Но и в этом случае понять — не значит оправдать. Это каким же извращенным представлением о жизни надо обладать, чтобы проповедовать небытие как благо?!
   Или речь идет о какой-нибудь новой религиозной секте? Ведь только фанатики-сектанты, одурманенные наркотиками и речами своих безумных лидеров, способны поверить, что настоящая жизнь существует только на том свете…
   Нет, на фанатиков Снайперы не очень-то похожи. Вернее, похожи, но никак не на религиозных.
   А тогда — что же руководит ими? Что заставляет убивать, убивать, убивать без конца и без разбора всех, кто попадается им на пути? Ну, хорошо, допустим, что Кондор попал в точку и что они все-таки отбирают самых лучших с моральной точки зрения представителей рода человеческого. А также — сирых и убогих… И что это может значить?
   Не осуществляют ли они таким образом селекцию в рядах человечества, направленную на достижение определенных целей? Но что это могут быть за цели? Оставить на Земле одних негодяев и подонков? Если, скажем, Снайперы являются инопланетянами, то не направлены ли их действия на то, чтобы ослабить человечество перед началом вторжения?.. Нет, чушь собачья получается! Убивают-то они не тех, кто способен оказать сопротивление агрессорам, а тех, кто добрее или слабее других… Уж не говоря о том, что эти гипотезы о пришельцах, тайно орудующих на Земле, давным-давно проели плешь всем здравомыслящим людям, за исключением, пожалуй, журналистов да Инвестигации…
   Знали бы сейчас инвестигаторы о том, что спираль-щики способны оживать после смерти, — налетели бы, как мухи на мед, и вся наша оперативная работа пошла бы псу под хвост!.. Хорошо, что Кондор насчет этого — могила, он скорее отрежет себе ухо, чем допустит утечку даже самой незначительной информации из «Раскрутки»…
   Не-ет, шеф, думайте себе что хотите об этих мерзавцах, а я уверен, что они — либо одержимые какой-либо манией, либо сознательно проводят политику террора против мирного населения, чтобы однажды, когда вся планета содрогнется от ужаса, раскрыть свои карты и предъявить какие-нибудь глобальные требования.
   Например — насчет отмены запрета на смертельное оружие.
   А что? Это вполне логично.
   Предположим, что Снайперы — исчадие «Спирали», этого подпольного синдиката производителей и торговцев оружием, решившего приступить к массовым убийствам ни в чем не повинных людей. До сих пор их было мало — единицы. Но что, если со временем их будет становиться все больше и больше?.. Тогда, рано или поздно, вся планета будет охвачена кампанией террора. И вот тогда, когда граждане в разных уголках земного шара будут бояться высунуть нос на улицу, а путешествовать в поезде, самолете или на теплоходе отважатся лишь самые отчаянные смельчаки или абсолютные пофигисты, когда по миру прокатится волна демонстраций с требованием к правительствам или немедленно навести порядок, или убраться в отставку — вот тогда-то из своих нор и повыползают те, кому выгодно, чтобы мир всегда жил на пороховой бочке. И тогда они предъявят ультиматум мировому сообществу: или вы отменяете вето на СО, или мы будем уничтожать вас, как тараканов!..
   Тем более что попытки «Спирали» навязать миру свою волю уже имели место в прошлом. Вспомнить хотя бы шестой год, когда экстремисты взорвали бомбу с опаснейшим газом в лондонской подземке в часы «пик»… А два года спустя по всем крупным городам прокатилась волна взрывов в торговых центрах и супермаркетах. А однажды какая-то сволочь запустила в море, у побережья Крыма, вирус какой-то смертельно опасной заразы, причем в разгар курортного сезона!..
   А вспомни-ка, из-за чего, собственно, заварилась вся каша с глобальным роспуском вооруженных сил и ликвидацией любого оружия, способного убивать…
   Почему-то тогда все решили, что тот хакер, который, взломав коды компьютерных программ центра управления пуском стратегических ядерных ракет в штате Невада, практически смел с лица земли несколько крупных южноамериканских городов, превратив их в нагромождения радиоактивного мусора, — псих, позарившийся на славу Геродота…
   А ведь это мог быть самый первый Снайпер, который решил не размениваться на мелочи, а сразу жахнуть крупным калибром.
