Страница:
Игорь Берег
Приказы не обсуждаются
Часть первая
Глава 1
Евгений осторожно прикрыл дверь номера – чтобы ненароком не разбудить жену – и направился к лифту. Можно было, конечно, сбежать вниз и по лестнице, третий этаж всего лишь, но лифт в этом отеле ему почему-то очень нравился, вот и решил доставить себе маленькое удовольствие с утра пораньше. В добавление к другим.
А удовольствий здесь у него было много. Впервые за пять последних лет они с Наташкой вместе выбрались за границу, не куда-нибудь, а в приличную, цивилизованную страну, даже в две. До этого довольствовались Турцией, Кипром, да иногда на недельку летали на Черное море. И не то чтобы так уж свободных денег не было, просто почему-то раньше тянуло только к морю и солнцу. А в этом году решительно заявили друг другу: «Нет!» Наташка ныла, что ей осточертели отели Антальи с их идиотскими правилами и «всем включенным». Евгению на теплые моря тоже уже не хотелось. Подумав, отвергли и всякие Карелии с Селигерами. Во-первых, холодновато, а во-вторых, просто грязно. Сервиса никакого, сплошное расстройство желудка. Пока еще до тех мест настоящая цивилизация дойдет… Миронов за последние годы несколько отвык от полупоходного образа жизни, когда приходится самому готовить пищу на древнем примусе и отбиваться от полчищ комаров или зверья похуже. Он не стал с возрастом слабее физически и морально, но просто здраво полагал: если ты живешь спокойной жизнью цивилизованного человека, то и незачем забираться куда-нибудь в глушь и искать на свою задницу приключений. Поэтому не стал предлагать Латинскую Америку. Полазил там в свое время вдосталь и, хотя наверняка можно было в Бразилии или Аргентине найти приличный курорт, но вот что-то не хотелось, и все тут.
Были, конечно, Испания и Италия, но чем эти страны, в сущности, отличаются от Кипра с Турцией? Достопримечательностями? Нет, хотелось чего-нибудь особенного, но без экстрима.
В общем, сидели они в раздумьях, когда неожиданно пришла помощь с той стороны, откуда и не ждали. У Евгения был деловой обед с партнером из Германии. Обсуждали кое-какие вопросы. Несложные и не очень срочные. Карл даже не специально прилетел для этого в Москву. Насколько Миронову было известно, имелась у немца здесь подружка, причем, по нынешним меркам, давняя, лет пять или шесть у них роман продолжался. Жениться на русской Карл не собирался, в Германии своя семья имелась, но почему-то и эту связь прерывать не спешил. Удовлетворяло ли любовницу такое положение дел, оставалось лишь гадать. Да и не обсуждали русский и немецкий бизнесмены эту тему между собой. Сотрудничали они уже несколько лет, друг другу в делах доверяли, насколько это вообще возможно в бизнесе, и отношениями своими были вполне довольны. Но в личную жизнь не лезли.
Так что, поговорив о текущих делах и наметив перспективы, за кофе они просто трепались о разных пустяках. Евгений без всякой задней мысли поведал партнеру о своих с супругой терзаниях по поводу предстоящего отпуска. Карл неожиданно задумался, а потом поинтересовался: был ли Миронов во Франции?
Евгений, пожав плечами, сказал, что, конечно же, был пару раз. В Париже и Лионе – по делам. Нет, сказал Карл, он имеет в виду не большие города, а настоящую Францию – маленькие городки в провинции. Евгений покачал головой: не доводилось. А сам представил тупое захолустье, где одни спят до обеда, а другие встают ни свет ни заря – чтобы выгонять на пастбище коров. Наверняка, как и в России, – скука смертная. Может, только грязи поменьше и народ одет почище.
Карл, видимо угадав его сомнения, весело рассмеялся и принялся заверять, что французская глубинка – это нечто совсем особенное. Такого даже в Германии нет. Он сам с супругой почти каждый год бывает там. И вот теперь настойчиво рекомендует герру Еужену и его прелестной супруге Наташе провести недельку-другую где-нибудь в Эльзасе. Да, да, именно в Эльзасе. Там есть прелестный городок Рибевиль, недалеко от Кольмара. Чудесный климат, невысокие горы, узкие улочки со старинными домами. Прекрасная кухня и невероятное количество местного вина. Райское местечко! Недаром ведь Франция и Германия всегда спорили за эту провинцию!
Что, усмехнулся Евгений, в Германии нет хорошей кухни и своего вина, поэтому и спорили? А впрочем… Он задумался. Тут Карл «подбросил в топку уголька», заявив, что если «Мироновс» соберутся все-таки в этот самый Эльзас, то у него имеется еще одно заманчивое предложение. Он пришлет им приглашение, они несколько дней погостят в его доме в Германии, а затем вместе на автомобилях поедут в Рибевиль. Это по немецким автобанам всего несколько часов. В следующий раз, если Еужену понравится, можно будет махнуть в другую французскую провинцию, например Шампань. Или Нормандию. А понравится обязательно, в этом Карл уверен.
У Евгения сомнения насчет «понравится» были, но в предложении немецкого партнера имелось и рациональное зерно, даже несколько. В свое время, когда завязывались их деловые отношения, в гостях у Карла он побывал, но знал, что с тех пор тот поменял большую квартиру на еще больший отдельный дом в тихом респектабельном районе Эрфурта, и сейчас было интересно взглянуть, как живут германские, ну, почти капиталисты. Личные отношения с партнером укреплять тоже нужно. Кроме того, Наташка, побывав пару лет назад в Париже, загорелась после этого изучением французского языка, и ей было бы сейчас очень интересно проверить свои познания. Да и в Германии она еще ни разу не была.
Вот такие соображения он изложил супруге вечером. Ну да, сказала Наташка, фиг ли в том Париже делать? А вот, к примеру, Берлин я бы посмотрела, да и этот, как его… Эрфурт тоже. Говоришь, у него дом? Вот-вот, пора приглядываться, как люди цивилизованные живут, а не наши дуры с Рублевки, которые сразу богатых мужей поотхватили. Я за тебя почти нищего выходила, между прочим. А с Францией… Как, говоришь, городок называется? Ага, это будет даже очень оригинально: все как придурки на пляжах толкаются, а мы с тобой по французской деревне на лошадках рассекаем. Есть же там лошадки? Все сдохнут от зависти!
Кто эти «все», Евгений уточнять не стал, про лошадок подумал без восторга, поскольку ни разу в седле не сидел. Но насчет дома жена была права. Имелась у них такая задумка – собственный дом. Для начала – под Москвой, а потом, чем черт не шутит, и «за бугром».
