Ильин Андрей. Маска резидента

   Агент тоже был неплохим человеком, и, когда клялся исполнить порученное ему дело, не жалея ни сил, ни, если понадобится, крови, — он верил в то, что говорил. И он не пожалел бы ни сил, ни крови, ни жизни, если бы дело длилось неделю. Но работа затянулась на месяцы, а время способно источить камень, не то что характер человека. Агент оказался не подготовлен к обрушившимся на него соблазнам. Он вдруг узнал, что есть хорошая, о какой он не слыхивал, еда, удобные жилища, роскошная мебель, престижные женщины. Он все еще думал, что исполняет среди этих интерьеров роль борца за справедливость, а на самом деле просто жил. В свое полное удовольствие. Сначала он заметил, что затягивает исполнение каждого этапа задания. Делает то, что можно было и не делать, а то, что можно сделать быстро, делает долго. Он растягивал время. Время удовольствий. Он понял, что боится потерять обретенный комфорт, оказаться без этих ресторанов, загородных бань, разбрасываемых направо и налево денежных знаков. Не представляет, как можно жить в общежитской, на двух человек комнате, есть дрянные супы в столовых и получать деньги только два раза в месяц. Он понял, что окружающие его друзья-приятели уже не враги. Врагом стал пославший его на задание Резидент.
   В это время Резидент подсчитывал дивиденды, которые принесла его самостийно затеянная операция. В короткие сроки, практически в одиночку, не использовав ни рубля государственных денег, он вычислил лидеров местной мафии, установил большую часть источников их доходов, узнал о трех коррумпированных чиновниках в органах власти и правопорядка, нащупал ниточки, ведущие к преступным организациям соседних областей. Он достиг действительно многого, но достиг запрещенным способом. Он мог выиграть, но он проиграл.
   Его запутавшийся в борьбе противоположностей агент покаялся перед своими новыми хозяевами. Мафия собрала срочную сходку. Ситуация сложилась угрожающая. Посторонний владел опасной для них информацией. Большинство авторитетов высказались за физическое устранение источника проблемы и лишь один — против. Но этот один был важнее всех прочих. Его единственное слово перевесило.
   — А если это не блеф? Если организация существует? Тогда мы рискуем вместо одного поверженного врага получить десяток новых, более осторожных и настойчивых. Лучше допустить невероятное, чем не распознать очевидное. Не убивать его мы должны, а оберегать как зеницу ока. Он гарант нашего спокойствия. Ангел-хранитель. Лучше он, чем взвод «краповых беретов». И почему сразу убийство, если не испробованы другие методы?
   — Взятку он не возьмет, — уверенно заявил продавшийся агент.
   — Тогда это сэкономит нам деньги!
   Резидент работал на идею, на этот крючок его и решено было ловить. Агент-перевертыш дал информацию о том, что преступники решились на крупную и необычную по тем временам операцию — изъятие инкассаторской машины. Был объявлен негласный конкурс идей. Чтобы поддержать легенду, агент должен был представить какой-то свой проект. Его придумал Резидент. Придумал так, между делом. Он не знал, что обречен на успех, что весь этот конкурс задуман исключительно для него, что в нем участвует единственная его работа.
   В назначенное время группа боевиков разыграла предложенный сценарий. Попытка захвата шедшей из банка инкассаторской машины не удалась. Погибли два инкассатора, и был тяжело ранен водитель. Почти все деньги остались целы. Они и должны были остаться целы. Преступников интересовали не сумки с пачками банкнот — жизни защищавших их людей. Такая была установка. Резидент попал в безнадежную вилку. Он явился вдохновителем особо тяжкого, повлекшего за собой человеческие жертвы преступления. Пропавшие деньги ему бы простили, но жизни людей — вряд ли. Чем дольше Резидент размышлял, тем безнадежней представлялась ему ситуация. Он даже не мог объяснить, что его участие в преступлении вызвано контрразведывательной работой против преступников — она не была согласована, значит, фактически ее не было! Он просто придумал сценарий ограбления инкассаторской машины, все остальное было не имеющей отношения к делу лирикой. Все остальное было недоказуемо.
