Ильин Николай. Гвардейцы в воздухе

   Летчику Яременко дали знать об опасности, когда заметили, что к хвосту его самолета покрадывается "мессер".
   Благодаря такой налаженной радиосвязи между самолетами и землей бой принял целеустремленный характер.
   Вечером летчики с интересом знакомились на земле с одним из сбитых в бою Ме-109Г-2.
   Внимательно присматривались они к его вооружению - пяти огневым точкам: двум синхронным пулеметам, одной моторной и двум подкрыльным пушкам, к уязвимым местам "мессершмитта". А таких мест у него было много: мотор и агрегаты, маслобак и маслорадиатор. Под крыльями, ближе к задней кромке, симметрично располагались два незащищенных водяных радиатора, а сзади, снизу кабины летчика, - мягкий протектированный бензобак, не заполненный инертным газом. Летчик наиболее уязвим с боков, под углом более десяти градусов к линии полета. Именно с такого направления был сбит этот самолет.
   ...Часто приходилось менять аэродромы, работать с "подскока". Так назывались взлетные площадки, которые находились на некотором удалении от основных аэродромов - ближе к фронту.
   С каких только аэродромов не приходилось подниматься во время войны! Часто полку трехэскадрильного состава надо было базироваться и вести интенсивную боевую работу с небольшого клочка земли.
   Наш полк перебазировался на аэродром Подвысокое, ближе к району боевых действий, чтобы наземные войска постоянно чувствовали поддержку крылатых соседей.
   Войска фронта перешли в наступление. Нужно было видеть, как радовались летчики, перечеркивая на своих картах уже устаревшую ломаную линию разграничения наших войск с противником. Как ликовали они, когда на КП их предупредили: "Эти пункты не штурмовать, здесь уже наши". "Следите внимательно за сигналами с земли: пехота двинулась вперед".
   5 августа 1943 года в столице нашей Родины прогремел первый артиллерийский салют в честь воинов, освободивших Белгород и Орел.
   В этот же день в полк прилетел командир корпуса генерал Аладинский, чтобы вручить отличившимся воинам полка ордена и медали.
   ...На правом фланге строя чуть колышется алое полотнище, овеянное славой Гвардейское знамя.
   Первым получает орден Отечественной войны I степени заместитель командира полка по политчасти. Летчикам И. Шардакову, А. Мастеркову и В. Попкову вручают по два ордена. Награждаются И. Лавейкин, Н. Дмитриев, А. Беляков, И. Лавренко, Н. Григорьев, П. Горбатов, В. Комаров и другие.
   Всего тридцать пять человек получили правительственные награды в этот день. Генерал по-отцовски обнимал награжденных, желал каждому из них новых успехов в боевой работе.
   "Служу Советскому Союзу!" - слышалось в ответ.
   "Мессершмитт-109".
   В один из июльских дней из штаба дивизии пришел приказ доставить в полк из-под Чугуева "Мессершмитт-109". Командир полка поинтересовался:
   - Раз есть исправный самолет, может быть, его перегнать лётом?
   - Нет. У него бензобаки пусты, - ответили из дивизии.
   А оказался этот самолет на нашей территории при следующих обстоятельствах.
   Ранним утром с аэродрома Сокольники, что на окраине Харькова, стартовали два "мессершмитта". Вражеские летчики производили полет "на охоту" в районе Купянск - Валуйки. Ведущий - опытный офицер, ведомым молоденький сержант.
   Всего четверть часа погонялись они за автомашинами на фронтовых дорогах. Южнее Белого Колодезя их обстреляли наши зенитки. Осколки снаряда пробили у ведущего самолета бензиновый бак и вывели из строя бортовую радиостанцию. Фашист был ранен. Кое-как развернулся и поспешил по наикратчайшему маршруту к линии фронта. Ведомый неотступно следовал за своим ведущим, не понимая, почему они прекратили задание. Он несколько раз пытался связаться по радио, но безрезультатно. Как ни "тянул" фашистский летчик, перелететь линию фронта ему не удалось.
   Недалеко от Чугуева самолет ведущего резко уменьшил скорость и стал планировать на ровную площадку, протянувшуюся вдоль большого оврага. Его ведомый не ожидал такого оборота. Ввел машину в левый вираж.
   Дальнейшие события развернулись очень быстро. Ведущий выпустил шасси и щитки. При посадке оторвал здоровенного "козла".
