Страница:
Задумчиво поводив мышкой, Вадик вздохнул и решительно ткнул курсором в пиктограмму MSDEV. Зловредная система немедленно отреагировала сообщением, что «на диске С заканчивается свободное место». Вадик поморщился и привычно потянулся закрыть раздражающее окошко, но вдруг вспомнил: «Блин, я ж у них винт под это дело выбил! Чё ж я торможу-то?» Все дела были немедленно забыты, Вадик бросился в прихожую.
Сама программа весила немного, но пара тестовых файлов данных занимала без малого сорок мегабайт – на дискете не потаскаешь. Вадик скинул было все на флэшку, но древний компьютер заказчика ее не признал. Соответственно Вадик тут же вытребовал себе жесткий диск, приведя кучу убедительнейших аргументов. И стал счастливым обладателем гигабайтового Seagate, стараясь, чтобы выражение его лица соответствовало именно счастью, а не тому, что он действительно почувствовал, – в его домашней машине крутилось два под завязку забитых 160-гигабайтовика. Но с паршивой овцы – хоть гигабайт. Могли бы и двухсотник какой-нибудь древний в закромах откопать, стошестидесятники с таким соседом от отвращения сдохли бы.
«Куда ж я его засунул? – бормотал Вадик, роясь в пакете. – А, вот!» И потащил подсоединять, сгорая от нетерпения. Поскольку главной целью получения винта от заказчика был вовсе не недостаток места (что место – пару фильмов из доброй сотни потереть – вот тебе и место, хоть попой ешь). Цель была в другом – у всех людей есть маленькие слабости, и Вадик не был исключением – его тщательно скрываемой слабостью были секреты. О нет, совсем не те пошлости, которые «А я вот что знаю, только ты никому не говори» – громким шепотом. И даже не те, которые «коммерческая тайна». Нет, его страстью были те документы, которые, будучи распечатаны, в обязательном порядке несут на себе штамп «совершенно секретно», или, как минимум, «для Служебного пользования». Слабость, вне всякого сомнения, опасненькая. Но Вадику это только добавляло самоуважения.
Впрочем, разросшаяся (особенно за последний год) коллекция секретов, в которой попадались оченьгорячие экземпляры, вполне возможно, и самого генсека ООН, заставила бы уважать Вадика. Посмертно, скорее всего. Вадик это понимал и о своих пристрастиях и находках помалкивал. Более того, когда в прошлом году его червь притащил с какого-то американского сервера пару документов, имеющих отношение к 11 сентября, Вадик решил серьезно пересмотреть вопрос доступности данных. За тысячу с лишним баксов, при помощи одного умельца, один из его жестких дисков обзавелся дополнительным блином, увидеть который из системы было вовсе не просто. Вадик сам написал программу шифровки данных. И сам разработал единственный способ доступа к скрытому участку: установленный в системе Far Manager, как две капли воды походил на одноименное детище Евгения Рошаля. Он и размер имел такой же. Более того, глубоко-глубоко, в нулевом кольце, крутился драйверочек, который следил за тем, чтобы всякий желающий посмотреть код программы или скопировать ее, получал не то, что на самом деле, а опять же оригинальный far.exe версии 1.63. Функциональное же отличие этой программы было в том, что, если запустить ее из командной строки, а потом попытаться в ней создать каталог с именем из 64 символов, которые менялись каждый день по определенному алгоритму, то в системе появлялось еще одно логическое устройство. «Лучше перебдеть, чем недобдеть», как говаривал на свой лад Лёнька Малахов по кличке hr0n0trigger. Тот самый, что выбросился из окна семнадцатого этажа, когда к нему пришли опера из отдела «Р». Хотя в определенных кругах все отлично знали, что выброситься Леньке помогли. Помогли те, кто не простили Хронотриггеру взлома серверов Росметаллбанка весной двухтысячного.
Диск на первый взгляд выглядел девственно чистым, что, впрочем, Вадика ничуть не смутило. Он другого и не ожидал. «DE» коротко выстучали клавиши, и Disk Editor послушно вывалил на экран кучу символов, которые кому другому показались бы совершенной неразберихой. Разумеется, Вадик «кем другим» не был: несколько нажатий клавиш, пара-тройка экранов информации, и он, удовлетворенно хмыкнув, вышел из редактора. «Ламеры, – произнес он почти ласково, запуская программу восстановления диска, – хоть бы форматнули для приличия. Впрочем, это бы не помогло». Программа восстановления тоже была его родным детищем – хотя похожих программ в Сети было предостаточно, все они Вадика чем-то да не устраивали, поэтому пришлось написать свою. Программа пошуршала диском, подумала и сообщила, что ей потребуется восемнадцать минут на все про все. «Валяй», – благожелательно кивнул Вадик и ткнул «Y».
Не то чтобы у него были основания ожидать от этого диска каких-то особенных секретов, скорее даже наоборот: возжелавшая его труда контора выглядела типичным опустившимся постсоветским институтом, влачащим жалкое существование на подачки из бюджета и редкие гранты зарубежных «друзей». Несмотря на следы боевого прошлого, проявляющиеся в остатках бункероподобной проходной и замызганных табличках «Внимание, стреляют!», вряд ли сейчас в стенах института оставались сколь-нибудь важные секреты. С другой стороны, Вадик давно уже обзавелся предчувствием, которым обладает любой серьезный коллекционер – тем самым предчувствием, которое испытывает филателист, глядя на пыльную стопку писем с чердака двоюродной бабули, еще не зная, что там обнаружится непогашенный Маврикий. И это самое предчувствие сейчас как раз ворочалось где-то там под грудной клеткой, заставляя Вадика нервно барабанить пальцами по столу, пока программа трудилась и рисовала проценты.