Так что на следующее утро Евгений позвонил Карлу и сказал, что «Мироновс» принимают его предложение. Можно присылать вызов в гости. Немец, который ночевал, естественно, не в отеле, а у любовницы, обрадовался и пообещал все оформить в самые кратчайшие сроки. Может быть, тем самым получив скандал: черт знает кого приглашаешь, а меня ни разу в Германию не возил! Скорее всего, так и было, Евгений однажды эту его Маргариту видел, и она показалась ему законченной стервой. Что только добряк Карл в ней нашел?!
В том, что немец выполнит свои обещания, Мироновы не сомневались нисколько. Наташка щебетала и прикидывала, какие из нарядов возьмет с собой. Евгений посмеивался и советовал брать по минимуму – все равно и в Германии, и во Франции будет бегать по магазинам. А чемоданы, добавлял он, кому таскать придется?
Кирилл отказался ехать наотрез. Заявил, что загранки ему надоели, здесь хватает дел, что он уже взрослый и некоторое время вполне сможет прожить без родительской опеки. Уговаривать его особенно не стали – действительно, парню пятнадцать лет! Но и в Москве его одного оставлять тоже было нельзя, поэтому срочно на время отпуска вызвонили из Ставрополя бабушку с дедушкой, на что сынуля скрепя сердце согласился.
Хотели лететь самолетом, но тут выяснилась одна деталь: авиакомпания требовала, чтобы билеты (по требованию немецкой стороны) приобретались сразу в оба конца. А поскольку домой возвращаться они собирались уже из Франции, то плюнули на «Аэрофлот» и решили ехать поездом. О чем потом горько пожалели.
Вызов пришел через три недели. Карл все сделал быстро, но подвела почта: конверт с бумагами где-то болтался больше десяти дней. На лошадях, наверное, везли. Потом были хлопоты с получением визы. В консульстве на всех желающих посетить страну Гете и Шиллера смотрели подозрительно, как на потенциальных эмигрантов, строили в очереди и пытливо выспрашивали о целях и сроках поездки, требуя каких-нибудь гарантий обязательного возвращения на родину. Евгений, стоя в этих очередях – секретаршу послать не мог, требовалось обязательное личное присутствие, – уже проклинал тот день, когда поддался на посулы немецкого искусителя. Но выдержал, вытерпел и получил наконец паспорта с вклеенными зеленоватыми Шенгенскими визами. Теперь они с Наташкой в течение месяца могли преспокойно мотаться почти по всей Европе и никто им слова не скажет. Кроме, конечно, российских и германских пограничников.
До Эрфурта, который находится в Тюрингии, то есть в самом центре Германии, из Москвы, естественно, никакого поезда не было. Но Евгений легкомысленно махнул на проблему рукой и заявил супруге, что они разберутся с этим на месте. Трудности следует разрешать по мере их поступления, а никак не раньше!
Купе международного вагона походило на кубрик подводной лодки: вроде и выглядит все вполне цивилизованно, но невероятно тесно. Как будто проектировали и строили вагон маленькие худощавые китайцы. Даже Кирилл, осмотрев дорожные апартаменты родителей, когда с бабушкой и дедушкой пришел провожать их, покрутил носом, почесал в своей гриве и сочувственно сказал, чтобы предки крепились и не поддавались на провокации. Получил от отца дружеский подзатыльник и несколько денежных купюр от матери: чтобы к старикам за средствами не приставал. И чтобы не курил, и домой возвращался не поздно, и читал, а не пялился в компьютер! Сын покивал, но ясно было, что далеко не все родительские инструкции будут исполнены в точности. У Мироновых-старших было такое выражение на лицах, словно детей угоняют в эту самую Германию, а не добровольно они туда едут отдыхать. С внуком старики оставаться не боялись, очень его любили и получали в ответ взаимность. Так что все обещало приятное времяпрепровождение, поскольку тылы у Мироновых-средних были прикрыты.
Наконец поезд тронулся. Пришло время делить полки. В купе с ними ехала еще одна дама. Ее пригласили друзья из Дюссельдорфа. Несколько лет назад уехали туда, обжились и теперь имели возможность зазывать к себе родственников и приятелей. Место у Ольги было третье, на самом верху, но даме, разумеется, неудобно было карабкаться по лесенке, которая больше подходила для обезьян, чем для людей, и сия горькая участь выпала Евгению. А куда было деваться?
Поезд отправлялся поздно, и за окном уже стемнело. Полки в купе опускали проводники, отпирая их особым ключом. Проводники были толстые и очень важные, преисполненные гордостью за свою особую миссию. Еще бы, международные рейсы! Они еле втискивали в купе свои объемистые пуза и, сопя, начинали орудовать хитрой железякой, куда-то ее втыкая и поворачивая. А Евгению вдруг пришло на ум сравнение с военной гауптвахтой. Или с тюрьмой какой-нибудь. Там койки тоже опускают только на ночь. В остальное время можно лишь сидеть или стоять. В соседнем купе кто-то вполголоса сравнивал их вагон с собачьим ящиком. Видимо, не только чета Мироновых была недовольна. Чтобы не мешать проводникам, Евгений отправился в тамбур покурить.
Конечно, в этом тамбуре было потише, чем в обычном, российском. Из перехода между вагонами стук колес едва доносился. Да и сами двери открывались не просто так, а с помощью пневматики, с шипением. Но самодельная жестяная пепельница, висевшая на стене, была до боли знакомой и почти родной.
Евгений закурил, прислонился плечом к косяку и стал сквозь стекло наблюдать за убегающими назад окраинами Москвы. Отсутствовать им с Наташкой предстоит около трех недель. Но, может быть, вернутся и раньше, смотря по обстоятельствам. Вдруг окажется, что расхваленный Карлом Рибевиль на деле – самая обычная дыра, какой-нибудь Мухосранск, только французский. Ну что ж, никогда не поздно будет перебраться еще куда-нибудь, в более цивилизованное место. На месте прояснится. Да и с Карлом у него дома нужно будет поговорить о делах за бутылочкой-другой настоящего немецкого пива…
Позади зашипела, открываясь, дверь перехода. Евгений не обернулся, лишь в отражении увидел, что в вагон вошел крупный мужчина в куртке с поднятым воротником. Удивительно, лето на дворе, сам Миронов стоит в рубашечке с короткими рукавами, легких брюках и сандалиях, а этот вырядился в осеннюю куртку, да еще и воротник поднял!