   Больше всего Резидент сожалел о том, что Позволил себе схалтурить при разработке плана. Если бы знать, что тот пойдет в дело, он бы не пожалел ни сил, ни времени для его доводки. Он придумал бы десяток других, гарантирующих успех и в то же время позволяющих избежать человеческих жертв сценариев. Н6 он придумал тот, который придумал. И изменить что-либо было уже нельзя. Вообще-то, если по чести, он должен был застрелиться. Но он был совестлив и тщеславен. Он не мог уйти, не наказав истинных виновников преступления. Он решил, насколько это возможно, исправить допущенную ошибку, закрыть брешь провала заплатой новой, более грандиозной победы.
   Он решил отомстить.
   Эту идею ему подсказал внедренный в ряды мафии агент. Так же, как Резидент, он тяжело переживал происшедшее.
   — Жаль было бы оставлять эту сволочь безнаказанной, — печалился он. — До суда дело не дойдет. У них все схвачено, все повязано в один узелок. Если посадят, то мелкую сошку. А эти будут благоденствовать. — В глубине души Резидент понимал, что поступает вопреки правилам. Но покончить с собой или сдаться на милость Конторы — значило умереть и избавить главарей преступного мира от заслуженной ими кары. Он не был трусом, как можно было заподозрить. Ни до того, ни после он не оберегал свою жизнь ради жизни. Он охранял ее лишь как инструмент мести. Его сломил не страх — ненависть. Он нарушил одно из главенствующих правил Конторы — он разрешил себе эмоции.
   Именно из-за этой подмеченной психологами еще в учебке чрезмерной психовозбудимости его предлагали списать в брак. Но жаль было потраченных на учебу сил, средств, жаль было терять способного в отдельных дисциплинах, даже талантливого работника. На впрямую поставленный вопрос психологи ответили, что выявленные отклонения не всегда реализуются в поступках, что шансы невелики, что для этого требуется редкое стечение обстоятельств. Кто мог предположить, что с такими обстоятельствами через несколько лет столкнется вновь назначенный Резидент?
   На всякий случай его послали на второстепенный, не обещающий серьезных провалов участок. Пооботрется, проявит себя, а там посмотрим. Начальство допустило промах. Именно эта тихая периферийная жизнь подтолкнула Резидента к не санкционированным Центром действиям. Заряд его внутренней энергии не соответствовал предложенной работе. Невостребованные силы распирали его изнутри, как паровой котел пар. Чтобы не взорваться, он был вынужден искать им применения. Обыкновенный гражданин мог стравить излишки давления, мог реализоваться в необычном хобби, занятиях автоспортом или альпинизмом. Подчиненный интересам службы Резидент — только в исполнении своих прямых обязанностей. И он неизбежно стал расширять их рамки. Внешние обстоятельства лишь подтолкнули развитие событий, послуживших катализатором внутренних реакций. Резидент перестал быть Резидентом, превратившись в провинциального графа Монте-Кристо. Но этой перемены, к сожалению, никто, в том числе и он сам, не заметил. Резидент стал вынашивать план мести, но не банальной — созвать преступников в одно место и взорвать всех одной бомбой, — а той, что была единственно возможной для него — он стал собирать информацию, выявлять взаимосвязи, просчитывать людей. Он, запуская прочие дела, планомерно, изо дня в день копал под намеченные жертвы. Ему нужна была громкая победа. Только она могла в какой-то степени реабилитировать его в собственных (о Конторе разговор не шел) глазах.
   Но он не знал главного. Он не знал, что его агент-соратник работает против него, что передаваемые ему, в том числе через нейтральные, не участвующие в игре источники, факты строго дозированы и интерпретированы в желаемом преступниками направлении. Резидента подводили к необходимости личного участия в операции. Поступающая косвенная информация намекала на все более грандиозные масштабы преступной деятельности. Удивительные связи расходились в регионы страны, Москву, за границу. Здесь было чем поживиться уже и Конторе.