Через пару часов Вадик уже был готов признать, что на этот раз предчувствие его обмануло. Содержимое диска было удручающе банальным. Вадику так и представлялся бывший его хозяин: неопрятный, лысеющий, с всклокоченными остатками шевелюры, с диоптриевыми очками, починенными изолентой. Из игр на диске имелись лишь всевездесущий пасьянс да древние «линии». Наличествовал стандартный набор Ворд плюс Эксель, кроме того, имелась пара математических и, похоже, химических программных пакетов. Каталог «Мои документы» не оправдал возлагаемых на него Вадиком надежд. Там наличествовало несколько заумных текстов, сводящих скулы на второй строке, всякая канцелярщина и, наконец, множество кусков и версий некоей монографии, как желчно предположил Вадик, являющейся «трудом всея жизни этого несостоявшегося нобелевского лауреата». Именно эти куски Вадик и проглядывал последний час, с трудом подавляя зевоту. Название монографии ему не говорило совершенно ничего, с тем же успехом оно могло быть написано на китайском. Из контекста же Вадик с трудом выяснил, что речь идет о каких-то жидкостях, что-то там делающих с некоторыми органическими соединениями. Каким-то боком туда же приплетались всякие подопытные зверюшки. То ли они эти жидкости производили, то ли являлись теми самыми органическими соединениями, Вадик так определенно и не выяснил. Похоже, имело место и то, и другое.
Тоска, одним словом. Мало того что половина слов была Вадику вообще неизвестна, так еще и добрая четверть документа состояла из формул, иной раз аж на три экрана, которые наверняка повергли бы в уныние человека, куда более сведущего в органической химии. Вполне возможно, что химики закрытых лабораторий США две годовых зарплаты бы отдали за один взгляд на эти формулы, но Вадик в этом глубоко сомневался. В любом случае, это его не интересовало. Вадик уже собрался было закрыть документ и потереть все к такой-то матери, когда взгляд его зацепился за вставленную в документ черно-белую фотографию отвратительного качества. Подпись под фотографией гласила: «Тихийский бородавчатый завродонт. Хорошо видны ликвационные железы». Несмотря на столь безапелляционное" утверждение, Вадик не смог бы разглядеть эти железы, даже если бы от этого зависела его жизнь. Но внимание его привлекли вовсе не железы. Фотография, насколько можно было разглядеть, изображала некую лежащую на боку тварюгу, больше всего похожую на помесь верблюда с крокодилом. А рядом с тварюгой стояли два человека, прилично не доставая головами до высоты лежащей на боку туши. «О как, – подумал Вадик обалдело, – завродонт, стало быть. Бородавчатый, тля. Ну завродонт и завродонт, подумаешь, фигня какая, зато железы, вот это – да… Тихийский, мать его так!»
Биологическое образование Вадика исчерпывалось тем, что удалось школьной учительнице вдолбить в его голову на уроках биологии. Надо заметить, удалось ей немногое. Но это не мешало ему быть совершенно точно уверенным, что на Земле животные такого размера водятся только в Голливуде.
Ага, парк юрского периода там и прочие годзиллы. Ну, конечно! Вадик даже ладонью по лбу себе шлепнул. С чего он взял, что эта картинка – действительно фотография? Да посидев пару часов в 3DSMax'e, он сам куда более красивую зверюгу нарисует. И качество будет не в пример выше. Скорее всего, чудаковатый ученый решил таким образом продемонстрировать свое чувство юмора. А заодно проверить, станут ли рецензенты хотя бы просматривать его эпохальный труд. Вадик хмыкнул, оценил шутку и попытался успокоиться. Почему-то не получилось. Негромко ругнувшись, он открыл более позднюю версию монографии, быстренько прокрутил: фотографии не было. Вадик подумал немного и запустил поиск.
Предчувствие пело, плясало и корчило рожи.
И имело на то все основания: хотя фотография из поздних версий и исчезла, сам бородавчатый завродонт никуда не делся, фигурировал в тексте аж в шести местах, вовсю потрясая своими ликвационными железами. Вадик подумал еще чуток, после чего вернулся на начало текста и начал медленно листать его вниз, копируя в отдельное окно названия всех подопытных животных, что попадались в тексте. Попадались презанятнейшие. Однажды Вадик даже не выдержал и произнес вслух с выражением отвращения на лице: «Карликовый. Нелетаюший. ПРОТОСЛОН!» И застонал.
Вот блин, а! Вопрос: есть ли у слона крылья? Ответ: есть, но они равны нулю. Я-то думал, это анекдот, а тут вона чё. Слоны у них нелетающие, видите ли. Небось и летающие есть?
Нецензурно-загибисто выругался и продолжил. В результате двухчасовой работы получился немаленький список. В первую очередь Вадик убрал «на потом» все латинские названия, коих было большинство. После чего безжалостно удалил все простое и понятное вроде белых мышей, озерных лягушек и тому подобных страдальцев науки. С оставшимся списком он полез в Интернет. Первым в списке шел пресловутый завродонт, сразу же ввергший поисковый сервер в недоумение. Завродонтов в Интернете не водилось. Зато второй из списка – ядозуб – нашелся сразу. «Век живи, век учись», – пробормотал Вадик, сокращая список. Та же судьба постигла асколотля, суринамскую пипу, речную гидру (Вадик был уверен, что гидра – это такая многоголовая пресмыкающаяся гадость в два метра ростом, вдобавок плюющаяся ядом, и был удивлен, узнав, что персонаж известных компьютерных игрушек проживает, что называется, под боком) и утконоса. Про утконоса Вадик знал и раньше, но автор, видимо от чрезмерного ума, обозвал его «плаципусом», чем Вадика и смутил.
И все же список оставшихся Bestia Incognita получился весьма приличным, что начисто исключало версию о шутке. Оставались только две возможности: первая, что автор от жалкого существования и издевательской зарплаты попросту двинулся умом. Эта версия тут же предполагала мрачных санитаров, освободившийся компьютер, моментально растащенный на куски сослуживцами, и объясняла появление лишнего жесткого диска, попавшего, в конце концов, в руки Вадика. Против этой версии говорило то, что, судя по датам создания файлов, монография эта писалась больше года. Сколь бы ни запущено было состояние института, маловероятно, чтобы за год никто не заметил факта съезжания с нарезки одного из сотрудников.
Но была и вторая, совершенно невероятная, но вполне непротиворечивая версия. Что все эти зверюшки, включая нелетающих слонов и бородавчатых верблюдокрокодилов, где-то да существуют во плоти. И в это «где-то» можно попасть.
Утро следующего дня застало Вадика на проходной НИИ биохимии имени Калерина.
Ночка выдалась та еще. Так Вадик не работал со студенческих времен, когда за одну последнюю ночь рождались курсовые и даже дипломы. Напряжение нелегкой ночи оставило свои следы в виде осунувшегося лица с запавшими покрасневшими глазами. Вышедший провести его через проходную Антон (он же – заказчик), подавая руку, посмотрел пристально и заметил:
– Что-то видок у тебя потасканный. Может, на завтра отложим?
