенные камни, сбила с ног Ульяну, которая только-только пыталась встать. Горючей темной слизью волшебнице забрызгало весь плащ. Прочная кожа тут же потемнела, оплавилась, задымилась, источая жуткое зловоние. Девушка торопливо скинула зараженную одежду, на карачках отползла в сторону. Но радости ее не было предела. «Мы забили дьявоглота! – ликовала кудесница. – Двурогого дьявоглота! Ого!»
Но – Святая Братия! – оказывается, поверженный монстр Изнанки «первой ласточкой» отнюдь не являлся. За спиной у волшебницы что-то злобно, протяжно захрипело. Она мгновенно обернулась. Там… там… корчился в агонии еще один! Тоже – двурогий! Во дает! Ничего себе – Кирюша. Интересно, откуда он взялся такой?..
Но успокаиваться было еще совсем рано! Противник то и дело получал подкрепление. В чем Уля тут же с испугом убедилась – ох!..
В нескольких саженях от нее противно холодил воздух внушительных размеров Провал Потусторонья. Тонкая пленка, прикрывающая Пропасть Иномирья, стремительно поднималась, росла, обретала форму. Кожа будущего чудовища сразу же покрывалась какими-то желваками, шрамами, шишками. Эти наросты, с одной стороны, играли роль кольчуги, защищающей тело от точёной стали, а с другой, магического оберега – от боевых заклятий. Мечи, дубинки и рутинная волшба здесь бессильны. Лишь уникальные заговоренные клинки и чародейство высшего порядка способны кое-как пробить доспехи Подложки. Ни первым, ни вторым попутчики-друзья, увы, не обладали…
Девушка с горечью вспомнила, что – по преданиям – в стародавние времена, когда маги еще не делились на кланы, а составляли единое воинство, Высший Совет Братии творил совместную волшбу такой силы, какая позволяла на десятилетия крепко-накрепко запечатывать огромные территории, целые области от посягательств Великой Изнанки. Эх сейчас бы сюда тех былинных героев!.. Но все мощнейшие алгоритмы, принципы магических построений, объединяющих потенциал отдельных кудесников в несокрушимую Силу, давно утеряны или, может быть, намеренно извращены подлыми шпионами – приспешниками врага.
…Истошный вопль умирающей головы расчлененного чудища на короткий миг вывел из равновесия воинов Подземелий. Все они, как по команде, обернулись на предсмертный клич собрата. Кирилл же не испытывал ни разочарований, ни соболезнований. И не упустил удобного случая. Пользуясь замешательством в стане врага, парень пулей взлетел по шипам, как по лестнице, на голову ближайшему дьявоглоту. Шустрый воин быстро выхватил из-за пояса острый кинжал и со всей силы воткнул его в драконий глаз. Дзин-нь!!! Точнее, попытался воткнуть. Нет, Кирилл не промахнулся. Лезвие угодило точно в центр крупного зрачка, но беспомощно соскользнуло вбок, словно соскочило с прочного зализанного стеклянного шара, не причинив глазу ни малейшего вреда. Какие бы чары не наложили на данный клинок маги, но пробить заговоренные Владычицею Дна очи он не смог. Раздался лишь гулкий металлический звон, будто ударил небольшой колокол. Дзин-нь! И ничего!..
Чудовище лениво моргнуло, однако тут же пришло в себя. Оно яростно тряхнуло головой, пытаясь сбросить противника. Из широко открытой пасти повалили густой убийственный смог. Кирилл, будто отчаянный наездник, вознамерившийся обкатать гигантское дикое животное, метался, как угорелый, с шипа на шип, уворачиваясь от ядовитого облачка. А чтоб не слететь с шершавой драконьей башки, волшебник приклеил к рукам и ногам точечные заклятия Липкости. Эти заклятия обращали всё, к чему прикасались конечности молодого мага, в тягучий клей, в том числе и дубленую кожу дьявоглота. Самому чудищу такая процедура по вкусу явно не пришлась. Его огромная голова вмиг покрылась липучими пятнами ожогов. Монстр взревел от боли, точно доисторический динозавр, разом позабыл про испускание отпугивающего ядовитого пара. Почуяв беззащитность врага, Кирилл тут же воспользовался предоставленным шансом, перекатился на самый край живой глыбы, бесстрашно пристроился на кончике пасти, разлегся наглым образом прямо на широченных ноздрях и сунул в рот дракону пустые ножны из-под меча отверстием вниз. Быстрой скороговоркой парень протараторил: «Зубки-скорлупки, хотите погулять? Выйти за околицу, выстроиться в ряд? Прыгайте гурьбою, дружный мой отряд, к новому хозяину в ножны под заклад». И… – у Ули чуть глаз не выпал! – блестящие клыки боевого чудища, оставив свои законные гнезда, добровольно перекочевали в магическую полость, словно их всосал туда могучий таинственный насос. Зачарованные ножны раздулись при этом, распухли до неприличия, приняв, по сути, форму широкого ведра. А в нем, как грибочки в садочке, мирно побрякивали «зубки-скорлупки». Ошарашенный дьявоглот, ничего не понимая, ворочал туда-сюда безоружной головой, тоскливо мычал, как некормленый бычок, и, казалось, пытался, напрягая глаза, заглянуть самому себе в пасть. Но ничего путного из этого у него, ясно дело, не получалось. Разумеется, чудище сразу же ощутило непривычную пустоту меж челюстями и, вероятно, хотело выяснить поточнее, что именно там стряслось.