   "Мессершмитт" бежал вначале по прямой, потом, вдруг резко изменив направление, помчался прямо в овраг. В следующее мгновение встал на нос и перевернулся на спину.
   Немецкий летчик снизился, внимательно рассматривая перевернувшийся самолет, - надеялся увидеть невредимого своего ведущего. Но офицер не показывался. И тут почувствовал, как два раза подряд толчками, будто споткнувшись о невидимую преграду, обрезал мотор его самолета. Похоже было, что не хватило горючего. Сержант попытался дать полный газ, чтобы быстрей отойти от земли, набрать высоту. Мотор несколько раз чихнул, захлебнулся и... остановился. Ничего не оставалось, как посадить машину с выпущенными шасси прямо перед собой. Отстегнув ремни и сбросив парашют, сержант стремглав побежал к оврагу, скрылся в нем.
   В это время мимо проезжал на телеге пожилой бригадир с двумя колхозницами, Погоняемая возницей лошадь пылила трусцой. Вдруг они увидели стоящий одиноко в поле одномоторный самолет. Чужой - с крестами на крыльях и фюзеляже и свастикой на хвосте. А летчика нет.
   Прошло минут десять-пятнадцать. Колхозники не знали, что предпринять.
   - Фашист идет! - закричала одна из колхозниц, показывая рукой в сторону оврага.
   Оттуда поднимался человек в комбинезоне мышиного цвета. По его совсем юному лицу градом бежал пот.
   Оказывается, придя в себя, ведомый решил выяснить, почему остановился мотор его самолета. Увидев пожилого мужчину с пастушеским кнутом и двух женщин, он растерялся. Бросился к машине.
   Немецкий сержант хотел встать на центроплан, чтобы взять что-то из кабины, но хлесткий удар по ногам опрокинул его.
   Точно по команде наши налетели на фашиста, отняли у него пистолет, связали. И доставили в ближайшую воинскую часть. Позже бригадир-колхозник был награжден за это орденом.
   На следующий день "мессершмитт" привезли в полк, осмотрели. Выяснилось, что небольшой осколок зенитного снаряда, пробив капот мотора, задел трубку бензопровода. И только.
   Трубку заменили, самолет заправили горючим, опробовали на земле. Готовились уже облетать его в воздуха над аэродромом, а затем использовать для разведывательных полетов в тыл противника. Но командование дивизии не разрешило.
   Вскоре из НИИ ВВС прибыл летчик-испытатель, который перегнал "Мессершмитт-109" на аэродром, находящийся далеко от линии фронта.
   Опять тяжелые бои.
   Наступил август 1943 года. Гитлеровцы стали применять большие группы самолетов, общее число которых доходило до двухсот. Бомбардировщики шли, как правило, волнами. За ними следовало сорок-пятьдесят истребителей. Во время боя в небе было очень тесно - множество самолетов, своих и чужих, ходили в несколько ярусов. То там, то тут завязывались ожесточенные бои. Они не прекращались в течение всего дня.
   Не смолкали очереди пулеметов, раскаты пушек, рев и завывание авиационных моторов, гул артиллерийской канонады. В воздухе стоял запах пороха. Падали и взрывались сбитые самолеты, спускались на белых и цветных парашютах летчики.
   15 августа командир 3-й эскадрильи гвардии капитан Дмитриев вместе с группой истребителей прикрывал наши войска в районе города Изюм. На командном пункте полка в динамике сквозь слабое потрескивание и шум то и дело раздавался его твердый голос. "Атакуем! Подходи ближе, ближе подходи! Смотри слева. Не стреляй с такой дальности. Ну, кто так бьет? Чего патроны зря жжешь?"
   Даже по обрывкам команд было ясно, что ребята ведут нелегкий бой. Так продолжалось минут пять, восемь.
   - Соколы, выше вас со стороны солнца еще шесть "мессеров", - подсказал офицер станции наведения, расположившейся на переднем крае. Затем связь оборвалась. Голоса ведущего группы больше не было слышно. Он замолк.
   Прошли минуты томительного ожидания. Самолеты, участвовавшие в выполнении боевого задания, возвращались на свой аэродром, хоть израненными, но с победой. Дмитриеву не было суждено возвратиться.
   Подробности стали известны позже.
   Получив предупреждение со станции наведения, Дмитриев повел свою четверку с набором высоты в сторону солнца. В это время заработали зенитки, но разрывы были далеко в стороне. Затем какой-то немецкий зенитчик взял, видимо, точное упреждение - разрывы снарядов, похожие на хлопья черной ваты, стали появляться рядом с самолетами.
