Страница:
– Парень только что из церкви вышел.
– Повезло, вовремя надумал в святое место зайти…
Трясти меня начало только возле общежития. Я осознал, что чуть не погиб нелепой смертью. Хотя когда смерть бывает «лепой»? Зайдя в комнату, решил поздороваться со своими соседями. Воняло по-прежнему сильно.
– Як справы? Що сьогодни нового? – это меня спросил тот, что потолще, кажется, его все-таки Мыкола зовут.
– Да нормально, работы полно.
– А чого такый блидый?
Сам ты «блидый», лопух сельский.
– Да утомился сегодня, весь день в кабинете.
– А-а-а.
Мне опять не хотелось есть. Но теперь не из-за постоянной вони, я к ней уже начинаю привыкать, а из-за пережитого стресса. Через полчаса мои сожители легли спать, а я улегся читать Лукьяненко. Четвертая часть его «Дозора» – полное говно, сразу видно, что мужик погнался за длинным рублем. Ну разве можно представить, чтобы Достоевский решил написать, скажем, «Идиот-2 – новые приключения Мышкина»? Этим, собственно, и отличаются Писатели от сезонного ширпотреба: первые никогда не эксплуатируют одну и ту же идею.
Во время чтения я пытался не думать о происшедшем со мною за день. Но содержание книги этому не способствовало. Да и волнует меня сейчас больше не трагедия, которую мне чудом удалось избежать, а предстоящая ночь. Меня неумолимо тянуло в сон. Я посмотрел на часы – без двадцати полночь. Боялся я сейчас только одного. Чтобы мне опять не приснился Димка Обухов.
www.89.com. В ссылке «фото» выбрал раздел «хард» и стал наблюдать, как медленно загружается первое окно. На мониторе стали выделяться сначала кубики, затем кубики стали насыщенного яркого цвета и, наконец, они начали превращаться в маленькие фотографии. Я кликнул на первую, и в новом окне фотография стала открываться во весь экран. На мониторе появилась макушка, черные волосы, прикрытые глаза, маленький нос, дальше – тело женщины. Одета она была в яркое красное платье. У женщины было симпатичное лицо, правда, глаза были полностью закрыты, зато под платьем проступала большая оголенная грудь. Фотография мне понравилась, и я решил ее сохранить. Тут же кликнул в верхнем левом углу значок «Сохранить», и компьютер выдал мне количество уже имеющихся у меня фотографий и номер текущей – 1123. Я уже собрался нажать «Сохранить как.», но вдруг вспомнил, что фотографий у меня в компьютере не больше пятисот. Какого черта высветилось 1123? Я тут же посмотрел номер последней сохраненной фотографии, так и есть, 488, стер число 1123 и набрал 489. Кликнул «Сохранить», но компьютер опять высветил цифры 1123, и под этим номером сохранил фото. Идиотизм. Я закрыл большую фотографию и кликнул следующий квадратик. В новом окне появилась какая-то совершенно голая потрепанная блондинка. На остальных открытых мною фотографиях была эта же блондинка, которая в разных позах удовлетворяла своего партнера (а может, он ее удовлетворял, это уже как посмотреть). Я вновь кликнул на самую первую фотографию, но опять появилась та же блондинка, только была она еще в лифчике и трусиках. Никакой брюнетки в красном платье не было. Бред какой-то. Я сохранил в компьютере одну фотографию блондинки в самой пикантной позе, и порядковый номер фото высветился: 489. Последующие фотографии сохранялись в тех же порядковых номерах, особняком стояла только фотография 1123.
– Повезло, вовремя надумал в святое место зайти…
Трясти меня начало только возле общежития. Я осознал, что чуть не погиб нелепой смертью. Хотя когда смерть бывает «лепой»? Зайдя в комнату, решил поздороваться со своими соседями. Воняло по-прежнему сильно.
– Як справы? Що сьогодни нового? – это меня спросил тот, что потолще, кажется, его все-таки Мыкола зовут.
– Да нормально, работы полно.
– А чого такый блидый?
Сам ты «блидый», лопух сельский.
– Да утомился сегодня, весь день в кабинете.
– А-а-а.
Мне опять не хотелось есть. Но теперь не из-за постоянной вони, я к ней уже начинаю привыкать, а из-за пережитого стресса. Через полчаса мои сожители легли спать, а я улегся читать Лукьяненко. Четвертая часть его «Дозора» – полное говно, сразу видно, что мужик погнался за длинным рублем. Ну разве можно представить, чтобы Достоевский решил написать, скажем, «Идиот-2 – новые приключения Мышкина»? Этим, собственно, и отличаются Писатели от сезонного ширпотреба: первые никогда не эксплуатируют одну и ту же идею.