Вошедший полез в карман, словно бы за сигаретами, замешкался и вдруг, нажав кнопку открывания дверей, резко нырнул туда же, откуда пришел. Что за чудак?! Евгения испугался, что ли? Или жулик какой-нибудь? Кто сказал, что в международных вагонах не бывает обычных воров? Поезд-то идет еще по территории России.
Только по возвращении в купе у Миронова появилось смутное ощущение, что человек в тамбуре ему уже встречался. Или просто походил на кого-то знакомого?
А удовольствий здесь у него было много. Впервые за пять последних лет они с Наташкой вместе выбрались за границу, не куда-нибудь, а в приличную, цивилизованную страну, даже в две. До этого довольствовались Турцией, Кипром, да иногда на недельку летали на Черное море. И не то чтобы так уж свободных денег не было, просто почему-то раньше тянуло только к морю и солнцу. А в этом году решительно заявили друг другу: «Нет!» Наташка ныла, что ей осточертели отели Антальи с их идиотскими правилами и «всем включенным». Евгению на теплые моря тоже уже не хотелось. Подумав, отвергли и всякие Карелии с Селигерами. Во-первых, холодновато, а во-вторых, просто грязно. Сервиса никакого, сплошное расстройство желудка. Пока еще до тех мест настоящая цивилизация дойдет… Миронов за последние годы несколько отвык от полупоходного образа жизни, когда приходится самому готовить пищу на древнем примусе и отбиваться от полчищ комаров или зверья похуже. Он не стал с возрастом слабее физически и морально, но просто здраво полагал: если ты живешь спокойной жизнью цивилизованного человека, то и незачем забираться куда-нибудь в глушь и искать на свою задницу приключений. Поэтому не стал предлагать Латинскую Америку. Полазил там в свое время вдосталь и, хотя наверняка можно было в Бразилии или Аргентине найти приличный курорт, но вот что-то не хотелось, и все тут.
Были, конечно, Испания и Италия, но чем эти страны, в сущности, отличаются от Кипра с Турцией? Достопримечательностями? Нет, хотелось чего-нибудь особенного, но без экстрима.
В общем, сидели они в раздумьях, когда неожиданно пришла помощь с той стороны, откуда и не ждали. У Евгения был деловой обед с партнером из Германии. Обсуждали кое-какие вопросы. Несложные и не очень срочные. Карл даже не специально прилетел для этого в Москву. Насколько Миронову было известно, имелась у немца здесь подружка, причем, по нынешним меркам, давняя, лет пять или шесть у них роман продолжался. Жениться на русской Карл не собирался, в Германии своя семья имелась, но почему-то и эту связь прерывать не спешил. Удовлетворяло ли любовницу такое положение дел, оставалось лишь гадать. Да и не обсуждали русский и немецкий бизнесмены эту тему между собой. Сотрудничали они уже несколько лет, друг другу в делах доверяли, насколько это вообще возможно в бизнесе, и отношениями своими были вполне довольны. Но в личную жизнь не лезли.
Так что, поговорив о текущих делах и наметив перспективы, за кофе они просто трепались о разных пустяках. Евгений без всякой задней мысли поведал партнеру о своих с супругой терзаниях по поводу предстоящего отпуска. Карл неожиданно задумался, а потом поинтересовался: был ли Миронов во Франции?
Евгений, пожав плечами, сказал, что, конечно же, был пару раз. В Париже и Лионе – по делам. Нет, сказал Карл, он имеет в виду не большие города, а настоящую Францию – маленькие городки в провинции. Евгений покачал головой: не доводилось. А сам представил тупое захолустье, где одни спят до обеда, а другие встают ни свет ни заря – чтобы выгонять на пастбище коров. Наверняка, как и в России, – скука смертная. Может, только грязи поменьше и народ одет почище.
Карл, видимо угадав его сомнения, весело рассмеялся и принялся заверять, что французская глубинка – это нечто совсем особенное. Такого даже в Германии нет. Он сам с супругой почти каждый год бывает там. И вот теперь настойчиво рекомендует герру Еужену и его прелестной супруге Наташе провести недельку-другую где-нибудь в Эльзасе. Да, да, именно в Эльзасе. Там есть прелестный городок Рибевиль, недалеко от Кольмара. Чудесный климат, невысокие горы, узкие улочки со старинными домами. Прекрасная кухня и невероятное количество местного вина. Райское местечко! Недаром ведь Франция и Германия всегда спорили за эту провинцию!
Что, усмехнулся Евгений, в Германии нет хорошей кухни и своего вина, поэтому и спорили? А впрочем… Он задумался. Тут Карл «подбросил в топку уголька», заявив, что если «Мироновс» соберутся все-таки в этот самый Эльзас, то у него имеется еще одно заманчивое предложение. Он пришлет им приглашение, они несколько дней погостят в его доме в Германии, а затем вместе на автомобилях поедут в Рибевиль. Это по немецким автобанам всего несколько часов. В следующий раз, если Еужену понравится, можно будет махнуть в другую французскую провинцию, например Шампань. Или Нормандию. А понравится обязательно, в этом Карл уверен.
У Евгения сомнения насчет «понравится» были, но в предложении немецкого партнера имелось и рациональное зерно, даже несколько. В свое время, когда завязывались их деловые отношения, в гостях у Карла он побывал, но знал, что с тех пор тот поменял большую квартиру на еще больший отдельный дом в тихом респектабельном районе Эрфурта, и сейчас было интересно взглянуть, как живут германские, ну, почти капиталисты. Личные отношения с партнером укреплять тоже нужно. Кроме того, Наташка, побывав пару лет назад в Париже, загорелась после этого изучением французского языка, и ей было бы сейчас очень интересно проверить свои познания. Да и в Германии она еще ни разу не была.
Вот такие соображения он изложил супруге вечером. Ну да, сказала Наташка, фиг ли в том Париже делать? А вот, к примеру, Берлин я бы посмотрела, да и этот, как его… Эрфурт тоже. Говоришь, у него дом? Вот-вот, пора приглядываться, как люди цивилизованные живут, а не наши дуры с Рублевки, которые сразу богатых мужей поотхватили. Я за тебя почти нищего выходила, между прочим. А с Францией… Как, говоришь, городок называется? Ага, это будет даже очень оригинально: все как придурки на пляжах толкаются, а мы с тобой по французской деревне на лошадках рассекаем. Есть же там лошадки? Все сдохнут от зависти!