– Не, – мотнул головой Вадик (с ума сошел – до завтра?), – щас покажу быстренько и пойду отосплюсь.
По дороге к лаборатории Антон поинтересовался:
– Это ты нашу программу, что ли, всю ночь писал? – попал, конечно, в самую точку, но Вадик его на этот счет просвещать не собирался, поэтому ответил небрежно:
– Да не, так… дела кой-какие.
Антон иронически хмыкнул и спросил:
– И как дела, успешно?
– Очень даже успешно, – ответил Вадик со сдержанным достоинством. Оба немного посмеялись, но каждый по своему поводу.
Скинуть программу на Антонов компьютер было делом двух минут, и очень скоро Вадик уже тыкал в экран и объяснял:
– Вот здесь, где каналы, галочку ставишь и во, смотри – видишь, в этом окне график пополз. А в этом окне – те же данные, в табличном виде. Еще одну галочку ставишь, еще один график. Можно оба графика на одном окне, а можно: вот сюда тыкаешь, и… опа – каждый в своем окне. С таблицами та же фигня. В общем, разберешься.
– Нормально, – отозвался Антон, – а печатать как?
– А никак, – Вадик улыбнулся и подмигнул Антону, – видишь, в каждом окне кнопка, написано: «Копировать в буфер». Нажимаем, а потом… Ворд у тебя есть на компе?
– Есть, погоди, сейчас запущу.
Но Вадик уже сам нашел этот вездесущий текстовый редактор и теперь елозил мышкой, ожидая, пока монстроидальное творение Майкрософта как следует обоснуется в памяти старого Пентиума-2.
– Уф, наконец-то. Хоть памяти б добавили, а то ж сплошное расстройство… Ну ладно, вот выбираем «Правка». «Вставить». Вуаля! Узнаешь график? Теперь хочешь – увеличивай, хочешь – уменьшай, хочешь – текст какой-нибудь умный приделай. И печатай в свое удовольствие.
– Здорово, – Антон обрадовался, – вот удобно. Классно придумал, ничего не скажешь.
– Дык, – Вадик приосанился, – фирма веников не вяжет. Все для удобства потребителя!
На самом деле причина была в ином. Но совершенно незачем было Антону знать, что программа вместе с графиком заботливо подсаживала в документ некий макровирус. И вообще, видимая и нужная заказчику часть программы занимала ладно если пять процентов от общего объема и была написана минут за сорок. Все остальное представляло типичного троянского коня. Коняга обосновывался на компьютере (Вадик представил, как прямо сейчас липкие и когтистые щупальца расползаются по всей системе), просматривал диск в поисках нужной информации и принимался искать любые способы сообщить о себе хозяину, то есть Вадику.
Будь компьютер Антона подключен к сети, все было бы намного проще. (А ведь есть у них по институту сеть, Вадик точно это знал.) Но – увы. Поэтому на все дискеты, хоть раз вставленные в дисковод и во все хоть раз открытые документы немедленно прививался злобнейший, настырнейший и очень живучий вирус, задачей которого было распространить заразу на другие компьютеры. Рано или поздно должен был найтись компьютер, подключенный к Интернету, и тогда у вируса появлялась возможность сообщить о своей деятельности Вадику. Причем вирус не просто заражал компьютер и распространялся дальше, он вкладывал в каждый зараженный файл сжатую информацию об интересных находках на жестком диске. При этом уже на третьем-четвертом шаге тело вируса разрасталось до неприличия, поэтому вирус умел эту информацию делить на куски перед заражением файла-носителя, а на другом компьютере – из кусков собирать. И это далеко не все, вирус умел еще много всякого разного, оставаясь при этом совершенно невидимым даже для довольно искушенного взора. Так что Вадик имел все основания гордиться собой: накатать такого монстра за каких-то шестнадцать часов – это вам не два байта переслать.
Первые три дня после пуска вируса Вадик проверял почту каждые 10–15 минут: результат деятельности вируса должен был выглядеть как рекламное письмо с некоего зарубежного сервера. Пожалуй, впервые спам не вызывал у Вадика привычного раздражения. Воображение подсовывало варианты один фантастичнее другого: то про засекреченные полеты к звездам, то про параллельные миры, то вообще про замаскированную базу инопланетных прогрессоров. Но на четвертый день Вадик заскучал: алгоритм был проверен несчетное количество раз во всевозможных условиях, явных ошибок не нашлось, а несколько нестыковок на конечный результат не должно было повлиять.
Вадик потосковал немного и занялся другими делами: устроил поначалу маленький междусобойчик, плавно перешедший в двухдневную пьянку, потом, не успел Вадик похмелиться, как знакомый манагер подогнал шикарную программку для взлома. Точнее, сама программа была ничего особенного – что-то очень наукоемкое и узкоспециальное, вроде для буровиков. Но вот защита от копирования в нее была встроена весьма своеобразная, можно даже сказать, с фантазией. Вадик ломать такие защиты любил и погрузился в работу с головой. Так что, получив письмо от некоей Матильды с предложением «расширить структуру бизнеса», он чуть было его не потер.
Но вовремя опомнился и сунул текст письма в давно ждущий своего момента расшифровщик. Вирус сообщал, что обосновался на компьютере с модемом и готов к действиям (Вадик ругнулся – он-то надеялся, что его шпион выйдет на связь по выделенке). Также вирус прилагал список интересных документов, встреченных им по пути следования. Одного взгляда на этот список Вадику хватило, чтобы понять: на этот раз он добыл нечто действительно крупное. «Аникеев М.С., Эрдман А.В. Методы учета непланарных воздействий… Гусак В.В. Таблицы перехода систем Сол-Ахилеос-Танил-Варка… Миллер С.К. Справочник по атерральным видам системы Сол…» Вадика залихорадило. Он отлично понимал, что в следующий раз компьютер с вирусом выйдет в сеть не ранее следующего рабочего дня, до которого оставалось еще часов десять, но все равно просидел эти часы перед монитором, проверяя и перепроверяя все свои инструменты вторжения. Вирус сообщил о своем выходе в сеть в девять ноль-пять, и уже в девять ноль-восемь Вадик был тому компьютеру хозяином куда большим, чем сидевший (или сидевшая) за его клавиатурой. Вообще, единственным, что тот юзер мог теперь сделать со «своим» компьютером без разрешения Вадика, было отключение питания. И с этим было ничего не поделать, увы.