Во время чтения я пытался не думать о происшедшем со мною за день. Но содержание книги этому не способствовало. Да и волнует меня сейчас больше не трагедия, которую мне чудом удалось избежать, а предстоящая ночь. Меня неумолимо тянуло в сон. Я посмотрел на часы – без двадцати полночь. Боялся я сейчас только одного. Чтобы мне опять не приснился Димка Обухов.
www.89.com. В ссылке «фото» выбрал раздел «хард» и стал наблюдать, как медленно загружается первое окно. На мониторе стали выделяться сначала кубики, затем кубики стали насыщенного яркого цвета и, наконец, они начали превращаться в маленькие фотографии. Я кликнул на первую, и в новом окне фотография стала открываться во весь экран. На мониторе появилась макушка, черные волосы, прикрытые глаза, маленький нос, дальше – тело женщины. Одета она была в яркое красное платье. У женщины было симпатичное лицо, правда, глаза были полностью закрыты, зато под платьем проступала большая оголенная грудь. Фотография мне понравилась, и я решил ее сохранить. Тут же кликнул в верхнем левом углу значок «Сохранить», и компьютер выдал мне количество уже имеющихся у меня фотографий и номер текущей – 1123. Я уже собрался нажать «Сохранить как.», но вдруг вспомнил, что фотографий у меня в компьютере не больше пятисот. Какого черта высветилось 1123? Я тут же посмотрел номер последней сохраненной фотографии, так и есть, 488, стер число 1123 и набрал 489. Кликнул «Сохранить», но компьютер опять высветил цифры 1123, и под этим номером сохранил фото. Идиотизм. Я закрыл большую фотографию и кликнул следующий квадратик. В новом окне появилась какая-то совершенно голая потрепанная блондинка. На остальных открытых мною фотографиях была эта же блондинка, которая в разных позах удовлетворяла своего партнера (а может, он ее удовлетворял, это уже как посмотреть). Я вновь кликнул на самую первую фотографию, но опять появилась та же блондинка, только была она еще в лифчике и трусиках. Никакой брюнетки в красном платье не было. Бред какой-то. Я сохранил в компьютере одну фотографию блондинки в самой пикантной позе, и порядковый номер фото высветился: 489. Последующие фотографии сохранялись в тех же порядковых номерах, особняком стояла только фотография 1123.
Продолжать смотреть порнографию мне постепенно расхотелось. Я вернулся к сохраненной фотографии 1123 и кликнул на нее. Компьютер мне выдал «Ошибка в программе. Документ невозможно открыть». Я еще несколько раз попробовал открыть фотографию, но ничего не получилось. Мои фобии опять стали вылезать наружу. Вчера была черная «Волга» 1023 ДО, сегодня фото 1123. Может, пора к врачу обратиться? И эта женщина… Стоп, вчера перед самой аварией я тоже увидел женщину в красном платье. А затем я чуть не погиб под колесами машины. Женщина в красном платье предвещает беду? Я посмотрел на часы, было начало третьего. Сегодня нужно просто пораньше прийти домой, нигде не напиться, не задерживаться допоздна, не бродить по злачным местам. Прийти в общагу, лечь на кровать, почитать книгу, посмотреть телевизор. Вот и все. Один профилактический день.
Я не спеша выключил компьютер, надел куртку и, выйдя в коридор, закрыл за собой дверь. В этот момент в кабинете зазвонил телефон. Я стоял за дверью в нерешительности. Вернуться – плохая примета. К черту, ничего важного там нет: мама, Сущенко или Игорек звонят. А может, это из «Лукойла» по поводу новой работы? Но у них только мой мобильный, а он у меня в кармане. Я повернул ключ на второй оборот, а телефон продолжал трезвонить. Да, но ведь плохая примета – это когда что-то забыл и возвращаешься, а я ничего не забыл, меня просто возвращает обратно звонок телефона. Последний довод меня убедил. Я открыл дверь, подбежал к телефону и взял трубку. Но услышал лишь длинный гудок вызова. Дольше телиться надо было. Я вновь закрыл дверь и уже направился по коридору к выходу, как в моем кабинете вновь зазвонил телефон. Я стоял в нерешительности несколько секунд, затем плюнул на пол и пошел на проходную сдавать ключ. Второй раз в кабинет я решил не возвращаться.
Глава 7
СТРАННЫЕ ВСТРЕЧИ
11 апреля. Вторник
Просто отсидеться в общаге. Этой ночью мне ничего не снилось, за оставшиеся полдня ничего не случится и весь этот надуманный бред закончится. До общежития я решил дойти пешком, по времени это выходило столько же, сколько занимает поездка в метро, но зато никакой толкотни, потных маргинальных лиц и духоты. От Контрактовой площади я поднялся по Андреевскому спуску до Софиевской площади, повернул направо, вышел на Львовскую площадь и оказался в десяти минутах ходьбы от своего общежития. Было уже начало шестого, но людей по дороге мне встречалось до странности мало. Так обычно бывает в июле, когда почти весь Город на море и дачах, но никак не в середине апреля. Я подошел к светофору и стал ждать зеленого света. Через дорогу я увидел идущую брюнетку. В груди у меня сразу же похолодело. Она была одета точно так же, как на той злосчастной порнофотографии 1123, в ярко-красное платье. Тут же я вспомнил вчерашнюю женщину, увиденную мной перед аварией «Волги». Сейчас я готов был поклясться, что это был один и тот же человек. Прямо напротив меня была арка, куда брюнетка в красном платье и завернула. Я стоял как вкопанный, а напротив меня черной пастью зияла зловещая арка. Наконец зажегся зеленый свет, а я все не решил, что мне делать. Перейти дорогу здесь или в другом месте? Я перешел здесь. Но вместо того чтобы повернуть направо, в сторону общежития, двинулся прямо в арку следом за женщиной. За аркой следовал небольшой внутренний дворик, а дальше еще одна арка. В ней мелькнуло красное платье, я ускорил шаг. Постепенно стало смеркаться. Наконец, я вышел на какую-то улицу (раньше я здесь не был) со старыми желтыми домами. Брюнетка была уже на середине улицы (как она успела?) и подошла к автобусной остановке. Я не спеша направился в ее сторону. Мимо меня медленно проехал большой черный автобус с тонированными стеклами. Автобус на остановке открыл двери, женщина вошла в него, но автобус продолжал стоять с открытыми дверями. От меня до автобуса было метров двести, людей на остановке больше не было (их вообще нет на всей улице!), и получалось, что автобус ждет меня. Я сначала ускорил шаг, но чем ближе был к автобусу, тем постепенно замедлял движение. Меня что-то смущало. Подойдя к двери, за первыми тремя ступеньками я увидел зияющую черноту. Ни женщины, ни пассажиров видно не было. Сделав движение в сторону двери, я посмотрел наверх и тут же отпрянул. Номер маршрута! Он был 1123! Все тот же чертов 1123! Из дверного проема на меня дыхнуло земельной духотой, тут же двери со скрипом закрылись, автобус заурчал и так же медленно поехал прочь. Я остался стоять один на остановке.