   Резким разворотом четверка пыталась выйти из зоны огня. Вдруг машину ведущего группы сильно тряхнуло, словно по ней ударил гигантский молот, и потянуло вниз. Самолет содрогнулся, яркая вспышка ослепила летчика. Всю кабину сразу заволокло дымом. Что-то горячее впилось в грудь, руку, ногу. От резкой боли Дмитриев стиснул зубы. В ушах звенело. Острая, колющая боль отдалась в глазу. Почему-то стало темно. Виски сжало железным обручем. Стряхнув с лица кровь, будто сквозь белесый туман он увидел, что земля под ним ритмично вращается. Летчик инстинктивно дал рули на вывод. Истребитель, не слушаясь, крутым штопором шел вниз, бешено наращивая скорость. Пламя, раздуваемое ветром, лизнуло лицо, руки. Нестерпимо жгло щеки и губы. Черный дым кривой линией тянулся сзади машины.
   В какие-то доли секунды огнем охватило весь самолет. Он стал похож на горящий факел. Каждую секунду могли взорваться бензобаки. Изнемогая от нестерпимой жары и боли, Дмитриев открыл фонарь кабины, освободился от привязных ремней и с трудом выпрыгнул из огненного пекла. Сделав затяжку, выдернул вытяжное кольцо. Каких нечеловеческих усилий стоило ему это! Небольшой ветерок нес белый купол парашюта к своим. Пара внезапно появившихся истребителей врага пыталась расстрелять парашютиста в воздухе, но наши самолеты вовремя отогнали их и сопровождали своего командира до самого приземления.
   Снижаясь на парашюте, Дмитриев продолжал срывать с себя горящую одежду. Он упал на передовой в расположении своих войск. Передовая обрабатывалась фашистской артиллерией. Наша артиллерия тоже не оставалась в долгу. Шла взаимная перестрелка. Несколько смельчаков-пехотинцев пробралась к месту приземления парашютиста. Советский летчик лежал без сознания около свежей воронки, образовавшейся от взрыва крупнокалиберного артиллерийского снаряда. Лицо, руки, ноги и грудь были обожжены. Вместо левого глаза - кровавая рана. Пехотинцы, уложив Дмитриева на развернутую плащ-палатку, срочно доставили его в ближайший полевой госпиталь, а оттуда он был направлен в Москву...
   Жизнь шла своим чередом. Дмитриева заменил старший лейтенант Сытов, принявший командование 3-й эскадрильей. Бои достигли своего апогея 17 августа. Фашисты бросали в бой воздушные армады, В этот день на нашем участке фронта в воздухе действовало более четырехсот самолетов - наших и немецких. В раскаленном небе стоял непрерывный рев и грохот боя. В воздухе было тесно.
   С той и другой стороны непрерывно продолжали подходить подкрепления. Эфир был перегружен различными командами, голосами летчиков и радистов наземных станций наведения на русском и немецком языках. Гитлеровская авиация пыталась любыми средствами помешать наступлению советских войск. Наши не знали ни минуты передышки. По нескольку раз поднимались в воздух, вели тяжелые бои. Они заметно устали, осунулись. Полковой врач капитан медслужбы Лукьяненко следил за состоянием их здоровья, раздавал по утрам небольшие коробочки с шоколадными драже "Кола", предназначенные для снятия утомляемости.
   Скупые строки записей в журнале боевых действий, сделанные рукой адъютанта эскадрильи гвардии старшего лейтенанта Бориса Мухи, дают некоторое представление о событиях тех дней.
   "17 августа 1943 года. Летчики полка произвели девяносто шесть боевых вылетов на прикрытие наземных войск, провели пять групповых воздушных боев. За день сбили семнадцать фашистских самолетов и пять подбили".
   В пять часов утра первую десятку Ла-5 повел гвардии лейтенант Виталий Попков на прикрытие боевых порядков наземных войск в районе Сухая Каменка Долгенькая.
   Еще на подходе к району прикрытия наши летчики встретили большие группы бомбардировщиков противника, сопровождаемые "мессершмиттами" и "фокке-сульфами". Гвардейцы с ходу атаковали первую группу Хе-111, а частью сил вступили в схватку с истребителями противника. Разгорелся воздушный бой. Все новые и новые группы самолетов врага подходили в этот район. Здесь сосредоточилось на разных высотах более ста пятидесяти фашистских бомбардировщиков и шестьдесят истребителей.