А художества деревенского волхва на этом не закончились.
Кирилл подхватил футляр с костяшками под мышку, выставил его перед собой наподобие ружья. Ножны в руках волшебника тут же сузились, округлились, вытянулись в аккуратный длинный ствол. Вот из него-то, словно из многозарядного мушкета, и открыл огонь неутомимый чародей. Бу-бух! Далекое эхо отозвалось за стеной кустарника: пу-тух-х… И снова: Бу-бух!.. Пу-тух-х… Бу-бух!.. Пу-тух-х… На каждый выстрел магический пистоль подпрыгивал в пальцах кудесника, будто артиллерийское дальнобойное орудие, рвался так, что чуть не выскакивал из рук. Бу-бух!.. Пу-тух-х… Бу-бух!.. Пу-тух-х… Кирилла швыряло отдачей во все стороны: туда, обратно. Спасали только липучки.
Вероятно, парень с самого начала догадался, что зубы дьявоглота, так же, как и шипы, являются полномочными уникальными артефактами Иномирья, способными пробить любую преграду, вспороть любую обшивку – особенно, если ими пальнуть из ружья, точно картечью. И надежда молодого воина полностью оправдалась. Чудо-снарядам цены не было. Даже знаменитая драконья бронь не смогла перед ними устоять. Кирилл уже успел продырявить у себя под ногами шкуру монстра в нескольких местах.
Раненый дьявоглот истошно ревел, орал – Уа-а! Уа-а! – трубил во всю глотку – У-у!!! – метался по каменной площадке, разбрасывал в припадке своих партнеров, как щенят, вставал на дыбы, заваливался на спину и вновь подскакивал, как ужаленный. Однако скинуть наездника ему так и не удалось. Липучки держались на славу.
Кирилл всё время из любого положения, как заведенный, продолжал стрелять. Бу-бух!.. пу-тух-х… пу-тух-х… Бу-бух!.. пу-тух-х… пу-тух-х… Целился он прежде всего, конечно, в глаз, кратчайший путь к мозгу. Такой удар сразил бы чудище наповал. Но зрачки дьявоглота, точно взбесившаяся сырая яичница, перемещались по морде туда-сюда, сюда-туда, постоянно уходили от поражения. Наконец боец изловчился зажать одну из дрожащих выпуклостей между собственными ступнями, чтоб никуда не сбежала, и, наклонившись, пальнул из мушкета по мутному кругляку в упор. Бу-бух!.. На сей раз эхо получилось каким-то смятым, скомканным: птх… Выстрел достиг цели.
Крик дьявоглота резко оборвался: Уап-х. Гигантская туша покачнулась, на мгновение замерла в неопределенном равновесии и… замертво рухнула всей массой на камни. Кирилл в самый последний момент, перед землей сорвался с макушки монстра, кубарем откатился на несколько саженей в сторону, поднялся на ноги.
И вовремя. На него во весь опор уже несся разъяренный дьявоглот. Очевидно, жаждал мести за поруганного друга – раздавить обидчика в лепешку, стереть в порошок. Выпуклые глазищи зверя горели первобытной злостью. Но набирать подобную скорость в ближнем бою опрометчиво. Она лишает маневра – только вперед и никуда более. Человек успел среагировать, отскочил вбок, развернулся, вскинул смертоносное орудие. На сей раз серия выстрелов слилась в единую дробную трель: Бу-бу! Бу-бух! Тру-ду! Ду-дух! Эхо торопливо отбарабанило: тр-тр-тр-тр.