Кто эти «все», Евгений уточнять не стал, про лошадок подумал без восторга, поскольку ни разу в седле не сидел. Но насчет дома жена была права. Имелась у них такая задумка – собственный дом. Для начала – под Москвой, а потом, чем черт не шутит, и «за бугром».
Так что на следующее утро Евгений позвонил Карлу и сказал, что «Мироновс» принимают его предложение. Можно присылать вызов в гости. Немец, который ночевал, естественно, не в отеле, а у любовницы, обрадовался и пообещал все оформить в самые кратчайшие сроки. Может быть, тем самым получив скандал: черт знает кого приглашаешь, а меня ни разу в Германию не возил! Скорее всего, так и было, Евгений однажды эту его Маргариту видел, и она показалась ему законченной стервой. Что только добряк Карл в ней нашел?!
В том, что немец выполнит свои обещания, Мироновы не сомневались нисколько. Наташка щебетала и прикидывала, какие из нарядов возьмет с собой. Евгений посмеивался и советовал брать по минимуму – все равно и в Германии, и во Франции будет бегать по магазинам. А чемоданы, добавлял он, кому таскать придется?
Кирилл отказался ехать наотрез. Заявил, что загранки ему надоели, здесь хватает дел, что он уже взрослый и некоторое время вполне сможет прожить без родительской опеки. Уговаривать его особенно не стали – действительно, парню пятнадцать лет! Но и в Москве его одного оставлять тоже было нельзя, поэтому срочно на время отпуска вызвонили из Ставрополя бабушку с дедушкой, на что сынуля скрепя сердце согласился.
Хотели лететь самолетом, но тут выяснилась одна деталь: авиакомпания требовала, чтобы билеты (по требованию немецкой стороны) приобретались сразу в оба конца. А поскольку домой возвращаться они собирались уже из Франции, то плюнули на «Аэрофлот» и решили ехать поездом. О чем потом горько пожалели.
Вызов пришел через три недели. Карл все сделал быстро, но подвела почта: конверт с бумагами где-то болтался больше десяти дней. На лошадях, наверное, везли. Потом были хлопоты с получением визы. В консульстве на всех желающих посетить страну Гете и Шиллера смотрели подозрительно, как на потенциальных эмигрантов, строили в очереди и пытливо выспрашивали о целях и сроках поездки, требуя каких-нибудь гарантий обязательного возвращения на родину. Евгений, стоя в этих очередях – секретаршу послать не мог, требовалось обязательное личное присутствие, – уже проклинал тот день, когда поддался на посулы немецкого искусителя. Но выдержал, вытерпел и получил наконец паспорта с вклеенными зеленоватыми Шенгенскими визами. Теперь они с Наташкой в течение месяца могли преспокойно мотаться почти по всей Европе и никто им слова не скажет. Кроме, конечно, российских и германских пограничников.
До Эрфурта, который находится в Тюрингии, то есть в самом центре Германии, из Москвы, естественно, никакого поезда не было. Но Евгений легкомысленно махнул на проблему рукой и заявил супруге, что они разберутся с этим на месте. Трудности следует разрешать по мере их поступления, а никак не раньше!
Купе международного вагона походило на кубрик подводной лодки: вроде и выглядит все вполне цивилизованно, но невероятно тесно. Как будто проектировали и строили вагон маленькие худощавые китайцы. Даже Кирилл, осмотрев дорожные апартаменты родителей, когда с бабушкой и дедушкой пришел провожать их, покрутил носом, почесал в своей гриве и сочувственно сказал, чтобы предки крепились и не поддавались на провокации. Получил от отца дружеский подзатыльник и несколько денежных купюр от матери: чтобы к старикам за средствами не приставал. И чтобы не курил, и домой возвращался не поздно, и читал, а не пялился в компьютер! Сын покивал, но ясно было, что далеко не все родительские инструкции будут исполнены в точности. У Мироновых-старших было такое выражение на лицах, словно детей угоняют в эту самую Германию, а не добровольно они туда едут отдыхать. С внуком старики оставаться не боялись, очень его любили и получали в ответ взаимность. Так что все обещало приятное времяпрепровождение, поскольку тылы у Мироновых-средних были прикрыты.
Наконец поезд тронулся. Пришло время делить полки. В купе с ними ехала еще одна дама. Ее пригласили друзья из Дюссельдорфа. Несколько лет назад уехали туда, обжились и теперь имели возможность зазывать к себе родственников и приятелей. Место у Ольги было третье, на самом верху, но даме, разумеется, неудобно было карабкаться по лесенке, которая больше подходила для обезьян, чем для людей, и сия горькая участь выпала Евгению. А куда было деваться?
Поезд отправлялся поздно, и за окном уже стемнело. Полки в купе опускали проводники, отпирая их особым ключом. Проводники были толстые и очень важные, преисполненные гордостью за свою особую миссию. Еще бы, международные рейсы! Они еле втискивали в купе свои объемистые пуза и, сопя, начинали орудовать хитрой железякой, куда-то ее втыкая и поворачивая. А Евгению вдруг пришло на ум сравнение с военной гауптвахтой. Или с тюрьмой какой-нибудь. Там койки тоже опускают только на ночь. В остальное время можно лишь сидеть или стоять. В соседнем купе кто-то вполголоса сравнивал их вагон с собачьим ящиком. Видимо, не только чета Мироновых была недовольна. Чтобы не мешать проводникам, Евгений отправился в тамбур покурить.
Конечно, в этом тамбуре было потише, чем в обычном, российском. Из перехода между вагонами стук колес едва доносился. Да и сами двери открывались не просто так, а с помощью пневматики, с шипением. Но самодельная жестяная пепельница, висевшая на стене, была до боли знакомой и почти родной.
Евгений закурил, прислонился плечом к косяку и стал сквозь стекло наблюдать за убегающими назад окраинами Москвы. Отсутствовать им с Наташкой предстоит около трех недель. Но, может быть, вернутся и раньше, смотря по обстоятельствам. Вдруг окажется, что расхваленный Карлом Рибевиль на деле – самая обычная дыра, какой-нибудь Мухосранск, только французский. Ну что ж, никогда не поздно будет перебраться еще куда-нибудь, в более цивилизованное место. На месте прояснится. Да и с Карлом у него дома нужно будет поговорить о делах за бутылочкой-другой настоящего немецкого пива…
Позади зашипела, открываясь, дверь перехода. Евгений не обернулся, лишь в отражении увидел, что в вагон вошел крупный мужчина в куртке с поднятым воротником. Удивительно, лето на дворе, сам Миронов стоит в рубашечке с короткими рукавами, легких брюках и сандалиях, а этот вырядился в осеннюю куртку, да еще и воротник поднял!