Компьютер, как быстро разобрался Вадик, был секретарским и ничего интересного в себе не содержал. Зато он был подключен к локальной сети. В этой сети на первый взгляд тоже не наблюдалось ничего особенного, но зато в ней присутствовали два компьютера отдела кадров. Именно тогда у Вадика в голове промелькнула идея – поступить в институт на работу. Вадик идею обдумал с разных сторон и нашел ее заслуживающей внимания. Но поначалу, естественно, следовало все прозондировать, чтобы не спалиться по незнанию. Неплохо было бы еще протащить по цепочке пару-тройку документов из интригующего списка. И Вадик принялся за работу.
Секретарша директора НИИ биохимии имени Калерина не могла понять: процесс доставки почты, ранее занимавший не более пяти минут, вдруг растянулся чуть ли не вдесятеро. Вадик понимал, что рискует привлечь к себе лишнее внимание, но ничего не мог с собой поделать и частенько нарушал установленный самим себе лимит «сеанса связи» в 30 минут. Уж очень много интересного притаскивал трудолюбивый вирус, и уж очень малую часть этого удавалось выкачать за один сеанс. Вадик забросил все остальные дела и даже перестал отвечать на звонки, но спустя три недели после начала работы вируса он уже неплохо разбирался во внутренней структуре института и неплохо представлял себе положение дел вообще. «Устраиваться» Вадик решил в отдел изысканий. Во-первых, сотрудники именно этого отдела чаще всего ездили в командировки по стране (которые, как уже знал Вадик, были командировками в иные миры). А во-вторых, руководитель этого отдела тоже частенько уезжал в командировки, что было обязательным условием плана Вадика. Внести соответствующие изменения в базу отдела кадров было делом пяти минут, другое дело, что запись в базе следовало продублировать бумажным приказом за подписью начальника отдела. Образец подписи Вадик получил, пробив ФИО ее обладателя по адресной базе и явившись по полученному адресу в образе почтальона с телеграммой. Оставалось только сделать так, чтобы приказ о принятии на работу в отдел изысканий Шайхетдинова Вадима Равиковича попал на стол к директору. К счастью, у Вадика был план действий и на этот случай.
В это время неожиданно пачками повалили письма от «Матильды». Вирус должен был отправить такое письмо только один раз – при попадании на компьютер с выходом в Интернет, поэтому Вадик сначала испугался, что допустил где-то ошибку, но, присмотревшись, понял: кто-то из сотрудников выпустил заразу из института наружу, и вирус теперь радостно свирепствовал на просторах Интернета. Благодаря отсутствию внешних проявлений, вирус оставался незамеченным довольно долгий период, а благодаря исключительной заразности – расплодился за этот период неимоверно. Вадик отключил промежуточный почтовый сервер, когда количество писем от вируса превысило сотню тысяч в день. Еще через три дня вирус был обнаружен общественностью, вызвав в Интернете легкую истерию масштабами распространения. Вадик, млея от удовольствия, почитал бюллетень лаборатории Касперского, переполненный дифирамбами автору вируса, посмотрел сигнатуру поиска и отправил «своему» вирусу в институте команду, по которой все вирусы в институтской цепочке мутировали и снова перестали обнаруживаться антивирусами.
Сигналом на переход к активным действиям для Вадика послужило совпадение во времени двух событий: во-первых, он, наконец, вытянул справочник Миллера (и впечатлился), во-вторых, будущий «шеф» Вадика, как свидетельствовал свеженький приказ, собрался в очередную командировку. Вадик глубоко вздохнул и, скрестив пальцы – на удачу, – отправил вирусу последнюю команду, надеясь, что она успеет пройти до конца не слишком поздно. Команда передавалась по цепочке до материнской программы – того самого трояна, с которого все и началось. Та программа, получив команду, просто начинала работать со сбоями. Предполагалось, что пользователь, столкнувшись с этим печальным фактом, не замедлит обратиться к производителю, то бишь к Вадику.
Предположение оправдалось на все сто. Спустя всего три дня после отправки команды в вадиковском телефоне зазвучал голос Антона: «Привет… тут, слышь, эта… твоя программа заглючила чего-то». Вадик слышал подобные фразы раз, наверное, тысячу, но впервые она не вызвала у него глухого раздражения. «Ща подъеду», – ответил он в трубку, надеясь, что искренняя радость не слишком явно звучит в его голосе.
– Блин, все ясно, – лихо врал Вадик получасом позже, – я что-то такое предвидел и даже новую версию сбацал, но вот не сообразил ее с собой прихватить. Забыл совсем, времени-то сколько прошло. А засада в том, что я сейчас домой и обратно не успею смотаться – у меня самолет через три часа, отпуск себе решил устроить.
Прервался, перевел дух, глядя на поскучневшего Антона, и продолжил:
– Короче, мне нужен доступ в Интернет. Я эту версию на эфтэпэ скинул, хотел тебе отзвониться, чтобы ты ее забрал, да и забыл. Есть же у вас тут где-нибудь Интернет? В пять минут утащим.
Антон почему-то поскучнел еще больше, почесал затылок, но, решившись, встал. Сказал: «Пошли, – и, помявшись, добавил: – Но… это… тихонько. Делай вид, что ты тут свой». И повел Вадика переходами и длинными коридорами в глубь института. Расчет Вадика в который раз оказался верным: их путь закончился у двери с табличкой «Приемная». Антон взялся за ручку двери и обернулся: «Если что, ты – новый сисадмин, секретарский комп от вирусов чистишь». Вадику потребовалось секунд пять, чтобы оценить нечаянный юмор фразы. Секретарша – пышнотелая девица лет тридцати – Вадика словно не заметила, зато вид Антона обрадовал ее, как похмельного алкоголика – вид налитой стопки. «Анто-о-ончик», – радостно пропела она, улыбаясь во все сорок четыре зуба. Антон, однако, радостным не выглядел. «Для тебя, Антонище, – процедил он мрачно. – Чего там опять у тебя?» Ничуть не смущенная тоном ответа, секретарша разразилась плачевной тирадой, из которой следовало, что все плохо и хуже быть просто не может. Почта забирается по два часа, дискеты записываются по полчаса, сеть работает медленно, и вообще этот хлам давно пора на помойку. Антон мрачнел все больше и больше, а Вадик тихонько забавлялся. Наконец это представление ему надоело.
