Ильичёв Валерий. Элегантный убийца

   Этого, конечно, не нужно. Но к каждому из них приставьте по паре наших ребят. Пусть пасут их. Можно не скрываясь: потрепите им нервы! Пусть знают, что мы на месте и контролируем ситуацию. Но я полагаю, у них есть запасной вариант, и надо быть готовым ко всему. Выходите на связь регулярно. Все. Отбой!
   И тут страх, притупленный пятидневным пребыванием в деревенской глуши и любовной игрой с женой пенсионера, вновь охватил его. Острее, чем когда-либо, он ощутил реальность угрозы. И если милиция его охраняет с такой тщательностью, для этого наверняка есть серьезные основания. А если, несмотря на все предосторожности, его сегодня убьют? Он поежился. Конечно, убьют! Им иначе нельзя: большие сроки влепить могут, да и за мои немалые грехи судьба вряд ли помилует. Одна эта история с женой отставника, готового защищать меня с ружьем в руках, чего стоит? Он ощутил запоздалое раскаяние.
   А чего мне себя упрекать? - тут же оправдал он себя. - В конце концов, она сама ко мне в постель прыгнула, никто её силой не заставлял... Впрочем, конечно же, виноват, что уж оправдываться! Если выберусь живым из этой истории, никогда не буду влезать в чужую семейную жизнь. Могу поклясться чем угодно! Ах, только бы уцелеть!
   Чернов угадал его настроение.
   - Да не нервничай ты так! Там наших ребят вокруг суда на каждом шагу понаставлено. Зрят в оба и в обиду не дадут. Сейчас пересадим тебя для камуфляжа в конвойную машину, подгоним её к запасному входу и быстро проведем в здание суда. Атам внутри уже полегче будет.
   Чернову легко говорить: не ему пуля мозги вышибет. Ах, зачем только эта баба в деревне подвернулась, теперь точно судьба покарает!
   Виляя по узким улицам, они въехали в глухой дворик, быстро пересели в мрачный автозак и рванулись на максимальной скорости к зданию суда. Внутри фургона он чувствовал себя, как в кладбищенском склепе. Ехали недолго. Машина резко снизила скорость и плавно начала разворачиваться. Злобно урча, подалась назад, вплотную придвигаясь к запасному входу. Дверца распахнулась. Первыми выскочили двое милиционеров с автоматами, быстро осмотрелись и, убедившись, что все спокойно, дали знак Чернову. Подталкиваемый Черновым, он одним прыжком преодолел три ступени и вскочил в распахнутые двери входа. Там его сразу взяли под опеку три сотрудника милиции и быстро провели на второй этаж, затем по коридору опять вниз и засунули в небольшую комнату без окон.
   Вошедший следом Чернов облегченно вздохнул.
   - Пока пронесло! Ты, Гребешков, не бойся: в зале суда им будет трудно тебя достать: среди публики много наших ребят в форме и штатском. В случае чего успеют вмешаться.
   Эти слова его мало утешили.
   - А если не успеют?
   Томительное ожидание закончилось минут через сорок. Плотно окруженный живой стенкой из омоновцев, он был препровожден в зал суда. Публика шумно встретила появление главного свидетеля обвинения.
   Он прошел вперед и предстал перед судьями. Стараясь не смотреть на Копченого и его громил, он, преодолевая волнение, начал давать показания. Все шло довольно спокойно, пока он рассказывал о приходе в его офис пехоты, но как только он упомянул имя Копченого, со скамьи подсудимых раздался злобный выкрик одного из этих подонков:
   - Заткнись, сука! А не то за вранье замочат!
   Нервы свидетеля не выдержали. Непроизвольно дернувшись, он резко повернулся в сторону подсудимых, и это спасло ему жизнь: выпущенная невидимым стрелком пуля, сыпанув по нему осколками оконного стекла, лишь обожгла его щеку.
   Еще не успев осознать случившееся, он был опрокинут на пол навалившимся сзади Черновым. Лежа рядом с ним, майор выхватил из нагрудного кармана портативную рацию и скомандовал:
   - Быстрее в дом напротив: стреляли с третьего или четвертого этажей.