Вошедший полез в карман, словно бы за сигаретами, замешкался и вдруг, нажав кнопку открывания дверей, резко нырнул туда же, откуда пришел. Что за чудак?! Евгения испугался, что ли? Или жулик какой-нибудь? Кто сказал, что в международных вагонах не бывает обычных воров? Поезд-то идет еще по территории России.
Только по возвращении в купе у Миронова появилось смутное ощущение, что человек в тамбуре ему уже встречался. Или просто походил на кого-то знакомого?
Глава 2
Евгений улыбнулся портье, получил в ответ дежурную улыбку и вышел из отеля прямо на центральную площадь Рибевиля. Была площадь маленькой, уютной, с затейливым фонтаном, на дне которого валялось множество монеток, брошенных туристами. И никто эти монетки не пытался выловить. А на самой площади по субботам проходила местная ярмарка, куда окрестные огородники свозили различную зелень собственного производства. Но наличествовали здесь и всевозможные сыры, и колбасы, и копченые окорока…
А также присутствовали вещевые ряды. Приехали они в Рибевиль в пятницу, и Наташка субботним утром ускакала на рынок – попрактиковаться во французском и, если понравится, купить что-нибудь – «во Франции». Как она практиковалась, Евгений не видел, но вернулась жена весьма довольной и притащила целый ворох платьев, юбок и блузок. Мужу, естественно, не досталось ничего. Не потому, что Наташка не захотела ему что-нибудь покупать или не нашлось подходящей футболки. Просто так у них повелось: она может покупать для себя все, что ей хочется, но Евгению одежду они выбирают вместе.
Сегодня был четверг, и в этот ранний час площадь пустовала. Вообще по утрам на улочках Рибевиля народ почти не появлялся. Провинция, как-никак. И работало всего несколько магазинчиков. Может быть, не закрывшихся с ночи, дежурных.
Но Миронову много магазинов и не требовалось. Цель у него имелась вполне определенная: купить что-нибудь к завтраку. Ну и просто прогуляться. Было в этих его утренних неспешных прогулках что-то умиротворяющее, греющее душу, заставлявшее потом весь день благостно смотреть на окружающий мир. А то как бы он на него смотрел после завтрака, подаваемого в отеле: овсянка, плохо приготовленная яичница и жидкий чай? Он с первого дня не уставал удивляться, как это французы – и не умеют готовить?!
Нет, в ресторанах и кафе все было в полном порядке, обеды и ужины у них проходили просто великолепно. Но вот завтраки… Надо совсем не уважать свой организм, чтобы так заправлять его по утрам! Хотя окружающих его людей скудность завтрака совсем не смущала, уплетали клейкую овсянку и пережаренные яйца за обе щеки. Евгений же, выдержав два дня, заявил жене, что больше не потерпит такого издевательства, и поутру отправился на поиски съестного. Можно было купить про запас что-то с вечера, но вот странность: в номерах не имелось холодильников! Французам, наверное, в голову не приходило хранить какие-то продукты, если их можно купить совершенно свежие в соседней лавочке.
И такие лавочки Евгений поблизости от отеля нашел. Мясную, булочную, молочную. А также сувенирную, в которой имелся холодильный шкаф с напитками. «Туборг» здесь был настоящий, не произведенный где-нибудь в Туле или Клину, и Евгений не удерживался от соблазна взять баночку-другую и употребить. Благо, с момента приезда в Рибевиль за руль арендованного «фольксвагена» он не садился. По провинции разъезжали на «БМВ» Карла. Так они все вместе решили, потому что у Евгения не было достаточного опыта вождения, как выразился Карл, «по европейским стандартам», а дорожное происшествие совсем не входило в их планы. Миронов не особенно упрямился. Хочется человеку проявить максимум гостеприимства и поработать шофером у русских друзей – на здоровье! И Миронов с чистой совестью употреблял хорошее пиво прямо с утра.
Пиво, кстати, Евгений пил не только по утрам, но и при каждом удобном случае. Здесь оно было ничуть не хуже, чем в Германии, и уж конечно, гораздо лучше, чем в России! Сколько бы телевизионная и прочая реклама не вдалбливала россиянам в головы уверенность в том, что сваренное «по лицензии» и «под контролем» западных концернов пиво ничем не отличается от оригинала, приехав за границу, русский человек убеждался: его нагло обманывают! Отличается, да еще как! Наверное, те, кому полагалось контролировать качество сваренного по лицензии пива, в России подпадали под действие магического исконно русского продукта с пятибуквенным названием и больше уже ни на что не отвлекались…
А вот хваленые французские вина Евгению совершенно не понравились. Правда, их здесь было чрезвычайно много. Шнайдеры, делая вид, что хорошо в винах разбираются, цокали языками, закатывали глаза и разглагольствовали о тонком вкусе и изысканном букете. Но, по мнению Миронова, было это все просто игрой. Как ему показалось, вкус этих вин ничуть не отличался от прикумских, а то и молдавских. Но сомнениями своими он поделился только с женой. Наташка помялась, а потом честно призналась, что тоже ничего не понимает в винах и «эта кислятина» вызывает у нее только изжогу. После такого разговора они уже вдвоем, как могли, старались избегать совместной с немцами дегустации очередного «Шато де…» и в основном употребляли пиво. Шнайдеры слегка морщились, но снисходительно кивали, соглашаясь с такой профанацией.
В Москве Евгению тоже встречались подобные типы. Один знакомый даже уверял, что те дорогие французские вина, что можно купить в магазинах, – абсолютная подделка. То есть, может быть, они и действительно французские, но привозят их в Россию в цистернах и разливают по бутылкам где-нибудь в Подмосковье. А потому пить их не следует. Но они, настоящие знатоки и ценители, лично нашли какие-то каналы и для себя иногда достают ящик-другой через… немецкое посольство! Почему французское вино можно доставать только через германское посольство, Евгений так и не понял. Может быть, французы то, что доставлялось с родины, сами выпивают, а немцы брезгуют, патриотично наслаждаясь родными рейнвейнами, а не выпитое сбагривают русским?