Сама программа весила немного, но пара тестовых файлов данных занимала без малого сорок мегабайт – на дискете не потаскаешь. Вадик скинул было все на флэшку, но древний компьютер заказчика ее не признал. Соответственно Вадик тут же вытребовал себе жесткий диск, приведя кучу убедительнейших аргументов. И стал счастливым обладателем гигабайтового Seagate, стараясь, чтобы выражение его лица соответствовало именно счастью, а не тому, что он действительно почувствовал, – в его домашней машине крутилось два под завязку забитых 160-гигабайтовика. Но с паршивой овцы – хоть гигабайт. Могли бы и двухсотник какой-нибудь древний в закромах откопать, стошестидесятники с таким соседом от отвращения сдохли бы.
«Куда ж я его засунул? – бормотал Вадик, роясь в пакете. – А, вот!» И потащил подсоединять, сгорая от нетерпения. Поскольку главной целью получения винта от заказчика был вовсе не недостаток места (что место – пару фильмов из доброй сотни потереть – вот тебе и место, хоть попой ешь). Цель была в другом – у всех людей есть маленькие слабости, и Вадик не был исключением – его тщательно скрываемой слабостью были секреты. О нет, совсем не те пошлости, которые «А я вот что знаю, только ты никому не говори» – громким шепотом. И даже не те, которые «коммерческая тайна». Нет, его страстью были те документы, которые, будучи распечатаны, в обязательном порядке несут на себе штамп «совершенно секретно», или, как минимум, «для Служебного пользования». Слабость, вне всякого сомнения, опасненькая. Но Вадику это только добавляло самоуважения.
Впрочем, разросшаяся (особенно за последний год) коллекция секретов, в которой попадались оченьгорячие экземпляры, вполне возможно, и самого генсека ООН, заставила бы уважать Вадика. Посмертно, скорее всего. Вадик это понимал и о своих пристрастиях и находках помалкивал. Более того, когда в прошлом году его червь притащил с какого-то американского сервера пару документов, имеющих отношение к 11 сентября, Вадик решил серьезно пересмотреть вопрос доступности данных. За тысячу с лишним баксов, при помощи одного умельца, один из его жестких дисков обзавелся дополнительным блином, увидеть который из системы было вовсе не просто. Вадик сам написал программу шифровки данных. И сам разработал единственный способ доступа к скрытому участку: установленный в системе Far Manager, как две капли воды походил на одноименное детище Евгения Рошаля. Он и размер имел такой же. Более того, глубоко-глубоко, в нулевом кольце, крутился драйверочек, который следил за тем, чтобы всякий желающий посмотреть код программы или скопировать ее, получал не то, что на самом деле, а опять же оригинальный far.exe версии 1.63. Функциональное же отличие этой программы было в том, что, если запустить ее из командной строки, а потом попытаться в ней создать каталог с именем из 64 символов, которые менялись каждый день по определенному алгоритму, то в системе появлялось еще одно логическое устройство. «Лучше перебдеть, чем недобдеть», как говаривал на свой лад Лёнька Малахов по кличке hr0n0trigger. Тот самый, что выбросился из окна семнадцатого этажа, когда к нему пришли опера из отдела «Р». Хотя в определенных кругах все отлично знали, что выброситься Леньке помогли. Помогли те, кто не простили Хронотриггеру взлома серверов Росметаллбанка весной двухтысячного.
Диск на первый взгляд выглядел девственно чистым, что, впрочем, Вадика ничуть не смутило. Он другого и не ожидал. «DE» коротко выстучали клавиши, и Disk Editor послушно вывалил на экран кучу символов, которые кому другому показались бы совершенной неразберихой. Разумеется, Вадик «кем другим» не был: несколько нажатий клавиш, пара-тройка экранов информации, и он, удовлетворенно хмыкнув, вышел из редактора. «Ламеры, – произнес он почти ласково, запуская программу восстановления диска, – хоть бы форматнули для приличия. Впрочем, это бы не помогло». Программа восстановления тоже была его родным детищем – хотя похожих программ в Сети было предостаточно, все они Вадика чем-то да не устраивали, поэтому пришлось написать свою. Программа пошуршала диском, подумала и сообщила, что ей потребуется восемнадцать минут на все про все. «Валяй», – благожелательно кивнул Вадик и ткнул «Y».
Не то чтобы у него были основания ожидать от этого диска каких-то особенных секретов, скорее даже наоборот: возжелавшая его труда контора выглядела типичным опустившимся постсоветским институтом, влачащим жалкое существование на подачки из бюджета и редкие гранты зарубежных «друзей». Несмотря на следы боевого прошлого, проявляющиеся в остатках бункероподобной проходной и замызганных табличках «Внимание, стреляют!», вряд ли сейчас в стенах института оставались сколь-нибудь важные секреты. С другой стороны, Вадик давно уже обзавелся предчувствием, которым обладает любой серьезный коллекционер – тем самым предчувствием, которое испытывает филателист, глядя на пыльную стопку писем с чердака двоюродной бабули, еще не зная, что там обнаружится непогашенный Маврикий. И это самое предчувствие сейчас как раз ворочалось где-то там под грудной клеткой, заставляя Вадика нервно барабанить пальцами по столу, пока программа трудилась и рисовала проценты.
Через пару часов Вадик уже был готов признать, что на этот раз предчувствие его обмануло. Содержимое диска было удручающе банальным. Вадику так и представлялся бывший его хозяин: неопрятный, лысеющий, с всклокоченными остатками шевелюры, с диоптриевыми очками, починенными изолентой. Из игр на диске имелись лишь всевездесущий пасьянс да древние «линии». Наличествовал стандартный набор Ворд плюс Эксель, кроме того, имелась пара математических и, похоже, химических программных пакетов. Каталог «Мои документы» не оправдал возлагаемых на него Вадиком надежд. Там наличествовало несколько заумных текстов, сводящих скулы на второй строке, всякая канцелярщина и, наконец, множество кусков и версий некоей монографии, как желчно предположил Вадик, являющейся «трудом всея жизни этого несостоявшегося нобелевского лауреата». Именно эти куски Вадик и проглядывал последний час, с трудом подавляя зевоту. Название монографии ему не говорило совершенно ничего, с тем же успехом оно могло быть написано на китайском. Из контекста же Вадик с трудом выяснил, что речь идет о каких-то жидкостях, что-то там делающих с некоторыми органическими соединениями. Каким-то боком туда же приплетались всякие подопытные зверюшки. То ли они эти жидкости производили, то ли являлись теми самыми органическими соединениями, Вадик так определенно и не выяснил. Похоже, имело место и то, и другое.