   И чей-то приглушенный треском помех голос ответил:
   - Первый, я - Второй. Все сделано. Мои ребята пошли.
   Чернов повернулся к нему.
   - Лежи пока. А я за Копченым и публикой присмотрю. А то как бы чего эти ребята в зале суда не выкинули. - И он поднялся.
   Гребешков осторожно приподнял голову: конвоиры, наведя на арестованных автоматы, уводили их из зала. Несколько человек в штатском отделили его и судей от публики. Медленно текли минуты, пока на груди Чернова вновь не ожила рация:
   - Первый. Все в порядке. Мы его взяли. Потерь нет!
   - Это хорошо. Но почему допустили?
   - Да проверяли мы этот объект и вход в подъезд контролировали, а он, сволочь, с крыши туда спустился.
   - Потом доложите! И надо не оправдываться, а не допускать подобных эксцессов. Усильте наблюдение на случай использования ими запасного варианта. Лично ответите! Слышите, Второй? Лично! Конец связи.
   Он с трудом воспринимал дальнейший ход событий. Заседание суда было сорвано. Его посадили в автомашину и куда-то повезли.
   Высокий светловолосый парень, сидящий рядом с ним на заднем сиденье, виновато оправдывался:
   - Этот их снайпер взобрался по пожарной лестнице на крышу с другого конца здания, где мы не вели стационарного наблюдения. Затем по веревке спустился на балкон квартиры последнего этажа, пользуясь отсутствием хозяев, прошел в коридор, открыл двери изнутри и спустился на третий этаж. А там из окна как раз виден зал заседаний, как раз та его часть, где судья, подсудимые и трибуна для свидетелей. Все у них было просчитано заранее.
   - Они-то просчитали, а мы!..
   - Петр Иванович, так мы до начала заседания несколько раз прошли весь этот подъезд снизу доверху. Убедились, что чердак закрыт на замок. Ивнизу у входа в подъезд я двух ребят поставил. Что ещё надо?
   - Что вы делали - меня не интересует. Важен результат. Впредь таких ошибок не допускать!
   Проштрафившийся блондин предпочел обиженно промолчать.
   Машина выехала на уже знакомое загородное шоссе. За окном замелькали ряды берез и сосен. Это бело-зеленое чудо пригородных перелесков всегда действовало на него успокаивающе. Мысли приняли более спокойный и рассудительный характер. Сегодня мне повезло... Суд позади. Теперь меня ждет заслуженный отдых на юге.
   Сидящий рядом с водителем Чернов повернулся к нему.
   - Придется тебе ещё несколько дней побыть в укрытии у нашего Константиныча. Адвокат и подсудимые что-нибудь новое выкинут и потребуют уточнить твои показания. Но не волнуйся: ещё одно судебное заседание - это уж точно все.
   Эта новость его особенно не огорчила. На свежем воздухе да ещё в обществе не желающей стареть женщины совсем неплохо провести время.
   Полузакрыв глаза, он представил рядом с собой на мягкой перине жаждущее ласки ещё крепкое тело хозяйки и внезапно почувствовал острое желание. И вспомнив свои покаянные клятвы перед началом суда, снисходительно улыбнулся собственной слабости.
   Ночью женщина вновь прокралась к нему и бесцеремонно разбудила. Он был не против. После пережитого в суде надо было расслабиться. Однако какой-то страх, что ли, мешал ему сосредоточиться на любовных играх. Ему все время казалось, что кто-то посторонний непрерывно наблюдает за ними. Ему вроде померещился даже скрип половиц, и он, прекратив ласки, прислушался. В доме была тишина. Нет, просто нервы не в порядке. Ничего, на юге подлечит. Однако уже без всякого удовольствия он воспринимал лежащую рядом женщину. Скорее бы она ушла! Вот черт! Вместо того чтобы отвлечься, он ещё больше растревожил себя. Не хватало ему ещё получить заряд дроби из хозяйского ружья.