   Попков попросил помощи с аэродрома. Тотчас сюда прибыло восемь Ла-5 во главе с Александром Орловым. Рядом дрались тридцать пять "яков" из соседних полков дивизии. Несмотря на многократное превосходство противника, атаки наших летчиков были исключительно дерзкими и смелыми. Они не позволили значительной части бомбардировщиков прицельно сбрасывать бомбы на наши наземные части.
   Под Изюмом, над деревней Долгенькая, гвардии старший лейтенант Орлов к четырнадцати ранее сбитым фашистским самолетам прибавил еще два. Но тут вражескому истребителю удалось зажечь машину командира звена. Острая боль пронзила ногу летчика, загорелся кожаный реглан, обожгло лицо, руки. Маневрируя, задыхаясь в дыму, Орлов ввел машину в скольжение, надеясь сбить огонь. Не помогло. Собрав последние силы, гвардеец покинул горящий самолет, рванул вытяжное кольцо. Над головой всплеснулся белый купол парашюта, который спустил раненого летчика на позиции наших минометчиков.
   Утрата каждого человека представляла непоправимое горе: пали в боях Владимир Самойленко, Василий Бороздин, Георгий Ковалев, Виктор Никитин, Василий Думарецкий...
   В полк опять прибыло новое пополнение. Молодые летчики, полные сил и энергии. Все закончили летную школу, а некоторые учились в аэроклубах. Фронтовой опыт познавали в запасных авиаполках.
   Они требовали:
   - Когда полетим в бой?
   - Потерпите, придет и ваш черед, - спокойно отвечал им Зайцев.
   Летчики с богатым боевым опытом кропотливо учили новичков. На специальных занятиях прорабатывались тактические приемы действия истребительной авиации, рассказывалось, как атаковать вражеские самолеты различных типов.
   Особый упор делался на изучение наиболее уязвимых мест немецких машин. Молодежь втягивалась в боевую работу постепенно, получая на первых порах самые что ни на есть простые задания.
   В бою Иван Сытов.
   Имя этого замечательного летчика-истребителя было широко известно многим. О героических подвигах его не раз с восхищением писали фронтовые газеты.
   1942 год. В низовьях Дона Иван Сытов сбил два фашистских самолета лично и столько же в группе. А в следующем году, начиная с февраля, к ним прибавилось еще двадцать три лично уничтоженных.
   В некоторых воздушных боях он иногда расправлялся с двумя-тремя самолетами противника. Так, с 3 по 6 апреля 1943 года - с тремя Ме-109 и одним Ме-110.
   Он сбил их на машине, построенной на средства горьковских колхозников и врученной ему в феврале. Только за одну неделю Сытов "свалил", как он любил говорить, шесть фашистских самолетов. За короткое время вырос от рядового летчика до командира эскадрильи, стал мастером воздушного боя.
   Любимой просьбой гвардейца была: "Разрешите пойти навести порядок в небе". Ему разрешали. Он летел и наводил порядок. Недаром боевые друзья называли его "истребителем истребителей".
   ...Стояла жаркая августовская пора сорок третьего. Еще не успели стихнуть гигантские танковые бои на южном фасе Курской дуги - Прохоровском плацдарме, как началась новая наступательная операция: Белгородско-Харьковская. Она имела кодовое название "Полководец Румянцев". В ней участвовали войска Воронежского и Степного фронтов при активном содействии соединений Юго-Западного фронта.
   И, может быть, пока шли ожесточенные схватки с противником под Тамаровкой и Борисовкой, под Ахтыркой и Казачей Лопанью, одним из первых начал бороться за Харьков летчик-истребитель Иван Сытов.
   Ранним солнечным утром Иван Сытов, Николай Ермолаев, Василий Шумилин и Василий Канус прикрывали два аэродрома дивизии: Щенячье и Буцеваловка. Во время патрулирования встретили два Ме-109, которые пытались подойти к аэродрому Буцеваловка. Не приняв боя, гитлеровцы скрылись в облаках.
   Спустя некоторое время Сытов получил от наземной радиостанции полка сообщение о том, что со стороны Змиева приближаются пять "мессершмиттов". Он немедленно повел свою группу навстречу врагу. Увидев наших летчиков, смело идущих в лобовую атаку, фашисты повернули к Чугуеву.