Если я должен умереть 23-го, почему же смерть пытается прийти раньше?
Я пошел обратно к арке, пора было уходить из этого странного места (где же люди?) и добираться до общежития. Мельком впереди я увидел силуэт, присмотрелся и остолбенел! Прямо перед аркой стоял и смотрел на меня мой лучший друг Игорь Шест. В первое мгновение я безумно обрадовался, мне сейчас просто необходима была психологическая поддержка хоть кого-то, а уж лучшего друга… Но что он здесь делает в рабочее время? Я несколько часов назад с ним разговаривал, у него ведь полно работы. Впрочем, этот вопрос меня сейчас волновал меньше всего. Я замахал ему рукой и максимально ускорил шаг. Но Шест, как только увидел, что я его заметил, как-то по-странному, не разворачиваясь, а продолжая смотреть на меня, засеменил в черный проем арки. Казалось, что он даже не передвигает ноги, а просто парит в воздухе или едет на роликах. Так – спиной вперед и глядя на меня – Игорь и шел, пока не скрылся в арке. Мне показалось, что выражение лица у него было недовольное. Я в нерешительности остановился. Может, обознался? Да нет, это точно был он. Я побежал за ним и остановился только во внутреннем дворике. Никого не было. Я прошел вторую арку и вышел на оживленный проспект перед Львовской площадью. Людей было, как обычно, много, непонятно только, где все они находились двадцать минут назад. Игоря нигде видно не было. Я повернул в сторону общежития.
Лежа на прогнутой кровати, я размышлял о случившемся. Итак, сон – это хорошо, но реальность начинает пугать куда больше. Вчера меня чуть не сбила машина, но это можно списать на случай. Такое случается не со всеми, но, тем не менее, на каждом шагу. При том, не сбила же меня машина. Сегодня случай с этой женщиной в красном платье. По большому счету, ничего фатального не произошло. Я сам пошел следом за женщиной и побоялся сесть следом за ней в автобус. Что здесь такого? Другое дело, что женщина весьма напоминала ту, которую я встретил вчера перед аварией, и ту, что была изображена на фотографии в Интернете. Да и номер фотографии совпадал с номером маршрута автобуса, что само по себе весьма странно. Что это все такое? Женщина в красном однозначно предвещает беду, и если бы я сел в автобус, скорее всего родные и близкие читали бы обо мне некролог.
К слову, о близких. Что на той злосчастной улице делал мой друг Игорь Шест, и почему он от меня убежал? До недавнего времени я считал, что во всей этой истории был замешан только Дима Обухов, который никогда не был мне другом, теперь же появляется весьма живой Игорь Шест. Может, я действительно обознался, встретил парня, похожего на Игоря, вот и все. Завтра позвоню Игорю на работу и выясню.
Я взялся за томик Чехова (Лукьяненко отложил до лучших времен) и начал читать очередной рассказ.
Стоп! И как я собираюсь это выяснить? Ответ Игоря ведь очевиден: «Был на работе». Да скорее всего я обознался, и мы вместе над этим посмеемся, но если нет? Если это действительно был он? Что я ожидаю услышать? «Мне, братишка, влом было тебя ждать, вот я и убежал»? Да еще и таким странным образом, задом наперед. Прямой вопрос задавать Игорю не стоит, мы ведь в субботу едем на дачу, там за водкой можно будет осторожно поднять эту тему.
Я заметил, что читаю одно и то же предложение несколько раз подряд, так и не вникая в суть написанного. К черту этого Чехова, я отложил книгу и стал смотреть на белый потолок. Прямо надо мной была огромная трещина. Сосед напротив начал причмокивать во сне.