   За завтраком отставник старательно избегал смотреть в его сторону. Гребешков съел овсяную кашу, встал и направился на веранду. Перед дверью словно ненароком посмотрел в зеркало и наткнулся на тяжелый, полный ненависти взгляд хозяина, наблюдавшего за ним. Он все знает - это точно. Значит, ночью ему не показалось, и половицы действительно скрипели. Он вышел на улицу. Отставник уже не охранял его с прежней бдительностью и потому не остановил. Видимо, теперь, после его показаний в суде, он им не очень-то и нужен. Стало немного обидно.
   На скамеечке у покосившейся калитки сидели две бабуси, они уставились на него, с любопытством его разглядывая. Он спросил, откуда здесь можно позвонить в Москву. Бабуси подробно объяснили, как пройти к правлению. Хмурый, небритый мужик в кепке, небрежно засунув в карман потертой джинсовой куртки предложенные ему деньги, спросил нужный номер телефона в Москве и, несколько раз крутанув диск, попросил какую-то Лену срочно соединить его с городом. Гребешков не разобрал слов, но по доносящимся из трубки звукам понял, что телефонистка крайне недовольна. Мужик терпеливо все слушал и, не возражая, ждал, когда та успокоится. Прикрыв трубку широкой ладонью, он лукаво подмигнул и объяснил:
   - Племянница, стерва, дядю учит.
   Наконец телефон соединился, и он услышал мягкий, с приятной хрипотцой голос Томки. Все, что хотел сказать, сразу вылетело из головы. Да и что он мог сказать, если их разговор наверняка эта самая Ленка, местная телефонистка, подслушивает. И потому он постарался быть предельно кратким.
   - Томка, это я! Да неважно, откуда звоню. Но я вернусь - не спеши заводить себе нового человека. Я вернусь, и все будет по-прежнему. Ты поняла?
   Трубка отозвалась тревогой:
   - Где ты пропадаешь? Может, увидимся?
   Он клятвенно заверил, что позвонит, когда вернется в Москву, и положил трубку на рычаг. Мужик понимающе ухмыльнулся.
   Он вышел на улицу. Вот дура баба: ей одно, а она в ответ другое. Приспичило ей знать, где я. Вынь да положь!
   Настроение было вконец испорчено. Возвращаться в дом пенсионера не хотелось, но и без дела шататься по деревне ему не пристало. Вон люди из изб начали пялиться: чужого человека здесь сразу заметят. Нехотя он вернулся в дом. К счастью, удалось избежать встречи с хозяином: тот строгал что-то в сарае.Ну и пусть себе строгает. Так и ему, имне спокойнее.
   Хозяйка деловито сновала по дому. Похоже, её совсем не беспокоило настроение мужа. Он с отвращением подумал, что ей и сегодня ночью взбредет в голову пробраться кнему. Раздражающе бросились в глаза подкрашенные волосы на её висках и морщинистая кожа на тыльной стороне натруженных рук. И он удивился своему прежнему желанию.
   Как медленно текли часы! Начало смеркаться. Он мучительно старался придумать, как избежать ночного визита хозяйки. Но, похоже, он зря беспокоился. Послышался шум подъехавшего мотоцикла. Он вышел на веранду. Молодой сержант милиции за рулем и рядом с ним в коляске сотрудник в штатском явно приехали за ним.
   Высокий, в ладно сидящем сером костюме мужик с трудом вытащил свое мощное тело из коляски и приветливо махнул ему рукой, как старому знакомому.
   - Ты, что ли, Гребешков будешь? Мы из райотдела милиции. Машина из Москвы, что за тобой послали, сломалась по дороге, как раз у поворота с основного шоссе. Пока они там колесо меняют, мы тебя до них подбросим, а не то на самолет опоздаешь!