   Увеличив скорость, Сытов погнался за "мессерами". Летчики последовали за ним. Неожиданно из облаков вынырнули два Ме-109. Канус, Шумилин и Ермолаев завязали бой. Меткой очередью Канус сбил ведущего пары. "Мессер" врезался в землю в районе Кочеток. Ведомый гитлеровца ушел в облачность и больше не появлялся, вероятно, струсил.
   Преследуя противника, Сытов оказался один против четырех вражеских истребителей. Потом к ним присоединились еще пять. Теперь их было девять. Они окружили советский самолет, расчерчивая небо огненными трассами.
   Очаг боя постепенно перемещался в сторону Харькова. Выбрав удобный момент, гвардеец атаковал и сбил одного Ме-109. Самолет противника, полыхая голубоватым пламенем, пошел вниз и врезался в землю. Оставшиеся вражеские летчики снова ринулись в атаку на одинокий самолет. Несколько раз им удавалось занять выгодное для атаки положение, но Сытов всегда ускользал из-под огня и тут же сам переходил в атаку.
   Он сражался в привычной для него манере: напористо, отважно.
   Сейчас темп боя был исключительно высок. Все это происходило уже над самым городом. Внизу толпы советских людей. Они следили за краснозвездным ястребком. Если советский истребитель ведет бой над городом - значит, скоро сюда подойдут полки родных воинов-освободителей.
   Под крылом самолета гвардейца показалась обрамленная многоэтажными зданиями площадь Дзержинского - центр города. Поймав в прицел очередную жертву, Сытов тут же всадил во вражеский самолет меткую очередь пушечных снарядов. Резким пикированием перевел истребитель на бреющий полет. Пронесся буквально над головами советских людей, в знак приветствия покачал краснозвездными крыльями и удалился.
   Так закончился этот неравный поединок. На борту самолета Сытова появилась очередная, двадцать шестая звездочка победы.
   В ночь с 22 на 23 августа 1943 года после упорного штурма город Харьков - крупный экономический, политический и культурный центр на юге Родины, второй по величине город Украины, был освобожден. 23 августа в 21 час Москва салютовала из двухсот двадцати четырех орудий доблестным войскам, освобождавшим его.
   Грандиозное сражение на Курской дуге, как известно, продолжалось до 28 августа. Поражение фашистской армии поставило ее перед катастрофой. Началось мощное летнее наступление советских войск по освобождению Донбасса и Левобережной Украины.
   Поездка в город
   24 августа партийная организация полка организовала поездку представителей эскадрилий в город Харьков.
   Все, кто приезжает в только что освобожденный Харьков, первым долгом спешит посетить чудом уцелевший знаменитый памятник Шевченко. Памятник этот - гордость советской архитектуры. Бронзовый, величественный, он символизирует бессмертие и величие украинского народа, его несгибаемое упорство, его непреклонную волю к победе. Сейчас здесь выросли и новые памятники. Правда, время еще не позволило сделать их такими же монументальными. Но харьковчане положили уже здесь плиты бетона и мрамора. Их взяли из разбитых зданий и любовно украсили цветами. А сверху поставили пятиконечные звезды. Это - памятники героям, погибшим в боях за Харьков, Здесь лежат люди различных национальностей. Но они приняли смерть за Украину, за ее вторую столицу. И они, как и Шевченко, бессмертны.
   Побывали мы и на Холодной горе. Отсюда открывается грандиозная панорама города. Он стоит - гигант, озаренный лучами августовского солнца, потонувший в зелени садов и парков. И кажется издали, что война не тронула его.
   Высятся громадами бетонные корпуса Дома проектов и Госпрома, Дворца профсоюзов, красные, бледно-желтые, белые каменные здания разной величины и очертаний.
   Но это лишь издали...
   Когда идешь по улицам, видишь: Харьков постигла судьба всех городов, временно оказавшихся в лапах фашистских оккупантов.
   Идешь по улицам, которыми гордились, которые любили харьковчане, и видишь, как гитлеровцы изуродовали, искалечили город. Они разрушали его с каким-то нечеловеческим остервенением. Они взрывали самые лучшие, самые ценные здания с яростью и иступлением дикарей. Старинный университет, одно из первых высших учебных заведений в России, превращен в руины. Медицинский институт, имеющий богее, чем вековую историю, разграблен, а корпуса его сравнены с землей. Из картинной галереи на Университетской горке украдены ценнейшие полотна, в том числе картины, писанные великим кобзарем, гением украинской поэзии Тарасом Шевченко. Библиотека имени Короленко, хранившая несколько миллионов томов, библиотека, на книгах которой воспитывалось несколько поколений просвещенных людей, сожжена дотла.