Ну, хорошо, допустим, это был Игорь. Что он там мог делать? Наблюдать за мной? Собственно, человек, которого я увидел и которому махал рукой, этим и занимался. А что в это время делал я? Чуть не залез в автобус 1123 вслед за женщиной в красном платье. Скорее всего, Игорь, если это был он, как раз за этим и наблюдал. Он ждал, войду я в автобус или нет. А когда увидел, что я его обнаружил, скрылся. И это его злобное выражение лица. Впрочем, это я уже надумываю. До него было метров пятьдесят, я не мог точно разглядеть его лица, особенно в сумраке, да еще и в своих контактных линзах.
Ладно, чего мне ждать завтра? Ну, во-первых, числа 1223. Сейчас уже среда, 12-е. Во-вторых, женщину в красном платье. Она предупреждает о какой-то неприятности, а числа 0923, 1023 и 1123 доселе напоминали о приближении 23-го, т. е. Пасхи. Все это было как-то связано с покойным Димкой Обуховым. Теперь же фигурирует (пока только предположительно) еще и Игорь Шест. Так, что еще мне известно? Уборщица? Нет, не думаю, что она имеет ко всему этому какое-то отношение. Она всего лишь выступила в роли знака, невольно сообщив мне о смерти своего мужа, убитого именно 23-го числа. Моя мама? Вот это скорее всего. Она что-то знает о Димке Обухове, при этом знает что-то нехорошее. И скрывает это от меня.
Итак, зацепок пока две. Игорь и мама. С первым легче. Его при желании можно увидеть в любой день, к тому же в субботу мы с ним едем на дачу. С мамой сложнее. Увидеть ее я собираюсь только ближе к Пасхе, т. е. числа 20-21-го, когда приеду в Г. Но к этому времени что-то выяснить и предотвратить беду, которая, похоже, должна со мной случиться, будет уже поздно. Можно, правда., съездить в Васильков и найти маму Обухова, она живет сейчас там, и попытаться что-то выяснить. Хотя, конечно, идея в целом глупая. Разговаривать с женщиной, которая чуть меньше года назад похоронила своего молодого сына, только из-за того, что этот умерший сын приснился, – по меньшей мере неэтично, если не сказать, что здесь вообще цинизмом отдает. Впрочем, какой у меня, собственно, выход? Продолжать дальше получать знаки и медленно сходить с ума? А с Игорем надо поговорить обязательно, но не по телефону. Вживую.
Просто отсидеться в общаге. Этой ночью мне ничего не снилось, за оставшиеся полдня ничего не случится и весь этот надуманный бред закончится. До общежития я решил дойти пешком, по времени это выходило столько же, сколько занимает поездка в метро, но зато никакой толкотни, потных маргинальных лиц и духоты. От Контрактовой площади я поднялся по Андреевскому спуску до Софиевской площади, повернул направо, вышел на Львовскую площадь и оказался в десяти минутах ходьбы от своего общежития. Было уже начало шестого, но людей по дороге мне встречалось до странности мало. Так обычно бывает в июле, когда почти весь Город на море и дачах, но никак не в середине апреля. Я подошел к светофору и стал ждать зеленого света. Через дорогу я увидел идущую брюнетку. В груди у меня сразу же похолодело. Она была одета точно так же, как на той злосчастной порнофотографии 1123, в ярко-красное платье. Тут же я вспомнил вчерашнюю женщину, увиденную мной перед аварией «Волги». Сейчас я готов был поклясться, что это был один и тот же человек. Прямо напротив меня была арка, куда брюнетка в красном платье и завернула. Я стоял как вкопанный, а напротив меня черной пастью зияла зловещая арка. Наконец зажегся зеленый свет, а я все не решил, что мне делать. Перейти дорогу здесь или в другом месте? Я перешел здесь. Но вместо того чтобы повернуть направо, в сторону общежития, двинулся прямо в арку следом за женщиной. За аркой следовал небольшой внутренний дворик, а дальше еще одна арка. В ней мелькнуло красное платье, я ускорил шаг. Постепенно стало смеркаться. Наконец, я вышел на какую-то улицу (раньше я здесь не был) со старыми желтыми домами. Брюнетка была уже на середине улицы (как она успела?) и подошла к автобусной остановке. Я не спеша направился в ее сторону. Мимо меня медленно проехал большой черный автобус с тонированными стеклами. Автобус на остановке открыл двери, женщина вошла в него, но автобус продолжал стоять с открытыми дверями. От меня до автобуса было метров двести, людей на остановке больше не было (их вообще нет на всей улице!), и получалось, что автобус ждет меня. Я сначала ускорил шаг, но чем ближе был к автобусу, тем постепенно замедлял движение. Меня что-то смущало. Подойдя к двери, за первыми тремя ступеньками я увидел зияющую черноту. Ни женщины, ни пассажиров видно не было. Сделав движение в сторону двери, я посмотрел наверх и тут же отпрянул. Номер маршрута! Он был 1123! Все тот же чертов 1123! Из дверного проема на меня дыхнуло земельной духотой, тут же двери со скрипом закрылись, автобус заурчал и так же медленно поехал прочь. Я остался стоять один на остановке.
Если я должен умереть 23-го, почему же смерть пытается прийти раньше?