   Правда, ни он, ни его прятавшиеся в тени покровители, видимо, не подозревали, что этот мегатонный удар выйдет им боком. Потому что человечество тогда впервые ужаснулось тому, что играет в «русскую рулетку» с ядерным оружием. А по большому счету — с оружием вообще…
   Но в этом случае непонятно, почему и тогда, и позже «Спираль» продолжала воздерживаться от публичных деклараций. Хотя, наверное, в этом был свой резон: слишком бурным оказался общественный резонанс тех ядерных ударов, чтобы выступать против запрета СО…
   Скорее всего, с тех пор спиралыцики не угомонились. Еще бы: в одночасье лишиться источника баснословных прибылей!
   И тогда кому-то из них могла прийти в голову идея о создании подразделения убийц-камикадзе. В мире всегда найдутся придурки, которые готовы на все. За большие деньги или по причине сдвинутой «крыши».
   Может, их зомбируют перед тем, как отправить на очередное задание?
   Но это никак не объясняет, каким образом обеспечивается их возвращение с того света… Ну, допустим, что Кондор прав и речь идет о клонировании. Скажем, на каждого кандидата в серийные убийцы заранее изготовляют генетическую матрицу, а потом, когда он кончает с собой, штампуют его копии. А труп похищают или уничтожают таким образом, чтобы от него не осталось и следа?
   Не так уж это фантастично по сравнению с версиями о кознях злодеев-пришельцев или о бессмертных слугах Дьявола…
   Только все это — чистой воды теория.
   А на практике стоит один вопрос: как нам со всем этим бороться? Как раскрутить кольца гигантской змеи под названием «Спираль»?
   А черт его знает.
   Ясно одно — вместо того чтобы ломать голову над загадками, надо действовать. Просто выполнять свою работу. Больше нам ничего не остается.
   А применительно к ситуации это значит — сделать все, чтобы покончить с мерзавцем, терроризирующим столько времени жителей Инска. И пусть даже он сдохнет, когда мы загоним его в угол! Главное — что люди хоть на время вздохнут свободно…»
   Тут Слегин спохватился и вынырнул из своих размышлений в реальность.
   Реальность эта не могла бы зарядить энтузиазмом даже самого неисправимого оптимиста. Небо было по-прежнему свинцовым, и все так же на горизонте маячил проклятый факел.
   В принципе, Слегин сумел изучить город в первые же два дня. Не такой уж он был большой, этот областной центр, чтобы в нем заблудиться.
   Но сейчас раскрутчик, похоже, забрел в ту часть города, которая оставалась для него белым пятном. Вокруг — ни одного знакомого здания. И ни единого существенного ориентира, позволяющего определить, куда он попал.
   Слегин уже всерьез подумывал о том, чтобы обратиться за помощью в городскую справочную, но тут взгляд его упал на вывеску ближайшего питейного заведения, и он вспомнил, что именно это название числится в его списке.
   Не раздумывая, он двинулся в направлении вывески.
   Бар назывался «Золотой жук» — видимо, хозяин в свое время начитался Эдгара По.
   Все места у стойки были заняты, и Слегину пришлось, взяв кружку пива, искать себе место в зале. Однако ни одного полностью вакантного столика он не углядел, так что надо было навязываться кому-нибудь в компанию.
   За столиком у окна сидели двое. На вопрос, свободен ли пустующий напротив них стул, они молча кивнули, но покосились на раскрутчика с таким недовольным видом, будто он мог помешать им делить только что найденный клад.
   «Ну и черт с вами, — решил Слегин. — Имею я, в конце концов, право просто выпить пива, не думая о своей клоунской „легенде“?!»
   Он откинулся затылком на высокую спинку плетеного стула и сделал большой глоток из стакана, рассеянно изучая публику в зале.
   Ему почему-то хотелось еще поломать голову над проблемой Снайперов. Он чувствовал, что мысленные рассуждения вот-вот натолкнут его на нечто стоящее. Но, сам не зная почему, он то и дело сбивался на воспоминания о не столь давних событиях.