   Но дело в том, что и масштабы, и связи были чистой воды дезой, назначенной для питания ума одного-единственного человека. Местные мафиози ничем не отличались от тысяч подобных им. Кроме одного — они в отличие от ближних и дальних коллег знали о существовании какой-то могущественной организации. Они знали о Конторе.
   Логика следствия не позволила Резиденту остановиться на полпути. Он разузнал очень много, но для того, чтобы вынести обвинительное заключение, ему нужно было узнать все. Он не мог более довольствоваться догадками, слухами и умозаключениями. Ему нужны были доказательства. Добыть их можно было, только находясь в гуще событий. Но вся беда была в том, что послать в эту гущу было некого. Несанкционированность операции лишала Резидента возможности опереться на материальную и кадровую мощь Конторы. У него не было людей и не было дополнительных денег. У него был только он.
   Резидент решился ввести в игру себя. Это было еще одно, уже необратимое нарушение. По каналам агента он внедрился в одну из дочерних организаций и не без его же помощи начал строить головокружительную карьеру. Каждый его шаг вверх по преступной лестнице требовал компромиссов. Компромиссов с законом, с совестью, с общечеловеческой моралью. Необходимость выделиться из наивно-примитивной среды рядовых исполнителей вынуждала его в той или иной мере использовать навыки, преподанные в учебке. Цель оправдывала применение самых крайних, в том числе недоступных простому смертному средств.
   И чем больше он использовал известный ему арсенал приемов тайной борьбы, тем более раскрывал внимательно наблюдающим за его действиями мафиозным главарям Тайну. Теперь они уже не сомневались в существовании организации. Более того, они не без успеха использовали в своих корыстных целях одного небесталанного ее члена, решая с его помощью мелкие, но зачастую неразрешимые для них задачи. Резидент уже работал на преступников. Работал давно и плодотворно.
   Когда он догадался об истинном значении происходящего, было безнадежно поздно. Он совершил массу правонарушений и преступлений, увязнув в них, как муха в патоке. Он стал стопроцентным преступником. Он уже не мог оправдаться стоящей перед ним благородной целью, потому что ее не было. Была примитивно устроенная ловушка, в которую он шагнул, словно ослепленный факелами волк.
   Но даже это могло быть полубедой. Что преступления? Его работа связана с частым нарушением закона. Бедой было вольное или невольное разглашение Тайны. Этот проступок прощения не имел.
   Резидент был обречен на смерть, на позор, на обвинение в измене. Выхода не было. Авторитеты готовились к решающему разговору, но Резидент сам вышел на своих будущих хозяев. Его прозрение не приняло форм истерики. Все-таки логики в нем было больше, чем эмоций.
   После нескольких дней напряженных размышлений он, взвесив все «за» и «против», принял безвыходность своего положения как свершившийся факт. Он стал изменником, к тому же нищим изменником, то есть не получившим за свою измену никаких выгод. Возможностей исхода было четыре,
   Первая — повиниться перед Конторой и умереть, оставаясь предателем.
   Вторая — покончить жизнь самоубийством, но все равно после неизбежного расследования остаться предателем.
   Третья — самодеятельно затеянную операцию свернуть, от Конторы все скрыть и жить себе, как прежде, до момента, пока правда тем или иным способом не выплывет наружу. Жить предателем. Но все же жить. Четвертая — довести предательство до логического конца, пойти на службу к мафии, вытребовав взамен этого максимум привилегий. То есть жить предателем, но жить в свое удовольствие.
   Во всех случаях предательство было неизбежным, но в последнем оно сулило значительные материальные выгоды. Если бы первый пункт обещал хотя бы частичную реабилитацию, Резидент не задумываясь избрал бы его. Но он обещал только позор и смерть. Он никогда не смог бы доказать, что действовал во благо Конторе и правосудию и в ущерб преступникам. Фактическая сторона каждым пунктом длинного перечня опровергала его слова. Единственный агент-свидетель также показывал против него.
   Между четырьмя неизбежностями рационально мыслящий человек избирает наиболее перспективную. Глупо отказываться от тридцати сребреников, если предательство совершилось. Если все равно позор, так хоть не бесплатный.