   Вот и выход из положения! Недолго раздумывая, он бросился за вещами. Ему не терпелось быстрее смотаться отсюда. Схватив свою спортивную сумку, он выскочил на улицу, даже не попрощавшись с хозяйкой. Тот, что в сером костюме, уступил ему место в коляске, сам сел сзади сержанта. Сержант чуть приподнялся, чтобы нажать на газ, но его остановил резкий окрик: Стой! Гребешков увидел, как побелели от напряжения костяшки пальцев сотрудника милиции, сжавшие руль.
   И чего испугался? Просто этот дурной отставник бдительность проявляет, держит их под прицелом.
   Милиционер сдуру даже руку к пистолету потянул. А тот, что в штатском, добродушный увалень, только хохотнул:
   - А вот и охрана! Все в порядке, старина! Чернов нам о тебе говорил. Мы спешим, так что не волнуйся.
   Казалось, упоминание о Чернове должно было успокоить бдительного служаку. Но он колебался. Вот дурак!
   - А документы у вас, ребята, есть?
   - Есть, батя! Да каждая секунда на учете. Там что-то не заладилось, и они билет на ближайший самолет взяли. Опаздывать нельзя!
   Отставник все ещё сомневался. Гребешков встретился с ним взглядом и внезапно заметил в его глазах мстительную радость. Наконец отставник опустил ствол ружья и махнул свободной рукой:
   - Ну что же, езжайте!
   Тот, что в сером костюме, нетерпеливо хлопнул сержанта по плечу.
   - Гони, Алеша! - Мотоцикл резко тронулся с места и, ныряя по ухабам проселочной дороги, начал стремительно удаляться.
   Они выехали за околицу деревни, и мотоцикл, натужно урча, взмыл на высокий пригорок. Гребешков оглянулся назад и бросил прощальный взгляд на свое недавнее пристанище. В следующее мгновение мотоцикл начал головокружительный спуск вниз, ему на мгновение показалось, что он летит в пропасть.
   Проводив взглядом мотоцикл, отставник не торопясь прошел в дом, аккуратно разобрал ставшее ненужным ружье и направился в комнату бывшего жильца. На подоконнике лежали второпях забытые гостем бритва, импортный флакон с одеколоном и помазок.
   Ему они больше не понадобятся - это хозяин знал наверняка.
   Сложив все в полиэтиленовый пакет, он вышел из дома, направился к деревянной будочке за огородом и бросил свою ношу в отверстие туалета. Сверток полежал на дурно пахнущей поверхности, а затем навсегда исчез в глубинах человеческих нечистот.
   @STARS
   * * *
   Пуля размозжила вдребезги затылок особо ценного свидетеля.
   - Легкая смерть, о такой только мечтать можно: он и испугаться не успел, - все ещё дрожа от возбуждения, срывающимся голосом вымолвил переодетый в милицейскую форму Колян.
   Зуб промолчал. Это была его привычная работа, и он не нервничал. Кряхтя, он начал вытаскивать безжизненное тело из коляски. Колян суетливо ему помогал. Труп бросили прямо под куст: им заплатили только за устранение свидетеля, а не за похороны. Отъехав на несколько километров, на всякий случай переоделись. Торопливо срывая с себя ненавистную милицейскую форму, Колян продолжал переживать детали происшедшего:
   - Слушай, а как его вычислили?
   Сбросив серый пиджак, Зуб после некоторого раздумья нехотя объяснил:
   - Как всегда, бабы подвели. Позвонил своей крале. А у Копченого на АТС в Москве верные люди. Остальное ты знаешь.
   - Слушай, а ведь мы чуть не загремели! Когда нас старик на прицел взял, ты бы свою пушку и вытащить не успел! Хорошо, хоть вранью твоему поверил.
   Зуб равнодушно пожал плечами.
   - Может, и не поверил - теперь уже неважно. Мы свое дело сделали. Туз с Копченым останутся довольны.