Я пошел обратно к арке, пора было уходить из этого странного места (где же люди?) и добираться до общежития. Мельком впереди я увидел силуэт, присмотрелся и остолбенел! Прямо перед аркой стоял и смотрел на меня мой лучший друг Игорь Шест. В первое мгновение я безумно обрадовался, мне сейчас просто необходима была психологическая поддержка хоть кого-то, а уж лучшего друга… Но что он здесь делает в рабочее время? Я несколько часов назад с ним разговаривал, у него ведь полно работы. Впрочем, этот вопрос меня сейчас волновал меньше всего. Я замахал ему рукой и максимально ускорил шаг. Но Шест, как только увидел, что я его заметил, как-то по-странному, не разворачиваясь, а продолжая смотреть на меня, засеменил в черный проем арки. Казалось, что он даже не передвигает ноги, а просто парит в воздухе или едет на роликах. Так – спиной вперед и глядя на меня – Игорь и шел, пока не скрылся в арке. Мне показалось, что выражение лица у него было недовольное. Я в нерешительности остановился. Может, обознался? Да нет, это точно был он. Я побежал за ним и остановился только во внутреннем дворике. Никого не было. Я прошел вторую арку и вышел на оживленный проспект перед Львовской площадью. Людей было, как обычно, много, непонятно только, где все они находились двадцать минут назад. Игоря нигде видно не было. Я повернул в сторону общежития.
Лежа на прогнутой кровати, я размышлял о случившемся. Итак, сон – это хорошо, но реальность начинает пугать куда больше. Вчера меня чуть не сбила машина, но это можно списать на случай. Такое случается не со всеми, но, тем не менее, на каждом шагу. При том, не сбила же меня машина. Сегодня случай с этой женщиной в красном платье. По большому счету, ничего фатального не произошло. Я сам пошел следом за женщиной и побоялся сесть следом за ней в автобус. Что здесь такого? Другое дело, что женщина весьма напоминала ту, которую я встретил вчера перед аварией, и ту, что была изображена на фотографии в Интернете. Да и номер фотографии совпадал с номером маршрута автобуса, что само по себе весьма странно. Что это все такое? Женщина в красном однозначно предвещает беду, и если бы я сел в автобус, скорее всего родные и близкие читали бы обо мне некролог.
К слову, о близких. Что на той злосчастной улице делал мой друг Игорь Шест, и почему он от меня убежал? До недавнего времени я считал, что во всей этой истории был замешан только Дима Обухов, который никогда не был мне другом, теперь же появляется весьма живой Игорь Шест. Может, я действительно обознался, встретил парня, похожего на Игоря, вот и все. Завтра позвоню Игорю на работу и выясню.
Я взялся за томик Чехова (Лукьяненко отложил до лучших времен) и начал читать очередной рассказ.
Стоп! И как я собираюсь это выяснить? Ответ Игоря ведь очевиден: «Был на работе». Да скорее всего я обознался, и мы вместе над этим посмеемся, но если нет? Если это действительно был он? Что я ожидаю услышать? «Мне, братишка, влом было тебя ждать, вот я и убежал»? Да еще и таким странным образом, задом наперед. Прямой вопрос задавать Игорю не стоит, мы ведь в субботу едем на дачу, там за водкой можно будет осторожно поднять эту тему.
Я заметил, что читаю одно и то же предложение несколько раз подряд, так и не вникая в суть написанного. К черту этого Чехова, я отложил книгу и стал смотреть на белый потолок. Прямо надо мной была огромная трещина. Сосед напротив начал причмокивать во сне.
Ну, хорошо, допустим, это был Игорь. Что он там мог делать? Наблюдать за мной? Собственно, человек, которого я увидел и которому махал рукой, этим и занимался. А что в это время делал я? Чуть не залез в автобус 1123 вслед за женщиной в красном платье. Скорее всего, Игорь, если это был он, как раз за этим и наблюдал. Он ждал, войду я в автобус или нет. А когда увидел, что я его обнаружил, скрылся. И это его злобное выражение лица. Впрочем, это я уже надумываю. До него было метров пятьдесят, я не мог точно разглядеть его лица, особенно в сумраке, да еще и в своих контактных линзах.
Ладно, чего мне ждать завтра? Ну, во-первых, числа 1223. Сейчас уже среда, 12-е. Во-вторых, женщину в красном платье. Она предупреждает о какой-то неприятности, а числа 0923, 1023 и 1123 доселе напоминали о приближении 23-го, т. е. Пасхи. Все это было как-то связано с покойным Димкой Обуховым. Теперь же фигурирует (пока только предположительно) еще и Игорь Шест. Так, что еще мне известно? Уборщица? Нет, не думаю, что она имеет ко всему этому какое-то отношение. Она всего лишь выступила в роли знака, невольно сообщив мне о смерти своего мужа, убитого именно 23-го числа. Моя мама? Вот это скорее всего. Она что-то знает о Димке Обухове, при этом знает что-то нехорошее. И скрывает это от меня.