   Резидент выбрал предательство с комфортом. С той же скрупулезностью, с какой выслеживал преступников, теперь он предавал свое дело. Он был профессионал и все, что делал, делал на должном уровне. Когда решение принято, сомнения должны уступить место действию.
   Во время очередной сходки Резидент, частично обманув, частично нейтрализовав охрану, явился пред светлые очи авторитетов и довел до их сведения свои требования.
   — Полное невмешательство в мою профессиональную деятельность. Мое консультационное и обучающее участие лишь в делах, которые я изберу сам. Пятьдесят процентов дохода с этих дел и ежемесячное содержание в процентах от последнего заработка. Поддержание круга знающих обо мне людей в пределах трех-четырех человек высшего командного звена. В рамках этого условия — немедленная ликвидация моего агента и еще трех человек, близко узнавших меня в лицо. Это основное. Прочие мелочи в рабочем порядке.
   — Что мы будем иметь взамен? — спросили авторитеты.
   — Налаженную систему охраны. Как видите, ваша ни на что не годится, и лучшее тому доказательство, что я стою перед вами. Контрразведывательная работа против органов МВД и конкурентов. Обучение боевых групп профессиональным навыкам слежки, контрслежки и активного противостояния. Экспертиза деталей предложенных операций. Разработка каналов новых денежных поступлений при соблюдении ранее упомянутой пятидесятипроцентной пропорции в оплате.
   — Торговля возможна?
   — Торговля исключена.
   — Если мы откажемся?
   — Я покончу с собой, но предварительно с вами. Всех я, наверное, уничтожить не успею, по половину — гарантирую.
   Авторитеты напряглись. Они знали, что стоящий перед ними незваный визитер не блефует и не позерствует. Он обещает то, что способен реально исполнить. В его возможностях и его отношении к данному слову они имели случай убедиться.
   — Мы подумаем и сообщим...
   — Нет. Я не могу ждать. Ответ мне нужен сейчас. Завтра я начну действовать.
   Авторитеты покорились. И не пожалели об этом. Резидент не желал продавать свою честь задешево. Теперь его интересовали деньги, и он находил способ легкой и, что было для него принципиально, бескровной их добычи. Пятьдесят процентов дохода с предложенных Резидентом операций в отдельные месяцы перекрывали все прочие поступления организации. Ради этого стоило пожертвовать жизнями нескольких, не самых ценных, работников и не совать нос в его дела.
   Здесь у Резидента был пунктик. Любой интерес на тему его профессиональных обязанностей вызывал неадекватно болезненную реакцию. Двое чрезмерно любопытствующих искателей истины поплатились за свою природную любознательность жизнью. Мафиозные главари остались недовольны бестолковой гибелью людей, но возражать не посмели. Резидент не выходил за рамки первоначально оговоренных условий сделки. Тайна профессиональной жизни была его полной собственностью.
   Такая жесткая, неукоснительно проводимая в жизнь политика позволила Резиденту усидеть на двух стульях сразу. Он был накоротке с самыми влиятельными главарями мафии и одновременно считался не последним среди равных себе по классу работников Конторы. Теперь он старался не высовываться, не попадаться лишний раз на глаза начальству, не исполнять заданий слишком рьяно или слишком медленно. Он играл роль добросовестно относящегося к своим обязанностям середнячка. Он держался за место, которое любой другой посчитал бы ссылкой. Работать плохо он не мог: на его должность могли прислать другого. Работать хорошо опасался, чтобы не нарваться на ненужное ему повышение по службе. Любое изменение в налаженной им жизни означало бы быструю и неминуемую гибель. Более всего его тревожила возможность плановой ревизорской проверки. Он мог легко обыграть периодически объявлявшихся в регионе эмиссаров МВД, безопасности, прокуратуры. Но он бы никогда не смог справиться с тайной ревизией своих собратьев по «перу». Он не знал, в какой из следующих дней хитроумные приборы и внимательные глаза коллег возьмут его под контроль. Эта лавиной висящая над его головой проверка не давала ему возможности спокойно жить, отравляла почти сибаритское существование, напоминала о том, какой ценой он купил свое нынешнее благополучие.