Нет, он верил в то, что существуют настоящие вина и ценители их, которые четко разбираются в сортах, годах и урожаях. Но советский, а потом российский человек, вкус которого воспитан на отечественном продукте безо всяких изысков, вряд ли сможет постигнуть все нюансы употребления изысканных вин. Разве что посвятит этому все свое свободное время и даже сверх того. Но ему что, заняться больше нечем? Есть люди, которым и впрямь некуда девать часы и дни, у них уже есть приличные капиталы и работать далее совсем ни к чему. Вот и пускай они утончают свой вкус коллекционными винами и ароматными сигарами. Возможно, когда-нибудь и сам Евгений к этому придет. Но пока… Так что не будем выпендриваться, изображая из себя знатока и ценителя. Конечно, не стоит при этом и перегибать палку в другую сторону, требовать вместо вина водки или «самтрестовского» портвейна, закусывая салом и чесноком. Дескать, вот я какой простой и незатейливый парень! Глупо и не смешно. Можно выпить тонкого вина, из вежливости. Но и насиловать свой организм не стоит. Вот хочется организму, как в случае с Евгением, пива. Ну, так и давай ему того, чего хочется!
Сегодня Миронов намеревался, как и почти все прошлые дни, дать своему организму то, что ему хотелось. В сувенирной лавочке он для начала прошелся вдоль полок и выбрал несколько магнитных нашлепок на холодильник с надписью «Alsace» и изображением аистов. Нашлепки ему нужны были в качестве маленьких сувениров, чтобы раздаривать дома знакомым. Недорого и очень симпатично – презент из Франции. Каждый раз, заходя в эту лавочку, он покупал несколько штук. Добрых знакомых у него, а особенно у жены, имелось множество.
А аисты здесь были повсюду. На острой крыше каждого дома обязательно красовалось специальное гнездо для аистов, и они там сидели. Белые потеки на черепице, похоже, не смущали местных жителей. Аисты были для них словно ангелы, охраняющие домашние очаги от напастей.
Мало того, неподалеку от Рибевиля помещалась целая колония аистов. Мимо деревьев, где они селились, требовалось проезжать без остановки, чтобы не беспокоить птиц и их потомство.
Отобрав понравившиеся сувениры, Евгений подошел к холодильному шкафу и достал из него пару холодных банок «Туборга». Шкаф не запирался на замок, и продавцу совсем не требовалось нажимать на кнопку у себя за прилавком, чтобы открыть его. Кто станет воровать пиво или «Кока-Колу» в этом тихом и сонном городишке?
«Туборг» и сувениры – вот и все его покупки в этой лавочке. Продавец аккуратно упаковал нашлепки в маленький бумажный пакетик, а для пива выдал пластиковую сумку с неизменными аистами. У него и на вывеске магазина была нарисована аистиха-мама с двумя носатыми детишками. Сумка и пакетик были с улыбкой вручены теперь уже почти постоянному покупателю в обмен на несколько франков.
Затем Миронов зашел в мясную лавку. Выбор колбас и полуфабрикатов здесь был огромен, но он уже успел попробовать кое-что из местных деликатесов и сейчас без колебаний указал продавцу на тонкие эльзасские колбаски, похожие на российские охотничьи. Колбаски имели острый вкус, но под пиво это было самое то. Какой-то пожилой француз, которому второй продавец в это время нарезал тонкими кружочками странного вида вареную колбасу, посмотрел на Евгения осуждающе. Кто же это будет есть такое спозаранку? Миронов вежливо улыбнулся старичку. Дескать, у каждого свои вкусы. И свой желудок. Вам это подозрительное, с зелеными вкраплениями, жевать, а нам грызть остренькое, бодрящее. И пивом запивать.
Последней на очереди была булочная. Здесь Евгения тоже уже знали, встретили с улыбкой. Впрочем, как и всех покупателей, но хотелось верить, что так радушно улыбаются только ему. Продавщица протянула пакет с двумя булками-зигзагами. Булка и впрямь выглядела, как аккуратный зигзаг.
Булочная располагалась на той же площади, что и отель. Миронов устроился на лавочке у фонтана, отломил кусок булки, достал одну колбаску и откупорил банку пива. Спешить ему было некуда. Немцы так рано не вставали, жена тоже еще спала. Можно было насладиться тихим эльзасским утром, завтракая эльзасскими продуктами и запивая их датским пивом. Тем, что не съест, он поделится с проснувшейся Наташкой. И второй банкой пива тоже.
Проходящие мимо французы и ранние пташки-туристы наверняка не будут коситься на странного человека, устроившего себе завтрак прямо на площади. И полицейскому, если он появится, тоже не будет дела до захотевшего перекусить иностранца. Здесь привыкли уважать личную жизнь и не лезут в нее без нужды.
Но полицейский вряд ли появится. За все время, проведенное во Франции, Евгений не видел ни одного местного представителя закона. Может быть, где-то в крупных городах полиция и патрулирует улицы в поисках преступников и нарушителей общественного порядка. Но только не в Рибевиле!
Ну да, точно, когда они ездили в Страсбург, там несколько полицейских им попались. Но поскольку никто из многочисленных туристов, бродивших по улицам старинного города, порядок не нарушал, полицейские выполняли функции гидов, подсказывая, как пройти к той или иной исторической достопримечательности.
Евгений устроился поудобнее, отхлебнул из банки и стал вспоминать ту поездку.
Страсбург оставил двойственное впечатление. С одной стороны – обычный буржуазный франко-германский город с серыми и бурыми домами, скоростными модерновыми трамваями, Европейским парламентом и совершенно безумным музеем современного искусства, от посещения которого у неспециалиста создавалось очень странное впечатление об этом самом искусстве: то ли он полный идиот и ничего в искусстве не понимает, то ли это откровенная дуриловка. В самом деле, можно ли считать шедевром стеклянный куб, набитый распиленными на куски гитарами, балалайками и прочими струнными инструментами? А с другой стороны, Страсбург (особенно центр) – великолепно сохранившийся уголок Средневековья. «Маленькая Франция», район с многими каналами, по которым плавают баржи с туристами, великолепный собор, ничуть не уступающий Кельнскому, и уж во всяком случае красивее и величественнее пресловутого Нотр-Дам де Пари. Кстати, этот тоже был Нотр-Дам.
Шнайдеры изо всех сил старались, чтобы гостям было интересно. Водили их по всем достопримечательным местам, угощали в многочисленных ресторанчиках и рассказывали, рассказывали. Евгений поражался количеству фактов, которые немецкий бизнесмен и его супруга удерживали в голове. Казалось бы: зачем это все им нужно? Не путеводитель ведь собрались писать? Похоже, им искренне было интересно все, что связано с историей мест, по которым они путешествовали. Такие вот Шнайдеры были настоящие туристы.