Итак, зацепок пока две. Игорь и мама. С первым легче. Его при желании можно увидеть в любой день, к тому же в субботу мы с ним едем на дачу. С мамой сложнее. Увидеть ее я собираюсь только ближе к Пасхе, т. е. числа 20-21-го, когда приеду в Г. Но к этому времени что-то выяснить и предотвратить беду, которая, похоже, должна со мной случиться, будет уже поздно. Можно, правда., съездить в Васильков и найти маму Обухова, она живет сейчас там, и попытаться что-то выяснить. Хотя, конечно, идея в целом глупая. Разговаривать с женщиной, которая чуть меньше года назад похоронила своего молодого сына, только из-за того, что этот умерший сын приснился, – по меньшей мере неэтично, если не сказать, что здесь вообще цинизмом отдает. Впрочем, какой у меня, собственно, выход? Продолжать дальше получать знаки и медленно сходить с ума? А с Игорем надо поговорить обязательно, но не по телефону. Вживую.
Глава 8
РАЗГОВОРЫ
12 апреля. Среда
День начался паршиво. На работу, как обычно, пришел к одиннадцати, и тут же в кабинете зазвонил телефон. Я с порога успел снять трубку:
– Да.
– Витя? – говорила секретарша шефа.
– Да.
– Ты один? Александр Иванович есть рядом? Понятно, что Сущенко еще не было.
– Нет, он в библиотеке, работает с документами. Скоро должен быть.
– Понятно. Тут вас двоих Алексей Иосифович к себе вызывает. Сначала ты сходи, а потом передашь Сущенко, когда он придет (ага, если он придет), чтобы тоже подошел.
– Мне прямо сейчас идти или дождаться Сущенко?
– Прямо сейчас иди, – и секретарша положила трубку. Алексей Иосифович Мартовский – второй секретарь нашей Конторы, де-юре он решает все кадровые вопросы, но без моего шефа С. самостоятельно ничего предпринять не может. Если Мартовский меня вызывает, а раньше я лишь раз был в его кабинете, когда получал премию, то значит, что «мои перспективы» с С. уже были обговорены и сейчас меня проинформируют о принятом решении. Я позвонил Сущенко, сказал, чтобы тот собирался побыстрее на работу, и не спеша побрел по коридорам к Мартовскому. На 99 % я был уверен, что меня будут увольнять.
Продержав меня минут десять для проформы в приемной (хотя никого у Мартовского в кабинете не было), секретарша дала знак, что можно войти. В просторном кабинете стоял здоровенный стол буквой Т, во главе которого сидел маленький и пухленький Мартовский. Сейчас он мне показался еще меньше и толще обычного. Я подавил в себе желание улыбнуться.
– Здравствуйте, Виктор Николаевич, присаживайтесь, – Мартовский наконец решил выйти из-за стола и протянул мне руку.
– Здравствуйте, – я уселся не на крайний стул у стола, куда мне указал Мартовский, а придвинулся поближе к нему. Еще не хватало тут миниатюру из чеховских рассказов изображать.
Мартовский уселся во главе стола, выждал паузу и начал:
– Тяжелые времена настают, Виктор Николаевич, выборы мы проиграли, будем затягивать пояса. Вынуждены сокращать штат наполовину, оставляем только самых необходимых людей. Вот такие дела, Виктор Николаевич, – и Мартовский выжидающе посмотрел на меня.
А я тем временем вновь подавил в себе желание рассмеяться, но уже с большим трудом. Не дождавшись от меня ни слова, Мартовский спросил теперь прямо:
– Вы что-то себе уже подыскивали?
– Да нет, – тут уже я соврал, увольнением пахло последние полгода, и я все же не полный идиот, чтобы этого не замечать. Другое дело, что пока ничего конкретно я так и не решил со своим будущим трудоустройством.
– Ну ничего, до пятнадцатого мая у вас еще есть время, если ничего не найдете, мы вам поможем.
Да тут бы дожить до 15мая. При этой мысли мне сразу расхотелось смеяться. Я вспомнил свои приключения за последние три дня. Тут я заметил, что Мартовский что-то произнес и смотрит на меня.
– Извините, что вы сказали?
– Кто вы, по диплому?
– Магистр политологии. (Вот он куда клонит.)
– Так-так-так… – Мартовский скрестил перед собой пальцы и задумчиво уставился в потолок. – Магистр политологии, по-ли-то-ло-ги-и. Ну ладно, я разузнаю, куда бы вас можно пристроить. Хорошо?
Последнюю фразу можно было расценивать как «до свидания». Понятно, что ничего «разузнавать» Мартовский не собирался, но лоха надо лелеять, что-то оптимистичное он должен же был на прощанье сказать. Я поднялся и стал выкарабкиваться из-за длинного стола к двери. Мартовский тоже встал, подождал, пока я вылезу окончательно, и еще раз протянул мне руку.
– Всего хорошего, Виктор Николаевич.
– Всего хорошего.
Итак, я фактически безработный. Похоже, в скором времени стану еще и безжилищным, общага хоть и убогая, но ведомственная, и никто держать меня там просто так не будет. Зато появилось время разобраться со всей этой чертовщиной из моего сна, правда, работой я и раньше обременен не был. С такими мыслями я спустился с третьего этажа на первый и проследовал в пока еще свой кабинет. Кабинет представляет собой полужилую комнату, вещей моих здесь не меньше, чем в самой общаге. Поэтому в самое ближайшее время предстояло решить вопрос, куда все это добро девать, особенно если учитывать, что и с общагой перспективы неясны.