   …Как в одном из сибирских аэропортов они брали экспедиторов «Спирали», перевозивших крупную партию оружия. Спиралыциков было трое, не считая членов экипажа. Они сопровождали аэр, груженный под завязку наглухо заколоченными деревянными ящиками, в которых в жирной черной смазке покоилась длинноствольная крупнокалиберная смерть. Экспедиторы были вооружены до зубов, а так называемая «группа захвата», кроме парализаторов ближнего боя да дубинок-электрошокеров, не имела ничего. Аэр уже шел на взлет, но они ничем не могли помешать ему, а если бы аэр взлетел, то найти его потом в воздушном пространстве среди сотен таких же машин было бы равносильно поискам иголки в стогу сена. Отчаяние парализовало всех, даже Кондора. Один лишь Витольд Конжуков вовремя нашел выход из тупика. Вскочив на сиденье одиноко стоявшего бензозаправщика, он бросил его на максимальной скорости наперерез аэру и поставил поперек взлетной полосы. Люди, находившиеся в аэре, некоторое время пытались расстрелять заправщик из автоматов, но потом поняли, что даже если он взорвется, то горящие обломки все равно помешают взлету, и тогда они свернули с полосы в поле, и колесо аэра попало в ямку, и он, перекосившись, выписал широкую дугу и замер, уткнувшись носом в землю… А потом, когда раскрутчики лежали на плоском, как стол, бетоне всего в двух десятках метров от засевших в аэре спиралыциков и те поливали их длинными очередями, не жалея патронов, Слегину впервые пришла в голову простая и логичная мысль: черт возьми, почему это им можно стрелять, а нам нет?.. Кто ж это придумал такую нелепость?..
   Они тогда все-таки взяли спиралыциков — забросали аэр дымовыми шашками и ворвались в салон сразу с двух сторон через иллюминаторы, и была короткая рукопашная схватка в условиях полного отсутствия видимости, а потом один из экспедиторов взорвал ручную гранату, и почти половину группы захвата посекло осколками…
   …Как этот тип в спортивном костюме бросил ему свой пистолет и сказал: попробуй выстрелить, раскрутчик. Ты же не сможешь… И мягко поддавшийся пальцу курок, и полузабытое ощущение отдачи от выстрела…
   Тут Слегин был вынужден прийти в себя. Разговор, который продолжали соседи по столику, невольно заставил его насторожиться.
   — …И вы что, абсолютно ничего не помните? — спрашивал высокий и сухощавый, с ранней сединой на висках второго — с лицом землистого цвета и как бы выгоревшими до абсолютной пустоты глазами. — Может быть, хоть какое-то ощущение у вас тогда было?
   — Ну да, как же, — язвительно отвечал землистолицый. — Ты бы еще про туннель спросил да про то, что я видел все как бы сверху. Не было этого, не бы-ло, понимаешь?! Эти штучки с туннелем-то мы знаем, читали неоднократно… Но ведь чтобы это видеть, мне надо было быть мертвым. А я-то жив, вот в чем весь фокус!..
   — Вы уверены? — почему-то усомнился сухощавый.
   — Интере-есно, — протянул землистолицый. — Что же я, по-твоему, оживший мертвец, что ли?
   Сухощавый, казалось, имел свое мнение на этот счет. Помолчав, он устало проронил:
   — Нет-нет, Сергей Григорьевич, вы меня не так поняли… Дело в том, что с вами произошло нечто из ряда вон выходящее. Ведь любой нормальный человек, проведший под водой целый час, да еще и без акваланга и прочих приспособлений, да еще и в том состоянии алкольного опьянения, в котором вы тогда находились, неизбежно утонул бы!.. Это я вам авторитетно говорю. И, более того, когда вас наконец нашли и вытащили на берег, вы и производили впечатление самого настоящего утопленника. Ни пульса, ни дыхания… А через несколько минут вы открываете глаза и как ни в чем не бывало покидаете место происшествия, причем даже врачебная помощь вам не требуется… Что же это, по-вашему, если не чудо?
   Собеседник сухощавого передернул бугристыми плечами.
   — Ну, почему — чудо? — пробормотал он, отпив из стоявшего перед ним стакана. — Может, спасателям показалось, что прошел целый час?..
   — Кстати, — перебил его сухощавый, — давайте-ка сразу уточним. Вы хоть помните, как… как тонули?
   — Ну да, — с некоторым недоумением ответствовал Сергей Григорьевич. — Выпили мы с мужиками, как полагается после трудового дня… Самую малость — бутылки две на четверых, наверное… Или три?.. Но неважно, все равно на десерт всего лишь красненькое было… Ну а потом мужики домой засобирались, а я им говорю: купнуться напоследок хочу… Ну, разделся и того… с обрывчика головой вниз… Там высота-то небольшая была — метра полтора. А глубина — с руками даже верзилу скроет. Всегда я там нырял, и ничего… а в этот раз только в воду брякнулся, чувствую — за ногу \ что-то схватило и держит. Я и так, и сяк — не могу освободиться…
   — А знаете, что вас держало за ногу, Сергей Григорьевич? — вдруг перебил землистолицего сухощавый.