Мироновым тоже было интересно. Они с любопытством все осматривали, задавали вопросы, фотографировали, пробовали деликатесы в ресторанчиках. Евгений, раздумывая над немного настороженным состоянием, которое им владело, пришел к выводу: это из-за того, что они не чувствуют себя здесь хозяевами. Не в том смысле, что не владеют всеми этими красотами, а просто они – робкие гости, которые не могут свободно, когда захочется, приехать сюда. Только преодолев многие трудности и запреты. Такое ощущение сковывало, не давало дышать легко и свободно.
А также присутствовали вещевые ряды. Приехали они в Рибевиль в пятницу, и Наташка субботним утром ускакала на рынок – попрактиковаться во французском и, если понравится, купить что-нибудь – «во Франции». Как она практиковалась, Евгений не видел, но вернулась жена весьма довольной и притащила целый ворох платьев, юбок и блузок. Мужу, естественно, не досталось ничего. Не потому, что Наташка не захотела ему что-нибудь покупать или не нашлось подходящей футболки. Просто так у них повелось: она может покупать для себя все, что ей хочется, но Евгению одежду они выбирают вместе.
Сегодня был четверг, и в этот ранний час площадь пустовала. Вообще по утрам на улочках Рибевиля народ почти не появлялся. Провинция, как-никак. И работало всего несколько магазинчиков. Может быть, не закрывшихся с ночи, дежурных.
Но Миронову много магазинов и не требовалось. Цель у него имелась вполне определенная: купить что-нибудь к завтраку. Ну и просто прогуляться. Было в этих его утренних неспешных прогулках что-то умиротворяющее, греющее душу, заставлявшее потом весь день благостно смотреть на окружающий мир. А то как бы он на него смотрел после завтрака, подаваемого в отеле: овсянка, плохо приготовленная яичница и жидкий чай? Он с первого дня не уставал удивляться, как это французы – и не умеют готовить?!
Нет, в ресторанах и кафе все было в полном порядке, обеды и ужины у них проходили просто великолепно. Но вот завтраки… Надо совсем не уважать свой организм, чтобы так заправлять его по утрам! Хотя окружающих его людей скудность завтрака совсем не смущала, уплетали клейкую овсянку и пережаренные яйца за обе щеки. Евгений же, выдержав два дня, заявил жене, что больше не потерпит такого издевательства, и поутру отправился на поиски съестного. Можно было купить про запас что-то с вечера, но вот странность: в номерах не имелось холодильников! Французам, наверное, в голову не приходило хранить какие-то продукты, если их можно купить совершенно свежие в соседней лавочке.
И такие лавочки Евгений поблизости от отеля нашел. Мясную, булочную, молочную. А также сувенирную, в которой имелся холодильный шкаф с напитками. «Туборг» здесь был настоящий, не произведенный где-нибудь в Туле или Клину, и Евгений не удерживался от соблазна взять баночку-другую и употребить. Благо, с момента приезда в Рибевиль за руль арендованного «фольксвагена» он не садился. По провинции разъезжали на «БМВ» Карла. Так они все вместе решили, потому что у Евгения не было достаточного опыта вождения, как выразился Карл, «по европейским стандартам», а дорожное происшествие совсем не входило в их планы. Миронов не особенно упрямился. Хочется человеку проявить максимум гостеприимства и поработать шофером у русских друзей – на здоровье! И Миронов с чистой совестью употреблял хорошее пиво прямо с утра.
Пиво, кстати, Евгений пил не только по утрам, но и при каждом удобном случае. Здесь оно было ничуть не хуже, чем в Германии, и уж конечно, гораздо лучше, чем в России! Сколько бы телевизионная и прочая реклама не вдалбливала россиянам в головы уверенность в том, что сваренное «по лицензии» и «под контролем» западных концернов пиво ничем не отличается от оригинала, приехав за границу, русский человек убеждался: его нагло обманывают! Отличается, да еще как! Наверное, те, кому полагалось контролировать качество сваренного по лицензии пива, в России подпадали под действие магического исконно русского продукта с пятибуквенным названием и больше уже ни на что не отвлекались…
А вот хваленые французские вина Евгению совершенно не понравились. Правда, их здесь было чрезвычайно много. Шнайдеры, делая вид, что хорошо в винах разбираются, цокали языками, закатывали глаза и разглагольствовали о тонком вкусе и изысканном букете. Но, по мнению Миронова, было это все просто игрой. Как ему показалось, вкус этих вин ничуть не отличался от прикумских, а то и молдавских. Но сомнениями своими он поделился только с женой. Наташка помялась, а потом честно призналась, что тоже ничего не понимает в винах и «эта кислятина» вызывает у нее только изжогу. После такого разговора они уже вдвоем, как могли, старались избегать совместной с немцами дегустации очередного «Шато де…» и в основном употребляли пиво. Шнайдеры слегка морщились, но снисходительно кивали, соглашаясь с такой профанацией.
В Москве Евгению тоже встречались подобные типы. Один знакомый даже уверял, что те дорогие французские вина, что можно купить в магазинах, – абсолютная подделка. То есть, может быть, они и действительно французские, но привозят их в Россию в цистернах и разливают по бутылкам где-нибудь в Подмосковье. А потому пить их не следует. Но они, настоящие знатоки и ценители, лично нашли какие-то каналы и для себя иногда достают ящик-другой через… немецкое посольство! Почему французское вино можно доставать только через германское посольство, Евгений так и не понял. Может быть, французы то, что доставлялось с родины, сами выпивают, а немцы брезгуют, патриотично наслаждаясь родными рейнвейнами, а не выпитое сбагривают русским?
Нет, он верил в то, что существуют настоящие вина и ценители их, которые четко разбираются в сортах, годах и урожаях. Но советский, а потом российский человек, вкус которого воспитан на отечественном продукте безо всяких изысков, вряд ли сможет постигнуть все нюансы употребления изысканных вин. Разве что посвятит этому все свое свободное время и даже сверх того. Но ему что, заняться больше нечем? Есть люди, которым и впрямь некуда девать часы и дни, у них уже есть приличные капиталы и работать далее совсем ни к чему. Вот и пускай они утончают свой вкус коллекционными винами и ароматными сигарами. Возможно, когда-нибудь и сам Евгений к этому придет. Но пока… Так что не будем выпендриваться, изображая из себя знатока и ценителя. Конечно, не стоит при этом и перегибать палку в другую сторону, требовать вместо вина водки или «самтрестовского» портвейна, закусывая салом и чесноком. Дескать, вот я какой простой и незатейливый парень! Глупо и не смешно. Можно выпить тонкого вина, из вежливости. Но и насиловать свой организм не стоит. Вот хочется организму, как в случае с Евгением, пива. Ну, так и давай ему того, чего хочется!