Вскоре пришел Сущенко. Я ему пересказал свой разговор с Мартовским и тем самым дал понять, на что ему стоит настраиваться.
– Виктор, ну я пошел. Вы только меня дождитесь, хорошо?
– Конечно, я сегодня весь день на работе. Сущенко пошел к Мартовскому, а я стал думать, чем заняться. Позвонить маме? Или позвонить дяде, спросить как там дела с «Лукойлом» продвигаются? Или… Или позвонить Игорю? С этим увольнением я совсем забыл о вчерашнем вечере. Хотя, стоп, я решил вчера, что не буду у него ничего спрашивать по телефону. Послезавтра едем на дачу, там все и выясню. Я вспомнил про вчерашнюю фотографию 1123. Вошел в папку «Пленум» (там у меня порно хранится), открыл раздел фото и… не обнаружил фотографии! Последняя сохраненная фотография была под номером 512, никакой 1123 не было! Может, кто-то залез в компьютер и стер ее? Ага, Сущенко, которого сутки на работе не было. Или уборщица, которая даже не умеет включать компьютер.
В это время запищал телефон. Звонила мама.
– Сынок, привет! Как твои дела?
– Привет, ма. Да так, пятнадцатого меня рассчитают.
– Как рассчитают?! На каком основании?! Ты с С. говорил?! – мама быстро переходила на крик.
– Мам, я тебе сто раз говорил, что у нас намечалось сокращение и что я под него скорее всего попадаю. Вот и попал.
– Что значит «попал»?! Ты думаешь, что говоришь?! Ты вообще где работать теперь собираешься?! – мама уже откровенно кричала, и это меня страшно выводило из колеи.
Я тоже стал повышать голос:
– Ма, не надо орать! Вместо того чтобы меня как-то подбодрить, ты капаешь мне на мозги!
– «Орать»! Ты как с матерью разговариваешь?! – мама уже точно орала, ее голос из телефонной трубки разносился по всему кабинету. – Ты безалаберный оболтус, лентяй! Для чего я тебя пять лет проучила, чтобы тебя тут же уволили с первой работы?!
– Ма, меня не уволили, а сократили, и не «тут же», а через три года. Сокращение тотальное, половину сотрудников сокращают.
– Но почему-то ты попал именно в ту половину, которую сокращают! И что теперь? Мама должна приехать в Столицу и найти тебе новую работу?! Тебе уже двадцать пять лет!
– Мама, я сам себе найду работу! И нечего звонить мне и панику поднимать!
– Пока что ты сам себе высраться не можешь!
Мы оба были на взводе. Бросить в любой момент трубку готовы были и мама, и я.
Но неожиданно мама ровным голосом спросила:
– Ты в церковь ходил?
Я тут же забыл про все свои неприятности на работе. В голове мигом промелькнули события с упавшей в церкви свечкой, чуть не наехавшей на меня «Волгой», женщиной в красном платье и человеком, так похожем на Игоря Шеста.
– Да, ходил. Ма, а как Димка умер?
День начался паршиво. На работу, как обычно, пришел к одиннадцати, и тут же в кабинете зазвонил телефон. Я с порога успел снять трубку:
– Да.
– Витя? – говорила секретарша шефа.
– Да.
– Ты один? Александр Иванович есть рядом? Понятно, что Сущенко еще не было.
– Нет, он в библиотеке, работает с документами. Скоро должен быть.
– Понятно. Тут вас двоих Алексей Иосифович к себе вызывает. Сначала ты сходи, а потом передашь Сущенко, когда он придет (ага, если он придет), чтобы тоже подошел.
– Мне прямо сейчас идти или дождаться Сущенко?
– Прямо сейчас иди, – и секретарша положила трубку. Алексей Иосифович Мартовский – второй секретарь нашей Конторы, де-юре он решает все кадровые вопросы, но без моего шефа С. самостоятельно ничего предпринять не может. Если Мартовский меня вызывает, а раньше я лишь раз был в его кабинете, когда получал премию, то значит, что «мои перспективы» с С. уже были обговорены и сейчас меня проинформируют о принятом решении. Я позвонил Сущенко, сказал, чтобы тот собирался побыстрее на работу, и не спеша побрел по коридорам к Мартовскому. На 99 % я был уверен, что меня будут увольнять.
Продержав меня минут десять для проформы в приемной (хотя никого у Мартовского в кабинете не было), секретарша дала знак, что можно войти. В просторном кабинете стоял здоровенный стол буквой Т, во главе которого сидел маленький и пухленький Мартовский. Сейчас он мне показался еще меньше и толще обычного. Я подавил в себе желание улыбнуться.
– Здравствуйте, Виктор Николаевич, присаживайтесь, – Мартовский наконец решил выйти из-за стола и протянул мне руку.
– Здравствуйте, – я уселся не на крайний стул у стола, куда мне указал Мартовский, а придвинулся поближе к нему. Еще не хватало тут миниатюру из чеховских рассказов изображать.
Мартовский уселся во главе стола, выждал паузу и начал:
– Тяжелые времена настают, Виктор Николаевич, выборы мы проиграли, будем затягивать пояса. Вынуждены сокращать штат наполовину, оставляем только самых необходимых людей. Вот такие дела, Виктор Николаевич, – и Мартовский выжидающе посмотрел на меня.