Тоска, одним словом. Мало того что половина слов была Вадику вообще неизвестна, так еще и добрая четверть документа состояла из формул, иной раз аж на три экрана, которые наверняка повергли бы в уныние человека, куда более сведущего в органической химии. Вполне возможно, что химики закрытых лабораторий США две годовых зарплаты бы отдали за один взгляд на эти формулы, но Вадик в этом глубоко сомневался. В любом случае, это его не интересовало. Вадик уже собрался было закрыть документ и потереть все к такой-то матери, когда взгляд его зацепился за вставленную в документ черно-белую фотографию отвратительного качества. Подпись под фотографией гласила: «Тихийский бородавчатый завродонт. Хорошо видны ликвационные железы». Несмотря на столь безапелляционное" утверждение, Вадик не смог бы разглядеть эти железы, даже если бы от этого зависела его жизнь. Но внимание его привлекли вовсе не железы. Фотография, насколько можно было разглядеть, изображала некую лежащую на боку тварюгу, больше всего похожую на помесь верблюда с крокодилом. А рядом с тварюгой стояли два человека, прилично не доставая головами до высоты лежащей на боку туши. «О как, – подумал Вадик обалдело, – завродонт, стало быть. Бородавчатый, тля. Ну завродонт и завродонт, подумаешь, фигня какая, зато железы, вот это – да… Тихийский, мать его так!»
Биологическое образование Вадика исчерпывалось тем, что удалось школьной учительнице вдолбить в его голову на уроках биологии. Надо заметить, удалось ей немногое. Но это не мешало ему быть совершенно точно уверенным, что на Земле животные такого размера водятся только в Голливуде.
Ага, парк юрского периода там и прочие годзиллы. Ну, конечно! Вадик даже ладонью по лбу себе шлепнул. С чего он взял, что эта картинка – действительно фотография? Да посидев пару часов в 3DSMax'e, он сам куда более красивую зверюгу нарисует. И качество будет не в пример выше. Скорее всего, чудаковатый ученый решил таким образом продемонстрировать свое чувство юмора. А заодно проверить, станут ли рецензенты хотя бы просматривать его эпохальный труд. Вадик хмыкнул, оценил шутку и попытался успокоиться. Почему-то не получилось. Негромко ругнувшись, он открыл более позднюю версию монографии, быстренько прокрутил: фотографии не было. Вадик подумал немного и запустил поиск.
Предчувствие пело, плясало и корчило рожи.
И имело на то все основания: хотя фотография из поздних версий и исчезла, сам бородавчатый завродонт никуда не делся, фигурировал в тексте аж в шести местах, вовсю потрясая своими ликвационными железами. Вадик подумал еще чуток, после чего вернулся на начало текста и начал медленно листать его вниз, копируя в отдельное окно названия всех подопытных животных, что попадались в тексте. Попадались презанятнейшие. Однажды Вадик даже не выдержал и произнес вслух с выражением отвращения на лице: «Карликовый. Нелетаюший. ПРОТОСЛОН!» И застонал.
Вот блин, а! Вопрос: есть ли у слона крылья? Ответ: есть, но они равны нулю. Я-то думал, это анекдот, а тут вона чё. Слоны у них нелетающие, видите ли. Небось и летающие есть?
Нецензурно-загибисто выругался и продолжил. В результате двухчасовой работы получился немаленький список. В первую очередь Вадик убрал «на потом» все латинские названия, коих было большинство. После чего безжалостно удалил все простое и понятное вроде белых мышей, озерных лягушек и тому подобных страдальцев науки. С оставшимся списком он полез в Интернет. Первым в списке шел пресловутый завродонт, сразу же ввергший поисковый сервер в недоумение. Завродонтов в Интернете не водилось. Зато второй из списка – ядозуб – нашелся сразу. «Век живи, век учись», – пробормотал Вадик, сокращая список. Та же судьба постигла асколотля, суринамскую пипу, речную гидру (Вадик был уверен, что гидра – это такая многоголовая пресмыкающаяся гадость в два метра ростом, вдобавок плюющаяся ядом, и был удивлен, узнав, что персонаж известных компьютерных игрушек проживает, что называется, под боком) и утконоса. Про утконоса Вадик знал и раньше, но автор, видимо от чрезмерного ума, обозвал его «плаципусом», чем Вадика и смутил.
И все же список оставшихся Bestia Incognita получился весьма приличным, что начисто исключало версию о шутке. Оставались только две возможности: первая, что автор от жалкого существования и издевательской зарплаты попросту двинулся умом. Эта версия тут же предполагала мрачных санитаров, освободившийся компьютер, моментально растащенный на куски сослуживцами, и объясняла появление лишнего жесткого диска, попавшего, в конце концов, в руки Вадика. Против этой версии говорило то, что, судя по датам создания файлов, монография эта писалась больше года. Сколь бы ни запущено было состояние института, маловероятно, чтобы за год никто не заметил факта съезжания с нарезки одного из сотрудников.
Но была и вторая, совершенно невероятная, но вполне непротиворечивая версия. Что все эти зверюшки, включая нелетающих слонов и бородавчатых верблюдокрокодилов, где-то да существуют во плоти. И в это «где-то» можно попасть.
Утро следующего дня застало Вадика на проходной НИИ биохимии имени Калерина.
Ночка выдалась та еще. Так Вадик не работал со студенческих времен, когда за одну последнюю ночь рождались курсовые и даже дипломы. Напряжение нелегкой ночи оставило свои следы в виде осунувшегося лица с запавшими покрасневшими глазами. Вышедший провести его через проходную Антон (он же – заказчик), подавая руку, посмотрел пристально и заметил:
– Что-то видок у тебя потасканный. Может, на завтра отложим?
– Не, – мотнул головой Вадик (с ума сошел – до завтра?), – щас покажу быстренько и пойду отосплюсь.