   Опасность проверки осознавал не только Резидент, но и мафиозные главари. Они давно догадались, что лучше иметь дело с комиссией МВД, усиленной, полного состава дивизией Дзержинского, чем с одной тихой ревизорской бригадой не существующего в природе учреждения. Первые, действуя в рамках закона, вычисляют, отлавливают и передают преступника в руки закона. Их работа внешне эффектна — засады, захваты, разоблачения, — но не очень эффективна. На местах всегда остается возможность, используя наработанные связи, развалить дело до суда или, если он состоится, взять минимальный срок, переложив всю ответственность на мелких исполнителей. Организация, которую представлял Резидент, никого никуда не передавала. Она совмещала все службы государственной правоохраны в одном лице. Она вела следствие, определяла преступника, осуществляла дознание, выносила приговор и приводила его в исполнение. Только тюрем у нее не было. За ненадобностью...
   Довольно было вспомнить, как Резидент без угрызений совести и оглядки на закон разделался с опасными для него свидетелями, чтобы уяснить, на что способна организация в целом.
   Не испытывающие иллюзий авторитеты лихорадочно искали выход из создавшегося положения. И, как им показалось, нашли его. Логика их размышлений была пряма, как полет выпущенной из карабина пули. Им угрожала самая опасная за все время их существования организация. Единственно, кто мог гарантированно защитить от нее, была сама эта организация. Только она была равна себе по силе и возможностям. К ее помощи и следовало обращаться. У мафии был богатый опыт по части подкупа работников органов, призванных бороться с ней. Но в этих простеньких случаях они знали, куда, к кому и с чем идти. Нынешний ставил их в тупик. Они бы не поскупились, дали взятку, но не знали, кому ее давать. Только один человек располагал требуемой информацией. Резидент. Но он молчал, как пойманный и изжаренный прошлым летом пескарь.
   Авторитеты собрали внеочередную сходку.
   — Мы приняли решение! — объявили они Резиденту. — От тебя требуется немногое — московский адрес.
   — Это безумие. Контора неподкупна.
   — Во всякой конторе служат люди. Дай нам их координаты, остальное не твоя забота.
   — Я не согласен.
   — Твоего согласия никто не спрашивает. Ты не выйдешь из этого помещения, пока не дашь устраивающего нас ответа. Рано или поздно твои начальники хватятся своего работника и пришлют проверку.
   — Они уничтожат всех!
   — Пусть так. Они все равно доберутся до нас.
   Главари были глупы. Они надеялись на победу в деле, где победа не была возможна изначально. Они мыслили знакомыми им категориями милиции и иже с ней организации. Их наивность была самоубийственна. В принципе Резидент был не против. Ему было не жаль своих новых приятелей. В конце концов именно они послужили первопричиной его падения. Если им хочется коллективно умереть, он не станет им препятствовать. Давно пора подраспустить этот вконец запутавшийся узелок.
   Резидент устал находиться во взвешенном состоянии. Ожидание смерти становилось страшнее самой смерти. Уж лучше самая жизнь.
   Как и всякий изменник. Резидент был фаталистом, склонным верить в судьбу, в закон случая, в предначертания свыше. Такая вера в какой-то степени снимала ответственность за содеянное в прошлом преступление, обеляла его как отступника. «Чему быть, того не миновать». А если не миновать, зачем тогда терзаться воспоминаниями, зачем перетряхивать давно ставшие историей события?