А я тем временем вновь подавил в себе желание рассмеяться, но уже с большим трудом. Не дождавшись от меня ни слова, Мартовский спросил теперь прямо:
– Вы что-то себе уже подыскивали?
– Да нет, – тут уже я соврал, увольнением пахло последние полгода, и я все же не полный идиот, чтобы этого не замечать. Другое дело, что пока ничего конкретно я так и не решил со своим будущим трудоустройством.
– Ну ничего, до пятнадцатого мая у вас еще есть время, если ничего не найдете, мы вам поможем.
Да тут бы дожить до 15мая. При этой мысли мне сразу расхотелось смеяться. Я вспомнил свои приключения за последние три дня. Тут я заметил, что Мартовский что-то произнес и смотрит на меня.
– Извините, что вы сказали?
– Кто вы, по диплому?
– Магистр политологии. (Вот он куда клонит.)
– Так-так-так… – Мартовский скрестил перед собой пальцы и задумчиво уставился в потолок. – Магистр политологии, по-ли-то-ло-ги-и. Ну ладно, я разузнаю, куда бы вас можно пристроить. Хорошо?
Последнюю фразу можно было расценивать как «до свидания». Понятно, что ничего «разузнавать» Мартовский не собирался, но лоха надо лелеять, что-то оптимистичное он должен же был на прощанье сказать. Я поднялся и стал выкарабкиваться из-за длинного стола к двери. Мартовский тоже встал, подождал, пока я вылезу окончательно, и еще раз протянул мне руку.
– Всего хорошего, Виктор Николаевич.
– Всего хорошего.
Итак, я фактически безработный. Похоже, в скором времени стану еще и безжилищным, общага хоть и убогая, но ведомственная, и никто держать меня там просто так не будет. Зато появилось время разобраться со всей этой чертовщиной из моего сна, правда, работой я и раньше обременен не был. С такими мыслями я спустился с третьего этажа на первый и проследовал в пока еще свой кабинет. Кабинет представляет собой полужилую комнату, вещей моих здесь не меньше, чем в самой общаге. Поэтому в самое ближайшее время предстояло решить вопрос, куда все это добро девать, особенно если учитывать, что и с общагой перспективы неясны.
Вскоре пришел Сущенко. Я ему пересказал свой разговор с Мартовским и тем самым дал понять, на что ему стоит настраиваться.
– Виктор, ну я пошел. Вы только меня дождитесь, хорошо?
– Конечно, я сегодня весь день на работе. Сущенко пошел к Мартовскому, а я стал думать, чем заняться. Позвонить маме? Или позвонить дяде, спросить как там дела с «Лукойлом» продвигаются? Или… Или позвонить Игорю? С этим увольнением я совсем забыл о вчерашнем вечере. Хотя, стоп, я решил вчера, что не буду у него ничего спрашивать по телефону. Послезавтра едем на дачу, там все и выясню. Я вспомнил про вчерашнюю фотографию 1123. Вошел в папку «Пленум» (там у меня порно хранится), открыл раздел фото и… не обнаружил фотографии! Последняя сохраненная фотография была под номером 512, никакой 1123 не было! Может, кто-то залез в компьютер и стер ее? Ага, Сущенко, которого сутки на работе не было. Или уборщица, которая даже не умеет включать компьютер.
В это время запищал телефон. Звонила мама.
– Сынок, привет! Как твои дела?
– Привет, ма. Да так, пятнадцатого меня рассчитают.
– Как рассчитают?! На каком основании?! Ты с С. говорил?! – мама быстро переходила на крик.
– Мам, я тебе сто раз говорил, что у нас намечалось сокращение и что я под него скорее всего попадаю. Вот и попал.
– Что значит «попал»?! Ты думаешь, что говоришь?! Ты вообще где работать теперь собираешься?! – мама уже откровенно кричала, и это меня страшно выводило из колеи.
Я тоже стал повышать голос:
– Ма, не надо орать! Вместо того чтобы меня как-то подбодрить, ты капаешь мне на мозги!
– «Орать»! Ты как с матерью разговариваешь?! – мама уже точно орала, ее голос из телефонной трубки разносился по всему кабинету. – Ты безалаберный оболтус, лентяй! Для чего я тебя пять лет проучила, чтобы тебя тут же уволили с первой работы?!
– Ма, меня не уволили, а сократили, и не «тут же», а через три года. Сокращение тотальное, половину сотрудников сокращают.
– Но почему-то ты попал именно в ту половину, которую сокращают! И что теперь? Мама должна приехать в Столицу и найти тебе новую работу?! Тебе уже двадцать пять лет!
– Мама, я сам себе найду работу! И нечего звонить мне и панику поднимать!
– Пока что ты сам себе высраться не можешь!
Мы оба были на взводе. Бросить в любой момент трубку готовы были и мама, и я.
Но неожиданно мама ровным голосом спросила:
– Ты в церковь ходил?
Я тут же забыл про все свои неприятности на работе. В голове мигом промелькнули события с упавшей в церкви свечкой, чуть не наехавшей на меня «Волгой», женщиной в красном платье и человеком, так похожем на Игоря Шеста.
– Да, ходил. Ма, а как Димка умер?