Затяжной очередью клыкастых снарядов нападавшему дьявоглоту напрочь срезало кончик хвоста длиною в человеческий рост. Кровоточащий обрубок плоти венчал острый раздвоенный шип – самый ядовитый из всех отростков чудища. Не обращая внимания на кровотопотерю, кусок хвоста, изгибаясь на манер гусеницы, медленно пополз к материнскому туловищу.
Укороченный монстр наконец-то затормозил. Кинжальные когти вошли в камень по самые корни, оставляя после себя дымящуюся борозду. Дракон резко развернулся, сметая тяжелым задом огромные валуны. В небо взмыл ворох щебня и пыли. Из ноздрей чудовища повалила густая угольная пена, но плюнуть ей в противника дьявоглот не успел. Кирилл выстрелил ему прямо в грудь, метя в сердце. Точеный резец собрата прошил насквозь дубленую шкуру выродка, ядовитым буравчиком врезался меж костей. Рогатый гигант яростно взвыл, поднялся на дыбы. Двухэтажная громадина изготовилась к прыжку. Парень снова прицелился в рану, чтобы добить зверя. Пшик… Осечка! Выстрел не получился. Кирилл торопливо заглянул в ножны. Пусто! Зубы кончились…
Тогда волшебник спокойно опустил руки перед собой ладонями вверх, а затем медленно поднял их на уровень груди, будто поддерживал невидимый воздушный шар – классический жест заклятия Невесомости. Губы чародея что-то непрерывно шептали. И вправду. Ревущий дьявоглот, взгромоздившийся на дыбы, неожиданно воспарил перед отважным бойцом.
Но в этот миг Киря резко бросил руки вниз. Тысячепудовая особь грохнулась оземь, завалилась набок. Плато затряслось. Парень чуть не утратил равновесия, однако быстро справился с трясучкой и в два прыжка подлетел к поверженному противнику. Но гигант и не думал сдаваться. Воли к победе ему не занимать. Все его четыре лапы уже скребли по земле в поисках опоры, когти свободно впивались в застарелый базальт. Вот-вот урод перевернется с бока на живот. Длинная драконья шея грациозно вывернулась в сторону врага. Исполинская морда приблизилась вплотную к Кириллу, пасть растворилась, готовя убийственную отрыжку.
Но именно этого волхв, скорее всего, и ожидал. Одним коротким движением молодой человек подцепил рукой извивающийся на камнях полуживой отрезок хвоста и с силой воткнул его, точно копье, в ротовую полость страшилища. Зачарованный ядовитый шип, не знающий преград, навылет пробил родную плоть, выскочил наружу через глаз. Вытолкнутый зрачок откатился в сторону. Дьявоглот захрипел, захрипел, захлебнулся собственной кровью и… безжизненно растянулся вдоль полосы кустарника. Из ноздрей, пасти, ушных отверстий, развороченного ока громадины поперла темная гуща, заливая всё вокруг желчью и смрадом. Создания Подложки всегда полны магического дерьма. Бедные камни под этой гадостью навсегда ушли в небытие.
Ульяна, ведя подсчет победам и трофеям, тихо вымолвила, не веря самой себе: «Четвертый дьявоглот! Мыслимо ли?..»
Между тем новорожденный монстр под самым носом у путешественницы за пару минут почти завершил процесс становления – вылился в здоровенную взрослую особь. Впрочем, они все – взрослые. Детенышей среди них не наблюдалось. Мускулистое мощное существо поначалу казалось невесомой пустой оболочкой. И не исключено, что так оно и было. Чудовище быстро расширялось, формировалось, легонько, словно надувной шарик, подрагивало над материнской Пропастью, видимо, впитывало генеральную эманацию Зла, подзаряжалось. По мере роста снизу его заполнял едкий черный дым (Подложка?!), который без труда просматривался даже сквозь плотную, дубленую кожу. Что это, кровь Изнанки? Если только у нее есть кровь. Навряд ли… скорее, сгущенная плоть Иномирья, убийственная для нашего мира, одним словом, – Иносуть. Существо прямо на глазах грузнело, обретало тяжеловесность, плотность, твердость. И когда наконец-то насытилось чернотой, отпочковалось от ямы и шагнуло в сторону, на тропу, то земля под многопудовыми лапищами ощутимо сотрясалась под нагрузкой.