   Мотоцикл они бросили недалеко от шоссе и, как было заранее обусловлено, пересели в Жигули, ожидавшие их возле столба, обозначавшего сотый километр от Москвы. За рулем сидел парень по кличке Губа. Колян его недолюбливал: хотя парень - качок и на морду вроде бы ничего, было все же в нем что-то волчье, неприятное. То ли челюсть слишком уж выдавалась вперед, то ли глаза были чересчур глубоко запрятаны и все время смотрели тебе в переносицу. Да и шрам на нижней губе не красил парня. Он, как и Колян, в группе Туза недавно. Из бывших армейских, тоже не блатной. Трепач, правда, большой, похвастаться любит. О шраме на губе говорит, что осколком гранаты при выполнении спецзадания зацепило. Врет! Небось по пьяной драке кастетом заехали. Вот и весь подвиг. Несерьезный парень, хотя физически подготовлен хорошо. И стреляет здорово. Недели две назад выезжали далеко в лес, якобы на пикник. А на самом деле Анатолий задумал учебную стрельбу. Там Губа из трех патронов - три банки сбил, да ещё на бегу, перевернувшись через голову. В спецназе, что ли, служил? Но здесь впрямую не спросишь: чем меньше знаешь, тем целее будешь. Да и машину Губа водит мастерски, от какого хочешь аса на моторе той же марки уйти сумеет. Видимо, взял его Анатолий для особых заданий, но пока кровью не повязали и используют на подхвате. Как только Зуб с Коляном сели на заднее сиденье, Губа рванул с ходу. Он знал, что лишних вопросов задавать не следует, и потому начал трепаться о своем. Как всегда - о бабах. Мол, есть у него одна краля. Олей зовут. Еще до его ухода в армию встречались. Потом он о ней забыл. Она уже и замуж выскочить успела, и ребенок у неё родился: четыре года пацану. А вот случайно увиделись, и вспомнилось старое. Сейчас от мужа к нему при каждом удобном случае бегает. Он и квартиру для встреч с ней снимает у какой-то бабки.
   Колян слушал вполуха. Таких историй он и сам порассказать может сколько хочешь. Тоже мне - донжуан хренов! Его все ещё волновало пережитое в доме отставника. Но больше всего било по нервам навязчиво повторяющееся, как в замедленных кадрах кинофильма, сползание с коляски безжизненного тела опасного свидетеля с размозженным черепом.
   Впервые он так близко видел смерть: тот, первый, которого он сам уложил в телефонной будке, не в счет. Он тогда просто выстрелил и от волнения помчался прочь, даже не видя, как падает сраженное тело. Хотя обязан был проверить, не остался ли жив объект. Оплошность, конечно! Но обошлось. Кончил тогда парня с одного выстрела. А ведь пулька такая маленькая, чуть побольше мелкокалиберной. Какая же все-таки малость нужна, чтобы из человека душу выбить!
   Сделав вид, что хочет почесать ногу, он пощупал браунинг, прикрепленный к лодыжке специально им приспособленным резиновым бинтом. Конечно, для устранения опасного свидетеля им дали по новому стволу, но он в нарушение всех правил конспирации взял все же с собой браунинг: мало ли что может случиться, и лишнее так удобноспрятанное оружие не повредит. Теперь, когда они избавились от засвеченного оружия, это его единственная защита в случае внезапного осложнения. Хотя, если рассуждать здраво, разве эта игрушка спасет от омоновцев с автоматами? Оно так, но для психологической уверенности все же приятно, когда браунинг холодит ногу.
   От резкого торможения Колян с Зубом чуть не врубились носами в спинки передних сидений.
   - Ты что, ошалел, вчера только за баранку уселся? - выругался Колян.
   Но тут же прикусил язык. Впереди был милицейский заслон. Проверяли всех, едущих в столицу и из нее. Колян похолодел.
   - Неужели уже оповестили о нашем деле? Икогда только успели: ведь прошло не больше часа.
   - Не мельтеши! - Голос Зуба, как всегда, был бесстрастен. - Даже если по нашу душу, то мы чисты: при нас ничего нет. Показания милицейского отставника не в счет. Отопремся. Только в сознанку не иди. Дело за тобой. Меня, ты знаешь, расколоть невозможно. Так что не трепыхайся.