   — Ну, потом-то мне сказали, — застенчиво ухмыльнулся землистолицый. — Какие-то сволочи мотки проволоки накидали на дно…
   — Верно. А насчет часа — никакой ошибки быть не может, — заметил сухощавый. — Ну, плюс-минус минут пять-десять максимум… Что вы на это скажете?
   Землистолицый пожал бугристыми плечами и отхлебнул из кружки.
   Слегин старательно смотрел в окно, буквально впитывая каждое слово своих соседей по столику.
   Неужели этот землистолицый — Он? Не очень-то он похож на серийного убийцу, но выражение его глаз неуловимо напоминает взгляд того Снайпера, с которым ему довелось столкнуться лицом к лицу.
   Интересно, кто этот тип, что расспрашивает его?..
   — Ну, хорошо, — явно завершая беседу, подытожил сухощавый. — Значит, вы ничего не помните и не можете объяснить свое чудесное спасение от смерти?
   Сергей Григорьевич сокрушенно покачал головой и вылил в рот остатки пива.
   — Ты будешь статью обо мне писать? — спросил он, по-простецки вытирая рот рукой. Сухощавый помялся.
   — Вообще-то хотелось бы, — признался он, платонически пригубив свой фужер с кока-колой. — Только писать-то, в сущности, не о чем. Тем более — статью. Та информация, которую вы мне сообщили, и на коротенькую заметку не тянет. Тем более что у нас — не какая-нибудь бульварная газетенка, а солидный научно-популярный журнал…
   — Ну извини, — развел руками землистолицый. — С детства не приучен врать.
   Сухощавый с досадой вздохнул и поднялся из-за столика.
   — Вот моя визитка, — сказал он, вынув из бумажника кусочек картона. — Если все-таки припомните что-нибудь — звоните. Скорее всего, я в Инске еще долго пробуду… До свидания.
   Он повернулся, собираясь уходить.
   — Послушай, приятель, — сказал ему в спину землистолицый. И, когда его недавний собеседник обернулся, смущенно осведомился: — А этот… как его… гонорар мне не полагается?
   Сухощавый вскинул тонкие брови, но тут же усмехнулся, полез за пазуху и положил на столик пятидесятигольдовую бумажку.
   Когда он удалился, землистолицый покосился на Слегина (тот сделал вид, что поглощен дегустацией пива), затем быстрым движением сграбастал купюру и устремился к стойке.
   В дальнейшем Слегин стал невольным свидетелем того, как Сергей Григорьевич проматывает свой «гонорар». Заказывал он исключительно спиртное, причем покрепче да подешевле, а еду игнорировал напрочь. Видимо, считал, что тратить деньги на закуску — все равно что выбрасывать их на ветер. В результате примерно через полчаса после ухода сухощавого он уже не вязал лыка.
   Тем не менее Слегина настораживал тот факт, что даже во хмелю бывший утопленник не стремился к общению с окружающими, как это бывает. Отрываясь от очередного стакана, он лишь тупо созерцал бутылки за спиной бармена, а потом утыкался взглядом в стойку и фиксировался в положении глубочайшей задумчивости.
   Клиент созрел, понял Слегин. Последняя стадия… Пора его раскручивать. Но сначала придется посетить то заведение, на двери которого изображен некто по имени WC. Сам виноват: не надо было налегать на пиво…
   Однако, когда раскрутчик вернулся из похода по местам общественного пользования в зал, то обнаружил, что «утопленника» уже и след простыл.
   В ответ на вопрос Слегина бармен только пожал плечами и сообщил, что не видел, куда делся тип с лицом землистого цвета. Наверное, ушел домой, куда ж он еще мог деться?
   — Так он же был пьяный в стельку, — удивился Слегин.
   — Все относительно, — философски заметил бармен. — У меня один знакомый есть, язвенник, ни капли спиртного в рот не берет, а посмотришь на него — ну бухой в стельку!.. Конституция у человека такая, знаете ли…
   Слегин, не слушая, торопливо расплатился за пиво и выскочил из бара.