   Как и всякий изменник с не до конца отмершей совестью, Резидент постоянно искал в настоящем знаки, подтверждающие необратимость своего прошлого выбора. В любой момент он был готов, доверившись судьбе, поставить на кон жизнь, чтобы лишний раз убедиться в своей правоте. «Орел» или «решка»? Если «решка», то невиновен и все было так, как должно было быть. А если «орел»... Этот случай был именно такой. При всей призрачности выигрыша это была все-таки лотерея. И она очень устраивала Резидента. Он бы не смог покончить с собой теперь, когда его телесная оболочка привыкла к удобной для нее жизни. Но он был не против, чтобы его смерть пришла по воле рока. Он играл в очень азартную, вроде офицерской рулетки, игру. Один патрон в барабан, и револьвер по кругу. Офицеры тоже не были самоубийцами, но дуло к виску тем не менее подносили. Очень это щипало их нервы. А жизнь все равно ничего не стоила. Фронт. Сегодня жив, а завтра нет. Лучше самому приблизить смерть, чем унижать себя ее каждодневным ожиданием. Живя двойной жизнью, Резидент неизбежно раздваивался в сознании и поступках. Как предатель он желал себе безнаказанности, как воспитанный в традициях Конторы Резидент — праведной кары. Если бы он мог спастись, он, наверное, предпочел бы спастись. Но его желаний не спрашивали. И выхода не оставляли. В любом случае, откажись он или согласись, он засвечивался перед Конторой. В любом случае его ждала ревизорская разборка. Но в предложенном варианте ей предшествовала азартная игра.
   В принципе он играл беспроигрышно, потому что достигал желаемого в любом случае. Если допустить невозможное, что дело выгорало, то он обретал страховку высокого покровителя, что позволяло хоть на какое-то время расслабиться. Если проваливалось — он терял жизнь и вместе с ней изматывавшую его душу муку ожидания. Уж лучше так! Больной зуб или лечат, или рвут с корнем. И еще он был бы очень рад увидеть, как Контора вычищает его нынешних приятелей, унизивших его самолюбие дважды, когда вынудили предать Дело и когда заставили принять угодное им решение. Они сами пожелали получить то, что получат. Это их выбор. А в такой компании и помереть не жаль.
   Не вдаваясь в детали, Резидент указал три известных ему в управлении личности. Наверное, это нельзя было назвать предательством в чистом виде. Скорее это был хитрый стратегический ход — отступить, чтобы заманить противника в ловушку, из которой он никогда не сможет выбраться. Они узнают о Конторе больше, чем знают, но лишь на несколько дней. Потом они умрут, и Тайна останется Тайной.
   К разработке деталей операции Резидент не приложил ни грамма своих усилий. Зачем выполнять пустую работу? Зачем изображать то, что обречено на неуспех? Пусть разбираются сами.
   Сняв практически всю воровскую кассу и часть прибыли с еще не завершенной сделки, эмиссар авторитетов отбыл в Москву.
   В глубине души Резидент надеялся, что затеянное дело провалится, не начавшись, что эмиссар не решится предпринять сколько-нибудь решительные действия, а если решится, то отступит при первой же неудаче. И все останется как есть. О возможном выигрыше Резидент почти не думал. Раньше небо обрушится на землю, чем работник управления вступит в сговор с преступным миром. Он все же верил в святость устоев Конторы. Его пример был исключением, а не правилом. Иначе быть не могло.
   Резидент ошибся дважды. Эмиссар не отступил. Более того, сговор состоялся, и небо осталось там, где ему должно быть! Случилось то, что случиться не могло никогда!
   Неизвестно где, когда и с кем встретился авторитет, но в итоге через надежного курьера он передал устное (а кто бы ему хоть букву написал!) добро и хорошо продуманную схему конспиративной, в две стороны, связи. Вначале Резидент засомневался в добросовестности столичного визитера — поди, мотает по московским кабакам и гостиницам назначенные для взятки деньги, а взамен гонит липу. Оттого и курьера прислал, а не сам приехал. Потом заподозрил контригру Конторы; Выяснят все, что хотят, и прихлопнут мышеловку, плотно забитую добычей. Скорее всего так и есть.
   Но через сутки эмиссар погиб в дорожно-транспортном происшествии, так и не успев открыть инкогнито завербованного московского агента. Случайный «КамАЗ» разутюжил его «Жигули», как сброшенная с девятого этажа пудовая гиря — куриное яйцо.
   Резидент понял больше, чем остальные. Человек из Конторы убрал единственного знающего его свидетеля, оставив только каналы обезличенной связи. В Москву уходили деньги, очень приличные деньги. Обратно поступала информация, которая этих денег стоила. Заказ — оплата — исполнение. Все это могло означать только одно — свершенное не было уже блефом! В сердце Конторы объявился предатель. Предатель, работающий в паре с другим предателем!