   Тебе хорошо говорить, что все будет в порядке. А у меня браунинг с мокрого дела на ноге болтается, - подумал Колян. - И вправдуот засвеченного оружия лучше освобождаться. Не зря все так и делают. А я, кусок дурака, на безделушку позарился. Теперь мне конец. Под вышку сам себя подвел! Нет, надо что-то делать!
   Воспользовавшись тем, что Зуб высунулся из окна, наблюдая за происходящим впереди, он быстро вытащил браунинг и спрятал его в рукаве. Резиновый бинт больно стеганул его по икроножной мышце. Но он не обратил на это внимания. Надо было поскорее избавиться от ставшего для него смертельно опасным предмета.
   Но теперь Колян боялся не только милиции, но и Зуба. Если тот узнает, что он не только не избавился от засвеченного браунинга, но ещё и взял его с собой на новое дело, то его, Коляна, и Скорая помощь не спасет. Но как незаметно сбросить оружие?
   Все образовалось на удивление просто: Зуб послал его пройтись и осторожно поинтересоваться, кого ищут.
   Коляна не надо было просить дважды. Он пулей вылетел на мостовую. Рядом с ним остановилась грузовая автомашина, идущая в обратную сторону. Водитель - молодой мужик лет тридцати пяти, в зеленой спецовке, только что благополучно миновавший милицейский контроль, - вылез из кабины. Оставив дверцу открытой, он подошел к заднему борту и, перемахнув через него, начал поправлять разворошенный милиционерами груз. Колян быстро забросил браунинг в кабину под сиденье водителя. И сразу вздохнул свободнее. Уже не таясь, подошел к водителю:
   - А чего там милиция всех шмонает? Только пробки создают!
   - Да групповой побег зеков, - буркнул шофер. - Говорят, человек пять из колонии рвануло.
   - Да ну?! - искренне обрадовался Колян. - Только и всего? А я-то думал!..
   - Делать им нечего. Все ящики перевернули. Словно я в них этих зеков мог засунуть. - Шофер сноровисто перевязал канатом боковые ящики и прочно прикрепил их к бортам - груз хрупкий, может разбиться. Аполучатель человек серьезный. Каждую единицу груза проверяет.
   Не обращая больше внимания на любопытного мужика, водитель соскочил вниз, сел в кабину и нажал на газ: надо было наверстывать упущенное время.
   Уже въехав в Москву, Колян с облегчением подумал, что беда пронеслась мимо и что опасное оружие теперь далеко от него.
   А все-таки жаль: приятная была вещица, - с сожалением подумал он. Но тут же одернул себя: - И чего это я разнюнился, как ребенок, потерявший любимую игрушку. Избавился - и ладно! Пусть другие теперь поиграют.
   Ему и в страшном сне не могло привидеться, что не пройдет и месяца, как он вновь увидит этот, казалось бы, навсегда исчезнувший из его жизни опасный предмет.
   Глава 4
   ОДНОЙ КРОВИ
   Водителя большегрузной машины, в которой от Москвы удалялся браунинг, звали Владимиром, и он третий год гонял грузы между Украиной и Россией. Конечно, это не то, чем он занимался раньше, - свозил отходы крупного столичного автозавода на загородные свалки. Тогда того гляди в аварию в час пик вляпаться мог, да и деньги в получку жене нести было стыдно. За такую сумму и на более легкую работу, чтобы ничего не делать весь день, уходить не было желания. Но один дальний родственничек подсобил, и уже более двух лет жена Галина не пилит за нахлебничество. Конечно, опасно: на дорогах пошаливают часто, да и выматываешься вконец. Зато крупная деньга сваливается, да и от Галки подальше - спокойнее. Как только он подзадержится дома лишнюю неделю, так за старое берется: на нем зло срывает. Нет, ужлучше здесь, в дороге: сам себе хозяин. Хотя и есть у него подозрения, что завела себе кого-то баба. Поэтому и спокойней стала, а когда он задерживается дома, ей это, видимо, мешает. Вот и цепляться начинает. Атут мужской голос стал её к телефону подзывать или молчит, сволочь, в трубку дышит, когда он сам к аппарату подходит. Да, наверняка у неё другой мужик есть! А чего он хотел? Сам мотается туда-сюда неделями. После рейса пару суток в себя приходить надо. Конечно, баба могла и задурить. Интересно, а где они устраиваются? Домой ведь водить хахаля нельзя. Хотя, пока Витька в школе, вполне может гость на пару часов заскочить!