Сегодня Миронов намеревался, как и почти все прошлые дни, дать своему организму то, что ему хотелось. В сувенирной лавочке он для начала прошелся вдоль полок и выбрал несколько магнитных нашлепок на холодильник с надписью «Alsace» и изображением аистов. Нашлепки ему нужны были в качестве маленьких сувениров, чтобы раздаривать дома знакомым. Недорого и очень симпатично – презент из Франции. Каждый раз, заходя в эту лавочку, он покупал несколько штук. Добрых знакомых у него, а особенно у жены, имелось множество.
А аисты здесь были повсюду. На острой крыше каждого дома обязательно красовалось специальное гнездо для аистов, и они там сидели. Белые потеки на черепице, похоже, не смущали местных жителей. Аисты были для них словно ангелы, охраняющие домашние очаги от напастей.
Мало того, неподалеку от Рибевиля помещалась целая колония аистов. Мимо деревьев, где они селились, требовалось проезжать без остановки, чтобы не беспокоить птиц и их потомство.
Отобрав понравившиеся сувениры, Евгений подошел к холодильному шкафу и достал из него пару холодных банок «Туборга». Шкаф не запирался на замок, и продавцу совсем не требовалось нажимать на кнопку у себя за прилавком, чтобы открыть его. Кто станет воровать пиво или «Кока-Колу» в этом тихом и сонном городишке?
«Туборг» и сувениры – вот и все его покупки в этой лавочке. Продавец аккуратно упаковал нашлепки в маленький бумажный пакетик, а для пива выдал пластиковую сумку с неизменными аистами. У него и на вывеске магазина была нарисована аистиха-мама с двумя носатыми детишками. Сумка и пакетик были с улыбкой вручены теперь уже почти постоянному покупателю в обмен на несколько франков.
Затем Миронов зашел в мясную лавку. Выбор колбас и полуфабрикатов здесь был огромен, но он уже успел попробовать кое-что из местных деликатесов и сейчас без колебаний указал продавцу на тонкие эльзасские колбаски, похожие на российские охотничьи. Колбаски имели острый вкус, но под пиво это было самое то. Какой-то пожилой француз, которому второй продавец в это время нарезал тонкими кружочками странного вида вареную колбасу, посмотрел на Евгения осуждающе. Кто же это будет есть такое спозаранку? Миронов вежливо улыбнулся старичку. Дескать, у каждого свои вкусы. И свой желудок. Вам это подозрительное, с зелеными вкраплениями, жевать, а нам грызть остренькое, бодрящее. И пивом запивать.
Последней на очереди была булочная. Здесь Евгения тоже уже знали, встретили с улыбкой. Впрочем, как и всех покупателей, но хотелось верить, что так радушно улыбаются только ему. Продавщица протянула пакет с двумя булками-зигзагами. Булка и впрямь выглядела, как аккуратный зигзаг.
Булочная располагалась на той же площади, что и отель. Миронов устроился на лавочке у фонтана, отломил кусок булки, достал одну колбаску и откупорил банку пива. Спешить ему было некуда. Немцы так рано не вставали, жена тоже еще спала. Можно было насладиться тихим эльзасским утром, завтракая эльзасскими продуктами и запивая их датским пивом. Тем, что не съест, он поделится с проснувшейся Наташкой. И второй банкой пива тоже.
Проходящие мимо французы и ранние пташки-туристы наверняка не будут коситься на странного человека, устроившего себе завтрак прямо на площади. И полицейскому, если он появится, тоже не будет дела до захотевшего перекусить иностранца. Здесь привыкли уважать личную жизнь и не лезут в нее без нужды.
Но полицейский вряд ли появится. За все время, проведенное во Франции, Евгений не видел ни одного местного представителя закона. Может быть, где-то в крупных городах полиция и патрулирует улицы в поисках преступников и нарушителей общественного порядка. Но только не в Рибевиле!
Ну да, точно, когда они ездили в Страсбург, там несколько полицейских им попались. Но поскольку никто из многочисленных туристов, бродивших по улицам старинного города, порядок не нарушал, полицейские выполняли функции гидов, подсказывая, как пройти к той или иной исторической достопримечательности.
Евгений устроился поудобнее, отхлебнул из банки и стал вспоминать ту поездку.
Страсбург оставил двойственное впечатление. С одной стороны – обычный буржуазный франко-германский город с серыми и бурыми домами, скоростными модерновыми трамваями, Европейским парламентом и совершенно безумным музеем современного искусства, от посещения которого у неспециалиста создавалось очень странное впечатление об этом самом искусстве: то ли он полный идиот и ничего в искусстве не понимает, то ли это откровенная дуриловка. В самом деле, можно ли считать шедевром стеклянный куб, набитый распиленными на куски гитарами, балалайками и прочими струнными инструментами? А с другой стороны, Страсбург (особенно центр) – великолепно сохранившийся уголок Средневековья. «Маленькая Франция», район с многими каналами, по которым плавают баржи с туристами, великолепный собор, ничуть не уступающий Кельнскому, и уж во всяком случае красивее и величественнее пресловутого Нотр-Дам де Пари. Кстати, этот тоже был Нотр-Дам.
Шнайдеры изо всех сил старались, чтобы гостям было интересно. Водили их по всем достопримечательным местам, угощали в многочисленных ресторанчиках и рассказывали, рассказывали. Евгений поражался количеству фактов, которые немецкий бизнесмен и его супруга удерживали в голове. Казалось бы: зачем это все им нужно? Не путеводитель ведь собрались писать? Похоже, им искренне было интересно все, что связано с историей мест, по которым они путешествовали. Такие вот Шнайдеры были настоящие туристы.
Мироновым тоже было интересно. Они с любопытством все осматривали, задавали вопросы, фотографировали, пробовали деликатесы в ресторанчиках. Евгений, раздумывая над немного настороженным состоянием, которое им владело, пришел к выводу: это из-за того, что они не чувствуют себя здесь хозяевами. Не в том смысле, что не владеют всеми этими красотами, а просто они – робкие гости, которые не могут свободно, когда захочется, приехать сюда. Только преодолев многие трудности и запреты. Такое ощущение сковывало, не давало дышать легко и свободно.