По дороге к лаборатории Антон поинтересовался:
– Это ты нашу программу, что ли, всю ночь писал? – попал, конечно, в самую точку, но Вадик его на этот счет просвещать не собирался, поэтому ответил небрежно:
– Да не, так… дела кой-какие.
Антон иронически хмыкнул и спросил:
– И как дела, успешно?
– Очень даже успешно, – ответил Вадик со сдержанным достоинством. Оба немного посмеялись, но каждый по своему поводу.
Скинуть программу на Антонов компьютер было делом двух минут, и очень скоро Вадик уже тыкал в экран и объяснял:
– Вот здесь, где каналы, галочку ставишь и во, смотри – видишь, в этом окне график пополз. А в этом окне – те же данные, в табличном виде. Еще одну галочку ставишь, еще один график. Можно оба графика на одном окне, а можно: вот сюда тыкаешь, и… опа – каждый в своем окне. С таблицами та же фигня. В общем, разберешься.
– Нормально, – отозвался Антон, – а печатать как?
– А никак, – Вадик улыбнулся и подмигнул Антону, – видишь, в каждом окне кнопка, написано: «Копировать в буфер». Нажимаем, а потом… Ворд у тебя есть на компе?
– Есть, погоди, сейчас запущу.
Но Вадик уже сам нашел этот вездесущий текстовый редактор и теперь елозил мышкой, ожидая, пока монстроидальное творение Майкрософта как следует обоснуется в памяти старого Пентиума-2.
– Уф, наконец-то. Хоть памяти б добавили, а то ж сплошное расстройство… Ну ладно, вот выбираем «Правка». «Вставить». Вуаля! Узнаешь график? Теперь хочешь – увеличивай, хочешь – уменьшай, хочешь – текст какой-нибудь умный приделай. И печатай в свое удовольствие.
– Здорово, – Антон обрадовался, – вот удобно. Классно придумал, ничего не скажешь.
– Дык, – Вадик приосанился, – фирма веников не вяжет. Все для удобства потребителя!
На самом деле причина была в ином. Но совершенно незачем было Антону знать, что программа вместе с графиком заботливо подсаживала в документ некий макровирус. И вообще, видимая и нужная заказчику часть программы занимала ладно если пять процентов от общего объема и была написана минут за сорок. Все остальное представляло типичного троянского коня. Коняга обосновывался на компьютере (Вадик представил, как прямо сейчас липкие и когтистые щупальца расползаются по всей системе), просматривал диск в поисках нужной информации и принимался искать любые способы сообщить о себе хозяину, то есть Вадику.
Будь компьютер Антона подключен к сети, все было бы намного проще. (А ведь есть у них по институту сеть, Вадик точно это знал.) Но – увы. Поэтому на все дискеты, хоть раз вставленные в дисковод и во все хоть раз открытые документы немедленно прививался злобнейший, настырнейший и очень живучий вирус, задачей которого было распространить заразу на другие компьютеры. Рано или поздно должен был найтись компьютер, подключенный к Интернету, и тогда у вируса появлялась возможность сообщить о своей деятельности Вадику. Причем вирус не просто заражал компьютер и распространялся дальше, он вкладывал в каждый зараженный файл сжатую информацию об интересных находках на жестком диске. При этом уже на третьем-четвертом шаге тело вируса разрасталось до неприличия, поэтому вирус умел эту информацию делить на куски перед заражением файла-носителя, а на другом компьютере – из кусков собирать. И это далеко не все, вирус умел еще много всякого разного, оставаясь при этом совершенно невидимым даже для довольно искушенного взора. Так что Вадик имел все основания гордиться собой: накатать такого монстра за каких-то шестнадцать часов – это вам не два байта переслать.
Первые три дня после пуска вируса Вадик проверял почту каждые 10–15 минут: результат деятельности вируса должен был выглядеть как рекламное письмо с некоего зарубежного сервера. Пожалуй, впервые спам не вызывал у Вадика привычного раздражения. Воображение подсовывало варианты один фантастичнее другого: то про засекреченные полеты к звездам, то про параллельные миры, то вообще про замаскированную базу инопланетных прогрессоров. Но на четвертый день Вадик заскучал: алгоритм был проверен несчетное количество раз во всевозможных условиях, явных ошибок не нашлось, а несколько нестыковок на конечный результат не должно было повлиять.
Вадик потосковал немного и занялся другими делами: устроил поначалу маленький междусобойчик, плавно перешедший в двухдневную пьянку, потом, не успел Вадик похмелиться, как знакомый манагер подогнал шикарную программку для взлома. Точнее, сама программа была ничего особенного – что-то очень наукоемкое и узкоспециальное, вроде для буровиков. Но вот защита от копирования в нее была встроена весьма своеобразная, можно даже сказать, с фантазией. Вадик ломать такие защиты любил и погрузился в работу с головой. Так что, получив письмо от некоей Матильды с предложением «расширить структуру бизнеса», он чуть было его не потер.
Но вовремя опомнился и сунул текст письма в давно ждущий своего момента расшифровщик. Вирус сообщал, что обосновался на компьютере с модемом и готов к действиям (Вадик ругнулся – он-то надеялся, что его шпион выйдет на связь по выделенке). Также вирус прилагал список интересных документов, встреченных им по пути следования. Одного взгляда на этот список Вадику хватило, чтобы понять: на этот раз он добыл нечто действительно крупное. «Аникеев М.С., Эрдман А.В. Методы учета непланарных воздействий… Гусак В.В. Таблицы перехода систем Сол-Ахилеос-Танил-Варка… Миллер С.К. Справочник по атерральным видам системы Сол…» Вадика залихорадило. Он отлично понимал, что в следующий раз компьютер с вирусом выйдет в сеть не ранее следующего рабочего дня, до которого оставалось еще часов десять, но все равно просидел эти часы перед монитором, проверяя и перепроверяя все свои инструменты вторжения. Вирус сообщил о своем выходе в сеть в девять ноль-пять, и уже в девять ноль-восемь Вадик был тому компьютеру хозяином куда большим, чем сидевший (или сидевшая) за его клавиатурой. Вообще, единственным, что тот юзер мог теперь сделать со «своим» компьютером без разрешения Вадика, было отключение питания. И с этим было ничего не поделать, увы.