   Владимир со злостью нажал на газ. Справа у дороги он заметил стройную женщину в брюках и защитного цвета куртке, призывно поднявшую руку. Дальнобойщица, - сразу определил Владимир и неожиданно для себя сбросил скорость. Раньше он услугами подобных женщин не пользовался: особого желания не было, да и заразу подцепить боялся. Но последняя, накануне отъезда, ссора с Галиной переполнила чашу терпения. И он решился.
   Затормозил с филигранной точностью и дверцу открыл с особым шиком. Даже не спрашивая, куда они поедут, женщина привычно легко взобралась в кабину, поставила свою спортивную сумку в ноги и, блаженно потянувшись, сказала:
   - Ну что сидишь, трогай.
   И затем начала, не таясь, его рассматривать. Мужик ей понравился: не старый ещё и симпатичный. И на наглеца не похож, который тобой воспользуется и не только не покормит, но ещё и морду начистит в отместку за весь мужской род. Каких только типов не встретишь в жизни! Нет, этого можно не бояться.
   Придя к такому выводу, женщина расслабилась и, поощряя своего нового временного хозяина к сближению, сверкнув белозубой улыбкой, представилась:
   - Меня Люсей кличут или Лю-Сяо можно, а хочешь, вообще никак не зови. А тебя как?.. Надо же, Володькой, как и моего муженька.
   - Ты что - замужем? - чтобы хоть как-то поддержать разговор, спросил водитель.
   - А то как же! - искренне удивилась Люська. - Муж механиком работает, двух детей воспитывает. Ты не думай: я зимой, пока дети учатся, в семье живу, а как лето начинается, усидеть дома не могу. Тянет меня на просторы любимой родины. Ну совсем как того цыгана. Жаль, мать умерла давно, а то бы выпытала, какому цыгану я обязана появлением на свет. Веришь или нет, но без бродяжничества уже не могу. Если летом дальнобойщицей не побуду, заболею и помру. И то лучше, чем дома сидеть.
   - Ну а мужик твой как на это смотрит? - искренне заинтересовался Владимир.
   - Терпит, - засмеялась Люська. - Что ему остается делать? Меня любит, да и детей оставить не может. Поначалу возникал, конечно. А потом привык, смирился. Чокнутой и юродивой меня считает. Да так оно и есть. Я юродивая. Зато с юродивой и взять нечего. Жить легче. Дай лучше закурить!
   А с ней легко, - вдруг как-то сразу успокоился Владимир, - да и баба вроде ничего. Вот только волосы давно, видимо, не мытые, свалялись, и веки отекшие какие-то. Молодая, лет тридцать, наверное.
   Парень-то стеснительный, - с женской проницательностью определила Люська. - Но ничего, я его раскачаю.
   - Слушай, кавалер, а что ты все обо мне расспрашиваешь? Расскажи что-нибудь о себе... Не хочешь - не надо! Я в чужую душу лезть не люблю. Но не молчать же нам всю дорогу. Я люблю веселых и говорливых. Ну, пока историю какую вспомнишь, скажи, в какой позе ты женщин любить предпочитаешь?
   Владимира её наглость разозлила.
   - Вот стемнеет, встанем на стоянку. Тогда и узнаешь!
   Заметив его смущение, Люська расхохоталась, откинув назад голову и блеснув металлическими зубами.
   - Вот умора! Да ты никак меня стесняешься? Что, никогда с дальнобойщицами дела не имел? Да не может быть! Уже третий год асфальт утюжишь, а все девственник? Это мы мигом исправим. Тебе повезло. Уж я-то научу, не волнуйся! Мы с тобой здесь в кабине устроимся для начала. Знаешь, как со страхом работать. Не знаешь?