   Эх ты, так бездарно упустить отличный шанс! Пусть лучше лопнул бы твой мочевой пузырь!.. А где теперь искать этого типа? В какую сторону он ушел? Направо? Налево? Или вообще сел на автобус — вон как раз напротив бара остановка — и уехал?..
   Хотя кое-какие данные о нем все-таки имеются.
   Слегин достал коммуникатор. Захаров откликнулся мгновенно. Это его свойство — всегда быть на связи Слегину импонировало больше всего, хотя во всех других отношениях начальник инского ОБЕЗа был воплощением этакого усредненного чиновника-тугодума, для которого главное — не инициатива, а скрупулезная исполнительность. И постоянное соблюдение золотого правила перестраховщиков — лучше голова на плечах, чем грудь в крестах…
   — Привет, Толя, — сказал Слегин. — Там мой шеф далеко?
   — А он уже отбыл в Москву. Ты-то где?
   Буквально с первого же дня знакомства они перешли на «ты». Разумеется, не без помощи традиционного для мужчин вида спорта — синхронного выливания.
   — Только что вышел из «Золотого жука». Вот что, Толь, найти надо одного человечка… Озадачь местных, ладно? Зовут его Сергеем Григорьевичем, приметы у него такие… — Слегин старательно перечислил идентификационные признаки землистолицего. — И еще… Недавно он тонул, да так, что его еле откачали… Установите адрес и соберите все сведения о нем: кто, что и чем дышит, понятно?
   — Понятно. А потом?
   — А потом надо бы установить за ним скрытое наблюдение.
   — Думаешь, это — ОН?
   — Все может быть… Во всяком случае, меня он заинтересовал. Сделаешь, Толь?..
   — Слушаюсь, начальник, — без тени насмешки сказал Захаров. — Да, кстати, какие у тебя планы на сегодняшний вечер?
   Слегин задумался.
   Если сказать, что планов никаких нет, Захаров наверняка предложит встретиться, чтобы обмозговать свежие данные. Органолептическим способом, как он это называет. А печень у него все-таки не железная…
   — А что такое? — наконец не нашел лучшего ответа раскрутчик.
   — Да ничего, — с легким недоумением откликнулся Захаров. — Мы просто хотели тебя подстраховать на всякий случай…
   — Лучше не надо, — перебил его Слегин. — Ты за меня не беспокойся: кто лучше позаботится о своей шкуре, как не сам владелец?.. Ну ладно, я еще перезвоню…
   К остановке на противоположной стороне улицы подкатил автобус, который шел в направлении гостиницы, где остановился подпольный дилер СО Александр Артановский.
   Приближаясь к гостинице, Слегин почувствовал, что у него появилась лишняя тень. Она старалась быть незаметной, но имела свойство буравить спину Слегина взглядом, так что вскоре у раскрутчика появилось стойкое ощущение, будто между его лопатками завелся небольшой муравейник.
   Все попытки установить, кто исполняет функции наблюдателя, потерпели неудачу. Может, Захаров все-таки решил назначить ему опекуна?
   Однако чужой взгляд был не очень-то приятным — от него по коже то и дело пробегал отчетливый холодок. Словно кто-то следил за Онегиным через прорезь прицела.
   Вот сейчас палец стрелка нажмет на курок, и в твоей спине или в затылке возникнет аккуратная круглая дырочка — или отверстие с неровными рваными краями, все зависит от того, какими пулями у этого типа заряжена винтовка: разрывными или обычными.
   Хотя, если вдуматься, не все ли равно, каким кусочком свинца тебя убьют и как ты будешь выглядеть после смерти?..
   Стараясь держаться как можно ближе к стенам домов, Слегин добрался до входа в гостиницу и, уже входя в нее, бросил быстрый взгляд назад.
   Если за ним все-таки следили, то либо с крыши близлежащих домов, либо из одной из припаркованных к бордюру машин.
   Тем не менее он благополучно вошел в прохладный вестибюль и тут разозлился на себя.
   «Что, страшно? — спросил он себя. — Поджилки трясутся? Эх ты, раскрутчик!.. А тем, кого убивают эти сволочи, не страшно? А их родителям, женам, детям — не страшно узнать о том, что близкого им человека убили ни за что ни про что, только потому, что он имел несчастье попасть на мушку параноика-гуманиста?!»
   Он взял ключ у портье, который окинул раскрутчика странным взглядом (привык уже, видно, к желтым шортам, а не к брюкам).