Компьютер, как быстро разобрался Вадик, был секретарским и ничего интересного в себе не содержал. Зато он был подключен к локальной сети. В этой сети на первый взгляд тоже не наблюдалось ничего особенного, но зато в ней присутствовали два компьютера отдела кадров. Именно тогда у Вадика в голове промелькнула идея – поступить в институт на работу. Вадик идею обдумал с разных сторон и нашел ее заслуживающей внимания. Но поначалу, естественно, следовало все прозондировать, чтобы не спалиться по незнанию. Неплохо было бы еще протащить по цепочке пару-тройку документов из интригующего списка. И Вадик принялся за работу.
Секретарша директора НИИ биохимии имени Калерина не могла понять: процесс доставки почты, ранее занимавший не более пяти минут, вдруг растянулся чуть ли не вдесятеро. Вадик понимал, что рискует привлечь к себе лишнее внимание, но ничего не мог с собой поделать и частенько нарушал установленный самим себе лимит «сеанса связи» в 30 минут. Уж очень много интересного притаскивал трудолюбивый вирус, и уж очень малую часть этого удавалось выкачать за один сеанс. Вадик забросил все остальные дела и даже перестал отвечать на звонки, но спустя три недели после начала работы вируса он уже неплохо разбирался во внутренней структуре института и неплохо представлял себе положение дел вообще. «Устраиваться» Вадик решил в отдел изысканий. Во-первых, сотрудники именно этого отдела чаще всего ездили в командировки по стране (которые, как уже знал Вадик, были командировками в иные миры). А во-вторых, руководитель этого отдела тоже частенько уезжал в командировки, что было обязательным условием плана Вадика. Внести соответствующие изменения в базу отдела кадров было делом пяти минут, другое дело, что запись в базе следовало продублировать бумажным приказом за подписью начальника отдела. Образец подписи Вадик получил, пробив ФИО ее обладателя по адресной базе и явившись по полученному адресу в образе почтальона с телеграммой. Оставалось только сделать так, чтобы приказ о принятии на работу в отдел изысканий Шайхетдинова Вадима Равиковича попал на стол к директору. К счастью, у Вадика был план действий и на этот случай.
В это время неожиданно пачками повалили письма от «Матильды». Вирус должен был отправить такое письмо только один раз – при попадании на компьютер с выходом в Интернет, поэтому Вадик сначала испугался, что допустил где-то ошибку, но, присмотревшись, понял: кто-то из сотрудников выпустил заразу из института наружу, и вирус теперь радостно свирепствовал на просторах Интернета. Благодаря отсутствию внешних проявлений, вирус оставался незамеченным довольно долгий период, а благодаря исключительной заразности – расплодился за этот период неимоверно. Вадик отключил промежуточный почтовый сервер, когда количество писем от вируса превысило сотню тысяч в день. Еще через три дня вирус был обнаружен общественностью, вызвав в Интернете легкую истерию масштабами распространения. Вадик, млея от удовольствия, почитал бюллетень лаборатории Касперского, переполненный дифирамбами автору вируса, посмотрел сигнатуру поиска и отправил «своему» вирусу в институте команду, по которой все вирусы в институтской цепочке мутировали и снова перестали обнаруживаться антивирусами.
Сигналом на переход к активным действиям для Вадика послужило совпадение во времени двух событий: во-первых, он, наконец, вытянул справочник Миллера (и впечатлился), во-вторых, будущий «шеф» Вадика, как свидетельствовал свеженький приказ, собрался в очередную командировку. Вадик глубоко вздохнул и, скрестив пальцы – на удачу, – отправил вирусу последнюю команду, надеясь, что она успеет пройти до конца не слишком поздно. Команда передавалась по цепочке до материнской программы – того самого трояна, с которого все и началось. Та программа, получив команду, просто начинала работать со сбоями. Предполагалось, что пользователь, столкнувшись с этим печальным фактом, не замедлит обратиться к производителю, то бишь к Вадику.
Предположение оправдалось на все сто. Спустя всего три дня после отправки команды в вадиковском телефоне зазвучал голос Антона: «Привет… тут, слышь, эта… твоя программа заглючила чего-то». Вадик слышал подобные фразы раз, наверное, тысячу, но впервые она не вызвала у него глухого раздражения. «Ща подъеду», – ответил он в трубку, надеясь, что искренняя радость не слишком явно звучит в его голосе.
– Блин, все ясно, – лихо врал Вадик получасом позже, – я что-то такое предвидел и даже новую версию сбацал, но вот не сообразил ее с собой прихватить. Забыл совсем, времени-то сколько прошло. А засада в том, что я сейчас домой и обратно не успею смотаться – у меня самолет через три часа, отпуск себе решил устроить.
Прервался, перевел дух, глядя на поскучневшего Антона, и продолжил:
– Короче, мне нужен доступ в Интернет. Я эту версию на эфтэпэ скинул, хотел тебе отзвониться, чтобы ты ее забрал, да и забыл. Есть же у вас тут где-нибудь Интернет? В пять минут утащим.
Антон почему-то поскучнел еще больше, почесал затылок, но, решившись, встал. Сказал: «Пошли, – и, помявшись, добавил: – Но… это… тихонько. Делай вид, что ты тут свой». И повел Вадика переходами и длинными коридорами в глубь института. Расчет Вадика в который раз оказался верным: их путь закончился у двери с табличкой «Приемная». Антон взялся за ручку двери и обернулся: «Если что, ты – новый сисадмин, секретарский комп от вирусов чистишь». Вадику потребовалось секунд пять, чтобы оценить нечаянный юмор фразы. Секретарша – пышнотелая девица лет тридцати – Вадика словно не заметила, зато вид Антона обрадовал ее, как похмельного алкоголика – вид налитой стопки. «Анто-о-ончик», – радостно пропела она, улыбаясь во все сорок четыре зуба. Антон, однако, радостным не выглядел. «Для тебя, Антонище, – процедил он мрачно. – Чего там опять у тебя?» Ничуть не смущенная тоном ответа, секретарша разразилась плачевной тирадой, из которой следовало, что все плохо и хуже быть просто не может. Почта забирается по два часа, дискеты записываются по полчаса, сеть работает медленно, и вообще этот хлам давно пора на помойку. Антон мрачнел все больше и больше, а Вадик тихонько забавлялся. Наконец это представление ему надоело.