   Есть ли мера, которой можно было бы измерить всю тяжесть злодеяний, учиненных фашистскими извергами? Нет такой меры!
   Жители города рассказывали о черном терроре, который свирепствовал на всем протяжении оккупации города немцами.
   Когда в марте 1943 года враг вторично ворвался в город, снова начались повальные массовые расстрелы мирного населения. Началась охота за людьми, облавы по всем кварталам, обыски и грабежи. Массовые казни путем повешения и расстрелов казались для фашистских головорезов слишком хлопотливыми и медленными средствами для достижения поставленных перед карательными органами задач, поэтому они стали с 1942 года применять "душегубки" газовые автомобили. Трупы людей, умерщвленных посредством душегубок, Палачи сжигали затем в бараках Харьковского тракторного завода.
   Каждый рассказ харьковчан - это целая летопись зверств и злодеяний фешистов. И в самом деле, каждая улица, каждый переулок, каждый дом имеет свою свежую историю, или вернее, как говорят здесь, свою трагедию...
   Вот свежая трагедия - улица Тринклера. Здесь был большой госпиталь для военнопленных. Перед уходом из Харькова враги зажгли его, затем забросали здание госпиталя гранатами, и там погибло не менее восьмисот раненых бойцов и командиров. Херьковчане рассказывали, какие нечеловеческие крики и стоны нес ветер из этого здания, объятого пламенем взрывов... Спасаясь от смерти, раненые советские бойцы и офицеры выбрасывались из окон горящих зданий, но здесь же расстреливались из автоматов фашистами.
   Массовые расстрелы советских людей осуществляли фашисты и в лесопарке, расположенном в районе поселка Сокольники, на окраине города Харькова.
   Но к печальным, полным ужасов рассказам харьковчан прибавились сейчас и новые восторженные их рассказы о трогательных встречах с родной Красной Армией. Особенно радостны рассказы горожан о советской авиации, первой принесшей Харькову радостную весть освобождения.
   Харьков - старинный советский авиационный город. Здесь знают и любят советских летчиков. И в черные дни оккупации наши летчики, подбитые тут немецкими зенитчиками и истребителями, находили у харьковчан радушный прием и помощь.
   Рассказы харьковчан полны восхищения подвигами советских летчиков во время воздушных боев над Харьковом. Все здесь помнят воскресное августовское утро, когда в центре города, над площадью Дзержинского один советский летчик-истребитель вел неравный бой с восемью "мессершмиттами". Он сбил одного из них, сам целым и невредимым улетел домой, пронесясь на бреющем вдоль Сумской, чуть не задев крыши домов крыльями своего истребителя. Мы назвали харьковчанам фамилию этого героя. Это Иван Сытов, ас нашего полка, имевший на своем боевом счету двадцать шесть сбитых фашистских самолетов.
   - Советский ас Сытов! - гордо повторяли харьковчане. Они никогда не забудут этого летчика, который в мрачный день оккупации продемонстрировал перед ними силу и мощь советского оружия и вселил в них столько бодрости и солнечной веры в победу...
   Они рассказывают о нем своим детям - и вечно из уст в уста будет переходить эта живая легенда о крылатом советском богатыре-гвардейце.
   Новые герои.
   Однажды в жаркий полдень на полевом аэродроме полка приземлился По-2 с тремя голубыми полосами на киле.
   - Начальство прилетело, - доложил дежурный по КП старший лейтенант Николай Григорьев.
   По-2 подрулил к командному пункту. Летчик выключил мотор. Из самолета вышел командующий 17-й Воздушной армией генерал-лейтенант авиации В. А. Судец.
   Командир и комиссар доложили ему о состоянии полка.
   - Постройте полк, - коротко приказал генерал.
   - Новое задание, товарищ командующий? - попытался Зайцев определить причину срочного сбора.
   - Сейчас узнаете.
   Через некоторое время командир полка уже отрапортовал:
   - Товарищ генерал, личный состав по вашему приказанию построен.
   - Слушай Указ Президиума Верховного Совета СССР, - громко оповестил начальник штаба полка.
   - За мужество и отвагу, проявленные в боях с немецко-фашистскими захватчиками, - зазвучал голос генерала, - Указом Президиума Верховного Совета СССР от двадцать четвертого августа тысяча девятьсот сорок третьего года двум вашим летчикам: командирам эскадрильи Лавейкину И. П. и Дмитриеву Н. П. присвоено звание Героя Советского Союза.