   Вскоре выяснилось, что надобности в ключе не было. Дверь номера Слегина была лишь прикрыта так, что между ней и дверным косяком оставалась небольшая щель.
   Слегин заглянул в нее, но в номере царил полумрак — видимо, плотные шторы на окнах были задернуты. Между тем раскрутчик отчетливо помнил, что, уходя утром, раздвинул шторы настежь. Может, там просто похозяйничала горничная?
   Но тут взгляд Слегина упал на дверной замок, и он понял, что персонал отеля тут ни при чем. Вряд ли горничная стала бы отжимать язычок замка стамеской или длинной отверткой.
   Раскрутчик напряг слух, но изнутри не доносилось ни звука. Мелькнула мысль о том, чтобы, не заходя в номер, позвонить Захарову, но это было бы малодушием, недостойным оперативного работника со стажем.
   Однако малодушие и осторожность — разные вещи. Поэтому Слегин извлек парализатор, который крепился специальной кобурой к его щиколотке, и снял его с предохранителя.
   Потом глубоко вздохнул и ввалился в номер, приготовившись пустить в ход оружие при малейшем намеке на шорох или движение.
   Номер был пуст. Однако в нем царил такой беспорядок, какой бывает после основательного обыска. Постель была распотрошена до основания, скомканные простыни валялись на полу, а подушки были вспороты, и пух из них покрывал пол, как крупные снежинки. Стенной шкаф был раскрыт настежь, и на полу валялись вещи, которые хранились в сумке и чемодане. Ящики стола были выдвинуты наружу. Слегин заглянул в санузел и убедился, что его не миновала участь других помещений.
   «Интересно, что здесь искали непрошеные гости — или гость? Неужели они посчитали, что я такой болван, чтобы хранить смертельное оружие в шкафу или под подушкой? Или их интересовало нечто другое?
   И что мне теперь делать? Заявить администрации, что меня пытались ограбить? Нет смысла. А если не жаловаться, то придется что-то выдумывать, чтобы объяснить, каким образом в двери сломался замок, распоролись подушки, разбилась половина посуды в серванте и вдобавок расколото зеркало в ванной — видно, его снимали второпях, чтобы удостовериться, что под ним нет тайника…
   И вообще, может быть, этот обыск — всего лишь лакмусовая бумажка, предназначенная для проверки гражданина Артановского на «спиральность»? Но и в этом случае непонятно, какой реакции от меня ждут…»
   Так и не придя к окончательному решению, Слегин машинально принялся поднимать с пола разбросанные вещи, и тут его слух уловил еле слышные шаги в коридоре. Человек явно направлялся к его номеру.
   Раскрутчик прижался спиной к стене рядом с дверью так, чтобы вошедший не сразу смог его увидеть. Рукоятка парализатора стала мокрой и скользкой — казалось, она вспотела, как и его ладонь.
   Шаги приблизились к двери и стихли. Видимо, незнакомец тоже решил предварительно разведать обстановку через щель.
   Самым лучшим в положении Слегина было бы распахнуть рывком дверь и взять на мушку парализатора того, кто за ней стоит, но в этот момент он услышал отчетливый металлический щелчок, и идея застать невидимого гостя врасплох отпала сама собой.
   Щелчок не мог быть не чем иным, кроме как звуком взводимого курка, а это означало, что у человека за дверью имелось смертельное оружие, против которого па-рализатор — всего лишь детская игрушка.
   Рука Слегина потянулась к карману, где лежал коммуникатор, но воспользоваться им раскрутчик не решился. Во-первых, ему тогда пришлось бы выдать свое присутствие, а во-вторых, даже если люди Захарова находятся сейчас в своем номере (в другом конце коридора), то пройдет минуты две, не меньше, прежде чем они примчатся на помощь. А за это время незнакомец успеет застрелить его и спуститься вниз на скоростном лифте…
   Слегин простоял неподвижно, наверное, целую минуту, прежде чем догадался, что за дверью уже никого нет.
   На всякий случай проверил-действительно, коридор в обе стороны был пуст.
   В призраков Слегин никогда не верил, но тут по его спине побежали мурашки.
   «Может быть, маньяки, за которыми мы столь безуспешно гоняемся, умеют не только воскресать, но и становиться невидимыми? Это объясняло бы, каким образом им удается орудовать буквально под носом у множества людей так, что никто не замечает их…»